Factory Settings

Глава 11

Чуть больше полугода спустя… Здание, расположившееся на третьей планете Альфы Центавра, изнутри выглядит как минимум необычно. Не то, чтобы Рафаель был экспертом в области интерьеров, да и в зданиях он успел побывать только дважды, но что-то ему подсказывало, что люди не стали бы устанавливать посреди главной комнаты массивное каменное изваяние имени себя. Статуя архангела Гавриила была явно сделана людьми и имела близкое сходство с оригиналом. Подле нее стояло любопытное на вид механическое устройство в форме ящика, издающее те звуки, которые Рафаель уловил еще снаружи. При быстром рассмотрении бестелесный голос, доносившийся из механизма, оказывается чем-то типа «эха», которое каким-то образом было запечатано для последующего воспроизведения. … Every day it’s a-gettin’ closer… Правда, скоро звуки начинают немного раздражать Рафаеля. В сознании рождается ассоциация с химикатом легкой токсичности. Расставленные по комнате столы и стеллажи изобилуют разными вещицами – что-то с Земли, что-то с Небес, часть была из здешних мест, а некоторые предметы оказывается невозможным опознать без более тщательного рассмотрения. С потолка свисают гобелены, в основном изображающие Гавриила в разных позах и ракурсах, а на всю дальнюю стену растянулась карта Альфы Центавра. Стена напротив, к большому восторгу Рафаеля, усыпана разномастными растениями и еще чем-то, похожим на земной грибок. А еще повсюду, летая и ползая, снуют мириады мелких форм жизни. Их сосредоточением служит вальяжно расположившаяся на втором этаже фигура, состоявшая из гудящего роя этих созданий. – Ну что ж, Гавриил, – неловко улыбнувшись архангелу, Азирафель указывает в сторону своего спутника. – Я думаю, ты узнаешь Рафаеля? Рафаель делает взмах рукой в качестве приветствия. – Ага, – озадаченно кивает Гавриил после некоторой паузы. Сейчас архангел одет совсем не не в то, в чем любил расхаживать раньше, и точно не по нынешней ангельской моде. Его одежда пестрит голубыми, фиолетовыми и розовыми тонами, контрастируя на ярко белом. – Да, это точно Рафаель, – говорит Гавриил, повернувшись к Верховному. – Никогда не думал, что увижу его снова. Если не считать его тени в лице того демона, которым он стал. Не знал, что процесс можно повернуть вспять. – Я не хотел этого! – Азирафель начинает нервничать. – Метатрон сказал, что ему просто восстановят статус ангела. Если бы я знал… – Оооо, понятно. Ну, возможно, Метатрон и способен на такое, – начал рассуждать Гавриил, склонив голову набок. – Но на это понадобилось бы дохрена энергии. Небеса не могут просто так обойти факт Падения, но, возможно, если прихватить пространство-время за сочные места и заручиться помощью подходящего архангела вроде Ханиель или Уриель... хмм. Однако. Но я бы на такое не подписался. Без обид! – Я и не подписывался! По крайней мере, не намеренно. Это было непониманием… – сказал Азирафель. – Это просто лютый пиздец, – подает голос фигура со второго этажа. Сущность сосредоточенно вглядывается в Рафаеля, и ангел с задержкой понимает, что “лютый пиздец” было сказано ему. Сейчас рой жужжащих существ достиг такой плотности, что можно было обозначить его как единый организм. Демон (а это был точно он) был похож на того, кто тогда материализовался в Бентли, но в то же время отличался от него. – И ты позволил им такое с ним сотворить? – обращается демон уже к Азирафелю. – Я-то думала, что вы с Кроули… ну, как мы с Гавриилом. На этом моменте Рафаель вообще перестает понимать, о чем демон говорит. Кем они с Гавриилом друг другу приходятся? –Это не твое дело! – огрызается Азирафель. Он кидает на своего спутника быстрый взгляд. – И к твоему сведению, ни о каком «позволить» речь не шла! – Так, подожди. Что она имеет в виду? Ты и… Кроули были, как они? Как так? И что вообще эти двое тут делают? – растерянно спрашивает Рафаель. Азирафель одаривает его хмурым взглядом, давая понять, что этот и, скорее всего, все последующие его вопросы будут восприняты нежелательно. – Ах, да! – говорит Гавриил. – Рафаель же пал еще во время Великой Войны! Он вообще ничего не знает! Даже чувство товарищества к однополчанам на поле боя ему неведомо. Единственное понятие любви, это любовь к Богу, верно? Уфф. Отстойная ситуация для тебя, а, Азирафель? Крайне неприятная, будто пытка, да? Смотря, как лицо Азирафеля мрачнеет еще больше, Рафаель вспоминает, что Гавриил всегда его немного раздражал. – У меня свое представление о любви, – пытается немного разрядить обстановку он. – Мы должны любить не только Бога, но и все Ее творения, начиная от людей. Мы обсуждали это на собраниях, помню, как Люцифера это всегда бесило. Видимо, Рафаелю следовало сначала разобраться, как тема любви относится к Гавриилу и демону, а потом уже говорить, потому что сейчас Азирафель не выглядит ни на йоту счастливее. Зато Гавриил смягчается в лице. – О да, помню, помню, – говорит он со смешком. – Сидел я на этих собраниях, слушая бесконечную болтовню Метатрона о любви к человечеству, и думал что, блин, я конечно понимаю, что мудрость Бога безгранична, но тут Она маленько переоценила свое творение. До сих пор не пойму, что хорошего нам полагалось видеть в этих улучшенных обезьянах. При том, что дизайн самой обезьяны был, мягко говоря, не очень, со всеми этими выделениями тела и прочим. Я решил тогда забить и особо не вдумываться, но Люцифер был другим, его вечно порывало высказаться за других. На Азирафеля сейчас было страшно смотреть. Он несколько раз открыл и закрыл рот, издавая странные звуки. — Ты...! Гавриил! Что ты, ради всего святого, имеешь в виду?! Гавриил пожимает плечами. – Тогдашний замес с Люцифером? Ну да, ты не мог знать всех подробностей, тогда тебе и другим Началам доходили только отчеты. Короче, Люцифер никак не хотел отпускать эту ситуацию с человечеством. Типа, чувак, я понимаю, никто из нас не питает особого восторга от большей части этого проекта, но иногда нужно просто заткнуться и делать, что тебе говорят. В один прекрасный день проект завершится и мы все сможем спокойно двигаться дальше. Планы Бога очень важны и бла-бла-бла, просто молчи и надейся, что следующий проект будет интересней, делов-то. Но Люцифер всегда считал, что может повлиять на решения Бога. Хотя, если кто и мог это сделать, то я поставил бы на него. Но в результате его попытка не удалась, мягко скажем. Азирафель ошеломленно смотрит на Гавриила, потом переводит взгляд на Рафаеля. – Я не соглашался с Люцифером, — поспешно говорит он, поднимая руки в примирительном жесте. – Единственное, что мне тогда не понравилось – это временная шкала. Вселенная может существовать очень долго, я не понимал, почему ей был отведен такой никчемный срок. Проект с людьми казался мне немного странным, но Богу было виднее. – Ох, как ностальгично, – хмыкает Гавриил с явно отрицательным подтекстом. – Ты не можешь соглашаться с Сатаной! – в сердцах восклицает Азирафель. – Ты же ангел! – Я только что сказал, что я не соглашался с Люцифером! – парирует Гавриил. – Я считал, что ему тогда следовало держать язык за зубами и просто выполнять свою работу, очевидно же. – Я думаю, он имел в виду ту часть про любовь к людям, – подает голос Рафаель. – А что, я не прав? – Гавриил пожимает плечами. – Признаю, болтаться в людском мире с отшибленной памятью оказалось вполне прикольно, но в том-то и дело, что я тогда не помнил, как меня задолбала обязанность работать на людское благо все эти тысячелетия. Еще и Бог такая: «ой, посмотрите на человечество, оно такое важное, прям самая важная штука во вселенной», будто бы нам не было обидно от Ее слов! И это при том, что Она их сама несколько раз чуть до полного вымирания не довела. Очень жалею, что раньше не додумался сделать из этого проекта ноги, но тогда я не знал, что это вообще возможно. Если бы я встретил Вельзевул до того же Потопа, то смог бы убежать с ней нахрен и мне не пришлось бы тратить время и нервы на подготовку к обработке смертных душ в связи с тем фарсом под названием Армагеддон. Ты представь, каждый ангел был вынужден работать сверхурочно на протяжении шестидесяти лет! Конечно, можно было догадаться, что раз Бог приговорила человечество к полному уничтожению, то в таком случае все души автоматически были бы направлены в Ад... – Случился потоп? – спрашивает Рафаель, склоняя голову набок. – Потоп это еще слабо сказано, но да, было дело, – отвечает Гавриил и обращается к Азирафелю, у которого, кажется, пропал дал речи от всего услышанного. – Я был таким же, когда потерял память? Хех. Теперь понятно, почему вы просто не выкинули меня из окна. Такое состояние странным образом умиляет. Азирафель ничего не отвечает, а только молча опускается на одно из кресел рядом с текстильным изображением обнаженного Гавриила. – Ох, пупсик, – демон (Вельзевул?), спустившись на первый этаж жужжащим роем, принимает обличие единого существа. Хотя этот момент еще остается для Рафаеля под вопросом. Если сравнивать ее и того демона из Бентли, то различия были намного более сильными, чем если сравнивать между собой двух ангелов. – Ты правда сбежал бы со мной до Потопа? – продолжает говорить она со странной интонацией в голосе. Архангел широко улыбается в ответ. – Я бы сбежал с тобой и раньше. Если бы я знал тебя лучше во время Войны, я бы дезертировал. Вельзевул хмыкает и прижимается к Гавриилу. Архангел вздыхает в ответ. Они даже переплетают пальцы. К изумлению Рафаеля, их явно ничуть не смущает такого рода физическая близость. Он кидает вопросительный взгляд на своего товарища, но Азирафель оказывается слишком погружен в свои мысли, чтобы комментировать происходящее между их собеседниками. – Как бы это все ни было увлекательно, вы сейчас нарушаете наш покой, — через какое-то время произносит Вельзевул, наконец осознавая, что они сейчас не одни в комнате. – Оу, прошу прощения, – искренне говорит Рафаель. Вельзевул внимательно смотрит на него какое-то время, прищурив глаза. – Не стоит, это, по-видимому, не твоя вина. В кои-то веки, – заключает она и вновь поворачивается к Гавриилу. Они общаются без слов какое-то время, но Рафаель не может разобрать, на какой частоте. Вскоре Гавриил снова обращается к незваным гостям. – Так что же привело вас в наше любовное гнездышко?