Factory Settings

Глава 12

Азирафель со вздохом встает с кресла. Сейчас он всем своим видом показывает, что разговор предстоит серьезный. – Гавриил, послушай. У Рафаеля есть что-то, способное уничтожить за раз всю вселенную, но Бог запретила ему об этом распространяться, и было бы крайне нежелательно этот запрет нарушать. Метатрон в курсе, о чем идет речь, и, по-видимому, ты тоже. Я хочу, чтобы ты посвятил меня в детали, будь так добр. Вельзевул встревает в разговор раньше, чем ее партнер успевает что-либо ответить. – А где гарантии, что Гавриилу самому не влетит за это? – она до сих пор держит архангела за руку. Насколько это обычное явление – такого рода отношения между ангелом и демоном? У Рафаеля сложилось впечатление, что им не положено переходить границу вражды. Хотя, Гавриил все-таки был снят с поста Верховного, но вот только этим все и ограничилось. До сих пор не понятно, как работает вся эта ситуация с Адом или как Всевышняя определяет, за какие проступки ангел будет приговорен к Падению, а за какие – нет. – А это зависит от того, был ли и Гавриилу дан указ о неразглашении непосвященным в тему лицам, – отвечает Азирафель. Гавриил задумывается на некоторое время. – Хм… да, что-то такое припоминаю. Так что сорян, но ничем не могу помочь, – заключает он. – Скажу только, что если Метатрон этого добивается, то я его не поддерживаю. – Я ему это не дал, – кивает Рафаель. – Оу, а он уже успел тебя об этом попросить? – Ага, и довольно настойчиво. Орал на меня в своей несуразной форме гигантской головы до тех пор, пока Азирафель не протаранил его на Бентли и не отправил рассекать космическое пространство. А сразу после этого мы прибыли сюда. Гавриил расхохотался. Демона история тоже явно позабавила. Азирафель же помрачнел так, что Рафаелю становится немного не по себе. – Не вижу ничего смешного, – обращается он к паре. О слова Верховного можно порезаться. – Да брось ты! Даже я, проведя на Земле всего ничего, нахожу ситуацию уморительной. Великого и Ужасного Гласа Божьего отправляет в нокаут какая-то земная машина,– лыбится в ответ Гавриил. – Слушай! А в ней случайно нет такой штуки на передней панели, ну, что-то типа записывающего устройства? Я бы не отказался посмотреть запись такого грандиозного события. – Нет, в Бентли нет видеорегистратора! И вообще, хватит уходить от темы! – Я могу воспроизвести этот момент, если хотите, – предлагает Рафаель, за что получает хмурый взгляд голубых глаз. – Это не займет много времени, честно! – примиряюще улыбается он Азирафелю, а потом выходит на середину комнаты. Он находит свободный участок половицы и начинает водить над ним руками в воздухе. Свет и тени повинуются его движениям, преобразовываясь и складываясь в цветную трехмерную картинку. Гавриил и Вельзевул придвигаются ближе, а после, немного замешкавшись, и Азирафель. Рафаель чувствует легкое прикосновение к своей спине, которое быстро пропадает. Он поднимает на Верховного любопытный взгляд, но тот смотрит мимо него на участок пола, где зарождается картинка. Ладно, проехали. Рафаель возвращается к своей проекции, поддает немного энергии, делает последние штрихи и… – Та-да! – выдыхает он. Материал пола в разы уступает божественному полотну, на котором Рафаель привык работать, поэтому воспроизведенная сцена получилась лишенной точной детальности. Далекие звезды представляют собой лишь крошечные точки, и при ближайшем рассмотрении не удастся различить материальный состав Бентли или потоки божественной энергии, текущей через Метатрона. Но на поверхностном уровне этого достаточно, и Рафаель остается доволен проделанной работой. Вельзевул заходится в гоготе и хлопает в ладоши, наблюдая, как пышущая яростью голова заполняет все пространство перед тем, как машина посылает ее в полет. Азирафель тихо вздыхает, но находит в себе силы вяло улыбнуться Рафаелю. Гавриил же наблюдает за сценой в полном молчании. – Хм, – наконец подает голос он. – В моей голове все выглядело гораздо смешнее. Ну ладно, все равно хорошая работа! Эй, Азирафель. Давай-ка выйдем, поговорим. Верховный Архангел бросает встревоженный взгляд на своего спутника, но все-таки после следует за Гавриилом. Рафаелю остается только хмурить брови, пока демон легонько не пихает его под локоть. – Ты можешь сделать так, чтобы это воспроизводилось на бессрочной основе? – спрашивает она, указывая на проекцию. – Ты хочешь иметь у себя на полу навечно запечатленную сцену с Гласом Божьим, которого таранит земное автотранспортное средство? – Ага. – Думаю, да, – поразмышляв какое-то время, отвечает Рафаель. – Но без моего набора инструментов сил сейчас хватит только на срок в примерно пятьсот лет. – Пятьсот лет сойдет, – небрежно махнув рукой, говорит демон. – Но такой срок далек от вечности. – Пфф, достаточно близко к тому, как нынче обстоят дела, звездочка. – Серьезно? Ты считаешь, что пять сотен лет и бесконечность это почти одно и то же? – Рафаель морщит нос и качает головой в неодобрении. – Это совсем не так. – Ну вот что ты будешь делать… Послушай, ты до сих пор думаешь в космических масштабах. А мы нынче живем по людским понятиям о временной шкале. Пятьсот лет длится намного дольше одной человеческой жизни. И даже дольше, чем несколько поколений человеческих жизней. Так что да, пятьсот лет это почти вечность. Рафаель обдумывает слова демона, пока та придвигает к месту проекции стул, а после довольно на него плюхается. – О, а ты можешь повлиять на вид машины? Например, чтобы иногда это было поездом или быком, а еще круче, огромным роем мух! – воодушевленно интересуется она. – Или Гавриилом, красочно прописывающим ему ногой в челюсть? – Хммм… я попробую. Рафаель не уверен, что смог бы изобразить поезд и быка по той простой причине, что он их никогда не видел. Но Гавриил и плотное сосредоточение насекомых, что является демонической сущностью Вельзевул, это другое дело. Он воссоздает и чередует их с Бентли таким образом, что они посылают огромную голову в космический полет поочередно, а потом замыкает сцены в петлю, которой дано просуществовать примерно полтысячелетия. Такое времяпровождение с веселящимся демоном оказывается на удивление приятным. Раньше его навык требовался только в рабочей обстановке, для демонстрации своих инженерных разработок коллегам более низкого ранга. И этому он научился у Люцифера, ангела с врожденным умением подчинять себе свет. Рафаель смотрит на Вельзевул, искренне смеющейся от созданной им сцены посреди комнаты, и не узнает ее. А ведь когда-то она тоже была ангелом. Может, даже тем, кого он знал раньше?... Дверь в здание открывается с протяжным скрипом, пуская внутрь двух архангелов. Оба выглядят недовольными. Демон улавливает их настрой и хмурится. – … не забывай, что Люцифер был Ее любимчиком, – говорит Гавриил. – Нет, серьезно, из всех ангелов он был абсолютным фаворитом, все это знали. И тем не менее, стоило ему не повиноваться, Бог тут же отправила его в печь. Твой Рафаель был важным звездоделом и входил в тройку по популярности, но так же полетел вниз сразу вслед за Люцифером. Меня уволили только из-за того, что я не согласился с большинством, и я даже не удивился, был уверен, что и меня сошлют в Ад, как делали со всеми до этого. Пойми, Небеса невозможно изменить. Все, кто когда-либо пытался, поплатились за это. – Тебя выгнали не за несогласие, а потому что ты сблизился с Вельзевул! – протестует Азирафель. Гавриил рассмеялся. – Ты думаешь, меня уволили поэтому? Небеса узнали о моей связи в одно с тобой время! Нет, меня выгнали потому, что я не поддержал идею очередного апокалипсиса. – Что… что ты имеешь в… – Это была не печь, – резко встревает в разговор Вельзевул. Наступает молчание. Рафаель с интересом оборачивается к демону и ловит на себе ее пристальный взгляд. Будто она ищет в нем что-то. – Что? – интересуется он. Вельзевул не отвечает, а через какое-то время переводит свой взгляд на Гавриила. – Яма. Не печь. Я знаю, потому что я сама была там. Выражение лица Гавриила смягчается. – Я просто утрирую, Вельз, – нежно говорит он. – Ага, знаю, – улыбается в ответ демон, но улыбка не доходит до ее глаз. – Но даже утрируя, то место все равно не было печью. По крайней мере, не сразу после Падения. В той яме, куда отправила нас Бог, было темно и холодно. Это был самый жуткий холод, который мне когда либо доводилось испытывать. До сих пор некоторые части Ада пропитаны этим холодом, тем, который может чувствовать только ангел, тем, что исходит из всепоглощающей пустоты. Из этой ямы было невозможно выбраться, а Люцифер пытался, мы все пытались. Я не знаю, как долго мы там провели, пытаясь копать и бить глухие стены. Кажется, мы молили о пощаде бесконечно, но потом у Люцифера созрел план. Он решил выжечь путь наружу. Только проблема была в том, что в яме нечего было жечь. Вельзевул делает паузу, выдыхая с едва уловимым жужжанием. – Ну как, нечего. Что-то все-таки было. А точнее, кто-то. Но это стало ясно тогда, когда нас, ангелов, прибыло на место достаточное количество. Сначала была наша группа, за ней последовали другие. Потом появился ты, – демон кивнула в сторону Рафаеля. – Ангелов прибывало больше и больше. Кто-то симпатизировал нашим взглядам, а кто-то был сброшен по каким-то иным соображениям, кто знает? Но в той ситуации причины не играли никакой роли. Сначала мы в ужасе держались друг за друга и слезно молили Бога о прощении. Потом, когда наше количество в яме возросло, у нас появилась надежда, что уж вряд ли Бог так просто может оставить нас всех прозябать в темноте. Но потом нас стало слишком много, так много, что мы бились крыльями и телами друг об друга и практически не могли пошевелиться. – Господи… – с тихим ужасом в голосе говорит Азирафель. Рафаель едва заметно морщится. Он тоже понял, о чем сейчас идет речь. Адское пламя. – Ты всегда был в курсе, что нам пришлось гореть, – с кривым оскалом обращается демон к Верховному. – Все это знали. Просто вы, пернатые, предпочитали не вдаваться в нелицеприятные подробности, радуясь, что вы не оказались на нашем месте, и счастливо полагая, что мы все это заслужили. А я тебе расскажу. Вот в один момент мы все вместе страдаем в яме, а в другой – Люцифер устремляется в самый центр, на дно, поднимает руки и начинает жечь ангелов. Это был огонь, не сравнимый ни с чем, что я видела ранее. Я однажды влетела в звезду и она меня едва опалила. Пламя, вырывающееся из рук Люцифера, было самой прекрасной вещью. И самой ужасной. Оно стало подниматься со дна ямы наверх, и мы в диком ужасе пытались от него сбежать, карабкаясь друг по другу, но все попытки оказались тщетны. В конце концов, пламя поглотило все вокруг и выжигало нас, всех нас, используя как горючее для пролома стен. Демон замолкает и качает головой. Рафаель осознает, что прикрывает рот ладонью. Он даже не заметил, на каком моменте это сделал. Люцифер всегда отлично умел обращаться со светом… – И что случилось потом? – тихо спрашивает он. Вельзевул болезненно хмыкает. – А то, что это сработало! В стенах стали образовываться проемы. Сначала небольшие, но мы тогда были в таком отчаянии, что принялись копать и просачиваться сквозь них, вбиваясь, извиваясь и ползя, кто во что горазд. Никто не выбрался из ямы не измененным, потому что иначе было не выжить. А потом первые из нас стали прокапывать путь другим. Демон рассмеялась и бросила взгляд на Азирафеля. – Спорим, такое услышать ты не ожидал! Демоны могут досаждать друг другу по приколу, но тогда ни один из нас, кто уже выбрался из ямы, не бросил своих товарищей позади. Знаешь, о чем я думала, когда наконец увидела небо? – спрашивает демон у него. – Не могу даже представить, – тихо отвечает Азирафель. Вельзевул опускает взгляд на свои руки, покрытые странными отметинами. Это не были следы ожогов. Уже не были. Она молча сжимает и разжимает пальцы. – Я думала, что в один прекрасный день, а он обязательно наступит, я посажу Бога на самое дно той ямы, – страшным голосом продолжает демон. – Но одной ей быстро станет скучно, не так ли? Так что лучше будет закинуть туда всех Ее небесных святош, а может даже вместе с Ее драгоценными людскими душонками. И сжечь их всех к черту! В этом и есть вся суть Ада, звездочка, – ее взгляд скользит по Рафаелю. – Но в то же время, и суть Небес тоже. В конце концов, они первые начали сбрасывать нас в ту яму. Рафаель осознает, что его пробивает дрожь. Страдания… Гавриил подходит к демону и Вельзевул, несмотря на то, что минутой ранее желала всем ангелам быть сожженными, смотрит на него без тени злобы. А потом она прислоняется к нему и кладет голову тому на грудь. Архангел что-то шепчет, касаясь губами ее макушки. Секунда, и демон снова обретает форму жужжащего роя мух, облепляя Гавриила густым облаком наподобие живого одеяния. Архангел, покрытый насекомыми с головы до пят, нисколько не смущен этим обстоятельством. – М-да, депрессивненько вышло. Кто-нибудь хочет какао? – непринужденно спрашивает он.