Эхо Крови

      Воспоминания ревенантов… Они все были разные, показывали различные важные события в жизни той или иной личности, зачастую перекликаясь с другими фрагментами тех, кто был связан. Алекс видел одни и те же события с разных сторон, от лица двух разных ревенантов. Связь была лишь в одном единственном событии, которая скрепила судьбы двух или больше существ в этом жестоком мире. Но было одно, что объединяло всех: это способ получения воспоминаний и их чтение. Кристаллы памяти были одинаковы для всех: не имелось никаких уникальных экземпляров. Все паттерны строения и даже размера были идентичны у всех. Какой бы кристалл он не находил. И именно в этом основная проблема — ты не знаешь, чьи это воспоминания. Твои? А ты уверен? А может твоего друга? Или вообще незнакомого ревенанта? Рулетка, которая всегда приводила к безумию.       Но при чтении, если есть такая возможность, тоже есть кое-что одинаковое — способ. Ты всегда идёшь по тематической дороге, вокруг тебя вырастают стены с редкими прорезями, через которые ты можешь увидеть самые важные фрагменты именно этого кристалла. Остальные куски и мелкие детали будут «загружаться» в голове постепенно, чтобы не вызвать перенасыщение мозга информацией. По крайней мере, Алекс так считал. Иначе объяснить появление дополнительных воспоминаний после просмотра фрагментов, он не мог. Не с такими входными данными… Впрочем, когда эта эра закончится, эти знания никому не понадобятся, ведь ревенанты и арагами с клетками оракула исчезнут как сущности. И станут всего лишь частью истории.       По крайней мере, Шмидт надеялся на такой исход. Мир, в котором не нужны ни Пожиратели, ни ревенанты. Они уйдут на покой, а их шарик снова станет таким, как раньше. И даже лучше, ведь человечеству долго придётся выходить на старые производственные мощности.       — Считаешь, что всё решается оружием? Считаешь, что наша страна обязана стать гегемоном? Две войны ничему вас не научили? А я то считал, что мы учимся на своих ошибках.       Стена из кирпича разошлась в сторону, чтобы показать Алексу сцену: он стоял, одетый в лабораторный халат, с руками, скрещенными на груди, а напротив человек в военной форме и со знакомыми чертами лица — его отец. Он стоял ровно, а вся его поза говорила о выправке и стойкости человека. А вот Александр в сцене говорил едким тоном с ярко прослеживаемым сарказмом.       — Твоё мнение в этом вопросе не учитывается, — нейтральным голосом заявил вояка.       — Я — руководитель проекта. Стал им, когда вы сместили моего наставника. И не думай, что позволю вам так просто уничтожить нашу работу и наши мечты, — злобно выплюнул его образ в сторону отца. Шмидт выдохнул. Хотя какой отец — так, донор. Всё, что он дал, это деньги, жизнь и крышу над головой. Человек, который научил его ничему. Абсолютно ничему.       — У тебя просто нет никакого выбора. Мы получим своё, — военный вздохнул. — От тебя только зависит, каким путём это будет.       — Угрозы? — его образ рассмеялся. — О, как типично!       — Не угроза, а констатация факта. Ты учёный, тебе должно быть это понятно, — голос военного не изменился ни на тон. Словно он разговаривал с машиной, а не человеком. Не с собственным сыном. Алекс усмехнулся. Ну, да. А чего он ждал? Слёз и прощения? Святая наивность…       — Видно, что ты ни черта не понимаешь в моей работе, и тебе наплевать на меня, как на своего ребёнка, — разочарованно проговорил образ Александра. — Впрочем, чего я ждал от такого патриотичного и прожжённого вояки?       — По крайней мере, я хочу блага для своей страны. В отличие от некоторых, — последнее военный бросил с презрением. — Некоторым лишь бы сдать всё врагам и свесить лапки!       — Знай, что ты ничего не получишь, пока я жив, — дерзко произнёс образ Александра. — И даже после моей смерти ты получишь ничего, кроме пыли.       Алекс затаил дыхание. Пауза была слишком долгой, а образы исчезать не хотели. Словно два человека сражались одними глазами, пытаясь победить друг друга в этой безмолвной схватке. Казалось, что время остановилось, а ревенант почувствовал огромное напряжение, даже несмотря на то, что это было лишь воспоминание. Казалось, что стоило всего лишь протянуть руку, и он прочувствует электрический заряд на собственной коже.       — Так тому и быть, — бросил вояка, а затем громыхнул выстрел, сцена же накрылась тенью, пока стена становилось снова единой. Александр дёрнулся от резкого звука и неожиданности такого. Он широкими глазами уставился в стену, пытаясь осознать то, что увидел и услышал. Выстрел? Выстрел. Громкий? Громкий. Слышал ли он звук попадания в плоть? Нет, но оно явно было. Расстояние слишком близкое, чтобы даже в теории уклонится от этого.       — Невозможно. Нет, — прошептал Алекс, не веря собственным ушам. Да, его отец тот ещё вояка, но у него были определённые границы. Были, да. Он… Шмидт закрыл глаза. Но ведь это случилось, да? Вот оно, прямо перед ним. Яркое воспоминание, где его убили. Взяли и убили, просто вот так. Потому что учёный решил встать на пути вояк. Ради защиты чувствительной технологии и чувствительных существ от влияния злобных тварей в шкуре людей… Вышло вот так.       Алекс покачал головой и пошёл дальше. Горевать и злиться не имело смысла — это случилось очень давно, его отец — мёртв, что правильно, а сам Шмидт — жив и цел, относительно. А значит паразит был подсажен ему как раз после этой ситуации, и теперь ясно, почему его воскресили и как он оказался трупом. Неприятная ситуация, но мир в те времена был ужасным местом. Война уже стояла на пороге, готовая отправить сотни людей в ад… Учёный пошёл дальше, пока перед ним собиралась дорога из кирпичей и металлических листов. Иногда в стенах появлялись окна, в которых не было видно ничего, кроме темноты. Он шёл и шёл, пытаясь успокоить собственные нервы. Да, Алекс решил забить, но это не так просто, как кажется. Неприятное ощущение всё ещё гуляло где-то в голове, отчего становилось тоскливо и противно.       И вот, перед ним открылась очередная стена, где ничего не было, кроме его образа, который лежал на полу и держался за свой живот. Чёрно-белая палитра не могла передать кровь, но Алекс видел эту лужу и следы на на теле. Эта блестящая чёрная жидкость, которая окрасила его образ. Учёный слышал учащённое дыхание вперемешку с глухим смехом, будто его забавляла эта ситуация.       — Так и знал, что такое произойдёт. Знал и всё равно пошёл, вот идиот, — с обидой в голосе произнёс образ Шмидта. — Зря. Очень зря.       — Ну, что же, проверим, сработает ли мой проект. Сработает ли наша надежда на победу в этой войне… — прохрипел образ Алекса. — Надеюсь, что да.       Шмидт непонимающе смотрел на тяжело дышащего себя, который не говорил так, словно это его последние часы жизни. Будто он в прошлом знал нечто такое, что было способно спасти его или же тому было просто наплевать на собственную жизнь. Конечно, ему передаются воспоминания, но не эмоции на пике. Александр знал, что ощущал в тот момент, знал всё в мелких деталях, но ощутить это как тогда — не мог. Воспоминания не могут передать весь этот спектр эмоций, поэтому учёному было неясно, откуда такое спокойствие… Неожиданно тень накрыла его образ, а когда она пропала, там уже стоял Алекс, который держал руку у живота… Целого живота!       — Медленней, чем я ожидал, но быстрее, чем может человек, — весёлым тоном произнёс его образ. — Хотя пока значительных укреплений тканей не наблюдается.       — Впрочем, нечеловеческая регенерация — это уже огромный прогресс, — через пару секунд, произнёс его образ. — С этим у нас будут все шансы противостоять и воякам, и клеткам.       Образ снова сменился. На этот раз он держал в руках кипу бумаг и смотрел прямо на первый лист этой стопки. Алекс скривился от головной боли, когда у него начали проявляться воспоминания, связанные с этими бумагами. Неясные образы, непонятные формулы, горечь и злоба — всё это почти мгновенно закачалось в его голову, отчего она испытывала не самые лучшие ощущения.       — С этим мы можем всё исправить, — голос его образа был уверенным и твёрдым… А затем он исчез, оставив после себя ничего, кроме пустоты. Стена снова стала целой, а справа начала расти привычная лестница, которая выводила из воспоминаний. Но Шмидт не торопился выходить отсюда, пытаясь уложить в своей голове то, что увидел сейчас. Идиотия отца, смертельная рана и чудодейственное исцеление… Вместо с получением важной информации, которая может перевернуть весь мир обратно с ног на голову. Александр хмуро посмотрел на дверь, а затем закрыл глаза. Кто же знал, что ещё до всего этого, в мире появятся ревенанты. Возможно, он был самым первым. А зная себя — учёный добровольно пошёл на такой шаг. Зачем? Чтобы проверить образец на себе из-за высоких рисков. В итоге это окупилось.              Но… Чтобы вот так? Чтобы отец взял и застрелил собственного ребёнка?.. Шмидт выдохнул. Да, видимо, в то время гниль внутри отца достигла мозгов и превратила их в кашу, состоящую исключительно из воинской риторики и желания вернуть Германии то величие, которое оно по своей вине и растеряло.              — Идиотизм, — выплюнул Алекс и направился к выходу. Стоило отдохнуть и привести мысли в порядок после… После этого. И нет, отец его не сильно беспокоил. Этот ублюдок может гореть в аду. Нет, его беспокоили те бумаги и факт того, что он стал ревенантом первого поколения… Поколение, которое вымерло давным-давно…       

***

      Шиксаль потирал переносицу от усталости. Те кристаллы, которые ему получилось добыть, всё-таки заинтересовали начальство. В частности, а куда это они делись. И если раньше в эту сторону практически не копали, то сейчас кто-то укусил главное управление за все мягкие места, отчего оно начало шевелиться. В каждый филиал будет послана группа, которая всё осмотрит и допросит возможных причастных лиц к этому. Также дополнительно будет проверена вся документация, а также состав Пожирателей и обслуживающего персонала. В целом, проверка на эффективность филиала. И раньше такие проверки проходили, но достаточно редко, тем более о них предупреждалось за полгода. А сейчас? Сейчас просто оповестили и сказали, что группа может приехать в любой момент. Вот и приходится Иоганну перебирать все архивы и удостоверяться, что с бумагами всё нормально. Так ещё и проект «Эгида» нужно показать и прогресс по нему. Мужчина выдохнул. А что показывать? Он его практически свернул, когда увидел в ревенантах потенциал для решения их проблем. Вот она — близкая победа!              Но проверка может всё испортить. Никаких записей о ревенантах у них нет, а когда проверяющие увидят и новых личностей, и выделенные на них комнаты… Начнутся проблемы. Большие проблемы, притом у всех и на всех уровнях. А если они дойдут до арсенала и увидят безумства, которые устроили их, теперь уже, штатные механики, будет скандал. Такой, который сметёт весь их филиал. И, скорей всего, буквально, а не фигурально. Но если у них найдутся пути решения глобального кризиса, тогда этот шторм пройдёт мимо них, а любые ошибки с лёгкостью забудут. А может даже и наградят за труды.       Директор недовольно цокнул. А ещё руководство может решить, что слава и их перспективы важней некоторых личностей, от которых стоит избавиться. Конечно, это слишком мрачно, но у головного филиала часто голова занята не тем, если вообще занята чем-либо. Различные службы контроля за информацией, куча проверяющих, чтобы филиалы соответствовали требованию, люди, готовые по одному движению руки главных начать расстреливать Пожирателей и обычных людей… Практически тоталитарный режим, который сейчас не нужен! Какой сепаратизм, если без технологий и поддержки со стороны филиалов, людям практически невозможно основать новое поселение?       Создавалось такое впечатление, словно совсем скоро Фенрир решит все проблемы и станет единоправным правительством нового мира, который сам и построит. Или это просто ментальные проблемы стариков, что стоят во главе. Иоганн не знал, да и знать не хотел. Для него сейчас самое главное — это победа. Победа над арагами и клетками оракула, чтобы их мир снова ожил. И без жертв и его собственного плана, связанного с Пожирающим Апокалипсисом. Уж лучше он останется ничем, кроме как теорией больных людей.              — Да, заходите, — бросил Иоганн, когда в дверь постучали. Мужчина улыбнулся, когда в кабинет зашёл Александр.              — Ты выглядишь мрачным, — заметил Шиксаль, пока Шмидт садился нас стул напротив. — Что-то случилось?              — У меня есть новая информация. Которая может перевернуть мир в нормальное положение.              Директор мгновенно нахмурился и движением руки отодвинул все бумаги в сторону, выпрямился и посмотрел прямо в глаза ревенанта, который на это только чуть улыбнулся.              — Я весь внимание.       Шиксаль позволил себе чуть расслабиться. Наконец-то! Новости, которые действительно важны! Директор с нетерпением ждал того момента, когда ярмо будет сброшено с них, а человечество снова воспрянет и расправит крылья, как и должно быть! И безо всяких арагами и клеток оракула!