Судьба-Злодейка

Мы ценим только тогда, когда теряем.

***

      Широко открывая глаза от изумления, Николай делает выпад вперёд на край своего танка, пытается дотянуться рукой до фигуры, что с большой скоростью отдалялось от него вниз. За этим последовал громкий всплеск, неприятный скрежет поверженной пантеры, радостные возгласы товарищей танкистов, что вылезали с русского танка. Коля смотрел в водную глядь не отрываясь, пока его обнимали, чуть трясли и свистели. Даже Волчок, не смотря на своё состояние, смеялся тихо и прерывисто.       Было весело всем, кроме Ивушкина. Мысленный счёт не давал слушать окружающих, счёт уже шёл на третью минуту. Должно же быть что-то, что будет служить знаком от немецкого командира? Или же..       — Микола. Ты как? — уже отгоняя Ионова, что оттащил Волчка на чьей-то кожаной куртке подальше, но всё же пытаясь послушать о чем старшие говорить будут, Василенок наклоняется к командиру, преграждая взор на водную гладь, — Всё закончилось. Не вылезет он.       Николай закрыл глаза, чуть сжав губы и чуть горбясь. Лицо того передавало горечь, будто погиб кто-то ему очень близкий. А ведь Стёпа знал, что так и было. Мужчина выдыхает, чуть приобнимает Ивушкина и усаживает так на броню танка, что уже начала остывать. Коля обнял своего товарища, брата и сжал с силой на спине того рубашку. Он ему ведь никто, просто соулмейт, с которым у них ничего бы не вышло. Война есть война. Они враги, почему сейчас страдает Коля, хотя должен орать, визжать и радоваться. По щекам потекли горячие слезы, которые увидел Степан. Ему не понять, почему тот оплакивает этого паршивца, но вспомнив деталь, которой с ним поделился блондин, увёл лишь глаза в сторону города.       Савельичу было легче. Жена его была близкой подругой, нашли они друг друга почти сразу, родили сына, растили вместе. Тот слегка нахмурился, чуть кивая своим мыслям. Колька должен это пережить, выпустить слезы, если хочет злость на нём. Это ведь практически ребёнок, что плачет, как котенка задавила машина. А сколько ему от силы-то? Лет двадцать пять? Совсем молодой ещё.       Мысленный поток прервался, когда его потихоньку начали отпихивать. Послушавшись, Степа немного отходит, смотрит на юношу и протягивает во фляжке воды.       Николай её принимает, вытирая оставшиеся крупинки слез и поднимается, чуть отшатывается, но встаёт ровно, Степан слегка страховал. Чертов немец. Только сейчас он уже осознал, что отвечал на все поцелуи, взгляды не от того долга, что он хочет вытащить ребят, что он его судбоносный человек, а то, что влюбился в этого кретина. Сердце сжималось от боли, хотелось кричать, пока голос не сорвешь, повырывать волосы на корню, за которые тот держался уже пару секунд.       — Микол. Надо идти дальше. Пожалуйста, — шепот белоруса звучал осторожно, с просьбой. Тот снял кепку, наблюдая за командиром, и замечая как тот вновь поднимает на него свое молчаливое лицо, глаза говорят всё за себя. Ему больно, стыдно, злостно на самого себя, что не понял ничего раньше. Что считал его отличным солдатом, коим он и был. Клаус..       Чуть качая головой, парень выпрямляется и переводит взгляд на остальных. Нужно идти дальше. Выпрямиляется, надевают на себя мину безразличия и ступает на ногах к ним, что почти не гнулись.       — Парни, все молодцы. Берём носилки, пока наш волчара не представился. Нужно дойти, Ягер не за этим кровь из носа скрывал факт нашего побега, — Коля медленно выпрямляется, опустив рукав своей рубахи, где был таймер, скрытый за бинтами, и двинулся первым подальше от этого места, пытаясь не обернуться. Только миг, взгляд в сторону танка и всё его мужество, серьёзный настрой рухнет в считанные секунды.

***

      — Ягер, зачем это? — хмуро ворчал блондин, пока немец, пользуясь слабостью своего подопечного под действием алкоголя, бинтовал ему руку с таймером. Немец же со всем своим серьёзным лицом старался накладывать бинты внахлёст, как правильно, но получалось неуклюже. Алкоголик, подумал про себя с усмешкой Николаус и закончив, завязал незримый бантик. Стоя на коленях у стула Николая, немец осторожно укладывает руку на колено мужчины, чуть кивнув.       — Никто не должен знать об этом, кроме нас. Убьют, Коля, — шепнул штандартенфюрер, с лаской поглаживая ладонь парня. Было так тихо, мирно и.. Долгожданно? Прикрывая глаза, немец осторожно укладывает голову на здоровой коленке заключённого, чуть притираясь, чтобы выпирающие кости не сильно давили в челюсть.       Долгожданно. Очень. Сколько Клаус искал в этих людях того самого, заглядывал в каждые глаза прохожих, позже тут же опускал взгляд на таймер и разочаровывался. Да, Клаус встречался с такими же приятелями по несчастью, что не могли найти свою судьбу. Много их было, один краше другого, запоминался по своему, родинки, какие-то выходки, привычки, морщинки, улыбки.       Вздыхая, голубоглазый приоткрывает глаза, устремляя взор в эти эти сине-серые глаза. Будто тихая водная гладь глубокого озера в лучах ночного светила, только загорались на небе звезды, что отражались в этом водоёме. Слегка улыбаясь, мужчина усаживается на пол полностью, чуть вытягивая колени, и с осторожностью ластится к руке, которую то ли лело гладил всё это время.       Николай был не против, наоборот даже заинтересован в том, что происходило сейчас. В голову ударил градус, он и не мог рационально мыслить, сохраняя здравый рассудок, оставался только инстинкт и внутренний волк, которому такой доли алкоголя, как укус комара для слона. Мирная обстановка позволила тому немного расслабится. Коля облокачивался спиной о спинку стула, полностью обмякая. Рукой, к которой немец то и дело лез, тот осторожно оглаживал шрамы немца.       — Хорошо, хвостик. Я понял. Тогда и себе забинтуй. Откроем, когда придёт время, — шептал тот, закрывая глаза.       Клаус чуть щурится, негодуя, что его два больших озера закрылись и чуть надавив щекой на руку, положил свою поверх слабой кисти русского.       — Как ты назвал меня?       — Хвостик. Постоянно ходишь за мной, следишь то и дело. У тебя че, других дел нет? — ответил ему на вопрос Коля, приоткрывая глаза и усмехался, — Не нравится?       Удивившись последнему выкиду, Ягер прибыл в небольшое замешательство. Не нравится? У него никогда и не спрашивали подобного по поводу прозвищ. Он знал их, даже то каким нарек его Тилике. Но подобное встречалось впервые. Хвостик, в буквальном смысле. Прикрывая глаза, чтобы те не вывалились от удивления из орбит раньше времени, мужчина вновь укладывает голову на колено русского, кивая.       — Меня всё устраивает. Называй, как твоей душе угодно.       Коля довольно улыбается, оголяя свои зубы. Неужто кому-то понравились его глупые погоняла и оценили по достоинству? Какая честь. Вновь закрывая глаза в полусне, парень удивляется такой резкой тяжести у себя на руке. Блондин опускает взгляд, чуть отстранясь спиной от стула и замирает.       — Уснул? — шепнул русский в пустоту, наблюдая за тем, как в его ладони пристроился немец и с умиротворенным выражением лица спал.

***

      — Так.. Как вы говорите сбежали? — пожилой мужчина хмуро наблюдал за танкистом свысока, покуривая свою папироску. Коля сидел белее снега, глаза тупились в стол, будто там пытался найти ответ. Он всё рассказал, почему ему не верят? Он, буквально, вернулся с того света, потому что здесь его давно никто не ждёт и считали пропавшим, а позже, погибшим. Парень чуть потирает свой бритый затылок и глубоко выдыхает. Видимо смысла нет рассказывать всё снова. Видимо он скоро пойдёт за Клаусом на тот свет.       — Нам помог немецкий штандартенфюрер. Действовал из личной инициативы взять реванш за бой под Нефёдово в 41-ом. Не верите?       — Не верю, — старший хмыкнул, выкинув окурок в сторону, чуть пригибаясь и проходя под балкой. Палатка была небольшая, но для допросной в самый раз. Давило не только начальство, но и стены, плевать, что и шатающиеся.       — Че, на расстрел отправите меня? Ничего я не говорил, да и понятия не имею где наши. Только узнавал, меня ловили, — Коля хмурит брови и поднимает взгляд на себе подобного лейтенанта. Только почему сейчас прогибают его..? Почему ему не верят, когда взяли показания у всего экипажа, пытаются выудить что-то уже третий день, как они только присоединились к разведчикам, — Отправьте в бой и покажу за кого я.       Лейтенант, звали его Валерий, сощурился, чуть свёл брови и молча прожигал Колю взглядом. Документы нашли, достали, накопали. Накопали и что отец то его непростой, оборотень, так и тоже военный. Офицер с медальками. Жаль, что погиб так быстро и незначительно, из-за колотого ранения со спины. Закусывая губу, Валерий отворачивается и думает. Допускать такой опасный экземпляр, подобно личному подписанию себе приговора.       — Я не верю тебе. Однако, зная кто ты и на что способен, будешь ходить в разведку и докладывать ровно в срок о том, что узнал. С этого дня, лейтенант, отмывать своё имя вам придётся тщательно. Если хотите ещё служить Родине, — тот оборачивается, выпрямляется и чуть вздергивает подбородок, всем видом показывая презрение. Коле не привыкать. На такие морды тот за своё время насмотрелся вдоволь. От школы, до сегодняшнего дня. Чуть кивая, тот поднимается и выпрямляется.       — Я могу идти?       — Идите. Вас подготовят к следующему заданию.       Чуть кивая, парень выходит вскоре и вдыхает полной грудью. Ивушкин думал, что уже выскочит оттуда с парочкой дырок, помимо двух, которые заложены природой, но всё обошлось лучше, значительно. Выдыхая, тот осматривает ходящих мимо своих товарищей и умывшись по пути, заходит в отдельную палатку подальше от всех. Риск был оправдан, он не человек и может из-за агрессии напасть и сожрать все, кто будет на его пути. Ну, так считали местные. На самом деле волк у Коли был не такой. Да, он там слишком выпендрежный иногда, дурачится любит, за справедливость, честь. В общем за всё, кроме голодовки. Ах, да и то,что он та ещё гордая мохнатая макушка. Но никак, блин, не убийца безбашенная. Было смешно от такой иронии, что даже на своей родной земле, куда он так рвался все эти годы, его считают предателем и зверем. Просто расходником.       Посмеиваясь с того, как его волк протестовал, парень укладывался на койке, осторожно обнимая краешек подушки. Главное теперь уснуть..