Гарри Поттер и Правда о Предателе / Harry Potter and the Truth of the Traitor

      К этой проблеме прибавилось то, что компания Нимбус, занимающаяся производством гоночных метел, сделала обратные заказы на Нимбус-2001 только для профессиональных команд по всему миру и не разрешала никому размещать новые заказы до января. Поэтому Гарри получил Нимбус-2000 и ему пришлось довести себя до предела, чтобы сравняться с Пьюси и Флинтом на тренировках. Он говорил себе, что так он будет летать лучше, знал, что это правда, но это мало помогало.       Гриффиндорцы были просто невыносимы. Жюль был не так уж плох, но он ничего не делал, чтобы помешать Рональду, Финнегану и иногда Томасу драматически воспроизвести падение Гарри с метлы в понедельник, когда Гарри разрешили покинуть больничное крыло и присоединиться к своим сверстникам на завтрак. Он решительно игнорировал их, поскольку не мог проклясть их с противоположной стороны Большого зала, и начал планировать месть.       Близнецы опередили его. Когда вечером они все пришли на лекцию по зельям, Гарри с восторгом увидел, что все четыре гриффиндорских идиота нацепили на лица клоунский грим, который, как сказала Парвати Лаванде, невозможно смыть. Надо будет потом спросить у близнецов это заклинание. Снейп потратил в общей сложности, наверное, не менее десяти минут в течение лекции, делая ехидные замечания по поводу грима мальчиков.       — Жюль ходил к профессору Люпину, — сказал ему Невилл в ту пятницу под общий шум бурлящих котлов и работающих ножей. — Он тоже это почувствовал — гораздо сильнее, чем все остальные, помнишь, я говорил тебе, что его боггарт превратился в дементора? Дементоры отвлеклись на тебя, и он практически влетел в снитч. Люпин пытается научить его каким-то чарам…       — Чары Патронуса, — сказала Гермиона, на минуту отвернувшись от своего котла. Гарри не отрывал глаз от своего котла, следя за магией; к счастью, Зелье Роста было довольно стабильным варевом, и он мог удерживать его на этой стадии, постоянно помешивая и прислушиваясь к друзьям. — Это магия не менее уровня ТРИТОНа, я понятия не имею, почему он думает, что Жюль сумеет изучить и использовать эти чары сейчас, когда ему только 13 лет…       — Магия — это необходимость, — сказал Гарри, делая мысленную пометку одолжить Гермионе «Эзотерические заклинания» и поговорить с ней о своей и Тео последней теории относительно заклинаний и обрамления. — Если Жюль достаточно сильно нуждается в этом, достаточно сильно хочет использовать заклинание, у него получится.       Гермиона покачала головой, возвращаясь к своему котлу. — Дементоры в окрестностях школы, — услышал он её бормотание. — Дамблдор сошёл с ума…       — Она приходит в себя, — пробормотал Невилл, слегка усмехнувшись, и вернулся к своему зелью роста. Гарри рассеянно напомнил ему, что нужно снова разжечь огонь в котле, прежде чем приступать к спиральному помешиванию, завершающему варку.       — О, и еще кое-что — Жюль, очевидно, убежден, что Снейп пытался отравить Люпина каким-то зельем.       — Люпин был болен, — сказал Гарри. — Вероятно, Снейп принес ему зелье, чтобы помочь выздороветь.       — Мы с Гермионой так и сказали, но Жюль не очень-то рационально относится к Снейпу, чтобы изменить свою точку зрения, — сказал Невилл.       Гарри ухмыльнулся.       — Лучшая истина года.       Невилл усмехнулся.       Они вернулись к варке, но концентрация Гарри не была такой безупречной, как обычно это бывает.       Чары Патронуса. Хм.

***

      Тео и Блейз, а затем и огромный сборник по чарам подтвердили слова Гермионы: заклинание Патронуса было очень сложным и требовало высокого уровня мастерства. В книге также говорилось, что для его создания требуется счастливая память.       — Это просто смешно, — сказал Гарри. — Дементоры высасывают у тебя счастливые воспоминания; как же ты сможешь наложить чары, если столкнёшься с ними?       Тео пожал плечами.       — Опять же «костыль». Ты собираешься выучить его с эмоциями, а потом тренировать себя, как говорил Ситч в «Эзотерике»?       Гарри нахмурился.       — Не думаю, что у меня есть время. А даже если бы и было, то я очень сомневаюсь, что какое-либо из моих воспоминаний достаточно счастливое, чтобы питать чары. В этой книге говорится, что воспоминание должно быть… очень сильным. Намерения должно быть достаточно.       — Удачи, — сказал Блейз, нехарактерно серьезный. — Она тебе пригодится.

***

      В воскресенье Гарри сел в библиотеке, чтобы написать эссе об оборотнях. Он оказался невольно и болезненно очарован. В некоторых книгах, которые он читал, а точнее, в большинстве, говорилось, что это злобные звери, потерявшие человечность после заразительного укуса. Некоторые книги утверждали обратное, описывая оборотней как людей с проклятием, а значительная часть оборотней, превратившихся в убийц или преступников, была связана не столько с внезапно подорванной нравственностью, сколько с тем, что волшебное общество выбросило их на улицу. Казалось, что в Африке и Америке отношение к оборотням было гораздо лучше, чем в большинстве стран Европы и Азии. Все книги, которые показывали эту другую точку зрения, были старыми изданиями, не запрещёнными как таковыми Министерством, но, безусловно, не одобряемыми, стоящими на высоких полках и спрятанными. К счастью, Гарри хорошо лазил по полкам, и у него было много практики в рыскании по библиотекам. Он посвятил один абзац своего эссе обсуждению явного предубеждения Министерства против оборотней, а другой — сравнению ликантропной политики руководящих магических органов различных регионов и вынужден был заставить себя вернуться к более практической стороне вопроса, прежде чем его засосало в яму политики и истории.       Ликантропы вынуждены менять форму в зависимости от фаз луны, — гласил его текст. По мере приближения полнолуния физическая сила ликантропа возрастает, а его самообладание ослабевает. Оборотни наиболее опасны в течение трех дней до своего превращения: они сохраняют человеческий разум, но зверь, что находится внутри них и что становится наиболее близок к поверхности, затупляет их человечность и мораль.       В ночь полнолуния ликантропы меняют форму либо при виде самой луны, либо в зените луны, если они находятся в помещении. Ни одна из известных форм маскировки не способна отделить его от луны и предотвратить превращение. Их могут удержать цепи и серебряные слитки, а также магически укрепленные здания и двери. Заразившиеся в своей животной форме — это неистовые, нечеловеческие монстры, не способные ни на совесть, ни на милосердие.       Изобретенное в 1983 году зелье, «Волчье противоядие», изменило некоторые последствия проклятия оборотней. Если принять полную дозу зелья в ночь полнолуния, предшествующего изменению, то оборотни, находясь в волчьей форме, сохраняют некоторую человечность и самоконтроль. По некоторым данным, на тех, кто поддался зверю и принял лунное безумие, зелье действует в меньшей степени или вообще не действует, а те, кто борется с проклятием, могут принять его и стать относительно безвредными. Однако зелье очень сложное, при неправильном приготовлении способно выделять большое количество ядовитого газа, а для его изготовления используется несколько чрезвычайно редких и дорогих ингредиентов, что усложняет потенциальные преимущества зелья. Лишь немногие мастера зельеварения способны приготовить «Волчье противоядие», а те, кто это делает, продают его по цене, которая не по карману большинству ликантропов, поскольку из-за их недуга им крайне сложно иметь любую постоянную работу.       В ближайшие дни после превращения организм ликантропа ослаблен и подвержен заболеваниям, что особенно заметно у тех, кто борется со своим проклятием. Если в этот период ослабления иммунитета не происходит заражения более серьезным заболеванием, большинство ликантропов выздоравливают в течение трех-пяти дней и возвращаются к своему обычному физическому состоянию до наступления полнолуния.       Из-за этого лунного цикла оборотни стареют быстрее, чем другие маги. Немногим ликантропам удается прожить в обществе достаточно долго, чтобы умереть «естественной» смертью, поэтому трудно сказать, действительно ли ликантропный недуг сокращает продолжительность жизни пораженного волшебника или же короткая средняя продолжительность жизни ликантропа является следствием социальных факторов.       Отличить оборотня от обычного волка можно по следующим физическим признакам…       Гарри послушно делал заметки. Гарри вспомнил, что где-то слышал, что оборотни в последней войне были на стороне Волдеморта. Это показалось ему несколько странным. Если Волдеморт был настолько убеждён в том, что магглы — грязные звери, которых нужно истреблять, то нелогично, что ведьмы и волшебники с проклятием оборотня должны быть приняты. Тем более, что в другой книге было проведено исследование стай оборотней, как преступных, так и законопослушных, по всей Европе, Африке и Северной Америке, и выяснилось, что из-за разницы в численности магглов и волшебников стаи оборотней на шестьдесят семь процентов состоят из магглов, получивших случайные укусы. С другой стороны, Волдеморт был слизеринцем, а Слизерин — это не тот дом, где принято стоять на своих принципах, если это означает проигрыш в битве. Слизерин — это дом, где для достижения своих целей нужно делать всё, что угодно, в том числе вступать в союз с теми, кого считаешь грязными или низшими.       И всё же. Не могут же все оборотни быть идиотами. Возможно, садистами и преступниками, но не идиотами. Они не стали бы заключать такой союз, не получив взамен обещаний и не получив оснований полагать, что Волдеморт действительно выполнит свои обещания после победы. Это не могло быть доступом к Волчьему противоядию, ведь на момент начала войны это зелье ещё не было изобретено. Что, собственно, имело ещё меньший смысл — если никто не знал о существовании способа частичной нейтрализации оборотней, было бы ещё труднее заставить культовую группу фанатиков, исповедующих превосходство крови, согласиться на союз.       Рецепта «Волчьего противоядия» не было ни в одном из учебников. Гарри заставил себя дочитать два рулона пергамента, после чего отправился искать его в библиотеке в разделе «Зелья». Там тоже ничего не было. Он посмотрел на двери, ведущие в Запретную Секцию, но не было способа пройти через обереги, не поставив в известность весь персонал, пока он не научится лучше обращаться с рунами. Намного лучше.       Может быть, за лето ему удастся найти в Лютном книгу с этим рецептом. Гарри мог бы спросить у Снейпа, но Мастер зелий имел склонность обвинять всех Поттеров в высокомерии и безрассудстве, а интерес к Волчьему противоядию мог быть воспринят как интерес к варке этого зелья, что для тринадцатилетнего подростка, безусловно, было бы высокомерием и безрассудством. Гарри просто хотел изучить процесс приготовления такого интересного и нового зелья. Однако он сомневался, что сможет убедить Снейпа в этом, поэтому записал книгу в свой список книг, которые нужно купить в Лютном переулке.       Ему вдруг стало интересно, сможет ли Снейп сварить это зелье. Возможно. Снейп был одним из самых молодых волшебников или ведьм, получивших мастерство в зельеварении за всю историю системы обучения «мастер — ученик», насчитывающую тысячи лет. Он уже отвечал за приготовление всех зелий, необходимых для всего замка — несколько студентов нуждались в лечебных зельях для лечения таких заболеваний, как анемия, и Гарри знал, что мадам Помфри использовала только наработки Снейпа в больничном крыле, а не заказывала зелья в больнице Святого Мунго или у третьих лиц. И, судя по всему, Снейп приносил свои варева непосредственно персоналу, поскольку в предыдущую пятницу Жюль видел, как он принес Люпину зелье неприятного вида.       Гарри вдруг нахмурился. Снейп ненавидел Люпина. Гарри знал Снейпа: он был именно тем человеком, который по собственной инициативе откажется варить зелье для Люпина, если ему не прикажет единственный человек, а именно, Дамблдор. Странно, что именно Снейп, а не мадам Помфри, должен был непосредственно вводить зелье, насколько Гарри знал, во всех остальных случаях Снейп варил и доставлял зелье в больничное крыло, а мадам Помфри следила за распределением и использованием его зелий.       Совершенно неожиданно Гарри понял, что в его голове затаилась одна идея. Он не осмелился ни признать, ни озвучить её — но он должен был проверить…       Гарри достал свой планировщик и лунные карты по астрономии и просмотрел первые несколько месяцев обучения. Потребовалось всего две минуты, чтобы определить, что факты подтверждают его теорию. Периодические недомогания Люпина — усталость, мешки под глазами, хриплый голос, усталая улыбка, идеально соответствовали занятиям, которые выпадали на несколько дней после каждого полнолуния. Остальное тоже подходило. Его поношенная мантия свидетельствовала о том, что он с трудом зарабатывал на жизнь, несмотря на то, что был очень способным профессором Защиты и волшебником, что могли признать даже Слизеринцы, если отбросить его предпочтения к тем, кто не носил серебристо-зелёного цвета. Он был другом Джеймса Поттера и мог бы иметь хорошее положение в обществе после войны, но он уехал и «путешествовал». Гарри не поверил, что он не смог вынести боли от потери двух хороших друзей — одного на смерть, другого в Азкабан. Это должно было заставить Люпина крепче держаться за Джеймса. Если только социальное давление не оттолкнуло его, пока он не отчаялся и Дамблдору не понадобился профессор Защиты.       Мрачно улыбнувшись, Гарри добавил Люпина к списку Дамблдора. Хагрид. Джеймс. Уизли не были под его контролем так сильно, как другие, но он знал, что Артур очень уважает этого человека, а половина их детей — не считая старших двух, которых Гарри никогда не видел, — были твердо убеждены, что Дамблдор — корень всего хорошего в мире. Люпин же был похож на Хагрида. Кто-то обездоленный, кого Дамблдор мог бы спасти и сделать достойным уважения двенадцать лет назад, но нет, Дамблдор оставил его на улице, пока он не понадобился ему, позаботившись о том, чтобы его предложение занять место профессора поступило в самый подходящий момент, чтобы Люпин увидел в нём и спасителя, и мудреца.       Убедившись, что он один, Гарри наложил заглушающее заклинание и открыл сумку.       — Эрисс, эй, проснись.       Змея сонно моргнула. Теперь она почти всё время отдыхала, обычно в его сумке, в гнезде из нагретых магией поношенных хлопчатобумажных рубашек, потому что, по её словам, его запах успокаивал. Им нравилось оставаться вместе, но с её вялостью не было смысла прятаться под мантией Гарри, как она делала весь год. Эрисс тоже росла — Гарри подозревал, что этим летом она достигнет такого уровня, что даже заклинание «Не-замечай-меня» не будет достаточно полезным, чтобы люди не замечали спрятанную под мантией змею.       Но это была уже проблема будущего.       — Да? — немного раздраженно спросила она.       — Помнишь, ты сказала мне, что от Люпина странно пахнет?       — Я никогда не чувствовала ничего подобного.       — Хорошо, но прошлым летом я встретил большую собаку по дороге к Лиловому котлу. Я рассказывал вам об этом. Вы случайно не нюхали мою одежду после того случая?       Эрисс сделала паузу.       — Я… да. О… я понимаю. Да, если подумать… между ними было что-то похожее… совсем немного, но странность в запахе Люпина больше напоминает собачий запах, чем любой другой, с которым я сталкивался…       — Люпин — оборотень, — сказал Гарри, наконец озвучив то, в чём был уверен уже минут десять.       Это полностью разбудило Эрисс.       — Что? Разве оборотни не опасны?       — В основном. Но в книгах говорилось, что они потом еще больше болеют, если они из тех оборотней, которые борются со своим проклятием, а он всегда выглядит ужасно после полнолуния. На Рождество будет еще одно, а в январе — еще одно. Я могу понаблюдать за ним и посмотреть, сохранится ли эта тенденция. К тому же, если моя теория верна, он принимает «Волчье противоядие» от Снейпа. И он не сделал абсолютно ничего вредного. Он вообще один из самых мягких профессоров. И это могло быть результатом многих лет жизни с бешеными инстинктами, превратившими его вспыльчивость в сухое пламя, только и ждущее искры. Это побудило бы любого научиться самоконтролю.       — Если он станет опасен, я дам тебе свой яд, и ты сможешь подмешать его ему в еду, — объявила Эрисс.       Гарри ухмыльнулся.       — Твоя забота о моем благополучии очень ценна.       — Ты мой массстер, — сонно сказала она, извиваясь в теплой одежде. — Конечно, мне не все равно.       В конце концов, Гарри решил рассказать обо всём только Тео, Невиллу и Блейзу. Они были его самыми близкими друзьями, и все четверо доверяли друг другу. Несмотря на это, Гарри пришлось полчаса уговаривать Блейза не идти сразу к Снейпу, или к матери, или к Пророку, или ко всем вышеперечисленным. Пришлось лишь показать им гипотезы из книги о том, что менее опасные оборотни острее чувствуют побочные эффекты и даже подвержены влиянию Волчьего противоядия, и указать на то, что Снейп явно уже знал об этом и пошел на поводу у Блейза. Тео и Блейз согласились оставить Люпина в покое, если он не начнет вести себя более странно. Невилл только пожал плечами и сказал, что он приличный человек и вряд ли может трансформироваться чаще, чем раз в месяц.       Гарри решил, что, как бы ни были сложны чары Патронуса, он ни за что не последует примеру Жюля и не попросит Люпина помочь ему. Не из-за проклятия оборотней, а потому, что он был человеком Дамблдора до мозга костей.

***

      Чары Патронуса оказались самыми сложными из всех возможных чар, которые Гарри когда-либо пытался выучить. Он быстро обнаружил, что палочка из остролиста не так сильно сопротивляется идее заклинания, и решил сначала научиться с ней, а затем перейти к освоению заклинания с помощью ясеневой палочки. Но даже после этого ему потребовалось четыре часа сосредоточенной работы, прежде чем он смог выпустить из своей палочки тоненькую струйку серебристо-белого света, и еще пять, прежде чем он смог удерживать свет перед собой в виде некоего пульсирующего, освещенного щита. Телесный Патронус должен был принимать форму животного. Гарри вспомнил о предполагаемых уроках Жюля с Люпином и трудился как никогда. Брату помогал учитель, но спросить было не у кого. Придётся ему самому. Каждый раз, когда он произносил заклинание, оно истощало его, но чуть меньше, чем в предыдущий раз.       Гарри овладеет им. Возможно, не в этом году. Но как только, так сразу. Он не мог отрицать тот факт, что воспоминания у него были хуже, чем у большинства его сверстников, и он так плохо реагировал на дементоров. (Хотя иногда он всё же возвращался к мысли, которую пытались внушить ему Дурсли — что он заслужил всё, что они сделали). Что он мог сделать, так это найти любую защиту от дементоров и изучить её, чтобы как можно скорее устранить это слабое место.       Но новое событие отвлекло его от работы над Патронусом, учебы, беспокойства о предстоящих выходных в Хогсмиде и игре между Когтеврана и Гриффиндором в конце ноября, которая должна была определить, есть ли у Слизерина шансы на Кубок. В прошлом году Гарри заметил, что старшекурсники из команды по квиддичу после тренировок обычно остаются и проводят время в командной гостиной; он никогда не спрашивал, чем они там занимаются, и не предлагал присоединиться к ним. Однако после игры в начале ноября, похоже, что-то изменилось, и Боул с обманчиво непринуждённым видом сказал ему, что Гарри может присоединиться к ним, если захочет.       Любопытно, он пожал плечами и согласился.       Как оказалось, это была своего рода учебная группа/дуэльный клуб/общественная тусовка. Там часто бывали близнецы Кэрроу, Эверетт Кинни, семикурсники Саймон Фентисс и Луана Оукс — все они в прошлом преследовали Гарри и заставляли его быть весьма настороже. Поначалу они тоже относились к нему прохладно, но как только он показал себя очень способным учеником, особенно хорошо понимающий арифмантику и зелья, они потеплели к нему, а после того, как в середине ноября он с трудом победил Кинни на тренировочной дуэли, казалось, что он прошёл некий негласный тест.       В основном Гарри подчинялся иерархии Слизерина и молчал, прислушиваясь к их разговорам и вступая в них только тогда, когда речь шла о предмете, который он сейчас посещает, или о книге, которую он недавно прочитал, или о квиддиче. Остальное было в основном намёками, едва заметными, но достаточными для того, чтобы он понял, что Кэрроу полагаются на Ноттов и Флинтов в вопросах своего положения в Визенгамоте, что у семьи Кинни есть какое-то тайное некодифицированное соглашение с Оуксами; что многие из них искренне считают Малфоя несносным болваном, не имеющим ни малейшего представления о том, что значит быть слизеринцем. Малфой даже не заметил, что Гарри больше не поднимается в замок вместе с ним. Гарри понял, что ему дают возможность заглянуть в мир, от которого он до тех пор был полностью отгорожен, и внимательно следил за происходящим. Гарри стало интересно, знают ли они, что передают политическому врагу информацию, которая может быть использована против них.       Интересно, знали ли они, что с каждой после-практической встречей он всё меньше уверен в том, что является их врагом, потому что, если Гарри был до конца честен… политические взгляды, которые «проскальзывали» вокруг него… что ж. Они имели смысл.       Гарри скрывал свой дискомфорт и ничего не говорил друзьям о вопросах, которые он начал задавать. Блейз, Невилл и Тео более-менее знали, что происходит на после-практических занятиях; остальные, вероятно, догадывались, но не спрашивали, а Гарри никогда не выкладывал больше информации.       К его радости, в матче, состоявшемся в конце ноября, охотники Когтеврана побеждали Гриффиндор в течение двух с половиной часов, прежде чем снитч наконец был пойман, что означало победу Гриффиндора с перевесом всего в десять очков. Тренировки были почти закончены, но команда Слизерина с новой силой принялась за свои полеты. У них еще оставались шансы на Кубок, если только они выиграют Пуффендуй и в следующем семестре разгромят Когтевран и Гриффиндор.

***

      Как-то так получилось, что в последние выходные перед каникулами они отправились в Хогсмид. Эрисс, Марико и другие змеи не продвинулись в разгадывании заклинания ведьмы, но он потратил немало времени, практикуя заклинания на основе рун и палочек, связанные с раскрытием секретов и пониманием структуры других заклинаний. Он был уверен, что если немного потрудиться, то все получится, а там, глядишь, и до деревни останется час или около того.       Друзья Гарри не имели ни малейшего представления об этом проходе. Он намеревался удивить их, как только доберётся до Хогсмида.       Насвистывая, он побрёл через двор, обменявшись радушным кивком с Малфоем, когда блондин направился к очереди учеников, ожидавших, пока Филч их выпустит. Кэрроу, Пьюси, Кинни и Деррик направлялись в Большой зал на завтрак, когда мимо них проходил Гарри, удививший его тем, что потрудился его поприветствовать. Большинство из них были спокойны, но Деррик, который всегда был одним из самых теплых в команде, даже ухмыльнулся. Гарри улыбнулся в ответ. Наконец-то он начал завоевывать уважение старшекурсников своего Дома.       На третий этаж он поднялся окольным путём, через три тайных прохода, два лестничных пролета и дверь, которая притворялась картиной только по понедельникам с часу до трёх часов дня. Не то чтобы он думал, что кто-то за ним следит. Просто у Гарри была привычка принимать многочисленные меры предосторожности, прежде чем нарушать какие-либо правила. Второе правило слизерина: никогда не попадайся.       Поэтому, едва он успел пройти десять метров по коридору Защиты третьего этажа, как услышал, что тот же самый потайной ход, из которого он только что вышел, снова скрежещет. Гарри крутанулся на месте, заняв отработанную оборонительную позицию, и вскинул палочку к руке.       Но это были Джордж и Фред, направляющиеся к нему с руками в карманах и одинаковыми злобными ухмылками на лицах.       Гарри опустил палочку и ухмыльнулся им в ответ.       — Веселая погоня.       — Ты нас завел, Гаррикинс.       — Мы могли бы подумать…       — … что ты не хотел нашей компании…       — … что невозможно.       — Мы рады быть рядом.       Гарри посмотрел на них обоих.       — Как вам удалось проследить за мной? Я уверен, что по крайней мере один из этих проходов не использовался уже много лет, прежде чем я нашел его два месяца назад.       — Сюда, — сказал Джордж, дернув головой.       Любопытствуя, Гарри последовал за ним. Статуя одноглазой ведьмы могла подождать.       Близнецы привели его в заброшенный класс, заваленный сломанными дуэльными манекенами. Фред приподнялся и сел на парту, а Джордж прислонился к ней спиной рядом со своим близнецом.       — Мы следили за тобой вот по этому, — сказал Фред, помахав ему потрепанным куском пергамента.       Гарри поднял бровь.       — Можно?       Фред протянул его.       — Специлиас ревелио, — пробормотал Гарри, прикладывая палочку к пергаменту.       Мгновенно на пергаменте появились черные паутинистые линии.

Господа Лунатик, Хвост, Бродяга и Сохатый хотели бы сообщить последнему нарушителю, чтобы он не лез не в свое дело.

      Глаза Гарри расширились. Он посмотрел на близнецов.       — Что это?       — Давай, говори с ними, — сказал Джордж, ухмыляясь.       У Гарри возникло четкое ощущение, что они его на что-то проверяют. Поговорить с куском пергамента. Хорошо.       — Кто вы? — спросил он.

Господа Лунатик, Хвост, Бродяга и Сохатый — величайшие озорники, когда-либо посещавшие священные залы Хогвартса.

      — Я сижу напротив пары близнецов, которые, возможно, дадут вам фору, — сказал Гарри, ухмыляясь Фреду и Джорджу, которые невинно смотрели в ответ. В данный момент у него не было никакого плана, и это было не самое приятное положение, в котором он находился, но любой достойный слизеринец умеет импровизировать, когда это необходимо.

Мистеру Лунатику стало любопытно, дружит ли этот незваный гость с близнецами.

      — Да, — сказал Гарри. — Фред и Джордж определенно мои друзья.       — О, Гаррикинс, мы тронуты.       — Поистине вдохновлены.       — Заткнитесь, вы двое, — сказал он, ухмыляясь, и снова посмотрел на карту.

Мистер Хвост считает, что незваный гость нашел себе хороших друзей.

Мистер Сохатый интересуется, может ли незваный гость раскрыть свое имя.

      — Должен ли я? — спросил Гарри у близнецов.       Фред пожал плечами.       — Мы назвали свои. В нас не вселялись феи и не похищали никуда.       — Гарри Поттер, — сказал Гарри карте.       На этот раз артефакт отвечал заметно дольше.

Мистер Бродяга подозревает, что слуховые чары неисправны. Нарушитель сказал «Гарри Поттер»?.

      — Э-э, — сказал Гарри, — да…

Мистер Сохатый хотел бы выразить свое восхищение тем, что последний Поттер продолжает священную традицию нарушения правил.

      Гарри нахмурился.       — Вы знаете Поттеров?

Мистер Лунатик хорошо помнит Поттеров.

Мистер Хвост считает Джеймса Поттера весьма занятной личностью.

Мистер Бродяга добавляет, что Джеймс Поттер был слишком озабочен состоянием своих волос и Лили Эванс.

      — Вы вместе учились в школе? — Это было интересно. То, что студенты создали полуразумный объект и сохранили в нем копии своих личностей, было просто поразительно. Магия…       На самом деле, нужно забыть об этом. Это также вызывало опасения. Гарри отчетливо помнил некий дневник, в котором хранилась копия очень опасной личности.       Он поднял глаза на близнецов.       — Не напоминает ли вам это какой-то дневник? — спросил он.       — Он безвреден, — сказал Джордж. — Мы пользуемся им уже много лет. Ты поймешь.

Мародеры действительно учились в школе в то же время, что и Джеймс Поттер.

      — Мародёры, — повторил Гарри. Значит, шайка озорников, явно владеющих магией и не забывающих о необходимости конспирации. — Не ошибусь ли я, если предположу, что это не просто способ пообщаться с будущими шалунами?

Мистер Лунатик восхищён тем, что мистер Поттер, похоже, использует свои умственные способности гораздо лучше, чем Джеймс Поттер.

Мистер Бродяга поддерживает мистера Лунатика и добавляет, что мистер Поттер совершенно прав.

Мистер Сохатый хотел бы сообщить мистеру Поттеру, что этот пергамент — чрезвычайно полезный инструмент.

Мистер Хвост уточняет, что он полезен только для тех, кто замышляет что-то нехорошее.

      Наступила небольшая пауза, прежде чем последние четыре слова сами собой написались на странице. Гарри сузил глаза. Итак, здесь был какой-то пароль… и он должен был его разгадать. Как загадку. И в этом была часть «чего-то нехорошего».       — Откуда вы знаете, что я не лгу? — спросил он. — Может быть, я не замышляю что-то нехорошее.

Мистер Хвост совершенно уверен, что если мистер Поттер подружился с мистером Уизли и мистером Уизли, то ему, скорее всего, можно доверять.

Мистер Лунатик соглашается, но, возможно, не помешала бы торжественная клятва.

      — Клятва, — размышлял Гарри, глядя на пергамент. — Клятва…       Он посмотрел на близнецов. Их ухмылки расширились.       — Клянусь, что я замышляю нехорошее, — сказал он, постукивая по карте.       Ничего не произошло.       Он прокрутил в голове весь разговор.       Ой, точно.       — Торжественно клянусь, что замышляю нехорошее.       Почерк появился снова, прочерчивая изящные линии на поверхности пергамента и вырисовывая название артефакта. Карта Мародеров.       И тут — чудо.       Из одного куска старого грязного пергамента она превратилась в сложный набор взаимосвязанных листов, складывающихся и пересекающихся, пока не получилась невероятно сложная и красивая карта замка Хогвартс. И — вот оно, движение. Гарри присмотрелся и забыл как дышать.       Карта показывала людей.       — Это точно работает? — неверя, спросил он.       — На сто процентов.       — Еще ни разу нас не подводила.       Гарри нажал на третий этаж, и бумага перевернулась; коридор стал более четким. И точно: Фред Уизли, Джордж Уизли и Адриан Поттер стояли в пустой комнате пустого коридора. Ну, не совсем так: в кабинете на том же этаже находился Ремус Люпин. Гарри сделал несколько шагов вправо, и табличка с надписью Адриан Поттер переместилась вместе с ним.       — Невероятно, — вздохнул он. — Как вы это нашли?       Близнецы захихикали.       — Ну, когда мы были молоды и невинны…       —…более невинными, чем сейчас, по крайней мере…       —… Филч затащил нас в свой кабинет за то, что мы взрывали навозные бомбы.       — Пригрозил нам обычными…       —…расчленениями…       — …задержанием…       —…и мы не могли не заметить ящик с надписью «Конфискат: Опасно».       — Фред запустил еще несколько навозных бомб, я открыл ящик и взял это, пока Филч отвлекся.       Гарри покачал головой, глядя на их гриффиндорское поведение. Было бы гораздо безопаснее просто вернуться позже. Мерлин знал, что Филч был чем-то средним между сквибом и слабым волшебником; не похоже, что для такой талантливой пары, как близнецы Уизли, было бы сложно пробиться через любые чары, которые он мог наложить. Но всё обошлось, и он промолчал. — Так вот как вы за мной следили?       — Мы всё равно собирались с тобой поговорить.       Фред пожал плечами.       — Но потом мы увидели, как ты крадешься прочь от подземелий и Большой лестницы.       — И мы пошли за тобой.       Гарри вздохнул.       — Неудивительно, что вас ни разу не поймали.       — Ты и сам не промах, Гаррикинс.       — На самом деле мы не знали о том последнем проходе, — добавил Джордж. — И Карта тоже не знала. Он появился на ней прямо перед тем, как мы вышли в коридор. Похоже, если пользователь находит что-то новое при использовании Карты, то Карта включает в себя новый проход.       — Кем бы ни были Мародёры, они были гениями, — горячо сказал Гарри.       Движение привлекло его внимание, и он посмотрел вниз, чтобы успеть увидеть, как часть Карты затирается от слов Мародёров.

Мистер Лунатик благодарит мистера Поттера и отмечает, что мистер Лунатик должен принять его комплимент, так как мистер Лунатик выполнил почти всю работу по заклинаниям.

Мистер Бродяга протестует против этого заявления и заявляет, что он сделал значительную часть.

Мистер Лунатик подчеркивает, что он сказал «почти» всю работу по заклинаниям.

Мистер Хвост добавляет, что мистеры Хвост и Сохатый также принимали неоценимое участие в этом процессе.

Мистер Сохатый протестует против клеветы относительно его способностей как волшебника.

Мистер Лунатик признает, что без мистеров Хвоста, Сохатого и Бродяги создание Карты было бы невозможным.

      Хм. Мистер Лунатик, по мнению Гарри, слишком легко перешел на личности, но это не его проблема.       — Надо отдать должное, — сказал он вместо этого. — Вы просто гениальны. Как мне его отключить?       — Просто постучи по нему палочкой и скажи: «Шалость удалась», — сказали близнецы.       Гарри выполнил указание, и Карта сама собой очистилась, хитроумные складки и заслонки исчезли, и теперь она снова выглядела грязной и обыденной. Гарри восхищённо покачал головой.       — Ты направлялся к проходу за одноглазой ведьмой? — спросил Фред.       Гарри кивнул.       — Как ты узнал об этом? — спросил Джордж.       — Мне помогли, — сказал Гарри, ухмыляясь. — Неужели вы никогда не замечали, сколько змей живет в этом замке?       Близнецы моргнули.       — Это… немного жутковато, — сказал Джордж.       Гарри пожал плечами.       — Полезно, для меня. Им нравится Эрисс. Но вы двое можете сэкономить мне кучу времени. Как мне его открыть? Змеи не знают заклинания.       — Диссендиум, — сказал Джордж. — Проход ведет в подвал Сладкого королевства. Будь осторожен, когда будешь уходить.       — Я наложу Не-замечай-меня, — сказал Гарри. — Вы… отдаёте это мне?       — Да, — сказал Фред. — Твое королевское слизеринство, наверное, не поняло.       — Но мы узнали все, что нужно, и, похоже, тебе все равно есть чему научить Карту.       — Мы оставляем за собой право попросить ее обратно, когда она нам понадобится для определенных шалостей.       Гарри кивнул; это было вполне разумное условие. Он бы продемонстрировал Карту, а затем потребовал бы ежедневную плату, когда другой человек захочет её одолжить, но его идеи по продаже маггловских удобств старшекурсникам уже полностью финансировали эксперименты Фреда и Джорджа, и он не собирался помогать им принуждать его.       — Договорились.       — Удачливых шалостей, Гаррикинс.       — Увидимся в Хогсмиде, — сказал Джордж, подмигнув, и они выскользнули обратно.       Гарри покачал головой, ещё раз сверился с картой, чтобы убедиться, что коридор по-прежнему чист, выключил её и отправился в Хогсмид.       Туннель был длинным и тёмным, но сухим. Эрисс исследовала его. Большую часть времени она находилась вне поля зрения Гарри, но иногда она проскальзывала мимо его ног и возбуждённо шипела о странном запахе или змеиной щели в стене, которую она хотела найти позже. Гарри слушал с полуулыбкой.       Наконец туннель стал подниматься вверх. Он подозвал к себе Эрисс, усадил её на свои плечи и левую руку и наложил мощное заклинание «Не-замечай-меня» сначала на неё, а затем и на себя. Он осторожно приподнял люк.       В нескольких сантиметрах пространства трудно было сказать точно, но похоже, что Фред и Джордж сказали правду. Вокруг него были навалены ящики, а пол был грязным.       — Есть ли там кто-нибудь?       Эрисс выскользнула из воротника и потянулась к щели. Гарри придержал люк, чтобы открылась чуть больше, и она исчезла за полем зрения.       — Людей нет, — шипела она несколько секунд спустя.       Гарри отбросил люк в сторону и выскочил из туннеля, подхватив на руки Эрисс. Как только люк был задвинут обратно, он слился с плиткой грязного пола. Если бы он не знал, что он там был, то никогда бы не заметил.       Держась края комнаты, он подкрался к лестнице. Наверху была ещё одна дверь. Гарри прикусил губу. Он мог либо прокрасться по лестнице, рискуя, что кто-нибудь увидит, как он открывает дверь, либо дождаться, пока кто-нибудь спустится в подвал, и затем прокрасться обратно по пятам. Проблема с первым вариантом заключалась в том, что чары «Не-замечай-меня» действовали, направляя внимание людей на окружение вокруг себя, пока вы не делали ничего, что могло бы привлечь к вам внимание, а дверь, внезапно открывшаяся сама по себе, определённо привлекала внимание. Проблема со вторым вариантом заключалась в том, что он не знал, как долго ему придется здесь ждать.       Гарри принял решение и начал подниматься по лестнице. Если уж на то пошло, он мог притвориться, что заблудился.       На самом верху он остановился, чтобы прислушаться, и услышал беззвучный фоновый шум, создаваемый множеством детей в одном здании. Ни голосов поблизости, ни кого-либо конкретного. Он рискнул.       Гарри повернул ручку и медленно приоткрыл дверь. Кругленькая женщина стояла к нему спиной, работая за прилавком; несколько шестикурсников вываливали на него кучи сладостей. Воспользовавшись тем, что они отвлеклись, он проскользнул в дверь и, обогнув прилавок, нырнул в толпу.       Как только он оказался в основной части магазина, всё стало просто. Гарри не стал снимать чары: формально ему не разрешалось здесь находиться, да и не хотелось, чтобы кто-нибудь, знающий об этом, засек его и использовал в качестве шантажа. Но даже когда он сталкивался с другими людьми, он был просто еще одним студентом в толпе, ничем не примечательным, и их взгляды обходили его стороной. Гарри ухмыльнулся. Он остро осознавал, как привлекательна незаметность.       Гарри любовался заснеженными крышами, вывесками, студентами в мантиях, смешивающимися со взрослыми волшебниками и ведьмами, занимающимися своими делами. Это было похоже на Косую аллею, только более спокойную и зимнюю. Здесь не всё было идеально — люди ссорились, один из пабов выглядел мрачным и запущенным, снег на мощеной улице был грязным, мужчина в переулке отгонял бродячую собаку от своей мусорной корзины. Но все это было прекрасно. Он никогда не хотел покидать мир волшебников.       На главной улице Хогсмида нигде не было видно ни Блейза, ни Тео. Боковые улицы казались жилыми. Гарри не мог представить, зачем им понадобилось забредать в дома, и огляделся по сторонам, гадая, куда ещё они могли пойти.       Его внимание привлекло мелькнувшее движение. Гарри резко посмотрел в сторону деревьев. Ничего необычного, ничего живого… Он решил, что это, наверное, птица или что-то в этом роде, и стал отворачиваться, но тут его внимание привлек указатель.       О. Точно. Он слышал истории о призраках в «Визжащей хижине». Джастин был бы любопытен, Гермиона хотела бы посмотреть просто из-за своего природного скептицизма, Блейз и Тео были бы болезненно заинтересованы и пытались бы это скрыть. Гарри ничуть не удивился, когда увидел на снегу несколько средних по размеру следов на тропинке, ведущей туда, куда указывал указатель. Сморщившись, Гарри отправился вслед за ними.       Он шёл уже минут пять, когда из-за поворота тропинки послышались голоса. Гарри внутренне выругался. Времени на то, чтобы спрятаться, не было, а «Не-замечай-меня» не помешает им заметить на снегу ни одного человека, идущего в противоположном направлении. Придется блефовать.       —… Видели в поселке ту мускулистую шавку? — Голос Финнегана. Гарри узнал бы его акцент и назойливость где угодно. — Она выглядела жирнее, чем Снейп.       — Я подошел к ней слишком близко. — Жюль, с отвращением. — Она воняла так, будто жила в куче дерьма.       — Может быть, — сказал Рональд.       Они повернули за угол. Улыбки и смех превратились в уродливые хмурые лица, когда гриффиндорские мальчики встретились взглядами с Гарри.       — Жюль, — приятно сказал Гарри. — Финнеган, Уизли. Не могли бы вы сказать мне, был ли кто-нибудь еще возле Визжащей хижины? Я ищу своих друзей.       — Как будто у тебя есть настоящие друзья, — сказал Рональд, покраснев до безобразия.       Гарри уставился на него.       — Я бы поаплодировал тебе за то, что ты отделился от слизеринского отродья, но, честно говоря, это было жалко и глупо. Конечно, у меня есть друзья. Двое из них — в твоем Доме.       — Все твои друзья до сих пор там, — влез Жюль, глядя на Гарри. — Ищут призраков. Наверное, твои приятели-пожиратели смерти хотят завербовать темных духов.       Гарри сдержал желание потереть виски.       — Если ты не заметил, двое моих друзей — магглорожденные, а Лонгботтомы вряд ли в хороших отношениях с приспешниками Волдеморта. Не думаю, что мы подходим для вербовки в ряды Пожирателей Смерти. Пожалуйста, найди оскорбления получше. И извините.       Он попытался обойти их, ему уже надоело играть в игры с гриффиндорцами, но Финнеган схватил его за руку.       — Мы знаем, что ты на самом деле думаешь о магглах, — прорычал он. — Мы знаем, что ты проклял свою тетю прошлым летом. Наверное, решил, что она заслужила это только за то, что была грязной магглой. А моего отца ты тоже считаешь грязным магглом? Скажешь, что он ниже грязи?       — Не знаю, чего еще я ожидал от слизеринцев, — пробормотал Жюль. — Поттер в доме змей…       — Переживайте за себя, — скучающе сказал Гарри. Может быть, он слишком много рассказывал о своей жизни у Дурслей, если люди думают, что он взорвал Мардж ради забавы. — У меня была случайная вспышка магии благодаря тетке, которая с огромным удовольствием добавила нападение своей злобной собаки в список регулярных издевательств, к которым Дурсли были неравнодушны. А теперь, Финнеган? Отпусти. Мою. Руку. — На последних трех словах Гарри слегка понизил голос и со всей силой, на которую был способен, холодно, немигающе смотрел на Финнегана.       Гриффиндорец в испуге отпустил руку.       Гарри одарил всех приятной улыбкой. Его пальцы дернулись к палочке, на кончике языка вертелись названия сглазов и проклятий, но он и так не должен был находиться здесь, поэтому сдержал себя и прошел мимо них. Кожа на спине зудела. Гарри напрягся и ждал, готовый уклониться и выстрелить в ответ, если кто-то из них направит ему в спину гекс, но их не было, и он слегка расслабился, когда свернул за угол.       Эрисс высунула голову из воротника.       — Холодно, — пожаловалась она. — Можно я теперь полезу в твою сумку?       — Конечно, — сказал Гарри. Он снял сумку с плеча и опустился на колени в снег, открыв её, чтобы Эрисс могла проползти по его руке в её глубины.       — Я их ненавижу, — сказала она оттуда. — Им нельзя позволять так с тобой разговаривать.       — Я знаю. — Гарри засунул руку и слегка погладил ее по животу.       — Я буду продолжать побеждать их на каждом шагу, и в конце концов люди поймут, что я лучше.       — Хорошо… — Эрисс уже явно погружалась в сон, нежась в волшебно согретых одеждах Гарри. Он покачал головой, закрыл сумку и продолжил идти, стараясь не думать о Жюле. Очевидно, что возвращение в Гриффиндор не лучшим образом сказалось на мнении брата о Гарри.       Или, возможно, это был Джеймс. Гарри поддерживал с отцом довольно регулярную связь по совиной почте — довольно регулярную, то есть примерно раз в месяц, — и каждое письмо, которое он получал в ответ, было неловким и неуклюжим. Джеймс явно не имел ни малейшего представления о том, как справиться с тем, что брошенный им сын вернулся, стал Слизерином и не стал терпеть все эти бредни Поттеров. Гарри становилось еще противнее от такого отношения отца каждый раз, когда он видел Ахиллеса, сову Джеймса, летящую к столу Слизерина.       Ты делаешь ужасную работу, не выходя из себя. Гарри проверил свои мысли с помощью Окклюменции как раз перед тем, как тропинка вышла на поляну, которую Тео, Невилл, Джастин, Пэнси и Дафна использовали в качестве площадки для игры в снежки.       Гарри замер на месте. Дафна. В бою снежками.       Блейз и Гермиона сидели на бревне с одной стороны. Гермиона помахала рукой, а Блейз ухмыльнулся, когда они увидели его. Гарри поднес палец к губам и, ухмыльнувшись в ответ, аккуратно пробрался на поляну.       Тео, Пэнси и Невилл устроили баррикаду из снега и использовали её как прикрытие от Джастина и Дафны.       — Попались! — крикнул Невилл. Он запустил снежком в лицо Джастина.       — Бумеранг! — крикнул Тео. Он попал Дафне в лицо. Гарри подавил смех. Ему явно нужно было заставить Джастина перестать учить Тео неправильному маггловскому сленгу.       Дафна начала обстреливать форт снежками, заставляя всех троих пригибать головы.       Гарри направил свою палочку на снег.       — Вингардиум левиоса, — прошептал он, сосредоточившись.       Большой сгусток рыхлого снега поднялся с земли и поплыл вперед.       Джастин и Дафна замерли, широко раскрыв глаза.       — Что… — сказал Тео.       Гарри завершил заклинание. Снег обрушился на головы Тео, Невилла и Пэнси. Все трое закричали.       — Браво, — сказал Блейз, засунув руки в карманы. — Безупречно подобранный момент.       — Спасибо. — Гарри убрал свою палочку.       Джастин и Дафна перебежали на другую сторону поляны.       — Нам не нужна была твоя помощь, — фыркнула Дафна.       — А я и не говорил, что нужна, — сказал Гарри, пожимая плечами. — Я сделал это не для того, чтобы помочь вам, а потому что подумал, что это будет забавно.       — Так и было, — сказал Джастин.       Тео вскочил на ноги, смахнул снег с волос и оскалился.       — С твоей стороны.       — Да, с моей, — согласился Джастин.       Гарри усмехнулся, увидев выражение лица Тео.       Невилл был более снисходителен и отнесся к этому со смехом, но Панси вытряхнула снег из шарфа и злобно посмотрела на Гарри, так что тот решил проверить свой ужин на наличие легких ядов в тот вечер.       — Итак, Гарри, — сказал Блейз. — Не хочешь объяснить, как ты здесь оказался?       Гарри наложил чары уединения. В этом году он уже неплохо разбирался в них. Для кого-то другого снять их не составит труда, но он будет знать, если кто-то это сделает, а до тех пор из группы не доносились звуки. Он рассказал им о Карте Мародеров.       У Гермионы расширились глаза.       — Это невероятно сложная магия. Не говоря уже о том, что это потенциально опасно. Помнишь, что говорил мистер Уизли в прошлом году? Никогда не доверяй тому, что может думать само за себя, если не знаешь, где оно хранит свой мозг!       — Фред и Джордж используют ее уже много лет, — сказал Гарри. — Они в порядке. Мне нужно провести исследование, но я думаю, что это адаптация заклинания, которое наделяет портреты некоторой индивидуальностью и независимостью, но не свободой воли, не истинной разумностью. — Он сделал паузу. — Если я начну вести себя странно, заберите его у меня и спрячьте где-нибудь.       — Договорились, — сказал Тео. — А пока это очень полезно.       Гарри горячо кивнул. Они с Тео неплохо научились красться по окрестностям после комендантского часа, но теперь помощь змей им не так уж и нужна. Впрочем, Гарри решил и дальше подкупать их для разведки. Он был уверен, что по крайней мере нескольким из них это очень нравится, и в будущем помощь замковых змей может оказаться очень полезной.       Гарри отменил заклинание уединения, и они отправились обратно в Хогсмид.       — Ты не волнуешься насчет Блэка? — спросил Джастин.       Гарри пожал плечами.       — Я думаю, что он в первую очередь охотится за Жюлем, а во вторую — за мной. Если…       — История Министерства правдива? — закончила Пэнси. Она проницательно посмотрела на него. — Мистер Уизли нашел что-нибудь интересное?       — Не то, чтобы он мне рассказал, — сказал Гарри. — Или близнецы. Я выяснил у них на прошлой неделе.       — Но тот факт, что он ничего не нашел, интересен? — закончил Тео.       Гарри кивнул ему.       — Точно.       — Плюс дементоры, — сказал Невилл.       Блейз фыркнул.       — Невилл, Блэк уже дважды обошел их, и в Министерстве понятия не имеют, как он это сделал в тот и другой раз. Они притворяются, что знают, что делают, а на самом деле им остается только молиться Мерлину, чтобы на этот раз дементоры работали нормально.       — А Дамблдор молится, чтобы его идиотское решение разрешить им расставить эти штуки вокруг школы не укусило его за задницу, — сказала Дафна.       — А Джеймс… — Невиллу не пришлось заканчивать фразу. Гарри горько рассмеялся.       — О, он послал выговор школьному руководству и обязательно написал мне и рассказал, что делает все возможное, чтобы ничего подобного больше не повторилось. Тем временем мне пришлось узнать от Драко Малфоя, что его отец, который знает обязанности губернатора вдоль и поперёк, несмотря на то, что его выгнали из совета после того, как в прошлом году его обвинили в том, что он дал Меган Джоркинс Тёмный артефакт, сказал ему, что это в лучшем случае символический жест. В нём не было ничего по-настоящему значимого, что странно, ведь Джеймс, как лорд Поттер, мог разнести школу за то, что она впустила дементоров. Я уверен, что если бы это был его драгоценный Мальчик-Который-Выжил, чуть не упавший насмерть, он бы так и сделал.       На несколько секунд наступила тишина. Гарри хмуро смотрел на снег под ногами. Ему хотелось вернуться в Хогсмид, зайти в книжный магазин и магазин сладостей, повеселиться и выкинуть эти мысли из головы.       — Гарри, ты уверен, что Малфой не сказал тебе это, чтобы поприкалываться? — сказал Джастин.       Гарри пожал плечами.       — Я подумал, что так и есть, и пошел с этим к Ноа Боулу — он задолжал мне за то, что я помог ему сдать экзамен по арифмантике в середине года. Он обратился к своему старшему брату. Они оба сказали, что Малфой говорит правду.       — Твой отец — придурок, а Дамблдор не имеет права руководить школой, — сказал наконец Невилл. — Бабушка постоянно говорила это, когда я был младше. Надо будет сказать ей, что теперь я понимаю, что она имела в виду, говоря о них обоих.       Гермиона мрачно покачала головой.

***

      Гарри прекрасно знал, что Блейз и Тео с нетерпением ждут Рождества дома, и когда Тео заикнулся о возможности остаться на каникулы, Гарри просто уставился на них обоих, пока они не сдались и не передали список без подписи. Он не жалел об этом, но это означало, что он будет единственным третьекурсником, оставшимся в школе на Рождество. Джинни тоже осталась, плюс близнецы Кэрроу, Блетчли и Флинт.       Какая счастливая у нас будет семья, подумал Гарри, оглядывая пустую общую комнату и смотря на тех, с кем он согласился остаться.

***

Гестия

      Она знала, что найдет Поттера в библиотеке, потому что именно там он проводил не менее пяти-шести часов каждый день с начала каникул. Вчера вечером он говорил близнецам Уизли в Большом зале, что его школьные задания закончены, но у него есть другие дела. Они назначили игру в квиддич, в которой участвовали Блетчли, Уизли и один из гриффиндорских охотников. Гестию квиддич не волновал, но вопрос о том, что именно Поттер делает в библиотеке, её заинтересовал. В любом случае, она собиралась поговорить с ним. Может быть, удастся выведать у него какие-нибудь секреты.       Гестия подняла брови, когда наложила мощное (и незаконное) заклинание обнаружения на скрытый уголок библиотеки, который предпочитал Поттер. Мало того, что у него было три оберега от внезапного проникновения и чары уединения, так ещё и сами чары были уровня четвертого курса, один из оберегов — рунической, а два других были уровня шестого курса, пока их не запретили как Тёмные в ходе волны законов о цензуре заклинаний, которая прошла сразу после принятия Статута Секретности. С каждой неделей Поттер становился всё интереснее. Она думала, что он ещё один из тех, кому Дамблдор промыл мозги и кого по ошибке определили в Слизерин. Только в этом году и после вмешательства команды по квиддичу она с неохотой признала, что ошибалась. Он был в полной мере слизеринцем, он был очень умным, в слухах о его детстве было гораздо больше правды, чем она предполагала, и он, по крайней мере, был готов быть непредвзятым, когда они иногда испытывали его, затрагивая некоторые идеологические темы в гостиной для квиддича. А теперь Гестия застала его за использованием запрещённых защитных заклинаний в библиотеке Хогвартса.       Что же ты скрываешь? — подумала она и приготовила заклинание.       Как и заклинания Поттера, заклинание, наложенное Гестией, было незаконным. Оно снимало сразу все его чары. Она вышла из-за угла и с ухмылкой посмотрела на него.       — Поттер.       Поттер мгновенно вскочил на ноги с палочкой в руке. Рефлексы у него действительно были отменные.       — Кэрроу, — сказал он.       И тут Гестия заметила на столе гадюку. Черная, с зелеными отметинами вокруг головы. Длиной где-то 60 сантиметров, вероятно, лохарская, и она была свернута, готовая нанести удар.       Ее уверенность пошатнулась. Она не знала, куда смотреть: на третьекурсника с зелеными глазами, оттенок напоминавший Аваду, или на смертоносную змею на столе, которая представляла еще большую угрозу. Они замерли, три точки в треугольнике неопределенности, ожидая, кто сделает первый шаг.       Чёрт — подумала Гестия и заставила себя медленно опустить палочку. Она была здесь агрессором. Как бы ей это ни было неприятно, но ей действительно следовало первой отступить, если она хотела, чтобы всё закончилось как-то иначе, чем дуэлью. Поттера она могла победить в дуэли. Добавление змеи в уравнение меняло все.       — Незаконные заклинания, — сказала она. — Я впечатлена.       — Но они, очевидно, не представляли для тебя никакой сложности.       Ей потребовалось больше сил, чем Гестия могла бы признать, чтобы разрушить все его чары разом.       — Да, конечно, ты искусен, но я старше на два года, Поттер. Вряд ли ты единственный студент, который занимается самостоятельным изучением. — Она бросила взгляд на стол, который — если не смотреть на змею — был завален книгами с рунами, которые определенно не были связаны с их уроком.       Поттер посмотрел на нее. Как она раньше не замечала, какие у него зеленые и холодные глаза? Конечно, она не настолько отстранилась от него, чтобы не заметить этого…       — Я здесь не для того, чтобы тебя травить, — сказала она. Ей было неприятно это делать, но Гестия медленно убрала палочку в карман. — Если эта змея убьет меня, моя сестра знает, где я.       Флора хотела прийти. Гестия настаивала на том, что кто-то из них должен играть роль запасного варианта, а так как Флора ненавидела разговаривать с кем-либо, кто не был её близнецом, то Гестии оставалось только общаться со Слизеринским Поттером.       — Она не укусит, если ты не попытаешься причинить мне боль, — наконец сказал Поттер и убрал палочку обратно в кобуру на предплечье. Он очень медленно сел обратно. — Если ты здесь не для того, чтобы травить меня, то присаживайся, и давай поговорим как цивилизованные люди.       Судя по его слабой ухмылке, он прекрасно понимал, что сидеть напротив змееуста с змеей — это совсем не цивилизованный разговор, а также безошибочно догадался, что она хочет о чём-то поговорить и поэтому не станет ему перечить.       Гестия начала садиться. Глаза Поттера и змеи следили за каждым её движением.       — Как её зовут? — спросила Гестия.       Поттер слегка наклонил голову в сторону.       — Почему я должен тебе говорить?       — Как долго ты скрывал фамильяра? — переспросила Гестия. Это было даже интереснее, чем она ожидала. Фамильяр змея. Причём очень смертоносная. Дамблдор никогда бы этого не допустил, а Джеймса Поттера хватил бы удар, и это говорило о том, что ни тот, ни другой не знали об этом.       Он задумался над этим вопросом.       — Только в этом году, — наконец сказал Поттер. — Я нашел ее летом.       — Впечатляет, — сказала Гестия. — Я полагаю, твои друзья знают?       Поттер слегка кивнул. Он всегда был до жути бесстрастным для своего возраста. Даже наследники Гринграссов и Забини с трудом могли сравниться с ним в самообладании. Видеть его в полной силе было удивительно. Опять же.       — Значит, ты настолько близок с Грейнджер и Лонгботтомом, что пара гриффиндорцев держит это в секрете, — сказала она. — Историческое событие.       — Кстати говоря, ты тоже будешь держать это в секрете, Гестия.       Она усмехнулась.       — Откуда ты знаешь?       — Ты дашь клятву на своей магии, — сказал он уверенно. Не высокомерно. Даже она никогда не обвиняла наследника Поттеров в высокомерии. Он был тихим, осторожным и доставал оружие только тогда, когда имел преимущество, что в совокупности заставляло её настороженно относиться к тому, почему он делает это именно сейчас.       — Ты не можешь угрожать мне своим фамильяром, — возразила она. — Если я умру здесь, Флора сразу же отправится к Снейпу, директору и нашим родителям.       Поттер ухмыльнулся. Он небрежно погладил гадюку одной рукой.       — Тебе следовало бы позаботиться об осторожности. Это лохарская гадюка. Я провел небольшое исследование. Только в прошлые выходные я узнал, что у этого вида змей есть два разных яда. Один смертелен. Другой — парализующий. Если ты откажешься от клятвы, она выведет тебя из строя, и я сотру твои воспоминания об этой встрече. Правда, я практиковал Забвение только на школьных совах и миссис Норрис, так что не уверен на сто процентов, что она не оставит никаких повреждений. С другой стороны, можно дать клятву и сохранить память.       — Зачем вообще предлагать? И как же Флора? Не у всех близнецов такие отношения, как у тебя.       —Поверь, я в курсе, — сказал он резко. — Я предлагаю это, потому что буду признателен, если вы оба не будете считать меня ходячей мишенью, защищенной только Флинтом.       Он надеялся укрепить настороженное перемирие последних полутора лет, превратив его в настоящий союз. Выдав ей один из своих секретов. Гестия вряд ли могла винить его в том, что он принял меры предосторожности.       — И… если ты поклянешься, что заставишь Флору поклясться в этом перед тем, как рассказать ей, то да, — сказал Поттер.       — А почему не Непреложный обет? — спросила она, просто чтобы проверить его.       Поттер поднял бровь.       — Я на третьем курсе. Я очень сомневаюсь, что кто-то младше седьмого сможет наложить Непреложный обет. Кроме того, нам понадобится заклинатель, а я не хочу впутывать в это дело кого-то еще.       Гестия усмехнулась. Жаль было терять такую прекрасную возможность для шантажа. Клятва, наложенная на магию, приведет к тому, что она лишится магии, если нарушит ее — хитрый Поттер, зная, как это пугает любую стоящую ведьму, — но в отличие от Непреложного обета, она связывала ее только словом, но не духом клятвы. Пока она только клянется никому не рассказывать, она могла показывать. Если бы он раскрыл, было бы сложнее, но она всегда могла бы устроить так, чтобы об этом узнал кто-то другой, если бы открытие было сделано им самим.       — Я принимаю клятву.       Поттер достал свою палочку.       — Ты поклянешься никогда не говорить и не раскрывать существование моего фамильяра или любой аспект моих действий, связанный с ней, никому, кто ещё не знает этого секрета. Исключение составляет Флора Кэрроу, при условии, что она даст тебе дословную клятву на своей магии, прежде чем ты что-либо раскроешь.       Гестия прикоснулась кончиком своей палочки к его палочке.       — Вортус, — сказал он. Она повторила клятву.       Поттер кивнул и убрал палочку в сторону. Он что-то сказал своему фамильяру сиплым, шипящим голосом — Гестия заметила, как она автоматически вздрагивает при звуках парселтанга, — и змея расслабилась, обвив левую руку Поттера и обхватив его за плечи. Он рассеянно протянул руку вверх и провёл пальцами по брюшку змеи.       — Теперь, когда всё выяснилось, для чего ты, собственно, сюда пришла?       Гестия сделала паузу, чтобы собраться с мыслями.       — Сейчас это кажется несколько банальным, — сказала она с ухмылкой. — Я планировала предложить тебе союз в обмен на помощь с арифмантией. Ты один из лучших в классе.       — Не нужно лести, я прекрасно знаю свой классный рейтинг, — сказал Поттер. Он приподнял бровь. — Тебе лучше спросить Джастина Финч-Флетчли. Он постоянно лучше меня и, возможно, будет более терпеливым учителем, чем Грейнджер.       Он сделал паузу.       — Если, конечно, ты сможешь заставить себя работать с грязнокровкой.       Он проверял ее, поняла Гестия с легким раздражением. Маленькая дрянь. В эту игру могут играть двое.       — Кровь важна, — сказала она, внимательно наблюдая за ним. — Способности важнее.       Если Поттер и имел представление о том, откуда взялась эта фраза, он никак не показал этого. Он лишь пожал плечами.       — Хорошо, я поговорю с ним. Само собой, тебе придется быть вежливой.       — Финч-Флетчли действительно старается приобщиться к культуре волшебников, — ледяным тоном сказала Гестия. Очень многие этого не делают. Это приводило ее в ярость. — В этом году у него дела идут еще лучше — полагаю, Забини дали ему по морде этим летом перед свадьбой. Я оставляю звание грязнокровки для тех, кто не прилагает к этому никаких усилий.       Поттер впервые отреагировал. Он лишь слегка нахмурил лоб. Она понятия не имела, что это значит, но отложила эту мысль на потом.       — Увидимся, — сказала она с ухмылкой и оставила его там.       Гестии не терпелось вернуться в общежитие и рассказать Флоре обо всем, что она только что узнала. Возможно, она поговорит с Майлзом и намекнет, что они были правы насчет Поттера.