Call of Duty: Black Ops: Cold War

Конспиративная квартира «Die Landebahn» группы «Кампус», Западный Берлин Капитан Томас «Белл» Реддл Секретная разведывательная служба МИД Великобритании (МИ-6) 19 марта 1981 года, 18:17       К сожалению, вся миссия по изъятию списка агентов Вадима Рудника оказалась бессмысленной. Об этом я узнал в нашей конспиративке от разъярённого Хадсона. Он же, стискивая зубы, сообщил, что я, упав в лужу перед чёрным ходом, намочил список агентов «Муравья». Теперь его можно было смело выкидывать. Что, собственно, Елеазар и сделал. Никто за меня не заступался, хотя я этого и не требовал. Да, я проебался, а потому должен был хоть как-то искупить вину.       Расс придумал мне наказание: две недели выполнять кабинетную работу и помогать Ларри Симсу. Речи о вышвыривании меня из рядов «Кампусе» не шло. Ну и никаких выходов в поле в течение этих четырнадцати дней. Второе «Я» искренне радовалось, ведь оно могло продолжать безостановочно капать мне на мозги. А то и вовсе насылать кошмары ебучие, из-за которых я в последние четыре дня толком не высыпался.       В этих кошмарах я сражался врукопашную как с «Персеем», так и с его подельниками: Касымом Джавади, Арашем Кадиваром, Вадимом Рудником, «Кирпичом», Портновыми… И я всегда проигрывал «Персею». Тот клал большие пальцы мне на середину лба и грудь и как бы пропускал через меня все муки, от которых я орал как резаный. И своими воплями я будил и остальных. Только выпивая снотворное перед тем, как лечь, я смог спать без криков.       Так случилось и сегодня: проснулся только в два-три часа дня. Сны меня не мучили, слава яйцам. Образы «Персея» и его шестёрок не мучили меня. Зато проснулся я не самостоятельно. Хелен, давно одетая, зашла в нашу с ней спальню, увидела, что я до сих пор лежу в кровати, и ахнула:       — Том?! Вставай, давай! Готовься к выходу. А то проспишь поимку «Персея».       Недовольно застонав, я всё-таки уселся на край кровати, сбросив одеяло и представ перед Парк, в чём мать родила. Её совершенно не смущало, что я демонстрирую хуй. Привыкла девушка, значится. А вообще, как хорошо, что она не узнала о моей интрижке с Евгенией Граденко.       — Умываться что, не будешь? — спросила меня Хелен, как только я со словами «Я готов» встал окончательно и сделал небольшую зарядку рук. Я поспешил обнадёжить её:       — Буду, буду, — и, взяв трусы с полотенцем, надел тапки и потопал в душевую. Помывшись, я вернулся в спальню и оделся в джинсы, ботинки невысокие и футболку, благо здесь работала отопительная система. Большего мне и не надо, всё равно на улицу я хрен выйду до 21 марта.       До шести вечера я копался в той папке, которую Расс забрал ещё в феврале, когда я вспомнил про неё, рассказывая о неудачной попытке поймать «Персея». Копался скорее от нехуй делать. Как сказал мне Расс, при Джейсе — так он называл Хадсона — лучше всего имитировать работу.       Не прошло и двадцати минут, как ко мне сзади подкрались и тыкнули пальцами в бока. Я ойкнул, чуть не подскочил и развернулся: это Хелен хихикала. Я не обижался, такие мелкие развлечения хоть как-то разбавляют унылую картину. Ну и считается, что смех продлевает жизнь.       Также нас развлекал Баал, привыкший к нашему славному «Кампусу». Больше всех котика полюбили я, Хелен и… капитан Мэйсон. Елеазару и Вудсу как-то пофигу на котика, а Расс смягчился по отношению к пушистку в сторону дружелюбного нейтралитета. Мистер Хадсон, периодически навещавший нашу берлогу, конечно, агрился на кота, особенно когда видел того у туфель или ботинок, но не более того.       Бриллиант, хранившийся у нас после той миссии с неудачной поимкой «Кирпича», был забран Хадсоном под предлогом «проверки совпадения с пропавшей партией бриллиантов». Дескать, в середине декабря прошлого года пропала партия бриллантов, хранившаяся на таможне в Западном Берлине. Она должна была послужить ключевым поводом для возбуждения уголовного дела о контрабанде. А так, нет тела — нет дела.       — Девочки, — обратился к нам встрявший Расс, одетый как в день нашего с Хелен приезда сюда. Девушка ойкнула и отступила от меня на пару шагов. — По правде говоря, я рад, что у вас, несмотря на два проваленных задания, всё хорошо…       — Боюсь, что папка, добытая во Вьетнаме, дипломат Франца «Топора» и блокнот «Кирпича» поспорят с тобой, — подметил я, потому что они — кладезь ценной информации. Расс же мрачно усмехнулся:       — Это Джейс решил, что мы пролюбили все полимеры. Документы — это хорошо, но живой «Кирпич» был бы куда как полезнее, чем его мёртвая тушка. По крайней мере, для ваших с Парк коллег.       — Предлагаю не возвращаться более к «Кирпичу», — раздражённо процедил я, смотря на Адлера исподлобья. Мне пиздец как не хотелось опять поднимать эту тему. Бандит сдох, всё. Его немногочисленные подельники разбежались кто куда.       — Молодец, — неожиданно похвалило меня второе «Я». Хвалило оно искренне, без подвоха. — Нехер скорбеть по бандиту. «Персей» вряд ли по нему особо горевал, раз до тебя до сих пор не дотянулись бывшие петушки «Кирпича».       — Верно, — мысленно произнёс я, поддакивая второй своей личности. А вслух осведомился у Расса: — Как дела в поле?       — Никак. Мэйсон и Вудс вернулись к выполнению задания в Киеве, — ответил Адлер, разочарованный тем, что невзирая на документацию, поиски «Персея» не продвинулись ни на йоту. Что до капитана Мэйсона и сержант-майора Вудса, то они ещё дня три-четыре назад уехали, не попрощавшись. — Нечего им тут шастать до поры до времени. Понадобятся — снова вызову. Что же касается тебя, Томми-ган… — мужчина обрушил руку мне на левое плечо. — То поезжай-ка с Хелен в один бар.       — А нахрена? — поинтересовался я, никак не ожидая, что Расс рискнёт нарушить своё слово и отправить в поле. Тем более, нажираться, как свинья, я не хотел. Мог, но не хотел. — Я ж наказан. Или ты уже забыл?       — Я помню, — поспешил заверить меня Рассел. — Просто вижу по твоим глазам: — он указал правыми указательным и средним пальцами на мои глаза, — ещё чуть-чуть, и ты долбанёшься окончательно. А мне нужно, чтобы ты сохранял трезвость рассудка, а не сидел в четырёх стенах с перебивками на помощь Ларри.       — Как хоть называется этот бар? — спросила уже Хелен. Адлер озвучил:       — «Rodeo Drive». Не путайте с баром-тёзкой в Пфорцхайме, — собеседник покачал пальцем, как бы предупреждая. — В целом приличное заведение, да и выпивка неплохая. Что ещё… А, если вы увидите компанию американских солдат, всеми силами избегайте общения с ними.       — С чего это вдруг? — не понял я.       — С того, что там бардак ныне царит, — ЦРУшник закатил глаза. — Как в любой другой базе или воинской части, где солдатам попросту нечем заняться, а офицеры и сержанты или не могут, или не хотят контролировать ситуацию.       — Что ж, вопрос исчерпан, — с усмешкой сказал я, кладя ручку. Вообще, о том, что в частях Армии США после Вьетнама царил бардак, я знал давно. Ещё от знакомых из США, периодически заезжавших в Великобританию. Хелен, молчавшая до поры до времени, вмешалась с вопросом:       — А когда хоть едем?       Никто ей не ответил. Я-то не знал, когда, а потому не мог сказать. Но вот Расс, похоже, принял решение. Мы с Парк сначала переглянулись, а потом хором спросили Адлера:       — Сейчас?       Видимо, да, раз Рассел и после нашего вопроса никак не ответил. Бар «Rodeo Drive», Орденмайстерштрасе, 17, Западный Берлин Тот же день, 19:10       По пути в бар мы с Рассом и Хелен, сидевшие в голубоватом седане Mercedes-Benz модели W123, слушали радио. Слушали различные песни, включая новинки этого года. Некоторые песни мы подпевали, силясь подражать певцам и певицам. Расс слушал нас с каменным выражением морды лица, но когда зазвучала песня «London Calling», он не выдержал. Цокнул и вырубил радио, гаркая при этом:       — Отставить! — после того, как мы успокоились, хоть и не перестали лыбиться, Адлер продолжил: — Мы не в Вегас на выходные едем, ясно? И вы не на свидании. Давайте спокойней, я ваш начальник, но не сиделка. Я вытащу вас, только если вляпаетесь. А до того, просто прослежу. Поняли?       — Естественно, — заверил я Расса. И лишь сейчас я заметил, что мы подъехали к Т-образному перекрёстку, где правая дорога как бы была направлена наискосок. А справа от нас — четырёхэтажный жилой дом, с баром «Rodeo Drive» на первом этаже, о чём говорила вывеска.       — Выползаем, девочки, — подогнал нас Адлер, не забыв ехидно улыбнуться. Но прежде чем я открыл дверь машины, он предупредил меня и Хелен: — В баре есть мой человечек, он проследит за вами и мне доложит.       — Ну и кто этот твой человечек? — я скрестил руки на груди. Однако Адлер снисходительно похлопал мне по левому плечу:       — А вот этого вам, молодой человек, знать не положено. Ступайте. И не нажирайтесь до состояния хлебушка. Не хочу, чтоб вы потом заблевали весь салон.       Недовольно выдохнув, я вышел из машины с левой её стороны, закрыл дверь, обошёл седан сзади и, открыв правую дверь, подал Хелен руку, словно какой-нибудь джентльмен. Сразу после того, как Хелен покинула «Мерс», Расс съехал с обочины, надавил на педаль газа и поехал по той самой косой дороге. Ну а мы, взявшись за руки, уверенно зашагали к бару.       У бара, рядом с одним из окон, стояли двое добрых молодцев, черномазый и белый. Не русские и не немцы. Янки, судя по форме OG-107 в расцветке хаки. К тому же, оба лысые. На наше с Хелен счастье, янки не обращали на нас внимания, яростно о чём-то споря. Мы, не желая встревать в их спор, ускоренным шагом переступили порог бара «Rodeo Drive». Не хватало ввязывания в драку двух посторонних людей. Твою мать!       Внутри бара царила «уютная» атмосфера: лютый запах алкоголя, табачный дым, от которого я аж закашлял, поскольку не курил ни разу в своей жизни. Разумеется, здесь было полно народу: гражданские, судя по богатому ассортименту их одежды, составляли большинство. Присутствовали около одиннадцати янки. Из них девять в знакомой уже OG-107 расцветки хаки, по которой я со времён Вьетнама и не скучал. А вот у трёх… у них камуфляж, похожий на расцветку ERDL. Блин, надо было спросить Адлера о камуфляже.       Как бы то ни было, в данный момент следует забить на камуфляж и на Расса. Окромя его наказа. Мы с Хелен принялись искать свободный столик. Желательно, вдали от чужих ушей. А всё потому, что я хотел выговориться по поводу неудачной миссии по получению списка агентов Рудника. В качестве собеседника я выбрал именно Парк. Не Елеазара, участвовавшего в операции. Не мистера Хадсона. Не Расса и даже не Мэйсона с Вудсом.       Наконец, мы нашли заветный столик и повесили на спинки стульев наши куртки. Спустя время к нам подошла симпатичная такая официантка, чьи тёмные волосы завязаны в простую косу. Лицо её я не запомнил, мы тут ненадолго. Поблагодарив её за меню, мы стали изучать его. По идее, у нас было достаточно марок, чтоб набухаться до скотского состояния. Но наша цель — не пьянка-гулянка, как говаривал мой папа, злившийся на алкашей.       К моменту возвращения официантки мы озвучили заказы. Хелен попросила, чтобы ей принесли пару бутербродов с яйцом и беконом, а я — шесть колбасок карривурст. После ухода официантки Парк озадачилась:       — А что это за карривурст такой?       — Это сардельки из мелко порубленной свинины, — я для пущего эффекта изобразил ладонью нарезание продукта. — Их подают с соусом на основе кетчупа, вустерского соуса и приправы карри. Мне об этих колбасках папа рассказывал. Ел их вместе с мамой в берлинских барах и ресторанах.       — Не знала, что твои родители были достаточно богаты в первые послевоенные годы, — насторожилась вслух Хелен. А я… понял, что сказал лишнее! По сути, я озвучил слова второго «Я»! Кому, как не ему лезть «вовремя» в наши с Хелен беседы и всячески выставлять меня дебилом?! Я мысленно прорычал:       — Слышь, ты, второе «Я», которого зовут Хуй-Знает-Как! Если из-за тебя, блять, меня убьют, ты следующий! Понял?! Так что, съеби куда-нибудь и кончай лезть в наши с Парк разговоры!       — Чего-чего? — искренне — по крайней мере, мне так показалось — изумилась вторая личность и как бы зевнула. — Парень, я, вообще-то, спал! Если что, это ты случайно упомянул папашу, якобы сказавшего о тех колбасках. Не я.       — Да мне-то не гони, придурок! — в сердцах выплюнул я. Мысленно, конечно же. — Не хватало ещё спорить с тобой в самый «подходящий», блять, момент… — прокляв второе «Я» напоследок, я вслух поспешил поправиться, силясь выкрутиться: — Так он с мамой-то познакомился как раз в Берлине. Была медсестрой. Война закончилась, но Германию до 49-го заняли наши войска, русские, американские и французские. А незадолго до того, как вернуться в Лондон вместе со мной, недавно родившимся, папа и мама опробовали карривурсты.       Хелен же усмехнулась и хлопнула себя запястьем по лбу:       — Блин, совсем забыла, что у тебя предки служили в британской зоне!       — А у тебя что, нет? — настал мой черёд настораживаться. Но девушка успокоила меня:       — Папа лишился правой ступни в самом конце войны, вот и вернулся домой.       — Вот и первая несостыковочка, — зло хихикая, встряло второе «Я». — Кажется, твоя «подрююююжка», — слово «подружка» голос намеренно спародировал, — забыла, что вы якобы родились в пределах слышимости звона колоколов церкви Сент-Мэри-ле-Боу. Или…       — Или что? — мысленно спросил я, думая одновременно о возникшей несостыковке. Или Хелен действительно забыла, или… проверяла мою память. Блядский шмель, тут точно что-то не так…       Размышления оборвались, как только нам принесли бутерброды и карривурсты. Поблагодарив официантку, я приступил к трапезе. Напитки, даже безалкогольные, мы не заказали, но не грустили по этому поводу. Хелен даже попросила одну колбаску. На пробу, что называется. Лично я не был против и, сказав «Да пробуй, конечно! Я ж не папа, чтобы что-то там запрещать», положил её, покрытую соусом с карри, на тарелку Парк. Отложив бутерброды, она сначала откусила от колбаски маленький кусочек, потом тщательно разжевала и проглотила.       — Ну как? — задал я Хелен вопрос. Та закивала, молча подняла левый большой палец, мол, очень вкусно и даже указала вилочкой на оставшуюся колбаску:       — Есть можно, и даже нужно.       — Очень хорошо, — хмыкнув, я продолжил кушать карривурсты. Хотелось выговориться по поводу неудачной миссии в Берлине, нарочно умолчав об интрижке с Женей Граденко, но, как говорил мой папа, решать проблемы стоит по мере их поступления.       Закончив с едой, мы стали ждать официантку, которая заберёт тарелки и положит счёт за заказ. Хелен же положила пачку сигарет на стол и взяла одну из них. Зевнув, я… почуял, что жуть как хочу курить! Я сглотнул и попросил у возлюбленной:       — Хелен, а дай, пожалуйста, сигарету.       — Что ж, капитан Мэйсон проиграл спор, — с усмешкой произнесла девушка, достала сигарету и протянула её мне. Я поблагодарил Хелен, взял сигаретку, а затем, крутя её в пальцах, спросил:       — А что за спор?       Парк махнула рукой:       — Да капитан Мэйсон был уверен, что ты хрен закуришь. Я же утверждала обратное.       — Мило, — качнул я головой и взял сигаретку в рот, держа её правыми указательным и большим пальцем. Ойкнув, я попросил у Хелен спички или зажигалку. А как только мне зажгли сигарету, я затянулся и закашлял. Громко так, я аж пару раз постучал себе по груди. Парк не смеялась, знала, что мне надо привыкнуть к табаку. Крякнув «Блять!», я как бы прикрыл огонёк сигареты остальными пальцами. Где-то я видел этот жест, только не помню, где… На секунду мне показалось, будто бы Хелен держит сигарету точно так же, как я. Или не показалось. Хер его знает, потому как она быстро поправила себя.       Только я открыл рот, чтоб сказать Хелен о том, как именно я умудрился намочить список агентов «Муравья», как к нам подошли двое янки в камуфляжных шмотках OG-107. Один — голубоглазый парень чуть старше меня, с русыми волосами ёжиком. Рукава его куртки закатаны до локтей. А его дружок — ниггер, его чёрные волосы по длине ещё короче. От первого так и веяло нахальством и самоуверенностью навроде «все девки должны под меня ложиться, ибо нехер».       Мы с Хелен переглянулись, не понимая, что щас должно произойти. Американцы молчали, явно ожидая от нас какой-то реакции. Я решил первым пойти на контакт и спросить ребят, вопросительно дёргая подбородком:       — Чем мы можем вам помочь, джентельмены?       — Ещё как можешь, — еле кивнул негр. — Мы с Бобби хотим понять кое-что… — он панибратски обрушил левую руку мне на правое плечо, отчего я чуть не шикнул, но продолжил смотреть подозрительному черномазому в глаза. — Как же так вышло, что сюда нагрянул русский?       — Пф! — прыснул я, удивляясь вопросу. — Эт я-то русский? Только потому, шо не являюсь американцем, как ты или твой дружок?       — Так, — ниггер указал правой рукой на почти докуренную сигарету, — курят только русские. И нехуй оправдываться. Мы с Бобби видели, как твои соотечественники стояли на КПП в Восточном Берлине, курили именно так, а не иначе.       — М-даааа. Доебаться из-за жеста… Ты ещё вон, мою подр… — я не договорил, поскольку тот, кого негр называл Бобби, айкнул и принялся топать на одной ноге. Прорычав что-то нечленораздельное, янки оскалился и со всей силы врезал моей Хелен по лицу. Та вскрикнула и схватилась за нос, из которого начала течь кровь.       Увидев это нелицеприятное зрелище, я, ни о чём не думая, отпихнул негра от себя, подскочил к этому Бобби, схватил за воротник и со всей дури ебанул лобешником по его наглой, самодовольной роже. Тут уже за него заступился ниггер, развернувший меня и ударивший кулаком по лицу. От его сильного удара я запнулся ногами и чуть было не упал, но тут кто-то подхватил меня и помог встать на ноги. Я был слишком взбешён выходкой американцев, чтобы обращать внимание на помощников поневоле.       К нам подтянулись остальные посетители бара. За ниггером встали все янки, а за мной… все гражданские, как я понял. Что ж, пора хватать Хелен и съёбывать нахуй. Я оскалился и гаркнул:       — Бей янки!       Что тут началось… кто-то из солдат схватил стакан и разбил его о голову какого-то крепыша, гражданского, как я понял. Другой гражданский схватил стул и разбил его о спину налетевшего на него янки. Я же уклонился от чьего-то здорового кулака и ударил ребром ладони по шее, отправляя в нокаут. Пробиваясь сквозь столпотворение пиздящихся людей, я схватил наши с Хелен куртки и нацепил свою. Глянув на пол, я заметил: нет ни Хелен, ни Бобби этого.       Не успел я позвать Хелен, как до моих ушей донеслось «ПОООБЕРЕГИИИИСЬ!!!». Я рухнул пластом на пол и услышал, как кто-то с воплем разбивает стекло. Встав, я увидел лежащего на улице мужика средних лет, а вокруг него — осколки стекла. Я воспользовался моментом и перепрыгнул через уже пустую оконную раму. Проверил куртку Хелен: целёхонькая. Слава яйцам, а то меня бы отмудохали за чужую порванную куртку.       — Блять, да где же ты?.. — вопросил я в пустоту, не зная, куда подевалась Парк. Драка в баре переместилась ещё и на улицу. Подбегали как гражданские, так и прогуливавшиеся по округе вояки. Американские, само собой. Вдруг ко мне подбежал какой-то каштановолосый парень с трёхдневной щетиной, чуть выше меня ростом, и бесцеремонно схватив за предплечье, сказал:       — Пойдём, я знаю, куда её забрали.       — А ты ещё кто? — недоумевал я. А потом пригляделся к лицу… какое же оно знакомое. Но я решил сначала воспользоваться его помощью и только после этого уже выяснять, знаком ли он мне на самом деле или нет. Вопрос мой, конечно же, остался без ответа.       Мы с этим пареньком побежали по улице… по-моему, Венккебахштрассе. Вдалеке мы видели фигуру в камуфляже, тащившую за талию оглушённую женщину. Кажись, это и есть Бобби и Хелен. Я даже думать не хотел, что он собрался с ней сделать, а потому побежал ещё быстрее. Надо было показать этому несчастному пиздюку его место.       К счастью, мы нагнали обоих на перекрёстке. Точнее, на повороте вправо. Я налетел на Бобби всем телом и сбил с ног, равно как и лишённую сознания Парк, распластавшейся на асфальте. А я и Бобби вцепились друг в друга и принялись драться. То он разукрашивал моё лицо синяками, то я не оставался в долгу, тоже избивая ему харю. Далее, я попытался впиться пальцами в глаза и раздавить их нахуй, в качестве своеобразного урока «мастеру» знакомства с девушками, но тот ответил укусом правого большого пальца, отчего я вскрикнул и резко дёрнул рукой. А затем снова врезал кулаком в нос.       Завершил я драку, потянув Бобби за воротник на себя и силой усаживая на пол. После я обошёл ушлёпка, сел на корточки и собрался было свернуть ему шею, да вот тот знакомый парнишка помешал, выпаливая:       — Стой! — я резко вскинул голову и посмотрел на него в недоумении. — Есть куда более действенное средство, — с этими словами помощник поневоле ударил ребром ладони по шее Бобби. Тот потерял сознание и рухнул на спину. — Вот так вот. И нечего начинать Третью Мировую из-за попытки изнасилования, — с этими словами он протянул мне руку. Я схватился за неё и встал, наконец, на ноги.       Теперь, когда Бобби оглушён и не слышит нас, я мог с чистой душой взглянуть на помощника поневоле. Я рассмотрел его лицо внимательно так, подозревая неладное… и тут меня осенило: это же Гена Портнов, брат Ирины! Следил за мной в Восточном Берлине, когда я прогуливался с Женей Граденко… Получается, и здесь следил. Был, сука, среди гражданских.       — Ну что, «Щорс», узнал меня? — с улыбкой на лице спросил меня Портнов, дружески хлопая по правому плечу. Я моргнул пару раз, а потом начал приходить в ярость. Какой в жопу «Щорс»? Я, блять, не какой-то там ебучий «Щорс»! Я — «Белл»!       — Хоть щас-то себе не ври, Томми-ган, — цокнуло второе «Я». Легко, сука, на помине! Выдохнув, я попытался сохранить хотя бы подобие спокойствия и разочаровал Геннадия:       — Парень, во-первых, ты меня с кем-то путаешь. Я — не «Щорс», а Том Реддл. А во-вторых… — я схватил изображавшего недоумение Портнова за грудки и прорычал: — Хули тебе от меня надо?! Чей приказ ты выполняешь, следя за мной?! — а для большего запугивания я пнул русского в пах и, игнорируя его «Бляяяять!», силой повалил на спину. Хер знает, почему, но Портнов не сопротивлялся. — Если щас же, пидорасина, не скажешь, то твой начальник получит труп! Твой.       — Если только не прозреешь, — встряла в наш разговор девушка. В ту же секунду я почувствовал на затылке холодное дуло. Усмехнувшись, я убрал руки от Геннадия, развернулся и приготовился, что называется, песочить уже незнакомку, но остановился: это была Ирина Портнова из моих образов!       Сама же рыжуля, увидев меня перед собой, заулыбалась, опустила пистолет и крепко обняла, после чего… зарыдала так, словно не видела давно пропавшего человека. Мне стало неловко. Но так, на долю секунды, потому как я силой оттолкнул Ирину от себя. Её нижняя губа задрожала, слёзы радости продолжали стекать по щекам. Но я твёрдо намерен узнать, что этим двоим от меня нужно. Расстроенная — и это ещё мягко сказано! — Ира озадачилась:       — Т… ты что, не узнал меня?..       — Хватит ходить вокруг да около, — процедил я, резко выхватывая пистолет из её руки. Я как можно более спокойным тоном заговорил с Ириной: — Ты сейчас же скажешь, кто вы оба такие и на кой хер за мной следите. Иначе здесь будут лежать три трупа, — я прицелился в её брата. — Ты, твой дружочек и тот неудавшийся казанова, — я посмотрел глазами на пока что бессознательного Бобби. Хелен тоже лежала без сознания. — Считаю до одного. Пять, — молчит. — Четыр…       — Ладно, ладно… — Ира, понявшая, что я нихуя не шучу, подняла дрожащие руки в примирительном жесте и опустила голову на секунду. Затем она вытерла слёзы. — Вижу, что тебе «повезло» со спасителями. Тут такое дело… я — Ира Портнова, тот, кого ты хотел убить — мой старший брат, Геша Портнов. А ты — наш.       — В чём именно я «ваш»? — зло передразнил я Портнову. Спасибо хоть, что подтвердила слова «Кирпича»! — Личный сексуальный раб, что ли?       — Да какой «сексуальный раб»? — хихикнул Геннадий, обошедший меня справа и вставший рядом с сестрой, скрещивая руки на груди. — Просто ты — наш сослуживец.       — Такой бритт, как я? — я еле сдержался, чтоб не заржать. Нет, я не видел ничего противоестественного в том, что кто-то из иностранцев перебегал к русским, но о себе я такого точно не мог сказать. Второе «Я» предпочитало молчать, оставив меня со своими мыслями наедине.       — Да нихера ты не бритт, — парировал Гена. — Русский ты, как мы с Ирой.       — Русский, говоришь?.. — переспросил я, не веря ни единому слову. Второе «Я», наконец, вмешалось, радостно восклицая:       — Ну наконец-то, юный Томми-ган, ты перестал туго соображать! Бери руки в ноги и съёбывай вместе с настоящими друзьями, да поживее!       — Отъебись, — мысленно приказал я второй личности. А Ирина, видящая, что я умолк, снова обратилась ко мне:       — Да, как ты уже вспомнил, твой настоящий позывной — «Щорс». Но ты явно хочешь знать, как тебя зовут на самом деле, — после того, как я против своей воли кивнул, Ира улыбнулась: — А зовут тебя на само…       Тихий женский стон оборвал Иру. Я резко повернул влево голову, чем воспользовался Геннадий, выхватив пистолет из моей руки. Опешивший от реакции Портнова, я приготовился набрасываться на него, но оказалось, что Гена лишь суёт пистолет себе за спину.       — Хуёвая попытка завербовать меня, ребятишки, — гневно процедил я, проклиная эту «сладкую» парочку. Жаль, что я не взял ствол из нашей конспиративки, а то ёбнул бы обоих долбоёбов, наивных донельзя! — Ищите другого еблана с полым черепом.       В ответ ни Ира, ни Гена не огрызнулись. Первая, вздыхая, лишь грустно пообещала мне:       — Мы ещё встретимся, «Щорс».       На этом наш разговор и закончился. Портновы потопали налево, свернули на другую улицу и рванули со всех ног. А я, рыкнув «Блядские вербовщики!» и искренне желая выветрить разговор с Портновыми из памяти, подбежал к приходящей в себя Хелен. Она открыла глаза и шёпотом произнесла моё имя:       — Том… Это ты?..       — А кого ты ожидала увидеть? — спросил я девушку в ответ, помогая ей потихонечку подняться. — Великого Старца Севера*, что ль?       — Уж точно не его, — мотнула Хелен головой. Радовало, что она шутку хоть поняла. Устояв на ногах, Парк огляделась и осведомилась: — Так, где этот злоебучий Бобби?       — Вон он, — я кивнул головой на бессознательного недоказанову. Я увидел, что губы Хелен сжались в тонкую линию, а пальцы обеих рук — в кулаки. Прорычав «Щас кокну…», она приготовилась снова избить Бобби. На сей раз, видимо, до полусмерти, однако я схватил возлюбленную за правую руку и резко дёрнул на себя. Та чуть не упала. Само собой, Парк возмутилась:       — Дай мне его кокнуть!       — Чтобы потом начался политический скандал? — задал я девушке вопрос, невольно напоминая себе Гену Портнова. К тому же, я надеялся, что Хелен так и не услышала моего разговора с Портновыми, будь они тыщу раз выебаны во всех позах и смыслах.       Мой вопрос подействовал на Хелен, как ушат воды. Она, видимо, поняла что убийство американского солдата, кем бы он ни был, не останется незамеченным, раз прикрыла глаза, вдохнула-выдохнула носом и буркнула:       — Встречу ещё раз — точно ёбну. И ты, «Белл», меня не остановишь.       Я промолчал. Вот чисто по-человечески, я бы помог ей свершить месть. При условии, что её изнасиловали. Чего, слава божкам всяким, так и не случилось. Похрену, согласилась бы Хелен на мою помощь или нет, я бы всё равно вмешался. На её стороне.       Нас вернул в реальность гудок автомобиля. «Мерса», на котором мы приехали к злополучному бару. Посадив Хелен в машину, я приготовился садиться и на всякий случай глянул в сторону бара. Надо же, драка до сих пор продолжается… Я тряхнул головой и всё-таки сел.       — Так, голубки, что вы устроили в баре? — начал сидевший за водительским сиденьем Расс. Как говорится, с удара прямо в лоб, даже не поздоровался. — Колтон связался со мной и сказал, что в баре завязалась драка, достойная Мидуэйского сражения.       — Парочка солдат доебались до нас, — ответил я Адлеру, вдобавок мрачно усмехнулся: — Они с какого-то хера решили, что я русский.       — Ты? — удивился Расс. Искренне, как я подумал. — Русский? Бред же.       — Вот и я о том же, — поддакнул я янки. — Ниггер докапывался до меня, а его белый дружок подкатывал шары к Хелен. Та отдавила ему ногу, за что получила по носу. Видишь? — я указал левой ладонью на окровавленный нос Парк, обнявшей меня за плечи. — Так я и… — я развёл руками. — Вспылил.       — Вспылил, — повторил Расс эхом. — Ну, я бы на твоём месте точно так же отмудохал бы нахала. Но вообще… — он глянул в салонное зеркало заднего вида и строгим тоном произнёс: — Молись, Томас, чтоб в той драке не оказалось жертв. И, кстати говоря, что это за мешок дерьма лежал на тротуаре?       — Казанова ебаный, вот что за мешок говна, — зло рыкнула Хелен. А я вот насторожился. Колтон — должно быть, и есть тот человечек Расса в баре. Да вот проблема заключалась в том, что я о нём не знал ровным счётом ничего. Я решился осведомиться у Адлера:       — Расс, а кто такой Колтон?       — Колтон Гринфилд**, — назвал Расс полное имя этого человечка. — Потомственный военный, как и его папа. Оба брата Колтона погибли во Вьетнаме. Что до него самого, то он участвовал в операции «Орлиный коготь». Еле удрал с Ирана, — Адлер качнул головой. Видать, ему больно говорить об этом крупном провале американцев. — А в январе этого года был завербован ЦРУ. Хочу предупредить, — остановив перед светофором, светившим красным для автомобилистов, Расс развернулся. — Хоть «Страйкер» и мой человек, он докладывает и Хадсону, как моему начальнику. Так что, готовься хотя бы морально к взбучке от Джейса.       — Понял, — сказал я и откинулся на спинку. Как только загорелся зелёный сигнал, Адлер надавил на педаль газа. Я не смотрел ни на названия улиц, ни на что-либо другое. В голове крутился недавний разговор с Портновыми, о котором я намеренно умолчал. Не потому, что предатель, нет. Сначала надо самому разобраться с этой проблемой. Других посвящу в детали потом.       — Надо было не обращать внимания на стон твоей «подрююююжки», — упрекнуло меня второе «Я», недовольное сложившимся развитием событий. — Понял бы, наконец, что лже-друзья тебя наёбывают, еблан ты тупорогий! Ведь они тебя используют, а потом избавятся, как от дешёвого презика!       — А давай-ка сходишь нахуй, дружочек, и перестанешь дрочить мои мозги, а? — беззлобно предложил я второй личности, и так задравшей меня за всё то время, что я в Западном Берлине торчу. «Прекрасное» времяпрепровождение. Чего мне не хватало, так это бесед с воображаемым человеком, прикидывающимся моим другом! Так и до расстройства личности и личных покоев со смирительной рубашкой и молчаливыми санитарами недалеко.       Пока Расс давил педаль, возвращая нас с Хелен домой, я прокручивал у себя в башке разговор с Портновыми. Слишком мягкосердечно они вели себя со мной. Не пытались убить… Ира не считалась, потому что я сразу убрал руки от её брата. Хуй знает, почему послушал её… Надо было сбить пистолет с её руки, ударить по морде лица, а затем, подобрав пистолет, кокнуть обоих. А так…       Но с другой стороны, я знаю теперь, что ребята не просто так преследовали меня. Они, судя по намёкам вроде объятий от Иры, дружелюбного тона разговора со мной, раскрытия некоторых «карт» вроде моего русского позывного, русских корней и прощальной фразы «Мы ещё встретимся, «Щорс», очень хотели вернуть меня в свои ряды.       — Всё-таки, погорячился я тогда, — призналось второе «Я». — Думал, что ты больше не тугодум. А оказалось, что некоторые вещи вроде твоего тугодумства не меняются.       Я больше не хотел спорить со второй личностью. Я твёрдо знал, кто я. Томас Реддл, капитан МИ-6 с позывным «Белл». Не какой-то там злоебучий и нихуя не понятный «Щорс». Рано или поздно я избавлюсь от этих долбошлёпов Портновых, ещё больших тугодумов, чем я. Избавлюсь в том случае, если они не отстанут от меня и продолжат свои бесплодные и бесполезные попытки «вернуть» меня.       Но сначала надо привести себя в порядок, выслушать мистера Хадсона, выспаться… в общем, всё по порядку сделать. А заодно и погоревать по поводу сорванного отдыха в баре и так и не оплаченного заказа. Блин, это ж надо было, только сейчас вспомнить о заказе!