Переплетено

28 июня 1998 года.

Вечер.

Вечерний воздух в мрачном помещении пронзил женский плач, пока десятки крупных зверей, преимущественно медведей разных видов, фамильярно расхаживали по коридорам и привлекательному залу, ногами смешивая кусочки грязи с бордовыми пятнами. Средних лет ёж, облачённый в окровавленный белый смокинг, сидел возле стены, прижав колени к полу. Несмотря на эту позу подчинения, он не опускал взгляда, продолжая наблюдать за представшим перед ним крупным белым медведем. Чудовищный в своих размерах шрам пересекал огромную морду по диагонали, проходя всего на несколько сантиметров выше правого глаза. На груди крупного зверя висел тяжёлый бронежилет, поверх которого была наброшена камуфляжная форма с прямоугольной нашивкой, надпись на которой гласила: «С.Т.О.Р.М. Всегда и навсегда». Холодным взглядом окинув связанного ежа, медведь возвышался над ним безо всяких эмоций. Казалось, он воспринимал этот мир иначе, понятием логики и холодного расчёта вместо привычной призмы субъективного восприятия. Убранство особняка было в основном недорогим, ведь хозяин этого дома предпочитал расходовать финансовые ресурсы более эффективно: реинвестируя или помогая другим. И даже так определённое чувство вкуса в нём присутствовало, ведь из недорогих товаров удалось создать роскошь и уют. Правда сейчас, после минувшей бойни, всё обрело совершенно иной вид. Бесчисленное множество пулевых отверстий изрешетили стены, мебель и каждый предмет декора, отчего всюду были разбросаны осколки стекла и керамики. Ведущие из главного зала белые ступеньки частично обрушились вследствие многочисленных взрывов, а пол усыпали тысячи гильз и десятки тел. Ёж повернулся в сторону своей жены и задумчиво взглянул на неё, незаметно разрезая на руках тугие верёвки найденным недалеко осколком битого стекла. Держа острый и неровный предмет, он чувствовал, как его лапа изнывала от боли и медленно кровоточила, а порезов на ней становилось всё больше, но Джеймс Батлер не намеревался останавливаться и старался избегать любого проявления своих чувств. Видя, как возле него лежат более сорока убитых зверей, он желал отомстить за каждого лично, вырвав омрачённое сердце из груди главаря своих противников. Тот, в свою очередь, медленно подошёл ближе и хотел что-то сказать, однако ёж опередил его, сквозь зубы прошипев: — Кто же вы такие? Белый медведь притронулся когтем к нашивке и несколько раз постучал по ней. — Мы Ангелы Смерти, господин Батлер, — уважительно произнёс он, прежде чем присесть и хоть немного сравняться в росте со своим собеседником. — Не стоит считать нас извергами. Мы всего лишь выполняем свою работу. Я не считал и не считаю вас достойным смерти, однако у всего есть свои последствия. Вам не следовало переходить дорогу влиятельным зверям. — Кто... меня заказал? — сжав зубы и опустив голову, вопросил Джеймс. — Мы не имеем права рассказывать о наших нанимателях, но дабы немного искупить свой грех, я позволю вам и вашей семье умереть достойно. Что вы думаете на этот счёт? — Ради чего... — прошептала сидящая рядом молодая ежиха, со слезами смотря на грозного противника. — Ради чего всё это? Войны, распри, грызня за власть. Почему мир не хочет признавать нашей попытки его улучшить? Почему желающие помочь другим вынуждены быть отвергнуты всеми и уничтожены? Разве такой должна быть плата за альтруизм? Скажите же мне, почему вы идёте на поводу у тех, кто вас самих ни во что не ставит?! Белый хищник, не нахмурившись ни на мгновение, внимательно слушал истерику пленённой жертвы, позволяя ей полностью выговориться. — Этот мир хоть и полон злых зверей, но неужели всё настолько безнадёжно? Разве нельзя жить в развивающемся обществе, которое основано на гуманизме и любви? Почему одни вредят другим, если у нас и без того хватает проблем? Разве такого будущего заслуживают следующие поколения: жить в вечной лжи при авторитарном правительстве, которое не хочет даже прокормить своих граждан? Скажите, разве мы за свою благотворительную деятельность заслуживаем смерти? Почему же вы не идёте к тем, кто покупает дворцы за миллиарды долларов? Разве они заслуживают жизни больше, чем мы? По-вашему это справедливо?! Эмоциональный монолог прекратился, и на несколько секунд наступила тишина, которую прервал ответ самого медведя. — Понимаете, мисс Батлер... — впервые нахмурившись, произнёс тот. — Наш с вами мир - не более, чем устоявшаяся система. Рамки, ограничения, доброта - всё это существует лишь формально. На деле правят миром сильные. Они устанавливают законы, подчиняют и убеждают других, а также устраняют неугодных. Ваши мотивы, безусловно, благородны. Однако в нашем обществе принято кусать руку, которая тебя кормит. Так уж сложилось по неизвестной мне причине. Если бы у меня сейчас была шляпа, я с большим почтением снял бы её... Но самая большая ваша ошибка в том, что вы не боролись за свои идеалы. Вооружённые пророки всегда побеждают невооружённых, и вам потребовалось бы запачкать руки в чужой крови, если ваша цель - сделать мир лучше. Лишь гораздо большая сила может победить настоящую силу. — О чём вы? — вопросил Джеймс, вновь подняв голову. — Оставьте нас на десять минут, — скомандовал медведь, внимательно наблюдая за тем, как бойцы выпрыгивают из разбитых окон и выходят через массивную деревянную дверь, больше походившую на ворота. Когда все наконец ушли, повисла гнетущая тишина, которая, однако, вскоре прервалась. — Видите ли, — хриплым голосом заговорил медведь, достав из кармана конверт, а затем бегло его изучил. — Согласно моему заданию, я должен убить каждого в этом доме, включая гостей, прислугу и ваших детей, Джеймс. Однако... Возникла короткая пауза, прежде чем солдат произнёс: — В нашем мире последствия настигнут всех. Я давно принял решение, что дам шанс этой системе сгореть вместе с её лицемерными адептами. Сначала я позволю убежать вашему старшему сыну Фрэнку. Получу за заказ всю сумму и захвачу несколько районов, создавая в них раздор и бедность, и тем самым вызывая в жителях отчаяние. Если Фрэнк сможет выжить в таких условиях, он поймёт и примет всю жестокость этого мира, что заставит его дух ожесточиться. В какой-то степени я даже буду помогать ему на первых порах, но так, чтобы никто ничего не заметил. Затем, когда ваш сын окрепнет, я позволю ему организовать революционное движение, которое бросит нам вызов. Безусловно, мы не будем поддаваться и проявим особую жестокость на этой войне, но в конечном итоге я предам своих бойцов и сам приму смерть от руки вашего сына, какой бы жестокой она ни была. Звери, с которыми Фрэнк пройдёт войну, станут его новой семьёй. Они будут сильны, умны и влиятельны. И ваш сын наконец станет пророком, вооружённым не только словом, но и мечом. Он изменит систему сначала в Зверополисе, а затем и во всём мире. Эта жертва, которую мы вынуждены принести, — медведь указал пальцем на множество искорёженных тел, — необходима, чтобы восторжествовал новый мир. Если бы я только мог обойтись без крови, я бы давно это сделал. — Тогда почему вы сами не измените систему? — с горечью спросила ежиха. — У вас же есть всё для этого! — Нет... — прошептал Джеймс, отрицательно качая головой. — Мой сын не станет таким. Я всегда учил его добру и благочестию. — Добро должно отстаиваться мечом, господин Батлер. Иначе ваш сын окажется в том же положении, что и вы, — ровным тоном произнёс военный. — Конечно, у нас есть оружие, есть деньги. Но знаете, чего у нас нет? Каков самый главный ресурс для любой революции? Нам не хватает общности и духовной связи. Наша частная военная компания существует только за счёт денег. Забери у нас финансирование вместе с подчинением, и наши солдаты будут готовы перегрызть друг другу глотки. За деньги и спасение своей шкуры даже мои генералы готовы продать все идеалы. Именно по этой причине я не могу спасти вас: если я не исполню приказ, это сделают другие, а в таком случае я не смогу помочь вашему сыну. Идейных зверей, в том числе и среди нас, остались единицы. И хоть нашу сплочённость удаётся имитировать, на деле многие ненавидят друг друга. По правде говоря, всякой гнили вроде меня и прочих таких вот лжецов давно пора исчезнуть, дабы спасти осквернённые души. Однако Фрэнк... Он будет расти в бедности и страдании вместе с другими зверьми. Общие тяготы сплотят их, создадут фундамент, который не проест никакая ржавчина в виде коррупции. Ваш сын поведёт других к общей цели, которую будет разделять каждый член его группировки. Вы, уважаемый Джеймс, в одиночку убили двоих моих отличных бойцов, при этом не являясь солдатом. Полагаю, ваш воинственный характер передался вашему сыну. Во всяком случае, мне хочется на это надеяться. И если вы хотите дать Фрэнку шанс, не сопротивляйтесь неминуемой участи. — Я не хочу такой жизни для своего сына. Он ведь такой добрый мальчик, — тяжело выдохнув, ответил ёж, взволновано смотря в пол. — Разве заслуживает он таких страданий? — Вам жаль своего сына, как и любому хорошему родителю. Но разве гордость и попытка удержаться за прошлое стоят его смерти? В нашем мире нет стабильности, приходится постоянно меняться, чтобы выжить. Когда бьются розовые очки, они режут глаза. Так почему бы не снять с Фрэнка очки, чтобы спасти его? Задумайтесь вот о чём: сколько таких детей, как он, вынуждены страдать по вине мерзавцев? Разве вы не хотите, чтобы Фрэнк защитил их, несмотря ни на что? На вашем месте я бы дал ему шанс, вместо того, что бы из-за своей гордости лишить его жизни. Возможно, вещи, которые я говорю, неутешительно чудовищны. Но чем быстрее вы примете реальность, тем выше шанс на что-то хорошее. Разве я не прав? — Правы...— прошептал Джеймс, прежде чем его морда вновь приобрела сердитое выражение. — Лучше выбрать меньшее из зол. Я... согласен. — Хорошо. Вы не знаете, насколько дорога мне моя репутация. Я даю вам слово, что позволю Фрэнку сбежать. В противном случае мне незачем больше жить, — серьёзно и тихо произнёс медведь, сильно пригнувшись. — Можете перестать напрасно резать себе лапы осколком стекла. — Откуда... — не успел ошеломлённый ёж спросить, как медведь его перебил. — Я военный, знаю и не такие фокусы, — зверь выпрямился, достал рацию и перед тем, как вызвать отряд, добавил: — Ладно, если вы не возражаете, я соберу всех. Полиция прибудет нескоро, но нам пора бы закончить это дело. Так вот, уточню: если бы я хотел вас пытать или получить какую-либо услугу - уже давно бы это сделал. Но всё, что мне сейчас нужно - дать шанс свершиться правосудию. Я всегда исполняю данные обещания. Но если вы попытаетесь раскрыть мой план бойцам, меня расстреляют вместе с вами за подобные интриги, а затем убьют и Фрэнка. Лишь от вашего выбора зависит его дальнейшая судьба сейчас.

***

Выбор порождает следствие. Следствие порождает новый выбор.

~~~

Раздался хлопок, и поднимавшийся на второй этаж бурый медведь покатился по ступенькам вниз. Идущий вслед за ним ягуар увернулся от туши союзника и выставил вперёд автоматическую винтовку, ствол которой тотчас обхватила крепкая когтистая лапа, принадлежавшая тёмному силуэту. Последовал резкий удар, и представитель кошачьих почувствовал острую боль в области лёгкого. Стекло фонаря разлетелось из-за точного удара ножом. Контроль над ситуацией стремительно ускользал, и противник, раскрутив лапу, вырвал винтовку, а затем отбросил её в сторону. Нанеся ещё несколько ударов ножом, он вытолкнул ягуара к перилам, а затем схватил когтистой лапой за голову, заставляя перевалиться через них и с грохотом упасть на пол. Послышались ещё два хлопка, и несколько раненных зверей в военной униформе перешли из вертикального положения в горизонтальное. Раздались ответные выстрелы, которые вскоре плавно прекратились по команде белого медведя, генерала Дилана Сайбера. В течение нескольких секунд в омрачённом помещении воцарилась тишина. — Ни с места! — выкрикнул крупный чёрный волк, чьи когтистые нижние конечности крепко впились в деревянные ступеньки лестничного проёма, в темноте которого его нельзя было даже сразу заметить благодаря тёмно-серому пиджаку и лишь чуть более контрастному меху. В одной руке он держал пистолет, в другой - гранату с отсутствующим кольцом. Зажав пальцем спусковой рычажок, зверь тем самым не позволял взрывоопасной реакции сработать. Спускаясь всё ниже, он выходил на свет, приближаясь к стоящим у главного входа бойцам частной военной компании. Белый медведь спокойно и безо всяких эмоций бросил на него опустошённый взгляд через плечо. — Значит так, — громко, намеренно понижая тембр голоса, произнёс волк, продолжая держать главаря вражеской банды на мушке. — Вы изъявили наглость ворваться в этот дом, да ещё и в столь значимый день, при этом убив практически всех здесь присутствующих. Я же, как телохранитель господина Батлера и его семьи, не намерен отдавать её на растерзание. — Представьтесь, боец, — ловко парировал медведь, перейдя на личность. — Это же вы забросали моих парней гранатами из окон? — Верно, генерал Сайбер, — с язвительной улыбкой ответил волк. — Вы, должно быть, знаете меня, ведь ещё каких-то пять лет назад мы воевали против общего врага. Теперь же сами стали врагами... — Рассел Хальт, — кивнув и поджав губы, произнёс медведь. — Старший сержант вооружённых сил Зверополиса, командир устрашающего отряда «Ночные Ястребы». Не удивлён, что даже в одиночку вы смогли перебить столько моих бойцов. У господина Батлера хороший вкус на телохранителей. — Да-да, Сайбер. После нашей совместной операции в Убрингтоне закончилась гражданская война. Я надеюсь, вы помните запах напалма по утрам? — Помню, — устало и отрешённо признал медведь, плавно протягивая лапу к висевшей на поясе железной сигаретнице. Окинув волка вопросительным взглядом, он медленно вынул сигарету и со скрежетом провёл когтем по железному покрытию. Убрав предмет обратно на пояс, медведь чиркнул по коробку спичкой, которая сразу вспыхнула, а затем, исполнив свою функцию, оказалась на полу, затоптанная подошвой тяжёлого сапога. Тем временем маленький ёж с пеленой от слёз на глазах наблюдал за развитием событий, таясь за углом второго этажа. Он не издавал своим плачем ни единого звука, хоть и хотел пронзительно закричать от переполнявших его ужасных чувств. — Вы, мистер Хальт, не стали стрелять в меня из тени. А ведь это был хороший шанс избавиться от такого мерзавца. Правда, как вы верно заметили, пока что живые хозяева этого поместья всё ещё у нас в плену. Они бы погибли, но вместе с ними погиб бы и я. А сколько ещё злодейств будет мной совершенно в дальнейшем? Разве не стоило бы пожертвовать двумя ради спасения многих? — Своя рубашка всегда ближе к телу, — отрезал волк. — Утилитаризм - не мой подход. Я, в отличие от искателей личной выгоды вроде вас, не метаюсь от хозяина к хозяину, а являюсь частью семьи Батлеров. Какое мне дело до других зверей, если я должен думать о тех, кто мне дорог? Нужно помогать нуждающимся, но прежде всего необходимо помочь своим. — Понятно, — рассудительно кивнув, произнёс медведь, приметив на поясе врага связку гранат. — Я так понимаю, договориться нам не удастся. — Почему же, — игриво ухмыльнувшись, произнёс волк. — Я предлагаю такой расклад: вы отпускаете моих подопечных и уходите за новым контрактом, а мы уходим в полицию и пишем на вас заявление за тяжёлое военное преступление. Правда тогда ваши наниматели будут толчки вылизывать на каком нибудь Алькатрасе, а о вашей участи и говорить страшно. — Как вы уже видите, нас такой расклад не устраивает. Дело и не в деньгах, в общем-то. Скажите, Рассел, что для вас значит репутация? Представьте, что вы дали слово вашим бойцам, а потом не смогли его выполнить. Что вас ждёт? — Я никогда не даю обещаний, которые не смогу сдержать. — Правда? А как же обещание защитить Джеймса и его семью? Или вас наняли просто так, не взяв никакого слова? Телохранитель помрачнел и задумался. — Мы не так уж различаемся, мистер Хальт. Убрингтон был переполнен террористами. Сколько зверят-смертников мы с вами убили, лишь бы остановить гораздо большее зло? Мир не такое уж и радужное место. Всегда будут те, кто окажется по статусу выше нас. А нам же приходится вылизывать чужие хвосты, называя это чем-то большим. Легко судить о государстве, чести и морали, когда ты сам не следуешь своим же предписаниям. Монахи и аскеты поддаются искушению. Несмотря на всеобщее возвеличивание мирного неба над головой, развязываются ещё более кровопролитные войны, а критикующие клептократическую власть граждане сами не против урвать у соседа покрышку или магнитолу. Каждый легко найдёт оправдания своим действиям. Он будет искренне верить, что горы трупов ведут к светлому будущему. А так ли оно на самом деле? Вы верите в величие Зверополиса и служите мерзавцам. Мы же верим в величие денег и также служим мерзавцам. Мерзавцы в итоге и побеждают, свысока наблюдая за разложением наших душ и тел. — Так сколько же стоят ваши деньги, и сколько стоит наша слава? — спросил ухмыльнувшийся волк. — Ровно столько, насколько в них верят. Величие Зверополиса... Думаете, оно имеет значения в истории? Что было с империями за тысячелетия до нашей цивилизации? Всё было уничтожено. От того же древнего Рима остались лишь осколки и реставрируемые колонны. Как считаете, продержится ли Зверополис хотя бы двадцать веков? Тем более сейчас, когда достаточно всего лишь нажать несколько кнопок, чтобы уничтожить весь мир ядерным оружием. Деньги... Как работает экономика, мистер Хальт? Крупные банкиры придумали валюту, напечатали купюру, и мы все строем приняли её как важный ресурс. Обыкновенные бумажки, — медведь на мгновение ухмыльнулся, прежде чем посерьёзнеть, — но за эти пустые бумажки мы готовы лгать, предавать, убивать, создавать и разрушать. Они стали нам идолом, как и ваше мнимоe вeличие. Из звериной жадности вытекают безумие, страсть, наивность и презрение. И если безумцы вроде меня способны за деньги творить ужасные вещи, то ответ об их ценности, полагаю, очевиден. — Если вы не верите ни во что, и для вас нет ценности ни в чём... Тогда почему вы ещё живы? — спросил сидящий на полу ёж. — Потому что страшно умирать, господин Батлер. Я пытался, но биологическая программа не позволяет мне этого сделать. Можно много твердить о чести, морали и понятиях, но когда ты рискуешь оставить кусочки мозга на стене, твоя природа нашептывает тебе о том, что нужно жить, спасаться или сражаться. Даже если кто-то сейчас попытается меня убить, я буду сопротивляться. Ведь я всего лишь раб, уважаемый Джеймс. Такой же раб, как и все остальные. Что биология нашептывает мне, тому я и следую. А как иначе? — Жалкий лицемер, вот кто вы. Не могу поверить, что когда-то жал руку мерзавцу вроде вас, — заявил Рассел. — Но не переживайте, скоро я прекращу вашу депрессию, оставив вaши мозги на плече вашего боевого товарища. — Думаешь, сможешь? — приподняв бровь, отрешённо поинтересовался медведь. — Ваши угрозы пусты, мистер Хальт. Вы не в состоянии убрать боль, мерзость и грязь из этого мира. И даже если вам удастся убить меня, сколько возникнет таких же мразей на этой планете? А сколько уже ходит сейчас? Полагаете, что в состоянии противостоять каждому? Если нет, то о каком прекращении может идти речь? Вас расстреляют сразу, как только пуля поразит моё тело, но существование мира и грязи на этом не закончится. Оно продолжится, пусть уже и без нас. — Я готов пожертвовать собой, если это спасёт жизни семьи Батлеров, — отозвался волк. — Хорошо, — медведь холодно взглянул на своего бойца-шакала, прежде чем посмотреть противнику в глаза. — Мы готовы отпустить Джеймса и его семью в обмен на вашу жизнь. — Как я могу вам верить?! После всего, что вы натворили! — повысил голос уже Рассел. — Каковы гарантии? — Гарантий нет, — моментально ответил Дилан. — Но это единственный шанс их спасти. Рискнёте? — Как же ты заебал всех со своей философией. Знал бы, как я хочу заткнуть тебя пулей в лоб. — Грубо, фе, — пожал плечами медведь. — Видимо, вам трудно аргументированно парировать мои доводы. Правда убивает вас. — Может и так, — согласился волк. — Но я здесь не на кружок философии работаю. Мне нужно забрать и увезти отсюда мою семью. — Так берите же, — предложил медведь. — Убейте нас и возьмите их. Или не можете? Так чего уж тогда ныть? Не каждая деталь мира способна оказаться в наших руках. Вы не можете контролировать нынешнюю ситуацию. А о том, на что нельзя повлиять, нет смысла беспокоиться. — Чего вы добиваетесь, генерал? — волк вновь перешёл на более спокойный и вежливый стиль общения, осознав, что не способен парировать логичные аргументы. — Вы не убили Батлеров потому что я держу вас на прицеле или потому что хотите что-то нам сказать? — О, наконец-то хоть одна разумная мысль появилась, за сегодняшний-то вечер, — ответил медведь, фальшиво улыбнувшись. — Я пытаюсь сказать и показать вам, что не являюсь чистым злом или добром. Ведь как ни посмотри, а нельзя судить сложную систему в рамках плоского одностороннего измерения. Вы не лучше меня, мистер Хальт. Убили стольких зверей, во время гражданки стреляли в террористов... Но почему вы считаете себя гeроем, а меня - чудовищем? Ведь как ни крути, а нет ни праведных, ни грешных. Мы все одна большая случайность, биологическая ошибка. А разве ошибка может быть прекрасной? — Не правда. Я делал всё это ради будущего, ради демократии и свободы. — Свободы, значит. Демократии, — Сайбер прижал два пальца к подбородку, прежде чем выдохнуть. — Свободы, когда СМИ заставляют вас думать выгодным им образом? Вам просто дали выбор между хорошим и плохим, но что хорошо и что плохо, определяете не вы, а специально обученные звери, которые могут ошибаться. А если вы вдруг с ними не согласны, как-то выделяетесь из общего потока, протeстуeте, то ваши амбиции неизбежно заруинят cиловики, к утру выломав дверь в вашу квартиру и отправив вас в тюpемнyю пыточную, где с вами поработает oфицер-пaяльник и следователь-сoкамеpник. И это в самом демократичном гoсударстве нашего мира. Что же тогда творится при автокрaтах? Власть одинакова везде: или кнут, или пряник. Мы думаем, что проблема в дecпoтaх, тогда как на самом деле власть неизменна. Сочиняются идeoлогии, пишутcя кoнcтитyции, устраиваются сyды над инaкoмыслиeм - это всё было до нас, оно везде одинаково, происходит из одного и того же места - истории. Любая власть, любое государство, любая политическая интрига - всего лишь повторение событий прошлого. Колесо сансары, если угодно. — Вы... Блять! — выругался волк, ощущая, как охватившая тело злость переходит в новую стадию кипения. Медведь лишь хмуро приподнял бровь и цинично продолжил своё ментальное наступление: — Если вы несли «дeмократию» на землю Убрингтона, тогда почему там до сих пор звери живут в полумраке, словно пещерные тараканы? Потому что Зверополис захотел забрать все их ресурсы. Мэр того города отказался превращать свою землю в бензoкoлонку, именно поэтому нас с вами и отправили туда, нести фальшивую дeмократию, пока умные дяди высасывают ископаемые. А что сейчас? Никому мы нахуй не нужны, мистер Хальт. Как вас встретили после oкончания вoйны? Как герoя? Пф. Вы стали отбросoм. За ваше ранение вам бросили подачку в несколько тысяч долларов, желая заткнуть ваше возмущение. Oни стали миллиaрдерами за наш счет, а мы, будучи рaзменными мoнетами, оказались брошены на произвол судьбы. Именно поэтому вы стали телохранителем, я прав? Ведь больше нигде не нуждаются в ваших услугах, пока у бoгачей снова не закончатся деньги. Думаете, я ошибаюсь? Полагаете, что в нашем мире правда есть что-то, кроме общих фантазий? А, Рассел? — В нашем мире есть свобода, — привел довод Хальт. — Скажите это дисcидентам, которые были вдавлены в унитаз просто за то, что желали жить свободно. Иначе почему у нас за нaркотики и oружие такой огромный срок? Разве данный факт вяжется с вашей так называемой свободой? — безэмоционально парировал медведь. — В нашем мире нет ничего. Обманывайте себя хоть сколько, но истина неизменна. Она такова: у каждого своя правда. Вы думаете, что я не прав? Возможно так и есть. Но пока вы барахтаетесь в своей фантазии, я медленно утопаю в своей. И эти сказки прекрасно друг с другом пересекаются, образуя болото идей, мнений и событий. — И что же вы предлагаете? — наконец заговорил Джеймс, подняв голову и уставившись на двух высоких зверей. — А ничего, господин Батлер, — всё так же отрешённо ответил Сайбер, повернувшись к нему. — Так устроен наш с вами мир. Можно лишь смириться с правдой и продолжать играть по правилам устоявшейся системы. Где-то проявить силу, где-то имитировать доброту и любовь. Вы, конечно, со мной не согласитесь и продолжите верить в вашу правоту. Но задумайтесь, в чём разница между нами? Одна участь ждёт и мерзавца, и праведника, и участь эта - смерть. Плохие звери совершают плохие поступки, а те, в свою очередь, превращают хороших зверей в плохих. Наш с вами мир издревле строится на последствиях этой страшной эпидемии. Помоги мерзавцу, и он сядет тебе на шею. Навреди хорошему, и он навредит другим. Далеко не каждый зверь желает другой жизни. И вы полагаете, что благотворительные переводы исправят жестокие законы мироздания? Можно бесконечно спасать тяжелобольных, но настоящее спасение придёт, только когда устранят причину. Зачем нам, простым зверям, ни черта не сведущим в политике, истории или философии, лезть в это болото? Всё равно все умрём, не важно глупыми или умными, богатыми или бедными, добрыми или злыми. А какая вакцина существует от смерти? Полагаю, даже если такую и создадут, мы уже перестанем быть зверьми. Наш вид обречён на вымирание, и после нас возникнет более технологичная и развитая раса, быть может, обездушенных киборгов. А для мертвецов нет ценности ни в науке, ни в прочих мирских заботах. Отрицаете? Не согласны? Взгляните тогда сюда. Вот какова цена вашей политики, науки, истории и философии. Безэмоциональный медведь указал рукой на богатых представителей этого города, лежащих в одном ряду с телохранителями, военными преступниками и обычными зверьми среднего класса. — Вы полагаете, что в мире все равны, уважаемый Джеймс. Я же показал вам, что все равны лишь перед смертью. — Это же... — Рассел обомлел от столь ярко выраженного цинизма, на мгновение пошатнувшись. — Так что же...? Что же ты предлагаешь делать!? — То, что хочется, — сухо бросил генерал. — Бог мёртв, значит, всё дозволено. Пока бьётся сердце в вашей груди, нужно жить для себя, развлекаться, лгать и вредить ближнему своему, чтобы в последний момент не испытывать разочарования в упущенных возможностях. За столь короткий промежуток существования нельзя исправить фундаментальные законы, но можно прожить его в своё удовольствие. — Это ведь тоже не имеет смысла... — рассудил ёж, мрачно опустив голову. — Верно, — не стал спорить медведь, — как и всё в нашем мире. Куда лучше было бы не рождаться, чем появляться на свет в болоте больничных кроватей, гробов и разбитых сердец. Нельзя выйти на свободу от наших инстинктивных якорей, нельзя подать апелляцию на своё существование, нельзя начать новую жизнь. Путь Господа неисповедим, но нас он ведёт только к старости и утратам. И даже смерть нельзя назвать выходом. Покуда существует рождение какого бы то ни было существа, эволюционная гонка продолжит создавать всё новые виды, и круговорот сансары, если так можно назвать наше блуждание в иллюзорности жизни, будет запускаться снова и снова. Пока под чистую не сгорит весь скверный мир, мы так и будем обречены на наши страдания, ведь зло множится гораздо скорее добра. — И вас это устраивает? — спросил Рассел.

אסון

— Нет. Меня устраивает лишь осознание того, что однажды будет найден выход из этой матрицы. Тот день наступит, но пока... Пока что мы враги, ведь мыслим, исходя из навязанных нам образов, понятий и желаний, — сказал Сайбер. Блеснул белый пистолет, и полярный медведь хладнокровно направил оружие в сторону стоящего рядом ежа, который в последнее мгновение крепко схватил за руку свою жену. Воздух пронзил выстрел, отразившись застывшим в ушах протяжным гулом, и стоящий на лестничном пролёте Фрэнк громко закричал. — Ублюдок! — рявкнул волк, несколько раз выстрелив в медведя, однако того своим телом прикрыл другой крупный боец, с грохотом упавший на пол. Ствол белого оружия тотчас был направлен в сторону Вэнди Батлер, и та, крепко сжав руку погибшего мужа, лишь обречённо прикрыла глаза, позволив каплям слёз скатиться по щекам. Одно мгновение, и пистолет покинула вторая пуля. Потерявший самообладание Рассел нырнул под стоящего рядом гепарда, выхватил из чехла длинный нож и вонзил лезвие в его шею. Крепко схватив умирающего противника за одежду, он воспользовался им как живым щитом, который сразу же поразили десятки пуль. Бросив взгляд на кричащего позади Фрэнка, Хальт поднял вверх лапу, в которой покоилась зажатая пальцами осколочная граната. Расслабив хватку, чёрный волк, морду и пиджак которого местами покрыла ярко-красная кровь, злобно оскалился, наблюдая за тем, как взрывоопасный предмет падает на пол. Отбросив в сторону жертву, он ринулся к лестничному пролёту, игнорируя боль от поразивших плоть свинцовых игл. Плачущий ёж сделал шаг вперёд, но оступился, клубком покатившись вниз. Нахмурившись, Дилан Сайбер незаметно подтолкнул своего бойца, заставив его упасть на гранату, и тем самым снизить урон для себя. Он наблюдал, как схвативший маленького Фрэнка на руки волк прижал его груди, а затем выпрыгнул через окно, покинув поле неравного боя. План сработал безупречно, и ни одна пуля не задела висевшую на поясе связку гранат, которую Рассел намеренно перевесил вперёд, чтобы в случае чего не взорваться вместе с Фрэнком. Именно такого поведения и ожидал Дилан, который достаточно хорошо знал своего бывшего союзника. Хотя, будь у Рассела время подумать, разумнее было бы бросить пояс вместе с той гранатой, однако сформированные Сайбером обстоятельства не допускали такого. Зверь просчитал всё, вплоть до расположения войск и их поведения, ведь от этого зависела не только его жизнь, но и судьба плана.

***

Спустя несколько минут.

Запрятанная в сапог крупная медвежья лапа, покрытая длинным белым мехом, перешагнула небольшую лужу крови, которая продолжала увеличиваться с каждым мгновением. Вокруг было пусто: все головорезы уже покинули этот злосчастный особняк. Лишь два ежа, крепко схватившиеся за руки, устремили морды в пол, давно расставшись со своими жизнями. Они, подписав этот договор ради спасения своего ребёнка, стали частью общего спектакля, на который пришла сама смерть. В ушах продолжал звучать протяжный звон. С каждым ударом сердца виски пронзала мучительная пульсация, тогда как язык, казалось, полностью утратил всякую влагу, обратившись в комок сухой пыли. Сжав зубами сигарету, полярный медведь в военной униформе протянул лапу к покоившемуся на поясе коробку спичек, который тотчас же раскрыл. Обдумывая план, он продолжал играть перед своими бойцами роль исполнителя задания, на деле позволив Фрэнку сбежать. Ведь только утративший всё до конца зверь обретёт свободу, какой не хватало многим из марионеток системы. Проведя большой спичкой по поверхности коробка до тусклой вспышки, генерал Сайбер зажёг сигарету, выпустив изо рта протяжный белый дым. Позади него по лестницам вниз стекала горючая жидкость. Затянувшись горьким ядом, зверь, безжизненным взглядом просверлив пол, едва слышно прошептал: — Ваша часть сделки исполнена. Остальное будет за мной. Бросив горящую спичку через плечо, медведь неторопливо направился к выходу, пока пламя стремительно разгоралось за его спиной, очерняя узорчатые обои и медленно сгорающие трупы жертв чудовищного преступления. Огонь расплескался повсюду, когда внутрь сквозь разбитые окна начали забрасывать горящие бутылки, обращая в пепел всю хронологию минувших событий. Выйдя сквозь распахнутые двери, белый зверь вновь сделал затяжку, и вместо пропитанного запахом смерти воздуха особняка на улице его убитые никотином лёгкие наполнила летняя прохлада, смешанная с едким привкусом табака. Пламя стремительно охватило всё здание, несмотря на очень эффективную работу автоматической системы пожарной безопасности, и на улице, под мириадами мерцающих звёзд, возник яркий отблеск оранжевого феникса, который погиб, чтобы вскоре возродиться вновь, уничтожив каждого, кто ответственен за его смерть. Подойдя к железному фургону, генерал Сайбер заглянул в небольшие запертые окошки на задних дверях, в отражении замечая свой хмурый взгляд и пожираемое изнутри беспощадным пламенем трёхэтажное здание. Всмотревшись во мрак салона, зверь напряг глаза, чтобы лучше разглядеть полотно из пледа, укрывающее несколько видов оружия и амуницию, а также двух маленьких ежат, которые не издавали ни шороха, на некоторое время впав в состояние забвения под действием снотворного. Военный не видел детей, но был уверен, что они там. Отвернувшись от окна, чтобы не привлекать к фургону лишнего внимания, зверь посмотрел в глаза подошедшему бурому медведю, который казался не менее серьёзным. — Ты всё-таки смог? — поинтересовался Сайбер, пронзительным взглядом дав понять, что ждёт прямого ответа. — Да. Они поверили, — без всякой запинки ответил его собеседник. — Раненный Хальт сбежал вместе с Фрэнком. Пока всё идёт хорошо. — Вот и славно, рядовой Уорен, — похвалил своего бойца генерал, прежде чем отойти в сторону. — Почему вы решились на это? Думаете, оно того стоит? — тихо, дабы никто не услышал, спросил тот, а затем указал в сторону, намекая покинуть зону, доступную для чужих глаз и ушей. — В нашем мире ничто ничего не стоит, рядовой. Стена не рухнет, пока существует фундамент. Повреди его и развалится всё остальное. И наша вселенная сюда замечательно вписывается. Кто-то пытается восстановить этот фундамент, как Джеймс Батлер, а кто-то намерен добить его окончательно. Я же решил действовать иначе. Создам механизм, который реставрирует его. На место старого поставит новое, более крепкое, — пояснил полярный медведь. — Мы с тобой лишь пыль, которая обречена на вымирание, как и все остальные. Но однажды в этих стенах возникнет новая раса зверей, что построит лучший мир. Главное, не стоит никому об этом говорить. Ведь ты и я хотим одного - оставить после себя надежду на светлое будущее. — Я понимаю ваш замысел, сэр. Возможно, будь у меня чуть больше времени, я бы отказался и всё им рассказал. Но раз доживаю свой последний год, то уж лучше уходить с чистой совестью. Гораздо веселее, когда вносишь немного хаоса в общий порядок. — Верно, — кивнул Сайбер. — Значит, нет вообще никакого лекарства? — Предпоследняя стадия. Даже симптомы скоро нельзя будет облегчить, — с грустью отозвался боец. — Смерти я не боюсь, но и с жизнью прощаться не хочу. — Лишь утратив всё до конца, мы обретаем свободу... — генерал грубовато, но утешительно положил лапу на плечо своего бойца. — Подумай об этом в другом ключе. Всю свою жизнь ты соответствовал чужим стандартам. Вылизывал хвосты родителям, учителям, работодателю. Адаптировался к социуму, притворялся другим перед своими друзьями и товарищами. Сколько раз ты молчал, когда большинство было не право? Как часто ты принимал чужую позицию, ведь боялся потерять свой круг общения? Ведь ты имел связи, статус и своё призвание. А что ты имеешь теперь? Свободу. Ты стал собой без попытки кому-либо угодить. Диагноз стал не предвестником смерти, он дал начало твоей настоящей жизни. Ведь теперь в обществе живёт не столько хороший сын, друг и солдат, сколько ты сам. Настоящий, без всей этой лицемерной шелухи. С самого детства ты был мёртв, а теперь, пусть и недолго, твой огонь будет светить настолько ярко, что однажды достигнет самих небес. В отличие от ходячего мертвеца вроде меня, ты живёшь по-настоящему. — А вы обременены тяжёлым долгом... Даже не знаю, чья судьба хуже, — рассудил собеседник, прежде чем сильно закашляться. Вытерев пасть от остатков слюны и крови, зверь тихо продолжил. — Кстати, что вы намереваетесь делать с сиротами? — Мы оба пошли во все тяжкие, рядовой, — ответил Сайбер. — Завтра я увезу их к своим знакомым. Пара ежей, которые давно не могут завести детей, хоть и очень хотят. Уверен, что они позаботятся о них должным образом. Пока сиротки вырастут, наш с тобой план будет приведён в исполнение. И тогда заказчики не будут представлять никакой угрозы ни для нас, ни для них. — А что насчёт улик? — Сопротивление охранников сыграло мне на руку. Никто не будет особо разбираться в сотне сожжённых тел. Я также подкупил некоторых следователей, чтобы они подтвердили, что практически все Батлеры мертвы. К тому же никто не станет заморачиваться из-за детей. Им от силы лет 5-6 и они ничего не знают. Разве что Фрэнк, но он будет хорошим предлогом для того, что бы захватить район. Уверен, наши заказчики если и не помогут это осуществить, то как минимум не станут мешать. Ведь захват Петапт Сайда перекроет наследнику выход, что выгодно всем. Змея укусит себя за хвост, и круг замкнётся. Если знать правила нашего мира и грамотно их соблюдать, можно достичь успеха. Таков мой принцип. — Откуда вы обо всём этом узнали? — Общался однажды с одним мудрым слоном. Он дал мне несколько зашифрованных подсказок, я начал искать и благодаря упорству смог понять, почему он тогда казался грустным. Вкусив однажды плод познания, особенно программы СФП, назад уже не вернёшься. Не стоит тебе соваться в это болото, рядовой. Проведи оставшиеся месяцы в счастье, а не унынии. Ты отлично показал себя, и, думаю, не стоит больше тратить драгоценное время на бесконечные распри и конфликты. Они были и будут всегда, а вот твоя жизнь существует только сейчас. Отправляйся куда-нибудь, проведи остаток жизни с самыми близкими тебе зверьми. Завтра я подпишу документ о твоей отставке. — Вы правы, генерал. Дальше я стану лишь обузой. Даже моя бабулька бегала быстрее, чем я сейчас, — улыбнулся зверь с коричневым мехом, а затем, немного приуныв, протянул вперёд руку, отчего собеседник остановился. — Много дерьмовых дел мы совершили ради денег. Возможно, после смерти нас ждёт жестокое наказание за совершённые грехи. Но во всяком случае я рад был с вами работать, генерал. — И я тоже, — недолго подумав, ответил собеседник и крепко пожал его руку.

***

18 июля 2007 года.

День.

С серого неба на землю, завораживающе кружась в воздухе, падали многочисленные кусочки пепла и сажи. Чёрный дым устремлялся вверх, в то время как ветер покачивал колышущиеся пламя. В глазах мерцал оранжевый свет, в ушах неумолимо разрастался монотонный треск, а на языке осела пыль. Стоящий возле горящего внедорожника кролик, с плеч которого свисала большая белая рубашка, безотрадно смотрел в землю, буквально выплёвывая облако серого дыма из своего горла. В его левой лапе тлела сигарета, в правой же покоилась рукоять небольшого автомата, ствол которого также упирался в землю. Устремив удручённый взгляд ярко-зелёных глаз в сторону ежа, зверь бросил окурок к сандалиям и плавно растоптал его. — Я убил... Скольких? Троих? — подавленно пробормотал кролик, смотря на освободившуюся мозолистую лапу, которую успели покрыть частички сажи. — Нет, я знал, что без этого никак. И всё-таки... Даже самые дерзкие наши ограбления не сравнятся с этим чувством. — Мы только начали, — мрачно напомнил ёж, державший в руке рацию. Воздух вокруг него шёл волнами от бушевавшего вокруг зыбкого пламени. — Ты и я отплатили отморозкам той же монетой, что и они нам. Вспомни своих родителей... Эти ублюдки убили их! Перешагнули черту, за которой их ждёт та же участь... Относись к ним, как к чёртовому паразиту, блохе или комару. — Да, я понимаю всё это, Фрэнк. Но когда совершаешь любое преступление, тебя начинают одолевать сомнения. Сам же замечаешь. Правильно ли говорят, что за зло нужно платить добром? — А чем же тогда платить за добро? За зло надо отплачивать по справедливости, а за добро - добром, — парировал ёж. — Закон должен защищать всех. Однако, как мы видим, его авторам совершенно плевать на тот беспредел, который учиняют выродки вроде генерала Сайбера. Так с хрена ли мы должны его соблюдать!? В Уисперинг Пайнс сейчас нет правосудия, есть лишь возмездие. Простые жители района верят в нас и нашу общую победу! Они устали от рабских условий, от беспрекословного подчинения и упадка общества. И я дал им слово, что скоро нас ждёт светлое будущее, даже если этот контракт предстоит подписать кровью. — Я понял тебя, брат, — мрачно и огорчённо произнёс кролик, вынув из винтовки наполовину пустой магазин. — Против силы нет слов. Значит, нам суждено стать другой силой. Меньшим злом, которое остановит большее. «Чёрный свет» не прощает. — И не забывает, — довольно оскалившись, завершил девиз маленький шипастый зверь.

***

22 августа 2007 года.

День.

Грохот небес перекрывал собою оглушительные выстрелы и взрывы, пока сверху разрастался сильнейший ливень, освежающий дрожащую землю и разорванный бетон. Солнце не желало выглядывать из-за чёрных туч, лишь бы не видеть всего того ужаса, который творился внизу. Выпуская в небо чёрный дым, монотонно трещали объятые пламенем автомобили, безудержно стрекотали пулемёты бронемашин, а по воздуху проносились тысячи несущих смерть пуль. Извиваясь на земле, словно настороженные змеи, звери ползли от укрытия к укрытию, продолжая убивать себе подобных. Каждый день гражданская война становилась всё ожесточённее, и вдали не было ни единого намёка на конец конфликта. Укрывшись за перевёрнутым внедорожником для крупных зверей, кролик в серой от грязи рубашке приметил стремительно покатившегося к нему скрученного ежа, который тут же выпрямился и использовал небольшое зеркало, чтобы рассмотреть вражеское укрытие. Осознав, что противники стремительными перебежками наступают, он злобно прошипел: — Проклятье! Эти парни не любят сдаваться... — К их несчастью, мы тоже, — ответил кролик, бросив внимательный взгляд на возвышающиеся небоскрёбы, в стеклянных окнах которых отображались хмурые тучи. — Сообщи нашим, чтобы держали позиции на нижних этажах. Если враг заберётся повыше, мы будем как на ладони. Выиграем время. — Само собой, — кивнув, произнёс Фрэнк, уже держащий возле морды рацию. — Всем отрядам приказываю сообщать о любом столкновении внутри зданий. Защищайте высотки. Отряды 14 и 17, приступайте. Последняя фраза активировала рычаги и шестерёнки разрушительного механизма. В мгновение ока десятки стёкол из окон усыпали землю, своим падением напомнив сочащийся сквозь пальцы песок. Вслед за ними вниз полетели несколько бутылок с горящими тряпками, которые впивались в асфальт, заставляя тот разгораться, словно зажжённую спичку. Искры разлетались с верхних этажей, что указывало на снайперский расстрел бойцов частной военной компании. — Отряды 9, 12, 6, 2 и 4, гасите их, — мрачно скомандовал Фрэнк, вытягивая из подсумка гранату. Взглянув на кролика сверху вниз, ёж выдернул кольцо и зажал спусковой рычаг. — Так, сейчас подождём зачистки, а затем идём в обход. Я встречусь с седьмым, зайду с левого фланга, выведу из строя первый бронетранспортёр и двух миномётчиков. Ты возьми Уинстона, и шуруйте с правого. Выведи из строя третий, а затем встречайся со вторым отрядом, и занимайте сами этажи. Мы позаботимся о том, чтобы в вас не бабахнули, пока остальные возьмут противника в кольцо. — Брать Уинстона? Ты настолько недооцениваешь меня? — с улыбкой вопросил кролик, на что ёж, также мягко улыбнувшись, ответил: — Именно потому я и прошу тебя позаботиться о нём.

...

———

– Сколько пальцев я показываю? – Четыре! Хватит! Как вы можете? Их четыре! – Сколько пальцев, Уинстон? – Пять! – Нет, Уинстон, так не пойдет. Вы лжете. Вы все еще думаете, что их четыре. Пожалуйста, сколько пальцев? – Четыре! Пять! Четыре! Сколько вам нужно. Только хватит, уберите боль! – Сколько пальцев поднято, Уинстон? – Я не знаю. — Уже лучше. Нелегко обрести здравомыслие.

«1984» Дж. Оруэлл.

———

28 января 2008 года.

Утро.

— Господин Син, как ваше самочувствие? — задал вопрос вошедший в комнату медведь, хмурым взглядом оглядев избитого и порезанного зверя, прикованного к металлическому стулу. Тело тигра покрывали ужасные волдыри, а белый обожжённый мех местами успел изрядно почернеть не то от пламени, не то от высохшей крови. — Можем включить музыку, если хотите. Меня совершенно не впечатляют личность, предпочтения и взгляды сэра Рихарда, но как композитор он достаточно неплох. Что думаете? Сев на табурет, Дилан тяжело выдохнул и выждал несколько минут, прежде чем спросить: — Скажите, лейтенант, вы всё ещё чувствуете боль? — Я вас, суки, ненавижу! — прорычал разъярённый Уинстон, попытавшись подняться и атаковать медведя. — Зря сопротивляетесь, мистер Син. Вы живете в иллюзии, наивно полагаете, что боль скоро прекратится, что вас спасут и всё будет хорошо. Но нет, боль никуда не исчезнет, пока вы не примите её. Пока она не станет частью вас, пока не разорвёт ваши нервные окончания изнутри, вы будете страдать также, как страдал и я. Разве вы до сих пор не осознали, зачем я всё это делаю? — Потому что вы грёбаный садист! — крикнул тигр. — Ошибаетесь, — спокойно ответил слегка грустный медведь. — Я пытаюсь открыть вам глаза. Наш мир - лишь клубок, или, если хотите, вышитая ткань. В ней всё переплетено, и каждая нить становится основой для остальных. Без неё ткань была бы другой, если бы вообще существовала. Вы знаете, что такое имматериализм? Не получив никакого ответа, Сайбер вздохнул и начал свой монолог: — Вот вы говорите про боль, про честь, про светлое будущее. Вы думаете, что вокруг вас что-то есть. Но как ни посмотри, а всё, что вы видите, слышите или чувствуете - лишь идеи, которые вы усвоили с детства. Так называемые чувства: цвет, звук, вкус, запах, температура - не имеют объективного существования вне нашего сознания. Отчего же считается, что первичные качества — протяжение, форма, движение - существуют вне нас? Ведь всё, что верно в отношении вторичных, верно и в отношении первичных качеств. Наше восприятие протяжения столь же субъективно, сколь и восприятие цвета: что одному кажется большим, то другому кажется малым, а ведь все свойства материи сводятся к понятию банальной величины. Если не существует объективной величины, то не существует и объективной протяжённости, фигуры, движения, и без этих понятий исчезает само понятие материи. Более того, первичные качества не могут существовать отдельно от вторичных, поскольку мы не можем представить себе ничего протяжённого, не наделив его каким-нибудь из вторичных качеств, например, цветом, твёрдостью, теплом или холодом. Даже сны доказывают, что наше воображение способно придумывать образы, которых нет наяву. Что бы их видеть, не нужна материя. Боль, страх, любовь, мотивация - всё это живёт лишь в наших головах. Почему покойник не испытывает боли, если, как вы думаете, она существует в этом мире? Потому что мертвец не чувствует её. А того, что ты не воспринимаешь органами чувств, ты не докажешь. Как вы докажете существование общества и государства, если в сущности это всего лишь фантазии, которые напридумывали себе звери? Вы видите кровь, видите меня, но существую ли я на самом деле? Если бы вы родились слепым и глухим, узнали бы вы, что я - это я? Нет? Тогда почему вы считаете, что ваша вера в завтрашний день - не обыкновенная иллюзия, вызванная вашими мыслями и органами чувств? Будь вы слепы и глухи, я мог бы спасти вас, подстроив это так, будто вы были спасены Фрэнком. Но как бы вы узнали, что я не Фрэнк? Вы бы думали, что я и есть он. Разве нет? И с чего вы взяли, что я садист? Быть может, это потому, что я отдал приказ пытать вас? Но разве вы не додумались до того, что я делаю это ради вашего же блага? Вы сочинили фантазию, где представили меня главным злодеем, игнорируя факт, что в реальности всё может быть совершенно иначе. В нашем мире всё переплетено причинами и последствиями. Мы живем в системе, где царит детерминизм. Вам кажется, что я злой, просто потому что злой, но вы ведь совершенно не знаете, кто я и зачем делаю то, что делаю. Ваша позиция однобока и нерациональна. Наступила длительная тишина, и Сайбер приподнялся с табуретки. Подступив к кулеру с водой, он наполнил железную кружку и неторопливо подступил к тигру. — Пейте, лейтенант. Вам нужно жить. — Зачем? Зачем вы это делаете!? — выкрикнул тигр, отвернув голову. — Пожалуйста, не вынуждайте меня применять силу, — попросил полярный медведь. — Просто выпейте, и мы продолжим. Уинстон хотел воспротивиться, однако Сайбер аккуратно прижал его голову к груди, а затем против воли залил жидкость в глотку. Согнувшись, Уинстон прокашлялся, в то время как безэмоциональный медведь вновь подошёл к кулеру и поставил на него кружку. Вернувшись на своё место, он продолжил: — Я воевал с самого детства. В школе мне приходилось драться за моих родственников, поскольку я был старшим в семье. В подростковом возрасте я застал начало войны, когда в наш небольшой город вторглись силы Ларк-сити. Меня и моих родственников отправили на фронт, где Джейк и Коул пожертвовали собой. Мы думали, что сражаемся за нашу родину, за наши семьи, но, оказалось, война просто была выгодна вышестоящим. Её намеренно подстроили, чтобы корпорации, производящие оружие, обрели необходимый спрос. Стоит ли говорить, что после такого я потерял всякую веру в патриотические лозунги? Мне стало понятно, что единственной ценностью в мире являются деньги. Однако позже, когда во многих городах началась гиперинфляция и звери стали топить печи бестолковыми бумажками, я осознал, что ценнее всего оказались мои солдаты. Создав частное военное формирование, мы работали за деньги, чтобы поддерживать наше существование. Однако здравые и преданные бойцы уходили один за другим, оставляя место новичкам, которые кроме личной выгоды ничего не видели. Заказы стали ужаснее и дороже, а количество кошмарных снов стало больше, чем волосинок на моём мехе. Мэтту надоела такая жизнь, и вскоре он застрелился в своём кабинете. Во время развязанной в Убрингтоне войны мой отряд служил в качестве прикрытия для военных формирований Зверополиса, поскольку я стал его гражданином. Не смог смириться с предательством собственных правителей. Меня взяли в плен, где подвергали таким же пыткам, каким подвергают сейчас тебя. Но когда выпала возможность, я придушил охранника и отпер замок. Поднял шум, заставив дезорганизованных зверей стрелять по своим, прежде чем покинуть то место. Вернувшись в город, я долго восстанавливался, пока не встретил загадочного слона. Тогда окончательно стало понятно, что война, как и общество, - лишь система, которая заменяет свои винтики. Ты рождаешься, будучи шестерёнкой, работаешь до глубокой старости, обязательно приводишь в этот мир новую шестеренку, а затем уходишь в небытие. Так было испокон веков: рушились цивилизации, свергались королевства, развязывались войны, сгорали планеты во вселенной. Ничто в нашем мире не остаётся навечно, ибо всё переплетено. Из капель состоит океан, так любит говорить Фрэнк? Вероятно, он даже ближе к нам, чем ему кажется. Скажите вот что, Уинстон, разве такое будущее вы себе хотите? Сочинить фантазию, которая разобьётся о гранит реальности? — Уж лучше такое... — Чем что? — перебил его Дилан. — Реальность - иллюзия. Фантазия - иллюзия. Вы правда уверены, что я хотя бы существую? Подумайте сами, если бы мы никогда не пересеклись, знали бы вы о моём существовании? Если бы вы были слепы, глухи, с повреждёнными нервными окончаниями и ужасным обонянием, вы бы смогли узнать о моём существовании? О моей личности? Разумеется нет. Наша реальность - лишь клубок из наслаиваемых друг на друга нитей, который звериному разуму никогда не понять. Наша встреча предопределена событиями до нас. Не будь большого взрыва, не запустилось бы ничего из этого. Вселенная - лишь код, который такие как я могут читать и редактировать. — Реальность невозможно изменить. Она либо есть, либо её нет, — заявил тигр. — Ошибаетесь, — выдохнув, сказал Сайбер. — Субъективная реальность состоит из идей. Расскажи родители вам в детстве, что два плюс два равняются пяти, вы бы восприняли это как истину. Почему вы думаете, что дважды два это четыре? — Это же логично!

«Вера недоказуема. Если вера доказуема - это не вера, а знание.»

— Именно, логично. Всё таким является, пока ты не углубишься в детали. На самом деле вы верите в это, потому что кто-то придумал числа, а после придумал их умножать, основываясь на своих представлениях о логике. Затем эту логику он навязал другому. Так, между прочим, и появились языки. Получается, вы считаете меня большим злом, но не можете даже доказать моё существование, поскольку не способны воспринимать объективную реальность. И никто не способен, даже я. Но что есть на самом деле? Может быть, Бoг? Легко уповать на его волю, просить прощения и чистить совесть, чтобы затем снова идти и совершать грехи. Сколько раз зaповедь «Не убей» была нарушена по тем или иным причинам? Разве может гoрод, большая часть нaселения которого кaтoлики, ворваться в другое поселение, а затем рaзнести его рaкетами? Ещё как может. А что же насчёт нaтянувших на ceбя ряcы cвященнocлужителeй, которые oкропляют cвятой вoдой opужие мaссового уничтoжения, прежде чем броситься в бoрдели и кaзино? Звери всегда были такими. Им проще сжeчь на кoстре того, кто пытается их врaзумить, нежели разобраться в ситуации. Жил такой умный парень, но вы, наверняка, о нём не слышали. Звали его Джордано Бруно. Он был сожжён на костре за то, что видел Бoга во вселенной. Парень разделял пaнтеистическое миpовоззрение, которое, к слову, мы сейчас считаем истинным. Разве Гoсподь мог допустить, чтобы его праведные ученики вдруг набросились на своего заблудшего собрата? Видимо, перед Бoгом все равны, но кто-то окaзывается рaвнее. А знаете, кто есть настоящий Бoг в нашем мире? Бoг - это информация. Он вездесущ, потому что даже физика зависит от него. Мы созданы по его образу и подобию, поскольку также являемся информацией. Информация есть и в праведности, и в грехе. Она также требует поклонения, а значит, является системой. Звучит как исповедь epeтикa? Согласен. Вот только кто наделён правом определять истиннoсть вepы, кроме нас самих? Сколько возникло ответвлений от общеизвестной Aврaaмичecкой рeлигии? Очень много. И каждое привносило нечто новое. Мы такие же. Я не отрицаю сущecтвования Бoгa. Вот только прeдcтaвление о нём у меня другое. Ведь как там говорилось? Вы ведь читали ту книгу вместе с Фрэнком?

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог

Выждав полминуты, вновь не получивший никакого ответа Дилан опустил взгляд и продолжил лекцию: — Поговорим о нашей программе. СФП - это одно из обозначений нас как существ, способных читать код реальности и редактировать его. Можно сказать, мы видим кирпичную стену, где каждый кирпичик в нашем распоряжении. Если честно, мне больше нравится название «Архитекторы» или «Инженеры реальности», но какая разница, если ты все равно не встретишь ни одно. Почему? Потому что о нас говорят только немногие, да и тех сразу забирают в психушку. В мире есть сотни, если не тысячи книг о нас, но никто публично не сознается, что является СФП. Однако если ты не веришь, что мы существуем по-настоящему, советую ознакомиться с деятельностью компаний, которые используют математические алгоритмы, чтобы просчитывать вероятность определённых социальных явлений, таких как военные конфликты или экономические кризисы. Кем назовёшь их? Впрочем, это и не важно... Представь, что ты работаешь много лет, экономя на всём, даже на своём здоровье. А потом, когда звучит первый тревожный звоночек, ты начинаешь судорожно глотать таблетки, запивая витаминизированным смузи. Знакомая ситуация? Большинство зверей живут именно так. В нашей программе есть два алгоритма решения проблемы. Первый - её заблаговременное предотвращение, которое у нас называется «Предиктором». Второй - устранение последствий, расплата за свою оплошность, что у нас называется «Корректором». Объясню на вышеназванном примере: если ты с молодости заботишься о здоровье, не перенапрягаешься, то это значит, что предиктор работает. Вероятность проблем со здоровьем у тебя близится к нулю. Но если предиктор не срабатывает, например, ты ешь мало полезной пищи, тогда в дело вступает корректор. Ты начинаешь ходить в клиники, сдавать анализы, покупать лекарства. Тратишь деньги, расплачиваешься ими за свою скупость в прошлом. Не зря говорят, что скупой обычно платит дважды. Предиктор всегда лучше корректора. Вместо того, чтобы пытаться спасти падающих с моста самоубийц, нужно сделать так, что бы у зверей в принципе не возникало подобных мыслей. Ну, это я говорю с точки зрения нашего иллюзорного мира. На деле я и сам жду своего часа, потому что, по правде говоря, мне противна эта жизнь. Особенно после встречи с тем слоном. Он сделал меня таким, каким должны стать и вы. — Каким? — спросил немного успокоившийся Уинстон. — Скоро увидите, — заверил медведь. Прошло несколько десятков секунд, прежде чем он решил продолжить свою речь: — Почему вы не понимаете, что ваши идеи субъективны? Представьте двух зверей, что стоят друг напротив друга. Один будет видеть число шесть, второй увидит цифру девять. Как думаете, кто окажется прав? Они оба. Как ни посмотри, но никто из них не лжёт. Они смотрят на один объект, так называемое число, а воспринимают его по-разному, ведь смотрят под разным углом. Так и работают картинки-перевёртыши. Мозг легко обмануть, не правда ли? Но и это тоже чепуха, бестолковое томление духа. На деле нет числа. Ваш мозг видит хаотичный набор объектов и воспринимает их по-своему, тесными нитями связывает с воспоминаниями, знаниями или предположениями. Так что же из себя представляет ваше стремление к победе? Агрессия досталась нам от предков, как и желание защитить свою стаю, выступить вместе с ней против другой, по отношению к нам враждебной. Как видите, мистер Син, звериный разум, он как конструктор: что захочешь, то из него и слепишь. Вот природа и задумывала нас так, чтобы хищники поедали жертв, чтобы одна стая рвала другую, и чтобы каждый индивид жил лишь первобытными установками: богатство, здоровье, продолжение рода. Ведь что из себя представляет современное общество? Конкуренция в бизнесе имитирует конкуренцию видов, и на смену биологическому дарвинизму пришёл социальный. Миллиарды зверей пускают слюни на самок своего или чужого вида, не забывая о желании похвастаться перед другими новенькими часами или телефоном. Ради защиты своей ста... Ой, простите, родины, звери готовы запятнать вражеской кровью свои принципы о мирном небе, стоит только найти предлог. Так называемый культ саморазвития помешан на трёх основных аспектах: быть здоровым, то есть прожить подольше; быть богатым и влиятельным, дабы иметь статус и признание; быть успешным в половом отборе, другими словами, собирать вокруг себя настолько много девушек и парней, насколько хватит сил. Вы не задумывались об этом? Роскошь, дорогие яхты, личные вертолёты, украшенные стильными пиджаками выглаженные рубашки, золотые часы, чемоданы с наличкой - здорово звучит, не правда ли? Пустая цель потребительства. Сколько таких oлигapxoв мечтают застрелиться, осознав бессмысленность своего существования? К чему им деньги, если они не могут стать счастливее? Можно заказать хоть сотню проституток, но не закрыть их телами пустоту в своей душе. Можно высадить прекрасный виноградник, но не утолить кроваво-красной жидкостью жажду любви, ведь, несмотря на деньги, полюбить вас по-настоящему никто не сможет, ибо не существует такого чувства как любовь - лишь выплеск гормонов, который растворится быстрее, чем пройдёт очередной год. Богачи вынуждены покупать себе яхты, строить роскошные усадьбы, садиться за руль новенького мерседеса - ведь каким образом им ещё запрятать вглубь себя чувство меланхолии и одиночества, кроме как короткими приступами счастья? И даже тут не удаётся добиться результатов, поскольку душевная рана продолжает увеличиваться, а подсаженный на наркотик роскоши мозг требует большего. В карманах густо, на душе - пусто... Таких несчастных граждан очень много, и скоро будет ещё больше, ведь каждый oлигapx со временем понимает, что существование бессмыслено. Такова суровая правда жизни. Мы все рабы, мистер Син. Нас всех поместили в эту систему, лишив свободы воли. Мы обыкновенные управляемые роботы, которые всё видят, но ничего не могут сделать. Вот и остаётся нам стремиться к богатству, ведь ебучая биология нашептывает, что надо повышать свой статус в обществе таких же, как мы сами, дикарей, надо передать свою ДНК и сдохнуть от старости на пачках купюр, не имеющих никакой ценности вне нашей головы. А для чего ещё жить, лейтенант?! У нас нет ничего, за что можно цепляться! Ни свободы, ни морали... Всего лишь природа, которая запустила естественный отбор просто ради естественного отбора! За этим грёбаным шоу даже ведь никто и не наблюдает, потому что никому кроме нас нахуй не интересна вселенная, которая живет по тем же законам, что и бесчисленное количество миллиардов лет назад! Тигр лишь прикрыл глаза, огорчённо опустив взгляд в пол. — Война - это всего лишь природная агрессия, средство ведения конкурентной борьбы. А мы придаём этому сакральный смысл... Деньги, власть, стремление изменить мир - обыкновенный эгоизм, ведь каждому хочется проявить себя, стать кому-то спасителем. Всё это биология. Из нас такое не вычеркнуть, как не веди карандашом. Мы жалкие, мистер Син. У нас нет совершенно ничего! Только эмоции, желания и пустые амбиции, вызванные нашим несовершенством... Мы обыкновенные дикие животные, напялившие на свои тела изящные костюмы. И даже если в нас есть хоть крупица возвышенности, она отваливается, как только в морду наставят пистолет... И тогда любой испытает страх. Древний ужас, что преследует нас с начала времён - страх смерти. Ну так нахуя тогда природа задумала нас столь хрупкими, если сама же и навязала этот страх? Потому что ей плевать. Мы в бесконечном колесе сансары, беспощадной игре, где каждый, словно на петушиных боях, борется за свою жизнь, стремясь победить остальных... Мы всего лишь легко заменяемые винтики, мистер Син. И не важно, какие у вас деньги, какие знания, какие амбиции. Миру плевать. Он растопчет всякого, кто не уважает его правила. Всякого, но не монстра... — Монстра? — Да, мистер Син. Того, кто способен переломать об колено вселенную и весь этот затянувшийся спектакль... — Дилан вновь затянулся. — Зверь, достаточно умный и знающий правила игры, способен обойти их. Даже больше: он способен их переписать. Построить идеальное общество или разрушить основание вселенной - на такое способны только монстры. Такие как вы или я, лейтенант. — Разве мы монстры? — Да. Мы монстры, — спокойно подтвердил медведь, выпуская из горла облако едкого дыма. — Потому что мы знаем правду. Спустя несколько минут, докуривший Сайбер потушил сигарету и, собравшись с мыслями, прокашлялся, прежде чем продолжить: — Все ищут денег, все ищут здоровья, ищут счастья - и разве можно винить нас в этом? Как ни посмотри, а независимо от вида и расы, мы все хотим одного и того же. Разве не должно данное понимание нас сплотить? Видимо, нет. Иначе почему по всей анималии снова и снова вспыхивают войны? Почему ракеты летят в соседние дома, обращая их в руины? Потому что сама анималия, как и наша жалкая вселенная - лишь сетка, в которой каждая нить переплетается с другой. Мы живём в информационной системе, матрице, где при определённых обстоятельствах возможно всё. Но одно лишь осознание, что наш мир это чья-то компьютерная симуляция, уже сводит на нет ценность любых вещей. Подумайте сами, лейтенант, разве не печально? Если всё переплетено, значит, всё и предопределено. Наша с вами встреча была запланирована с самого начала, как и всё то, что будет после нас. Наши действия нам вовсе не принадлежат, в общем-то. Вы не можете быть уверены, что ваш «свободный» выбор не был предопределён заранее, поскольку не способны выбрать сразу два варианта и узнать, какого из них желали на самом деле. И что теперь? Всё рухнет? Именно для такого и была создана вселенная, чтобы детерминированный хаос превращался в мириады различных порядков. Система общества, выстроенная высшими умами, весьма проста и понятна даже пятилетнему ребёнку: не выделяйся, или наоборот, выделяйся; почитай свою родину, или наоборот, переезжай в другой город; потребляй или будь минималистом, - не так важно. Обыватель думает, что он волен выбирать, вот только сам выбор - лишь смена одной системы на другую. Как и революция, которую ваша группировка пытается осуществить. Вроде необычно, а вроде и бессмысленно. И знаете, что забавно? В нашем обществе ценятся системы, способные противостоять другим. Можно сказать, одна система неизбежно наслаивается на другую, дополняет её. Природой заложена система быть агрессивным по отношению к врагам, и теперь мы видим, как бизнесмены нанимают друг на друга киллеров, создавая тем самым множество более мелких систем. На что это похоже, мистер Син? На дерево. Дерево, из ствола которого тянутся крупные ветки, из которых, в свою очередь, возникают всё более мелкие. Знаю, что я наговорил вам на десятки статей уголовного кодекса, но в сущности нет зверя страшнее, чем тот, который потерял всё. У такого орла, как я, остались только стрелы, и это станет хорошим доказательством правдивости моих слов. Любая система хочет просто существовать: бездарная власть всегда запирает гениев в тюрьмах и психушках, желая превратить их в идеальный винтик. Более умная власть позволяет договариваться и осуществлять некоторые поблажки, убеждая гения работать с ней, когда ей это выгодно. Идиоты силой принуждают рабов трудиться, тогда как умные просто придумали деньги - условие, благодаря которому смогли загнать всех в рамки. Ведь кто я без денег? Всего лишь белый, покалеченный шрамами медведь, который хоть и сможет что-то придумать, как-то выкрутиться, но не будет способен на нечто большее. Нас сделали зависимыми от денег, как от обыкновенного наркотика, и дали понять, что если нужна очередная «доза», нам следует исполнять хотелки тех, кто её нам предоставит. И думаете это только бедняки здесь застряли? Да нихрена! Руководители корпораций, политики, налоговики, юристы, правоохранители, основатели религиозных культов, террористы, солдаты, мошенники, - они все застряли в этой системе, в этой сетке. Так вот, как думаете, чего боятся такие, как я? Может, смерти? Может, боли? Кто-нибудь ответит, что нет, и, очевидно, соврёт. Те, кто по-настоящему не боялся умереть, давно уже мертвы. Никто, включая меня, не хочет умирать. Но и жить между небом и землёй для меня тошнотно. Понимаете, чего я боюсь? Остаться жить в этой сетке, откуда нельзя уйти ни в глупость, поскольку поздно, ни на вершину, куда путь давно закрыт. Что может быть хорошего в том, чтобы к чему то стремиться? Страх, боль, любовь, счастье, - всё это возникает из одних и тех же областей, именуемых частями мозга. Нет разницы ни в чём, нет выбора, нет свободы. Нет вообще ничего!!!

허무감

— Пиздец... — выругался мрачный тигр, безжизненно смотря в пол. — Хуже. Система, — кивнув, рассудил медведь. — Знаете, меня уже мало заботит чужое мнение или чужая агрессия. Я не гений, не великий стратег, чтобы наивно бросать всем вызов, но мне хватит сил, чтобы в случае поражения пустить себе пулю в лоб, забрав чьи-то жизни с собой. Я не хочу умирать, но если так предрешено самой судьбой, то, знаете, как-то плевать. А вы были бы готовы убить себя, чтобы избежать такого мучительного плена? — Да ну вас ублюдков нахуй! — выкрикнул Уинстон. — Вы меня тут заебали своими пытками, как морально так и физически! В натуре лучше сдохнуть, чем так жить! Дилан тяжело выдохнул. — Как же долго до вас доходит. Это война, господин Син. Столкновение двух систем. Мне виден страх в ваших глазах, но это не только ужас ожидания боли, но и страх за то, что вы так и останетесь здесь, в прогнившем кресле, весь исколотый и порезанный. Ужасная смерть, правда? Я видел гораздо хуже. А всё ради чего, лейтенант? Зачем мы боремся, если наши идеи - пустышки? Демократия, автократия - разницы нет. Лишь только свои иллюзорные возможности, которыми никто кроме доверенных властью лиц не сможет воспользоваться. Я не говорю вам складывать оружие и сдаваться. Просто ответьте мне на вопрос, с чем вы боретесь? С иллюзией? — С такими ублюдками, как ты! — Печально. Значит, я всё ещё остаюсь в ваших глазах вселенским злом. Как же сильно с детства вас облучали этой заразой... Предрассудки ваши, как броня, их не пробить, — сказал генерал Сайбер, неторопливо достал из кармана железный сосуд и извлёк оттуда сигарету марки «Winston». Раздался щелчок, и вскоре по сырой комнате распространился запах табака. — Лично мне плевать, вы ли победите, или же это сделаем мы. Мне плевать на мораль, на общепринятые нормы, на силу и слабость, на честь и счастье. Я ценю лишь свободу. И, как оказывается, все мои нынешние и будущие действия предопределены задолго до этого момента. Я потерял последнее, за что цеплялся всё это время. — Вы допускаете, что проиграете эту войну? — удивившись, спросил тигр. — Я-то ничего не потеряю, поскольку ничего и не имел. А что же насчёт вас, лейтенант? Что вы обретёте, если сможете победить? Ничего, абсолютно. Вашу участь это никак не изменит. Вы станете сгнившим куском плоти и костной пыли через какие-то тысячелетия, и от вашего разума, от ваших стремлений не останется ничего. Фрэнк захватит власть, а после кто-то отберёт её у него: так происходит на протяжении всей истории. Я не поражён смертельной болезнью, а потому мне бы ещё жить да жить. Но знаете это чувство, когда ешь торт, а тот кажется излишне приторным? Так я чувствую жизнь. Кругом ложь, фальш и чернота. Но раз вы развязали гражданку, мне следует защитить «свою» систему, ведь выбраться из неё я не могу. Сила детерминизма выше силы воли зверя. — ААААА, БЛЯТЬ... — выкрикнул Уинстон, дёрнувшись на стуле. — Тише, господин Син. Давайте поговорим с вами об абстракциях. Раз мы все погрязли в мире иллюзий, значит, должно быть что-то поверх них, верно? Итак, представляете, какую красоту я увидел в математике, когда стал «Инженером»? По сути, математические явления и формулы - абстрактный мир, созданный нашим умом и воображением. Его законы в большинстве своём такие же, как здесь, в этой реальности. А потому, если СФП хочет найти решение какой-то проблемы в своём мире, он нередко создаёт его абстрактные копии, в которых просчитывает определённые параметры. Ведь реальность - лишь набор чисел и букв, которые наш мозг интерпретирует в понятные нам образы. Что одному зверю покажется мудрым, то для другого окажется пустышкой - мы все разные, и поэтому миры, в которых мы живём, столь же разнообразны. Математика - фундаментальная наука, мистер Син. Как же я сожалею, что не любил её в школе. Когда тебе пятьдесят лет, тяжело учиться чему-то новому. С каждым днём всё сложнее. Но не будем о грустном. Программа СФП держится на трёх китах: оккультная вариация, какой она изначально была, и о которой ничего сказать я особо не могу, поскольку не углублялся; военная или же разрушительная вариация, которая содержит в себе много интересного, например, исследование операций и теорию игр, что подразумевает анализ и устранение противников либо же конкурентов; созидательная или строительная вариация, которая успешно применяется при построении различных систем, например, юридических законов, планов на будущее, бизнес-проектов, политических кампаний и логистики. Чтобы стать СФП, нужно хорошо знать хотя бы одну из этих вариаций, но если вам знакома ещё одна или две, ваши шансы на победу в любом деле заметно увеличиваются. Если приводить грубый пример, то расскажу о вашей деятельности. Чтобы свергнуть наш режим в Уисперинг Пайнс, Фрэнк использует военную вариацию программы, в то время как после своей победы надо мной он будет пользоваться уже созидательной, чтобы на месте развалин построить новое общество, новое государство. Господину Батлеру крупно повезло, что он смог найти книги по данной программе, — объяснил белый медведь. — Ну, давайте вернёмся к теме. Получается, математика - это абстрактная реальность, которая создана нами и которая помогает нам менять уже свои реальности? Вам это ничего не напоминает, господин Син? Книги. Серьёзный Сайбер несколько раз кивнул. — Да, обычные книги, — продолжил он. — Вы никогда не задумывались, как какие-то буквы на бумаге нашим мозгом превращаются в оживлённые картинки? Вы не задумывались, как одна прочитанная книга меняет вашу жизнь? Читая историю персонажа, вы фактически встаёте на его место. Его мысли, чувства, общий антураж - вы переживаете то, что переживает он. Каждый порез, каждый удар, каждое слово - вы ощущаете это. Да, не на себе, ведь вы там лишь наблюдатель. Но вы видите, как персонаж истекает кровью, и этот образ отчётливо впечатывается в вашу память, как будто на ваших глазах пострадал близкий вам друг, а не какой-то придуманный зверь. А что же насчёт гротеска? Покорёженные формы, уродливо-прекрасный стиль - разве вам не знакомо такое чувство? Когда вы видите грязь, и в то же время созерцаете её необычайную красоту? Искусство всегда меняло мир. Чем бы вы ни занимались, какой бы научный проект ни вели, он станет произведением искусства. Ведь если даже в математических выражениях и оборотах речи видят красоту, то что можно сказать насчет химии? Разве не прекрасно наблюдать за тем, как выделенные в организме гормоны заставляют зверя бояться, злиться, радоваться или любить? Это похоже на заряженное ружьё, у которого спустили курок. Одна шестерёнка запускает столько событий, что просто диву даёшься. Безграничная красота, великолепная эстетика. Вы задумывались о том, насколько прекрасна снежинка под микроскопом? Не приходила ли вам мысль, насколько симметричны и аккуратны узоры звука, оставленные на песке? Когда вскрываешь наручные часы и смотришь, как крутятся шестерёнки, наслаждаешься этим зрелищем и изрекаешь: «О, как же грамотно всё продуманно!», - а потом обращаешь взор на природу со всем её многообразием и думаешь: «Кто же тот гений, что это создал и придумал?». Если не Бог, то кто? А кто же тогда создал Бога? Прекрасные вопросы, на которые пыли вроде нас никогда не узнать ответа. Если оставить лирику и заговорить о фактах, то в нашей программе есть два важных элемента, без которых не существовало бы этой самой программы: лингвистика и математика. Лингвистика, а если правильнее, психолингвистика, в понимании СФП - это то, из чего состоит мир. Вы смотрите на стол, который так называется. Вас научили называть его столом, а не, например, холодильником. Но что будет, если с детства вам показать стол, и назвать его телевизором? Вы будете искренне в это верить. И вот, чем больше терминов знает зверь, тем эффективнее он способен манипулировать реальностью, центром которой является. Тот, кто хорошо разбирается в лингвистике, способен скрывать правду в потоке шума настолько искусно, что его невозможно будет назвать лжецом. Такие особи способны манипулировать обстоятельствами, создавать очень хитровыебанные многоходовочки и выпутываться практически из любых ситуаций. Они никогда не лгут, но и правды ты от них просто так не добьёшься, поскольку им удаётся хорошо завуалировать и шифровать её от посторонних глаз. Лишь только имеющий контекст, так называемый ключ, способен понять, что подразумевает обыкновенный «Инженер». Что для одного покажется всего лишь шуткой, для другого, знающего контекст, окажется понятным и явным посланием. СФП способны слепить из зверя любой механизм, парой метко брошенных фраз убедить его пойти на что угодно, даже на самопожертвование. А знаешь, почему так? Потому что они прекрасные манипуляторы, великолепные стратеги, искусные тактики и чудные гении. Их программа основана на математическом расчёте и лингвистических уловках, отчего им и удаётся выпутаться из любой паутины, не выдавая этого. Да, именно так. В нашем мире примерно 3% зверей является «Инженерами», а в двадцатом веке их численность доходила до 25%, но никто из обычных зверей не видел в них ничего особенного. Знаете почему так, мистер Син? Потому что тех, кто по-настоящему правит миром, никогда не видно и не слышно. Все эти политики, теоретики заговоров, богачи, военные, элиты - все они лишь куколки в руках «Инженеров», которые являются не инопланетянами, а вполне себе обычными зверьми из плоти и крови. И эти самые «Инженеры» стравливают всех нас, ожидая момента, когда смогут застрелить оставшегося в этом побоище. Знакома ли вам цитата: «В шахматах разноцветные фигуры - злейшие враги, но те, кто передвигает их, - обычно хорошие друзья»? Для этих монстров не существует денег, ведь именно они придумали их для нас. Нет государства, нет морали, нет идеологии, нет веры в завтрашний день, нет мечты. Они как калькуляторы - просто выполняют свою математически обоснованную функцию, и заставляют нас выполнять наши. А чтобы мы не возмущались, система создала поощрение в виде выходных и праздничных дней, развлекательных ток-шоу, алкоголя и денег. И знаете, что самое тревожное? То, что мы с вами ничем от них не отличаемся. Выдохнув, Сайбер прокашлялся, глядя в пол, прежде чем вновь вытянуть из сигаретницы толстый длинный предмет и, чиркнув спичкой, неторопливо закурить. Над сидящим во мраке зверем вновь повисло серое облако. — Вы станете таким же, лейтенант. Вы уже стали таким, — мрачно разъяснил зверь. — Эта программа как вирус. Благодаря языку, лингвистическому познанию, я смог передать её вам. Инфекция уже поразила ваш разум, и избавиться от неё, то есть забыться, отныне не выйдет. Совсем скоро она поразит каждую клетку вашего мозга, каждый нейрон. Назад пути нет. Если вы дошли до этого момента, то, поздравляю. Те, кто понимают, о чём наша программа, автоматически пополняют наши ряды. Я породил такого же монстра, каким являюсь сам. Дважды. — Сука... Как же ты меня достал, — гневно заявил тигр. — Терпите, лейтенант, мы ещё даже не разогрелись, — пожав плечами, безэмоционально отреагировал медведь. — Раз уж речь зашла об элите, отмечу, что мои заказчики предприняли попытку покушения на меня. Дело было ещё в 2003 году, когда я отказался освобождать районы и не шёл на переговоры. Тогда эти ребята подстроили крушение моего вертолёта, но я ожидал такого расклада, а потому намеренно остался на земле, отправив одного пилота и двух моих бойцов. Заказчики устранения Джеймса Батлера не ожидали, что я держу ситуацию под своим полным контролем. Они не знали, что я такой же беспощадный монстр. И даже если сейчас введут войска на территорию Уисперинг Пайнс, мои солдаты порвут здесь каждого. Именно поэтому никто не вмешивается в дела мрачных районов. Все понимают, что тут даже военные живут в среднем несколько недель. Но элита волнует меня мало. Они типичные шестерёнки, такая же пыль, как вы или я. Их жизнь не ценнее песка в пустыне. А что же выше нас? Итак, давайте представим общество в качестве системы. Когда два индивида пересекаются и сходятся в определённых мнениях, они начинают действовать сообща, дополняя и улучшая действия друг друга. Мы называем это Синергией. Когда же происходит распределение особей на ячейки и сoциальные клаcсы, структурируется община или гоcудаpство, где каждый индивид работает совместно с остальными над общей целью - поддержанием стабильности этого самого государства, т.е. системы. А теперь представьте автомобиль. Что он из себя представляет? Такой же механизм, в котором каждая деталь дополняет другую, и без одной из них устройство становится несовершенным. Сможете ли вы благополучно добраться до пункта назначения, если изьять у автомобиля хотя бы двигатель, сцепление или тормоза? Может, вы сможете доехать без бензина и моторного масла? Без капота, без колёс? В механизме важна каждая шестерёнка, если она функционирует должным образом. Система никогда не выкинет шестеренку, если та успешно выполняет свою роль. Ей попросту это не нужно. Так что же из себя представляет автомобиль? Обыкновенную эмерджентность. И что же из себя представляет система? Какова её структура? — Совмещение компонентов для достижения определенных целей? — превозмогая физическую боль, ответил тигр. — Отчасти да, мистер Син. Вы правы. Многие учёные и философы пытались объяснить абстрактную сущность, которую мы называем системой. Пока все сошлись на том, что она вездесуща и является информацией. Это её фундамент, основа. Но система трудно поддаётся иррациональному анализу, а потому непостижима нами. Мы всего лишь пыль, лейтенант. Нам никогда не узнать всей правды о ней, ведь это структура далеко не звериная. Она гораздо сложнее в понимании и охватывает абсолютно всё во всех мирах. Ведь любая наука, философия, религия, психология - всё переплетено. Одно не может существовать без другого, так как наш мир эмерджентен. Знаете, к какому интересному выводу я пришёл, размышляя о фундаменте? Абсолютно каждое целое является частью ещё большего целого. Вам кажется, что автомобиль - целое, ведь он состоит из запчастей. Однако автомобиль также является частью автопрома, который оказывается частью экономической системы, существующей в обществе, расположенном на планете Земля, возникшей в безграничном космосе. И даже каждый вкрученный в автомобиль винтик - это результат совокупности компонентов, таких как форма, молекулы, труд других зверей. Проще говоря, мы даже не знаем, где пролегают границы вселенной. Думаю, они нe пролегают вообще нигдe. Я нашел подтверждение своим домыслам в очередной книге. Речь идёт о такой позиции, как холизм. Казалось бы, она противоречит редукционизму, однако, видя эти переплетения, я уже начинаю сомневаться абсолютно во всём. Возможно, в нашем мире нет противоречий, ибо нити настолько запутаны, что разбираться в этом - себе дороже. Так что же думаете вы, лейтенант? — Я не понимаю, о чем вы говорите, — отозвался тигр. — О том, что мы все живём в собственных субъективных мирах. Кто-то верит в холизм, кто-то - в редукционизм. Вот и происходят у нас конфликты за наши пустые взгляды. А нет ведь в мире ни того, ни другого. Есть лишь система, как совокупность более мелких систем. И нет здесь противоречий, поскольку каждый зверь поглощён собственными иллюзиями. Мы все - фантазёры, которые думают, что смогли что-то понять. А на деле мы как были примитивными тараканами, так ими же и остались. Только корону прогресса ещё натянули. Думаете, у пыли вроде нас есть на что-то шанс? Мой знакомый часто общался с бедными гражданами, которые по-настоящему жили в серьёзной нищете. Посредством манипуляций и заморочек он под различным предлогом передавал им свои деньги, выдавая те за чужие. Дескать наследство, компенсация, премия и так далее. Суммы, конечно, не космические, но достаточные, чтобы начать выбираться со дна ямы. И так, девяносто процентов зверей быстро всё потеряли, вновь став грустными и апатичными созданиями, живущими одним днём... Понимаете, мистер Син? Большинство не видит возможностей, оно слепо, так как живет в системе. Кто-то глупый тратил деньги на видеоигры, бухло и нapкотики, кто-то более умный прогорел в неразумных инвестициях и бизнесе. В итоге этому знакомому, да и мне в общем-то, стало понятно, что если мы хотим выбраться из ямы, и даже если нам в этом помогает судьба, ничем хорошим для нас это не закончится. Система попросту раздавит каждого, ведь мы для неё лишь пыль. Прорываются только единицы, совсем уж безумные. Так и работает эволюция при, как принято говорить, «свободном рынке». Вот только нет свoбоды ни при кoммунизмe, ни при кaпитализме. Есть лишь судьба, детерминированный алгоритм, функция. Как бы мы себя ни мотивировали, что бы ни сочиняли, а всё зависит от того, суждено ли нам достичь успеха, или же так и сгнить на дне ямы, искoлотыми шприцaми.

~~~

Уинстон разочарованно выдохнул. Было очевидно, что болевой шок не давал ему возможности как следует всё обдумать, но Дилан знал, что стать в чём-либо лучше можно только через боль. — Скажите, мистер Син, сколько будет, если отнять с тысячи семь? — спросил медведь, прежде чем сжать сигарету зубами, оттянуть рукав военной униформы и показать покрытое ожогами и огромными шрамами предплечье. — Я прошел через это, лейтенант. Распахнув глаза, подросток с ошеломлением осмотрел страшные раны, которые были практически полностью идентичны его собственным. Уставившись на морду зверя, тигр увидел лишь опущенный в бетонный пол печальный взгляд холодных глаз. — Мы не так уж различаемся. Два белых зверя, пережившие пытки и ставшие монстрами, — затянув в лёгкие дым, генерал безрадостно посмотрел на собеседника. — Так сколько будет, если отнять от тысячи семь единиц? — Девятьсот девяносто три, — ответил Уинстон. — Не совсем. На самом деле будет то число, которое придумали звери, основываясь на своих понятиях логики. Для кого-то и дважды два равно пяти - неpушимый зaкoн. Числа и слова - лишь ярлык, который мы вешаем на объекты реальности, — объяснил руководитель ЧBK, прежде чем встать, отряхнуть от пепла штаны и, развернувшись, через плечо посмотреть на пленного. — Я продолжу навещать вас, дабы вы стали тем, кем должны. Я, как старый ржавый винтик, продолжу исполнять предписанную мне функцию. И когда наступит мой час, тогда и умру. Неважно, от чужой или своей руки - судьба сама решит, что должно происходить. Пусть будет то, что будет. И знаете, господин Син, раз вы теперь перерождены, давайте мы заключим с вами договор. Договор, подписанный нашей кровью. — Чего вы от меня хотите? — Ничего, мистер Син. Раз уж нам нечего терять, давайте сыграем в рулетку. Если одержу победу я, вы проиграете. Если одержит победу Фрэнк - проиграем мы. Честно? Не очень. Но в нашем мире не может существовать чести или морали: они живут лишь в наших головах. А эта реальность... Хах. Всего лишь беспощадный мир, который должен быть уничтожен вместе с нами. Разве не здорово? Прекратятся все войны, преступления, проблемы... Исчезнут чувства, растворятся боль, страх, радость, лицемерие, честь, примитивность и возвышенность... Прекрасен тот мир, которого нет, мистер Син.

*

「終わりの風景」

***

31 января 2008 года.

Ночь.

Прожекторы освещали заснеженную улицу, практически полностью охваченную пламенем войны. В воздухе разрасталось напряжение, но бойня и не думала прекращаться. Выстрелы исходили отовсюду, будь то угол, стена, окно, сбросившее листву мёртвое дерево или даже оставленный автомобиль. Вокруг военной базы ЧВК «С.Т.О.Р.М.», равно как и по всему району, уже несколько минут велись ожесточённые столкновения. Подбежав к массивной железной двери, чёрный волк в бронежилете и камуфляжной форме серого цвета присел возле неё и ловкими движениями установил заряд, пока его прикрывал штурмовой отряд группировки «Чёрный Свет». Когда дело было сделано, представитель псовых в полусогнутом положении отбежал к стоявшему рядом внедорожнику и укрылся за ним. Хмурое небо пронзила вспышка, и дверь с оглушительным грохотом слетела с петель, впустив внутрь помещения густой чёрный дым. Дав знак о начале штурма, Майкл вынул из подсумка осколочную гранату и бросил её глубоко в дверной проём. Ворвавшись внутрь после очередного взрыва, звери под командованием ежа и циветты открыли беспощадный огонь по противникам, расстреливая каждого, кто попадался им на пути. Крупные звери перешагивали трупы, более мелкие же, вроде Фрэнка, предпочитали их обходить. Прорываясь вдоль кабинетов командного центра, бойцы революционного движения избегали открытых мест и часто стреляли вслепую, при этом незначительно уступая врагам в тактическом мастерстве. Мрачный ёж шёл впереди группы, оставляя в телах попавшихся на глаза противников серьёзные раны из-за разрывающихся патронов. Он пользовался своим небольшим размером, чтобы выигрывать время для атаки. Приметив в кабинете слева двоих затаившихся носорогов, он бросил в их сторону неактивированную осколочную гранату, а затем подпрыгнул и в воздухе развернулся к ним, чтобы попасть точно в цель. Раздался совершенно неожиданно мощный для таких размеров взрыв, прежде чем ёж вновь развернулся и приземлился на задние лапы. Когда нападавшие свернули за угол, из рации послышался лёгкий треск, отчего Фрэнк остановился и указал своим солдатам двигаться вперёд, что те и сделали. — Приём... Это Фрост. Второй опорный пункт захвачен... — раздался шипящий голос из старого устройства, которое удалось похитить с военных складов. Ёж остановился и встал возле стены, прежде чем нажать на кнопку и напряженно произнести: — Приём, тебя понял. Помоги четвёртому отряду, у них там настоящий ад. Но для начала свяжись с Аннет и сообщи ей, чтобы после зачистки тоже двигалась туда. Мы пока отыщем Уинстона. — Тревор жив? — поинтересовался Фрост. — Пока да, но к такому его жизнь точно не готовила, — ответил Фрэнк и, прежде чем отключить свой микрофон, тихо добавил: — Берегите себя, ребята... После этого в залитом тусклым жёлтым светом помещении, казалось, наступила полная тишина. Только вдали трещали пулемёты, а чуть ближе отзывались им автоматные очереди, лишающие десятки зверей жизни. Проверив обойму пистолета, ёж направился по пятам за своей группой, обращая пристальный взгляд в сторону лежащих на полу зверей, которые могли лишь притворяться мёртвыми. Поджав губы, он продолжил свой жестокий путь.

*** 2 августа 2008 года.

День.

Ёж медленно взобрался на вершину двухэтажного здания, возвысившись над многими жителями, чтобы быть видимым и стать источником света в этом мраке. Шипы на его спине вздымались к небу, рассеивая по крыше солнечные блики. Восторженная толпа встретила вожака почтительным поклоном. — Приветствую вас, прекрасные жители нашего района! — произнёс он, сняв свою чёрную кепку и передав её на редкость оптимистично настроенному Иоганну. — Последние битвы дались нам гораздо проще, чем первые. Вероятно, сыграли свою роль и опыт, и возросшая численность нашей армии. Так или иначе, я хочу заверить вас, что до падения автократического режима группировки С.Т.О.Р.М. осталось совсем немного. Многие боялись её, многие считали самой могущественной. И они правы. Наш враг воистину силён, но за столь короткое время мы показали, что можем ему противостоять, невзирая на его численное преимущество. С целью защиты вас от возможных диверсий мы оставим резервный отряд, а сами пойдём в атаку. Не все смогут её пережить, а потому, на случай, если со мной что-то случится, я доверяю полномочия управления районом своему заместителю - Иоганну Фросту. Поприветствуйте же его! Вперёд, немного стесняясь, но стараясь сохранить стабильность эмоций, вышел смущённый кролик. Стоя чуть позади, улыбающийся ёж похлопал того по плечу, заставив невольно вздрогнуть от неожиданности. Передав ему громкоговоритель, вожак отошёл в сторону и сложил руки на поясе. Немного прокашлявшись, слегка взволнованный Иоганн начал свою речь: — Я вас категорически приветствую, дамы и господа. Фрэнк прав в том, что бой не будет простым и не все смогут вернуться сюда, не все смогут победить. Но помните вот что: идеи бессмертны. Звери объединяются в стаи во имя общей идеи, и пока существует стая, будет жить и сама идея. А стая будет существовать всегда. Ведь «Чёрный свет» и наша общность, корни этого прекрасного района, живут внутри каждого. Сохраните в себе веру, сохраните идею, и тогда, уверяю, наше дело не умрёт никогда! По оживлённой улице эхом разнеслись восторженные крики толпы, что с верой уповала на победу, с надеждой смотрела на грядущий день и проникалась любовью к своим спасителям.

УНИЧТОЖИТЬ! УНИЧТОЖИТЬ! УНИЧТОЖИТЬ! УНИЧТОЖИТЬ ИХ ВСЕХ!

11 Сентября 2008 года.

Вечер.

— Чёрт, он удрал! — воскликнул запыхавшийся Уинстон, что, чудом избежав смерти, смог подбежать к одноэтажному зданию, которое вело в обустроенный под военную базу бункер. Позади него полыхали многоквартирные дома и грузовые машины, которые совсем скоро должны обратиться в пыль, руины и обломки. На завершающем этапе войны разрушения становились всё более свирепыми, а поступки — чудовищными. — Пусть бежит, — разочарованно выкрикнула пантера, что с заметной спешкой села на заднее сиденье военного внедорожника. Лишённый всяких чувств лидер группы молча стоял возле передней двери, уставив взгляд в пустоту. Вдали то и дело слышались выстрелы, а пред глазами стояло чернеющее пламя, изнутри разъедающее несколько деревянных и кирпичных зданий. Очевидно, в этой войне обе стороны стремились если и не одержать победу, то хотя бы не отдать её врагу. Частная военная компания «С.Т.О.Р.М.» продолжала использовать тактику выжженной земли, отступая все дальше от своих укрепленных позиций. Иоганн совсем недавно покинул стаю, и это стало поворотным моментом в поведении Фрэнка, который испытал потерю близкого зверя. Казалось, будто неведомая сила с садистскими наклонностями отняла у него половину его собственной души. Без всяких слов заняв место в автомобиле последним, главарь молчал на протяжении всего начала пути и лишь иногда бегал взглядом, когда рядом разрывались снаряды миномётов. Пули ритмично стучали по бронированной обшивке машины, напоминая упорные удары дождя о поверхность крыши, а ослепительные огоньки из стволов различных винтовок создавали зрелищную иллюзию мерцания звёзд. Когда путь преградила толпа безоружных военных, поднявших лапы в знак смирения, рысь за рулем попыталась свернуть в сторону, но Фрэнк схватил её лапу своей и, пристально уставившись в глаза, холодно произнёс: — Не стоит останавливаться. Им нельзя доверять. Предали их, предадут и нас. — Я не собираюсь их брать! — возразила Люси, ещё больше разворачивая руль. — Но и убивать безоружных не моя обязанность. Тяжёлый автомобиль на большой скорости резко повернул налево, отчего едва не перевернулся, но усилиями опытного водителя смог восстановить равновесие. — Вот как... — задумчиво ответил ёж, молча вынув из подсумка осколочную гранату. Прикрыв глаза, он выдернул кольцо и отчаянно выдохнул. — Тогда я сделаю это сам. Бронированное стекло приопустилось, и в столпившихся позади зверей полетела граната, что мгновение спустя вспыхнула возле них. Стекло поднялось, и ёж без всякого сожаления бросил взгляд в боковое зеркало, в котором отражались извивающиеся, словно черви, жутко изуродованные звери, что ползли во все стороны, полностью утратив надежду перейти на сторону врага. Уши заложило, и сквозь противный писк послышался рёв мотора. — Блядь, Фрэнк! Ты какого хуя вообще творишь!? — яростно, с чувством открытого отвращения выкрикнула Люси. Сжав от злости зубы, она продолжала давить на газ, пока напряжение в ногах не стало медленно сходить на нет. — Умолкни, Оникс. Я творю справедливость. Эти мудаки не жалели наших братьев и сестёр, когда ради хохмы простреливали им лапы. — Сука! Это вообще могли быть не они. Неужели уход твоего любимчика-заместителя так на тебя повлиял!? — Он не просто заместитель. Он из тех, кому я доверял больше, чем самому себе, — тихим циничным шёпотом возразил лидер, достав из подсумка рацию. — Лучше смотри за дорогой. Тебе в такие дела вообще не стоит соваться. — Эй, Фрэнк! — заговорил опечаленный белый тигр, что попытался успокоить ссорящихся соратников. — Чего тебе, Уин? — грубо переспросил ёж, злобно уставившись в сторону белого тигра. — Что с тобой? Ты сам на себя не похож. — Я просто понял, что самые близкие тоже могут предавать. Совершать этот омерзительный акт презрения по отношению к своей стае. Фрост глупец, раз отринул наши общие идеалы. Но это и не важно. Расплата за угнетение жителей района настигнет каждого, по чьей вине страдали наши братья и сёстры. Мы не должны щадить никого. — Оникс права, Фрэнк. Ты перегибаешь. Те звери могли быть и невиновны, — ответила Аннет. — На этой войне виноваты все. Каждому, и нам в том числе, предстоит платить по счетам. И если так нужно для процветания и мира в районе, я готов пойти на это. А если вы нет, значит, вам плевать на его судьбу.

***

27 сентября 2008 года. Утро.

Мрачный ёж стоял на холме, сложив руки за своей спиной. Чёрная рубашка колебалась от порывов ветра, а воротник периодически потряхивало. Под мрачным свинцовым небом в колонну были выставлены связанные бойцы частной военной компании, что гневно смотрели на расположившегося справа от них ежа, иногда переглядываясь между собой и озираясь по сторонам. Напротив сотен зверей стояли бойцы группировки «Чёрный свет». Слушая завывания ветра, маленький лидер повстанческого движения поднял руку вверх, и по команде бойцы взвели оружие, направив его в сторону пленников. Сжав зубы, Фрэнк злобно прошептал: — Зло поглотит само себя. Сгорит старый мир, и возникнет новый. Рука резко опустилась, и десятки автоматических винтовок открыли огонь. Военные замертво попадали вниз, усыпав собой обнажённую землю. Вскоре выстрелы затихли, и бойцы революционного движения встали в ряд, сложив на груди оружие. Безэмоциональный ёж же продолжал стоять, глядя в одну точку.

***

27 сентября 2008 года.

День.

— Парализующий яд. Ты всё-таки смог создать предлог, Фрэнк, — произнёс полярный медведь, созерцая металлическую кружку. Позади него лежало тело другого крупного зверя, несколькими мгновениями ранее отпившего из этой самой кружки немного зелёного чая. — Я подыграю тебе, поскольку знаю, что, лишь насытившись моими страданиями, ты очистишься от негатива. Этот мир нужно исправить, но пока ты не поквитаешься со мной, жажда мести будет будоражить твой разум. Взглянув через окно на серое сентябрьское небо, Сайбер обратил свой взор на дымящиеся улицы, с которых доносились хлопки. Прикрыв глаза, он мрачно произнёс: — Да, мы превратили столь прекрасное место в настоящий ад. Но ради победы над ещё более чудовищным злом эта жертва необходима. Пусть история сама рассудит, кто был прав, а кто нет. После этих слов зверь неторопливо отпил из кружки. Начало конца было положено.

***

27 сентября 2008 года. Вечер.

Белый медведь в военной экипировке сидел возле массивного перевёрнутого стола, рядом с которым в луже парализующего яда лежали осколки разбитой кружки. Зверь кряхтел, пытался что-то сказать, но его лишённый силы голос никак не желал складываться в нечто осмысленное. Лёгкие, казалось, перестали выполнять свою функцию, а текущая по венам кровь остановила своё движение. Напротив него в каких-то жалких метрах с игривой ухмылкой грациозно стоял ёж, держащий в одной лапе небольшую канистру, а в другой зажигалку - источник грядущей трагедии. — Вот и настал твой час, Дилан, — произнес он, приближаясь так неторопливо, словно желая в полной мере насладиться этим победоносным моментом. — Твоей группировке пришел конец. Ты даже не представляешь, как долго я этого ждал. Оказавшись в двух метрах, ёж сменил насмешливую маску на выражение более серьезное и хмурое, каким обычно встречают незваных гостей. — В этой войне было слишком много предателей. Слишком много дезертиров и лжецов. Это место... Оно как чистилище, где сгорают все грехи, — после этих слов морда зверя приобрела прискорбно-презрительное выражение. — Так скажи же мне, Дилан. Ты готов сгореть за свои грехи? Давай же вместе расплатимся за всё, что совершили! Дадим нашим потомкам мирное небо над головой и позволим детям жить счастливо, отдав за это свои жизни! Ведь мы оба превратили это живописное место в гниющий ад! Медведь начал задыхаться: кислород перестал разноситься по его телу. Запрыгнув ему на грудь, ёж обратил к себе взор его медленно стекленеющих глаз. С дьявольской ухмылкой он открутил крышку и вылил одну половину содержимого небольшой канистры на медвежий живот, а другую - на себя. Промокнув до нитки, ёж отбросил предмет сторону. Оскал сменился на выражение презрения, в то время как на глаза навернулись слёзы. Тело пронзил холод, а с меха продолжали падать капли горючей жидкости. Сжав губы, зверь, вспоминая каждый миг со своей родной и новообретённой семьёй, позволил двум каплям слёз стечь по щекам. С горечью в горле выдохнув, он дважды щёлкнул зажигалкой. — Ты породил чудовище, которое заберёт тебя вместе с собой.

***

28 сентября 2008 года.

Ночь.

— Думаешь, он выживет? Ожоги очень сильные, — обеспокоенно спросил молодой белый тигр, стоящий возле операционного стола. — Разве тут есть, что спасать? Я даже представить не могу, какую боль он испытал. — Верхний слой кожи и меха полностью уничтожен, частично уцелела только морда. Без трансплантации не обойтись. Нервные окончания также повреждены. К счастью, мы успели вовремя, и жизненно важные органы не пострадали. Пришло время испытать экспериментальный препарат «SUNRISE», который должен запустить регенерацию всех клеток. Я дам ему семнадцать таблеток, и это его либо восстановит, либо убьёт. Но если ничего не предпринять, то он гарантированно умрёт в течение суток. — Есть ли шанс на нормальное функционирование? Какие побочные эффекты? — Ух, тут сложно сказать. Даже с препаратом никаких гарантий. Завтра приедет мой приятель и проведёт операцию, а там посмотрим. Но я удивлюсь, если он доживёт хотя бы до утра. Сколько там часов осталось? — Сейчас только двадцать две минуты второго.