Factory Settings

Глава 20

Сейчас они сидели в Бентли, направляясь в другую часть того же региона, куда входил и Сохо – в Тэдфилд. – У меня там друзья, которые должны мне услугу, – говорит сидящий за рулем Азирафель, пока Бентли неспеша – с Рафаелем она ехала гораздо быстрее – шелестит по асфальтированной дороге. – Погостишь у них некоторое время. Но ты должен пообещать никуда оттуда не уходить! Рафаель обдумывает сказанное какое-то время. – Не могу, – наконец заключает он. Азирафель резко поворачивается к нему лицом. – Не можешь что? – Не могу обещать никуда не уходить. Я не хочу снова такое обещать. Мне очень не понравилось делать это в прошлый раз. – Ох… – Азирафель поворачивает голову на дорогу, потом снова на него. – Но в прошлый раз ты остался и этим спас книжный магазин! Тебе же понравилось, не так ли? Так смело с твой стороны, ты был таким храбрым. – Это не было храбростью. Я не боялся, – качает головой Рафаель. – Я читал о храбрости и я знаю, как это работает – для того, чтобы быть храбрым, надо испытывать страх. В любом случае, мне не совсем по душе то, что ты постоянно отводишь меня в разные места и бросаешь там. Азирафель вздыхает с неким огорчением. Все-таки, у него очень выразительное лицо! Рафаелю нравится наблюдать за разными эмоциями, обидно только, что иногда их слишком много за раз и не каждую удается уловить. – Я всего лишь хочу, чтобы ты был в безопасности. Я просто… если с тобой опять что-то случится… – Но ты сам сказал, что сейчас я сильнее большинства ангелов, – отмечает Рафаель. – Да, так и есть, но сила – это еще не все! Ты не помнишь ничего из своих шести тысяч лет и не можешь осознать всю ситуацию. Тебя могут ранить, сбить с толку, обмануть или увести куда-то и причинить тебе вред. Есть множество способов одолеть превосходящего по силе противника, имея ум и сноровку, – объясняет Верховный. – Тогда почему бы тебе не взять меня с собой? – рассуждает Рафаель. – Потому что! С тяжелым вздохом Азирафель опускает руки на руль. – Сейчас мне необходимо быть на высоте. У меня нет права на ошибку. Я не могу позволить себе отвлекаться в такой напряженной ситуации, а ты… отвлекаешь меня. – Ох, ну, приношу свои извинения, – ворчливо отвечает Рафаель. – Я это сказал не в плохом смысле! – Это из-за вопросов? Если так, то я могу задавать их поменьше. Хочешь верь, хочешь нет, но мне удавалось сдерживать их долгое время до того, как я начал их задавать. И вообще, я вполне могу сам попытаться найти на них ответы. – Вопросы тут ни при чем! – настойчиво отвечает Азирафель. – Просто я не всегда могу… много чего… я имею в виду, что мне со многим надо разобраться, и с твоим состоянием в том числе, и я не хочу нигде напортачить. Ставки слишком высоки. – Это касается вселенной? – …Нет. Другие ставки. Касающиеся тебя и также меня. Видимо, сейчас речь идет о Кроули. Рафаель припоминает первый подслушанный им разговор между Азирафелем и Метатроном, тот, который он сначала не очень понял. О том, чтобы сбросить его в Ад и, будто нажав кнопку перезапуска, вернуть Кроули. В то время это вызвало в нем тревогу, да и сейчас казалось не лучшей идеей. Но в данный момент от его решения зависит что-то большее, чем он раньше мог себе представить. Особенно в том случае, если Азирафель и вправду любил Кроули. И если Кроули испытывал такие же чувства. Если демоническая версия Рафаеля любила этого ангела, то что это сейчас значит для него? Он окидывает взглядом нагрудный карман пиджака Азирафеля, тот, в котором лежат солнцезащитные очки. – Остановись, – обращается Рафаель к Бентли. Машина покорно съезжает на обочину и останавливается. – Что?... Нет! – протестует Азирафель. – Почему мы остановились? Бентли, продолжай ехать! Бентли не двигается с места. Перед тем, как Верховный успевает среагировать, Рафаель выуживает из его кармана очки, открывает дверь машины и выходит наружу. – Подожди! Что ты делаешь? – голос Архангела звучит так жалобно и отчаянно, что это заставляет его спутника застыть на месте. – Только не уничтожай их, пожалуйста, ты не должен…! – С чего мне их уничтожать? – недоуменно спрашивает Рафаель. Азирафель колеблется. Медленно, он начинает огибать машину с противоположной стороны. Сейчас он двигается так же, как Шакс тогда в парке, словно боится того, на что Рафаель может быть способен. Верховный нервно сглатывает и почти не дышит, смотря на очки так, будто бы они были созданы самой Всевышней и являются самым хрупким предметом во всей вселенной. – Я думаю, если ты сейчас просто вернешь их мне… Я знаю, что ты не хочешь испытать падение снова, но нет ничего… ничего плохого в том, кем был Кроули как личность. На самом деле, нет никаких оснований бояться его воспоминаний, и они… они очень важны… Рафаель снова всматривается в стекла очков. Свет отражается от них, делая линзы еще темнее. – Я не боюсь, – говорит он. Ему постоянно приходится это повторять. Может, Кроули часто было страшно? Скорее всего. После приговора, сожжения и вынужденного метаморфоза трудно снова стать храбрым. В рассказанных людьми историях пережитые муки и страдания всегда оставляют след. Иногда в буквальном смысле. Шрамы. – Я знаю, что ты не боишься. Просто, пожалуйста, верни мне очки… Рафаель полагает, что некоторый страх у него все-таки присутствует. Он раньше уже ощущал это чувство. Не хотелось бы испытывать его снова. Но это, похоже, неотвратимо, не так ли? Если он снова наденет солнцезащитные очки. Если он найдет в себе больше частичек Кроули. Может быть, лучше этого не делать. Он мог бы вернуться в Бентли и поехать туда, куда Азирафель захочет, и просто остаться ждать там, как ему будет велено. Так бы поступил Кроули? Рафаель вздыхает. Вот это, это сейчас потребует у него настоящей храбрости. – Я их сразу же верну, – произносит он и надевает очки во второй раз. Поначалу ничего не происходит. Как и тогда, когда он мог спокойно разгуливать по книжному. Он смотрит на дорогу, на небо, на стог травы на противоположной стороне. Вдалеке виднеются яблоневые сады. Пчелы и муравьи, цветы, растущие у дороги, солнечный свет, ласкающий темный капот Бентли. Собравшись с духом и приготовившись к худшему, он поворачивается и смотрит на Азирафеля. Чувство не приходит. Но что-то все-таки меняется. Оно поднимается из глубин его груди, похожее на сжимающе-скручивающее чувство, но приятнее. Оно… теплое. Стоящий на обочине Верховный Архангел выглядит золотым – нежный и взволнованный, окутанный солнечным светом. Шмель забавно бьется о его голень, но он этого не замечает, стоя сейчас в застывшей позе. В Азирафеле нет ничего исключительного, вернее, не должно быть, и тем не менее оно есть. Рафаель чувствует себя... счастливым. Счастливее, чем просто счастливым. Он чувствует покой от выполненной знакомой ему работы и восторг от осознания чего-то неизведанного, укол волнения вместе с устойчивым и не совсем приятным, но и неплохим ощущением. Тяга, вот что это, кажется. Стремление быть ближе к кому-то, к другой душе. Он не противится этому чувству, и, без предупреждения, просто подходит к Азирафелю и обвивает свои руки вокруг него. Поначалу Архангел замирает и напрягается. Потом медленно, но уверенно он поднимает руки и отвечает на жест. Он обнимает Рафаеля и это ощущается потрясающе. Практически противоположность тому, что он ощущал до этого. Он хочет насладиться этим, хочет собрать это чувство в бутылку и никогда с ним не разлучаться. Оно не похоже ни на что, что он чувствовал раньше, но в то же время оно ему знакомо. И он теперь понимает, какое чувство скрывается за ним. По крайней мере, один ответ он все-таки получил. Как оказывается, любовь к кому-то другому отличается от любви к Богу. Но есть в этом и знакомый недостаток, что-то, что ему уже известно слишком хорошо. – Не оставляй меня, – просит Рафаель, уткнувшись в плечо друга. – Пожалуйста. После невыносимо долгой паузы, Азирафель кивает в знак согласия. Когда Рафаель наконец позволяет ему отстраниться, тот аккуратно протягивает руки к его лицу и снова снимает с него солнцезащитные очки. Рафаель позволяет ему и не протестует, когда они возвращаются в карман Азирафеля. Удивительно, но его лицо снова мокрое от слез. И это так всегда во время сильных эмоций? Довольно неудобно. – Посмотри на себя, — неодобрительно цыкает Азирафель. – Это был ужасно рискованный поступок. Что, если бы ты снова рухнул? Тебе обязательно быть всегда таким драматичным? Если это так много для тебя значит, я бы в конце концов позволил тебе поступить по-своему! Тебе совсем не нужно каждый раз вонзать мне нож в сердце. С тобой все в порядке? Сунув руку в другой карман пиджака, он снова достает мягкий кусочек ткани. Рафаель просто кивает и позволяет Азирафелю привести свое лицо в порядок, а затем усадить себя в Бентли. Когда Верховный возвращается на водительское место, он не сразу заводит машину, какое-то время усердно смотря на дорогу перед собой. Потом он наконец прочищает горло. Его собственные глаза покраснели, но лицо выглядит сухим. – Итак… ты что-то вспомнил? – спрашивает Верховный. – Нет, – после задумчивой паузы отвечает Рафаель. – Это снова было просто чувство. – Как раньше? – удивляется Азирафель, обеспокоенно глядя ему в глаза. Рафаель качает головой. – Ну? Тогда что это было? Ты расстроился, нуждался в объятии… – Нет. Я просто хотел тебя обнять, – признается он. – Это было такое чувство. Я хотел быть ближе к тебе. Оно было очень сильным, и я не… не привык к такому. Между ними повисает тишина. Со стороны Рафаеля это в основном созерцательность, но он не уверен, что чувствует Азирафель – рад ли он или расстроен. В конце концов Верховный протягивает руку и кладет ему на плечо. Сжимает, а затем убирает, чтобы аккуратно погладить карман с солнечными очками. – Кроули временами был очень одинок, – говорит он. На его лице застыло неоднозначное выражение. – Я уверен, что он... то есть, особенно после того, как он пал, я уверен, что он скучал по близости других ангелов. Наверное, прошло много времени, прежде чем он снова смог познать дружеское прикосновение. Его слова прозвучали не очень убедительно. Но помня, как Азирафель ранее уклонился от его вопроса по поводу любви к Кроули, Рафаель решает пока больше ничего не говорить. На данный момент достаточно того, что Бентли разворачивается и прекращает движение в сторону Тэдфилда.