Call of Duty: Black Ops: Cold War

Вращающийся ресторан «Tele-Cafe» в берлинской телебашне, Берлин, Германская Демократическая Республика Капитан Томас «Белл» Реддл Секретная разведывательная служба МИД Великобритании (МИ-6) 6 марта 1981 года, 21:08       Я, Евгения и Лариса эта сидели за одним столом, ели только что принесённую еду и смеялись над сложившейся оказией. После удивлённого восклицания «Стас?!» Лариса, принявшая меня за некого Борьку, рассмеялась, но не так громко, чтоб окружающие не подумали, будто бы она навеселе. Вместо этого она села рядом с Евгенией, не забыв забрать бокал с алкоголем со своего стола.       В ходе небольшой беседы с нами Лариса призналась, что перепутала меня с Борисом Юриновым, тем самым её одноклассником. По её словам, он сейчас проходил службу где-то в Узбекской ССР. А где именно — не сказала, дескать, сама не знает. Сказала только, что он мотострелок. Ну мы и не стали её мучать почём зря.       — Вы уж простите, товарищи… — извинилась блондиночка, — Ну обозналась я. С кем не бывает? — и снова захихикала. Евгения закатила глаза и сделала глоток. — Вот усы вам и бородку, Станислав Георгич, — Лариса провела рукой себе по щекам и губам. — Вылитый Борька Юринов. Вылитый!       — Оно и видно, — с сарказмом произнесла Женя, подпирающая левую щеку кулаком. Помнится, Лариса в разговоре с нами как бы невзначай упомянула о самолёте до Падерборна — бывшей деревушке в горах Гарц, разросшейся до полноценного города с аэропортом. А ещё я помнил, что близ Падерборна располагалась ещё деревня Вульфбург, ближайшая к замку Вульфенштайн…       Я не знал, благодарить ли второе «Я» за то, что оно заботливо вытаскивает на поверхность не то воспоминания, не то рассказы о замке недалеко от границы с Западной Германией. Сам замок, несмотря на близость к границе, являлся местом проведения экскурсий для любого желающего. Имя человека, рассказывавшего о Вульфенштайне, буквально вертелось на языке, но сказать его вслух я не мог просто потому, что не знал его. Плевать, что второе «Я» твердило обратное, дескать, я знаю этого человека.       — Ларис, а у тебя когда самолёт-то? — вдруг вкрадчиво спросила Евгения. Блондиночка поставила бокал, глянула на часы и, ойкнув, объявила:       — Да, уже пора. Ну, — девушка протянула мне руку для поцелуя, — будете на экскурсии в замке Вульфенштайн… — услышав «Вульфенштайн», Граденко выпучила глаза и прокашлялась. Видимо, подавилась фурминтом. Я же чмокнул руку и вернулся к трапезе. — Будете на экскурсии в замке Вульфенштайн — милости просим.       — Нет, уж лучше вы к нам, — хихикнула Евгения и пожала руку Ларисе. Наша невольная собутыльница сказала «Счастливо», встала и пошла к себе за стол, оставляя деньги за ужин. Ну а я, допив пиво, перешёл к творожному торту с яблоками. Не пропадать же добру.       Повезло нам с Ларисой. Хорошо, что она не шпионка иностранного государства, КГБшница или преступница, а всего лишь обознавшаяся одноклассница Борьки Юринова. Да и сама по себе дамочка симпатичная, к слову. Проблема в том, что я занят. Она, наверное, тоже, хоть я и не спрашивал о личной жизни.       — Слушай, Жень, — обратился я к женщине. Она вопросительно дёрнула подбородком, позволяя продолжить, — а почему ты подавилась, как только услышала от Ларисы «Будете на экскурсии в замке Вульфенштайн»?       — Если честно… — Евгения огляделась, а затем наклонилась вперёд и прошептала: — У замка дурная слава.       — Там был концлагерь? — предположил я, но Граденко качнула головой:       — Хуже. В замке хотели… — ту она запнулась, снова огляделась и махнула рукой: — Нет, Стас, я и так слишком много сказала.       — Понимаю, — согласился я, кушая кусок торта. Из-за второго «Я» я был в курсе, что в замке Вульфенштайн проводили эксперименты, достойные Отряда 731. Всё это второе «Я» знало благодаря его друзьям. А те… хер его знает, откуда они были в курсе. Как начнёшь думать об этом — так голова закружится.       Доев тортик, я перешёл на ореховые птифуры. Как сказала Хелен котику Баалу, «В любой непонятной ситуации — ешь». На нас, людей, это тоже распространяется. Взять хотя бы заедание стресса.       — А к чему ты спрашивал про замок? — вдруг поинтересовалась Евгения, вытиравшая оставшиеся вокруг губ крошки гренок. Я отвёл взгляд и соврал:       — Да так… думал пригласить тебя туда на восьмое марта…       — Нет, Стас. Это исключено, — категорично отрезала Граденко. — Никакого замка Вульфенштайн. Никаких экскурсий по концлагерям и лагерям смерти. К этой теме ты не вернёшься.       — Хорошо, хорошо, — согласился я с коллегой. Всё равно экскурсии по местам, где фрицы самоутверждались за счёт геноцида «неправильных» людей или «унтерменшей», среди коих были и несогласные с Гитлером немцы, вызывали гнетущее впечатление. И ненависть к фрицам и тем, кто после войны избежал наказания.       — У тебя ещё завтрашний день на то, чтобы придумать другой подарок, нежели экскурсия по замку Вульфенштайн, — напомнила Женя, но я и так знал, что завтра суббота, законный выходной. — Тем более, завтра я буду полдня спать. Надумаешь приходить — не приходи слишком рано.       — Спать, говоришь?.. — задумчиво повторил я слово «спать» и, жуя птифур, предположил: — Наверное, в детфком фадике набефилафь, вот и валеефь о том, фто не фпала.       — Может, и так, — пожала плечами усмехнувшаяся женщина. — Только я в детсадике была на редкость примерной девочкой.       — Хорошо, что примерной, — похвалил я Женю. Затем мы чокнулись и выпили на брудершафт. Повезло, что не разлили ничего. А то я испачкал бы себе пиджак, а Женя — лишь браслет, ведь рукава её рубашки короткие, выше локтей.       Наш ужин только начинался, несмотря на позднее время… Квартира Евгении Граденко, улица Карл-Маркс-аллее, 14, Берлин, Германская Демократическая Республика 7 марта 1981 года, 10:47       Ужин наш длился до тех пор, пока нас не выпроводили из ресторана со словами «Мы закрываемся». Мы оплатили счёт и только потом ушли. Елеазар за нами не следил, он ушёл незадолго до нас, не вызывая лишних подозрений. Что, собственно, не могло не радовать. Немного расстраивал тот факт, что где-то вдалеке, как мне казалось, маячила грязно-белая «Нива». Вот бы сцапать этого Геннадия Портнова, увести в тёмный уголок и «вежливо» выяснить у него причину, по которой он за нами следит…       Я бы так и сделал, не проедь он дальше. После ресторана мы с Женей направились к её дому на Карл-Маркс-аллее. Как она сказала, дом — №14. Подъезд первый, квартира… номер не помню, но она на втором этаже. Женя выпила меньше, чем я, поэтому её шаг был твёрже. Когда я шёл с ней, держа за талию, у меня неоднократно возникало желание взять и выебать её прямо в подъезде или хотя бы в квартире.       Слава всем высшим силам, у меня получилось сдержаться. По крайней мере, до утра. Не люблю секс по пьяни, честно говоря. И дело не только в том, что я или партнёрша может блевануть. Дело ещё и в риске завести спиногрызов, в болячках, передающихся через койтус, а также в возможном заявлении об изнасиловании. Иными словами, обломал свой организм я знатно. Заботливо уложил Женю на кровать, не раздевая её, и сам лёг слева. Только разулись.       Ну а утром голова раскалывалась, но несильно, ведь выпили мы с Евгенией не слишком много. По крайней мере, я был в этом абсолютно уверен, иначе мы бы осрамились на весь Берлин, и о нас распустили бы слухи, которые, наверное, дошли бы до Шпицбергена, Анадыря, Антарктиды и Анкориджа. Жаль, конечно, что сегодня и завтра выходные, но можно тайком пойти в посольство под любым предлогом.       А пока… можно заняться утренними мыльно-рыльными процедурами. Зубы почищены, руки помыты. Осталось самому умыться с головы до ног. Ещё когда я встал, я ходил голым по квартире Жени, чувству себя здесь как дома. Что странно, так как в Лондоне, да и во всей Британии нет смесителей, у горячей и холодной воды свои краны, зимой в домах и квартирах холодно, плесень и сырость — наши «приятные» соседи…       Дверь в ванную я нарочно оставил открытой, дабы Женя могла присоединиться. И, судя по тому, как женские руки обхватили мою талию, она предпочла не ждать. Я улыбнулся и глянул вниз: надо же, член начал крепнуть. Достаточно было русской обнять меня, как я возбудился. К несчастью для неё, я представлял Хелен. Нефиг знать Евгении о моей настоящей возлюбленной.       — Во-первых, доброе утречко, — поздоровался я с Женей, одновременно разворачиваясь к ней передом. Как и я, она оголилась полностью. Даже не оставила на себе лифчик и трусики. Я похвалил её: — Ну а во-вторых, молодечик, что разделась.       — Я, собственно, решила: а почему бы и нет? — заговорщицки улыбнулась партнёрша, обхватывая мой хер левой рукой. Далее она начала мне дрочить и, невзирая на шум воды, льющейся из душевой лейки, приговаривать: — Ты недостаточно возбуждён, Стасик. Позволь помочь.       — С радостью… — тихо простонал я и, как только наши с Женей взгляды перекрестились, поцеловал её в губы. Я тащился от этих мягких и приятных губ, у Хелен они погрубее будут, но тут, как говорится, дело вкуса. Продолжая целовать одинокую незамужнюю даму, я взял её за жопку, поднял и, не обращая внимания на её удивлённое «Ой!», поставил на ноги в ванной.       — Перейдём сразу к делу или пока обойдёмся прелюдиями? — ехидно поинтересовалась Женя, приподнимаясь на цыпочках. Так как она перестала надрачивать, то я указал ей левым указательным пальцем на член и эхом повторил её последние слова:       — Обойдёмся прелюдиями.       — Но потом, дружочек, ты поработаешь языком, — проворковала Женя, сев передо мной на колени. — Уверена, ты не раз ублажал им девочек.       — Опыт есть, да, — гордо произнёс я, смотря в глаза женщине. Та, разумеется, сначала надрочила член, а потом одним махом взяла его в рот. От такого я не смог даже охнуть. Просто застыл в шоке. Он длился недолго, поскольку Женя не только сосала, но и облизывала хер языком, начиная с головки. — Знаешь, Женечка… — партнёрша вытащила член изо рта и легонько куснула его за ствол. — Я никак не пойму, почему у такой женщины, как ты, нет ни мужа, ни детей.       — Узнаем друг друга поближе — отвечу на этот вопрос, — подмигнула Женя, после чего снова взяла хуй в рот и, положив руки мне на ягодицы, начала двигать головой вперёд-назад. Я постанывал, гладил дамочке волосы… короче, получал удовольствие.       Долго ли, коротко ли, но я чувствовал приближение оргазма. Поэтому я обхватил затылок Граденко и сам насадил её голову, рыча:       — А щас ты проглотишь всё до последней капельки!.. — как только наши взгляды встретились, я пригрозил ей: — Попробуешь выплюнуть — не выебу. Так и останешься неудовлетворённой и без подарочка.       Женя не куснула, а лишь сдвинула брови. И на том ей спасибо. Я закинул голову кверху и прикрыл глаза, наслаждаясь процессом. Особенно тем, как член пульсирует и спускает одну струйку спермы за другой. Я слышал, как Женя глотает. Молодечик, что ещё могу сказать… достойная конкурентка Хелен на этом поприще.       Закончив с минетом, я вышел изо рта Евгении. Как выяснилось только что, «вовремя»: немного спермы всё-таки попало ей на личико, отчего она зажмурилась и криво улыбнулась. А член всё ещё был крепок, словно иридий. Кажется, так называется прочнейший металл из таблицы Менделеева?..       — Ой, — только и выдавил я, готовясь рассмеяться. Женя же провела пальцем по следу из спермы от левой скулы до верхней губы, пососала пальчик и, чмокнув его, встала на ноги со словами:       — Я тебе помогла… Помоги и ты мне, — далее она с невиданной для себя силой надавила на мои плечи. Удержавшись благодаря бортикам ванной, я аккуратнее сел на колени. — Нужно особое разрешение?       — Нет, — отрезал я и, первым делом, легонько так коснулся клитора языком. От этого Женя вцепилась пальцами мне в волосы. Думает, что я расхочу лизать? А вот фигушки. Я напротив, ещё более остервенело принялся лизать Жене. До моих ушей донёсся громкий стон, заставивший меня ускорить движения язычком. Помимо стона, я слышал, как Женя шептала «Стасик», умоляла не останавливаться.       Наконец, партнёрша задрожала и потянула меня за волосы. Я такого не ожидал, а потому недовольно вскрикнул:       — Э, оторвёшь волосы — будешь платить! Собой!       — Ну и как тебе моя очаровательная пиздёнка? — с ухмылкой осведомилась Женя, проводя пальчиками то по волосам, то по гладким щекам. Начисто проигнорировала мои возмущения. — Неужто твоя работа языком — и есть подарочек на Международный женский день?       — Половина подарочка, — уточнил я, устраиваясь в ванной поудобней. Женя, конечно, на пару секунд перелезла через бортик, но потом, как только я окончательно устроился, она уселась на меня, заняв позу наездницы. Причём уселась прямо перед стоящим, как кол, членом.       — Не жмись, Стасик, — промурлыкала Женя мне на левое ухо и легонько так куснула за мочку. — Ты искал опытную женщину, а не ровесницу-соплячку, способную лишь нервничать, да неподвижно бревном лежать, пока ты её ебёшь, пыхтишь, потеешь…       — И то верно, — поддакнул я партнёрше, помогая ей пододвинуться ко мне поближе, дабы потом она уселась на член. Ни просить, ни приказывать не пришлось: Женя сама направила голову члена на половые губы, недавно отлизанные. Далее, она резко насадилась и закусила нижнюю губу.       — Ебанись… — выдохнула женщина, замерев на пару секунд. Я тоже, мягко говоря, удивился, ведь она, на мой взгляд, слишком резко насадилась.       Всё обошлось, поскольку хуй не хрустнул. Значит, можно продолжать. Со злой такой улыбочкой я обхватил талию Жени и, упиваясь стонами, ритмично насаживал её на всю длину члена. Проведя языком по ложбинке меж грудей снизу вверх, я перешёл к правому соску, благо что он, что левый сосок давно затвердели от возбуждения.       — Ещё… — попросила Женя, наслаждаясь тем, как я облизываю оба соска по очереди, покусываю их, чмокаю. Сама же Граденко теперь не скакала, а просто вращала тазом. Тут она снова куснула меня за мочку уха и чуть ли не прорычала: — Ты спустишь в меня, иначе заебу.       — Смотри, как бы тебя не заебали до боли в жопке, — попытался я сострить и, сжав попку Жени покрепче, вновь сам насадил её. — И молись, чтоб ты не забеременела.       — Дети мне… не грозят, — неожиданно призналась Евгения, хотя я об этом раньше не знал. Спрашивать, почему она не сможет родить, не хочу. Нехуй портить момент.       Чувствуя приближение кульминации, я снова взялся за талию Жени и стал трахать резче обычного, от этого она порой вскрикивала. А если вскрикивала, то я чуточку замедлялся, не хотелось делать ей больно. А фразочки про «боль в жопке» или «оторвёшь волосы — будешь платить» — так, напускное.       Спустя невесть сколько минут или часов — я потерял счёт времени — ванную огласил громкий стон, полный удовольствия. Дрожь тела Евгении дала мне понять: она только что кончила. Ну а я продержался на несколько секунд дольше и, насадив Женю в последний раз, рыкнул и спустил ей в лоно, как она и приказала.       — Хороший мальчик… — похвалила меня женщина, проведя рукой мне по волосам. Некоторое время мы просто сидели в ванной, смотрели друг другу в глаза, восстанавливали нормальное дыхание, любовались румянцем на щеках. Помня о подарочке, я малость самодовольно заявил:       — Считай, что это подарочек. На сама-знаешь-какой день.       — Всяко лучше конфет, да букетов. Цветы завянут, конфеты можно будет или съесть, или выбросить, если не нравятся, — улыбнулась Женя, вставая. Я тоже встал, а потом, взяв её за руку, вернул обратно в ванную. Партнёрша не была против, даже напротив, поддержала меня: — Молодец, что решил помыться не в одиночку.       — Грех не помочь девушке, пусть она и бальзаковского возраста, — подмигнул я Жене и подкрепил жест поцелуем по-французски. Женские руки тут же легли мне на плечи.       Но поцелуй поцелуем, а тела сам себя не помоют. Оборвав поцелуй на самом интересном месте, я включил тёплую воду. Не кипяток и не ледяной ливень, золотая середина. Женя, видимо, поняла, что к чему, и развернулась ко мне жопкой.       — Я так понимаю, ты готова ко второму заходу, — подколол я женщину, на что та отреагировала вилянием попкой влево-вправо. Но к её разочарованию я лишь нежно так взялся за её груди. Она замерла, не зная, видимо, как реагировать, а потом ойкнула и, пустив смешок, произнесла:       — Кажется, я что-то забыла у нас в кабинете.       — Ничего страшного, — успокоил я её. — Сейчас помоемся, ты скажешь, что конкретно забыла, и я это что-то заберу. Как говорил мой папа, проблемы решать надо по мере их поступления.       Мысленно я предвкушал, как оставляю Женю у неё дома, а сам бегом возвращаюсь в посольство и добываю список агентов Рудника из её компа. Если повезёт — встречу Елеазара, который посторожит вход в кабинет, пока я копаюсь.       — Твой папа — умный человек, должно быть, — похвалила Женя «моего отца», которого на самом деле не существовало. Но ей ни к чему знать правду. К счастью для меня, она согласилась: — Ладно, так уж и быть. Скажу потом, как только оденемся.       — А пока… — я снова взялся за груди Жени и проворковал на ушко: — Продолжим? Посольство СССР в Восточной Германии, Унтерн-ден-Линден, 55-65, Берлин, Германская Демократическая Республика Тот же день, 13:25       Елеазар недавно пообедал в подсобке и вновь приступил к работе, когда я примчался в посольство. Именно он и встретил меня на проходной на пару с одним из работников, охранником. Имя того парнишки я не запомнил, да оно и неважно. Всё равно через день забуду, если не через пару часиков. Я успешно обманул пацана, сказав, что я забыл на работе одну тетрадь, и что её нахождение — вопрос жизни и смерти.       Я ещё в первый день запомнил путь до нашего с Женей кабинета. Лазарь оглядывался периодически, на предмет преследования. Но никто не следил. Я, конечно, был доволен этим, но всё равно подозревал: что-то тут точно не так. Словно КГБшники хотят сцапать нас с поличным, а для этого притупляют нашу бдительность.       Дойдя до заветной двери, я достал из кармана пальто ключи и, повернув их, отворил дверь. Со вчерашнего вечера ничего не изменилось: оба ДВК отключены от сети. Но это не проблема. Первый ДВК — мой — я не стал включать, там нет доступа к базе данных об агентах Вадима Рудника. А вот комп Жени мне позарез как нужен.       — Стой на стрёме, — скомандовал я Елеазару, а сам вставил вилку ДВК в розетку и, подождав, пока комп врубится, сосредоточился на мониторе. На нём появился зелёный герб СССР, а под ним — такая же зелёная надпись «АНАЛИТИЧЕСКИЙ АРХИВ КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СССР». В этот момент в голове раздался знакомый голос второго «Я», приказавшего:       — Напечатай «Агентурная сеть «Муравья» и нажми на «ВК».       Я так и поступил. Ввёл всё, нажал на «ВК», она же «Возврат каретки», но надпись «АНАЛИТИЧЕСКИЙ АРХИВ КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СССР» сменилась на «ДОСТУП ЗАПРЕЩЁН» и покраснела вместе с значком герба. В левом нижнем углу высветилась надпись «ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ».       — Сука, — процедил я и тяжело выдохнул носом. Проблема заключалась в том, что пароля я тупо не знал. Пытаться угадать? Но тогда нас с «Лазарем» сцапают, а времени у меня нет. Не успею угадать — и нас с Елеазаром сцапают. Повезёт, если не устроят анальную кару.       Я бегло осмотрел стол, покопался в ящичках стола, бросил взгляд на стену справа и обратил внимание на одну-единственную рамочку. Внутри неё находился листок старой бумаги, слегка пожелтевший от времени. Края листа украшены различными завитушками, набросками портретов, изображениями сабель и дуэльных пистолетов, и при этом слегка опалены.       — Надо же… — буркнул я, снял рамочку с шурупа и положил перед клавиатурой. Помимо завитушек и рисунков, на листке присутствовало пятистишье, до боли знакомое. Я прочитал его про себя:       Товарищ, верь: взойдёт она,       Звезда пленительного счастья,       Россия вспрянет ото сна,       И на обломках самовластья       Напишут наши имена!       «К Чаадаеву», значится… В голове вспыхнули воспоминания. Детские, причём. В них я стоял перед классом и искренне, от всей души, читал стих наизусть. Весь. Учитель литературы восхищалась, одноклассники забывали обо всём и сосредотачивали внимание на мне… Проблема заключалась в том, что в Лондоне в моей школе русский язык не изучался, равно как и русская литература!       — Помнится, молодой человек, вы в средней школе любили этот стишок. И до сих пор любите. Прожужжали уши одноклассникам и учителям, — усмехнулся голос второго «Я», перешедший на «вы». Впрочем, ненадолго: — Ладно, вводи строки по очереди и нажимай «ВК», а потом, если доступ по-прежнему будет запрещён, вводи те же строки, но пробелы убирай, — не столько рекомендовало, сколько приказывало второе «Я». Я же закатил глаза: это ж надо было, принять чужие воспоминания за свои!       Хрустнув пальцами, я ввёл строки по очереди. Не помогло, доступ всё ещё был запрещён. Тогда ввёл слитно. Доступ был предоставлен только после того, как я напечатал «Звездапленительногосчастья» слитно. На экране вновь появился советский герб и надпись внизу: «АГЕНТУРНАЯ СЕТЬ «МУРАВЬЯ». Зло хихикнув, я стал просматривать список, отобразившийся на экране.       Представлял он собой четыре столбца. В первом столбце — имена и фамилии агентов. Во втором — год рождения. В третьем — род деятельности, а в четвёртом — страна пребывания. Их — агентов — сотни, если не тысячи, а изучать списочек на месте нет ни желания, ни возможности.       Опустив глаза, я обратил внимание на нижнюю строку: «РАСПЕЧАТКА ИНФОРМАЦИИ (Д/Н)». Недолго думая, я нажал на кнопку «Д». Послышалось тихое жужжание слева от стола. Блин, ну как можно было не заметить принтер «Электроника МС 6312»! Ладно хоть бумага была приготовлена кем-то заранее. Наверное, той же Женей, собиравшейся распечатать что-то своё.       — Наконец-то, — радостно прошептал я, меняя лист с распечаткой на новый, белоснежно-чистый. Тут мне помогало второе «Я», знавшее принцип работы и устройство принтера. Может, и неудобно каждый раз менять листы, но зато распечатается всё.       Посчитав количество листов — а их было семь — я выровнял листы и сложил их пополам. Затем положил их в левый наружный карман пальто. Я ингорировал вопли второго «Я», требовавшего разорвать листы или сжечь их к хуям. Чтоб попытаться убедить меня, второе «Я» даже вызвало головную боль, от которой я глухо застонал и, обхватив голову руками, упал на колени. По-другому внезапную вспышку боли в затылке я объяснить не могу!       — Ёбанный в рот… — прорычал я, стуча несколько раз левым пястьем по виску. Как ни странно, боль отступила. Тряхнув башкой, я встал с колен, отряхнул их и вышел, наконец, из кабинета Жени. Нам с Елеазаром пора валить.       Увы, стоило мне выйти, как меня ждал неприятный сюрприз: Лазарь припал на правое колено, положив руки на предплечье Жени Граденко, одевшейся так же, как вчера после работы. Женщина приставила к правому виску моего коллеги по цеху ствол «Макарова» или пистолета, подозрительно похожего на ПМ, поскольку рукоятка у него чёрная, а не коричневая, как у остальных «Макарычей». Кроме нас троих, в коридоре никого не было. Может, оно и к лучшему? Сумею выкрутиться из сложившейся ситуации… Надеюсь.       — Мне нашептали кое-что, «Стасик», — имя «Стасик» взбешённая Граденко произнесла с нескрываемым сарказмом. — Ты, оказывается, совсем чужой нам человек. Равно как и твой дружок, взявший имя реального офицера, проходящего службу в Сибирском военном округе. Хотя… — блондинка мрачно усмехнулась. — Вряд ли можно назвать человеком говнюка, что совращал меня ради секретной информации.       — И сейчас ты считаешь, что я намерен продать секрет Рудника за деньги, — предположил я, но в действительности дурил Женю. А пока я с ней болтаю, Лазарь сможет вырваться из её хватки. Вот только он что-то не торопится освобождаться…       Граденко разочарованно покачала головой:       — Разве я должна думать иначе, «Стасик»? Или какое там твоё настоящее имя?       — Не отдавай ей список, а то… — велел было Елеазар, но удар рукояткой «Макарыча» по голове не дал закончить, оглушив. Сильно бьёт дамочка, ничего не скажешь. Она же, как ни в чём не бывало, с улыбочкой на лице, продолжила:       — Лже-Райкин жив. По крайней мере, пока. А теперь, товарищ Невесть-Кто, — собеседница нацелила ствол пистолета уже на меня, — изволь по-хорошему отдать список.       — Какой список? — сыграл я дурачка. Отдавать распечатку я очень не хотел. Даже под дулом огнестрела.       — Тот, ради которого ты и устроился сюда, — пояснила Граденко. Значит, КГБ довольно быстро выяснило, что Станислава Шишкина не существует, а настоящий Иван Райкин служит в Сибири. Как сказала Женя меньше минуты назад, в Красноярском крае.       — Эм… — замялся я, думая, как снова обдурить Женю. Та закатила глаза, выдохнула и, явно желая поскорее закончить наш с ней разговор, недовольно цокнула:       — Хватит эмкать, Невесть-Кто. Если хочешь, чтоб тебя обменяли на одного из наших, а не убили на месте, отдавай список по-хорошему.       — Нет никаких гарантий, что ты не замолвишь за меня словечко, — парировал я. Граденко фыркнула:       — Ты не в том положении, чтобы ставить условия. Отдавай список, и вы с лже-Райкиным будете обменяны. Живыми и здоровыми.       Я прикрыл глаза. Упёртая вы, дамочка, этого у вас не отнять. Что ж, попробуем выкрутиться из сложившейся ситуации по-другому. Да и второе «Я» не будет мешать.       На глазах у Жени я достал сложенные листы. Но не с целью передать их из руки в руки, а швырнуть. Отвлечь таким образом, благо Граденко об этом не подозревала. После её похвалы «Молодец, думаешь головой, а не членом» я швырнул листы за плечо женщины, а потом, пользуясь тем, что она обернулась, я ударил её в солнечное сплетение и резко выхватил пистолет из её руки.       — Ах ты… — выдохнула разъярённая Женя и хотела было расцарапать мне лицо, да вот только я отошёл на несколько шагов. Времени рассматривать ствол у меня нет, так что обойдусь изучением его в нашей конспиративке. Кроме того, Женя вцепилась в меня и попыталась вернуть пистолет, за что вновь получила от меня. На этот раз, в нос. Соперница ыкнула и схватилась левой рукой за нос, из которого уже начинала течь кровь. Окончательно я вывел Граденко из строя, обойдя её слева и ударив ребром ладони по шее.       — Ничего личного, — бросил я бессознательной Евгении, засунул пистолет в штаны, за спину, и подошёл к Елеазару. Тот самостоятельно очухался и потирал затылок, сморщив лицо. Я помог еврею встать на ноги и осведомился: — Ходить или бежать можешь?       — И то, и то могу, — с ухмылкой ответил Лазарь. — Бери список, и съёбываем отсюда.       — Хорошо, — кивнул я, подошёл к валяющейся на полу сложенной стопке листов, взял её и засунул в левый карман. Только я сделал шаг вперёд, как голову вновь охватила боль. Резкая, словно меня застрелили в голову. От столь резкой вспышки боли я вскрикнул, обхватил голову руками и бухнулся на колени.       — Пока не уничтожишь список — хрен ты избавишься от головной боли. Иначе… иначе тебя исправит лишь могила, в чём я сомневаюсь, — зло заговорило второе «Я» другим голосом, на сей раз, моим. Елеазар забеспокоился за меня, а потому, наплевав на конспирацию и всё остальное, воскликнул:       — Том! — и подбежал, помогая встать. Я же, превозмогая боль в башке, убрал руки с висков. — Том, тебе помочь?       — Не надо, я дойду, — отмахнулся я, понимая, что со списком надо что-то делать. Не таскать же его с собой! — Ты лучше машину подготовь, будем уходить огородами.       — Уходить огородами… — с усмешкой повторил ЦРУшник. Видимо, знал значение этого словосочетания, произнесённого мной на автомате. Но Лазарь, велев мне встречать машину у чёрного хода, всё же побежал вперёд. Несмотря на уход коллеги, я оставался на месте.       — Уничтожь список. Немедленно, — прорычало второе «Я» и усилило боль, особенно в районе затылка. Стиснув зубы, я вытащил листы из кармана. От них зависит, выберусь ли я из посольства или сдохну от кровоизлияния в мозг или невесть чего.       — Пошёл нахуй! — мысленно послал я голос и, превозмогая боль, потопал к чёрному ходу. По пути туда я наткнулся на кого-то из охранников посольства и напал первым. Сначала ударил в солнечное сплетение, а потом ударил ребром ладони по шее. Пробудет в отключке некоторое время, и придёт в себя. Нехер его убивать, а потом любоваться ядерными грибами на горизонте.       Кроме того охранника, я больше никого не встретил по пути. Даже если кто-то и был, то прятался за закрытыми дверьми. Да оно и неважно, ведь я и близко больше не подойду к посольству. И коллег из «Кампуса» буду всячески отговаривать.       И всё бы ничего, если бы я не распахнул дверь и не поскользнулся на верхней ступеньке. Я ойкнул, взмахнул руками и, упав, покатился вниз. Естественно, я отбивал себе всё, что можно и что нельзя. Казалось, что я буду падать вечно… Но слава ежикам и всем божкам — и авраамическому, и языческим, и вообще всему грёбаному пантеону — я всё-таки приземлился. В лужу растаявшего снега.       Как раз в момент приземления в лужу я повернул голову вправо и увидел подъезжающие «Жигули». Кажись, «Копейка», судя по двум большим круглым передним фарам. Только я попытался встать, как в затылке вновь пронзила боль. На этот раз, из-за неё я потерял сознание, толком ни о чём не подумав и не успев проклясть второе «Я», знатно так поднасравшее мне… Там же Евгения Граденко Министерство иностранных дел СССР Тот же день, 16:43       Пришла я в себя, лёжа на одной из коридорных скамеек. Открыла, значит, глаза. Всё вокруг постепенно приобретало как чёткие очертания, так и цвета. Первым делом, мне хотелось узнать, что Лжестас намеревался сделать со списком. Увы, что он, что Лжерайкин, судя по отсутствию этой парочки, давно умчались неизвестно куда. От осознания этого факта я, положив руку на шею, и чертыхнулась.       — Тихо, не вставай так резко, — запричитала… Ира Портнова. Я легко узнала давнюю подругу по голосу. — Свою норму на сегодня ты уже выполнила.       — Но-но-но! — шутливо пригрозила я девушке, садясь не без её помощи. — Не учи, девушка, учёную, — затем я помассировала себе шею. Болело сзади, что неудивительно: именно туда меня и ударили, оглушив к чертям.       Протерев глаза, я огляделась: в коридоре было чисто, периодически ходили как солдаты, так и люди в штатском. Помимо Иры, я узнала Гену Портнова, её братца. Он вышел из нашего с лже-Стасом кабинета с довольным выражением лица. Поскольку я только-только очнулась и не понимала, что творится, я задала ему вполне логичный вопрос:       — Ну и что тебя, Геночка, развеселило? То, что лже-Стас удрал со списком?       — Боюсь, его ждёт весьма неприятный сюрприз, — пустил Геннадий смешок. Я приподняла бровь, мол, что за неприятный сюрприз. Тогда Ира помогла мне подняться на ноги и проводила в кабинет, где и посадила меня за мой же рабочий стол. Генка же закрыл дверь. На ключ, судя по звуку его поворота в замке.       — Я жду ответа, — надавила я на Портновых, скрещивая руки на груди. — И прежде чем вы начнёте объяснять, скажу сразу, что если я ещё раз увижу этого лже-Стаса, не пытайтесь меня остановить. Он сдохнет.       — Попридержи коней, Жень, — осадила меня Ирина. — Ещё успеешь до него добраться. Если только «Лже-Стас», — она изобразила пальцами кавычки, — не очнётся и не поймёт, что его хотят использовать и выбросить на помойку.       — Как будто вы, чекисты, так ни разу не поступали с агентами вражеских спецслужб и не закрывали глаза на «эксцессы» всяких Иди Аминов, — недовольно цокнула я, невольно поражаясь её желанию навесить мне лапшу на уши. Хоть я и работала в МИД, но по службе довольно тесно общалась с КГБшниками, и даже участвовала в операциях Комитета.       К тому же, не зря я упомянула угандийского диктатора Иди Амина, его поддерживали то мы, то Китай, то вообще Ливия. Да, два года назад этого ушлёпка, «прославившегося» своей любовью к Гитлеру и, по слухам, каннибализмом, свергли, но это свержение не вернёт десятки, а то и сотни тысяч убитых им за восемь лет правления Угандой. Ему «повезло», раз он сейчас торчит в другой стране. Никогда не забуду того взгляда Амина во время прохождения мною практики. Оценивающего такого взгляда… словно он хотел меня или забрать в сексуальное рабство, или вообще сожрать!       — Мы сейчас не об Иди Амине говорим, — сменил Геннадий тему, поняв, что я клоню не туда. — А о лже-Стасе, которого ты сильно хочешь завалить.       — И завалю, — заверила я парня. Ира немедля вмешалась:       — Боюсь, если сейчас мы тебе расскажем правду о «Лже-Стасе», то желание кокнуть его рассосётся, как леденец во рту. И вообще, чья бы корова мычала! — девушка легонько так стукнула кулаком мне по левому плечу. — В тебе актриса умирает.       Тут Портнова не соврала: настолько гениально изобразить образ легко внушаемой дуры, ставшей «жертвой» соблазна юного выпускника Дипломатической академии МИД СССР, у меня получилось впервые. Да так, что я сама поверила самой себе и натурально злилась на лже-Стаса. Ни капли притворства.       — Не тяни кота за фаберже, а, — упрашивала я Иру и тяжело выдохнула, — а то ударю кого-то из вас чем-нибудь тяжёлым. И буду, между прочим, права.       — Начну, пожалуй, я, — Гена поставил стул передо мной и уселся на него. — И слушай нас с Иришей очень внимательно и не перебивай, хорошо? — после моего молчаливого кивка он продолжил: — Видишь ли, так называемый «Станислав Георгич Шишкин» — на самом деле один из нас. А конкретно, такой же чекист, как и мы со Шпилькой*…       По мере того, как Геннадий и Ирина рассказывали о настоящей личности лже-Стаса, я несколько раз открывала рот, но ничего не говорила, помня о наказе Портнова-старшего не перебивать его и сестричку. Я силилась перебить их, однако сдерживала порывы. А как тут не сдержаться, когда узнаёшь, что тебя трахал не просто КГБшник, а парень Иры Портновой? Ещё больше я охренела от слов Ирины, заявившей ни с того, ни с сего:       — Западные спецслужбы поймали «Щорса». Они наверняка что-то с ним сделали, и теперь он работает на них, сам того не ведая. Мы намерены найти его и спасти.       Как писал Михал Юрич Лермонтов в «Бородино», смешались в кучу кони, люди… «Щорс», чьё настоящее имя ребята мне не раскрыли по своим причинам, теперь кличет себя «Беллом» или Томом Реддлом, агентом МИ-6. По словам Геннадия, они потеряли связь со своим другом за неделю до инаугурации Рональда Рейгана.       То есть, 13 января он ушёл с радаров. А объявился чуть больше месяца спустя, в компании с одной брюнеткой, тоже сотрудницей МИ-6. Понять реакцию Иры, состоявшей в отношениях с этим «Щорсом», было невозможно, поскольку выражение её лица было каменным. Будто ей начхать на всё, кроме жажды вернуть перевербованного агента в, так сказать, родную гавань.       — Ладно… — процедила я, как только ребята закончили рассказ. — Уговорили. Убить-то не убью, но лицо точно разукрашу.       — Вот и хорошо, — радостно заявил Гена, улыбавшийся от уха до уха. Далее он положил передо мной какой-то бланк и ручку. Я взяла бланк, бегло просмотрела его и усмехнулась. Ребята переглянулись, и тогда я объяснила парню:       — Ты, Бур**, словно прочёл мои мысли. Как раз хотела сама предложить дать мне подписку, — а после того, как подписала и протянула бланк Гене, я осведомилась у него: — А почему вы с Иркой уверены, что «Щорса» поймали, а не перевербовали? Вдруг его купили за доллары, фунты там или франки?       — Потому что «Щорс» скорее сам свернёт шею вербовщику, — уверенно заявила Ира, продолжая отстаивать честь своего ухажёра. — Подкупить таких людей, как он, попросту невозможно. Такие как он скорее под танк с гранатой лягут, чем пойдут на предательство. Это тебе не какой-нибудь Пеньковский, Куклинский, Огородник или Артамонов.***       — Надеюсь, когда твой «Щорс», — я тыкнула Иру в грудь, — вернётся в ваши ряды, он будет соответствовать твоим словечкам на все сто процентов.       — Непременно, — уверенно заявила девушка. Да, она верила в свои же слова о его неподкупности и преданности стране. Уж не знаю, сдружимся ли мы с «Щорсом» после такого…       — Ладно, — вмешался Геша, уводя сестру, — нам пора. Труба, как говорится, зовёт.       Пожелав ребятам удачи, я проводила их взглядом, развернулась к ДВК, за которым копался «Щорс», он же «Белл», он же «Том Реддл», он же «Станислав Георгич Шишкин». Так как Портновы ушли, я сама захотела узнать, что же старший из них сделал с компьютером. Я ввела пароль «Звездапленительногосчастья» и, как только появилась надпись «АГЕНТУРНАЯ СЕТЬ «МУРАВЬЯ», под ней нарисовалась ещё одна, сделанная уже маленькими буквами. Она гласила: «Данные удалены».       — Умно, — заключила я и улыбнулась. Генка действительно умно поступил, стерев данные об агентах «Муравья». И знатно так насолил любому будущему шпиону, которому взбредёт в голову идея покопаться в моём ДВК. Почему? А всё потому, что теперь единственное место, где шпион получит сведения об агентах — это то самое здание на Лубянке, штаб-квартира КГБ.