Гарри Поттер и Правда о Предателе / Harry Potter and the Truth of the Traitor

      Когда Гарри пришёл на второй урок Арифмантии, профессор Вектор уже была в классе. После первой недели и предварительного экзамена, который чуть не выжег ему мозг, он добавил целенаправленное изучение Арифмантии и Рун к своим самостоятельным занятиям наряду с Зельями, Трансфигурацией и Чарами. Он уже был уверен, что при повторном прохождении предварительного теста сможет решить как минимум ещё две-три задачи, а когда материал будет освоен, можно будет углубиться в учебник.       Взмахнув палочкой, профессор Вектор отправила стопку предварительных экзаменов со своего стола к каждому студенту в классе, лежащему лицом вниз.       — Потратьте пять минут на то, чтобы просмотреть свои оценки и понять, где вы допустили ошибки, — сказала она.       Гарри несколько секунд смотрел на обратную сторону теста, затем перевернул его. И вздрогнул. В верхней части страницы зелеными чернилами было написано 57%. Ни за одно задание, кроме астрономии и истории магии, которые волновали его гораздо меньше, чем другие предметы, он не получал оценки ниже 85% или E. А пятьдесят семь… это…       — Гарри, — сказал Тео, глядя на свою работу. — Как ты это сделал?       — Я не знаю, — сказал Гарри, перелистывая страницы. Зеленые чернила растекались по ним, отмечая каждую его ошибку и недочет. — Похоже, маггловское воспитание — не такое уж большое преимущество, как она думала…       — О чем ты? — шипела Дафна. — Гарри, у меня тридцать два балла.       Гарри непонимающе уставился на нее. Оценки Дафны постоянно входили в десятку лучших в их году; если он правильно помнил, в предыдущем году она заняла седьмое место на экзаменах.       — Тридцать пять, — подтвердил Тео.       — Гермиона? Что ты получила? — сказал Гарри.       Гермиона моргнула и подняла на него глаза, явно расстроенные.       — Хм? Ой, прости, семьдесят девять, я не помню, когда в последний раз так плохо сдавала экзамен по математике, мои родители будут в ярости…       — Ты вообще слышала, что мы только что говорили? — сказал Тео, закатив глаза.       — Гермиона, этот тест был составлен так, чтобы быть трудным. Мы с Дафной набрали не более тридцати баллов.       — Но… — Гермиона посмотрела на свою бумагу, потом снова на них. — Гарри?       — Наверное, — сказал он, показывая ей свои 57%.       Когда они повернулись к нему, Джастин уже ухмылялся.       — Шестьдесят восемь. Надо будет написать домой и поблагодарить родителей за то, что они настояли на том, чтобы я сосредоточился на математике.       Гермиона с видимым трудом пыталась представить себе свою оценку, думая об этом.       Гарри снова пролистал тест. Благодаря самостоятельной работе он мог увидеть несколько своих ошибок без зелёных чернил, но заметки, формулы и предложения, которые Вектор нацарапала на полях, будут очень полезны.       — Время!       Разговоры в аудитории прекратились.       Профессор Вектор с ухмылкой оглядел присутствующих.       — Вас здесь двадцать шесть человек, и ваш средний балл по экзамену в классе на 1,3% выше, чем у предыдущего. Молодцы!       Несколько человек испуганно переглянулись.       —Хотела бы особо отметить Гермиону Грейнджер, Либби Борейдж, Мейсона Гошока, Сью Ли, Джастина Финч-Флетчли и Адриана Поттера, которые набрали на этом экзамене более пятидесяти пяти процентов, что позволяет вам войти в десятку лучших среди всех студентов, когда-либо сдававших этот экзамен.       Гарри понял, что его самообладание пошатнулось, и по крайней мере на несколько секунд выдал свое удивление классу. Это было… что ж.       Может быть, зря он так беспокоился о том, насколько трудным окажется этот предмет.       — Надеюсь, вы все сделали то, что вам было задано. — Вектор снова взмахнула палочкой. На всех партах появились листы; она использовала пергамент, разрезанный на прямоугольники и сложенный в аккуратные упаковки, а не свернутый в длинные листы. Возможно, если Гарри когда-нибудь найдет с ней общий язык, он сможет указать ей на тетради в клеточку.       — Если нет, то это задание будет для вас гораздо сложнее, чем для ваших сверстников. Работайте над этими задачами по своему усмотрению, можете ссылаться на учебники и на своих сверстников. Я буду отвечать на все вопросы, относящиеся к теме, и если никому не нужен вопрос, относящийся к теме, то я попробую ответить и на вопросы, не относящиеся к теме. Последние пятнадцать минут будут посвящены разбору всех ошибок и недоразумений, на которые я обратила внимание, наблюдая за вашей работой. Приступайте.       Гарри немедленно повернулся к своему столу. Его друзья последовали его примеру, пока не образовался круг.       — Давайте сделаем это, — решительно сказала Гермиона.

***

      Хотя угроза и вопрос о Сириусе Блэке не выходили из головы Гарри, ему удалось отодвинуть их на второй план и сосредоточиться на учебе. Даже дементоры отошли на второй план, затаившись по краям территории. В конце концов, он здесь для того, чтобы учиться: когда-нибудь он унаследует место в Визенгамоте и лордство, а для этого необходимо иметь самые лучшие оценки и возможности, чтобы завоевать уважение сверстников и приумножить состояние семьи Поттеров. Целью каждого лорда или леди было развитие того, что было создано до них, и Гарри не собирался быть тем Поттером, который оставит хранилища более пустыми, чем до его лордства. Не говоря уже о личном удовлетворении от победы над братом.       Люпин оставался странным и скованным в окружении Слизеринцев вообще и Гарри в частности. Он не проявлял явного фаворитизма, но и Гермиона, и Джастин говорили, что все, кто успешно побеждал боггарта на их уроках, зарабатывали баллы для факультета. Никто из Слизеринцев не получил ни одного. Один случай можно было бы оправдать как расплату за то, что они отказались делать это всей группой, но тенденция сохранялась и в сентябре, и в октябре, пока большинство змей не достигло точки, когда они оценили интересный предмет, но невзлюбили профессора. Гарри, не поднимая головы, изучал красношапов и капп, ни разу не сказав своему крёстному ни слова, свидетельствующего о том, что они больше, чем просто профессор и студент.       Большинство других занятий проходили лучше. Он продолжал преуспевать в арифмантике, регулярно занимая первые места в классе вместе с Джастином, Гермионой, Борейджем из Пуффендуя, Гошоком из Когтеврана и несколькими старшекурсниками, которые усердно занимались и догоняли его, несмотря на отсутствие у них предыдущих знаний по математике. Гестия Кэрроу и Аарон Джиггер оказались весьма способными. Гарри тихонько посмеивался над тем, с какими трудностями столкнулись Эрни Макмиллан и Сьюзен Боунс.       После слухов, которые они распустили о нем на втором курсе, он не любил их обоих. На Зельях он, как обычно, работал с опережением программы, и сам урок был довольно скучным, если не считать того, что Снейп с усмешкой наблюдал за ужасными варевами Жюля и Рональда. Медленно, но неуклонно улучшались знания по Чарам, а его понимание теории Трансфигурации стало лучше соответствовать его практическим способностям.       Квиддич занимал все больше времени по мере приближения матча Гриффиндор — Слизерин. Гарри приходилось тщательно распределять время между тренировками, учёбой и общением с друзьями, самостоятельной работой, опережающей учебные программы по Зельям, Трансфигурации, Рунам и Арифмантии, и дуэльным клубом.       За несколько недель он вырос с десяти человек до чуть более тридцати. Несколько младших гриффиндорцев и хаффлпаффцев пришли вместе с Джастином, Невиллом и Гермионой, чтобы помочь им лучше справляться с издевательствами; Джинни и Нэт, как и предсказывал Гарри, привлекли к участию всю свою группу друзей. В том числе и Полумну, которая казалась неопределённой и глупой, но на самом деле была довольно сильной ведьмой, когда переставала бредить о странных магических существах, о которых никто никогда не слышал, и принимала в этом участие.       Ноа Боул приходил регулярно, иногда с Джорданом Харпером или Анитой Стрикленд на буксире. Однажды он привел с собой Айрис Виридиан и Мейсона Гошока, четверокурсников Когтеврана, и эти двое тоже стали постоянными гостями. Фред и Джордж почти всегда были рядом, устраивая хаос и иногда взрывая случайные предметы в Рыцарской комнате. Они часто вступали в жаркие споры с Аароном Джиггером, рейвенкловцем с их курса, который происходил из семьи мастеров зелий и был возмущен тем, что близнецы используют «священное искусство зельеварения» таким образом. Гарри не стал им мешать. Иногда появлялись даже Алтон Боул и Майлз Блетчли, поочередно одолевали всех и оставляли их искать заклинания, которые использовали шестикурсники Слизерина.       Одни из лучших часов в его жизни были проведены в Рыцарской комнате, где он тренировался вместе с остальными, и вскоре Гарри обнаружил, что вызовы со стороны старших курсов слизерина прекратились, так как они узнали от Ноа, Аниты, Блетчли и старшего Боула, что Гарри, Тео и Дафна были одними из лучших дуэлянтов на курсе и в большинстве случаев могли сравниться с четвёртыми курсами. Тем не менее, по пятницам они собирались всего на два часа, и клуб оставался неофициальным. В течение недели Рыцарская комната снова становилась местом для занятий и тихих посиделок более близких друзей Гарри.       По словам Эрисс, она с удовольствием изучала Хогвартс и подружилась с другими змеями, хотя, за редким исключением, они не были достаточно умны, чтобы вести интересные беседы. Гарри научился накладывать на неё мощные чары «Не-Замечай-Меня», чтобы она могла незаметно обматываться вокруг его левой руки и плеча под мантией в течение дня и приходить с ним на занятия. Он быстро начинал скучать по ней, когда она не приходила, ведь её язвительные комментарии часто были единственной занимательной частью истории, гербологии или зелий.

***

      Объявление о первом посещении Хогсмида было первым, что бросило тень на его третий курс.       Ну, если считать Сириуса Блэка и появившихся дементоров, то вторым, но Гарри так не считал. Технически всё это произошло ещё до начала семестра, и дементоры не представляли проблемы, если держаться на достаточном расстоянии от края территории, что он и сделал.       — Не терпится посетить «Томы и свитки», — сказала Гермиона, с нетерпением читая объявление. — Я слышала, что у них есть эксклюзив с несколькими издательствами, и новые книги выходят раньше…       — Я загружусь в «Зонко», — сказал Тео. Судя по злобной ухмылке на его лице, он собирался выместить результаты своего похода по магазинам на Жюле, Рональде, Финнегане и Томасе, которые в последнее время были настроены против Слизерина громко и несносно. Даже больше, чем обычно. — Говорят, появилась новая линия мятных конфет, вызывающих галлюцинации…       — Гарри? Ты в порядке? — спросил Невилл.       Я начинаю ненавидеть этот вопрос.       Блейз прищурил бровь.       — Судя по выражению его лица, Невилл, я думаю, что нет.       — У меня нет формы с разрешением, — сказал Гарри. — Дурсли не подписали её, потому что были слишком заняты тем, что позволяли Мардж весело оскорблять Поттеров на протяжении всего того кошмара, который был моим детством.       — Джеймс? — сказала Дафна.       — Я написал ему. Он сказал, что официально не является моим законным опекуном. — Гарри закатил глаза так сильно, что стало больно. — Я уверен, что он и его лучший советчик Дамблдор могли бы все устроить, но нет, Джеймс не любит меня настолько, чтобы помогать.       Гермиона прикусила губу.       — Может быть, обратишься к профессору Снейпу? Он же твой декан… — Он ненавидит Поттеров, — сказал Невилл. — Ты слышала, как Жюль разглагольствует в общей комнате, Гермиона.       — Он оставляет меня одного на Зельях только потому, что я один из лучших в классе, — сказал Гарри. — Он никогда бы не помог. Да и директор не очень-то меня любит.       — Люпин… — Но Гермиона покачала головой, не дождавшись продолжения. — Нет, я знаю, что ты скажешь, и ты прав — он почти такой же предвзятый, как Джеймс, только более тонкий в этом плане.       Гарри вздохнул. — Вы с Тео просто должны будете сообщать мне, если обнаружите какие-нибудь книги, которые могут меня заинтересовать, хорошо?       — Договорились, — сказал Тео. — Я принесу тебе кое-что из магазина Зонко, мы можем устроить небольшой казус для Уизли и Финнегана, в последнее время все было немного скучно.       — Я помогу, — мрачно сказала Гермиона.       Слизеринцы уставились на нее. Гермиона не вмешивалась в продолжающуюся перепалку между ними и друзьями Жюля, а держала в секрете все планы или недовольства Слизерина, которые подслушивала. Невилл иногда присоединялся к планированию или выдавал место, как, например, две недели назад, когда Блейз и Дафна воспользовались его сообщением о совместном задержании, чтобы устроить засаду на Уизли и Финнегана и окрасить их мантии в зеленый цвет, но он никогда не участвовал, потому что все знали, что если он это сделает, то другие гриффиндорцы сделают его жизнь неудобной. Гарри и другие Слизеринцы могли помочь только из подземелий, и даже Гермиона жила в общежитии для девочек, а не для мальчиков. Она пожала плечами, не обращая внимания на их внимание и сохраняя свирепый вид.       — Рон уже целую вечность твердит о том, что Живоглот, мой кот, ненавидит его глупую крысу и охотиться за ней. И совсем неважно, что Живоглот — чертов кот, это у него в крови, охотиться за грызунами, но нет, он злобный монстр, который хочет заполучить крысу, и это я виновата, что недостаточно внимательно за ним следила, наверное, противные Слизеринцы, с которыми я слишком много общаюсь, развратили меня… Да. Я помогу.       — Так держать, — сказала Пэнси, обнимая Гермиону за плечи с хищной улыбкой. Глаза Гермионы стали стальными, как бывало, когда она настраивала свою упрямую гриффиндорскую голову на что-то, и она усмехнулась в ответ.       Это немного развеселило Гарри, и он отправился в Большой зал на завтрак, чувствуя себя немного лучше.

***

      В любом случае, это был Хэллоуин, сказал себе Гарри. Он не хотел быть в Хогсмиде и праздновать.       Если ему нравились праздники, это не означало, что он не мог пойти и повеселиться в день, который оказался годовщиной смерти женщины, которую он никогда не знал, и это всё равно бесило. Дурсли навсегда исчезли из его жизни, он уже два месяца тихо строил планы, как ему скрыться от всех на всё лето, если понадобится, а они всё ещё имели над ним такую власть.       — Мастер!       Гарри усмехнулся, убедился, что вокруг никого нет и портретов поблизости нет, и нагнулся, чтобы поднять свою знакомую с холодного камня. Она удовлетворенно прижалась к его мантии. Холодная погода сделала её ещё более вялой, чем обычно, и, вероятно, скоро она впадёт в квазиспячку, но до тех пор Эрисс, казалось, была полна решимости запомнить весь замок.       — Ллойд говорит, что из замка есть выход, если ты хочешь пройти в человеческую деревню, — сказала Эрисс.       Гарри замер на месте, его сердце заколотилось.       — Где?       — На третьем этаже. Есть заклинание, чтобы его открыть, но Марико его не знает.       — Потрясающе, — размышлял Гарри. — Я обязательно исследую… возможно, поэкспериментировав, я смогу придумать заклинание к следующему походу в Хогсмид. Очень умно.       Эрисс щелкнула хвостом.       — Я знаю.       Улыбаясь, Гарри направился к подземельям. Раз уж он застрял здесь, то мог бы заняться совместным зельеварением и практикой Окклюменции. Единственным утешением было то, что Жюль тоже был изолирован в замке в целях безопасности и, по словам Невилла и Гермионы, которые очень плохо скрывали свои улыбки, когда передавали эту информацию, был в полном бешенстве.       Улыбка исчезла с его лица, когда раздался голос: «Гарри!».       — В сумку, — тихо шипел Гарри. Эрисс выскользнула из-под его мантии в верхнюю часть сумки, когда он обернулся, зафиксировав на лице приятное выражение.       — Гарри, — сказал Люпин с болезненной улыбкой. —Как ты?       — Отлично, спасибо, профессор. — Гарри сделал легкий акцент на слове «профессор», надеясь напомнить своему так называемому крестному отцу, что они не на равных.       — Рад слышать, рад слышать… Не желаешь ли ты выпить со мной чашечку чая?       Гарри не смог бы объяснить, насколько сильно он не хотел присоединяться к Люпину. — Спасибо, сэр, но мне нужно сделать домашнее задание. Ложь. Он сделал его вчера и сегодня утром.       Люпин рассмеялся. Он прозвучал принуждённо.       — Так не похож на своего отца! Сегодня суббота, Гарри, конечно… и я… ну, я думаю, нам нужно кое-что прояснить.       Очевидно, он не собирался оставлять это без внимания.       — Хорошо.       Люпин направился в свой кабинет, ведя неловкую светскую беседу. Гарри вежливо отвечал на вежливые вопросы, не делая никаких попыток продолжить разговор. Он получал какое-то мелкое удовлетворение от каждого долгого, напряженного молчания, которое не хотел нарушать.       К счастью, они находились на четвёртом этаже, а класс защиты — на третьем. Гарри не пришлось долго терпеть, пока они не дошли до кабинета Люпина, и профессор не отвлёкся на приготовление чая. Гарри взял свою чашку и сел напротив стола Люпина.       Он молча потягивал чай, сохраняя бесстрастное выражение лица и ожидая, когда Люпин сделает первый шаг. Молчание было очень хорошим способом заставить людей говорить. Люпин ерзал на своем месте и с каждой секундой чувствовал себя все более неуютно. Гарри спрятал ухмылку.       — Как проходят твои занятия? — наконец сказал Люпин.       Серьезно? И это то, с чего ты начинаешь?       — Нормально, спасибо, сэр.       — Отлично… Ты, безусловно, один из лучших учеников на моем уроке, и я слышал о тебе только хорошее от других профессоров. Приятно видеть, что ты идешь по стопам своей матери.       Он явно хотел, чтобы Гарри расспросил его подробнее о матери, отце или о том, как они учились в школе. Гарри не интересовался Джеймсом… но некоторыми другими — да. Он мог бы воспользоваться этим. Даже если он уже прибегал к Окклюменции, чтобы сдержать свою ненависть.       —Не могли бы вы рассказать мне о ней побольше, сэр? — сказал Гарри. Может быть, эта встреча не будет пустой тратой времени.       — Конечно, — ответил Люпин, выглядя очень обрадованным. Гарри поборол желание закатить глаза. — Она была великолепна, твоя мама… Лучшая в нашем классе, каждый курс. Добрая ко всем, кроме хулиганов. — Судя по тому, что рассказывал мой отец, вы сами были чуть ли не лучшим на курсе. Гарри внимательно наблюдал за тем, как на лице Люпина промелькнули неловкость, неуверенность, гордость и, как ни странно, чувство вины.       — Так и было, — сказал Люпин. — Хотя Северус каждый год с большим отрывом опережал всех в Зельях, включая Лили, а Сириус опережал меня в Трансфигурации и Защите в пятом, шестом и седьмом классах.       Интересно.             — Мой отец сказал, что… что Сириус был не очень хорошим учеником», — сказал Гарри, тщательно подбирая слова, потому что он выбирал между мамой и Сириусом Блэком, кто ему более интересен, и не хотел, чтобы Люпин перешёл в оборону и прекратил разговор.       Люпин улыбнулся, натянуто, но ласково.       — До пятого курса — нет. Он был очень талантливым волшебником и умным, но никогда не применял себя на практике до года СОВ. Потом… он, кажется, понял, что за пределами школы есть мир, к которому нужно готовиться… — Что-то в его лице поблекло. — Интересно, не тогда ли они до него добрались… могли ли мы это предвидеть.       — Вы имеете в виду… последователей Тёмного Лорда? — сказал Гарри. — Вы знали, кто из людей в школе поддерживает его?       Люпин странно посмотрел на него. Гарри обдумал свои слова и не увидел в них ничего плохого.       — …да, — медленно произнес Люпин. — В Хогвартсе было много начинающих Пожирателей смерти… Брат Сириуса, Регулус, учился на Слизерине на четыре года младше нас, и Сириус всегда защищал его, хотя у них были разногласия… Регулус открыто стал Пожирателем смерти после окончания школы. Они могли добраться до Сириуса через него…       Гарри старался выглядеть неуверенно. Он подозревал, что Люпин здесь отчасти ищет отпущения грехов, что он виноват в том, что не заметил предательства своего близкого друга, виноват в том, что Гарри так поступил, и отчаянно надеется на прощение. — Ну не может же он так сильно измениться, правда? Если вы не заметили… это было только из-за того, что вы усерднее занимались учебой? Были ли другие признаки?       — Оглядываясь назад… — Люпин покрутил в руках чашку с чаем. — Возможно. Сириус… ну, его семья была… нехорошей. Очень старая и очень нехорошая. Он рос, ненавидя мать за ее безумие, а отца — за черствость, но при этом он рос с полным правом. Наследнику Блэков мало в чем отказывали. И моральный кодекс, который ты усваиваешь, будучи Блэком, не столько моральный кодекс, сколько аморальный кодекс: не попадайся и убей их, пока у них нет шанса причинить тебе вред.       В частном порядке Гарри подумал, что нет ничего предосудительного в том, что это основа его морального кодекса. Она не слишком отличалась от его собственной.       — Сириус никогда не был в ладах с правилами или ограничениями. Так что, наверное… мы должны были предвидеть, что это заведёт его в тёмные места… но мы и представить себе не могли…       На его лице была написана боль. Гарри наслаждался этим.       — Но… если он так сильно ненавидел свою семью, почему он перешел на их сторону в войне?       — Он ненавидел все, что с ними связано, — сказал Люпин, устремив взгляд на столешницу. — По крайней мере, в школьные годы. После… когда мы воевали… — Он покачал головой. — Тебе лучше спросить своего отца, если тебе интересно, что заставило Блэка предать нас. У меня были другие задачи. Я не сражался на тех же полях битвы, что и они.       Интересно. Может быть, как шпион или что-то в этом роде?       — Хорошо. Спасибо, профессор. Мне просто… трудно не задаваться вопросом, понимаете? Как все это произошло… особенно учитывая, что я не рос ни с чем из этого.       Осторожное прощупывание, проверка, дающая Люпину возможность затронуть то, о чем, по мнению Гарри, он, собственно, и надеялся поговорить.       Конечно, черты лица Люпина слегка напряглись.       — А… Полагаю, это имеет смысл. Что напомнило мне, Гарри, о твоём боггарте…       Услышав своё имя в голосе крёстного, Гарри заскрежетал по нервам, как провод под напряжением, но сдержал раздражение. Пока что.       — Не сочтите за неуважение, сэр, но мой боггарт — это моя личная забота. Вы поклялись хранить его в тайне.       — Конечно, это так, — сказал Люпин с изумлённым видом. Так, значит, он даже не думал о том, чтобы использовать знания боггарта против кого-то из студентов. Невероятно, но таков был Гриффиндор. — Я просто задумался, почему…       — Почему мой самый большой страх — это пришибленная, беспалочковая версия меня самого, одетая в старую маггловскую одежду и разбитые очки? — невинно спросил Гарри, готовя нож.       Люпин вздрогнул.       — Да. Это было… это было реально?       — Полностью. — Гарри погрузил нож в душу и спрятал улыбку, когда лицо Люпина за секунду постарело на десять лет.       — Они… Дурсли…       Ну что ж, если он не собирался отказываться от темы, то Гарри собирался выкрутить нож. Не совсем по его вине.       — Меня запирали в чулане каждую ночь, а иногда и несколько дней подряд, заставляли готовить, убирать и делать работу по дому, чтобы заработать на половину того количества еды, которое мне действительно было нужно, в то время как моему кузену давали всё, что он просил, и даже больше, называли «чудаком» так часто, что первые несколько лет я думал, что это моё имя, не давали иметь друзей и постоянно издевались и подвергали физическому насилию со стороны кузена и его малолетней банды, в то время как тётя и дядя подбадривали его. — Люпин, казалось, воспринял эти слова как настоящий удар. — Так что да, мой самый большой страх — это остаться без магии и снова попасть под их влияние.       — Гарри, — прошептал Люпин. — Мне… больше, чем я могу сказать, жаль, что тебе пришлось это пережить.       Гарри знал, что его лицо выглядит каменным, и даже не пытался смягчить его.       — Ты должен понять… Я не мог принять опекунство над ребёнком после войны… и Лили, и Питер были мертвы, Сириус предал нас всех и был брошен в Азкабан, и я не мог… горе было слишком велико. Я ушёл.       Ушёл и не вернулся.       Когда Гарри по-прежнему молчал, Люпин продолжал, подыскивая слова.       — Это было… Я никогда не думал, что… ты окажешься в таком положении. Я думал…       — Вы знали, что Джеймс подумывал отправить меня к Дурслям? — тихо спросил Гарри.       Люпин отвел взгляд. Это был достаточный ответ.       — Понятно, — сказал Гарри, вставая.       — Гарри, пожалуйста… — Люпин протянул руку. — Подожди.       Гарри медленно сел обратно.       — Я знал, что он собирался отослать тебя подальше, пока твоя случайная магия не проявится, — сказал Люпин. — К маггловским родственникам Лили, чтобы спрятать. Я никогда с ними не встречался. Мне и в голову не приходило, что ты можешь быть не в безопасности.       Не может быть, чтобы мама не жаловалась на них. Гарри знал, что Джеймс был прекрасно осведомлён о напряжённых отношениях Лили и Петунии. Петуния даже не была на свадьбе, судя по фотографиям в Поттер-Мэноре. Люпин должен был догадаться.       — Я понимаю, почему ты это сделал, — сказал Гарри.       Люпин расслабился.       Гарри не был уверен в том, насколько сильно ему следует раскрывать свою ненависть. Было бы замечательно выплеснуть всё это Люпину в лицо, усмехнуться, что он никогда не простит ему того, что он сделал. Если Люпин хотел получить от этого какое-то счастье, то это не было проблемой Гарри. Понимание — это не прощение, и теперь он знал, что Ремус Люпин прощается, когда Джеймс Поттер говорит об этом. Он принадлежал Джеймсу и Дамблдору и никогда не мог стать союзником Гарри. Он уже много раз доказал это. Не говоря уже о том, что он каким-то образом умудрялся перекладывать вину на себя, а не на Джеймса, потому что был так слеп к недостаткам своего друга.       Но Гарри не стал говорить ему об этом.       — Спасибо, Гарри. Теперь я отпущу тебя учиться. — Гарри встал, чтобы уйти. — Если я тебе понадоблюсь, моя дверь всегда открыта для тебя.       Гарри остановился на пороге и оглянулся. Он все еще мог сделать один прощальный выстрел. Для собственного удовольствия. — Профессор… мы уже говорили об этом. Я должен ещё раз попросить вас не называть меня Гарри. Я вас не знаю, а вы — мой профессор.       Люпин выглядел так, словно его ударили по лицу.       — Спасибо за чай, — сказал Гарри и вышел из комнаты, пока он держался, пока он не потерял контроль над своей магией, покрыв комнату льдом.

***

      Верный своему решению, принятому в прошлом году, Гарри на время праздника остался в общежитии Слизерина. Тео и Блейз пообещали, что пронесут для него в подземелья его любимые десерты — джалеби и пирог с патокой, и ушли вместе с остальными товарищами. Даже Малфой сделал паузу и сказал, что считает ужасным, что магглам позволили помешать Гарри пойти в Хогсмид, что Гарри принял с гримасой, похожей на улыбку. К счастью, Малфой, казалось, не заметил этого напряжения и поспешил догнать телохранителей.       Гарри задумчиво смотрел ему вслед. Возможно, до Малфоя начало доходить, что на слизерине ценятся тонкость, такт, хитрость и обаяние, а также прямые амбиции. Если бы юный чистокровный хоть на пять минут преодолел своё эго и перестал пытаться запугивать людей, заставляя их следовать его фамилии и балансу Гринготтса, он действительно мог бы стать ценной частью Слизерина. Если не считать этого, то с ним будет легче работать на квиддичном поле, хотя его положение ловца по определению заставляло его проводить отдельные тренировки, за что Гарри благодарил Мерлина почти каждую тренировку.       Устроившись в кресле у окна, выходившего в невидимые глубины Чёрного озера, Гарри поглаживал свернувшуюся у него на коленях Эрисс и читал. Книга называлась «Эзотерические заклинания». Блейз пожал плечами и вызвал домового эльфа, чтобы тот принёс книгу и передал её Гарри. Гарри сразу же решил, что хочет иметь экземпляр для себя, и найдет его, как только сможет попасть в Лютный, где, по словам его товарищей по факультету, можно было купить редкие, опасные или откровенно запрещённые книги. Он думал, что книга имеет отношение к чарам, но на самом деле она была больше похожа на теорию, и это было очень увлекательно.       Когда слизеринцы стали возвращаться в общежитие, Гарри наложил на Эрисс чары «Не-замечай-меня», чтобы она оставалась у него на коленях. Он кивнул Ромильде Вейн, Астории Гринграсс и Василию Ситчу, которых он знал по дуэльному клубу, и тут же в общежитие ворвались второкурсники, как болтливая стайка. Гарри с интересом наблюдал за ними. Казалось, что его курс и первые курсы несколько разделились. С тех пор как Трейси ушла, а Дафна сблизилась с Панси, Тео, Гарри и Блейзом, разделение на третьем курсе превратилось из трехстороннего равновесия в непростое перемирие. Остальные первокурсники нещадно издевались над Ситчем, пока Гринграсс и Вейн не подружились с ним, и они втроем использовали свои навыки дуэльного клуба, чтобы доказать, что могут и хотят дать сдачи. По крайней мере, им удалось добиться некоторого мира, а фамилия Гринграсс не позволяла двум малолетним фанатикам из этого рода.       Однако каким-то образом форме Джинни удалось избежать всех этих разборок. Гарри наблюдал за тем, как Финн Салливан тыкал Джинни в рёбра, пока она не ударила его жалящим гексом. Салливан театрально пританцовывал, преувеличивая боль, а Ария Кросс и Натали Нильсен смеялись. Джинни подсела к Алексу Роулу и Эвалин Трэверс, пока остальные трое дурачились, и они начали играть в игру «Взрывные карты». Через несколько минут к ним присоединились остальные.       Вскоре появились Тео и Блейз и направились прямо к Гарри. Тео вытащил из мантии упаковку и протянул её Гарри.       — Паточный пирог, тыквенный пирог и полтарелки джалеби, так как ты один из трёх человек за нашим столом, кому это нравится настолько, что он съедает значительное количество.       — Спасибо, — сказал Гарри. — Мне все еще кажется странным, что я наблюдаю, как Джинни Уизли сидит с тремя детьми или племянницами Пожирателей Смерти плюс еще двумя из семей, которые им сочувствовали. Как это произошло?       — Наверное, точно так же, как Фред и Джордж Уизли в конце концов завели ужасающую дружбу с Аароном Джиггером и Ноа Боулом, которые могут сжечь этот замок дотла, если не убьют друг друга первыми, — сардонически сказал Блейз. — Не все Уизли — идиоты.       Гарри ухмыльнулся. — Отличная мысль. На другой ноте, спасибо тебе за эту книгу, Блейз, она захватывающая. Я должен заполучить экземпляр как можно скорее.       — И что же там такого интересного? — спросил Тео, наклонившись вперед. Он любил хорошие академические дискуссии.       — Помнишь заклинание против боггарта? — спросил Гарри. — Как Люпин сказал, что он основан на смехе?       — Это казалось немного глупым, — сказал Тео. — Мы ведь говорили об этом, не так ли? И ты, и я получили некоторое удовлетворение от того, что сделали с боггартом, но не настоящее веселье. Мы не смеялись.       — Гарри вообще редко смеётся, — вяло сказал Блейз. Он откинулся на спинку кресла с осанкой, которая больше подходила бы чрезвычайно правомочному, самоуверенному молодому принцу, чем тринадцатилетнему волшебнику ученику, и умудрился придать ей одновременно элегантный и невозмутимый вид.       — Не в этом дело, — сказал Гарри. — Мне было любопытно. Он упомянул, что для заклинания требуется определенный склад ума. Но согласно этому… — он постучал пальцем по Эзотерическим заклинаниям, — Использование силы воли для наложения заклинаний — это основа. Первое, чему МакГонагалл и Флитвик учили нас на первом курсе, — это намерение. Мы должны знать, к какому результату приведут движения палочки и заклинание, которое используем, и, по крайней мере, иметь представление, почему, если вы хотите добиться максимального эффекта от заклинания. Сила воли эзотерического заклинания это эмоции, например, смех, и он работает как костыль, однако, технически, можно научиться накладывать риддикулус и изгонять боггарта, не используя для этого смех или забавное преобразование.       — Блестяще, — сказал Тео, сверкая глазами. — Это страх, не так ли? Страх делает смех почти невозможным для вызова. Но если ты просто заставишь боггарта выйти из пугающей тебя формы и превратиться в нечто, что больше не имеет над тобой власти, то все будет кончено. Они питаются страхом. Лиши их этого… — Он щёлкнул пальцами.       Гарри кивнул.       — Именно.       — Тогда почему Люпин учил их именно так? — спросил Блейз.       — Он идиот? — невинно предположил Тео.       Гарри бросил на него взгляд.       Тео вздохнул.       — Ладно, он не идиот, но он также кажется немного трусом. Он практически унижается, когда Дамблдор проходит мимо, это видно по его лицу. И он понятия не имеет, как учить студентов, которые не являются гриффиндорцами. Я заставил Гермиону рассказать мне, какие у них в классе были боггарты — клоуны, гигантские пауки, мумии…       — Наверное, поэтому Люпин и не догадался впускать нас по одному, — сказал Гарри в порыве озарения. Его лицо ожесточилось, когда он продолжил. — Все их страхи… ну, незрелые. Детские страхи. Вполне вероятно, что у слизеринцев более сложные страхи…       — Потому что черты слизерина обычно культивируются в детях из среды, которая заставляет их взрослеть быстрее, чем обычно, — закончил Блейз, кивнув. — Логично. Я так понимаю, что обрамление используется в основном для детей? Ведь гораздо сложнее превратить абстрактный страх, подобный нашему, в нечто откровенно забавное.       — В том-то и дело. — Гарри снова постучал по «Эзотерическим заклинаниям». — Это говорит о том, что да — если ты должен начать знакомить детей с боггартом, используй подход, основанный на эмоциях, а затем, когда они приобретут некоторый опыт, попробуйте придать боггарту другие, но в тоже время забавные формы, и в конце концов — такие, которые совсем не забавны, но не имеют того же подтекста «самого сильного страха». В конце концов они перестают нуждаться в костыле и не пользуются им, даже не подозревая, что именно это они и делают. Но в книге по Защите об этом ничего не говорится, и я проверил четыре другие книги в библиотеке два дня назад, когда впервые увидел, что картина складывается воедино — во всех одобренных Министерством книгах есть подход с эмоциями и ни разу не упоминается, что боггартов можно изгнать не только таким образом.       — Чёртово Министерство ничего не может сделать правильно, — сказал Тео. Гарри был вынужден согласиться. На данный момент он был абсолютно убеждён, что слишком тесное взаимодействие между волшебниками и магглами опасно, но были вещи, которые современным маггловским демократиям и республикам удавалось делать лучше, чем волшебной Британии. Двумя такими вещами были цензура на публикуемые исследования и свобода прессы.       — Какие еще заклинания используют эмоции? — спросил Тео.       Блейз покачал головой.       — Некоторые проклятия зависят от желания заклинателя направить действие проклятия на жертву…       — Но это опять же зависит от намерения, — возразил Тео. — Или похоже на то. Взять хотя бы Империус. Ты должен хотеть контролировать человека. Не может быть, чтобы какая-то часть тебя колебалась. Но это не обращение к эмоциям, это использование намерения для приведения проклятия в действие.       — Империус, — сказал Гарри. — Это Непростительное, верно?       — Иногда я забываю, что ты магглорожденный, — пробормотал Блейз.       Гарри положил руку на грудь, примерно там, где находиться сердце.       — Блейз, это, наверное, самое приятное, что ты мне когда-либо говорил.       — Отвали, Поттер, — проворчал Блейз.       — Да, это Непростительное, — сказал Тео, внимательно наблюдая за Гарри. — А другие ты знаешь?       — Одно убивает людей, а другое — мучительное проклятие, — сказал Гарри. — Большего узнать я не могу, не проникнув в запретную секцию библиотеки, а мне пока не удалось снять с нее защиту. Её, скорее всего, поставил сам Дамблдор, так что, если я не найду проход, который открывается прямо в середину запретных стеллажей, это займёт немало времени. Или я могу подделать пропуск, я думаю, Пинс не проверяет подписи магией…       — Или я могу просто рассказать тебе, — язвительно сказал Тео. — Если тебе интересно.       Гарри моргнул.       — С чего бы мне не быть любопытным? Это очень мощные заклинания.       — Темные, — заметил Блейз.       — А у них есть побочные эффекты для заклинателя? — спросил Гарри. — На душу, разум, тело, что угодно?       Тео пожал плечами.       — Насколько я знаю, нет.       — Магия есть магия, — сказал Гарри, медленно произнося слова, чтобы убедиться, что он верит в них. — Если уж на то пошло, возможно, когда-нибудь мне придется защищаться от нее.       — Достаточно верно. Авада Кедавра — Убийственное проклятие. — Тео слегка нахмурился. — Не оставляет следов, не может быть заблокировано или отклонено — только уклонение. Если оно попадет в тебя, тебе конец, мгновенно.       — Это то, что пережил Жюль, — сказал Гарри. — Верно?       Тео кивнул.       — Второе — это проклятие Круциатус. Ты можешь буквально свести человека с ума, если будешь слишком долго держать его под действием проклятия. Оно вызывает сильную боль во всем теле, не повреждая при этом никаких физических структур.       Гарри вспомнил несчастный случай на зельеварении, который он устроил годом ранее.       — Звучит неприятно.       — Очень. Последнее — Империус. Империо. — Тео нахмурился еще сильнее. — Самое коварное и, как утверждают некоторые, самое вредное из трех. Он позволяет заклинателю полностью контролировать жертву.       — Почему он самый вредный? — спросил Блейз. — Я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил об этом раньше.       — Смотря как использовать, — сказал Тео. — Что, по-твоему, хуже — мучить свое тело или подвергнуть свой разум насилию, стереть все, что в нем есть, и поместить свое сознание в крошечный фрагментированный уголок черепа, пока кто-то другой заставляет вас думать, действовать и говорить то, что ему хочется?       К тому времени, как он закончил, Блейз выглядел примерно так же плохо, как чувствовал себя Гарри.       — Ясно, — сказал Блейз.       — Намерение, — размышлял Гарри. — Хммм…       Не успел он продолжить свою мысль, как внезапная суматоха у входа привлекла внимание всех присутствующих в общем зале.       Из сгустка встревоженных людей вырвалась староста седьмого курса Ева Пьюси. Она приставила свою палочку к горлу.       — Все в общий зал! — крикнула она, и ее усиленный магией голос эхом разнесся по помещению.       Через полминуты все, кто успел вернуться в свои общежития — а их было не так уж много, — вышли обратно.       — Сегодня мы все будем спать в Большом зале, — объявила Пьюси, встав на стол так, чтобы все могли ее видеть. Судя по выражению ее лица и ледяному тону, никто не осмелился даже задать вопрос. — Старосты пятого и седьмого курсов будут сопровождать вас наверх. Старосты шестого курса проверят, нет ли еще кого-нибудь в подземельях, и поднимут их наверх. Двигайтесь. Сбитый с толку, Гарри запихнул Эрисс и Эзотерические заклинания в свою сумку.       — Почему я должна идти? — сонно пожаловалась Эрисс. — Здесь внизу тепло.       — Ты можешь мне понадобиться, — сказал Гарри.       Она закрыла глаза и устроилась поверх его книг и плаща, который он накрыл чарами беспалочкового тепла для ее комфорта.       — Хорошо. Но я жду тараканьи гроздья.       Гарри ухмыльнулся, закрывая сумку. Она действительно была его фамильяром. Обычно он отказывался давать ей слишком много конфет, не желая избаловать её, и, конечно же, она прибегала к вымогательству.       В Большой зал слизеринцы поднимались сдержанно и настороженно. Куда бы Гарри ни посмотрел, везде были выхвачены палочки. Не говоря ни слова, младшие ученики были оттеснены в середину группы, а старшие — вперёди и сзади. Флора Кэрроу вела Джинни Уизли и Василия Ситча, Эверетт Кинни пересчитывал третьекурсников и кивал, когда Гарри ловил его взгляд. Гарри внезапно почувствовал яростную гордость за свой Дом. Какими бы ни были их внутренние проблемы, Слизерин защищал своих.       Несмотря на осторожность, до Большого зала они добрались без происшествий. Войдя внутрь, Гарри растерянно огляделся. Столы исчезли, а на их месте на полу лежали сотни пурпурных спальных мешков.       — Угадайте с трех раз, кто выбрал цвет этих штук, — прошептал он. Тео и Блейз ухмыльнулись. Кинни, все еще шедший рядом с ними, фыркнул и бросил на Гарри одобрительный взгляд. Гарри не подал виду, но в глубине души ему было любопытно это внезапное желание быть вежливым. С тех пор как на втором курсе Флинт и Блетчли оттащили Кэрроу, Монтегю и Кинни от Гарри, студенты, пытавшиеся напасть на него в тот день, практически не делали вид, что его не существует.       Гарри специально выбрал спальный мешок между Тео и Блейзом, а Дафна и Пэнси расположились в соседнем ряду, так что все пятеро оказались вместе. Только когда они улеглись, он выпустил Эрисс из мешка.       — Мне нужно знать, что происходит, — сказал он ей, негромко произнося слова на парселтанге. Тео и Пэнси начали спорить о пустяках, видимо, чтобы скрыть шум. — Я наложу на тебя чары Не-Замечай-Меня — не могла бы ты найти Дамблдора и проследить за ним? Запомни, куда он идет и что говорит. Если понадобится передать мне сообщение, отправь одну из других змей, но только если это срочно — они не будут зачарованы, и кто-нибудь может увидеть.       — Я беру свои слова обратно, — сказал Эрисс, прищелкивая языком. — На самом деле это звучит очень весело.       Гарри подавил ухмылку и вложил всю возможную мощь в заклинание. Тео, Блейз, Дафна и Пэнси наложили на него свои собственные чары, которых, надеюсь, будет достаточно, чтобы Эрисс не заметили. Они смотрели, как ее хвост исчезает в тени.       — Она ушла шпионить? — спросил Тео.       Гарри кивнул.       — Послал ее за директором. Посмотрим, что она узнает.       Он достал блокнот, замаскированную гелевую ручку, три книги по рунам и заклинаниям и разложил их на ограниченном пространстве между своим спальным мешком и мешком Тео. Лежать лицом вниз ему не нравилось, но сидеть прямо было бы слишком привлекательно, так что все обошлось.              — Над чем ты работаешь? — шепотом спросил Тео.              Перелистывая рунные таблицы и примеры рунных заклинаний, Гарри рассеянно ответил: «Над схемой рун, чтобы Эрисс была невидимой».              — Отличный план, — сказал Блейз. — Полагаю, через полчаса они выключат свет.       Гарри посмотрел на обеспокоенный комок старост у дверей.       — Почему они не сделали этого во время катастрофы с троллями?       — Потому что у Дамблдора не хватило ума? — Дафна сказала это таким тоном, который подразумевал, что Гарри не должен был спрашивать об этом. Он усмехнулся в её сторону и вернулся к работе.       К тому моменту, когда по всем студентам пронесся сигнал об отбое, он нашел несколько зацепок, по крайней мере, записал кое-какую необходимую информацию и рунные массивы, которые он мог бы приспособить для своих целей. Он со вздохом собрал свои вещи и улегся в спальный мешок, жалея, что не знает большего.       У слизеринцев не было даже достаточной информации для предположений, а со старостами, слоняющимися вокруг, было мало шансов связаться с Когтевраном, а через них и с другими факультетами, чтобы узнать, не знает ли кто-нибудь из них больше. Прежде чем расслабиться до конца, Гарри наложил на себя самые сильные заклинания подавления звуков и чары «Не-замечай-меня». Меньше всего ему хотелось проснуться от крика буквально на глазах у всей школы. Оставалось надеяться, что если ему будут сниться кошмары, то заклинания не позволят никому, кроме Блейза и Тео, заметить это.       Они, по крайней мере, знали, что Гарри борется с кошмарами, если не сказать, как часто это случается. Он также решил потратить на Окклюменцию на десять минут больше, чем обычно, чтобы убедиться, что его разум спокоен и пуст.

***

      — Мастер, мастер! Проснись       Гарри моргнул, проснувшись почти мгновенно.       — Эрисс, — сказал он. — Тебя кто-нибудь видел?       — Вонючка мог бы, если бы не твоя магия.       Гарри нахмурился.       — Что за вонючка?       — Его класс со странными существами.       — О, Люпин. Вонючая мантия?       — Наверное.       — А чем он пахнет? — Это было определенно странно.       Эрисс сделала паузу.       — Странно… в противоположность тому, как странно пахла крыса. В нем что-то есть. Возможно, он не человек.       Гарри несколько секунд смотрел на нее, прежде чем обрел дар речи.       — А кем же еще он может быть?       — Я не знаю, — сказала Эрисс. — Марико говорит, что змеи научились различать разные виды по запаху благодаря опыту.       — Он… опасен?       — Может быть… многие виды змей опасны, судя по тому, что ты мне рассказывал.       Гарри отложил загадку Ремуса Люпина для дальнейшего рассмотрения.       — Что-нибудь интересное? Ты знаешь, что произошло?       Эрисс забралась в спальный мешок, явно желая согреться.       — Бородатый старик разговаривал с сальным зельеваром.       — Снейп и Дамблдор, — поправил Гарри. По какой-то причине у Эрисс были проблемы с человеческими именами.       — Снейп подозревает, что кто-то помог человеку по имени Блэк проникнуть в замок.       Гарри поперхнулся и прикусил большой палец, оглядываясь по сторонам. К счастью, звуковая защита сработала: никто не шелохнулся.       — Сириус Блэк был в Хогвартсе?       — Они очень озадачены тем, как он туда попал.       Эрисс пристроилась рядом с Гарри, впитывая его тепло.       — Похоже, никто не знает… Вонючка клянется, что Блэк не мог попасть сюда через проход. Блэк подошел к башне Гриффиндора и попытался проникнуть внутрь. Он использовал нож и напал на картину, охраняющую их логово. Картина разлетелась на куски. Бородач Дамблдор говорит, что доверяет тому, кто, по мнению Снейпа, помог Блэку пробраться внутрь и выбраться наружу.       — Сссспасибо, — сказал Гарри, почесывая под подбородком так, как ей нравилось. Эрисс прильнула к его руке.       — Это было… вессселое… приключение. — Эрисс приоткрыла глаз. — Но ты все равно должен мне тараканьи гроздья.       Он усмехнулся.       — Как будто я откажусь от своего слова.

***

      Несколько дней в школе только и разговоров было, что о Сириусе Блэке.       Гарри испытывал физическую боль каждый раз, когда слышал, как кто-то теоретизирует о том, что Блэк попадает в школу и выходит из неё с помощью трансгрессии или камина.       — Честное слово, — прошипел он, бросив взгляд на четверокурсницу Когтеврана Мариэтту Эджкомб. — Насколько толстолобой ты можешь быть?       — Крэбб, — мгновенно откликнулся Блейз.       Тео гоготнул, а Гарри ухмыльнулся, но это не изменило того факта, что, очевидно, приличное количество учеников либо не читали книг, либо не обращали внимания, либо были просто идиотами.       Гермиона и Невилл старались не показывать этого, но Гарри видел, что они оба были встревожены нападением. Он полагал, что они имеют на это право: в конце концов, это было их общежитие. Они бесконечно жаловались на новую раздражающую картину, охраняющую их общую комнату.       Они не называли его имени, но, по словам Невилла, это был «крайне раздражающий рыцарь, который пытается вызвать тебя на дуэль в половине случаев, когда ты просто хочешь поспать», что было бы более чем достаточной информацией, если бы Гарри действительно хотел найти общую комнату Гриффиндора.       Со своей стороны, Гарри не беспокоился о Блэке. Даже очень. Он был гриффиндорцем, а значит, найти общую комнату Слизерина было бы гораздо сложнее, а Джулиан был Мальчиком-Который-Выжил.       Гарри был в безопасности, по крайней мере, до тех пор, пока был жив Жюль, а им нужно было готовиться к приближающемуся матчу по квиддичу. Флинт как никогда настойчиво подгонял команду Слизерина, стремясь доказать свою правоту по мере ухудшения погоды, и между этим, работой в классе, дуэльным клубом и самостоятельными занятиями у Гарри не было ни сил, ни времени беспокоиться о потенциальном убийце в школе.

***

      За день до матча стояла самая плохая погода. Гарри решил, что в следующий раз, когда он увидит гриффиндорского капитана в коридоре, ему нужно будет применить дифиндо к сумке Вуда с книгами за то, что он уязвил гордость Флинта и заставил их летать в такую погоду. Шторм бил по окнам, дождь заливал двор, и было так темно, что эльфам пришлось выставить дополнительные факелы, фонари и шары с наколдованным светом.       Гарри решительно выкинул из головы мысли о погоде и достал учебник по Защите, пролистав его до главы о хинкипанках. Он уже читал эту главу, поэтому открыл «Рунические ритуалы» на главе о рунах сокрытия и начал делать заметки на полях. Он так увлёкся чтением, что поднял глаза только тогда, когда хлопнула дверь, ведущая в кабинет Люпина. Он поднял голову и увидел, что у входа в класс стоит не Люпин, а Снейп.       Малфой ухмылялся. Даже Пэнси и Дафна выглядели довольными. Вероятно, это был лучший урок Защиты за весь год.       — Похоже, профессор Люпин ужасно неорганизован, — сказал Снейп с едва скрываемым презрением. — Он не оставил практически никаких записей о том, что вы изучали в этом году. Если бы кто-нибудь мог… просветить меня? Может быть, мистер Малфой?       — Конечно, сэр, — сказал Малфой. — Мы изучали боггартов, красношапов, каппу и гриндилоу.       Губа Снейпа скривилась.       — Позорно. Любой грамотный профессор уже прошел бы половину учебника. Похоже, задача догнать вас выпала мне… Мистер Поттер, почему у вас открыта книга по Древним Рунам?       Гарри прикусил язык, потому что я читаю её — ответ, за который его наверняка отправили на задержание, и сделал лицо и тон голоса как можно более невинными.       — Для учебы, сэр.       — Для… учебы. И почему, скажите на милость, вы учите Древние руны, когда у нас Защита от Темных Искусств?       Булстроуд с восторгом смотрела, как Гарри выхватывает это у Снейпа. Малфой, на удивление, не слишком злорадствовал.       — Я уже прочитал главу о хинкипанках, сэр, именно к этому мы должны были приступить на следующем уроке профессора Люпина.       — Вот как… Скажите, мистер Поттер, какова естественная среда обитания хинкипанка?       — Болота и трясины, — мгновенно ответил Гарри. — Предпочтительно те, где есть несколько небольших тропинок, по которым можно пройти наземным путешественникам.       — И какую опасность представляет хинкипанк для этих путешественников?       Гарри обратился к основам Окклюменции, чтобы сдержать раздражение.       — Хинкипанки используют магически наколдованный огонь в своих фонарях, чтобы заманить путешественников в сторону от тропы, пока они не утонут в болоте. Если кто-то оказывается в пределах досягаемости, хинкипанки также могут стрелять в людей из своих фонарей.       — Расскажите, как вы будете действовать, если столкнетесь с хинкипанком и не сможете трансгрессировать.       — Книга рекомендует многократно использовать заклинание Люмос Дуо, а затем отталкивающий сглаз, — сказал Гарри.       Снейп сложил руки.       — Я спросил, как вы будете действовать, а не что написано в книге.       Прикинуться дурачком и следовать книге, или проявить себя и дать то, что, как он был уверен, было лучшим ответом…       Обычно Гарри предпочитал держаться в тени, но у него возникло чёткое ощущение, что Снейп испытывает его, и он в долю секунды решил принять вызов.       — Чары Вспышки, сэр. Фульма. В отличие от Люмоса Дуо, оно будет достаточно мощным, чтобы дезориентировать хинкипанка всего за одно применение. Отталкивающий сглаз — достойное предложение, но «Редукто» было бы эффективнее.       Выражение лица Снейпа было нечитаемым.       — Вы закроете учебник по рунам, мистер Поттер, и сосредоточитесь на материалах, представленных сегодня на этом уроке, потому что мы не будем обсуждать хинкипанков вообще.       — Да, сэр. — Гарри закрыл учебник «Рунические ритуалы» и отложил его в сторону. По крайней мере, баллы с него не сняли.       Класс молча ждал, пока Снейп, вышагивая, возвращался к входу в комнату и разворачивал мантию.       — Мы начнем с оборотней. Откройте учебники на одиннадцатой главе. Читайте и записывайте.       Оборотни. Интересный выбор темы. Гарри работал медленнее, чем обычно; его внимание было разделено между выполнением работы и попытками понять, почему Снейп выбрал именно оборотней. Вампиры были главой тринадцатой, а различные кланы и родословные Азии и Ближнего Востока имели гораздо большее политическое и культурное влияние, чем разрозненные, раздробленные и отверженные стаи оборотней, которые бродили по Европе, северной Азии, Австралии и Америке. На первый взгляд, выбирать оборотней, а не вампиров в качестве следующего объекта изучения было бессмысленно, но Снейп был настоящим слизеринцем, и он ничего не делал без причины.       Снейп провел весь урок, расхаживая по классу, насмехаясь над качеством работ, которые принимал Люпин, и вообще ведя себя, если Гарри был честен, как гад. Не то чтобы оный был настолько гриффиндорцем, чтобы сказать ему об этом в лицо. На самом деле, он знал от Невилла, что пока у Слизеринцев был свободный период, Гриффиндорцы будут заканчивать свой день со Снейпом на Защите.       — Десять галеонов на то, что Уизли первыми получат наказание, — сказал Гарри, когда они выходили за дверь.       Тео покачал головой.       — Я ставлю на Другого Поттера. Мы все знаем, как сильно Снейп ненавидит твою семью.       Они посмотрели на Блейза.       Он посмотрел на них исподлобья.       — Я — Забини, а Забини не занимаются такими грубыми вещами, как азартные игры.       — Как хотите, — сказал Тео.       Через тридцать секунд Блейз ухмыльнулся.       — Пять галлеонов на Гермиону. Она совершенно не умеет держать язык за зубами при Снейпе.       — Вот так, — рассмеялся Тео.

***

      В тот вечер в Рыцарском зале Невилл и Гермиона устроили всем десятиминутную тираду о несправедливости преподавания Снейпом Защиты.       — Два рулона пергамента. Про оборотней.       — Дай угадаю, он смеялся над тобой за то, что ты не знаешь об оборотнях? — сказал Джастин.       — Ты бы видел, как Гермиона прикусила язык, — усмехнулся Невилл.       Блейз кивнул Гермионе. — Молодец, что знает, когда нужно молчать.       — Это просто расстраивает, — сказала Гермиона. — Я знаю, что если бы я ответила, он бы только нашел повод снять баллы. Ее глаза приобрели решительный оттенок.       — Я собираюсь исписать три рулона пергамента. И все это на Выше Ожидаемого.       — Это сработает, — сказал Гарри. —Спорим, Жюль не был доволен?       — Определенно нет, — сказала Гермиона. — И Рон — никто из нас, на самом деле. Парвати не переставала задавать ему вопросы о Люпине, Рон защищал ее и получил взыскание, все трое потеряли баллы. Это была катастрофа. — Блейз скорчил лицо, а Тео незаметно откинулся в кресле. Гарри ухмыльнулся.       — Вы хотя бы узнали, что случилось с Люпином? — Спросил Джастин. — Никто из моего факультета не отважился спросить.       — Снейп просто сказал, что он заболел, — сказала Гермиона.       Дафна выбрала этот момент, чтобы швырнуть замаскированное перо в стену.       — Арифмантия невозможна, — шипела она.       —Помочь? — сказал Гарри, ухмыляясь.       Дафна бросила на него взгляд.       — Не надо держать меня за дуру, Поттер.       — Ну что ты, Дафна, — сказал он, садясь рядом с ней и беря в руки пергамент. — Я оскорблен тем, что ты думаешь, будто я могу даже подумать о таком прискорбном поведении.       — Смешно, — отшутилась Дафна. — Объясни мне пример номер восемь.       — С удовольствием, Ваше Высочество. — Гарри рассмеялся, заметив ее взгляд, и начал вместе с ней работать над заданием по арифмантии.

***

      Гарри никогда не летал в худшую погоду.       Бежать к комнатам команды под полем было сущим кошмаром.       Дождь хлестал из стороны в сторону, и они промокли уже через несколько секунд после выхода из вестибюля. Гарри с трудом пробирался по территории между Блетчли и Малфоем.       Как только они оказались в раздевалке команды, все разделись, наложили на себя сушащие и согревающие чары. Флинт заставил всех разложить свое снаряжение перед камином в раздевалке и выйти в холл для краткого инструктажа.       Гарри остался в стороне. Шерстяные свитера под таким дождём намокли и стали бы тяжёлыми уже через минуту, максимум через две, не говоря уже о том, что они были бы ужасно холодными.       Если только он не вмешается.       Как только остальные скрылись из виду, Гарри положил руку на свой свитер, а другую — на свитер Малфоя, изо всех сил сосредоточившись на том, чтобы заставить их согреться. Он должен был настроить себя так, чтобы магия, вложенная в ткань, расходовалась медленно и неуклонно, а не быстро и сильно, чтобы тепло было длительным, а не кратковременным.       Умственное напряжение было сильнее магического, и к тому времени, когда он сделал все семь свитеров, семь пар перчаток для квиддича и все ботинки, у него слегка разболелась голова, и ему пришлось моргать, чтобы избавиться от напряжённого внимания.       Он обернулся и замер.       Вся команда по квиддичу наблюдала за ним от двери в гостиную.У Боула и Деррика были открыты рты, все остальные выглядели от шокированных до подозрительных.       — Согревающие чары, — сказал Гарри, решив, что лучше поскорее закончить с объяснениями.       — Я не могу понять, как сделать так, чтобы они действовали так же долго с помощью палочки, и как контролировать температуру. Мы все равно промокнем, но не замерзнем.       — Поттер, — сказал Флинт, обретя голос. — Ты только что использовал беспалочковую магию.       — Что, правда? Я бы и не заметил. — Гарри сложил руки.       Деррик покачал головой.       — И ты держал это в секрете?       — А ты бы не стал? — усмехнулся Гарри.       Блетчли неожиданно захихикал.       — Слава Мерлину, что ты в нашей команде.       — И это все, что ты можешь делать без палочки? — сказал Боул, его голубые глаза с вызовом встретились с зелеными глазами Гарри.       Гарри поднял подбородок.       — Да. Это было… выживание. Это, по крайней мере, имело для них смысл. Слизеринцы понимали необходимость и делали все, что от них требовалось. Флинт пожал плечами и приказал им всем отправиться в зал для последней подготовки, пока остальные студенты заканчивали завтрак и спускались вниз, но они уже несколько месяцев изучали гриффиндорскую тактику и готовились к этому матчу, и говорить было не о чем. Флинт проследил, чтобы все они надели защитные очки, и наложил чары Импервиус, чтобы отталкивать воду от лица и линз очков. Гарри терпеть не мог носить очки поверх очков — если подумать, ему следовало бы заказать очки с линзами, которые могли бы служить и линзами очков, — но в такую погоду у него не было особого выбора. Он на несколько секунд зажал уши ладонями, нагнетая в них тепло, а затем натянул перчатки, сел на метлу и выстроился в проходе из командных комнат на поле в привычном порядке.       Никто не говорил. Да это было и не нужно. Они были едины в своей мрачной решимости победить.       Все семеро вышли на поле. Гарри прищурился, когда они вышли из-под защиты перехода, и ветер с дождём снова обрушились на него. О фанатичной любви школы к квиддичу свидетельствовало то, что трибуны выглядели не менее заполненными, чем обычно. Как он и ожидал, к тому времени, когда они вышли в центр поля встречать гриффиндорцев, его шерстяной свитер более или менее промок, но, по крайней мере, ему было тепло. Жюль пристально посмотрел на Гарри через пространство между командами. Гарри лишь ухмыльнулся в ответ и, помахав своим «Нимбусом-2001», опустился на место вместе с остальными членами своей команды.       Где-то Ли Джордан объявлял, но Гарри едва мог расслышать его за ливнем.       — Капитаны, пожмите друг другу руки! — крикнула мадам Хуч. Вуд и Флинт вышли на середину поля и, как обычно, выглядели так, словно пытались разорвать хватку друг друга в традиционном рукопожатии.       — Садитесь на метлы!       Все приготовились к полету.       Прозвучал свисток. Гарри взмыл в небо. Ветер мгновенно подхватил его. Это было бы не так страшно, если бы он был устойчивым, но шторм хлестал непоследовательно, ежесекундно меняя направление и силу, и ему приходилось постоянно перестраиваться, чтобы не сбиться с курса. На земле комментарии Джордана искажались; здесь же, под ветром в ушах, Гарри его совсем не слышал.       Слизеринские преследователи мгновенно начали действовать, но уступили место Кэти Белл. Деррик метнул в ее сторону бладжер, заставив ее отклониться, но она удержала квоффл и помчалась к воротам Слизерина. Гарри успел подать сигнал рукой Флинту, прежде чем они оказались слишком далеко друг от друга, чтобы хорошо видеть друг друга, и взмыл на метле ввысь, так резко пометив Алисию Спиннет, что она не успела занять свое место в строю, и Слизеринцы перехватили инициативу.       Гарри обогнул одну из зрительских трибун, зная, что в такой дождь он может просто исчезнуть и запутать её до смерти, после чего наклонился вперёд и выстрелил в направлении гриффиндорских ворот. Пьюси владел мячом.       Флинт был занят тем, что уклонялся от бладжера. Гарри занял позицию слева от Пьюси, уклонился от Анджелины Джонсон и трижды перебросил кваффл Пьюси туда-сюда, прежде чем Пьюси удалось выстрелить.       Вуд заблокировал его. Он попытался передать мяч Джонсон, но Гарри перехватил его, в основном случайно, и это настолько застало Вуда врасплох, что Гарри удалось пробить по воротам, набрав первые десять очков Слизерина.       После этого игра превратилась в сплошной туман.       Минуты тянулись часами, а забить было практически невозможно. Руки Гарри болели от хватания за ручку метлы, и он не был уверен, сколько еще продержатся согревающие чары; он не ожидал, что игра продлится так долго. Небо темнело. По сигналу руки Пьюси его выдернули из неба как раз в тот момент, когда первая молния расколола брюхо тучи. Гарри тяжело приземлился в грязь вместе с товарищами по команде и прижался к ним.       — Гриффиндорцы объявили тайм-аут, — сразу же сообщил Флинт. — Как обстоят дела со снитчем?       — Я едва вижу, — сказал Малфой. — Кто бы ни получил снитч, это будет тот, кому он случайно попадет в лицо.       Блетчли скорчил лицо.       — У нас тридцать очков преимущества, — сказал Флинт, — но, Малфой, мы должны получить снитч в ближайшее время, иначе мы буквально проторчим здесь всю ночь. Понял?       Малфой решительно кивнул.       — Подождите, — сказал Гарри и торопливо пошел по кругу, упираясь руками в руки товарищей по команде и вливая в свитера каждого еще больше согревающей энергии.       — Всю ночь это не продержится, часа два, не больше, — сказал он, уже немного запыхавшийся. Беспалочковая магия была более тяжелой, чем обычная, а у него сегодня были занятия, и он был измотан как физически, так и магически.       — Полезный фокус, — пробормотал Боул, когда Гарри отошел.       Флинт кивнул.       — Все, поднимайтесь. Давайте выиграем.       Гарри решительно рванул вперед.       Теперь все летели с новой силой, но игра не могла стать даже грязной или потенциально хитрой: никто не видел достаточно хорошо, чтобы справиться с фолом или какой-нибудь сложной игрой Охотника. Гарри вскоре забыл, что такое сухость или неподвижность. Он никогда не останавливался, не колебался. Мир сузился до квоффла, бури, его метлы, вратарей и охотников.       Пока не закончилась согревающая магия на его свитере. Гарри слегка замешкался, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы догнать Спиннет и ударить её так, что она выронила кваффл. Флинт пронесся под ней и поймал его. Гарри поднялся выше, а Пьюси опустился ниже, чтобы подстраховать, но тут Гарри отвлекся, размышляя, что же именно произошло. Они находились в воздухе всего час. Магическое тепло должно было продержаться не менее двух.       Он боялся, что им не удастся выиграть эту игру. Что все рухнет, и весь Слизерин увидит его таким, какой он есть — жалким, бесполезным…       Холодная вода затекла ему в уши и выбила из колеи.Гарри нахмурился и прибавил скорость, едва успев по дуге перехватить пас Флинта. Ему удалось завладеть кваффлом достаточно долго, чтобы перебросить его обратно Пьюси, который забил… Что-то здесь было не так, настроение было… было…       Сердце Гарри неудержимо ускоряло темп биения.       Он повернулся на метле, когда сверху на него, словно грузовик, обрушилась новая волна тошнотворного отчаяния, в пять раз сильнее. Его щиты Окклюменции разлетелись по ветру от силы дементоров. Должно быть, их были десятки, они летали над ним, жуткие и смертоносные…       Какая-то его часть паниковала, кричала, требовала немедленно лететь на землю, но он не мог заставить себя заботиться об этом… какой в этом смысл? Он не мог вспомнить, почему его это должно волновать. Будет он жить или умрет. Когда он пытался вспомнить, ради кого (почему ради людей?) он должен жить, на ум приходили только Дурсли… Дурсли, называвшие его чудаком, бесполезным мальчишкой и грязным отбросом… смешно, что он должен был опускать метлу на землю… или вообще что-то делать…       Дождь утих. Гарри смутно осознал, что опрокидывается с метлы набок, и тогда…       — Ты, коварная маленькая мразь! Я знаю, что ты снова воровал еду, я знаю это! Как ты смеешь брать то, что принадлежит нашему Дадлику!       Дадли рыдает на тротуаре. Гарри, в десяти футах от него, сжимает очки, кровь и боль в носу, локтях, коленях, ладонях. Под рубашкой образовались синяки.       — Он… он начал это, — причитал Дадли. — Он напал на меня!       — Я бы никогда! — сказал Гарри, когда дядя Вернон подошёл и схватил его за руку.       — Я никогда, я клянусь…       — Мы все знаем, как хорошо ты держишь слово, мальчик… за это ты неделю не увидишь еды… только хлеб и вода… Петуния… — Узкое лошадиное лицо Петунии нависло над ним, прищуренное, яростное и еще что-то, чему он не мог дать названия.       Мир обретал краски.       Очнувшись, он сохранял полную неподвижность. Не стоит пока никому сообщать об этом.       Где-то справа от него успокаивающий женский голос говорил на низких тонах, слов было не разобрать. Он почувствовал резкий чистый запах зелий и чистящих чар, ощутил жесткость свежевыстиранных простыней на своих ногах и руках…       Ах, да. Квиддич. Дементоры. Больничное крыло.       Гарри открыл глаза. На этот раз кто-то оставил ему очки, слава Мерлину — видимо, Помфри усвоила опыт того, как он проснулся в панике после инцидента с бладжерами в прошлом году. Не двигая головой, он скосил глаза вправо и влево. Недалеко от него в сгустке кресел для посетителей сидела команда Слизерина по квиддичу. Пэнси лежала в отключке на кровати рядом с ним, опираясь на плечо Невилла; Невилл выглядел так, словно изо всех сил старался не потревожить её. Блейз тоже был там, и Тео, Дафна, Гермиона, Джастин — Гарри охватило чувство привязанности. Дементоры заставили его забыть обо всех них. Его друзья. Они действительно были сильны.       — Эй, — прохрипел он.       Все они дернулись.       — Гарри! — сказал Джастин, ухмыляясь — что-то в этом было натянуто.       — Мастер! — шипела Эрисс. Гарри вздрогнул и посмотрел вниз — она была спрятана под одеялом вдоль его правой ноги.       — Кто привёл Эрисс? — пробормотал он так, чтобы не услышала команда по квиддичу. Он все еще держал ее в секрете от остальных членов Дома.       Тео каким-то образом удалось придать своему голосу сарказм.       — Мы нашли ее в твоей постели, — так же тихо сказал он. — Мы подумали, что это может ее утешить. Она не может говорить в ответ, но суть она уловила. Блейз тайком пронес ее внутрь, пока мы отвлекали Помфри.       — Спасибо, — сказал Гарри, а затем повторил на парселтанге, незаметно почесав подбородок Эрисс. — Хоть раз я хотел бы сыграть в квиддич, чтобы мой день не закончился в больничном крыле…       — Как ты себя чувствуешь? — спросил Невилл, легонько толкнув Пэнси, которая слегка вздохнула, приподнимаясь.       — Немного похоже на то, что я прошел через мясорубку, — сказал Гарри. — Что случилось?       Их лица помрачнели.       — Дементоры, — прошипела Дафна.       — Я, как ни странно, догадался об этом сам, — сказал Гарри, заслужив ледяной взгляд.       Он лишь ухмыльнулся в ответ.       Гермиона слегка вздрогнула.       — Я никогда не видела Дамблдора в таком гневе. Он выстрелил из своей палочки чем-то серебристым в дементоров и отпугнул их. Снейп применил заклинание «аресто моментум» и поймал тебя до того, как ты упал на землю, но ты был без сознания — они принесли тебя сюда.       — Итоги матча? — спросил Гарри.       — Другой Поттер поймал снитч, — мрачно сказал Пьюси.       Гарри посмотрел налево. Он не заметил приближающуюся команду по квиддичу с мрачным выражением лица.       Он поморщился и закрыл глаза.       — …Это моя вина.       — Нет, — прошипел Флинт. — Это вина Дамблдора за то, что он вообще подпустил этих тварей к школе, а потом, видимо, не поставил на территории достаточно сильную защиту, чтобы не пустить их туда.       — Нет ничего постыдного в том, что в твоём прошлом есть какие-то неприятные вещи, которые они выкопали, Поттер, — прямо сказал Блетчли. — Многие более взрослые и сильные волшебники вырубаются от трех дементоров, а ты влетел практически прямо в сотню из них. Если ты думаешь, что сможешь сдержать их в тринадцать лет, то ты просто идиот.       Как ни странно, его слова успокаивали. Гарри все еще приходилось бороться с чувством вины и стыда, разъедающими стенки его желудка. Он стоил им матча.       — Мы тебя не виним, — сказал Пьюси.       Поскольку ни Боул, ни Блетчли, ни Флинт ни за что не позволили бы себе ничего подобного, если бы были не согласны, Гарри решил им поверить. Даже Малфой не смотрел обвиняюще и не отпускал ехидных комментариев. Шокирующе.       — Моя метла, — вдруг сказал он. — Кто-нибудь догадался взять её?       Они все заколебались.       — Только не говорите мне, что она исчезла в лесу, — сказал он, и у него заныло в животе.       — Э-э-э, не совсем, — сказал Джастин.       Даже Дафна выглядела сочувствующей, что было для Гарри самым верным признаком того, что что-то не так.       — Он как бы влетел в Гремучую иву, — сказала Гермиона.       — Ты же знаешь иву, — сказал Блетчли. — Она бьет в ответ.       Деррик опустился на колени, поднял сверток и положил его на кровать. Гарри открыл его, уже зная, что он там найдет.       Обломки черного дерева, серебристая надпись мбус 2 и помятые ветки конца метлы — вот и все, что осталось от его Нимбуса 2001.