Factory Settings

Глава 25

Чуть больше полугода спустя… Рафаель снова чувствует себя ужасно. Наверное, даже хуже, чем ужасно. Болит все и везде, а еще эта сильная тяжесть, будто на его давит его собственное обличье. И еще более тревожным оказывается это ощущение нехватки, которое ему трудно описать. Будто что-то… отсутствует. Но у него не получается опознать – что именно, так как он никогда прежде даже не задумывался о наличии этого у себя. Он думает об умирающих звездах, превращающихся в черные дыры, об гаснущих огнях, о кострах, догорающих дотла. Постепенно он начинает осознавать свое непосредственное окружение. Темно. Холодно. Но что-то теплое тут тоже есть. И сейчас оно прижимается к его груди, что отчасти объясняет ощущение тяжести, но менее ужасное, чем от сломанных цепей, до сих пор обвивающих его конечности. Азирафель. Светлые вихры и снежно-белые крылья, распростёртые над ним, словно в попытке укрыть от немилосердного холода. Рафаель чувствует прилив невыносимой боли и собирает остатки сил, чтобы дотянуться до своего лица и снять с себя очки Кроули. Так становится немного легче. И немного менее темно. Он оглядывается по сторонам, морщась от того, как при каждом движении от шеи по всему телу распространяются резкие, неприятные ощущения. Вокруг только тени и камни, а вдалеке виднеются бассейны, наполненные огнем. Он слышит слабое эхо криков и стенаний, треск и отдаленное шипение. Память все еще при нем, и проясняется еще больше, когда он, не без труда, пытается аккуратно спихнуть с себя Азирафеля настолько, чтобы принять сидячее положение. Он старается быть нежным, но все болит так сильно, что он не уверен, что ему это удается. Он бросил вызов Богу. От потрясения его конечности дрожат почти так же сильно, как от боли. Он нарушил Божий приказ, и возмездие обрушилось на них, прогремев по небесным покоям и разрушив барьер, а вместе с ним, видимо, и все остальное от пола до потолка. Непонятно, что случилось с другими ангелами, но поблизости их сейчас нет. Рафаель вспоминает, что ощущения при этом были слишком болезненными, даже хуже, чем от огненных цепей. Еще он помнит, как Азирафель вцепился в него в попытке удержать. Помнит, как они вдвоем кувырком влетели в портал, открытый Метатроном. У Рафаеля перехватывает дыхание. Он осматривает себя, но не может точно сказать, стал ли он демоном. Крылья Азирафеля все еще белые… если уж на то пошло, то и его тоже. Это нормально? Он не знает. Крылья Кроули на рисунках были черными… Вопреки своим ожиданиям, кажется, что сейчас он – не восстановленный Кроули. Его дрожь усиливается. Зрение затуманивается. Он все испортил. Он надеялся... на самом деле, он не знает, на что надеялся. Глупо с его стороны. Он никогда раньше не видел, чтобы кто-то бросал вызов Богу, и не знал, каково это. Почему-то он предполагал, что он бы просто изменился или его телепортировало бы прямо в Ад. Или может Бог бы его покарал, или его пробило бы сквозь все небесные этажи, будто камень, брошенный сквозь тонкие стекла, или адское пламя поднялось бы из пучин Ада и схватило бы его. А может, это было бы чем-то очень болезненным, в результате чего он трансформировался бы. Он даже не знал, произошло бы ли это все как в рассказе Вельзевула, все-таки, то был первый прецедент. Даже сейчас он не уверен, попали ли они в Ад по воле Бога или потому, что божественное возмездие превратило помещение вокруг них в кучу священного мусора и откинуло их уже в открытый портал. Но, так или иначе, они здесь. В результате Азирафель все равно пал, а Рафаель пал вместе с ним. Он чувствует себя жалким. Азирафель начинает шевелиться с тихим стоном. Рыжеволосый ангел кое-как помогает ему сесть и наблюдает, как осознание ситуации, в которой они сейчас находятся, обрушивается на его друга с аналогичным эффектом. Кажется, будто в нем все разом опускается. – Нет, о нет, – выдыхает Азирафель так тихо, что его боль становится очевидной. Он пытается встать, но морщится и хватается за голову. Его крылья тревожно трепещут, лязгают разбитые цепи, и дурацкая, зловещая, ужасная труба, которую Бог никогда не должна была давать Рафаелю, если бы Она действительно любила его, скатывается с куска камня и издает тихий звон при приземлении. Азирафель болезненно шипит. Рафаель протягивает трясущийся палец и прижимает к его виску, пытаясь вылечить то, что, должно быть, причиняет ему боль. Ничего не происходит. Он отпускает руку, но Азирафель, вновь подняв голову, ловит ее и крепко сжимает. – Кроули… – начинает он, но тут же осекается, когда видит глаза Рафаеля. Его лицо мрачнеет еще больше. – Прости, – хрипит Рафаель, понурившись. – Это все еще только я. Наступает тяжелое молчание. Затем Азирафель успокаивающе сжимает его руку. По какой-то причине этот жест почти заставляет Рафаеля расплакаться. – Не извиняйся. Я не хотел… ну. Все в порядке. Несмотря на свои слова, Азирафель выглядит опустошённым. Однако его лицо отчасти меняется, когда Рафаель смещает свои крылья. Он только сейчас замечает, что они окружены сплошными белыми перьями. Азирафель крутится на месте, несмотря на очевидный дискомфорт, будто испытывая необходимость убедиться, что крылья все еще прикреплены к ним обоим. Затем он выдыхает, закрывает глаза и произносит тихое «спасибо» куда-то вверх. – Похоже, нам сохранили благодать. В конце концов, мы не пали, – заявляет он. Рафаель не разделяет его уверенности. – Но я чувствую себя ужасно, – говорит он. Азирафель издает сочувственный звук и протягивает руку, чтобы помочь снять искорёженные цепи, сосредотачиваясь сначала на приносящих боль звеньях, отягощающих его крылья. – Конечно, ты чувствуешь себя ужасно, тебя только что поразила сама Всевышняя, и если бы ты был менее… ну, если бы ты не был таким сильным, ты, вероятно, от тебя осталось бы только мокрое пятно. Божественное возмездие это тебе не шутки! О чем ты только думал, рассказывая мне об этом деле со звездами посреди всего этого?! О нет, и покои взорвались! Это были главные покои Совета! Они же были священней, чем большая часть Небес! Рафаель сглатывает. – Я думал… – он изо всех сил пытается выговорить что-то сквозь застрявший комок в горле. – Я думал, что если я снова стану демоном, они не смогут заставить меня использовать трубу. И у них не будет повода причинять тебе вред, и Кроули бы вернулся и, вероятно, он бы сообразил, как уничтожить ее и исправить ситуацию лучше меня. Я не думал, что так произойдет. Я никогда раньше не бросал вызов Богу. Азирафель некоторое время молчит. Рафаель размышляет, не считает ли он это глупостью, не был ли это неправильный выбор, и только он, в своем невежестве, не смог этого понять. Он никогда раньше не чувствовал себя так, как сейчас – настолько потерявшим уверенность в своей способности думать и действовать. Азирафель, все еще молча, берет в руки солнцезащитные очки Кроули. Он проверяет их на наличие повреждений и кладет в один из внутренних карманов своего обгоревшего и помятого пальто. Его крылья соприкасаются с крыльями Рафаеля. Такая близость должна была бы ощущаться чрезмерной, но если бы все так не болело, Рафаель скорее всего прижался бы еще ближе. – Тебя совсем не пугала такая перспектива? – наконец спрашивает Азирафель. Он выглядит... потерянным и неожиданно маленьким. – Пугала, – признается Рафаель. – Но больше меня пугало то, что они тебя сбросят или заставят меня сыграть на трубе. – Но почему ты так беспокоишься обо мне? – протестует Азирафель. – Ты должен был просто позволить им меня изгнать! Я же сказал тебе позволить им! Это из-за очков? Как они на самом деле работают? Как Метатрон мог их создать? Я просто... я не понимаю! Я думал это были воспоминания Кроули... Рафаелю только остается пожать плечами. – Это линзы, не так ли? Мне кажется, что они просто показывают мне, как Кроули смотрел на вещи. Как он их видел, и какие чувства он при этом испытывал. Он многое чувствовал к тебе. Рафаелю интересно, что это говорит о других вещах, на которые он смотрел сквозь очки. Разве Кроули ничего к ним не чувствовал? Или... он чувствовал более или менее тоже самое, что и Рафаель? Несмотря на его надежды, его ответ, кажется, только ухудшает ситуацию. Ему не нравится, что такое продолжает случаться. Азирафель выглядит раненым и пораженным, ему нанесен еще один жестокий удар, хотя ему и так больно. Ангел закрывает глаза и начинает дрожать. Затем он поднимает руку, чтобы прикрыть рот. Вероятно, это хорошая идея, так как их разговоры, кажется, отозвались эхом, и теперь вокруг них начала царить своего рода зловещая тишина. Далекие крики кажутся тише. Рафаель не знает почему, но это его нервирует. Ему хотелось бы знать – что именно, но в этом месте все его чувства словно притупились почти до духовной глухоты. Краем глаза он замечает движение чего-то темного. Или это ему только кажется, потому что, присмотревшись, он ничего не находит. Только еще больше камней, пламени и теней, танцующих вокруг них на бесконечно темных стенах. Даже когда он встаёт на цыпочки, то видит лишь слабые точки далекого света на высоком своде пещеры. Он вспоминает историю Вельзевула и по его спине проходит дрожь. Азирафель наконец убирает руку ото рта и собирается с духом. Тихо откашлявшись, он начинает вставать. Рафаель тоже поднимается на ноги, но довольно неуверенно. – Все не так уж и плохо, – говорит Азирафель высоким и легким голосом, который звучит так, будто вот-вот сорвётся на крик. – Все-таки мы не Падшие, поэтому, как только мы выберемся отсюда, с нами все будет в порядке. И мы… ну, может быть, мы найдем способ уничтожить трубу, пока мы здесь. Это добавит ложку дегтя в метатроновскую бочку меда! Я уверен, что мы справимся. В конце концов, это всего лишь Ад. Я уже бывал в некоторых его частях. Правда, не... не в этой части, но... мы справимся. Рафаель понимающе кивает. Что касается его, то его эмоции снова утихают. Да, он чувствует себя ужасно, но, по крайней мере, они сейчас за пределами Небес. И они вместе. Как только эта слабость пройдет, он сможет облегчить боль Азирафеля, но для этого им скорее всего придется сначала выбраться из этого места. Чем больше времени проходит, тем больше он осознает ужасную, гнетущую атмосферу. Местный дым, горячий и мрачнее теней, будто хочет просочиться в каждую пору его существа. Холод, несмотря на видимые лужи магмы, пробирает насквозь, и (хотя он не уверен, что это не просто игра света) кажется, что невероятно темные стены дышат. Азирафель наклоняется, чтобы поднять трубу, как что-то из тени прыгает прямо на него.