Technomancer

            

Нью-Йорк, США

1935 год

***

      Питер бежал по узкому переулку, между домами из потускневшего от времени красного кирпича, построенными ещё в середине девятнадцатого века. В груди горело, дыхание давно сбилось, но остановиться было смерти подобно. За ним по пятам шёл Страж. Страж из стали и железа, с ярким янтарным взором.       Питеру с детства рассказывали страшные истории о том, как ужасный Энтони Эдвард Старк с помощью темного колдовства, запрещенного ещё сотню лет назад, оживлял свои машины и отдавал на службу тем, кто был способен как следует заплатить. Как например, нынешний президент Тадеуш Росс, бывший военный, который совершенно не понимал, как выйти из затянувшегося экономического кризиса, но снискал поддержку у высших слоёв населения. Или же мэр Нью-Йорка, которому просто не нужен был рост преступности и было совершенно неважно, каким именно способом это будет пресечено. Так — негласно, но бескомпромиссно, с помощью своей железной гвардии — Энтони Старк влиял на жизнь Нью-Йорка вот уже семнадцать лет. И ни у кого не хватало смелости выступить против силы, природу которой не понимали.       Все знали, что ближе к полуночи Стражей на улицах становилось больше, но практически любое дело, которое поручали Питеру в организации, приходилось проворачивать под покровом ночи, когда обычные люди забывались глубоким сном.       В этот раз он пробрался в особняк к очередному толстосуму. Нужно было умыкнуть по-быстрому необходимую Щиту компрометирующую того личную переписку. И Питер просто захотел прихватить несколько побрякушек. Да, это было неправильно, но шкатулка с блестящими камушками привлекла его, словно сороку. За эти вещички Питер смог бы выручить приличную сумму и наконец-то помочь одному из многочисленных приютов, тому, где последние несколько лет работала его тётя Мейбл.       «Вот только кто же знал, что какие-то драгоценности будут охраняться лучше, чем важные бумаги?»       Вот и Питер не думал. А когда сработала магическая защита, думать было поздно, надо было срочно уносить ноги. Теперь адреналин жёг вены, а осознание того, что жестянка оказалась на удивление проворной, заставляло нестись без остановки. Конверты, засунутые впопыхах под кожаную куртку, так и норовили вывалиться снизу и разлететься по улице, а всё же прихваченные мужские часы и браслет хотелось кинуть прямо промеж искусственных глаз Стража.       К ночи туман вперемешку со смогом накрывали город плотным слоем. Вот и сегодня не было видно ни полной луны на небе, ни сияющих звёзд. Фонари в том районе, куда сейчас занесло Питера, работали плохо, отчего мрак кругом стоял практически осязаемый. Только ему это не мешало. С недавних пор зрение стало чувствительнее, а тело — крепче и сильнее. Он не понимал причину этих изменений, но уже несколько раз благодарил высшие силы за полученные возможности.       Забежав в тупик, Питер ловко забрался по маленьким балкончикам на крышу четырёхэтажного кирпичного дома. Сверху обзор был лучше, и у него было больше шансов скрыться от опасной машины. Пробежав по крышам ещё пару кварталов, он наконец-то перестал слышать позади скрежет движения металлической громадины и механический шум нагоняющих давление поршней.       Питер остановился, стянул с лица самодельный респиратор и, уперев руки в бёдра, попытался отдышаться. Во время прошлых столкновений со Стражами всегда находились лазейки: будь то слепое пятно визоров или же недостаточно закрытые корпусом трубки с топливом, которые он однажды смог повредить с помощью небольшого ножа, достаточно тонкого, чтобы проникнуть в просвет между защитными броневыми пластинами. Но с каждым разом убегать от Стражей становилось всё труднее. Железный Человек, как называли Энтони Старка, постоянно совершенствовал свои машины, доведя практически до идеала. И это невольно вызывало у Питера восхищение, перемешанное с ужасом.       Пульс, бешено частивший во время этого продолжительного бегства от механического преследователя, приходил в норму; жжение в мышцах потихоньку отступало. Он выпрямился, глубоко втянув пропитанный промышленными выбросами воздух. — Проклятая консервная банка! — выругался Питер в пустоту ночи, ощутив, как сильно вспотел под кожаной одеждой, плотно прилегавшей к телу.       Он проверил чуть помятые конверты и наконец спрятал те, как и положено — во внутренний карман. Дыхательная маска вернулась на место, а сам он направился по крышам в сторону дома.       Они с тётей Мейбл жили в промышленном районе, возле самого крупного сталелитейного завода. Гигантские корпуса возвышались над городом, увенчанные покрытыми сажей трубами, выпускающими в воздух ядовитые пары. День за днём смог становился гуще, а жизнь в близлежащих местах превращалась в настоящее испытание стойкости человеческого духа. Но у соседей Питера, обычных работяг, как и у них с тётей, просто не было выбора. И тех, и других занесло сюда по самой банальной причине — из-за доступности жилья с имеющимися в наличии центральным водоснабжением и электричеством, пусть и работающими с перебоями.       На эту ночь ему хватило приключений, а выжатое по максимуму тело наутро обязательно скажет Питеру «спасибо». Но он просто не умел жить иначе. Именно этому научил его дядя, работавший на Щит, именно этим теперь занимался он сам. Поэтому, даже зная все риски заранее, из раза в раз он выходил ночами на улицы и выполнял порученные ему организацией задания. А попутно вершил своё маленькое правосудие, забирая понемногу у тех, кто и так имел слишком много. Питер не был коммунистом — «О боже! Ни за что!» — но в последнее время всем приходилось несладко.       По рассказам тёти, Питер родился в тысяча девятьсот шестнадцатом году в Португалии, в портовом городе Эшторил, где после длительного путешествия через Атлантику осели его родители, в очередной раз поспешившие спасать мир. В этот раз — от поразившей тот чумы Мировой войны. Ричард и Мэри Паркеры, в своём безудержном стремлении помогать людям самых разных конфессий, но зачастую низких уровней доходов, оба выучились на врачей и постоянно путешествовали по городам и странам.       Питеру едва исполнился год, когда в добавок к военному конфликту на несчастную Европу обрушилась эпидемия «испанки». Паркеры-старшие так и не вернулись обратно в Штаты, умерев на чужом континенте, в числе первых медиков, заразившихся от своих пациентов. Маленькому Питеру повезло не заболеть, но не повезло в другом: из-за царивших вокруг хаоса и неразберихи, его переводили из одного приюта в другой. Этот кошмар закончился только тогда, когда его наконец-то нашли и забрали к себя дядя и тётя, Бенджамин и Мейбл Паркеры, с опозданием узнавшие о смерти родственников. Первое время они втроём жили в маленькой квартирке на окраине Нью-Йорка. Но дядя старался работать и зарабатывать, а тётя всегда умудрялась создать уют для своего мужа и их новоявленного ребёнка.       В дальнейшем именно дядя Бен стал Питеру примером для подражания. Даже несмотря на то, что одержимый какими-то своими идеями — в том числе и идеями всеобщей справедливости, — Бенджамин Паркер на пути к сотворению идеального мира не побоялся вступить в Щит, где высока была вероятность запачкать руки далёкими от праведности делами. Мейбл всегда скептически смотрела на желание мужа приобщить к этому же и племянника, и каждый раз мягко, но решительно доводила до сведения упрямого супруга своё мнение. Но, увы, тот её совсем не слушал. Несмотря на все протесты жены, Бенджамин с самого раннего детства обучал Питера премудростям теневой деятельности и со временем сделал мальчика частью своего мира, частью организации. Щита. Оттуда, к сожалению, не было обратного пути. Но Питер не жаловался: только благодаря членству в организации теперь, когда дядя Бен был мёртв, у них с тётей всё ещё была крыша над головой и возможность прокормиться.       И сейчас он передвигался по старым крышам, преодолевая квартал за кварталом, минуя погруженные в темноту здания, пока не добрался до заветного балкончика собственной комнаты в их с тётей Мей квартирке.

***

      Убранство комнаты Питера было скромным: тёмно-синие выцветшие стены и скошенный потолок с низко свисающей одинокой лампой под причудливым узорчатым абажуром. Под скосом потолка — металлическая односпальная кровать с фигурными литыми ножками, постель на которой оставалась неприбранной с самого утра. Книжный шкаф, комод и письменный стол, заваленный книгами. Питер очень любил читать. И пусть у него не было возможности учиться, но воровство приносило свои плоды порой весьма неожиданным образом: старый сосновый шкаф уже давно был забит книгами под завязку.       Ему очень нравилось читать работы по точным наукам, которые попадали к нему в руки самыми разными, порой — курьёзными, путями. Нравилось из научных статей в специализированных журналах и передач по радио получать информацию об огромном окружающем мире. Нравилось ли Питеру воровать? Он не знал, но ничему другому дядя его не научил. Сказать честно, вариантов приемлемо устроиться в Нью-Йорке для такого, как он, было не особо много, но… Каждый раз, приступая к выполнению полученного задания, Питер старался избавиться от гнетущего чувства внутри, вызываемого неумолчно нашёптывающим ему в ухо голосом совести.       «С эгоизмом в сердце и мыслях, ты не сможешь делать действительно хорошие дела, Питер», — звучал в голове голос дяди.       И он старательно пытался понять: где начинается и заканчивается его эгоизм; какие дела можно считать хорошими; как сочетается работа на Щит с действительно хорошими делами. Но то ли Питер в свои девятнадцать был чересчур молод, то ли жизнь вокруг была слишком сложной… Но пока ясности в этих вопросах у него не наблюдалось.       Он спрыгнул на балкон и, стянув дыхательную маску, шагнул в комнату, тут же натыкаясь на осуждающий, но такой родной взгляд. — Питер Бенджамин Паркер! До каких пор ты собираешься лазить по окнам в неположенный час? Ты хочешь закончить, как Бен, благослови Господь его душу? — тихо ругалась на него его тётя Мей, уперев руки в бока.       Она явно уже приготовилась ко сну, в полумраке комнаты белая сорочка отчётливо выделялась в вырезе халата. — Тётушка, прости меня, — одними губами произнёс Питер, стягивая капюшон. — Толку-то от твоих извинений, — устало сказала она. — Я приготовила фасоль. Наверное, ещё даже не успела остыть. — И тётя Мей пошла к себе.

***

      Оставшись в тишине, Питер, устало проведя рукой в перчатке по лицу, опустился на стул возле окна. Он весь пропах гарью, а грязь тонким слоем легла на одежду.       «Придётся надолго застрять в ванной, теряя драгоценное время, отведённое на сон».       Он тщательно вычистил от сажи штаны из плотной кожи, усиленный жилет и куртку с высоким, прикрывавшим шею воротником и большим количеством закрывающихся клапанами и молниями карманов. Питер шил костюм сам, с особой любовью и трепетом, после того, как начитался книг про средневековую броню. Пальцы его тогда оказались исколоты до мяса специальной иглой, когда выяснилось, что на швейной машинке такие толстые слои материала прошить невозможно. Несчастные израненные руки потом лечила непрестанно ворчавшая тётя Мей, которая тем не менее — как точно знал Питер — гордилась изобретательностью своего племянника. Результат превзошел все ожидания: костюм получился достаточно лёгким, чтобы не ограничивать маневренность, и достаточно прочным, чтобы защитить от осколков разбитых окон и витрин.

***

      Ужинал он практически в темноте. Остывшая еда показалась Питеру как никогда вкусной, а полуночная тишина — лучшим собеседником. Завтра предстояло доставить проклятые бумаги в организацию, а добытые с таким трудом драгоценности ждал ломбард.

***

      Утром следующего дня он стоял в шикарно обставленном помещении, на мягком персидском ковре, на котором его потёртые ботинки смотрелись совершенно неуместно. Придя пораньше на базу Щита, находившуюся под нелегальным игорным клубом, Питер никак не ожидал быть приглашенным в кабинет к главам организации. Провожавшие его до самого кабинета взгляды коллег по ремеслу не выражали ни сочувствия, ни осуждения.       «Неужели из-за вчерашнего?» — с опаской подумал он, ощущая, как тело потряхивает от волнения.       Трудно было предугадать, что его ожидало.       «Да, вчера всё прошло пусть не совсем гладко, но…»       Питер абсолютно точно не оставил никаких следов, которые могли бы привести к нему, а следовательно — к Щиту.

***

      Дверь с шумом открылась, и в помещение вошла рыжеволосая женщина в стягивающем фигуру «в рюмочку» шёлковом корсете. Пышные белоснежные рукава рубашки красиво колыхались при малейшем движении, из-под брюк прямого кроя виднелись мыски сапог, усиленные металлическими накладками. Питер не раз видел, как этими самыми накладками разбивались носы особенно наглым посетителям клуба. Впечатляющее было зрелище. — О, Питти! — фамильярно воскликнула вошедшая. — Госпожа Романофф!       Он удержал вздох обрегчения. Конечно, Питер прекрасно знал, насколько мнимым было показное добродушие Чёрной Вдовы, но предпочитал иметь дело именно с ней, а не с вечно язвительным мистером Бартоном или — «Ещё хуже», — с одноглазым чернокожим мужчиной по имени Николас. Никто не знал фамилии того, как и никому не было известно, откуда этот Николас был родом.       Госпожа Романофф оперлась бедром о край дубового письменного стола и вперила в него кристально-ясный взгляд зелёных глаз: — Ты знаешь, почему тебя пригласили сюда? — по её голосу не было понятно, нёс этот вопрос в себе угрозу или же нечто иное.       Питер, стараясь «держать лицо», покачал головой и протянул свою помятую «добычу», перевязанную джутовой верёвкой: — Вот те письма, что были у мистера Брауна. — Это подождёт, — госпожа Романофф забрала из его руки связку писем, небрежно бросив затем на стол, и сказала прямо в лоб: — Не думай, что мы не знаем про твои ночные приключения.       К горлу Питера подступил ком, но он заставил себя подавить волнение: — Я не думал, что на какую-то дурацкую шкатулку с побрякушками могут повесить такую защиту. Но я всегда аккуратен, мэм, — он постарался незаметно сглотнуть.       В их тонком ремесле любая неосторожность могла привести к катастрофе, о чём он прекрасно знал и чего избегал всеми силами.       Госпожа Романофф согласно кивнула: — И твоя аккуратность, Питти, выше всяческих похвал. А побрякушки… — она пожала плечами, заставив белый шёлк пышных рукавов затрепетать. — Всем нам так или иначе приходилось бегать от Стражей.       Питер облегчённо выдохнул, а его собеседница склонила голову к плечу и мягко произнесла: — Но то, как это удается делать тебе… У меня просто нет слов.       Он недоуменно посмотрел на госпожу Романофф, совершенно не понимая, к чему она клонит. — И в самом ближайшем времени тебе представится прекрасная возможность применить все свои таланты в действительно стоящем деле.       Её слова прозвучали для Питера как величайшая услада для ушей. Он любил сложные задачи. Те дарили ему какое-то странное чувство…       «Собственной значимости?..»       Его сердце чаще забилось в предвкушении.       Работать на Щит для любого было одновременно и спасением, и проклятием. Работа на эту организацию, конечных целей которой Питер — наверное, в силу возраста — не понимал до конца, была спасением от нищеты, обрушенной на рабочий класс затянувшимся экономическим спадом. Членство в Щите в материальном плане давало определённый заработок. А в плане психологическом, по крайней мере Питеру, — чувство некоторой защищённости и принадлежности к чему-то значимому. Более значимому, чем простые кражи писем по ночам. Этим плюсы исчерпывались, но Питеру и такого скудного их количества было достаточно. Проклятий же хватало. Многие рядовые члены не доживали до старости, каждый день подвергая себя опасностям в столь неспокойные времена. Частые стычки со служителями правопорядка заканчивались в лучшем случае арестами. Против них были: толстосумы, полиция, серьёзный криминал и точно такие же обитатели низов, конкуренты в борьбе за скудный кусок хлеба почти без масла. И самое страшное — Стражи. Ведь для властей все они, естественно, были преступниками, мешающими спокойному существованию города и этих самых властей. Тем не менее Питеру — то ли благодаря воспитанию дяди Бена, то ли, наоборот, вопреки — всегда претило работать с откровенными бандитами.       «Уж в их-то целях точно нет никаких скрытых благородных мотивов».       Поэтому он — даже сейчас, внутренне замирая от восторга от услышанной похвалы — не мог не уточнить: — Каким образом? И в каком деле, госпожа Романофф? — Не стоит заранее волноваться, Паркер, — она положила руку ему на плечо, мягко сжимая. — Кража. Только одна кража. Но очень значимая. И у самого важного человека в Нью-Йорке.             Если бы можно было пробить потолок комнаты взлетевшими бровями, он бы справился с этой задачей. Питер даже не стал скрывать своего удивления — так абсурдно звучала эта идея: — Вы сейчас говорите о… о мистере Старке? — Именно. Принимая во внимание то, как ловко ты научился обходить его механизмы, я уверена — никто другой не справится с этой задачей. — При всем моём к Вам уважении, но… — Питер замялся и попытался было возразить: — Это чистая удача. Я ничему не учился специально. — Не будь таким скромным, Питти, — снова перешла на ласковый тон его собеседница, — Убежать от Стражей один раз — «удача», а систематический подрыв деятельности Железной Гвардии — это уже похоже на искусство.       В этот раз у Питера не было возможности отказаться. Он понял это почти сразу. Тогда, когда Чёрная Вдова нахмурилась, заметив тень сомнения на его лице.       «Что ж…» — Что мне надо будет украсть? — твёрдо, невзирая на внутреннюю неуверенность, спросил он. — Артефакт, что оживляет машины Старка, — пожала плечами она.       Много слухов ходило вокруг способности Энтони Старка управлять своими творениями. Никто никогда не сталкивался с подобного рода магией. Болтали даже, что гениальный инженер-конструктор заключил сделку с самим Дьяволом, а уж тот в свою очередь наградил его невиданной никем прежде силой.       Питер постоянно слышал эти россказни, но абсолютно не верил в подобное. И даже представление, что причиной всему — магическая побрякушка, никак не укладывалось в его голове. И вот теперь ему давали задание похитить эту самую «побрякушку». Честно говоря, он не знал, как к подобному отнестись. — Госпожа Романофф…       Но не успел он высказать свои сомнения, как она его перебила: — Знаю, звучит подозрительно, но за эту информацию нам пришлось дорого заплатить, — красивое женское лицо исказила тень печали. — Старк хорошо охраняет свои секреты. Убийственно хорошо, понимаешь?       И она как-то слишком многозначительно посмотрела Питеру в глаза.       Он прекрасно понимал, как власть имущие дорожат своими тайнами. Бенджамин Паркер погиб, пытаясь добраться как раз до одного из таких секретов.       «Неужели дядя Бен… Неужели он тоже пытался что-то украсть у мистера Старка? Или… Именно этот артефакт?» — Это шанс добиться справедливости, Питти. Не станет жестянок Старка — не станет рычага давления, — чужие глаза блестели от воодушевления. — Разве не ради этого ты каждую ночь выходишь на улицу?       Ему всегда нравилось помогать людям, но было ли это жизненным кредо Питера Паркера?       «Чёрт его знает».       Питер знал, что Чёрная Вдова всегда умела найти в споре нужный аргумент, чтобы получить даже от самого строптивого собеседника угодный ей ответ. Конечно же, ему хотелось лучшей жизни не только для себя, а и для всех остальных, но… Задание казалось слишком опасным. Он был в достаточной мере готов к риску, но никогда не стал бы добровольно забираться ко льву в клетку. Совесть не мучила Питера за его неблагородную деятельность. Его не волновали переживания богатеев и политиканов, которые готовы были рвать друг другу глотки за дополнительную толику денег и власти, ведь стараниями этих людей простой народ страдал от отсутствия малейших свобод, загибался в рамках тотального контроля, но… Стоили чужие свободы его жизни и спокойствия тёти Мей? Стоила месть за дядю этого же? Питер не мог ответить.       Но сейчас его ответа «терпеливо» ждала сама Чёрная Вдова, и он неуверенно промямлил, делая над собой усилие, словно уговаривая сам себя: — Если артефакт действительно управляет Стражами, то похищение… Это может привести к серьёзному перевесу сил не в пользу властей и полиции. — Именно! — подхватила она живо, будто пытаясь заразить его своим энтузиазмом.        — Как же мне подобраться к артефакту? — всё ещё сильно сомневаясь, негромко спросил Питер. — Старк собрался перевозить этот артефакт — Ядро — в Чикаго.       Госпожа Романофф прошла в сторону стеллажей, чтобы достать оттуда увесистую папку. — То есть мистер Старк будет рядом с арте… с Ядром? — сомнения вновь одолели Питера. — Но ведь его всегда очень хорошо охраняют. Как же я… Как мне…       Становиться убийцей Питер точно не планировал:       «Что угодно, но не это!» — «Охраняют», да. Но не живые люди, Питти, — вкрадчиво заговорила Чёрная Вдова. — Старка охраняют его же жестянки. Из живых людей в его личной свите — только медик-целитель и охранник, бывший комиссар полиции. В любом случае, тебе не придётся столкнуться с ними напрямую. — Что конкретно надо будет сделать? — спросил он, уже куда уверенне.       Его собеседница аккуратно положила на стол принесённую папку, обошла тот и села в кресло с золотисто-зеленой обивкой. — Посмотри эти фотографии, — она раскрыла папку и пододвинула Питеру. — Старк уже несколько месяцев перевозит в Чикаго готовые машины.       Он сосредоточился на черно-белых изображениях. Картинки были смазанными, но процесс погрузки в вагоны явно тяжёлых контейнеров, похожих размерами и очертаниями на Стражей, определить было можно. — То есть мистер Старк хочет отвезти Стражей в Чикаго, а уже там активировать их с помощью этой штуки? — озвучил он свои догадки. — Именно, Паркер, — подтвердила госпожа Романофф и деловито продолжила: — И ты должен будешь выкрасть Ядро до того момента, как поезд отойдёт от перрона.       Питер осознал, что ему представляется шанс лишить великого мага и гениального творца его главного козыря. И возможно, закончить главное дело жизни своего дяди. Он не знал, что и думать по этому поводу. От избытка впечатлений он присел на добротный стул для посетителей, стоявший перед столом. Не настолько удобный, как кресло, но достаточно комфортный, чтобы почувствовать расслабленность в теле. Потратив на размышления несколько минут, но так и не придя к определённым чётким выводам, он всё же спросил: — Где и когда?       Чёрная Вдова, едва ли не мурлыча удовлетворённо, принялась посвящать его в достаточно скудные детали.

***

      Питер возвращался домой в смешанных чувствах. Он напрочь позабыл про украшения, которые этой ночью доставили ему столько хлопот, а всё потому, что во внутреннем кармане его куртки лежал листок с зашифрованной информацией о месте и времени отправления поезда и несколько фотографий.       Он зашёл в подъезд и взлетел по лестнице, не замечая ничего вокруг. Пропустил ступеньку, запнулся, потерял равновесие и… Тело среагировало быстрее головы. Миг — и Питер уже застыл в удивлении в тесном пространстве лестничной клетки, стоял на площадке перед дверью в их с тётей Мей квартиру.       «Что… что это было?» — шокированно подумал он, отмерев.

***

      Не успел он постучать, как дверь распахнулась.       С собранными в пучок каштановыми волосами, одетая в голубое домашнее хлопчатобумажное платье, с темной вязаной накидкой на плечах его тётя стояла в дверном проёме и выглядела обыденно и привычно. Глаза цвета мёда с беспокойством и теплотой взирали на него.       «Такая родная». — Питер? Что-то стряслось? — спросила она с порога.       Только сейчас он опомнился от того непонятного, что только что с ним произошло. — Нет, ничего такого, тётушка, — на одном дыхании проговорил он, переступая порог.       Видимо, голос Питера звучал достаточно взволнованно, выдавая с головой, и тётя Мей немного нахмурилась. — Вижу по глазам, что лукавишь, — с грустью в голосе сказала она и закрыла за ними дверь квартиры. — Пойдём поужинаем. — Конечно! — с радостью согласился он, вешая куртку на крючок. — Во что ты ввязался на этот раз? — спросила тётя Мей тихо.       Но каким бы тихим ни был её голос, Питер четко осознал — новость его любимой тётушке совершенно точно не понравится. — Просто очередное задание, — попытался он успокоить её.       Но очевидно, получилось у него из рук вон плохо, потому что тётя только сильнее напряглась. Так что после тяжёлого вздоха он признался: — Просто меня попросили кое о чём.

***

      За трапезой между ними висело неловкое молчание. Питер смотрел куда угодно: на стены с точно такими же выцветшими синими обоями, как и в его комнатушке; на шторы в тон к обоям, что сейчас были раздвинуты и открывали непривлекательный вид из окна на их унылый рабочий район. Он с искренним интересом разглядывал содержимое своей тарелки — пряное овощное рагу с еле заметными ниточками мяса — но никак не мог заставить себя посмотреть в глаза своей тёте. Питер прекрасно знал, что был единственным, кто у нее остался. Единственным, кто напоминал ей о дяде Бене, и от этого на душе у него становилось совсем тоскливо.       Бенджамин Паркер недолюбливал и не уважал многих, но совершенно особо тот ненавидел Энтони Старка. И Питер всегда чувствовал, что за этой ненавистью скрыто нечто большее — более личное, глубокое, — чем просто ненависть угнетаемого к угнетателю. Сам он с детства пропитывался этим чувством, даже не задумываясь о том, что так любимый им дядя мог быть и не прав. А после смерти того для Питера всё стало таким неопределённым, словно дядя забрал с собой тот мир, в котором Питер привык вращаться. И теперь сделать что-то, что дядя счёл бы неправильным, казалось ему равносильным предательству памяти обо всём хорошем, что было сделано тем для него. Но сам он всегда был добродушным и, не будучи способным ненавидеть кого бы то ни было, мягкий по натуре Питер трансформировал жгучее чувство дяди в собственную необъяснимую неприязнь к мистеру Старку.       Энтони Эдвард Старк.       Питер всего несколько раз видел того, и то издалека, на публичных выступлениях мэра города. Зато продажные газеты, журналы и афиши частенько печатали статейки о научной деятельности и благотворительности мистера Старка. Словно тот совершенно не имел отношения к Стражам, которых с каждым годом на улицах города становилось всё больше и больше. Вот только на стенах зданий в особо неблагополучных районах имелось достаточно красочных плакатов, с душой нарисованных неизвестными художниками, раскрывавших истинную суть этого человека. Другой вопрос — стоило ли верить уличным художникам, точно так же, как и Питер, ни разу в жизни не видевшим Энтони Старка вблизи. Но об этом он не задумывался, продолжая по инерции винить того во всех бедах города и жителей.       Голос тёти Мей вернул его в реальность: — Питер, это очень серьезно. Ты ведь знаешь, что творится кругом и каким образом наказывают нарушителей спокойствия. Рано или поздно ты обязательно попадёшься. Ты погубишь себя!       Это прозвучало резко. Резче, чем обычный тётин тон. И скорее всего, резче, чем она вообще планировала. Тётя Мей замолчала, очевидно пытаясь взять себя в руки.       «Хотя как тут возьмешь себя в руки, когда любимый муж погиб за понятную только ему самому «светлую идею», а сейчас единственный племянник ступает на точно такую же кривую дорожку, которая, вполне возможно, ведёт только в один конец».       Питер прекрасно это понимал, но не мог ей признаться, что у его незаконной деятельности, кроме тех мотивов, о которых догадывалась его проницательная тётя, и тех, о которых — как та считала — знала хитрая Чёрная Вдова, имелся ещё один. Да, ему, как и всем молодым, хотелось гулять по ночам, ничего не опасаясь. Хотелось иметь средства, чтобы построить свой дом и завести семью. Мечталось в дальнейшем воспитывать детей, за которых не надо будет переживать, если они задержатся где-нибудь на пару лишних часов.       «А кто не хотел бы?»       Но ещё Питер не понимал и не любил магию, был свято уверен: «Вся эта магия — неправильная». Ведь магия давала столько власти, каким количеством не должен был обладать один человек.       «Ни один человек!»       Пусть даже это и был гениальный инженер-конструктор Энтони Эдвард Старк. Что, впрочем, не мешало Питеру восхищаться творческим гением этого человека так же искренне, как он того недолюбливал. Восхищаться умом, способностями, знаниями. — Всё будет хорошо, тётушка, — пробормотал он.       Питер зачерпнул ложкой густое рагу и отправил в рот, хотя бы немного отвлекая себя вкусной едой от невеселых мыслей. — Я не в праве тебе что бы то ни было запрещать, — голос его тёти дрогнул. — Это твоя жизнь. Ты всё должен попробовать сам, как бы горько ни было потом. И мне, и тебе. — Она приложила к губам салфетку.       Меньше всего на свете ему хотелось видеть свою тётю такой грустной. Совесть, живущая где-то под сердцем, больно кольнула, и Питер отвёл взгляд. — Спасибо, — только и смог выдавить он.

***

      Ночью ему почему-то приснился отец, которого Питер совершенно не помнил живым, лишь по фотографии, где тот был запечатлён в большом, явно с чужого плеча, пиджаке и с абсолютно растрёпанными волосами. Ричард Паркер сидел спиной к сыну на скамье в каком-то саду и что-то бормотал себе под нос. Большие красные цветы окружали того буквально со всех сторон и почему-то пахли металлом. А ясное голубое небо на контрасте с цветами выглядело нереальным. Всё застыло, но это явно было затишьем перед надвигающейся бурей.       Питеру было страшно подойти и посмотреть в отцовские глаза. Он знал, что глаза эти полны отчаяния и боли оттого, что он, единственный сын, занимается не совсем хорошими делами. Вот только его всё равно тянуло словно канатом, и Питер сделал шаг в сторону скамьи. Фигура отца отдалилась, искажая пространство вокруг, а умиротворяющий пейзаж расколола трещина, как от разбитого стекла поверх фотографии. — Папа, помоги мне, — жалобно попросил Питер, хватая ртом воздух.       И отец мгновенно оказался рядом с ним, и крепко взял за руку, этим жестом давая понять, что всё будет хорошо. — Не бойся… — тот погладил Питера по голове и прижал к широкой груди.       Кошмар вокруг замер, и они оказались в какой-то серой пустоте. — Питер… — голос отца эхом прозвучал в пустом пространстве. — Мой отчаявшийся, никчёмный мальчик.       Нежность пропала, отцовский голос стал осуждающим и оглушающе громким, отчего хотелось закрыть уши руками.       Это было последним, что отец сказал, и Питер с ужасом проснулся у себя в комнате, на мокрых от пота простынях.

***

      «Приснится же такое», — испуганно подумал он и посмотрел на свои руки, дабы убедиться, что кошмар отступил.       Плотный туман на улице сильно приглушал и рассеивал и без того неяркий утренний свет, но в комнате было достаточно светло, чтобы он мог себя разглядеть. Руки Питера не были типично мужскими, грубыми и мозолистыми руками работяги, а были достаточно крепкими, но изящными. Ловкими, но мягкими.       «Руки творца», — твердил дядя Бен, а когда — в далёком сейчас детстве — укладывал племянника спать, то сжимал детскую ладошку и целовал каждый маленький пальчик.       Увидеть во сне отца, чей образ в памяти Питера отпечатался совсем смутно, было тем более странным, что все его воспоминания о так называемой отцовской фигуре были связаны с дядей.       Не питая надежды вновь уснуть, он решил начать подготовку к предстоявшей вылазке, и странное ночное видение окончательно покинуло его мысли. Первым делом Питер засел за более внимательный просмотр фотографий и составление хотя бы примерного плана операции.       Энтони Старк — а с тем и Ядро — должен был отправиться в Чикаго с закрытой для обычных граждан железнодорожной платформы, по ветке, которая выходила за черту города в обход основных путей и предназначалась только для грузовых перевозок. Судя по фотографиям, у мистера Старка был свой личный дизель-поезд. И тот лишь немногим отличался от год назад запущенного первого трёхвагонного «Зефира».       Питер вместе с тётей Мей как-то раз прокатились до одного из ближайших мелких городков и обратно. На вокзале он долго не мог оторвать взгляд от хромированного серебристого корпуса дизельного тепловоза. Монструозная машина захватила воображение восторженного парня полностью. А потом он, счастливый и переполненный впечатлениями, ехал в вагоне, поражаясь тому, как быстро сменялись пейзажи за окном.       Поезд на снимке из папки госпожи Романофф был явно поменьше. Очевидно, предназначался тот для совсем небольшого количества пассажиров. А вот какого размера было пресловутое Ядро, понятно не было совсем. На снимках на месте артефакта всегда оставалось засвеченное пятно.       Питер подумал, что лучше будет выдвинуться к месту отправления глубокой ночью, чтобы добраться до платформы задолго до отбытия транспорта и иметь возможность осмотреться. Ему необходимо было выяснить: где именно разместят пресловутое Ядро и сколько человек в итоге будет охранять артефакт до появления мистера Старка. Он решил, что доберётся до нужной станции своим излюбленным путём — через канализацию. Питер не был единственным, кто использовал эти подземные коммуникации в собственных целях. Там частенько встречались компании мутных типчиков с тяжёлыми ящиками в руках и на плечах — контрабандистов. Они расходились, не задевая друг друга ни словом, ни делом. Питер вообще старался лишний раз не заглядывать туда, куда не следовало. Хотя порой любопытство так и толкало под руку.       Определившись с планом действий, Питер приступил к осмотру и подготовке снаряжения. Как только часы пробили полночь, он вышел из дому.

***

      Дабы не привлечь к себе лишнего внимания, передвигаться Питер старался как можно быстрее. Это не было сложно, если помнить наизусть каждый поворот на своём пути. Неприятные запахи канализации без проблем блокировал респиратор.       Когда он выбрался через люк на поверхность, сразу понял, что что-то неладно. Вместо тишины ночи и пустой железнодорожной станции, Питера встретил гул явно уже хорошо прогретого двигателя, да и запах выхлопа дизельного топлива ни с чем нельзя было спутать.       Он добежал до будки депо, спрятавшись там от лишних глаз, и ощутил, как по телу прошлась странная дрожь, будто все его чувства включились разом и заработали на полную мощность. — Джарвис, я же просил тебя положить только необходимое, а не весь мой гардероб! — приглушённо прозвучал низкий мужской голос, который показался Питеру странно знакомым.       «Где же я мог его слышать?» — Сэр, Вы сказали, что задержитесь в Чикаго на несколько дней. С учётом вероятности деловых встреч и непредвиденных неприятностей я подобрал нужное количество одежды.       Второй собеседник говорил рвано, речь того сопровождалась странным шипящим звуком. Питер немедленно высунул голову из-за будки, когда у него мелькнула догадка…       «Боже, говорящий Страж!»       Этот Страж разительно отличался своей конструкцией от остальных железных монстров и очень походил на человека. Если патрулирующие улицы города машины мистера Старка были матово-стальными, угловатыми, изготовленными из максимально прочных материалов, то каждый элемент конструкции этого Джарвиса был отполирован до блеска, а вся фигура в целом отличалась невообразимым для механического изделия изяществом. Под теплым светом станционных фонарей тот казался практически золотым.       Питер с трудом сдержал восторженный возглас. Он спрятался обратно за будку, прижимая руку к быстро колотящемуся сердцу:       «Мне же это не привиделось?» — И он выглянул опять.       По всей видимости, разум его отошёл от первого потрясения, потому Питер заметил нечто гораздо более важное: с механическим Джарвисом разговаривал не абы кто, а сам Энтони Старк, которого здесь ещё…       «НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ!»       Тот был одет в глубокого шоколадного цвета отлично скроенные брюки с высокой талией и жилет. Из-под жилета виднелись рукава кремовой рубашки и воротник, стянутый коричневым в тонкую полоску галстуком. Коричневый же пиджак был элегантно перекинут через руку.       Тем временем мистер Старк ответил, с лёгким раздражением поправляя чуть съехавший вниз пиджак: — Будет ещё меня учить собственный дворецкий! — И стянул дыхательную маску.       Вещица, насколько Питер успел рассмотреть, также отличалась крайним изяществом изготовления и сделана была, как ему показалось, из стекла.       А под маской мистер Старк выглядел так…       «Так нормально? Без хвоста, без рогов…»       Без светящихся глаз и заметных уродств, которые неоднократно пририсовывали тому на своих плакатах уличные художники. Тот казался совершенно обычным — «Настоящий, живой, божечки-кошечки!» — и уж точно не был похож на тёмного мага.       «Не то чтобы я, конечно, часто встречал их в своей жизни».       Питер всё смотрел и смотрел, и никак не мог понять, что же произвело на него большее впечатление: говорящий железный дворецкий — «Который мало того, что имеет имя, так ещё и вполне осознанно ведёт диалог!» — или тот факт, что хозяин этого золотого Стража оказался обычным человеком из плоти и крови. — Вы сами сделали меня таким, сэр, — практически безэмоционально прохрипел Джарвис, но всё же в тоне Стража слышалось нечто… нечто.       Из открытого бокового окна кабины тепловоза показался мужчина средних лет, в потрёпанной кепке с козырьком: — Мистер Старк, к отбытию всё готово! — Джарвис, не отставай! — мотнул головой упомянутый мистер и ловко запрыгнул на ступеньку.       Железный дворецкий поднялся в вагон следом за своим хозяином гораздо более неуклюжим образом, но сама способность механизма совершать такие точные движения поразила Питера.       Раздался гудок, состав дёрнулся пару раз, грохоча сцепками, и транспорт медленно тронулся с места. А замершие в восхищении шестерёнки в голове Питера наконец-то заработали. И он осознал, что ситуация полностью вышла из-под контроля. И ничего лучше, чем забраться на крышу состава, воспользовавшись новообретённой ловкостью своего тела, он не придумал.

***

      Густой серый дым ударил в лицо. Нос и лёгкие Питера защитил респиратор, но вот глаза неприятно защипало. Теперь ему нужно было придумать, как попасть внутрь до тех пор, пока поезд не набрал слишком высокую скорость.       «В задней части тепловоза должно быть небольшое почтово-багажное отделение», — вспомнил Питер, очень надеясь на то, что ничего и никого, кроме багажа, в том помещении не будет.       Пока он думал и вспоминал, тепловоз успел набрать приличную скорость. Теперь не то что выпрямиться в полный рост, а даже пройти, пригибаясь к крышам вагонов, стало попросту страшно. И Питер решил просто аккуратно проползти вперёд. Он почувствовал себя очень странно, когда опустился на колени, а затем — на живот и ощутил, как его ладони и тело словно примагнитились к стальной поверхности крыши. В любой другой ситуации он раздумывал бы об этой странности куда дольше, но тут обычно прикрывающий ему голову капюшон слетел, волосы растрепал ветер, и те тут же полезли в глаза, мешая смотреть.       «Раньше это как-то не было проблемой. Пока мне вдруг не вздумалось прокатиться с ветерком! В прямом смысле».       Не позволяя себе поддаться панике, он потихоньку пополз вперёд. А когда добрался до сцепки первого вагона и тепловоза, с облегчением выдохнул, увидев рядом с ведшей в искомое помещение дверью удобный вертикальный поручень.       «Эй, высшие силы! Кто там ответственный за Питера Паркера? Не дайте помереть во цвете лет, как говорится!» — нервно взмолился он про себя, свешиваясь с крыши и рывком подаваясь к поручню. Он чуть не сорвался, не сумев учесть скорость встречного ветра, но всё же успел ухватиться в последний момент. А уже в следующий миг, не давая себе расслабиться, изо всех сил ударил по стеклу окошка в двери. То хрустнуло и осыпалось мелким крошевом внутрь и куда-то на рельсы, а Питер наконец-то смог неуклюже пролезть внутрь состава.

***

      Он рухнул на заполнявшие помещение высокими стопками коробки и закрыл глаза. Если судить по уровню шума, то оказался он именно в том самом, расположенном сразу за моторным отсеком, почтово-багажном отделении. Рёв дизеля мощностью в больше чем полтысячи лошадиных сил отдавался вибрацией в костях и зубах, зато давал хорошие шансы на то, что его совсем не тихое проникновение осталось незамеченным. Руки тряслись от перенапряжения, а сердце колотилось так, что, Питеру казалось, того и гляди могло выскочить из груди.       «Фух! Божечки-кошечки! Спасибо! Я всё ещё живой! Я всё ещё цел!»       Чуть придя в себя, он со стоном поднялся, осматривая масштаб причинённых разрушений: разбитое стекло, помятые коробки… Ничего, кроме этих коробок с какими-то чертежами — Питер не поленился проверить, — в отсеке не было. Те плотно прилегали друг к дружке, не оставляя пустого пространства и поднимаясь стопками точно до уровня окошка в двери. Спрятаться было бы негде, пожелай кто-нибудь, кто обратил бы внимание на разбитое стекло, заглянуть и проверить.       Взгляд его скользнул по верху коробок и зацепился за потолок. Питера словно что-то толкнуло изнутри, он потянулся и… — «С ума сойти!» — и с лёгкостью — «Прилип к потолку?!» — как до этого примагнитился к крыше вагона. Измученное предыдущим путешествием тело отозвалось лёгкой болью в напряжённых мышцах, но переполненный впечатлениями разум охватил неописуемый восторг. Питер не мог в точности вспомнить, когда именно начались изменения в его теле, но сегодня он ощутил, как сильно, оказывается, те затронули его организм на каком-то глубинном уровне. Он будто стал совершеннее.       «Что со мной? Это что, магия?»       При всей его нелюбви к магии и страхе перед этим непонятным явлением, сейчас Питер даже и не вспомнил о своих прежних убеждениях, в искреннем восторге размышляя, что за непонятные чудеса стали вдруг ему подвластны и почему.       Без особых усилий удерживаясь параллельно потолку, он анализировал собственные изменения. Напрягая свой новый, более острый слух, прислушивался к обстановке. Рядом улавливались голоса четырёх человек, один из которых говорил громче других. Из-за рёва дизеля невозможно было разобрать суть, и что-то ещё словно бы мешало Питеру вникнуть в разговор, но из отрывков фраз он уловил, что другие называли Громкого «мистер Хоган». Про Гарольда Джозефа Хогана госпожа Романофф рассказала ему совсем немного. Только то, что бывший комиссар полиции без сожалений оставил успешную карьеру и стал личным телохранителем мистера Старка. Зачем магу охранник-человек, Питер так и не понял, но и вникать в чужие причуды особо не стал. Стоило предположить, что рядом с мистером Старком и его странной машиной должны быть и другие люди, но на станции у него совсем не было времени хоть что-то разузнать.       «Что мне делать-то? Ждать, когда прибудем в Чикаго и тогда выкрасть Ядро? А как потом добираться обратно?»       Питер с тоской и осознанием полного провала посмотрел на разбитое окно, которое точно привлечёт внимание при обходе поезда.       «А что со мной сделает мистер Старк? Сразу убьёт или будет пытать с помощью своей чёрной магии? Или… Превратит… В жабу, например? Хотя зачем ему жаба? Глупости какие-то, — отмахнулся было он от своих панических мыслей, но тут же нервно сглотнул, отвечая сам себе: — Потехи ради?»       Сейчас Питер ясно понимал, что забираться на отбывающий поезд было очень…       «Очень. Очень! ОЧЕНЬ плохой идеей. Самой худшей из всех, что когда-либо приходили мне в голову!»       Вот только долго сетовать на собственную глупость ему не дали.

***

      Питера вновь охватила сильная тревога, от которой волоски на всём теле буквально встали дыбом. Теперь он уже понимал, что это было своеобразным предчувствием опасности.       И тут поезд дёрнулся так, что Питер чуть не упал и был вынужден прижаться всем телом к потолку, изо всех сил стараясь прилипнуть покрепче. Состав начал резко терять скорость. Свист трущихся в торможении об рельсы колёс болезненно резанул по его чувствительным ушам. И следом тут же — «Совсем же рядом!» — послышался жуткий грохот. Если бы Питер мог, он сжался бы в комочек. Металл правой боковой стенки тепловоза взрезало, словно консервную банку ножом, смяло и сорвало. С ужасом, влипший всем телом в потолок Питер следил за тем, как странные алые щупальца проникли внутрь помещения.       Он не увидел и не понял, что сделали эти эфемерные отростки за перегородкой, где располагался двигатель, но грохот повторился, пространство заволокло чёрным дымом, и состав окончательно встал. А через секунду вокруг Питера разразился хаос. Зазвучали выстрелы, замелькали яркие вспышки. В редкие моменты тишины слышалось гудение сильного огня, но не постоянное, словно рядом был пожар, а прерывистое и странное, словно огонь вспыхивал и тут же гас. Как если бы кто-то умел разводить щелчком пальцев сразу мощный костёр и так же легко гасить.       Питер решил воспользоваться дымовой завесой и спрятаться куда-нибудь. Так легко разорванный неизвестной силой — «Магией!» — на части металлический вагон больше не казался ему достойным доверия убежищем. Он отлип от потолка, осторожно опустился на коробки и прополз к отсутствующей теперь стене. Выглянул. Снаружи тоже всё было затянуто дымом, Питер никак не мог толком ничего разглядеть. — Тише, мой мальчик. Сейчас станет легче.       Услышав где-то рядом успокаивающий женский голос и чей-то болезненный стон, он, осторожно цепляясь за остатки стены, спустился на землю и неуверенно пошёл в сторону доносившихся звуков. Вскоре он смог разглядеть худощавую женщину, склонившуюся над раненым. Вся левая сторона тела мужчины явно сильно пострадала от огня, но Питер так до сих пор и не увидел ни одного источника пламени. Женщина успокаивающе говорила с раненым и гладила того прямо по обожжённой коже, от её рук исходило мягкое белое свечение, и раны под тонкими пальцами затягивались на глазах. Ужаснувшись и одновременно восхитившись открывшейся сценой, Питер постарался проскользнуть мимо незамеченным.        «Кажется, это была мисс Поттс», — пришёл он к заключению.       Про Вирджинию Поттс, целительницу, которая по никому не известным причинам уже много лет оставалась верным соратником Энтони Старка, Питеру тоже рассказала вчера днём госпожа Романофф. После Мировой войны целителей осталось совсем немного, и каждый из них был буквально на вес золота.       Тут стоны несчастного усилились, и снова послышался голос предположительно мисс Поттс: — Всё будет хорошо, Роберт.       Питер заметил, что свечение женских рук тоже усилилось. Он с некоторым трудом отвернулся от пугающей, но и притягивающей картины и продолжил свой путь.       Чем дальше он отходил от поезда, тем лучше становилась видимость, чёрный дым потихоньку рассеивался, давая возможность оценить обстановку. Выяснилось, что состав остановился посреди негустого леса.       «Где ещё хоть кто-нибудь? Где мистер Старк? А Джарвис? А мистер Хоган и та троица?» — думал Питер, озираясь по сторонам и перебирая в уме людей, замеченных им до отбытия или услышанных после.       В стороне послышался очередной выстрел, и Питер понял, что основное действие происходило в лесу. Он замер и насторожился, стараясь прислушаться к пространству так, как сделал это в поезде, когда даже за рёвом дизеля смог различить человеческие голоса. Все звуки словно исчезли, оставив его практически в абсолютной тишине. Питер слышал свое дыхание, заполошный стук сердца, ощущал бег крови в сосудах, слишком сильно давящей изнутри черепа на барабанные перепонки. И вот — снова оно. На него навалилось нечто. Это его новое чутьё, оно, как выяснилось, работало с разной интенсивностью и сейчас чуть ли не придавило его к земле. Питер никогда не испытывал подобную тревогу. Словно каждая частица его тела приготовилась к бою.       «Вот только к какому?»       Пройдя ещё немного вперёд, он увидел около кустов лежащего на земле крупного мужчину и рядом с ним — ещё двоих. — Ох божечки! — напряжённо прошептал он, наблюдая за раненым в бедро здоровяком.       Тот возился, накладывая на ногу жгут, постанывая и матерясь. По голосу Питер и узнал того самого Громкого, Гарольда Хогана. Видя, что тот вполне справится сам, он бесшумно обошёл кусты, развернулся и помчался в лес, ориентируясь на уже заметное зарево пожара и редкие выстрелы.       Разум кричал ему убираться подальше от этого безумия, но проснувшаяся вместе со странным чутьём не менее странная интуиция почему-то гнала в самое пекло. Ему казалось, что жизни всех в этом лесу сейчас как-то связаны с ним. И если он не придёт на помощь мистеру Старку, то… Возможно тот и выживет. Возможно. Но вот Питер точно лишится чего-то жизненно важного.       Дядя Бен учил его всему: и рукопашному бою, и обращению с ножом, и стрельбе. Другое дело, что Питер не слишком часто практиковался, да и не любил открытые конфликты, предпочитая действовать тихо, не нарываться и спасаться бегством. Но сейчас он бежал вперёд, совершенно не думая о себе.

***

      Далеко бежать не пришлось. Лес был не лес, а одно название. Сосновое редколесье, видное на просвет. Питер быстро добрался до места основных боевых действий, если можно было так сказать. Несколько смолистых стволов задорно потрескивали, объятые огнём, давая достаточно света, чтобы в сумраке только-только занимающегося утра можно было чётко разглядеть, что происходило на достаточно обширной поляне, на краю которой, в кустах, и затаился Питер, весь обратившийся в слух и зрение в попытке вникнуть в ситуацию.       Противники прятались с двух сторон поляны, как и Питер — в невысоких кустах. Сам он оказался за спиной мистера Старка, а с другого края находилось человек пять, не меньше. Питер подобрался поближе, стараясь оставаться незамеченным. — Этим нападением вы совершили большую ошибку, — выкрикнул мистер Старк, обращаясь к своим противникам.       Питер разглядел, что лица тех были скрыты странными масками-шлемами, похожими на военные противогазы. — Нам нужно лишь Ядро, Тони, — отозвался неизвестный.       Очевидно, эти загадочные защитные приспособления на лицах нападавших сильно искажали голос, отчего тот странно вибрировал и хрипел. — Всего лишь!       В тоне мистера Старка легко узнавалась злорадная насмешка. — А что ты хотел? Договориться по-хорошему с тобой никогда не получалось, — прозвучал ещё один голос с противоположной стороны, и голос этот был наполнен нескрываемой злобой.       Питер не заметил, что именно сделал мистер Старк, но браслет на запястье того — который сам он изначально принял за часы — засветился, и чужая рука вдруг вся оказалась оплетённой парящими в воздухе близко к телу, светящимися золотом непонятными символами. Прятавшийся рядом со своим создателем Джарвис тоже активировал боевой режим, Питер это понял потому, что усилился запах горячего металла и смазочного масла, как это происходило с городскими Стражами.       «Так Джарвис, оказывается, не только личный дворецкий, но и оружие!» — осознал Питер. — Тц-тц-тц, нам тоже хочется так же безнаказанно использовать магию, Железный Человек. Не будь эгоистом!       Это снова раздался второй, более злобный, голос из кустов на дальнем краю поляны, и там началось какое-то копошение.

***

      В результате скрытых от глаз Питера действий, из кустов вышла невысокая, явно женская, фигурка в плаще, из-под капюшона которого по бокам ниспадали на грудь темно-красные длинные волосы. За большими круглыми линзами шлема неизвестной замелькали алые огоньки, цветом точь-в-точь как те щупальца, что недавно с лёгкостью вскрыли металлический вагон.       Тем временем на поляну вышла фигура гораздо выше и крупнее и встала рядом с женской. — Не надо, — с успокаивающим жестом обратился незнакомец к незнакомке и потянулся открыть своё лицо.       Это оказался светловолосый мужчина с густой бородой. Во взгляде того, направленном в ту сторону, где прятались мистер Старк, Джарвис, а теперь и Питер, не было ненависти, несмотря на практически потрескивающую искрами в воздухе напряжённость, которую Питер ощущал всей кожей, каждым стоящим дыбом волоском своего тела. Совершенно новое для него чутьё буквально вопило, тревога поднялась на новый уровень. — Это всё зашло слишком далеко, друг, — бородач поднял руки в примиряющем жесте. — Ты не имел никакого права лишать магов силы.       На что мистер Старк из кустов недовольно фыркнул и ответил: — Надо было тебе убить меня тогда, капитан.       «О чём, чёрт меня возьми, они говорят?» — пронеслось у Питера в голове.       Но не успел он хоть как-то обдумать полученную информацию, как остальные люди в шлемах-противогазах тоже вышли на поляну и явно приготовились к бою.       «Не знаю, конечно, насколько это мудро — покидать укрытие и вставать прямо перед вооружённым противником, но…»       Додумать Питер не успел, на поляне снова завязался бой. — Да, ведь «великий и могучий» Энтони Старк никогда и никого не слушает! — выкрикнула красноволосая ведьма и поднялась в воздух, окутанная лёгким свечением. — Так что я с радостью завершу незаконченное мистером Роджерсом дело.       И Мистер Старк напал.       Питер увидел, как тот резко выбросил вперёд окутанную золотыми светящимися знаками руку, сжал кулак, очевидно концентрируя энергию, а потом расправил ладонь. Послышалось тихое низкое гудение, и в том направлении, куда указывали пальцы, понёсся луч света и угодил в Алую Ведьму, как про себя нарёк Питер незнакомую злобную магессу. Та словно поглотила энергию луча, но, хотя видимых повреждений и не получила, всё же была вынуждена опуститься на землю, да и капюшон слетел вместе со шлемом, открывая взглядам совсем молодое, но совсем не доброе лицо.       Прячась от ответного удара Алой Ведьмы, мистер Старк отскочил за спину Джарвиса, который и принял на себя удар всполохов магии. От силы заклинания грудина железного дворецкого немного смялась, прогибаясь вовнутрь, тот даже чуть попятился назад.       Ведьма, видимо, нуждалась теперь в передышке, и вперёд, прикрывая ту, шагнул человек, руки которого пылали огнём.       Питер впервые в жизни видел так много столь разрушительного колдовства и в одном месте. Нельзя было сказать, что он не был впечатлён, наоборот.       Тем временем бой набирал обороты. Ничего не предпринимал только Бородач, загадочный «капитан», позволяя огненному магу и ещё двоим обстреливать Джарвиса и мистера Старка и из пистолетов, и струями огня, от которых то тут, то там занимались новые маленькие очаги пожара. На поляне становилось воистину жарко. Во всех смыслах.       Мистер Старк отбивался световыми — «Или энергетическими?» — лучами, которые накапливал артефакт на запястье, так что все выстрелы противников не причиняли тому вреда.       Но тут в бой снова вступила оклемавшаяся, по всей видимости, Алая Ведьма, и в Джарвиса, который даже с виду был вовсе не таким прочным, как городские Стражи, полетели один за другим огненные шары. Изящный, нарядный корпус бедолаги начал плавиться, обнажая механические внутренности, и вскоре тот рухнул на траву бесполезной грудой металла. Теперь мистер Старк совершенно точно остался один против пятерых опасных людей, явственно нацеленных на убийство противника.       «Он погибнет, если я не вмешаюсь», — с ужасом осознал Питер, чувствуя — но совершенно не понимая, почему, — как прямо-таки все до последней клеточки его тела рвутся прийти на помощь Железному Человеку, который оказался вовсе даже не железным.       Что тут же и продемонстрировала наглядно Алая Ведьма, окутывая того красноватой дымкой своей магии и, как показалось Питеру, перекрывая мистеру Старку доступ к кислороду. Лёгкое движение женской руки, и тот рухнул, обессиленный, на землю. — Наконец-то! Железная Крыса вылезла из своей норы, и сейчас получит по заслугам, — предвкушающе ухмыльнулась та. — Ванда, нет! — одёрнул злюку капитан Бородач. — Не обязательно его убивать, нам только нужно забрать Ядро.       Названная Вандой красноволосая ослабила хватку, и мистер Старк смог вдохнуть, судорожно втягивая воздух.

***

      Питер смотрел на эту расправу, и в нём росла убеждённость, что мистер Старк не был виновен в том, в чём так яростно обвиняла того эта Ванда. Внутри у него что-то словно перевернулось, сердце застучало так мощно, что ритмичная пульсация крови ощущалась всем телом разом.       «Он не виновен. Не виновен. Но это… это же невозможно?..»        — Господа, вам не кажется, что нападать толпой на одного — это как-то неблагородно? — крикнул Питер из кустов, привлекая к себе чужое внимание, и тут же метнулся в сторону.       Пятеро стоявших на ногах уставились в то место, откуда он только что говорил, целясь в кусты кто из чего. Но там уже никого не было.       Как можно быстрее, но всё же стараясь сохранять незаметность, Питер, пригибаясь к земле, обогнул поляну и подкрался к пятёрке врагов — а он теперь был в этом уверен — мистера Старка сзади.       «И что теперь?» — растерялся он, но тут же сообразил, что можно было бы предпринять.       Он выпрямился, шагнул из своего укрытия и, с какой-то нечеловеческой силой обхватив поверх предплечий Алую Ведьму Ванду, постарался отшвырнуть ту так далеко, как только смог…       Если судить по дальности броска, сил у Питера тоже прибавилось, и весьма. Та приземлилась далеко в стороне, на спину. Сила столкновения женского тела с поверхностью земли была так велика, что Питер отчётливо расслышал хруст костей. Он точно сломал противнице как минимум пару рёбер. На мгновение ему даже стало стыдно:       «Ох, божечки-кошечки!»       Но он тут же вспомнил, что та хотела убить мистера Старка, и угрызения совести исчезли:       «В конце концов, я не специально. Я это не контролирую. Я вообще впервые в жизни ввязался в драку с магами! Ничего, переживёт, она явно крепче обычного человека!»       Пока Питер был занят поиском оправданий самому себе, события не стояли на месте. Капитан Бородач и трое оставшихся его приспешников в странных шлемах ещё обалдел пялились на стонущую Ванду, а мистер Старк уже пришёл в себя. Секундной заминки в рядах врага тому хватило, чтобы, чуть только оказавшись на свободе, с какой-то молниеносной скоростью откатиться подальше и рывком подняться на ноги.       Капитан Бородач рванул в сторону Ванды, а оставшиеся трое скопом ринулись на самого Питера. И тут пришлось бы ему тяжко, но за спинами тех загудел энергетический луч, и один из агрессивно настроенной троицы, вскрикнув, рухнул под ноги двоим оставшимся. Огненный маг тут же переключился на новую цель, и Питер остался один на один с последним нападающим. Дальше всё происходило словно без участия его разума, на чистых инстинктах. Питер словно предугадывал действия противника и ловко уворачивался от ударов, ещё и успевая смещаться в ту сторону, откуда было бы удобнее подобраться поближе ко второму магу, щедро поливавшему мистера Старка струями огня.       А тот словно нарочно старался внести побольше хаоса на поле боя. Кора на стволах близрастущих деревьев уже вовсю тлела, трава то и дело вспыхивала островками и моментально выгорала, оставляя чёрные проплешины. Питер не знал, с кем сражался мистер Старк — только лишь с огненным магом, или Ванда и капитан Бородач тоже принимали участие в схватке, — просто не видел, так как вспышки пламени перекрывали менее яркие световые лучи, но отлично слышал характерное гудение. Уложив же своего противника, он тут же рванул к магу.       Питер постарался посильнее ударить того по рёбрам, чтобы выбить дух, вот только никак не ожидал наткнуться на нечто гораздо прочнее человеческого тела.       «Что за чертовщина?» — пронеслось у него в голове.       А тот развернулся к Питеру и, выставив вперёд руку…       Ну по всей видимости тот собирался послать ему прямо в лицо очередную струю огня, но Питер успел перехватить и выкрутить чужое запястье. Вцепившись другой рукой в плащ на груди мага, он, про себя буквально крича от удивления, легко поднял крепкое мужское тело над головой и швырнул об землю. Честно говоря, он ожидал, что огненный маг хотя бы потеряет сознание, но нет. — Гаденышшш!       Искаженный шлемом голос огненного мага и так-то звучал жутко, но — «Столько ненависти в одном лишь слове…» — такого Питер не слышал никогда.       Пока всё-таки пострадавший от удара об землю маг неуклюже пытался встать, разъехавшиеся в стороны полы чужого плаща позволили Питеру разглядеть какое-то устройство, закреплённое у того на груди. От плоской металлической ёмкости под рукава плаща змеились гибкие шланги. И прежде чем он понял, для чего это всё предназначалось, в ладони мага разгорелась искра, в секунду превратившаяся в направленную в его сторону струю огня.       Питер еле успел отскочить, ему лишь слегка опалило лицо, а сквозь кожу защитного костюма жар пламени и вовсе не дошёл до тела.       «Это… это похоже на какой-то своеобразный огнемёт», — догадался Питер. — Мистер, я не понял, так Вы маг или солдат? — недоумевающе проговорил Питер, не понимая, что ему делать теперь: подходить к ходячему огнемёту совершенно не хотелось, но…       «Но ведь ещё несколько секунд, и он окончательно придёт в себя. И начинай всё сначала, Питер Паркер. Как же я не люблю драться!»       Пока он замер в полнейшей растерянности, неизвестный то ли маг, то ли не маг успел подняться: — Зря стараешься, щенок. Старку не уйти. Не в этот раз!       Тот стянул шлем, открывая изуродованное шрамами лицо и…       И Питер каким-то наитием осознал, что именно так и будет, как сказал этот пугающе выглядящий человек. И не давая себе времени на здравые размышления, он ударил ногой прямо в центр приспособления на груди уже совершенно точно не мага, вызывая цепную реакцию во всём механизме. Он даже не успел сообразить, что натворил, только инстинктивно заслонил руками лицо. Но жар ревущего огня почти сразу сменился чем-то белым, что окутало Питера и поглотило энергию взрыва, хотя и недостаточно быстро, чтобы полностью уберечь его руки от ожогов.

***

      Когда схлынул белый свет, Питер совершенно без сил опустился на островок травы у себя под ногами, единственный оставшийся нетронутым на полностью обугленной взрывом поляне. Деревья и кусты вокруг полыхали в полную силу, а он в шоке смотрел на обгоревшие рукава куртки и покрытую волдырями, покрасневшую кожу рук. И ничего не ощущал. — Ядро у нас! Отступаем! — закричал кто-то со стороны железнодорожных путей.       Краем глаза Питер увидел, как капитан Бородач, подхватив Алую Ванду, исчез в золотистом круге непонятно откуда взявшегося портала, в просвете которого виднелся развороченный поезд.       «Всё хорошо? Они ведь ушли, а мы живы. Я жив… А как же мистер Старк?!»       Питер в ужасе оглянулся… — Кто, находясь в здравом уме, станет бить прямо в резервуар с горючим для огнемёта?! — рявкнул тот самый мистер Старк, уже нависая над ним.       У того была рассечена губа, а на закопчённом лице сверкали, как показалось Питеру — злостью, тёмные-тёмные глаза.       Ему сразу же вспомнилось, что — пусть в этой битве они и сражались на одной стороне — его заданием было сделать то же самое, что сделали неизвестные напавшие. Тут же ужасно заболели ладони, словно кто-то повернул выключатель, вернувший в пострадавшие места боль. Но даже понимая, что ждёт его теперь не благодарность, а заслуженная в общем-то кара, он не желал так просто сдаваться и попытался отползти. Руки тут же прострелило невыносимой болью, и Питер невольно всхлипнул. — Дьявол, — устало вздохнул мистер Старк, видимо обратив внимание на испуг в чужих глазах.       Больше тот ничего не стал говорить, лишь вновь активировал свой артефакт. Яркий белый свет, озаривший их двоих, болезненно резанул Питеру по чувствительным глазам, и, зажмурившись, он пропустил момент, когда мистер Старк склонился и аккуратно, стараясь не задеть обожжённые места, поднял его на руки. Тут уж глаза Питера в шоке распахнулись сами собой. Ведь тот поднял и держал его так легко, словно он ничего не весил, хотя в достаточно развитом теле Питера, как он знал, было около ста шестидесяти фунтов. Мистер Старк шагнул в лес, уходя с горящей поляны и унося свой живой груз.

***

      От спасителя Питера пахло кровью, гарью и чем-то еще, что он, ослабленный болью и переживаниями, не мог идентифицировать. Но смесь этих запахов почему-то успокаивала. Успокаивала настолько, что он окончательно расслабился в чужих руках, настолько, что захотелось расплакаться. Ведь Питер никогда не сражался насмерть, никогда не видел, чтобы кто-то, пусть и желавший ему зла, пострадал по его вине. Навалилось понимание, что тот белый свет зашитил именно его, а вот огнемётчика — нет.       «Того теперь и вовсе нет». — А тот мужчина… Он… — Не думай об этом, — совершенно безэмоционально произнёс мистер Старк.       И Питер послушался. Не стал думать. Вообще ни о чём. Даже о том, как его убеждения за один вечер перевернулись с ног на голову.       Он и сам не заметил, как расслабленно прикрыл глаза и уложил голову себе на плечо руки, которой — «Исключительно для удобства!» — обнял мистера Старка за шею. В эту самую чужую шею он и уткнулся носом, вдыхая тот странный, но такой успокаивающий аромат.

***

      Каким-то кусочком сознания он ещё зафиксировал, что они вернулись обратно к поезду. Последнее, что Питер расслышал, был мягкий недоумённый вопрос мисс Поттс и крайне недовольный ответ мистера Старка: — Энтони, кто это? — Безбилетник.

***