Call of Duty: Black Ops: Cold War

Штаб-квартира организации «Персей», воинская часть №9457, Томская область, РСФСР, СССР Майор Вадим «Муравей» Рудник Комитет Государственной Безопасности СССР/Советская реваншистская группировка «Персей» 27 мая 1981 года, 14:03       Честное слово, лучше бы Павел Василич орал на меня, срывая голос и стуча кулаком по столу. От его чрезмерно спокойного тона даже мне было не по себе. Он всегда, когда не в духе, разносит своих подопечных так спокойно, что никому, даже Портновым, не хочется знать, каков он в истинном гневе. По-настоящему в гневе. Впрочем, нельзя не признать, что Пал Василич вполне себе обоснованно злился: моя выходка в ЮАР, не одобренная никем, может сорвать план «Персея» по возврату Кирилла в наши ряды.       Да ещё эта «Хелен Парк», которая на самом деле не Парк, а наша… Моя операция в Южной Африке должна была не только помочь вернуться Кире, но и утереть англо-русской швали нос, не знавшей, что у нашего Щорса так-то и с этой стороны есть «дама сердца». И имя ей Ирина Портнова. Да, мы с Кирей знакомы всего ничего, вот только без меня он бы сейчас в лучшем случае куковал в тюрьме. Благо суд, на котором он был в качестве свидетеля, учёл его показания. Печально, что Сергей Вошков, по вине которого Щорса чуть не расстреляли за якобы воинские преступления, словно сквозь землю провалился. Все, кто мог его помнить и знать, или делали вид, что понятия не имеют, кто он, или и вправду не догадывались, про какого-такого Вошкова я их спрашиваю. Своими руками удавлю ублюдка, как только найду!       — Вадик, — окликнул меня доктор Кузьмин Виктор Юрьевич. Он, как и я, был в форме ВС СССР, однако погоны, петлицы, околыши и тулья были красные, а не синие, как у моей. Да и шеврон на плече обозначал его принадлежность к иному род войск. А конкретно — к химвойскам. Само собой это было де-юре. Де-факто Шов — именно такой позывной носил Виктор — лишь в юности служил в химвойсках, после окончания факультета технологии органических веществ и фармацевтической химии Химико-технологического института имени Дмитрия Ивановича Менделеева. Он бы и продолжал работать в КГБ, куда он попал после службы, но после весьма мутной истории, подробностями которой я не интересовался, Кузьмин пришёл к нам.       — Проходи, Витёк, — я указал ладонью на дверь своего кабинета. Сколько я знаю Виктора Юрьевича, если он решил пообщаться со мной, то исключительно по делу. Для просто болтовни у него есть более опытные и старшие товарищи.       — Как я понимаю, ты только что от «Персея»? — озадачился Виктор Юрич. После моего молчаливого кивка он передал мне папку: — Слушай, я хотел с ним самолично поговорить, но сам понимаешь. Везде быть одновременно я не могу, я не могу себя, что называется, скопировать.       — Что здесь? — спросил уже я, садясь за рабочий стол. Но Шов ничего не сказал, просто кивнул взглядом на папку. Я вздохнул носом и открыл, наконец, папку. Это были отчёты, доклады, рапорты, донесения и иные документы, имеющие отношение к одной необычной персоне, похищенной «спящими агентами» ныне покойного Драговича два года назад. Просто чудо, что такую девчулю вообще сцапали! Если доклады правдивы, то моя регенерация, обусловленная введением в мой организм крови паранормального существа, невесть как появившегося на просторах нашей страны, суть есть пустячок на фоне выкрутасов похищенной девки.       — Девчуля красива, но наполнение такой оболочки… — Виктор, который, оказывается, никуда не уходил, качнул головой. — Короче, Вадик, передай папку «Персею». Желательно — прям щас. А в идеале — эта информация должна была у него быть ещё вчера. Потому что там ТАКОЕ, что лучше пускай Дед сам принимает решение, а я такой «дамоклов меч» над своей башкой вешать не хочу.       — Хорошо, Витёк, обязательно передам, — вымученно улыбнулся я. Потом я вспомнил про инцидент в научно-исследовательском комплексе «Красная Заря», произошедшем недавно. — А! Кстати, а как там «Красная Заря» поживает?       — Да жуть там полная, Вадим, — махнул рукой Шов, вставая с одного из стульев. — «Персея» я поставил в известность, так что скажешь ему по поводу исследования похищенной. А я, пожалуй, полечу нафиг отсюда, — козырнув мне, Кузьмин развернулся и, закрыв за мной дверь, потопал по коридору бункера.       Я же закрыл папку и откинулся на спинку стула. Да… мало того, что именно Павла Васильевича нужно известить о результатах — наверное, Брежнев и остальное Политбюро тоже в курсе — так ещё и на повестке дня до сих пор стоит вопрос возвращения Кирилла. Устроенный мне разнос недвусмысленно дал понять: силой парня не вернёшь. Ведь он может подумать, что я, Лукас Рихтер и Овету Мабуза хотели его убить или перевербовать.       Вновь открыв папку, я открепил фотографию пойманной девицы. Так, брюнетка, с тёмно-карими глазами… изящная фигурка в меру мускулистая, хоть и не скрывает формы. Вообще, гражданская одежда, в которой она щеголяла на одной из улиц города Роли в Северной Каролине, ей очень даже шла: армейские ботинки, чёрные кожаные штаны, серая футболка, кожаная курточка с шипами… если б не причёска, она бы легко сошла за панка.       За те два года, что девка пробыла у нас, прогресс почти не сдвинулся с места. А ведь нужно было узнать, что за адская смесь циркулирует у неё в крови, раз она, родившаяся по паспорту в 1919-м году, практически не состарилась и выглядит лет на 25. Узнать и, если есть возможность, скопировать её силы и дать нашим бойцам невиданные способности для более успешного выполнения задач. Эта цель совпадала с намерениями наших «старцев» из Политбюро, засидевшихся в креслах. Странно, что спецслужбы, включая наши КГБ и ГРУ, мало что знают про эту кралю.       — Блядские исследования… — процедил я сквозь зубы. С моральной точки зрения описываемые в папке эксперименты были неприемлемы. Я, конечно, тоже не ангелочек, но уверен: будь воля учёных, они бы и надо мной проводили опыты, стараясь понять, как кровь паранормального существа помогла мне встать на ноги после пулевого ранения и тяжелого ранения, полученного в ЮАР.       Я бы с радостью устроил разнос выблядкам из той лабы, где сейчас содержат так называемую «Свободу». Точно так же, как устроил в январе разнос сначала «Кирпичу», а потом Портновым с Драговичем-младшим. Ну ничего. По крайней мере, чёртов «Кирпич» кормит червей, а Ирина, Геша и Шурик следят за юным Щорсом. Осталось только поставить их в известность о… «недовольстве» Пал Василича силовыми попытками наших «мушкетёров» вернуть Георгича домой. Не хватало, чтоб и они ещё повторили мой «подвиг»! Штаб-квартира Ленинградского управления КГБ (она же «Большой дом»), Литейный проспект, дом №4, Ленинград, Ленинградская область, РСФСР, СССР 14 января 1981 года, 10:24       Не зря я поселился в гостинице «Советская», что на берегу Фонтанки, сразу на недельку. Только в штаб-квартире Ленинрадского управления КГБ я мог спокойно связаться с «Кирпичом», любителем покормить свиней человечиной. Небольшим утешением служило то, что поросят кормили уже трупами, а не живыми людьми. Сегодня я решил связаться с Антоном Волковым, будь он неладен. Поводом послужило то, что Кирилл Мирковский с какого-то хера не отвечает ни на мои звонки, ни на звонки Пал Василича, ни на звонки своих друзей и возлюбленной. Он словно сквозь землю провалился!       За те полгода, что Киря состоял в нашей организации, он ни разу не исчезал по своей воле. Умудрялся даже в самой хреновой ситуации ставить в известность о своих передвижениях. 12 января он связывался с Ирой из Тбилиси, сказал ей, что до следующего дня он будет недоступен. Но прошло тринадцатое января, четырнадцатое… молчок. Ира ещё вечером того же 13-го числа капала мне, своему старшему брату и Шурику Драговичу на мозги, жаловалась, что Киря не отвечает. Поначалу мы дружно списали всё на неполадки со связью. Блять, надо было раньше действовать.       Я подошёл к одному из кабинетов, где сидела одна моя знакомая, Юлей звать. Эта солнечная блондинка, от которой буквально веяло спокойствием и умиротворением, была одной из «портовых девок». Как сказал однажды один мой коллега, некогда служивший в Северном флоте, у меня в каждом порту по невесте. И похер, что моя география пошире. Не только порты. Правда, замужних дам я не трогаю. Не только из-за возможного возмездия со стороны мужей, но и потому, что не хочу.       — Юль, — окликнул я подругу, едва открыв дверь. Та, печатавшая что-то на печатной машинке, оторвалась от процесса, подняла голову и улыбнулась мне. Я хмыкнул, зашёл в кабинет, закрыл дверцу за собой, обошёл стол и, уверенно подойдя к Юленьке, смело поцеловал её, с языком. Она ответила на поцелуй, а также положила руки мне на плечи. Но поскольку мне сейчас было не до близости, я отстранился: — Так, Юляш, давай не сейчас. Я, конечно, рад тебя видеть, но я приехал в город, основанный Петром Великим, по серьёзному делу.       — Потом, надеюсь, у тебя найдётся времечко? — кокетливо улыбнулась мне Юля. Я кивнул, обнадёживая её. — Ладно, что это за серьёзное дело?       — Дело, о котором я ничего не скажу. И не потому, что не доверяю. Сама понимаешь.       Юлия действительно понимала, что я не всем всё рассказываю из опасения, что до тех или иных тайн могут добраться враги, внешние и внутренние. Она слегка отодвинула печатную машинку и, дёрнув подбородком, задала вопрос:       — С кем свяжешься?       — С «Кирпичом», — буркнул я. Юля качнула головой, так как она знала о не шибкой надёжности этого бандита, нашедшего себе прибежище под носом у Штази и БНД, но всё равно указала на бежевый дисковый телефон, стоящий на столике у подоконника. Я поблагодарил Юлю, подошёл к телефону и, набрав номер склада «Кирпича» в Восточном Берлине, где он де-факто устроил себе штаб-квартиру, стал ждать ответа. Юлия, вильнув напоследок своей роскошной попкой, вышла из кабинета. Я послал ей воздушный поцелуй, как бы обещая ей незабываемый вечер после работы. А может, даже два: сегодня и завтра, в пятницу, благо я в Ленинграде до 20-го числа.       — «Кирпич» на связи, — раздался в трубке знакомый голос Антона, взявшего псевдоним «Кирпич» за то, что он в молодости разбивал их о свою голову. Совсем дедом его точно не назовёшь: ему всего 52 года.       — Приветствую, «Кирпич», — поздоровался я с Алексеичем, взял телефон в руку и уселся на стул Юли в позу, как говорят в США, «американской четвёрки». — Ты мне вот что скажи: где сейчас Щорс?       — А я-то откуда могу знать? — нервно рассмеялся «Кирпич», а вот я тяжело выдохнул носом. — Чай, я ему не мама и не папа. Но он скоро будет.       — Когда «скоро»?       — Точно не скажу. Вообще, когда мы с Кириллом связывались в последний раз, он сказал, что подъезжает к самолёту, который почти загрузили на тот момент. А щас Георгич и Араш Кадивар должны покинуть Трабзон, на борту самолёта.       Так. Киря и Араш Кадивар. В Трабзоне. Причём, у первого одна крайне важная папка в наличии! Папка, которую я лично передал Кире ещё в Тбилиси. Блять, если папка попадёт к нашим врагам, на моей агентурной сети можно смело ставить крест! И всё потому, что там указана парочка моих укрытий за пределами ОВД. В основном, в нейтральных странах. К счастью для себя и к несчастью для потенциальных врагов, я оказался не настолько тупым, и как следует замаскировал укрытия. Вся информация по ним хранится лишь у меня в голове.       Ещё меня порядком напрягло присутствие Араша Кадивара. С гнильцой этот человечек оказался, с большооой такой гнильцой. Из-за него и его боевых мусульман во время Исламской Революции чуть не погиб первый секретарь партии Туде, товарища Нуреддина Киянури. Плюс, у Араша в начале семидесятых была парочка тухло пахнущих дел с китайскими пограничниками в районе границы КНР и Мьянмы. Ныне с Китаем у нас взаимная «любовь», о чём этот гражданин не мог не знать, пускай и Китай твердил о так называемом «советском ревизионизме». Но кое-в-чём маоисты были правы: советский курс на экономическое развитие при политике «мирного сосуществования» с капстранами — не только и не столько прагматизм, сколько персональный долбоебизм как Хрущёва, так и Брежнева, с целым рядом членов Политбюро.       — Трабзон?.. — удивлённо переспросил я. О поездке Кири не абы куда, а конкретно в Трабзон я не знал. Сам Кир уклончиво говорил, что поедет на юг. Скажи парень тогда название страны, где он находился 13 января, я бы немедля поехал туда. — Что Щорс забыл в Трабзоне? Он что, вместе с…       — Да, вместе с Кадиваром, — слегка раздражённо закончил «Кирпич».       — А папка та при Кирилле?       — Да, папка при Кирилле.       — Араш Кадивар в курсе содержимого папки? — чуть громче, чем положено, спросил я «Кирпича». После его отрицательного ответа я продолжил: — Мы же с тобой говорим об исламском террористе, который с нами сотрудничает отнюдь не от хорошей жизни!       — Да ну что ты от меня хочешь?! — вспылил уже сам Алексеич, недовольный тем, что сосунок вроде меня отчитывает его, «повидавшего жизнь». — Я, по-твоему, обладаю какими-то сверхъестественными способностями? Читаю мысли?       — Я хочу сказать, уважаемый Антон Алексеич, — процедил я, вставая со стула, — что ты — тупорылый еблан. Ты вообще в курсе, почему Кадивару «Персей» не доверяет даже чистку сральников?!       — Ну так просвети давай.       Я закрыл глаза, мысленно посчитал до трёх и вдохнул. Посчитал ещё раз — выдохнул. Да, «Кирпич» явно издевается надо мной. Я помнил, как в последний раз приезжал к нему вместе с Кирей. Тот смотрел, как свиньи на свиноферме валяются на полу, жрут что-то, вслух называл того или иного питомца. Наконец, «Кирпич» не выдержал тогда и задал риторический вопрос «А с тобой кто, блять, разговаривает, мальчик?».       — Кадивару не доверяют ничего толкового по той простой причине, — я сам не заметил, как начал распаляться. Мне было откровенно похуй, что меня могут подслушать. Речь-то идёт о моем друге! — что он сотрудничает как с нами, так и с китайцами. А ты ведь отлично знаешь, как нас сейчас страстно «любит» Поднебесная! И это я молчу про подставу Араша во время Исламской революции, когда чуть не ёбнули Нуреддина Киянури, а также про другие прегрешения!       — Да я уверен, Кирилл разберётся с Арашем, если тот всё-таки взбрыкнёт, — попытался меня по-своему успокоить «Кирпич». Надо признать, ему удалось. Я немного успокоился, покусал нижнюю губу и прорычал:       — Только не в самом Трабзоне, ясно? А чтоб проконтролировать поиски Кирилла, я прилечу к тебе в Берлин. Слышал?       — Слышал, — буркнул в трубку «Кирпич». — Когда тебя ждать?       — Точную дату не назову, но жди меня в любую секунду, — признался я бандиту и, не прощаясь, положил трубу на место. Что ж, лучше и вправду проконтролировать самому поиски Кирилла. А то напортачат, а мне ещё исправлять бардак. Печально, конечно, что из Ленинграда придётся улетать пораньше. Но у меня ещё есть время как провести вечерок с Юлей, так и купить билет до Берлина.       Я открыл дверь и увидел Юлю сидящей рядом со входом в её кабинет. Я кивнул вправо, мол, заходи. Она встала, зашла и закрыла за собой. Первым делом она спросила у меня:       — Ну что? Как прошёл разговор?       — Да так… — махнул я ладонью. — В Берлин надо съездить.       — Прямо сейчас?       — Неееет, — протянул я и усмехнулся. — Сначала куплю билет до Берлина. В идеале — прямо сейчас. И перед тем, как поехать в аэропорт… — я опустил руки ниже талии и положл их на обе ягодицы. На лице Юли проступил румянец. — После работы жду тебя в гостинице «Советская», она…       — На Фонтанке, — нагло перебила меня Юля. — Сам встретишь?       — Разумеется. Никому эту честь не доверю, даже самому Леониду Ильичу.       Судя по нашему поцелую, я сумел с ней договориться. Полдела сделано. Пожелав Юленьке удачи спокойно доработать, я вышел из её кабинета и направился к выходу из «Большого дома». Билет до Берлина не ждёт! Убежище Антона «Кирпича» Волкова, где-то в Восточном Берлине, Германская Демократическая Республика 17 января 1981 года, 12:35       — Вааадик! — радостно протянул «Кирпич», довольно улыбавшийся. Не иначе, издевается надо мной, тварь такая! Я и так был раздражён как долгим ожиданием рейса до Берлина, так и хамским обращением ко мне Леонида Сосновского, сохранившего свой воинский позывной «Бутон» даже после ухода в преступный мир по той причине, что не прижился в мирной жизни. К счастью, в Берлин также прилетела Ира Портнова.       А уж когда меня и молчащую Иру встретил довольный «Кирпич»… Нет, ещё рано. Не время. Рано или поздно этот чудак на букву «Му», на которого имеет свои виды Павел Васильевич, отправится кормить если не свиней, то червей. Или рыбок. Отправится за то, что послал моего без пяти минут лучшего друга в пасть к бешеной псине.       Я выдохнул носом, тыкнул на «Кирпича» пальцем и рявкнул:       — Заткнись и сядь, очкастый пидор! — препираться Волков не стал. Послушно сел. А я продолжил: — Знаешь, мне ОЧЕНЬ не нравится выезжать из крупнейшей по площади страны, богатой ресурсами, климатическими зонами, людьми, лесами, пляжами…       — В обеих Германиях есть пляжи, чтоб ты знал, — закатил глаза под очками «Кирпич». — Что в Западной, что в Восточной.       — Ну и нахуй кому нужны эти ваши блядские немецкие пляжи? — презренным тоном спросил я Алексеича. Впрочем, я сразу понял, что он пытается заболтать меня, а посему, немного успокоившись, вернулся к делу: — Ладно. Надеюсь, ты понимаешь, как я и, в особенности, Ирина Вячеславовна озабочены поисками Щорса. Мы его найдём, а ты, — я вновь тыкнул на «Кирпича», — нам в этом поможешь. Начнём мы с Трабзона.       — Можно было сразу сказать, что прилетел на часок-другой, — пробурчал Волков. Я объявил ему:       — Через четыре часа вылетаем в Трабзон, он же Трапезунд. Рейс — из аэропорта Берлин-Тегель. Билеты получишь прямо сейчас, — далее я жестом велел Ирине подать ему билет до Трабзона. — Оставь свои дела на подручных и собирай вещички. А я пойду готовить своё барахло, — и, развернувшись, покинул кабинет «Кирпича». Более я не желал здесь оставаться, как и Ирина, шедшая позади подобно тени.       Насколько я знал, позавчера в Берлин — точнее, в западный анклав — прибыли Геша Портнов и Саня Драгович, о чём сама Ира сообщила мне в одном из подсобных помещений аэропорта Берлин-Шёнефельд. Мы оба заберём свои чемоданы и поедем, но не обратно, а в Берлин-Тегель, что в западном анклаве. Не нужно «Кирпичу» знать обо всём на свете.       Лишь за пределами охраняемой территории я, наконец, вздохнул спокойно. И грязно-белая «Нива», вот, подъехала. За рулём сидел Гена, кивнувший мне и Ирине. Сначала я пропустил Ирину, чтоб она села сзади, и только после этого устроился рядом с её старшим братом, которому скомандовал:       — Трогай.       Машина тронулась с места. Я чуть-чуть опустил молнию спортивной ветровки и выдохнул. Естественно, это не осталось незамеченным. Геша поинтересовался у меня:       — И как прошла беседа?       — Да… — я махнул рукой, глядя на улицы Берлина. Ехали мы на запад, к одному из КПП. Названия я уже не помню, Геша знает больше моего, чуть подольше проживает тут. — Когда нас с Ирой встретил «Кирпич», он такой «Ваааадик!», — сымитировал я, хоть и криво, голос Волкова. — Да ещё и мерзковатенько так улыбался. Ну я его осадил и сказал, что мы с Ирой крайне озабочены поисками Кирюхи. Дескать, мы его найдём по-любому, а «Кирпич» нам в этом поможет.       — И с чего начнёте поиски?       — С Трабзона. Через четыре часа вылетаем из аэропорта Берлин-Тегель. Я заберу из гостиницы свой чемодан, а потом поедем через КПП. Ирина вызвалась ехать со мной хоть на край света, лишь бы найти Кирю.       — А, ну, тогда ладно, — вымученно улыбнулся Гена. — Щорс, как я понимаю, пропал в Трабзоне?       — Да. В последний раз выходил на связь именно оттуда. Блять… — я откинулся на спинку сиденья. — А с ним ещё Араш Кадивар.       — Часом не тот, кто едва не завалил Нуреддина Киянури? — уточнила уже Ира, слышавшая от третьих лиц о том, как первый секретарь партии Туде чудом выжил после взрыва, устроенного, по бумагам, исламистами, а на деле — кем-то из людей Кадивара. Я кивнул:       — Он самый. Точнее, его люди хреново постарались, раз Киянури жив и почти здоров.       — Наверняка Арашу чем-то не угодил Киянури, вот он и взбрыкнул, — предположил Гена, на что я ответил:       — Не знаю, как ты, а я не собираюсь заниматься гаданием на кофейной гуще. Есть кроссворд? Надо мозгами пораскинуть.       — В бардачке, — Бур указал на него глазами. Я с его молчаливого разрешения открыл бардачок и вытащил оттуда карандаш с ластиком и журнал «Огонёк». Это был пятьдесят первый выпуск за прошлый год. Я пролистал журнал вплоть до страницы с кроссвордом. Часть слов по горизонтали и по вертикали уже была заполнена. Обычно я занимаюсь кроссвордами, когда делать нефиг. Заодно тренирую мозг.       Иногда я видел, как Кирилл с Ирой сидели за одним столом и разгадывали кроссворды, тоже развивали ум. Подвох заключался в том, что под кроссвордом писали ответы. Но к предыдущему выпуску. К примеру, держу я сейчас номер 51. А под кроссвордом — ответы на кроссворд, напечатанный в 50-м выпуске. Умно, заодно те, у кого хранится целая подшивка номеров «Огонька», легко могут проверить себя.       — Так… — я пригляделся к клеточкам одного из слова, отмеченного по горизонтали цифрой «8». Внизу я отыскал среди заданий по горизонтали заветную восьмёрку, а рядом с ней — описание. Его я прочёл вслух: — Корабль с ядерной силовой установкой. Восемь букв… седьмая — «О».       Вариант «Ледокол» не подходил попросту из-за меньшего количества букв. Семь против восьми. Хорошо, что Геша не успел написать по вертикали ответ под номером «4». Так-с, «4» — это объединение научно-преподавательского состава в вузе. «Деканат» сразу отпадал, так как вторая буква — «А». Кроме того, декана — это организационный центр по управлению работой факультета. Так что, я написал карандашом слово «Кафедра». За время поездки до гостиницы, адрес которой я назвал Ирине, а та — Гене, я угадал ещё парочку слов. А именно, союзную советскую республику, откуда я родом, а также озеро в Африке, у которого вторая буква — «Ь».       — Вадим Артёмыч! — чуть не в ухо крикнула Портнова, отчего я поморщился и чуть не ударил её журналом по лбу. Ирина кивнула на здание, левее которого остановилась «Нива». — Эт та гостиница, где вы остановились?       Я окинул гостиницу взглядом снизу вверх и заключил:       — Да, она. Ждите здесь, я скоро, — на этой ноте я закончил разговор, положил «Огонёк», карандаш и ластик обратно в багажник и направился к гостинице. Народу в вестибюле было не шибко много. В основном, постояльцы. Мне же нужно было забрать свои вещи и сообщить администратору, что моё время пребывания в Берлине закончилось.       Я подошёл к стойке администратора и постучал пару раз по столешнице. Администратор — мужичок слегка за тридцать, чуть старше меня — подошёл ко мне и поздоровался:       — Здравствуйте, Вадим Артёмович. Вы что-то забыли в номере?       — Да, забыл, — кивнул я и оглядел вестибюль: вроде бы ничего подозрительного, но шестое чувство подсказывало, что в ближайшее время должно случиться что-то нехорошее. И непонятно, со мной, с кем-то из окружающих или вообще с Портновыми. Я для себя решил, что сам пойму, в чём дело. — Я забыл свой чемодан с добром.       — Ооооо, жаль, что вы уезжаете, — расстроился — по крайней мере, внешне — администратор. Пришлось напомнить ему:       — Я ж говорил, что ненадолго поселился.       — Ясно… спасибо, что напомнили, — улыбнулся администратор. Его улыбка была вымученной. После нашего коротенького разговора я расписался в журнале посетителей за досрочный уход из номера отеля. Я поблагодарил сотрудника отеля за отличную работу и спешно потопал на третий этаж. Обычно я ходил с АПБ или, как минимум, ПБМ. Спасибо ребятам из «Большого Дома», с которыми я периодически созваниваюсь из части в Узбекской ССР, за совет прихватить с собой МСП «Гроза». Впрочем, вскидывать оружие прям в коридоре я не стал.       Аккуратно открыв дверь в номер, я проник внутрь, закрыл за собой и только потом вытащил из кармана штанов «Грозу». На первый взгляд, в спальне никого, кроме меня, не было. Но шестое чувство ни разу за все мои годы работы в КГБ не подводило! Не подвело оно и сейчас, когда я услышал какой-то шум из-под кровати. Я не стал останавливаться, не стал ложиться на кровать, а просто зашёл в ванную, закупорил слив и включил воду. Пусть неизвестный, кем бы он ни был, думает, что я собираюсь мыться.       Затем я снял ветровку и футболку и на цыпочках отошёл от двери. И не зря, потому как спустя пару секунд раздались четыре выстрела. Не настолько громкие, как в случае обычной пальбы, без глушителей. Убийца умный малый, не стал привлекать много внимания. Вот только это не спасёт его от смерти. Я прислушался: стрелок подошёл к двери, дёрнул за ручку на себя и открыл дверь. Показалась рука негра, держащая пистолет Browning Hi-Power с глушителем. Я резко ударил ребром левой ладони по руке. Стрелок, не издав ни звука, выронил пистолет.       — А ну-ка иди сюда, сучара… — процедил я, хватая противника за грудки и утягивая внутрь ванной. Тот пробежал по инерции ещё чуть-чуть и, врезавшись лицом в кафельную плитку на стене, плюхнулся в ванную, которая продолжала наполняться водой. Охреневший от отпора негр попытался выбраться из ванной, однако я схватил его обеими руками за горло и погрузил в воду. Противник продолжал трепыхаться, булькать и сдавленно орать сквозь толщу воды.       Вдруг мне в левую щёку врезался кулак. Я от боли разжал пальцы, отпуская негра, и инстинктивно схватился за щёку. Вроде бы удар сильный, но все зубы на месте. Тем временем убийца, одетый в костюм-двойку без пиджака, отдышался. Не дожидаясь, пока он подберёт пистолет, я замахнулся и со всей дури пизданул ребром ладони по шее. А чтоб не захлебнулся, я удержал его за плечи и положил на пол. Ну и не забыл вырубить кран.       — Блять, только задержал меня, — буркнул я негриле. Впрочем, он нихуя не услышал. Я вытащил пистолет из-под жопы неудавшегося убийцы и положил на умывальник. Разряжать не стал. Мало ли, вдруг Штази или народная полиция ГДР заподозрит неладное?..       Хорошо всё-таки, что в данный момент «Гроза» мне не понадобилась. Не помешает сообщить хоть кому-то из сотрудников отеля о ЧП у меня в номере. Но на моё счастье, мимо проходил дежурный гостиницы, мужчина около сорока лет от роду. Я громко позвал его:       — Уважаемый дежурный! — мужчина, почти свернувший налево, остановился, повернул ко мне голову и ускоренно потопал ко мне. Я провёл пальцами по волосам и, как только дежурный подошёл поближе, поздоровался с ним: — Здрасьте. Слушайте, меня только что пытался убить один негр.       — Он мёртв? — уточнил дежурный. Я мотнул головой, взял дежурного за предплечье и завёл в номер. Увидев пулевые отверстия в двери, мужичок вздохнул:       — М-да. Он именно вас пытался убить?       — Уж поверьте, иначе я бы спокойно взял чемодан и уехал, а не стоял тут и объяснял, почему в двери в ванную четыре пули, а я чуть не сдох.       — Негр точно жив? — уточнил у меня дежурный. Я кивнул. Тогда дежурный обхватил ручку двери некоей тряпкой и открыл на себя. Спустя пару секунд мне сообщили: — Жив! Слава Богу…       — Смотрю, — я закрыл дверь в номер и облокотился о косяк двери в ванную, — вы не испугались.       — Ну а как вы хотели? — лицо мужичка украсила ухмылка. — В КГБ же работаю. А у нас тут чего только не насмотришься…       — Приятно увидеть коллегу по ведомству, — настал мой черёд улыбаться. Далее я протянул руку и представился: — Вадим.       — Витя, — представился дежурный-чекист. — Давай на «ты».       — Как скажешь, — пожал я плечами и пошёл собирать вещи. — Слушай, я сейчас собираюсь улетать по заданию. Какому — не скажу, сам понимаешь, гостайна. Кому сообщишь о ЧП?       — Штази, конечно же. Ты лишь перескажи, как было дело.       — Хорошо, — согласился я. Надев ветровку, я принялся рассказывать Виктору, как обстояло дело. Попутно я смотрел ему за спину, следил, чтоб негрила не очухался. Дослушав, Витя озвучил вердикт:       — Тебе и вправду надо мотать из гостиницы. Хрен знает, чем ты так насолил нанимателям этого соколика. Будешь снова в ГДР — навести контору Штази в Лихтенберге. Скажи, что ты от Виктора Золотарёва. То есть, от меня. Меня там каждая собака знает. В определённой, скажем так, степени, — тут Витя хмыкнул. — Ладушки, собирай чемодан и топай, не то опоздаешь.       Запихнув всё своё барахло в чемодан, я спешно попрощался с Витей, пожелав ему удачи и попросив передать своим коллегам по общей работе пламенный привет. Не обращая ни на что и ни на кого внимания, я покинул гостиницу. После я положил чемодан в багажник «Нивы» и сел обратно в машину.       — Что-то вы подзадержались, товарищ майор, — подметил вслух Геша, заводя движок. Я согласился:       — Верно. Один наглый негр пытался меня убить. Хер знает, зачем.       — Что ещё за негр? — нагло влезла в разговор Ирина, подавшаяся вперёд.       — Не знаю. Но он заявился именно ко мне в номер. Сколько меня не было?       — Минут двадцать пять примерно, — ответила Ирина, смотревшая на наручные часы. — Так мы щас это, куда едем-то?       — В аэропорт Берлин-Тегель, куда ж ещё… — с этими словами я скрестил руки на груди и упёрся плечом в дверь «Нивы». — Не хватало опять где-то застрять. Лучше приехать пораньше и подождать.       — Поддержу Вадим Артёмыча, — согласился со мной Гена. — Помню, как разок опоздал на рейс из Саратова в Ижевск. Пришлось ночевать в аэропорту и снова заказывать билет.       — А нафига ты летал в Ижевск? — поинтересовался я у Бура.       — Да надо было заехать к двоюродной сестре, забрать кое-что и отвезти домой к нашему с Ирой отцу, в Череповец, — Геша пустил смешок. — Задержался в рюмочной в Саратове и опоздал на самолёт. Купил билет на следующий день. Конечно, я опоздал на денёк, но всё равно привёз баул папе.       — Что было в том бауле?       — Я не спрашивал, — пожал плечами Бур. — Просто привёз баул папе, передал ему пламенный привет от моей кузины и полетел в Москву.       Я знал, что Ира и Гена работали не вместе, а в разных городах. Ира — в Ленинграде, в «Большом Доме», а Гена — в Москве, в здании на площади Дзержинского. Чаще всего они в пределах Союза пересекались в Томской области, в штабе организации «Персей», основанной Павлом Васильевичем и Виктором Абакумовым в первые послевоенные годы, если не месяцы. Нелегко им одновременно работать по заданиям своих начальников и слушать Павла Васильевича. Как и мне.       — Ладно, Ген, я вздремну чуть-чуть. Разбуди, как подъедем к аэропорту, — на этой ноте я закончил разговор с Портновыми. Да, на улице день, но в самолёте я толком не поспал. Умственный труд утомляет сильнее физического. Как и нервы. Конспиративная квартира брата и сестры Портновых, округ Нойкёльн, Западный Берлин 29 апреля 1981 года, 04:40       На протяжении тех трёх месяцев, что шли поиски Кири, я был на взводе. По-настоящему я успокаивался, лишь уединяясь с подругами по всей Советской России. Иногда компанию могли составлять даже две девушки, чего уж там. Но как бы мне ни хотелось, по-настоящему я забудусь лишь после возвращения Кири в наши ряды. А с этим возникал ряд сложностей, без которых было бы намного легче помочь Кириллу.       Во-первых, его в конце февраля заметили в аэропорту Берлин-Тегель компании с какой-то темноволосой синеглазой женщиной, причем старше него. Согласно агентурным данным её звали Хелен Арабелла Парк. Про неё до сегодня было известно, что она — старший лейтенант МИ-6, то есть наша прямая оппонентка. Она и Киря ходили так, словно они — пара. Отвёз их в неизвестное место бородатый мужик, больше смахивающй на лесника. В действительности этот «Лесник» — бывший сержант-майор КМП США Фрэнсис Мэтью Вудс, сначала участвовавший в «Операции 40» в 1961-м, а затем засветившийся почти во всех грязных операциях ЦРУ во Вьетнаме, Лаосе и так далее.       Во-вторых, янки и бритты промыли Кире мозги, скорее всего, в рамках программы «МК-Ультра», из-за чего он теперь считает себя капитаном МИ-6 Томасом Кирком Реддлом. Его позывным было слово «Белл», что в переводе с английского означало «Колокольчик». Об этом Портновым и, позднее, мне сообщил Лукас «Пуля-в-зубах» Рихтер. Бывший агент БНД был малость удивлён, поняв, что спасителем оказался русский, какого-то хера считающий себя британцем. Да, Киря-«Томас» отпустил Лукаса, а не убил, но всё равно осадочек-то остался.       В-третьих, после гибели «Кирпича» Щорс снова засветился. На этот раз, в конце марта на объекте «Земгал». Наши технические специалисты выяснили, что был взломан главный компьютер базы, содержавший в себе информацию как о слежке за Джейсоном Джошем Хадсоном, так и об операции «Зелёный Свет». Что характерно, советские власти будто бы не собирались ничего делать с этой информацией. Не предпринимались попытки сдать спецслужбам натовских и нейтральных стран местоположение бомб, наши агенты не были задействованы в обезвреживании бомб. Не делалось нихуя.       В-четвёртых, тот негр, что хотел меня убить в той гостинице в январе этого года, был агентом ЦРУ Брайаном Калхуном, как мне поведали друзья Вити Золотарёва. Калхун пытался убить меня, так как считал, что я совратил и обрюхатил его девушку-латиноамериканку. Я прокручивал у себя в голове всех дам, соответствующих показаниям Калхуна. И вспомнил одну кралю. Да, я провёл с ней пару ночей во время отпуска в одной из латиноамериканских стран. Что ж, теперь понятен мотив Брайана: месть за то, что ему наставил рога белый мужик, да ещё и майор КГБ.       В-пятых, мне, наслаждавшемуся обществом агентки Штази, позвонил Драгович-младший. Сообщил, что у него новость касательно Хелен Арабеллы Парк. Однозначно заехал в одно из отделений Штази в Берлине, иначе он бы дольше искал меня. Как бы то ни было, услышав про Парк, я спешно попрощался с партнёршей на одну ночь, пожелал ей отоспаться как следует и поехал через Стену к конспиративке Портновых, что в округе Нойкёльн. Уж не знаю, что это за новость такая, но Шурик заявил по телефону, что я не пожалею, услышав о Парк.       Я мысленно проклинал троицу Ирина-Гена-Саша за то, что те не озаботились о своевременной ликвидации Араша Кадивара. Да, они ссылались на чудовищную занятость, но можно было уделить хотя бы пару дней визиту в Турцию. Спасти не только Кирю, но и Даню Прокопова, водителя M151 MUTT турецких вооружённых сил, убитого Арашем. А что в итоге? Кире, как выяснилось после гибели «Кирпича», промыли мозги, внушили, что он — Томас Кирк Реддл, бритт из МИ-6.       А ведь в «Кампусе», группе ЦРУшников и бриттов, куда включили Кирилла, состоят ещё несколько человек: ЦРУшник и бывший агент «Моссада» Елеазар Азулай, ЦРУшники Лоуренс Симс, Фрэнсис Мэтью Вудс, Алекс Руперт Мэйсон и Рассел Брэдли Адлер, а также наша старая недобрая знакомая Хелен Арабелла Парк. Возглавлял эту кодлу Адлер. Про него мало что известно моим коллегам. Или ЦРУ хорошо хранит информацию о нём, или он сам необщительный тип.       До сих пор помню, как я постепенно приходил в ярость, разговаривая на тему Щорса с Портновыми и Драговичем-младшим в одной из наших тайных баз в начале февраля. Ребята оправдывались, отнекивались, говорили, что сами не понимают, из-за чего вдруг взбрыкнул Кадивар. А окончательно вывела меня из себя фраза Гены «Если бы Кадивару помогали ЦРУшники или уёбки из МИ-6, мы бы наверняка уже знали», а следом поддакивание Саши «Знали бы». Я сорвался с цепи и заорал на них тогда: «ДА ХУЙ БЫ ВЫ ЧЕГО ЗНАЛИ!!! ЕСЛИ БЫ ЯНКИ, БЛЯТЬ, ЖИЛИ ЗА СТЕНКОЙ, ВЫ БЫ И ТО НИХУЯ НЕ ЗНАЛИ!!!» и велел валить нахуй, мол, чтоб я их без Щорса не видел. Подкреплял я своё бешенство подзатыльниками Сане и Ире и поджопником Гене. С тех пор они и искали Кирилла.       Сегодня же мы всей кодлой вдумчиво читали папку, присланную Павлом Васильевичем и забранную Шуриком из тайного местечка в аэропорту Берлин-Шёнефельд. Прочесть было что. С каждой прочитанной страницей я испытывал хуеву тучу эмоций. То удивлялся, то мысленно обещал себе прибить кого-нибудь, то поражался умениям этой «Парк», оказавшейся вовсе не британкой полноценной. Непростым фруктом она оказалась, ой непростым.       Дочитав, наконец, досье на «Хелен Арабеллу Парк», я положил папку на стол, за которым сидел Вампир. Да, «Парк» — из наших, родня давно умершего «Красного Графа» и «Генерала двух держав» Игнатьева Алексея Алексеевича, хоть и дальняя. Но меня смущало то, что Ира не закатывала сцены ревности. Киря и «Хелен» же в отношениях, о чём недвусмысленно говорили записи, сделанные жучками в конспиративке «Die Landebahn», ставке группы «Кампус». А тут… Ирине как будто плевать. Или, как вариант, она не воспринимает «Парк» как соперницу.       — Ребят, — нарушил я первым звенящую тишину, — не знаю, как вы, а я был бы максимально осторожен с «Парк». Не факт, что она не поедет кукухой после той групповухи, что ей устроили бандиты «Писаря».       — И знает ли она о настоящей личности «Томми-гана»… — произнёс Вампир в пустоту. Ирина подалась вперёд и озвучила свою идею:       — Если не знает, то надо бы её предупредить.       — Нахера предупреждать? — не понял я и уставился на Портнову-младшую, как на прокажённую. — Она ж не Ким Филби или кто-то ещё из «Кембриджской пятёрки». Нет гарантии, что она не пойдёт после нашего разговора к Адлеру.       — А я вот поддержу Ирочку, — заступился за неё Гена. — Если эта «Парк» и впрямь «крот» экстра-класса и на нашей стороне, хоть мы вчетвером сами этого и не знали до сегодня, то было б неплохо просветить её. Правда тогда Кире придётся выбирать между «Парк» и Ирой.       — Ну, насчёт «Парк» и Иры пусть сам Кирилл решает, чай не маленький, и учить его, как решать дела с девочками, думаю, не надо, — произнёс я, давая понять, что не стану вмешиваться в гипотетический любовный треугольник. — Вообще, поскольку главный в вашей группе — Бур, то я бы не советовал с ней в принципе разговаривать на тему личности Кири.       — Вдруг она из наших? — парировал Геша. — Не по фамилии-имени-отчеству, а по поступкам.       В следующие полчаса между нашей четвёркой шла дискуссия на тему «Выходить ли на связь с «Хелен Арабеллой Парк» или нет?». Я был решительно против, справедливо опасаясь, что «Парк» расскажет всё Адлеру или своим друзьям в МИ-6, и тогда плакало возвращение Щорсу на Родину. Саше Драговичу занял мудрую позицию «Дайте кого порвать в клочья, а вот ответственность за такую фигню берите на себя сами», а вот Портновы рвались помочь Кире, хоть и по-своему. По сути, дискуссия представляла собой попытку склонить Драговича-младшего к поддержке одного из двух вариантов. Увы, мои аргументы оказались неубедительными, и Шурик поддержал брата и сестру Портновых.       Смирившись со своим поражением, я встал, поправил ветровку и обратился к ребятам:       — Бур, Шпилька, Вампир… Вы сильно, очень сильно рискуете, собираясь раскрывать карты перед «Парк». Но останавливать вас я не буду. Не из-за какого-нить мифического приказа, нет. А из-за того, что в случае провала именно вы будете получать пиздюлей от Павла Васильевича. Как и я, собственно, — тут я пустил нервный смешок. — Вы, если что, постарайтесь связаться со мной и сообщить, чем кончилась встреча с «Парк». Хорошо?       — Хорошо, — ответил за всех Саня.       — Вот и чудно ребят. А теперь, мне пора в аэропорт лететь обратно в СССР, и отлёживаться в своей берлоге, готовясь к возможному нагоняю от Деда, — и покинул конспиративку Портновых. Преодолев три квартала прогулочным шагом, сел в тёмно-серый купе Opel Manta A. Его я на время позаимствовал у одного из агентов Штази, друга Вити Золотарёва. Всё равно у моего рейса из Берлина в Ташкент вылет только в девять утра. Главное — успеть проскочить через ближайший КПП.       Из головы никак не выходил ещё один разговор, прошедший между мной и Портновыми. Они поведали о спасении «Парк» из лап бандитов, бывших подручных «Кирпича». Собрал их в одну кодлу некто Антонов Максим Михалыч по прозвищу «Писарь». Эти ублюдки, видимо, мстившие Кире за гибель шефа, не придумали ничего лучше, чем похитить «Парк» и устроить ей групповое изнасилование.       Я был рад, что всех бандитов подчистую убрали. А уж когда Ирина рассказала, как «Хелен», освобождённая Портновыми, фурией помчалась на «Писаря» и заколола его насмерть, да ещё на глазах у Кири-«Тома»… Шок долго не сходил с моего лица. Не хотелось бы воочию видеть, как женщина, у которой из одежды только свободное пальтишко, остервенело убивает главаря банды. И не хотелось бы злить.       — Вот ты какая… — пробурчал я в пространство, глядя на дорогу. — Блесна.       «Хелен Арабеллу Парк», согласно досье, присланному Павлом Васильевичем, звали на самом деле Еленой. Еленой Павловной Игнатьевой. Вообще, её оперативным псевдонимом было слово «Блесна», а в МИ-6 — просто «Парк». Зараза, даже у Кири есть позывной. «Белл»! Как бы то ни было, доча Игнатьева Павла Денисовича, он же сэр Оскар Парк, и леди Миранды Парк, всё ещё не внушала мне доверия. Равно как и инициатива Портновых… Нет, лучше всё-таки тайком проследить за молодняком, подслушать разговор троицы Бур-Шпилька-Вампир и Блесны. При этом не стоит предупреждать ребят. Да, это, может, и подло, но я буду заранее знать, к чему готовиться. Уверен, они потом поймут.       Печально, что не выведаешь ответов у Дениса Алексеевича Игнатьева 1879 года рождения, приказавшего долго жить в 1942-м, во время блокады Ленинграда. Да и не факт, что его сын, Павел, жив. Даже если и жив, то наверняка прикован к постели ввиду старости. Годы его уже не те. Как-никак, родился в 1900-м году. Всего на пять лет старше своей жены, леди Миранды…       Ладно, о предках Лен Палны буду думать как-нибудь потом. А пока, надо лететь домой. Ждать, когда состоится встреча с Еленой-«Хелен», будь она проклята. Трептов-парк, округ Трептов, Берлин, Германская Демократическая Республика 11 мая 1981 года, 21:40       В Трептов-парке, где почти круглые сутки гуляли люди, никого не было. Вернее, почти никого. Редкие зеваки, любители ночных прогулок. И ещё четверо: Портновы, сидевшие на берегу пруда с карпами, Елена-«Хелен», как бы невзначай прошедшая мимо них, ну и я, спрятавшийся за одним из многочисленных деревьев и подготовивший оборудование для прослушивания: наушники, микрофон… Хорошо, что Саня Драгович подсунул жучок в ботинок Гены. По своей инициативе. Дескать, не хочет, чтоб я тратил деньги и время на полёты туда-сюда.       — Любуетесь водной гладью? — начала издалека Елена-«Хелен», севшая, судя по звукам, рядом с Ириной и Геной. Первой с ней заговорила Ира:       — Одна из тех вещей, на которые можно смотреть, сколько хочешь. Другая — горящий огонь.       — Ещё можно смотреть, как разбираешь и собираешь оружие аки конструктор металлический, — поддакнул Ире брат. Пару минут они молчали. В конечном счёте, Ире это надоело:       — Мы не станем тут, как говорится, засирать тебе мозг, Елена Павловна Игнатьева.       — Откуда вы знаете мои настоящие имя, отчество и фамилию? — насторожилась «Парк», моментально преобразившись в пантеру, готовую прыгнуть на врага. Далее она, если судить по звукам, поднялась и сделала несколько шажков. Ситуацию разрешил Гена:       — Наши хорошие друзья в КГБ нашли кое-что на тебя. Говорю сразу, чтоб не было недопониманий: мы не собираемся тебя списывать со счетов. Не собираемся сдавать МИ-6.       — Это вы сейчас говорите от своего имени или от имени застойного Советского Союза? — озадачилась Елена. — Нет совершенно никаких гарантий, что вы не пойдёте сдавать меня сраным бриттам или я вас — группе «Кампус» и лично Томми.       О как. Называет соотечественников «сраными бриттами». Возможно, не всё потеряно. Для Елены, само собой. Хмыкнув, я продолжил слушать светскую беседу чекистов двух стран. Слово вновь взял Геша:       — Одна гарантия всё-таки есть. Ириш, подай-ка.       — По тебе и не скажешь, что ты наполовину русская, — подметила Ира, комментируя, видать, внешность Елены-«Хелен». — Особенно по акценту.       — Да будет вам, дамочка, известно, — процедила Елена, — что моему дедушке и папе никто не запрещал мигрировать. Как и белым недобиткам, тоскующим по «славным дореволюционным временам». А вообще, вы оба ну вот нихера не смахиваете на чекистов.       — Мгм… — буркнул Геннадий. — И на кого мы, по-твоему, смахиваем?       — На актёров из советской версии «Глубокой глотки», — уверенно заявила Елена-«Хелен». Я сдавленно хихикнул, чем чуть не выдал себя. Хорошо всё-таки, что я нахожусь далеко от троицы. Тем временем Ирина, не обратившая внимание (или сделавшая вид, что не обратила внимание) на издёвку-комплимент, сказала «Парк»:       — В папке всё чёрным по белому. Читай.       И вот, Елена Павловна принялась читать папку. Наверное, досье на Кирю, раз несколько минут Елена молча читала, шелестя бумагой. Я, продолжавший подслушивать, выглянул и увидел луч фонарика, освещавший папку. Молодец, Шпилька. Догадалась взять с собой фонарик. Я тихонько зевнул, поскольку не выспался толком сегодня. Вообще, я не собирался первым сообщать Павлу Васильевичу о встрече с Еленой, пусть это делают раздолбаи Портновы и Драгович-младший, пролюбившие возможность грохнуть сраного Кадивара. А я, на основании подслушанного, буду думать, как разруливать ситуацию и спасать наши шеи от «отеческих оплеух» Пал Васильича в рамках спарринга на ринге.       — Допустим, я поверила во всё то, что здесь написано, — заключила Парк, закончившая читать инфу про Кирю и передавшая папку кому-то из Портновых. — Тем более, Кирилл Георгич так и не раскололся за всё время плена у янки. Только к чему вы решили поделиться со мной этой тайной? Чего вы добиваетесь на самом деле?       — Мы добиваемся возвращения Кири домой, — ответила ей Ира с нескрываемой дрожью в голосе. — К слову, его правда обработали по программе «МК-Ультра»?       В этот момент я максимально сосредоточился на подслушивании. Про программу «МК-Ультра» в КГБ очень даже слышали. Шурик даже рассказывал нам на одной из попоек, как его ныне покойный батя разрабатывал советский аналог этой программы. Первым успешным подопытным должен был стать Алекс Руперт Мэйсон, но, как обычно, что-то пошло не так. Не знаю, что, но факт остаётся фактом: программу Никиты Драговича прикрыли после его гибели 13 лет назад, а Мэйсон, этот аляскинский пиздюк, живёт и здравствует.       — Правда, — подтвердила Елена-«Хелен» худшее моё опасение. — Обычные методы допроса не сработали. Кирилл оказался крепким орешком… — мне показалось, или Ирина всхлипнула? Я вот не был удивлён: Щорс скорее сдохнет, нежели пойдёт на предательство. — В итоге, как говорил Ленин, пошли другим путём. Накачали полным комплектом психотропных, провели психологическую обработку, внушили ложные воспоминания… короче, сделали на базе Кирилла новую личность. Личность агента МИ-6 Томаса Кирка Реддла, «друга» Рассела Брэдли Адлера, знакомого с ним еще по Вьетнаму.       Первым пришёл в себя Гена, захотевший узнать хоть что-то про Адлера:       — М-да… Что тебе известно о Расселе Брэдли Адлере? И только не вздум…       — А я скажу, — нагло прервала её Елена. — Скажу, что Адлер о себе толком не рассказывает никому, даже, наверное своим кураторам из ЦРУ. Я с ним пересекалась пару раз, сугубо по делу, да и, в общем-то, всё.       — И что нам теперь делать-то? — осведомилась Ира. — Соображать на троих?       — Рассказать, конечно же, правду Кирюхе, — предложил Гена. Но Елена парировала:       — Исключено. Личность Томми-гана слишком крепко вшита в его сознание. Не факт, что Кирилл вообще поймёт, что ему изнасиловали мозг и законопатили настоящую личность глубоко-глубоко в подсознание. Он скорее решит, что вы его опять пытаетесь завербовать. Тут нужна другая тактика.       — Аккуратно давать Кире намёки, что что-то с ним не то? — вопросительно озадачилась Ирина. Елена фыркнула:       — А что, есть другие идеи? Ваши, ребятишки, попытки действовать напролом ни к чему не привели. По крайней мере, пока что. Не думайте, что я слепая, глухая, немая и тупая. Даже когда я, выебанная во все дыхательно-пихательные, приходила в себя, слышала, как вы говорили с То… — Елена осеклась. — С Кириллом, — после чего она тяжело вздохнула. — Слушайте, вы, конечно, можете называть меня озабоченной какой-то или ебанутой мнительной бабищей, но… — вдруг она шёпотом заговорила с Портновыми, да вот микрофон записывал и шёпот. — Мне кажется, у парочки Адлер и Симс какой-то… нездоровый интерес к вашему другу.       От услышанного я округлил глаза. Это ж какой-такой нездоровый интерес может быть у Рассела Адлера и его друга, Ларри Симса, к Кирюхе? Они видят в парне идеального боевого товарища? Друга? Брата? Или… от последней догадки, озарившей мои мысли, хотелось чуть ли не блевать. Не секрет, что иногда, ради добычи информации или шантажа, приходится поглядывать на представителей своего пола. К счастью, мне такое не грозило, не грозит и не будет угрожать. Подрочил, будучи один-одинёшенек, и всё, мысли о ебле и голых девках улетучиваются.       — Какой ещё нездоровый интерес? — насторожилась Ира, начавшая подозревать что-то нехорошее. Ну а Елена-«Хелен», само собой, не стала тянуть бедного котика за хвост:       — Они слишком опекают То… блять, Кирилла. Особенно Адлер. Во время обработки Кирилла Рассел процитировал Библию. Сказал «Душа моя прилеплась к душе твоей, и полюбил тебя я, как свою душу».       — Пфф! — фыркнул Гена, решивший, наверное, что Елена переборщила. — Ты, Пална, точно озабоченная. Тебе не приходило в голову, что между людьми одного пола могут быть узы не только эротические?       — Ну хорошо, хорошо… — признала Елена своё поражение. — Может, Рассел не имел в виду ничего такого. Но вот Симс… Все эти его подозрительные взгляды, фразочки с двойным смыслом… Короче, я как-то ночью застукала Симса в душевой, побеседовала с ним и предупредила, что если он начнёт, как говорится, клеиться к Тому, то однажды он проснётся, а в банке с формалином плавают его хуй и яйца. Ну а затем он «прославится» среди коллег по опасной деятельности как тот ещё извращенец.       — А Адлер узнал о вашем разговорчике-то? — осведомился тот же Геша. Елена пустила смешок:       — Узнай Адлер о ночной беседе, он бы стопудово попытался устроить мне «несчастный случай с летальным исходом», и я бы здесь не стояла. Дорожит он своим другом. Да и я припугнула Симса как следует.       — Ясно, понятно… — проворчала Ирина. — Значит, мы с Геной пока не будем вмешиваться. Но учти… — неожиданно низко рыкнула Шпилька. — Если с Щорсом что-то случится, я тебя найду даже на Северном Полюсе. Никакие извинения, никакие оправдания, никакое покровительство твоего старика и прямой приказ Персея… ничто тебя не спасёт от пули девять на восемнадцать.       — Мне не привыкать сталкиваться со смертью, — с легкой долей пафоса заявила «Парк», проигнорировавшая угрозу. А я… я мог лишь представлять, какое выражение лица было то у Блесны, то у Шпильки.       — Дорогие дамы, если вы закончили, то предлагаю заканчивать наш диалог и разойтись по берлогам, — озвучил своё предложение Гена. Я мысленно согласился с ним: и вправду пора уходить. «Кампус» может поднять бучу, лишь бы найти невесть куда подевавшуюся «Парк». Хотя вполне вероятно, что Елена сказала всем, что у неё встреча с каким-нибудь лицом, благосклонно настроенным к ней или хотя бы МИ-6 в целом.       — Согласна, — сказала Хелен, — За предупреждение и информацию спасибо. Я попробую сделать всё, что в моих силах.       — Спасибо, — ответила Ира напоследок.       Закончив запись, я потихоньку сложил всё прослушивающее оборудование в дипломат, лежавший рядом. Подождав ещё немного и убедившись, что Портновы и Игнатьева разошлись, я встал, отряхнул жопу и уверенно пошёл своей дорогой. Ни к чему ребятам знать, что я их подслушал. Печально, конечно, что Ира так и не сказала Елене, что Киря — её парень и без пяти минут жених. Может, потом скажет, когда англо-русская шаболда раскатает губу. Я бы с радостью посмотрел, как Ирина втаптывает соперницу в грязь. Хотя… Надо признать, что Ира, что Лена — весьма эффектные и своенравные дамы, и тому, кто сможет их обоих приручить, я искренне позавидую. И, кажется, у Щорса есть все шансы стать таким «падишахом» с парой жён, хотя это точно вызовет шок у любителей пожаловаться на «упавшие нравы». Штаб-квартира организации «Персей», воинская часть №9457, Томская область, РСФСР, СССР 27 мая 1981 года, 14:56       — Вадим, — позвал меня Павел Васильевич через дверь. Не забыл даже постучать перед тем, как заговорить. Я оторвался от чтения папки с информацией об экспериментах над «Свободой», подошёл к двери и открыл её. — Мне Шов перед отлётом сообщил, что ты собирался мне кое-что передать.       — А! Да-да-да-да-да… Спасибо, что напомнили, — протараторил я, взял папку со стола и протянул её «Персею», а затем вышел из кабинета. — Павел Василич, слушайте… я сейчас с вами не по нашумевшей теме буду говорить, — после его кивка я задал вопрос: — А что такого случилось в научно-исследовательском комплексе «Красная Заря»? Виктор Юрич сказал, что там случилась жуть полная.       — Витя не соврал, — баритоном ответил «Персей» и вздохнул. Видать, ему было очень неприятно вспоминать про это хуй знает какое ЧП, из-за которого Виктор Юрьевич не находил себе места и не хотел мне что-либо говорить. — Лучше поговорим в зале совещаний.       Мы пошли туда ускоренным шагом. Оказавшись внутри, мы заняли два места: Павел Васильевич — центральное, а я — левое. Командир нажал на какую-то кнопку на толстой дубовой столешнице, и выдвинул ящичек с небольшой кипой бумаг. Я приподнял бровь:       — Иииии… что вы нашли?       — Один рапорт и несколько фотографий. Они будут красноречивее всяких слов, — разъяснил Павел Васильевич. Я для начала взялся за рапорт, фотки посмотреть всегда успею. Впившись глазами в текст рапорта, я принялся читать его про себя:       «РАПОРТ О ПРОИСШЕСТВИИ НА ТЕРРИТОРИИ НИК «КРАСНАЯ ЗАРЯ»       21.12.1980.       Во время проведения эксперимента, инициированного старшим научным сотрудником Зереновым Иваном Максимовичем для испытания установки аэрозольного типа ГУ-01М, был допущен ряд технических ошибок. Вследствие чего химический агент Г-23 «Pax» вырвался из изоляционной зоны и попал в систему общей вентиляции НИК «Красная Заря».       Агент сработал мгновенно: большая часть научного и военного персонала впала в летаргический сон там, где их застал газ. Оставшиеся — примерно 10% из более чем трёхтысячной численности персонала комплекса лабораторий — стали проактивными, сверхагрессивными и неистово безумными, превратившись в подобие животных. Они не просто убили персонал, они совершал нечто такое, на что человек рациональный и несущий в себе культуру попросту не способен.       НИК «Красная Заря» был запечатан, также проведён ряд технических мероприятий согласно процедуре».       Ниже, в левом углу, имелась надпись «Полковник КГБ Войцев А.А.», чуть правее — его подпись. А ещё ниже — «Прилагаются фотографии с территории НИК «Красная Заря» после ликвидации обезумевших сотрудников». Я нервно сглотнул. Не хочу даже представлять, что такого натворили примерно десять процентов учёных и военных, превратившихся, согласно рапорту, в подобие животных.       Качественные цветные фотографии, сделанные командой зачистки, заставили меня округлить глаза от ужаса. То тут, то там валялись трупы учёных и солдат ВВ МВД СССР. Лишь часть из них имела огнестрельные ранения. А остальные… кто-то — изнасилован во все отверстия, о чём говорили разорванная одежда и белёсые потёки под телами убитых. Кого-то попросту съели, словно они — пища для грёбанных каннибалов-людоедов. Кого-то насаживали на острые предметы, кого-то разделывали на столах. Причём заживо, судя по застывшим гримасам боли или ужаса на лицах некоторых…. Короче говоря, какому-нибудь Фрэнку Вудсу стоило бы посетить запечатанную «Красную Зарю» или хотя бы посмотреть на фотки, чтоб узнать, что такое «неистовое безумие» на самом деле.       — Павел Василич, — обратился я к командиру слегка охрипшим голосом, кладя фотографии, — а что с документацией на Г-23 «Pax»?       — Генсек Брежнев ещё в январе приказал свернуть разработку газа. Хоть он и сдал в последние годы и, кажись, скоро отойдёт в мир иной, но ему хватило ума понять, что «Пакс» — крупный провал наших химиков.       — Есть возможность поговорить с Зереновым?       — Нет, — отрезал Павел Васильевич. — Доктор химических наук Зеренов Иван Максимыч был осуждён за инцидент в «Красной Заре» и приговорён к расстрелу. Так что, его труп теперь кормит червей, и поговорить с ним удастся разве что через спиритический сеанс.       Пожав плечами, я положил на стол как фотки, так и рапорт полковника Войцева. Их «Персей» положил обратно в ящичек, который немедля задвинул в столешницу. Приступив к чтению содержимого папки с фотками «Свободы», Павел Василич посмотрел на меня на секунду и заявил:       — Всё, Вадик. Поезжай, не забудь про свою агентурную сеть. И помни про наш разговор.       — Его точно не забудешь, — криво улыбнулся я, попрощался с командиром и покинул зал. Насчёт агентурной сети «Персей» был абсолютно прав: что-то я подзабыл про неё. Наверняка в штабе моей сети накопилось очень много информации о деятельности правительств европейских членов НАТО. А я со своей манией найти Кирю чуть не забыл о своей главной цели: подготовке тайных, просоветских правительств, которые заменят проамериканских шавок.       Ну ничего, не только поеду в штаб своей сети, но и сообщу Портновым, чтоб они не думали повторять мой «подвиг» из ЮАР. Иначе Кирюха, считающий себя «Томом Реддлом», окончательно решит убрать свою возлюбленную и её брата и окончательно настроит против себя нашу группировку, а Павел Васильевич поставит на нём крест, как на потерянном человеке. Этого допустить нельзя ни в коем случае.