Рождество на двоих

***

Большие снежные хлопья, медленно кружась в своем неповторимом танце, плавно опускались на промерзшую землю, окутывая ее огромным пушистым белым одеялом. Уэнсдей стояла на балконе, закутавшись поплотнее в темный вязаный свитер, однако даже такое одеяние не могло спасти ее от пронизивавшего холода. Температура явно не для каждого, но Аддамс любила холод. Ровное дыхание выбило из груди ещё одно теплое облачко пара, который, постепенно растворяясь в воздухе, исчез среди падающих снежинок. Раннее утро только вступало в свои права, отгоняя призрачные остатки ночи и расцветая лучами восходящего солнца где-то далеко на горизонте, куда уходили верхушки покрытых снегом деревьев. Облокотившись на каменные перила, Уэнсдей прикрыла глаза, вдыхая свежий морозный воздух и прислушиваясь к утренней тишине. Действительно тихо. Ни одной живой души в столь раннее время суток. Аддамс плавно выдохнула, оставляя очередное теплое облачко и развернувшись, вернулась в теплую комнату.

***

Мелькавшая ярко-розовая блондинка резво перемещалась из одной части комнаты в другую, ловко перескакивая пополнявшуюся каждую минуту сумку. Энид, как и многие другие в академии, собиралась домой на рождественские каникулы. Отметить волшебный праздник в кругу любимой когтистой семьи, получить множество подарков и наконец-то насладиться наступившими морозными днями, дабы покрасоваться новыми элементами ее нескончаемого гардероба — это были лишь немногие составляющие ее мысленного списка «дел», и хоть Синклер не любила планировать, она не могла молчать, насколько же сильно ждала этих выходных. В отличие от Уэнсдей, молчаливо сидевшей на своей темной половинке комнаты и порядком утомленной беседой соседки о предстоящих праздниках. Аддамсы представляли собой редкое исключение, чья семья не подчинялась традициям зимних праздников, а потому девушка оставалась в академии, радуясь внутри, что хотя бы эти дни она проведет в долгожданном и гордом одиночестве, а не с очередными плавящими барабанные перепонки музыкальными композициями радужного оборотня или громкими разговорами по телефону с каким-то там «не просто клубком змей». — О Уэнс! Это один из моих любимых праздников! Он такой теплый, уютный и семейный… Я просто не понимаю, почему вы не отмечаете Рождество? — Потому что мы — Аддамсы. Уэнсдей произнесла это с такой интонацией, будто это объяснение было чем-то само собой разумеющимся и уж точно не подлежало таким глупым вопросам, как только что прозвучавший. Энид лишь пожала плечами, понимая, что вряд ли добьется более точного разъяснения, и продолжила собирать вещи, попутно говоря что-то про подарки, угощения и традиции. Однако Аддамс давно ее не слушала, утопая мыслями где-то далеко от всяких торжеств и праздников. Отвернувшись к окну, она тихо наблюдала за все ещё падающим снегом. «Вот бы выйти на балкон и послушать… тишину…» — пронеслось в мыслях с новой падающей снежинкой. — Земля вызывает Аддамс! — неожиданно раздалось над головой. — Эй, Хью! Уэнсдей подняла взгляд на сияющую, словно наряженная ёлка, Синклер, что тут же смутилась, осознавая свою оплошность. Знакомый исподлобья взгляд давал понять, что его обладательница была не в духе, а потому Энид поспешила извиниться: — Уэнс, я… — Во сколько, ты говорила, за тобой приедут? — сразу же перебила ее Аддамс. — Эм… Около пяти вечера, но с такой погодой они могут и задержаться… — защебетала блондинка, однако тут же поняла истинный смысл этого вопроса. — Ты так хочешь, чтобы я поскорее уехала? — проскулила оборотень, поджав чуть вздрогнувшие губы. Уэнсдей не ответила. Только Вещь, пробежав, забрался на плечо Синклер, желая подбодрить ее. — Вот ты где! — девушка взяла друга на руки. — Ну хоть ты будешь по мне скучать! Не так ли? — и пятипалый резво зашевелил конечностями. Аддамс закатила глаза от этой тошнотворной сцены, молча пройдя к выходу. — У нас собрание, ты не забыла? — мрачно произнесла она и сразу скрылась. — Ээ… Да… — не успела ответить блондинка, как хлопнула дверь. — Не обращай на нее внимание, приятель… Уж для тебя то я оставила маленький подарочек! — прошептала она, выпуская Вещь на кровать, и побежала за Уэнсдей.

***

Размеренные шаги Аддамс, спускавшейся в главный холл, были заглушены нагнавшей ее соседкой, что тут же растворилась в толпе студентов, словно они были чем-то единым целым, но только не Аддамс. Пронизывающий темный взгляд с ноткой нескрываемого раздражения обвел присутствующих, больше напоминавших сейчас встревоженный рой пчел, нежели прилежных студентов Невермора. Уэнсдей нахмурилась. О тишине можно было и не мечтать, ее тут попросту не могло существовать. Разве, что в комнате, где теперь никого не было… Аддамс резко развернулась к лестнице, как вдруг на пролет выше показалась директриса. Так и застыв на месте, ученица волей случая оказалась в первых рядах, представ перед главой академии практически на расстоянии вытянутой руки. Гудящая толпа даже не заметила ее присутствия, продолжая шуметь и рьяно обсуждать причину их общего сбора, поэтому мисс Уимс троекратно хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание. Десятки любопытных глаз тотчас устремились на статную и величественную фигуру, что, находясь на своеобразном «пьедестале», казалась с такого ракурса даже слишком высокой, слишком властной, слишком… — Дорогие мои! — бодро начала директриса, подкрепляя все фирменной лучезарной улыбкой. — Как вы уже знаете, в этом году нам посчастливилось закончить учебный семестр на пару дней раньше, с чем я вас поздравляю и с радостью объявляю о наступлении рождественских каникул! — она вновь зааплодировала, поддерживаемая радостными криками, однако, взметнув руки в прекращающем жесте, продолжила: — Однако… я вынуждена сообщить, что в этом году… мы не будем праздновать торжество в Неверморе… Каждое новое слово подкреплялось теперь уже подрагивающей улыбкой, что не уклонилось от внимания близко стоящей Аддамс. Мисс Уимс говорила с паузами, что было на нее не похоже, словно речь была придумана на ходу, и она сама не до конца с ней согласна. Услышав про отмену празднества, толпа снова зажужжала невыносимым ульем. — Я очень надеюсь на ваше понимание! — жалобно попыталась успокоить их директриса, но безуспешно. Молочно-голубые глаза опустились, только тут замечая перед собой Аддамс. Как и всегда она была безэмоционально пуста, не являя на бледном лице никаких эмоций, кроме пронзительного взгляда туманно-черных глаз. Мисс Уимс сжала губы, пытаясь как можно скорее придумать, как успокоить присутствующих, на что Аддамс непонимающе скользнула по ней глазами. «Она словно забыла, что является директором!» «Почему вы ничего не делаете?» — темная бровь невольно изогнулась. «А что я могу? Они же не слушают!» — метались голубые глаза. Уэнсдей мысленно закатила глаза, а наяву незаметно подняла ладони, напоминая недавний жест самой мисс Уимс, которая послушно повторила его. Толпа постепенно замолкла. Блондинка опустила руки, тотчас сжав их в немом напряжении. — Простите меня, пожалуйста… — едва слышно начала она. — Я лишь хотела… Уже развернувшись, директриса вновь оглядела толпу и прежде чем уйти, тихо закончила: — Простите… И с Рождеством… Только она не услышала никаких ответных поздравлений, ни возгласов негодования, ни восторженных или других каких-либо криков. Вообще ничего. В тишине первого этажа, сплошь заполненного студентами, был слышен лишь угасающий стук каблуков, что так и оставил всех в немом недоумении.