Factory Settings

Глава 26

Прежде чем Рафаель успевает среагировать, Азирафель замахивается трубой, словно дубиной, и рефлекторно шмякает ей по выпрыгнувшему созданию. Оно с шипением отшатывается в сторону, демонстрируя пасть, полную острых зубов и сверкая желто-зелеными глазами. Существо по большей части походит на обезьяну, которую несколько раз пропустили через мясорубку. Оно начинает кружить вокруг ангелов. Рафаель чувствует, как в его груди зарождается жалость. Существо выглядит насквозь болезненным, словно истязаемое непрерывными страданиями. — Привет, — осмеливается произнести рыжеволосый. — Рафаель, встань за мной, — настойчиво говорит Азирафель, пристально смотря на чертенка и все еще угрожающе держа в руках трубу. Рафаель, не отводя взгляда от существа, встает немного позади другого ангела. Создание издает очередной низкий шипящий звук. Слюна просачивается между острыми как иголки зубами и с шипением растекается по холодному черному полу пещеры. — Ты не можешь говорить? — интересуется Рафаель. — Не пытайся с ним общаться. Это демон, причем очень низкого порядка, — тихо говорит ему Азирафель. — Такому существу ведомы только страдания и злоба. — Это ужасно. — Мы не можем это исправить, — как бы предвосхищая его мысли, добавляет Азирафель. Рафаель физически ощущает боль в ожогах и шрамах, покрывающих тело создания. Это не просто раны, это травмы, нанесенные самим его существованием. Одно дело иметь представление, а другое — увидеть все воочию. От этого у него начинает колоть в груди. — Оно когда-то было ангелом? — задается вопросом он. Азирафель отвечает не сразу. — Возможно, — признает он. — Но, вероятно, нет. В Аду проявляются самые разные вещи. Иногда сами воплощения боли и страданий, причиняемых этим местом, иногда искалеченные человеческие души, терзаемые веками, ну и другие подобные трагические мерзости. «Демон» — это довольно широкий термин. Чертенок, очевидно не впечатленный их разговором, издает еще одно шипение, которое перерастает в трель, а затем бросается в атаку. Азирафель снова бьет его трубой. — Назад, адское отродье! Возвращайся туда, откуда… ох, гм. Полагаю, мы уже здесь, не так ли? Тогда… эм, сгинь обратно в… другую часть Ада! Откуда ты пришел! Кыш! Данному «адскому отродью» не очень нравится получать по голове небесным инструментом, хотя на самом деле он сам виноват в попытках их укусить или что он там намеревался сделать. Видимо, наконец признав свое поражение, существо разворачивается и под кышканье Азирафеля бросается в сгущающуюся тьму Ада. К сожалению, на ходу он поднимает громкий шум, воя и визжа, что подозрительно похоже на некий сигнал тревоги. — Паршиво, — отмечает Рафаель. — Точно. Нам нужно выбираться отсюда. Мы не можем позволить себя обнаружить, — соглашается Азирафель. Они оба оглядываются по сторонам, но Рафаель понятия не имеет, в каком направлении идти, и, похоже, Азирафель тоже. Набравшись уверенности, которая, даже по мнению такого неискушённого наблюдателя как Рафаель, больше походит на браваду, светловолосый ангел наконец выбирает направление. Кажется… он это сделал чисто наугад. — Мы пойдем туда. Там больше света, так что, вероятно, в конце концов путь приведет наружу. Очередной выхлоп адского дыма грозит их удушить, поэтому Рафаель предпочитает ограничиться кивком. Часть его задается вопросом, стоит ли ему сейчас попросить вернуть солнцезащитные очки. Возможно, у Кроули есть чувства насчет Ада, которые помогут им сориентироваться. С другой стороны… если Кроули и испытывал чувства к Аду, то они почти наверняка были далеки от приятных, а от Рафаеля, свернувшегося на земле клубком и рыдающего в три ручья, сейчас вряд ли будет польза. Поэтому он решает повременить с этой идеей, но не списывает очки со счетов на случай, если у них не останется иного выбора. Они выбираются из той части, в которой очнулись, и обнаруживают, что пещеры, которую демоны называют Ямой, заполнена чередующимися очагами ледяного холода и ужасной жары. Они натыкаются на них без какого-либо видимого предупреждения: то трясутся, взбираясь на черные камни, то потеют в гнетущем зное, от которого кажется, будто воздух наполнен невидимым огнем. Через некоторое время Рафаель начинает замечать больше деталей, которые только усугубляют ситуацию. Пол в основном состоит из черного камня, настолько темного, что кажется, будто у пещеры вообще нет дна. Но некоторые из ее участков светлее — они изломаны и скалисты, и в этих местах он может разглядеть очертания… предметов. Костей. Крыльев. Лиц, на которых застыло выражение агонии, рук, протянутых в ужасе, пальцы на которых отламываются и с треском рассыпаются кусками оникса, если он на них случайно наступает. Стены движутся. Это едва различимый ритм, действительно напоминающий дыхание. Или, может быть, слово распухание описало бы процесс лучше. Если Яма и живая, то не в понятном для Рафаеля смысле, но и инертной назвать ее нельзя. Через некоторое время ангел начинает замечать, что часть криков и стенаний исходит из темной субстанции, которая их окружает. «Эхо», думает он, не уверенный, что породило это мысль. В груди поднимается какое-то ужасного рода сочувствие. Он решает, что лучше будет не вдумываться в это чувство. Даже огонь и магма тут аномальны. Издалека они кажутся почти обыденными, но стоит подойти ближе, и иллюзия слетает, как сброшенная кожа. Горящая жидкость в углублениях вязкая, больше напоминающая кровь, чем расплавленный камень, и, проходя мимо такого бассейна в первый раз, Рафаель замирает в ужасе от осознания обитающей там искажённой божественности. Как будто кто-то взял ангела и сжёг его таким горячим огнем, что часть его существа буквально расплавилась в лужу. Азирафель хватает его за локоть и торопит вперед. — Лучше не задерживаться. Не стоит всматриваться слишком долго, — советует он. Его лицо выглядит таким же испуганным, как и у Рафаеля. «Как Бог могла такое допустить?» — задаётся он вопросом. Рафаель действительно…не имеет ни малейшего понятия. Ему казалось, что он понимал, но это было не так, верно? Вероятно, он до сих пор не понимает. Ведь то, что они здесь видят — лишь отголоски произошедших ужасных событий. Сейчас они могут просто отвести взгляд, если захотят. Опять тихо. Здесь всегда так пусто? Рафаель не может себе представить, чтобы кто-нибудь из демонов, вынужденно обитающих здесь, хоть когда-нибудь захотел бы вернуться, да и это место очень велико, но он не может избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. В конце концов они доходят до участка, где еще тише, чем везде. Широкое, темное, ужасное пространство, окружённое рвом, наполненным кипящей ангельской кровью. Вся поверхность вокруг него гладкая и черная, почти как отполированная. Посередине на полу виднеются темные следы двух огромных крыльев. Рафаель знал только одного ангела с такими крыльями. — Думаю, мы на самом дне Ямы, — бормочет он. Азирафель кидает на него удивленный взгляд. — С чего ты решил? Ты… что-то помнишь? Рафаелю грустно снова его разочаровывать. Тем не менее, он качает головой и указывает на выгоревшие следы. — Вельзевул сказала, что Люцифер стал все выжигать именно со дна, — рассуждает он. — Я не думаю, что его крылья смогли пережить такое. — Ты точно уверен? — с сомнением спрашивает Азирафель. — Это… это может быть просто декоративным, эм, элементом. Разве нет? Словно по сигналу, в опровержение любой надежды, которая могла бы возникнуть, свет из пылающего рва смещается. Он распространяется по главному помещению, окутывая его тошнотворными зелёными миазмами, и освещает прикованную к потолку фигуру. Массивную и рогатую. Рафаелю приходится отклониться назад, чтобы различить очертания лица и убедиться, что кожа у фигуры расплавленно-красного цвета, а грудь поднимается и опускается. Это тело. Физическая форма. Огромное, висящее в воздухе, но в настоящее время не используемое. Черные крылья, напоминающие по форме крылья летучей мыши, раскинуты вдоль стен, они гораздо крупнее тех выгоревших следов, хотя и те считались огромными по ангельским меркам. На другом конце раздается лёгкий стук, словно цоканье каблуков по камню. — Прячься! — шепчет Азирафель и, утягивая Рафаеля, разворачивается назад, только чтобы обнаружить, что путь позади них оказывается засыпан черными камнями. В поле зрения появляется фигура. Высокая и худая, одетая в элегантный черный костюм, туфли на каблуках и малиновую классическую рубашку. Темно-рыжие волосы и кошачьи изумрудные глаза. Пришелец выглядит измождённым, впалое лицо украшает аккуратно подстриженная козлиная бородка. По бокам головы расположены витиеватые рога. Несмотря на то, что Рафаель видит его в таком обличии впервые, знакомых черт оказывается достаточно. Какая-то часть его задавалась вопросом, встретятся ли они когда-нибудь снова. — Люцифер, — шепчет он. Азирафель крепко сжимает его руку. Его страх ощутим. — Сатана, — поправляет он дрожащим голосом. Он действительно, по-настоящему напуган, так что Рафаелю, вероятно, тоже следует бояться, но в данный момент он попросту не ощущает страха. Он помнит Люцифера и никогда не находил его пугающим. Иногда его напористость была чрезмерной, и его суждения — сомнительными, если не сказать откровенно сбивающими с толку, но Люцифер был светлым и веселым, златоустым ярким павлином, умело командующим другими ангелами. Он был самой яркой из звезд. Рафаель понимает, что те времена скорее всего прошли. Это становится еще более очевидным, когда кошачьи глаза смотрят на них без капли удивления, и тогда его осеняет — их маршрут был известен все это время. Единственная причина, по которой их раньше ничто не останавливало, заключалась в том, что им позволили зайти так далеко. Сюда. В эту часть Ада. Туда, где дьявол смотрит на него с той же холодной ненавистью, которую он совсем недавно видел во взгляде Метатрона.