Factory Settings

Глава 37

Примерно четыре тысячи пятьсот лет спустя… Нина потирает лоб и смотрит на них с видом, подразумевающим, что она не получает надлежащей компенсации за те хлопоты, которые они только что ей доставили. Рафаель не совсем понимает, в чем причина такой реакции, ведь что может быть затруднительного в просьбе, касающейся маленького человека и связанной с, как ему кажется, общечеловеческим знанием. Нина бросает взгляд на ребенка и вздыхает. — М-да, как бы… я не очень знакома с уходом за младенцами, — признается она. — Большинство вещей нам по плечу, — уверяет её Гавриил. — Поддерживание чистоты и остальное базовое обслуживание — дело плёвое, и, конечно, мы знакомы с различными видами деятельности по расширению человеческих способностей, но в данный момент вопрос стоит о пропитании. А ты ведь как раз являешься поставщиком пропитания, не так ли? Он передает детскую переноску Вельзевул. Миссис Сэндвич, приняв свой заказ, бросает на них вопросительный взгляд, но по дороге к выходу решает задержаться, чтобы посюсюкать со Вторым Пришествием. Ребенок в ответ на такое внимание к своей персоне торжественно моргает и всё кофе разом превращаются в голубей. Миссис Сэндвич испуганно вскрикивает. — Простите, простите! Она в таком возрасте, вы же понимаете, как это обычно бывает, — говорит Гавриил. Азирафель цыкает и взмахивает рукой, после чего большинство посетителей приобретают пустое выражение лица и устремляются к выходу. Голуби следуют за ними. Нина раздраженно вздыхает и демонстративно разводит руками, а затем упирает их в бока. — Вы не можете продолжать так делать! Я тут вообще-то пытаюсь на жизнь зарабатывать! — возмущается она. — Да, конечно. Прими мои искренние извинения. За твои хлопоты, — говорит Азирафель и протягивает ей несколько стофунтовых купюр. Нина снова вздыхает, но всё же принимает их и кладет в кассу. — Тогда иди, присядь, — говорит она. — И не позволяй ей делать… подобные вещи. Я сбегаю в магазин и куплю детскую смесь и… бутылочку? Наверное, стоит посоветоваться с Мэгги, у неё, по крайней мере, есть племянники и племянницы… — Думаю, что люди также могут использовать свою грудь для кормления младенцев, — услужливо подсказывает Азирафель. — М-м-м, неа. Нет. Ограничимся… молочной смесью. Да, так мы и поступим, и обойдемся без умных советов от сверхъестественных существ, — снова потирая лоб, говорит ему Нина и удаляется. Поскольку на данный момент кофейня практически опустела, они впятером усаживаются за один из столов. У Второго Пришествия есть собственное сиденье, что хорошо, потому что иначе они, вероятно, не смогли бы разместиться за сравнительно маленьким столиком. — Мы тут размышляли над именем, — говорит им Гавриил. Азирафель в изумлении поворачивается к нему. — Вы же не намерены оставить её у себя? Вы двое? Гавриил в очередной раз одаривает своего собеседника своим фирменным прищуренным взглядом недоумения. — Конечно, намерены. Мы не можем просто отдать её на попечение каким-то людям. После того, что случилось в прошлый раз? Катастрофа, — говорит он. — Ну, я… удивлен, что ты так рассуждаешь, учитывая, что это был Божественный план и всё такое, — отвечает Азирафель, все ещё ошеломленный. Гавриил пожимает плечами. — С тех пор как я покинул Небеса, у меня было много времени, чтобы поразмыслить над некоторыми вещами. А история с Иисусом? Совершенно безумная. А ведь это я тогда сообщил Марии, что она родит Сына Божьего. Я был соучастником, — говорит он. — Подцепил термин из «Перри Мейсона». Хорошее шоу. Превосходная одежда. — О чём он говорит? — недоумевает Рафаель. Азирафель легонько хлопает его по руке. — Я тебе позже всё объясню, — говорит он, хотя по его виду не похоже, что он горит желанием это сделать. — Хорошо, да, — снова обращается он к Гавриилу. — Ты прав, просто я не ожидал, что инициатива будет исходить от тебя. Действительно, некоторым планам Всевышней не помешала бы более конструктивная критика, — соглашается он. Брови Рафаеля взлетают вверх. Он поворачивается к своему другу и подпирает подбородок рукой, испытывая необъяснимое чувство гордости, в то время как Азирафель старательно избегает встречаться с кем-либо взглядом. — Ого, посмотрите-ка, — отмечает Вельзевул. — Это что-то новенькое. Молодец. Второе Пришествие издаёт булькающий звук, который вполне может быть согласием. Ну, или газиками. Гавриил пожимает плечами. — В любом случае, даже если бы мы и планировали отдать её, это было бы плохой идеей. Как только Небеса сообразят, что она пропала, они сократят сроки, а это значит, что они примутся гораздо настойчивее её искать, — говорит он. Азирафель выпрямляет спину и хмурится. — Что ты имеешь в виду? — Разве ты ещё не в курсе? — А должен быть? — Они дали тебе мою старую работу. Я полагал, что ты уже всё знаешь. Но, наверное, они не посвятили тебя во все детали. — А, нет, — признает Азирафель с нечитаемым выражением лица. — Нет. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что они просто планировали спихнуть на меня всю рутинную работу, чтобы я не путался под ногами. Я даже не знал, что они уже выбрали мать для… Он бросает на Второе Пришествие многозначительный взгляд. Гавриил и Вельзевул обмениваются взглядами. Вельзевул кивает. Гавриил начинает постукивать рукой по столу. — У Небес и Ада заканчивается топливо, — говорит он. Теперь настала очередь Рафаеля хмуриться. — В каком смысле? — В таком, что Небесное королевство и его вечный враг медленно, но неуклонно теряют энергию со времен Великой Войны, — поясняет Гавриил. — Это не то, о чем мы должны распространяться. Но вы двое, должно быть, заметили разницу? Особенно Рафаель, ведь ты не вареная лягушка. — Я не кто? — Вареная лягушка, — повторяет Вельзевул. — Если взять лягушку и опустить её в кастрюлю с кипящей водой, она попытается выпрыгнуть. А вот если поместить её в кастрюлю с водой комнатной температуры и медленно доводить до кипения, лягушка откинется раньше, чем поймет, что ей угрожает опасность. — Боже правый, это чудовищно, — говорит Азирафель. — Зачем вообще так поступать с лягушкой? Вельзевул пожимает плечами. — В Аду мы обычно делали это не с лягушками. — демон кидает взгляд на Рафаеля, ожидая от него реакции на, видимо, шутку для «своих», потом вспоминает, что он не Кроули, и снова поворачивается к своему архангелу. — У тебя так хорошо получается говорить неопределенно устрашающие вещи, — восхищенно говорит ей Гавриил, а затем продолжает: — В любом случае, суть в том, что существует… хм. Не бесконечное количество попыток устроить Армагеддон правильным образом. Не то, чтобы у Небес или Ада немедленно закончилась бы энергия, и даже не то чтобы «потеря энергии» была сопоставима с той слабостью, с которой приходится иметь дело смертным. Но война требует сил, как и ее развязывание, и обе стороны уже нехило вложились в последнюю неудачную попытку. Что, если они начнут думать, что и эта не сработает? Он выдает гримасу, подразумевающую, что ничего хорошего из этого не выйдет, и качает головой. — Они не желают даже задумываться об очередном провале. Неряшливый финал лучше, чем никакого, по крайней мере, в их понимании, и они начинают беспокоиться, что дело дойдет до того, что они не смогут справиться с материальной стороной вопроса. Разрушать легче, чем создавать, но уничтожение всего и вся требует определенных усилий. Азирафель выглядит задумчивым. Рафаель разделяет его чувства. В иной раз его бы ужаснула перспектива того, что у Небес кончится энергия, но сейчас… — Ты знаешь, почему у них кончается энергия? — спрашивает он. — Такое вообще должно быть невозможным. По крайней мере, для Небес, насколько я понимаю. Они функционируют не за счет электричества, ядерного деления и даже космической энергии, а за счет благодати. Она неиссякаема. — Ну, я вообще-то не ботан. Никогда не задумывался над этим, — снисходительно отвечает Гавриил. — Насколько я понял, это просто часть Божьего испытания или что-то в этом роде? Азирафель прижимает руку к груди. — Души, — говорит он. — Хм? — Души. Души в Раю и Аду. Что с ними будет, когда закончится энергия? — Знаешь, я никогда не интересовался. Вельзевул тоже пожимает плечами. — Что ты имеешь в виду, ты даже не… а, неважно. Не знаю даже, с чего это меня вдруг удивило. Второе Пришествие выбирает этот момент, чтобы рыгнуть, что привлекает всеобщее внимание. Не потому, что это как-то особенно примечательно, а потому, что это отвлекает. Рафаель предполагает, что, учитывая то, что Азирафель поведал ему о последней попытке покончить с миром, она, должно быть, является какой-то иной версией антихриста? С предыдущим всё сложилось хорошо, так что сейчас его больше волнует ситуация с Небесами и Адом. На удивление милые создания, однако. Маленькие человеки. Вроде как утки, потому что такие же… кругленькие? — Короче, возвращаемся к именам! — восклицает Гавриил. — Очевидно, что «Иисус» — это слишком напрашивается. Азирафель качает головой и прочищает горло. — Да и девочкам обычно не дают, — замечает он. — Да кого это волнует? Она может выбрать официальный пол позже. У людей ведь так принято, верно? Вы даете им начальный, а потом они решают, хотят ли они его или какой-то другой? — Эмм… ну… вроде того…? Вельзевул улыбается ребенку. — Гавриила, — предлагает она. Азирафель выглядит удрученным. — Может, Мария подойдет? — возражает он. — Учитывая, что… В прошлый раз ей выпала незавидная судьба? — Мн… нет. Слишком церковно, — заявляет Гавриил. — Слишком церковно?! Для Второго Пришествия?! — уязвленно выпаливает Азирафель. Рафаель легонько пихает его в плечо своим, после чего букинист делает глубокий вдох. — О, я знаю! — заявляет Гавриил, щелкая пальцами. — Как насчет Джима? Это был хороший вариант. — Ни в коем случае… — Га. Спор прерывает звук бурного согласия маленького человечка. Гавриил сияет, а Азирафель выглядит так, будто его предали. — Видите? Ей нравится! Значит, Джим!