Factory Settings

Глава 29

В качестве испытания Сатана выбирает битву. Рафаель, имея в данной области в основном теоретические познания, которые он получил совсем недавно, а также наблюдая, как Азирафель бьёт по предметам с помощи других предметов, особо не ожидал ничего иного, кроме вопиющей несправедливости. Но не смотря на это, ему хватает духу возразить. — Однажды ты уже был солдатом. Навыки вернутся к тебе в процессе, — говорит Сатана, и ярость, хоть сейчас и с вкраплениями самодовольства, все еще является основной эмоцией в его голосе. Рафаель задается вопросом, бывают ли нынче дни, когда дьявол не испытывает ярости. — Хорошим ли я был солдатом? — спрашивает Рафаель. Он знает, что способен на многое, но «битва» не входит в этот список. Разрушить копьё до того, как оно попадет в цель — это совсем не то же самое, что отразить его мечом, щитом или… чем угодно. Он знает о пистолетах, в том смысле, что знает об их существовании и о том, что они являются чем-то вроде очень смертоносного оружия для начинающих, но сомневается, что Небеса и Ад использовали их во время Великой Войны, так что, вероятно, даже Кроули не знал, как ими пользоваться. К тому же, сейчас у него пистолета точно не имеется. Пока что общее впечатление от Ада у него полностью негативное. Он хотел бы уйти и никогда не возвращаться, да и вообще считает, что никому не следует возвращаться сюда. Глаза Сатаны сверкают, когда он отвечает на вопрос Рафаеля. — Нет. Люцифер, вероятно, был отличным солдатом. Похоже, сражения пришлись бы ему по вкусу. Гавриилу тоже. Ему приходит в голову мысль. — А был ли Азирафель хорошим солдатом? — отвлечённо спрашивает он. Сатана фыркает. — Как будто мне было дело до того, чтобы обращать внимание на какое-то суетливое Начало, уделом которого было прославиться в качестве сторожа, — говорит дьявол. — Он никогда ничем не выделялся. Рафаель предполагает, что Азирафель, вероятно, был очень даже неплох, но так же вероятно, что ему это было не по душе. Ему не понравилось сражаться ранее и это ему не очень-то и шло, если не считать решительного и жёсткого выражения, которое иногда принимало его лицо во время боя. Таким же решительным и жёстким оно бывало и в иных ситуациях. Рафаель вздыхает. Он опасается, что ситуация опять не сулит ничего хорошего. Сразившись сам, он, скорее всего, проиграет бой. А затем испытает на себе последствия того, что он все равно откажется дуть в трубу. Ничего хорошего, конечно, но, по крайней мере, если это будет означать его полное уничтожение, вопрос будет решен окончательно. Хотя он все же предпочел бы не быть полностью уничтоженным. Он жалеет, что у него нет солнечных очков Кроули. Может быть, они могли бы передать ему что-то полезное, например, показать слабые места противника или… что-нибудь. А так, ему остается только прибегнуть к тактике мелкого шрифта. — Я хочу выбрать бойца, который сразится за меня, — говорит он. Сатана смотрит на него, сощурившись. — Он должен согласиться, — говорит он с таким видом, будто считает, что Рафаель не знает никого, кто согласился бы сражаться за него в Аду. Он… не ошибается. На данный момент никто из небесных не стал бы сражаться за него, а среди людей он ни с кем особо хорошо не знаком. А если бы даже и был, то они, как известно, хлипкие и смертные, и, скорее всего, не владеют навыками боя. Он знает Азирафеля, и Азирафель, возможно, стал бы сражаться за него, но Рафаель не думает, что из этого выйдет что-то путное. Если Азирафель проиграет, это только ухудшит ситуацию. Сатана, вероятно, также ожидает, что он выберет Азирафеля, если он вообще собирается кого-то выбирать. Но это все равно заманчиво, хотя бы потому, что в таком случае Азирафель окажется здесь, а не там, где он сейчас. Однако. Он знает кое-кого, кто мог бы согласиться. Загвоздка в этом «бы». Сатане нечего возразить на это, поскольку сам он тоже выбрал себе бойца. Адрамелех, канцлер Ада, ростом ниже архангела, но гораздо массивнее, с лицом, как у мула, и болезненно выпирающими из его кожи павлиньими перьями. Он выходит на арену Ада (похожую на офис, где все кабинки придвинуты к стенам), вооруженный большим темным кнутом, зазубренным тесаком и кучей неприятной энергии. — Ты не хочешь сразиться со мной сам? — спрашивает Рафаель у Сатаны. — Это было бы неспортивно, — отвечает Сатана. — Это из-за фиаско с пламенем твоя самооценка так… упала? Сложности по этой части? Он почему-то не может удержаться от колкости, хотя это, скорее всего, не пойдет ему на пользу. Сатана смотрит на него, стиснув челюсти. — Адрамелеха будет достаточно, чтобы поставить тебя на место. Возможно, это и так, тем более что Рафаель все еще чувствует себя немногим лучше живого мертвеца, а те вещи, которые он мог бы делать в обычных условиях, в Аду, похоже, не работают. Например, он не в состоянии открывать порталы, изменять молекулярный состав предметов или летать. К тому же, на Небесах его телесная форма разлетелась на куски, так что даже просто физически покинуть это пространство будет непросто. По своему физическому составу оно гораздо более ограничено, чем Небеса. Вероятно, причина этому в том, что данное место — тюрьма, построенная Богом. Он снова вздыхает. — А как работает вызов бойца, если личность, о которой идет речь, не в Аду? — спрашивает он. Сатана на мгновение замолкает, словно раздумывая, стоит ли ему вообще отвечать. Но, вероятно, если он не даст адекватного ответа, это грозит аннулированием контракта. Поэтому он все же говорит. — Инфернальный призыв. — Это как божественный призыв с измененным названием? — Нет. Но работает по тем же принципам. То есть, на самом деле — да. Слава богу. Значит, ему не надо озвучивать место, только получателя. — Хорошо. Архангел Гавриил, — выбирает он. Сатана фыркает. — Думаешь, он согласится? — Возможно? — Очень хорошо, — соглашается дьявол и протягивает небольшой листок бумаги. Рафаель пишет на нем призыв о помощи, а затем смотрит, как листок сгорает при отправке. Сатана не теряет своего самодовольства. — В конце концов, это лишь отсрочка обретения твоим Азирафелем новых возможностей, пока мы тут ожидаем отказа Гавриила. Рафаель остро ощущает проходящее время. Адрамелех вышагивает перед ними, непонятно зачем размахивая своим огромным кнутом. Может быть, это забава? Окружающие демоны глумятся и возбужденно переговариваются, словно им не терпится увидеть, как его избивают до полусмерти. Видимо, он непопулярен в Аду так же, как и на Небесах. Единственное место, где он, похоже, действительно нравится кому-то — это Земля. Наконец, сообщение возвращается. Перед Рафаелем порхает слегка обгоревший белоснежный листок бумаги. Он выхватывает его, прежде чем тот успевает упасть на землю, и издает тяжелый вздох. На нем просто написано: «Неа». — Серьезно, Гавриил? — бормочет он. Наверное, ему не следовало бы удивляться после всего, что уже произошло. Но он все равно чуточку удивлен. Сатана смотрит на него. — Не хочешь ли ты попросить кого-нибудь еще? Я вполне готов потратить на это время, — говорит он. —Нет, — решает Рафаель. Он разминает конечности и смиренно вздыхает. — Я… Его прерывает громкий стук. Внимание всех присутствующих переключается на то, что один из слишком больших вентиляционных каналов, непонятного назначения и с сомнительным запахом, дрожит и трясется. В толпе слышно, как один из демонов интересуется, не собирается ли система подачи гнетущей жары снова взорваться, и вскоре вентиляционный канал раскалывается по огромному ржавому шву, и из него выскакивает ангел. Азирафель падает на скопление сдвинутых в сторону кабинок. Он кашляет, встряхивает крыльями и пошатывается, а стоящие рядом демоны в замешательстве отходят назад полукругом. — Какого дьявола? — спрашивает Сатана. Он поворачивается и злобно смотрит на своих подчинённых, которые снова отпрыгивают назад, испуганно дрожа в унисон. — Этот должен быть в обработке! Как ему удалось сбежать? Азирафель делает шаг вперед чтобы ответить, кашляет какими-то непонятными испарениями, а затем, пошатываясь, подходит ближе. — Клетка не была заперта, — хрипит он. — А ваши сторожа, по моему профессиональному мнению, крайне неудовлетворительно выполняют свою работу! Он поправляет жилетку и встаёт рядом с Рафаелем. Несмотря на беспокойство последнего, Азирафель выглядит не хуже, чем тогда, когда они были в Яме, если не считать некоторой всклокоченности и пятен, а также досадных запахов, которые, вероятно, прилипли к нему во время ползания по вентиляционной системе Ада. — Я считаю должным настоять на том, чтобы снова вызвать Гавриила, — говорит он. — Он уже отказался, — насмехается Сатана. Азирафель явно не собирается уступать Князю Тьмы так легко, придвигаясь при этом чуть ближе к Рафаелю. — Еще раз, — говорит он. — В конце концов, вы уже согласились предоставить нам время по своей… темной и ужасной щедрости. Сатана хмурится, потом пожимает плечами, щелкает пальцами и материализует еще одну бумагу. Собравшиеся демоны вздрагивают в атмосфере всепоглощающего начальнического неодобрения. Рафаелю почти жаль того, кто должен был отвечать за «обработку». Судя по тому, что он видел, можно предположить, что прошло немало времени с тех пор, как пал предыдущий ангел и его нужно было держать в плену. Возможно, они даже не знали о присутствии Азирафеля. Через несколько минут второй призыв завершён. Сатана отправляет его. Они снова ждут. На этот раз уже не так страшно, хотя Рафаель все еще чувствует, как напряжение пульсирует в его теле. Ответ кажется не намного длиннее, чем в прошлый раз. Азирафель ловит его, но Рафаель читает через плечо: «Неа. Сорян.» Наступает тишина. Азирафель со строгим недовольным выражением лица убирает ответ в один из карманов. — Ну и ладно, — заявляет он. — Я сам буду биться за него.