Влюблён в тебя

      Муичиро стоял перед непростым выбором: либо пасть от недостатка кофеина, либо ускорить свой путь в Вальгаллу, выпив самолётную бурду. Пришлось, с великой неохотой, остановиться на первом, ибо эта «кофейная» субстанция явно была создана для опытов над людьми. Поэтому, когда стюардесса, с невинным видом, предложила ему «кофе», он с отвращением выплюнул: «Нет». Впрочем, его уже мутило от того американо, который он по ошибке выпил в какой-то забегаловке. Муичиро, как истинный эстет, терпеть не мог кофе, приготовленный не его собственными руками. Однако без кофе он превращался в злую, неконтролируемую псину. С кофеином же он хотя бы удерживал поток сарказма в своей голове, не изливая его на окружающих.       Токито был на грани того, чтобы поддаться первобытным инстинктам и превратить всё вокруг в руины. В самолёте стояла духота, словно в бане, и отвлечься от этого никак не получалось. Муичиро, как всегда, раздражало всё вокруг, и его скверный характер давал о себе знать. Хотелось сбежать от всего мира в какой-нибудь домик у чёрта на куличках, где вся раздражительность испарилась бы, а его нрав стал бы мягким, как шёлк. Но жизнь, словно нарочно, поместила Токито в самое ненавистное место — шумную помойку, где ему хотелось придушить всех и каждого.       «Мой соулмейт, небось, сейчас отирается в каком-нибудь дерьме вроде Нью-Йорка и радуется жизни», — подумал Муичиро.       Хотя родственная душа в его представлении блуждала где-то на окраинах вселенной, Муичиро иногда, вопреки своему обычному равнодушию, вдруг становился сентиментальным романтиком. В такие редкие моменты он с тоской размышлял о той катастрофе, что ему, казалось, навязали свыше. Это происходило лишь тогда, когда ему хотелось сбежать из одной раздражающей реальности в другую — как, например, сейчас. Тогда его воображение рисовало образ, возможно, подростка, судя по инфантильности надписей, которые кричали о её характере. Внешне она представлялась как осколок стекла, сверкающий всеми цветами радуги под палящим солнцем на пляже. Притягательная на первый взгляд, но стоило потерять бдительность и наступить на неё, как она тут же вонзалась в кожу, разрывая её в клочья.       Так он и воспринимал свою родственную душу — яркой, опасной и разрушительной, словно вампир из «Сумерек», обмазанный хайлайтером.       — Будете чипсы?       Муичиро вздрогнул и медленно повернул голову. Похоже, Токито настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как рядом уселась незнакомая ему персона. Удивительно, как он сразу не заметил её присутствие. Но такое часто случалось, когда он слишком глубоко уходил в свой внутренний мир, где всё было иначе, чем в реальности. Взгляд Токито, словно заворожённый, скользнул по её волосам, напоминающим мятный вихрь, и по её глазам, сияющим, как осколки неба, пока не остановился на пёстром шарфе факультета Гриффиндор, который громко заявлял о своей избранности. Однако иска любопытства к этому «ходячему фейерверку», вспыхнувшая на мгновение, тут же угасла. И Токито, словно испугавшись, отвернулся к окну, ощутив, как раздражение от слова «чипсы» и этого шарфа достигло немыслимых высот.       Пожалуй, эта особа без труда нашла бы общий язык с его родственной душой — такая же броская и кричащая, что аж в глазах рябило.       — Нет, — сухо ответил он.       Его резкий ответ нисколько не смутил соседку. Она лишь небрежно пожала плечами, будто и не ожидала иного.       — Как хотите, — ответила она с отстранённостью и тут же погрузилась в свой блокнот, усердно что-то записывая.       Минуты тянулись бесконечно. Муичиро, с тоской отстукивая ритм пальцем, устало смотрел в иллюминатор, наблюдая за скучной картиной за окном. Расслабиться и хоть на миг абстрагироваться не получалось, а общий гул в самолёте только усиливался. Шумно, просто невыносимо шумно. Впереди кто-то шуршал пакетами, а позади кто-то, как базарная торговка, громко разговаривал. В воздухе смешались самые неприятные запахи — от резких духов до вызывающей тошноту еды.       Всё это, словно специально, давило на Токито, и мысли в его голове сбились в один липкий, отвратительный комок. Он снова, как притягиваемый магнитом, повернул голову в сторону, наблюдая, как усердно его соседка царапала что-то в своём блокноте. Зацепившись за написанный текст, он уже не смог от него оторваться. Всё его внимание, словно прикованное цепью, сконцентрировалось на чужих записях. Удушающие звуки самолёта постепенно отступили на задний план, словно по мановению волшебной палочки, и в голове зазвучал удивительный звон, в котором эхом разносились звуки шуршащей бумаги и едва слышное кликанье ручки. Токито с трудом сглотнул подступивший к горлу комок тошноты, почувствовав, как напряжение медленно, но верно отступало.       И, надо сказать, что эта писанина, хоть убей, вызвала в нём что-то похожее на интерес.       — Я пишу фанфики.       Муичиро пару раз моргнул, словно очнувшись от летаргического сна, не понимая, откуда раздался этот надоедливый звук. Только когда рука незнакомки перестала скользить по бумаге, он удостоил её взглядом. Ах, это она заговорила. С долей неловкости, словно его поймали за каким-то постыдным занятием, Токито пожал плечами, не зная, как себя вести в этой нелепой ситуации. Ответом он говорящую не удостоил, продемонстрировав полное пренебрежение.       «Неужели все женщины на свете, как сговорившись, помешались на этих… фанфиках?» — с циничной иронией подумал он, вспомнив свои «гениальные» записи на запястье, которые до сих пор вызывали у Муичиро только желание их забыть.       Фанфики, фанфики. Помнится, когда он впервые прочитал это слово на своей руке, то, по своей наивности, решил, что это название какого-то напитка. Но когда, поверив своему проклятому любопытству, полез в интернет, то тысячу раз пожалел об этом. Первая же работа, что выскочила перед его глазами, была о любовном треугольнике между… малосольными огурцами. Серьёзно. Огурцами. Малосольными. Покопавшись глубже, он с ужасом понял, что это не исключение, а правило, и подобных историй было так много, что мороз пробегал по коже. В какой-то момент ему даже захотелось взглянуть в глаза тому, кто написал любовный роман на тысячу страниц, посвящённый холодильникам и просроченным майонезам. Кто, чёрт возьми, додумался до этого? Он был гением или сумасшедшим? В общем, Токито остался под сильным впечатлением.       Соседка молчала, как рыба, и на поведение Муичиро не отреагировала. И это было, несомненно, к лучшему, решил Токито, ведь его планы на полёт точно не включали общение с этой странной особой. Взглянув на её каракули, написанные почерком, словно тараканы с кисточками по бумаге пробежались, Муичиро с сомнением изогнул бровь и скрестил руки на груди. Содержимое вызвало у него непроизвольный, саркастический смешок.       — Как-то у них всё слишком уж гладко, — неосознанно сказал Токито и тут же прикусил кончик языка.       Он не хотел этого говорить. Токито вообще не любил делиться мыслями, предпочитая держать их под замком. Соседка же казалась непробиваемой, как бронированный танк. Её нисколько не смутил его дерзкий взгляд на её записи и громкая реплика. Она лишь энергично кивнула и с энтузиазмом воскликнула:       — Ну да, в этом вся соль! И, похоже, кто-то здесь слишком пессимистично настроен.       В её писанине всё казалось до приторности сладким. Один герой нежно признавался в вечной любви другому, и жили они, как по заказу, долго и счастливо. Разве в реальности всё бывало настолько просто? Хотя, возможно, позже герой кому-нибудь оторвёт голову или, скажем, руку — тогда было бы в самый раз… А так…       Муичиро, проглотив язвительную пилюлю, не удержался от сарказма:       — Нет, это кто-то здесь слишком наивен.       Токито ожидал любую реакцию, но только не эту. Вместо того чтобы обидеться или хотя бы сделать вид, что обиделась, она разразилась звонким и совершенно невыносимым смехом. Странно, ведь обычно у людей, как бы они ни старались это скрыть, всегда проявлялось недовольство. А ещё эта необычная особа, к удивлению, не вызывала у него желания её задушить, как это бывало с остальными. Напротив, она смешила его и подталкивала к ответным издёвкам. Короче говоря, она его бесила, но не так, чтобы уж совсем, а это было невероятным достижением для такого нелюдимого человека, как Муичиро, который обычно ненавидел весь мир.       — Вы такой противный, — протянула она.       На мгновение уголки губ Муичиро дрогнули, словно он пытался сдержать ухмылку.       — Сочту за комплимент, — ответил он с насмешливой небрежностью.       Вскоре их перепалка затихла сама собой. Спутница, словно заколдованная, вновь погрузилась в свои фантазии, а Муичиро спокойно наблюдал, как её мысли превращались в слова. Писала она довольно неплохо; хотя местами текст был перегружен описаниями, всё равно читался легко и непринуждённо. Персонажи, конечно, казались сбежавшими из детских сказок — слишком сахарными и воздушными. Но Токито, будучи реалистом, быстро смирился с тем, что никакой грязи в этом блокноте ему не найти.       В его голове наконец-то наступила ясность: раздражающие факторы, словно когти, перестали терзать нервы.       «Такую, как она, вряд ли потеряешь в толпе, даже если очень постараешься», — с невольным сарказмом подумал он, когда его взгляд снова остановился на её ярких волосах и цветной одежде.       Каждая деталь её образа словно кричала о желании выделиться. Конечно, Муичиро и сам часто отличался на общем фоне, но делал это с кислой миной и против своей воли. Будь у него хоть малейшая возможность, он предпочёл бы затеряться в этой серой, однообразной толпе, выбрав себе самую непримечательную внешность. Но судьба, словно издеваясь, распорядилась по-своему, наградив его запоминающимися и, как это ни противно, привлекающими внимание чертами.       — В третьем абзаце опечатка, — неожиданно вырвалось у него в который раз за этот мучительный день.       Сегодня у Токито, словно плотину прорвало, и его понесло на словесный понос, хотя обычно он ограничивался скудным набором слов.       — Правда? — удивлённо воскликнула она, впервые за долгое время заинтересованно посмотрев ему в глаза. — О, я и не заметила, как так вышло!       Однако она тут же вернулась к своему блокноту, и у Муичиро невольно дёрнулась бровь. Поэтому, всмотревшись внимательнее в её записи, он снова указал на строку и с упрёком добавил:       — Снова ошибка. Предпоследнее предложение.       — Действительно, — равнодушно согласилась она, словно это было обычным делом.       Продолжив с энтузиазмом строчить в своём блокноте и с аппетитом пожирать чипсы, она оставалась под пристальным и недовольным взором Токито. Он изучал её не столько из подлинного интереса, сколько из нарастающей праздности, ведь в ней было что-то, как на зло, притягивающее. Хотя признаться в этом себе Муичиро, само собой, не мог.       Не выдержав, он с сарказмом спросил:       — Вам нормально?       Муичиро посмотрел на неё с откровенным недоверием. Они были как небо и земля, как кошка и собака, абсолютные противоположности, и Токито, хоть убей, никогда бы не подумал, что будет обмениваться с таким человеком словами, даже если бы внезапно наступил конец света. Но судьба, играя в кости, решила всё за него, и Муичиро, хоть и с пренебрежением, был не прочь скоротать время в бестолковом разговоре, как временной мерой, которая могла бы скрасить его уныние.       — Вы о чём?       — О том, что я всё время вмешиваюсь и исправляю вас, — раздражённо сказал он.       Она широко улыбнулась, не отрываясь от своих записей.       — Мне — да, я просто люблю общаться с людьми.       — А я — нет.       После этого соседка, словно очнувшись, отложила блокнот в сторону и, выжидающе повернувшись к нему полубоком, всем видом показывала, что Токито мог начинать своё представление.       — Лия, — спокойно представилась она.       — Что?       — Это моё имя.       Колючая натура Муичиро вновь дала о себе знать.       — Оно мне не понадобится.       Он недовольно цокнул языком и сморщился, вызвав у собеседницы невольный, но, несомненно, ехидный смешок. Кажется, его раздражение только забавляло её. Поистине непробиваемый человек — её ничто не трогало, как гранитную скалу, возвышающуюся над морем. Закинув последнюю чипсину в рот, она мечтательно посмотрела на потолок.       — Кто знает, у судьбы свои планы.       Токито с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза.       — Не верю в судьбу.       Хотя это звучало странно, учитывая, что в мире существовали соулмейты и всё такое.       После этих слов они, словно по уговору, замолчали. Токито неподвижно уставился в окно, наблюдая за облаками, а его спутница, как ни в чём не бывало, погрузилась в свои дела. Однако в душе Муичиро, словно червь, грызло странное чувство — непреодолимое желание задеть собеседницу, вытащить её из состояния безмятежности. Возможно, это было из-за того, что она напоминала ему его сумасшедшую родственную душу. Та тоже уплетала чипсы, любила фанфики и Гриффиндор. По крайней мере, так казалось со стороны. Конечно, это было всего лишь совпадение, но всё равно ужасно раздражало Муичиро. Она ему, вроде, не понравилась, хотя успокаивала, отвлекая от более мучительных мыслей. Парадокс, да и только. Но объяснять это противоречие логически Муичиро не собирался — ему было попросту лень.       Когда самолёт готовился к посадке, Лия неожиданно заговорила:       — Тоска с вами, — произнесла она. — Да бросьте уже, скажите, как вас зовут!       И вместо того чтобы, как обычно, грубо отшить нахалку, Муичиро неожиданно хмыкнул. В его глазах, словно молния в тёмном небе, на миг вспыхнул опасный огонёк.       — Если судьба существует, я назову своё имя, когда мы встретимся вновь… в Нью-Йорке.       Лия удивлённо вздрогнула, словно её ударило током, и уставилась на Муичиро своими огромными, как у испуганной лани, глазами. В них читалось искреннее недоумение, как у ребёнка, которому сказали, что Санты не существует.       — Но он же огромен!       Самолёт плавно начал снижение, лениво скользя по небу и пронизывая облака, словно иглой. В иллюминаторах замелькали огни города, как россыпь драгоценных камней, а в салоне раздался мягкий звук шасси, готового к встрече с землёй. Именно в этот момент Токито, поддавшись странному чувству, слегка склонился к спутнице, глядя ей прямо в глаза. Лицо Муичиро оставалось холодным и непроницаемым, как маска, но при этом чертовски красивым, заставляя девушек обычно смущённо отводить взгляд. Но только не Лию: она дерзко вздёрнула подбородок, словно чертёнок, и не только не отвела взгляд, но и подалась вперёд, принимая этот негласный поединок.       — В этом и вся соль, — медленно протянул он, едва шевеля губами.       После этого раздался мягкий толчок, и самолёт благополучно приземлился. Пассажиры с облегчением вздохнули и начали готовиться к выходу. Лия, словно в трансе, внимательно следила за каждым движением Муичиро, особенно за тем, как он позволил себе мимолётно провести пальцами по её яркому шарфу. Это был совершенно необъяснимый, импульсивный порыв, который удивил даже его самого. Просто в какой-то момент ему захотелось прикоснуться к ней. И всё. Затем он поднялся, самодовольно глядя на растерянную спутницу. Высокомерно коснувшись своего шарфа, словно намекая на принадлежность к благородному факультету Слизерин, Муичиро с гордостью направился к выходу, сжимая в руке дорожную сумку.       «Нет смысла говорить имя человеку, с которым я больше не встречусь», — с язвительной иронией пронеслось у него в голове.