Потаённое

      Прошедший вечер Рук казался невероятным. Неужели она является плодом фантазий Эммрика, его самым настоящим влажным сном? Да ещё и более развратным, чем те, что приходили к ней! Такая она для Эммрика была мечтой в глубине его души? Для Эммрика, который не стеснялся и с самыми искренними чувствами извинялся бы и перед сорванным цветком? А теперь он хочет сорвать её цветок, но почему-то не торопится, хотя даже его «сны» красиво стелили багровые ковры к постели девушки.       Быть может, ему нужен хороший толчок? Или даже подножка, дабы мужчина оступился, а очнулся в её кровати, совершенно голый и с пустой головой (или что пониже пояса). Может, всё же стоило свалить его с того кресла и быть взятой прямо на полу? Может, нужно было привести Эммрика в сознание и поделиться откровением момента?       Рук разогнала витавшее наваждение чистой похоти и огляделась по сторонам. Эммрик избегал её всеми доступными способами, находил сотни занятий и мелких поручений, изворачивался, словно змея, лишь бы уйти от прямого взгляда. Это даже было немного обидно. Девушка достаточно хорошо делала вид, что ничего не знает о тайных пристрастиях Волькарина, его сокровенных желаниях и горячих снах, но всё равно поймать мужчину становилось охотой на нага. Правда, Эммрик уворачивался, как самый настоящий молодой грифон.       — Вот бы его оседлать…       После того как Рук получила возможность лучше понять некроманта, она сама начала воодушевляться и расправлять свои «грифоньи крылья». Намёки и прикосновения в обычные дни сочлись бы привычным безобидным флиртом для их маленького мирка искренней романтики. Сейчас же девушка закладывала в них максимально скрытый и жгучий смысл, чтобы ещё немного позволить нервам Эммрика шалить и искать в привычном стабильность. То, как не скупой на слова и эмоции, любящий долгие дискуссии некромант старался при любом удобном случае сбежать, веселило и раздражало. Ситуация ровно пополам, чтобы Рук продолжала этот спектакль и не сорвалась.       Элизабет учитывала теперешние реалии, обдумывала дальнейшие перспективы, планировала и наблюдала. В их романтических отношениях были явные сдвиги в сторону, о которой она мечтала по вечерам или при каждой встрече с его прекрасными глазами, при каждом хриплом и искреннем смехе. Постепенно, не всегда деликатно, иногда игриво и даже несколько навязчиво, ей нужно подвести всё к очевидному призыву к действию. Но чтобы мысль, которую она внушила Эммрику, воспринималась как… личная. Выбором, который он сделал самостоятельно. А в этом у Рук было много опыта и, главное, фантазии. Так же искусно она могла убивать порождения тьмы и плести разрушительные заклинания, но теперь хотелось созидать. Желательно в постели с профессором. На «нём или под» уже распорядится накал страсти.       Иногда ей казалось, что он умрет от компрометирующей ситуации, так и не познав её страсти и не высвободив собственного спрятанного зверя. Рук всячески способствовала тому, чтобы этот милый румянец, возникающий при каждой случайной встрече, окрасил колючие щёки и ледяные уши. Теперь она никогда не упускала возможности продемонстрировать себя и свою красоту женщины, которую они с Эммриком берегли для лучших спокойных времён. Постепенно, шаг за шагом, она будет направлять его и давать возможности и поводы раскрыться. А пока оставалось лишь наблюдать и ждать момента.       Он избегал её прямого взгляда и улыбки, разговоров наедине, робких поцелуев и неожиданных объятий, стараясь скрыться в самых укромных уголках Маяка. Принимался беседовать с каждым встречным на темы, даже не интересные его рассудку, лишь бы заполнить пространство рядом чем угодно, но не сглатывающей с большим аппетитом сок/сперму/вино Рук. Закрыть каждую брешь своего идеально учтивого и смиренного образа галантного кавалера. Пусть даже неважными делами, не отвлекаясь на взгляды с плещущемуся в глубине сексуальному азарту, мягкому намёку, призыву действовать. По крайней мере теперь ему казалось, что в глазах Элизабет только это. Сон придал романтическим чувствам, которые они испытывали друг к другу, оттенки страсти. Это было приятно, но создавало некоторые неудобства в бытовом плане. Ничего в окружении не должно напоминать о тайной фантазии Эммрика, где он заставил взять его плоть в рот и ласкать до отупляющей истомы, пустых мыслей и желания только трахать её прямо посреди комнаты. Словно мужчина в годах снова подросток, у которого на уме только секс. Без тени романтики или былой гармонии в отношениях между взрослыми, осознавшими себя людьми.       Однако, несмотря на все старания, избавиться от этого чувства становилось всё труднее. Эммрик стал замечать не только очаровательную улыбку или красоту даже тронутых скверной глаз, но и то, что было сокрыто под доспехами или мантиями. Он, конечно, осознавал, что Рук обладает немалой силой — как умственной, так и физической. Сложно было игнорировать высокий рост, прямую осанку или крепкие мышцы спины. Эммрик всегда внимательно относился к её травмам и не раз оказывал помощь в качестве лекаря. Благодаря этому он имел довольно полное представление о её телосложении. Однако Дозорный не придавал этому большого значения, поскольку в первую очередь его привлекло нечто вечное — чистая душа, потом уже что-то бренное, как тело. А там было на что посмотреть и чем восхититься, что могло послужить источником для разгульных фантазий.       Как оказалось, под слоями ткани скрывалось даже слишком много. Ривейнское необычное одеяние, в шутку прозванное Элизабет «Счастливые обноски», обнажило прекрасную мускулатуру, некоторые шрамы и даже татуировки. Эммрик не знал, что у неё есть последние, но совершенно не удивился, увидев на ногах Рук изображения парящих грифонов и других, менее известных символов Серых Стражей. Благодаря другому одеянию мужчина увидел на рельефных спине и плечах девушки огромный рубец, словно удар молнии, и несколько старых ожогов. А на спор с Луканисом примеренная мантия Воронов, и державшаяся — о, Создатель, смилуйся! — на честном слове и на мольбах Эммрика к здравому смысл, обнажила небольшие груди и рельефный пресс. Такая фигура вызывала изумление и восторг. Однако нельзя не признать, что, хотя доспехи Стражей были подобраны идеально, их всё же можно упрекнуть за то, что они скрыли нечто подобное. Эта верная и самая очевидная мысль становилось единственной и очень опасной.       Теперь для Эммрика была новая и, безусловно, важная цель: не потерять себя в результате случайных взглядов на то, что открывала новая одежда Рук. И стараться держать лицо беспристрастного наблюдателя или хотя бы не пускать слюни. Результат был не очень впечатляющим, но всё же он был, а это уже полдела.       — Андрасте Милосердная, почему она делает это так…       Случайно ли Рук стала чаще попадаться ему на глаза, или он просто придаёт этим встречам слишком большое значение? Эммрик старался разобраться в этом вопросе, лишь наблюдая, пока сознание мутнело даже от рутинных действий Стража. Теперь то, как она прогибалась, надевая сапоги, как двигалась в танце, разминая каждый мускул своего тела, как почти садилась на шпагат, чтобы растянуть часто затекающие мышцы внутренней части бедра и ягодиц…       Её разминки перед спаррингом становились опасны для его слабого сердца и плоти, что приходилось хвататься за уступы и перила, дабы не свалиться раньше времени и выставить себя немощным стариком окончательно. Создатель, как же она изгибалась! Как её кожа блестела от пота, а выбившиеся волосы девушка то и дело распускала, чтобы потом снова собрать в аккуратный и удобный хвост… Как она двигалась и дышала, когда творила заклинание, как властно наступала на грудь Даврина сапогом, одержав победу в поединке… Как триумфально усмехалась, громко смеясь!       Эммрик задыхался даже от её улыбки, ведь эти губы пару ночей назад оказались во власти его фантазий о господстве. И так беззаботно при взгляде на Волькарина ровные линии преображались в ухмылку или приветливый воздушный поцелуй. Теперь её привычка прикусывать нижнюю губу во время волнения или смыкать плотно челюсть, хмуря брови в споре, отзывались мурашками на его спине. Раньше это было обычным делом, сейчас — поводом для стыда.       — Интересно, как бы она отреагировала, узнай, что мне нравится, когда она злится? В такие моменты её ярость словно электризует воздух, наполняя его сексуальным напряжением…       Эммрик судорожно сжимает посох, словно тот стал для него спасительным кругом, брошенным тонущему. Однако в этот момент рядом не было даже лужи, а тонуть он начал в собственных непристойных мыслях. Помощи в спасении искать было неоткуда, оставалось только позорно капитулировать в свои покои, загрузив себя любой работой. Чтобы не вспоминать об обнажённых руках, ногах, спине, прессе, пояснице, шее, линии меж грудями…       Его бегство становилось заметно и для тех, кто был рядом с ним. Чаще простого приветствия, Рук слышала от всех ряд однотипных вопросов.       — Что с Эммриком? Вы поссорились? Ты его наконец-то бросила?       Девушка не знала, как реагировать в таких обстоятельствах. Ответ «нет» был правильным, но он не давал полного понимания ситуации. После этого Рук задавали ещё сотни вопросов.       Она старалась пресечь распространение слухов, хотя её окружение состояло из друзей, которые были известны своей склонностью к сплетням и пересудам. Элизабет пресекла и неуместные попытки флирта к своей, уже занятой, персоне. Ведь якобы свободной от обязанностей сиделки для Эммрика, вечной надзирательницы труповода, Рук была желанным партнёром для совместного будущего.       Страж, который сражается против могущественных богов, управляющих скверной, и совместное будущее.       Это даже звучит смешно. Поэтому она уже в более грубой форме заявила, что они с Эммриком продолжают быть парой, и это неизменно. Просто такая вот у них любовь. Как игра в салки или прятки, когда кто-то водит, а кто-то прячется.       Однако это не могло длиться бесконечно. Эммрик продолжал уклоняться от любого контакта, что начинало раздражать Рук, побудив принять решение действовать более настойчиво. Нужно лишь застать мужчину в покоях, чтобы никто не лез со своими советами и правилами. Рук нужно показать мужчине, что желания, терзающие его во «снах», весьма приятны и ей. Она готова осуществить мечты и быть такой, какой её рисует фантазия некроманта. Ползать у ног, молить о ласке — всё что угодно, лишь бы снова услышать этот хриплый сонный голос и осознать заложенный в слова смысл… Только бы вновь оказаться в омуте этой страсти по самую макушку. Быть в его власти, утонуть в грубых ласках, сдаться под напором темпа…       В покоях мужчины вновь пахло сладко и даже удушающе приторно. Дым, поднимающийся из курильницы, словно зачарованный, оставался на нижнем уровне помещения. Эммрик вновь спал.       В этот раз он снова занял место в кресле, но теперь уже за рабочим столом, почти в той же позе, что и в ту ночь. Только в этот раз руки были скрещены и поджаты к груди, словно укрывая Эммрика от опасности. Опасности, которая кралась уже тихими шагами, выискивая внимательным взглядом нежелательных свидетелей. Мужчина спал, и его способность тонко чувствовать была притуплена ароматом благовоний и явной усталостью от попыток избежать разговора с возлюбленной.       Рук на мгновение задержалась у входа, обдумывая дальнейшие шаги. Сейчас у неё есть возможность ещё раз узнать его поближе и показать себя. Сыграть в игру, которая неожиданно возникла между ними, — игру в откровенность. Сейчас или никогда.       Элизабет вспомнила об опасности прошлой ситуации. В то время она ещё не знала, что с таким наслаждением будет доставлять удовольствие своему мужчине. Поэтому даже не думала о том, что дверь будет открыта настежь, а на Маяке никто не ведал о личных границах или чувстве такта, часто врываясь в комнаты друзей даже без банального стука. Если бы кто увидел их в тот день… Рук бы убила нарушителя, точно порождение тьмы, — без зазрения совести и малейшей жалости.       Дверь была закрыта надёжно, а Манфред отправился с Нэв за покупками, что дало девушке смелости и простора для фантазии и вольности действий. Элизабет глубоко вздохнула, собираясь с духом, чтобы сделать следующий шаг. Её сердце колотилось так, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди.       Она сбросила верхние массивные одеяния, накинутые для сокрытия под собой самого настоящего произведения искусства, и осталась лишь в тоненькой, почти прозрачной сорочке из батиста. Рук ощутила себя словно на виду у сотен любопытных глаз, а приятная прохлада жилища некроманта ласкала оголённую спину, гладила по волосам и подталкивала к безрассудству, плещущемуся в молодой крови. Свет от пламени камина плясал на стенах и бледной коже, рисуя тени на батистовой сорочке.       Необычная ночная рубашка была очередным абсолютно случайным подарком от Эммрика. Это был почти подарок, потому что Рук сама его выбирала на рынке в Тревизо, посещая старую знакомую в одном из дорогих торговых домов богатейшего города Антивы. Женщина с улыбкой предавалась воспоминаниям о беззаботных, но не слишком успешных временах, торговли под защитой стен крепости Вейсхаупта. Эльфийка смеялась и толкала по-дружески девушку в плечо, сетуя, что практичные лохмотья Стражей и в подмётки не годятся искусству Ворон наряжаться красиво, но плачевно для жизни. Они были знакомы достаточно долго, чтобы иметь возможность шутить и делиться неоднозначными историями. Однако даже в такой атмосфере Рук постеснялась спросить цену ночного платья, которое привлекло её внимание с первой секунды встречи. Пока Наль щебетала о прекрасном и богатом Тревизо и что работа тут клеится в сотни раз лучше душного Вейсхаупта, Рук же не могла оторвать взгляда от столь вычурно сшитой одежды для сна. Элизабет была убеждена, что источником вдохновения для создания этой прекрасной вещи послужили гравюры с изображением Андрасте. Однако создавалось впечатление, что художник стремился придать образу Невесты Создателя некий оттенок легкомысленности и человеческого порока.       Простой, но манящий своей откровенностью крой, который обнажает спину и бёдра. Воздушный и нежный полупрозрачный батист, украшенный кружевом по краям. Вышивка в виде геометрических фигур, выполненная золотыми и чёрными нитями. Это было невесомо и прекрасно, на ощупь словно касаешься лепестков поцелуя савана, сразу навевая воспоминаниями Эммрика. То была чарующей красоты вещь, которую Рук не могла себе позволить, даже с очень хорошей скидкой. Абсолютно бессмысленная трата золота, которая станет сейчас накладной для и так прохудившегося кошелька. И это не то, что подходит самой Рук, даже если речь не идёт о её внешности. Она не соответствовала образу обычного солдата, лидера их небольшого отряда и просто очень серьёзной девушки.       Рук нежно коснулась сорочки и приложила её к щеке, с улыбкой подумала о том, как хотела бы иметь такую же. Получила замечание от Наль о дороговизне этой вещи и её отсутствии интереса от покупателей.       — Хотя это и неудивительно, в Тревизо такого полно.       Женщина махнула рукой и завела разговор с другим посетителем. Элизабет же осталась как вкопанная у фигуры, не в силах оторвать взгляда. Даже несмотря на слабую утонченность своего характера и стремление избегать бессмысленных трат, Рук была убеждена, что ночное платье придется ей к лицу. И даже Эммрик, знавший толк в искусстве хорошо выглядеть, оценил бы её выбор по высшему разряду, отдавшись желанию снять его словно подарочную упаковку. Когда они окончательно будут вместе, а её стремление оставаться безупречным Стражем, который верен своим клятвам, ослабеет, она приобретёт нечто подобное, чтобы снова очаровать своего возлюбленного. А пока этот час не настал, Элизабет будет сражаться в доспехах и мантиях ордена и дальше, чтобы это светлое будущее наступило как можно скорее.       На следующий день у своих покоев она нашла небольшой подарок — ту самую строчку из Тревизо, любовно завёрнутую в дорогой шелк нефритового цвета. В этот момент Рук ощутила не только восторг, но и лёгкое беспокойство. Посещение рынка проходило в полном одиночестве, встреча со знакомой — секрет, а мечта приобрести столь прекрасную вещь — величайшая тайна. Её приятельница не обладала таким достатком или великодушием, чтобы сделать подарок. А друзья, способный преподнести ей столь ценный дар, находились либо на Маяке, либо за его пределами, но не в Тревизо. Она была почти уверена, что её не увидят. Почти, но не совсем.       В действительности, установить личность отправителя столь ценного дара не представляло труда. В их компании только три человека могли позволить себе такие расходы. Луканис, имевший возможность распоряжаться средствами Ворон. Нэв, накопившая неопределенную сумму на своей деятельности детектива. И, пожалуй, Эммрик… Остальные не бедствовали, но и не казались щедрыми богатеями, швыряющими золото за плечо. Круг поиска сужался.       Скорее, что-то подобное мог бы подарить ей Илларио, в отличие от Луканиса, который отличается сдержанностью. С самого начала знакомства намёки на близкие отношения со стороны его кузена были предельно ясны и вызывали даже некоторое раздражение. Однако это было невозможно из-за магической маскировки Рук, которая меняла внешность для дополнительной конспирации. Илларио не клюнул бы на женщину средних лет, которой она упорно притворялась. Переспела вишенка.       Нэв вручила бы сорочку лично, предоставив рекомендации по использованию и уходу за материалом. Ах, и магичка могла бы развеять весьма посредственную иллюзию Рук лишь немного более внимательным взглядом. А ещё Элизабет видела её в тот день в компании Луканиса, скрывшихся в элувиане Минратоса. Для неё важнее всего был родной город и, возможно, теперь — компания Ворона. Поэтому кандидатура детектива на роль тайного покровителя была отвергнута.       Оставался только Эммрик. Ещё когда Рук встретил Наль, её насторожила одна фраза, которую эльфийка произнесла на прощание, как будто невзначай.       — Я думала, что ты предпочтёшь ворону или грифона. Но, кажется, ты счастлив с тем живым мертвецом. Тьфу! Стражи вечно тянут в рот какую-то дрань! У вас что, особая тяга ко всему пожухлому? Рук, я надеюсь, что Эммрик не утомляет тебя своими длинными и скучными речами. Ну… В конце концов, это твой выбор, и я не вправе его осуждать. Желаю счастья.       В тот момент Рук предположила, что эльфийка заметила её в обществе Волькарина, когда они вместе шли по рынку в поисках качественных благовоний для неких ритуалов некроманта. Но, кажется, эти двое были знакомы уже давно. Мог ли Эммрик через Наль узнать о том, что Рук была в восторге от наряда? Или, возможно, Наль сама рассказала об этом профессору? Вполне.       Кроме того, он был весьма обеспеченным человеком и любил дарить ей разнообразные, но обычно практичные для быта подарки. Возможно, он даже не знал о содержимом свёртка и ему просто хотелось в очередной раз увидеть на посеревшем от усталости лице Рук что-то больше вымученной улыбки. Когда она пришла к нему, чтобы выразить свою признательность, реакция Эммрика на горячие слова благодарности была неожиданной для того, кто видел содержимое подарка и понимал его предназначение.       Она смутилась, когда в её руках оказалась ночная сорочка. Огрубевшие пальцы касались тонкой ткани с невероятной осторожностью, не желая испортить нежность полотна заусенцами или сухими мозолями. Рук была счастлива и помчалась по коридору к знакомой двери. Благо не пришлось бежать через всю территорию Маяка, демонстрируя каждой паре удивлённых глаз своё новое ночное одеяние. Раскрасневшаяся от бега Элизабет влетела прямо в комнату, прижимая уже дорогую сердцу вещь.       Эммрик стоял у книжных полок, трудолюбиво протирая накопившуюся пыль, параллельно структурируя не бывшие на своих местах огромные тома научной и художественной литературы.       — Эммрик! Это так чудесно! Я вам так благодарна! Но как? Как вы догадались?       Она развернула одеяние, примеряя его к фигуре, прижав в талии и закружилась в танце, разметав отороченные кружевом полы воздушной волной. В отблесках огня заиграли золотые нити, раздался шорох ткани, и смех девушки зазвенел, как колокольчик.       — О, моя дорогая… Пусть это останется небольшим секретом джентльмена. — Он прочистил горло, наблюдая, как Рук с любовью прижимает к себе сорочку, смущённая его очередным подарком. — Надеюсь, этот скромный дар не будет для вас обременителен.       Она стремительно приблизилась к мужчине, почти вплотную, и посмотрела на него открытым и ясным взглядом, в котором светился азарт.       — Желаете, я продемонстрирую вам, как он сидит?       Она осознала смысл собственных слов только спустя мгновение. Эммрик снова прочистил горло и вежливо увеличил расстояние между ними.       — Ох, не стоит. Мне отрадно видеть вас счастливой и без демонстрации. — Пасс руками и лёгкий поклон, словно сотворяя колдовство, и аккуратный намёк на дистанцию — явное желание перевести разговор в иное русло.       Рук почувствовала неловкость, ведь она хотела продемонстрировать себя в таком виде не просто своему возлюбленному, но и взрослому мужчине. Это было неподобающе для их нынешних отношений и крайне незрело. Пусть ей и хотелось предстать перед ним хоть полностью нагой, открываясь максимально сильно для чего-то нового, но сейчас этому желанию не было времени и места.       Тогда она ушла после ещё нескольких слов благодарности и скромного поцелуя в уголок губ, тронутых улыбкой. Сбежала в свою комнату, где, одетая лишь в сорочку, даже не удосужившись надеть нижнего белья, красовалась часами перед зеркалом. Наслаждалась прикосновением ткани, восхищалась чудесной вышивке и высматривала позы, в которых смотрелась максимально привлекательно.       Вот она благочестиво сложила руки в молитве, её грудь приподнялась, натягивая ткань и делая тёмные соски более заметными сквозь тонкую сорочку. Если же Элизабет убирала руки за спину, принимая хорошо выучённую строевую стойку солдата, как и учила наставница, груди же, наоборот, выставлялись напоказ ещё более вызывающе. Ткань натягивалась на крепких мышцах, придавая ей образ воительницы из божественных сказаний. До Андрасте в рассказах антиванцев не дотягивала, но была близка к чему-то из непристойных книжек Беллары.       А если она вставала на четвереньки, разрезы до бёдер скрывали выпяченный зад вуалью невинной невесты. Это лишь отчасти скрывало красоту женщины, которая давно борется со своими необузданными мечтами об Эммрике. Как бы Рук хотелось, чтобы он взял всю ответственность за эту страсть, являясь её источником… Чтоб этот зуд возбуждения прекратил донимать девушку днями и ночами, даже в моменты обычной беседы с некромантом о новом слове, которое выучил Манфред.       Критично осматривая себя в зеркале, Рук сделала очевидный и приятный вывод — в этом одеянии любая поза становилась роковой для наблюдателя. Элизабет была убеждена, что Эммрик либо не осознавал истинного значения своего подарка, либо искусно изображал наивного и очаровательного нага…       Теперь же она стояла в комнате некроманта, одетая лишь в этот подарок, с ещё свежими воспоминаниями о моменте откровенности чувств и желаний мужчины. Пусть всё случилось под влиянием благовоний, Рук была уверена — чувства были искренними, а Волькарин действительно мастерски притворялся невинным птенчиком. Будто не морталитаси с их высокими моральными качествами, а самый настоящий падкий на фальшь и полуправду Ворон.       Она с невозмутимым спокойствием принялась убирать со стола все предметы: книги, письма, письменные принадлежности, колбы и прочие незнакомые ей вещи. Мужчина не обращал внимания на её действия, продолжая спокойно спать, лишь изредка вздыхая от усталости. Постоянное бегство от своих желаний измотало его настолько, что он снова поддался воздействию благовоний и микстур, в блаженстве уснув прямо на рабочем месте. Дар чуткости мощнейшего психогога спал вместе с ним. Как беспечно и так удачно для Рук.       Элизабет вновь решилась стать его сном. Достаточно соблазнительным и вряд-ли реальным, чтобы позволить тайным желаниям Эммрика взять верх над рассудком. Пусть думает, что она демон желания или просто навязчивая мысль о жажде возыметь над ней власть.       Преодолевая волнение, девушка взобралась на стол, оставив туфельки на полу, и расположилась перед ним, широко разведя стройные гладкие ноги и прикрыв самое интимное место тканью своей сорочки. Сегодня она не надела ничего из белья, точно намереваясь одарить мужчину прекрасной картиной своей юной, упругой, влажной стороны. И даже если Эммрик расценивает это наваждением или сном, она готова стать самым настоящим сладким кошмаром.       Собравшись с мыслями и уняв учащённое сердцебиение, она утвердительно кивнула. Пора узнать мужчину ещё немного лучше. Мягкий пасс руками, и комнату наполнил магический фокус, которым её обучила когда-то другой Страж. Подавшись желанию магички, чары обрели черты волшебных малюсеньких огоньков, заплясали между книжными полками, создавая атмосферу под стать дальнейшему плану. Все приготовления завершены.       Коснувшись пальцами ноги его скрещённых на груди рук, Элизабет стала гладить напряжённые мышцы под рубашкой. Медленно и монотонно водила по одежде, призывая вырваться из пут сна и лицезреть перед собой столь обворожительную картину пришедшей соблазнять его Рук. Нежные прикосновения и едва различимый шорох ткани не могли разрушить крепкие узы сна, а лишь помогали измотанному магу-некроманту погрузиться в дремоту. Потому он лишь расплылся в улыбке своему видению, заставляя Рук немного усилить напор и действовать решительней.       Левая нога нашла поддержку в плече, а правая скользила по гладкой ткани брюк, ощущая под ними уже знакомый Рук продолговатый и желанный подарок. Подарок, которым он одарил её в прошлый раз за обе щеки. Сейчас же черёд девушки одарить своего мужчину чем-то, что смутит после вернувшегося из плена сна Эммрика. Эта игра будет продолжаться ещё долго, потому как Элизабет уже точно знала, о чём мечтает профессор. И она, как хорошая ученица, с большим удовольствием будет пользоваться этим знанием.       Более настойчивые движения её стопы начинали помогать мужчине высвободиться из хватки сна, и он медленно, но неосознанно отдавался настигающему сознание возрастающему желанию. Эммрик на выдохе застонал протяжно и полусонно, плотно смыкая сухие губы. Источник зуда наполнялся силой и наливался возбуждением, подрагивая под дразнящей ножкой Рук. Волькарин мотнул головой, нахмурил брови и стиснул челюсть, когда девушка надавила сильнее, но резко прекратила так приятные ему поглаживания. Стон протеста наполнил комнату и уши Элизабет, заставив игривую улыбку расцвести на влажных от слюны губах девушки. Вот оно.       Он начал непроизвольно покачивать бёдрами, продолжая наслаждаться трением своей возбуждённой плоти о её ногу. Когда и этого оказалось недостаточно, Эммрик схватил Рук за лодыжку и крепко прижал к своему паху. Вторая рука некроманта перехватила ногу на плече, так же прижав максимально плотно и опираясь на неё головой.       Элизабет в смущении застыла всем телом, безмолвно наблюдая за его действиями. Направляясь сюда, она планировала соблазнить Волькарина, но опять оказалась в позиции соблазнённой этим мужчиной, который даже не успел ещё открыть глаза. Ей стало и радостно, и дурно от его действий и вновь украденной инициативы.       Когда он наконец открыл свои слегка покрасневшие глаза, Рук показалось, что она вот-вот задохнётся от волнения, ожидая его реакции. Чтобы добавить своему образу ещё немного мистицизма и вульгарности, девушка пустила одну из ладоней между собственных бёдер, начав ласкать под тоненькой тканью зудящую промежность. А когда он наконец посмотрел на её покрасневшее лицо, увенчанное победной улыбкой, опутала пальцы паутиной вязкой слюны, добавив к и так обильно истекающей смазке собственную слюну. Эммрик захлопал глазами, задохнувшись от резкого движения её ноги в области паха. Ноги, которую он неосознанно водил до этого своей собственной рукой, стимулируя через ткань член и намереваясь найти в этом разрядку.       — Любовь моя. — Рук позволила вновь пустить влажные пальцы под ткань, придавая себе этим храбрости.       — Создатель Милосердный… Вы вновь пришли, моя прекрасная леди. — Его взгляд, восхищённый одеянием Рук и ею самой, пробежался по всей комнате и остановился на глазах девушки, сузившихся в хищном прищуре.       — Конечно, профессор. Могла ли я оставить этого наглого мужчину без кары за бегство? — Её голос лился волшебно и ровно, чтобы поддерживать иллюзию сна.       — О, моя милая Рук. — Он поцеловал и прикусил опирающуюся в левое плечо ножку. — Этому нет оправдания. Ведь она так волшебна и желанна, что мне всё труднее справляться с собственным зверем.       Она расплылась в умиротворенной улыбке господства и снисходительно покачала головой, словно говоря: «Понимаю-понимаю». Руку же так и не убрала, лаская себя под напевный голос, полный исповеди.       — Ну, будет вам, Эммрик. Разве она когда-либо противилась вашим поцелуям или касаниям?       Он погрузился в глубокие размышления, лишь прикрыв глаза от удовольствия, которое доставляло ему плавное движение её ноги, смакуя затянувшуюся паузу.       — Мы не беседовали по этому поводу. Я страшусь реакции, какая может последовать в ответ на моё тёмное желание обладать ей… Разве столь прекрасное тело, — он одарил её обжигающим взглядом тёмных глаз, — может хотеть разделить желание с этим подобием молодости? Я не буду удивлён, если она решит провести время с кем-то, кто больше соответствует её очарованию. В поединке с Даврином они выглядели… гармонично.       Последнее предложение давалось ему с трудом и явной ревностью. Она проглотила возмущение, намереваясь возразить и приказать взять её прямо тут. Да как у него только язык повернулся сказать подобное?! Чтобы она стала разделять это возбуждение с кем-то ещё? Да она готова нагло врать своей самой большой любви, о приходящей во снах демонице Рук, лишь бы сбросить напряжение, накалившееся между ними, именно с ним! Показать себя, увидеть его и быть вместе. Именно с Эммриком!       Она снова взяла себя в руки и принялась продолжать спектакль. Сегодня её образ останется для него фантазией и подарит ещё один повод для смущения и обожания. Пусть Эммрик мечтает и фантазирует, пусть ночью просыпается от эрекции на один лишь её голос, пусть стонет и мастурбирует, как мальчишка, предаваясь воспоминаниям о Рук в этой батистовой сорочке. Пусть хорошенько запомнит, как выглядит похотливый взгляд Элизабет Торн. Пусть истекает слюной, осознавая, что прошлой ночью наблюдал за её юркими пальчиками, играющими между бёдер, ловко доставляющими удовольствие. Пусть ещё немного побудет в неведении. Эта игра начинала приносить ей удовольствие.       — Не печальтесь, любовь моя. Ведь ваш сон всегда могу посетить я и дать вам… немного больше. — Она шире раскинула ноги, позволяя ему увидеть лучше её плавные движения, погружающие пальцы в влажное зудящее лоно.       Эммрик с трудом сглотнул, широко раскрыв глаза от изумления, когда увидел Рук, которая в его же подарке услаждает себя. Хотя, если честно, даже шёлковый бантик на ней был бы прекрасным вариантом.       — Я так желал… увидеть вас в этом одеянии в тот день.       — Но отказали. — С ноткой недовольства заметила она.       — Разве я мог просить об этом? Я ведь даже не представлял, что это за подарок! Госпожа Наль меня обманула, выставив в неприглядном свете. — Он не отрывал взгляда от её движений, пока неосознанно поглаживал через ткань её ногой дрожащий, уже вымокший под брюками член.       — Нужно было хотя бы попытаться. Разве Рук сможет вам отказать? — Она вынула пальцы, меняя затёкшую руку, Эммрик мечтательно проводил испачканные смазкой пальцы девушки. — Ведь, как вы и подметили, так любит отдаваться любому делу. Вы — часть этого дела, дорогой. Значимая часть.       — Я стану истинным лжецом, если не признаюсь: я искренне хотел бы попробовать на вкус каждый сантиметр этого… сладкого тела. — Он закрыл глаза, крепче прижимаясь к ней, и прерывисто застонал от удовольствия.       Щёки Рук вновь окрасились алым. Окинув сухие пальцы мимолётным взглядом, протянула их к лицу мужчины. Во взгляде приказ к исполнению, понятый им без слов. Погрузив покрытые сначала мимолётными поцелуями пальцы в рот, собранная слюна увлажнила каждый, поиграв сначала с ними языком. Затем, проводив их печальным взглядом до прекрасных, слегка скрытых вуалью ткани бёдер, поджал губы, мечтательно прикрыв глаза.       — Прошу вас, оставьте вновь в тайне этого одержимого старика. Пусть лишь между мной и моей похотью останется этот миг слабости плоти перед фантазией. — Запрокинув ублажающую его ногу на второе плечо, он мигом избавился от брюк, взглядом впившись в дразнящую себя же девушку.       Через миг она ахнула от картины самоудовлетворения Эммрика собственной окольцованной рукой. Вверх и вниз, стремительно и не отрывая глаз от того, как она наслаждается, лаская себя пальцами и ладонью. Смазка течёт из неё, намокает батист и липнет к влажному телу. Эммрик прячет стон в гортани, кусая одну из её лодыжек, удобно запрокинутую на плечо. Туда-сюда рукой, позвякивая браслетами, зализывая место укуса языком и поцелуями. Мягко и размеренно, повторяя её движения пальцами, удерживая соответствующий такт двойного акта самоудовлетворения. С большей страстью, издавая стоны от нахлынувшего наслаждения. Очень резко и закрывая глаза, слушая её стоны будто серенаду. Оттягивая плоть до предела и вновь возобновляя ритм, трётся щетиной о мягкую вспотевшую кожу. Шепчет что-то неразборчивое, но не позволяет себе коснуться её там, где она предавалась разврату, отдавая предпочтению остаться наблюдателем.       — Рук…       Он кончил прямо на неё, излился спермой на белую ткань батиста, добавив собственный узор. И Рук была не против. Чего стоит постирать милую сердцу вещь, если за это она получила такое выражение лица всегда внешне идеально собранного выдающегося психогога. Того, кто слабо справляется со своими фантазиями и ещё не подозревает о последствиях. Того, кто вновь остался в неведении о реальности их совместной шалости.       Рук постирает сорочку и оставит для следующего удобного случая, взяв на заметку интерес Эммрика к тому, что под ней.