Змеиный дом

      Если спросить Се Ляня, в какой момент его жизнь в Змеином доме кардинально изменилась, он бы сказал, что это был тот день, когда он впервые встретил Ши Цинсюаня. На самом деле это не было напрямую связано с ним, просто было хорошей точкой отсчёта, хотя и этот жизнерадостный юноша определённо сыграл свою роль.       Се Лянь познакомился с ним примерно через полгода после того отвратительного случая с куртизанками Хуа Чэна, из-за которого ещё долгое время держал обиду на Князя Демонов. Со временем его раздражение угасло, а Хуа Чэн, по счастливому совпадению, больше не пытался провернуть что-то подобное. Так что, в конце концов Се Лянь отпустил ситуацию, даже если осадок остался. На самом деле он никогда не мог злиться на кого-то подолгу. Словно чувствуя недовольство человека, Хуа Чэн проявлял к нему чуткость, ранее ему не свойственную. Се Лянь не особенно понимал, что стало причиной такого поведения, но вдаваться в подробности не решился. В конце концов, не его дело, что творится в голове Князя Демонов.       Та вспышка ярости прошла сама собой, и Хуа Чэн вновь стал вести себя, как раньше, что не могло не радовать. Не то чтобы в нём видели кого-то большего, чем прислугу и грелку для постели, но Се Лянь был доволен постоянством, к которому успел привыкнуть.       Конечно, его досуг не ограничивался лишь Князем Демонов. Он часто проводил время наедине с собой, с другими слугами и даже с Фэн Синем и Му Цином, которые вели себя холоднее обычного, но Се Лянь предпочитал не обращать на это внимания. Он прекрасно знал, что в их воспоминаниях ещё свеж тот день, когда они собственными глазами увидели то, что их некогда лучший друг превратился в проститутку, никак не препятствуя действиям Князя Демонов и позволяя ему делать всё, что тому будет угодно.       Се Лянь прекрасно понимал, что ему вряд ли удастся вернуть их расположение, но в то же время он не собирался оправдываться. Он не видел смысла объяснять, почему выбрал такую жизнь вместо смерти. Они бы всё равно его не поняли. Наверняка на свете нашлись бы люди, которые разделили бы его мнение, но это точно были не Му Цин и не Фэн Синь.       Но, тем не менее, Се Лянь их не винил. Они имели полное право думать о нём в таком ключе — он сам дал для этого все основания. Это просто усиливало чувство одиночества, которое в какой-то момент стало преследовать Се Ляня по всему Дому, куда бы он ни пошел. Конечно, у него было, с кем пообщаться — та же Бань Юэ, казалось, была очень рада найти себе друга и беззастенчиво называла мужчину «гэгэ», даже если сама была на порядок старше.       И, честно говоря, Се Лянь нашел в ней некоторое утешение. Девочка была милой и бойкой, но слегка наивной, как и подобает детям её возраста, и он относился к ней, как к младшей сестрёнке, которой у него никогда не было. Когда у Се Ляня появлялось свободное время, Бань Юэ хватала его за руку и тащила играть на улицу или в свою комнату, полностью обрадованная чужой отзывчивостью и добротой. Стоило человеку появиться на горизонте, как она тут же бросала все свои дела и бежала к нему с радостным возгласом «гэгэ!», а вместо приветствия просто обнимала за талию. Удивительно, как быстро девчонка привязалась к нему, но Се Лянь был не против. Бань Юэ казалась ему лучиком солнца в тёмном царстве, и он с радостью проводил с ней время.       Конечно, это неизменно означало и то, что в какой-то момент он познакомился с Юйши Хуан. Вблизи она показалась Се Ляню ещё краше, но это была своего рода спокойная красота, а взгляд демоницы напомнил ему неподвижную гладь воды, что не исходит волнами даже от малейшего дуновения ветерка. Но больше всего его удивило, конечно, то, что девушка не разговаривала, — во всяком случае не так, как все. Се Лянь смутился собственной реакции, но демоница лишь посмотрела на него понимающим взглядом и не сказала ни слова.       Однако даже несмотря на это Се Лянь чувствовал вину. Он всё ещё считал, что, хоть это и было действенно, он проявил неуважение к ни в чём не повинной девушке, поэтому за извинениями дело не стало, хотя, как Се Лянь и ожидал, демоница не держала на него зла. А ещё поблагодарила за то, что он проводит время с Бань Юэ. Казалось, Юйши Хуан была искренне обеспокоена тем, что девочка не может найти себе друзей в Доме, поэтому новость о том, что у неё появился компаньон для игр, по-настоящему обрадовала её.       Таким образом, ещё одним демоном, с которым Се Лянь проводил много времени, стала малышка Бань Юэ. Несмотря на фактический возраст, она вела себя, как ребёнок, каким была в момент смерти. Это было одновременно и очаровательно, и вызывало тоску, стоило только представить, что могло послужить причиной гибели столь юной девочки. Се Лянь старался не забивать себе голову этими вопросами и не собирался спрашивать об этому у Бань Юэ, понимая, что девочке вряд ли понравится такой разговор. Ко всему прочему, это было бы ужасно невежливо. Хуа Чэн уже объяснял ему, что нельзя спрашивать демонов о причине их смерти, и Се Лянь прислушался к его словам, отодвигая на задний план неуместное любопытство.       Таким образом, эти несколько месяцев его обычными собеседниками были либо его друзья, которые общались с ним скорее из чувства долга, и двухсотленяя демоница в теле ребёнка. Интересная компания, ничего не скажешь.       С Ши Цинсюанем же Се Лянь познакомился незадолго до фестиваля голодных духов, как его здесь называли, что приходился на раннюю осень, когда деревья едва ли пожелтели, а в воздухе всё ещё стояло летнее тепло.       В тот день, хотя, скорее, несколько дней, потому что Хуа Чэн по никому неизвестной причине отсутствовал в Доме, у Се Ляня было мало работы, поскольку убирать в покоях Князя Демонов не было нужды. Конечно, он всё ещё выполнял мелкие поручения Линвэнь, и всё же был свободен большую часть дня, что не могло не радовать. Ему не было дела до того, куда запропастился демон — пока его не было, Се Лянь был предоставлен сам себе и мог хоть ненадолго вообразить, что он не пленник здесь, а просто гость, что живет в пусть и небольших, но уютных покоях, время от времени гуляет по резиденции и внутреннему дворику, заводя дружбу с местными демонами.       Тем не менее, его спокойствие не длилось долго. Уже было больше полудня, день медленно двигался к закату, и яркие желтые лучи сменялись тёплым оранжевым светом, что беспрепятственно проникал в каждый уголок Дома, делая поместье таким ярким и живым, словно оно не принадлежало демонам. Се Лянь любил петлять по здешним коридорам и выходить на улицу именно в это время суток. Почему-то свет закатного солнца вызывал у него чувство ностальгии, даже если тосковать ему по большому счёту было не о чем. Несмотря на это, именно этот краткий миг перехода от дня к ночи, что звался вечером, по-особенному грел его душу.       Сегодня стояла тёплая погода, поэтому Се Лянь хотел прогуляться перед сном. Хуа Чэн мог вернуться в любую минуту, что значило бы, что Се Ляню придётся вернуться к своим прямым обязанностям, так что, пока Князь Демонов отсутствовал, он хотел по полной насладиться этим временем, воспринимая его как своеобразный отпуск, даже если такового у невольных, вроде него, никогда не было.       Длинные коридоры сменяли один другой, пока Се Лянь шел по ним неспешным шагом, собираясь выйти в сад, однако, чем ближе он был к выходу из поместья, тем тяжелее становился каждый шаг. Создавалось ощущение, словно что-то мешает двигаться дальше, и Се Лянь испуганно замер, чувствуя давление на плечах, будто кто-то вынуждает его опуститься на колени. В какой-то момент весь коридор окутала сильная, тяжелая аура, сопротивляться которой казалось невозможным. Это заметил не только Се Лянь: те редкие слуги, что попадались ему на пути, тут же разбежались, кто куда, едва почувствовав эту удушающую ауру. Они явно знали, что происходит, но у Се Ляня такой привилегии не было, поэтому он стоял, тяжело дыша, и опирался на стену. Он хотел было спросить у пробегавшего мимо демона, что случилось, но тот даже не обратил на него внимания, скрываясь в лабиринте коридоров.       Однако вскоре Се Лянь сам понял, в чём было дело. Какое-то время вокруг было оглушающе тихо, словно он находился в совершенно опустошенном месте, но тут из-за поворота показалась чья-то тёмная фигура, что медленно шагала в сторону Се Ляня, не поднимая головы. Каждый шаг, казалось, давался ей с невероятным трудом, а по телу, капая с длинных волос, стекала непонятная вязкая жидкость, пачкая начищенный до блеска пол и оставляя за собой длинный витиеватый след, по которому можно было проследить весь путь мученика.       К своему ужасу, Се Лянь довольно быстро распознал в этой фигуре Хуа Чэна. Он никогда не видел его в таком кошмарном состоянии: его волосы потеряли весь свой блеск и казались грязными и спутанными, они свисали с его опущенной головы, словно длинные нити, частично скрывая осунувшееся лицо. С такого расстояния Се Лянь не видел всего полностью, но даже так он мог заметить кожу, что казалась ещё бледнее обычного и была покрыта непонятной сеткой узоров, словно крошечных шрамов, причину возникновения которых было невозможно угадать. Хуа Чэн двигался медленно, едва ли переставляя ноги, из-за чего казалось, что он каждый раз собирается с силами, прежде чем сделать следующий шаг.       При одном только взгляде на столь плачевное состояние Князя Демонов у Се Ляня невольно пробежала дрожь по телу: кто или что могло довести Хуа Чэна до такого? И почему все разбежались? Неужели демон уже не в первый раз появляется в Доме в таком виде? И разве не надо ему помочь и отвести к лекарю?       Се Ляню было, откровенно говоря, немного страшно. Он не знал, чего ожидать от демона, пока он в таком состоянии, но и просто стоять и смотреть он тоже не мог. В редкие моменты, как сейчас, в нём вспыхивала жалость к Хуа Чэну, или как минимум понимание, из-за которого Се Лянь становился мягче и добрее к Князю Демонов. И сейчас это чувство вновь овладело им, причем вполне обосновано. Он никогда не мог смотреть, как страдают другие. Даже если это был Хуа Чэн.       Поэтому Се Лянь, давя в себе страх перед неизвестным, решил взять себя в руки и помочь Князю Демонов по мере своих сил. Он оттолкнулся от стены, к которой всё это время прижимался, и сделал несколько шагов навстречу Хуа Чэну, что находился на другом конце коридора, когда дверь рядом с ним вдруг открылась, и чьи-то руки резко втянули его внутрь. Всё произошло настолько быстро, что Се Лянь не успел среагировать, позволяя затащить себя в комнату, а дверям за спиной — захлопнуться.       — Фух, чуть не попались, ха-ха! Слушай, ты недавно в Доме, что ли? Все же знают, что нельзя подходить к Хуа Чэну, когда он в таком состоянии!       Слишком жизнерадостный для этого места голос заставил Се Ляня нахмуриться, и он в смятении обернулся, встречаясь взглядом с неизвестным ему доселе демоном, что выглядел слишком…ярко. Его длинные каштановые волосы лежали на плечах густыми волнами и слегка завивались, придавая юноше игривый вид, а дорогие зелёно-голубые одежды, что облегали его фигуру, словно вода, говорили о знатном происхождении демона или, как минимум, о его высоком статусе. Но Се Лянь никогда его прежде не видел.       — Эм, прошу прощения, а вы…?       Демон ойкнул, хлопнув себя по лбу и бормоча что-то о своей забывчивости, и без стеснения протянул Се Ляню руку.       — Прости, забыл представиться. Меня зовут Ши Цинсюань, и я муж другого Князя Демонов. Ты о нём не слышал, наверное? У него тоже есть город, как у Хуа Чэна, только под водой. Тебе бы наверняка понравилось! Там очень красиво! — восторженно воскликнул демон, хотя его выражение лица быстро сменилось на задумчивое. — Ой, ты же человек, так что вряд ли смог бы там находиться… Хм, я раньше никогда не спрашивал Хэ-сюна, почему в его поместье нет людей, но теперь до меня дошло, ха-ха.       Лицо Се Ляня на протяжении всей этой сумбурной речи выражало крайнюю степень недоумения, особенно в контексте того, что этот демон, очевидно, приближенный по статусу к Хуа Чэну, всё так же протягивал ему руку, словно они какие-то друзья.       Ши Цинсюань, кажется, совершенно не замечал его замешательства, и смотрел на человека такими же ясными и невинными глазами, что Се Ляню отчего-то стало неловко. Поэтому он быстро взял себя в руки и, не обращая внимания на несостоявшееся рукопожатие, низко поклонился демону, сбивая его с толку своим официальным поведением.       — Приветствую, господин Ши. Простите мне моё поведение, но я никогда вас раньше не встречал, поэтому никак не мог знать, что вы супруг Князя Демонов. Моё имя Се Лянь, и я служу у Хуа Чэнчжу.       Он попытался вложить в свои слова как можно больше сдержанного уважения, но, подняв голову, столкнулся с удивлённым взглядом демона, а на его лице застыла неловкая улыбка.       — Ах, не нужно быть таким серьёзным, А-Лянь! Я ведь не твой господин, ха-ха, расслабься!       Столь неформальное обращение и дружелюбный тон заставили Се Ляня невольно вздрогнуть, но, даже если он и чувствовал себя не в своей тарелке от такого панибратского отношения, то решил не подавать виду. Казалось, что этот Ши Цинсюань в принципе был очень открытым и дружелюбным человеком, которому не было дела до того, кто перед ним — прислуга или такой же демон, как он. Это сбивало с толку, но в то же время было довольно приятным. Се Ляню даже на мгновение показалось, что они могли бы подружиться.       К слову об этом: Се Лянь только сейчас вспомнил, что Змеиный дом должны были посетить двое демонов, один из которых был равен Хуа Чэну по статусу, однако никаких официальных приветствий не было, поэтому приезд супружеской четы прошел мимо Се Ляня. Возможно, если бы Хуа Чэн не отсутствовал в поместье, то приём был бы совсем другим, однако демон вернулся только сегодня и в довольно плачевном состоянии.       Кстати об этом.       — Кхм, хорошо. Эм, могу я тогда называть вас просто по имени? — неуверенно произнёс Се Лянь, на что тут же получил утвердительный кивок. Как всё просто. — Хорошо, Ши Цинсюань, вы сказали, что не стоит сталкиваться с Чэнчжу, когда он в таком состоянии. Вы можете сказать, о чём речь?       Казалось, демон только сейчас вспомнил, с чего вообще началось их знакомство, и снова несильно хлопнул себя по лбу.       — А, конечно! Ты, видимо, тут недавно, да?       — Эм, да, не очень.       Ши Цинсюань кивает сам себе.       — В общем, э-э, ты же знаешь, что Хуа Чэн вроде как змея, да? — Се Лянь не понимает, к чему тот ведёт, и просто кивает, давая понять, что слушает. — Так вот, как и змеи, он имеет свойство, ну, сбрасывать кожу.       От услышанного лицо Се Ляня невольно кривится, стоит ему представить эту картину: некогда красивый демон выглядит, как живой труп, а с него слазит омертвевшая кожа, словно костюм.       Однако Ши Цинсюань, завидев его реакцию, лишь смеётся.       — Пфф, у тебя такое лицо! — он хихикает, впрочем, быстро успокаиваясь. — На самом деле всё не настолько…буквально. В смысле, он не сбрасывает кожу, как настоящие змеи, а, скорее, она просто…меняется? Я не знаю, как лучше это объяснить. О! Ты же видел ту, э-э, слизь, которая текла с его тела? Она защищает его новую, тонкую кожу и помогает ей прижиться. Как-то так, ахах.       От объяснения Ши Цинсюаня понятнее не стало, но Се Лянь всё равно немного успокоился. Он заставил свой мозг перестать представлять, как происходит этот, по-видимому, не самый приятный процесс, и решил вернуться к своему основному вопросу.       — Так, а почему его не стоит беспокоить?       — А, потому что в этом состоянии Хуа Чэн очень уязвим, и поэтому агрессивно реагирует на всех, кто подходит слишком близко. Понимаю, ты хотел помочь, но он мог расценить это как нападение и убить тебя, а ты такой лапушка, что я просто не мог себе позволить и дальше смотреть, как ты идешь на верную смерть!       Ши Цинсюань, казалось, был совершенно искренен в своих словах и заботе о малознакомом человеке, и это породило в сердце Се Ляня искорку теплоты. Демон чем-то напомнил ему Бань Юэ, только старше и энергичнее.       Словно что-то вспомнив, Се Лянь, наконец, обратил внимание на окружающую их обстановку и понял, что находится в покоях, отведённых лично Ши Цинсюаню: об этом говорили большие комнаты, в которых было ещё несколько дверей, ведущих в маленькие смежные помещения, и богатая отделка стен и полов, многообразие украшений и картин, а также дорогие ковры, устилающие деревянный пол; чуть поодаль стояла широкая кровать с балдахином, напоминающая ту, что Се Лянь не раз видел в комнатах Хуа Чэна, а прямо за Ши Цинсюанем виднелся небольшой столик, на котором тихо дымился чайник на специальной подставке со свечой, что не давала ему остыть. В покоях витал слабый аромат морского бриза, и было неясно, был ли то необычный запах благовоний или естественный аромат, исходивший от водяного демона.       Се Лянь как раз хотел спросить что-то ещё, как за спиной послышались тяжелые, медленные шаги, и он застыл, осознавая, что в этот самый момент Хуа Чэн проходил мимо покоев Ши Цинсюаня, и разделяли их лишь тонкие двери. Демон, кажется, тоже это почувствовал и взял Се Ляня за руку, заставляя его пройти вглубь комнаты, и усадил за столик, принимаясь хлопотать вокруг, словно не он тут господин, а человек — прислуга.       — Лучше не стой так близко, а то он может тебя почувствовать, — наставительным тоном произнёс Ши Цинсюань, наливая человеку горячий чай.       Се Лянь следил за ним слегка ошеломлённым взглядом, но, казалось, это было в натуре Ши Цинсюаня — вести себя непринуждённо с кем бы то ни было, не взирая на статус и положение. И этим он моментально расположил к себе Се Ляня.       — Так, говоришь, ты служишь у Хуа Чэна? — начинает беседу Ши Цинсюань, потягивая чай из маленькой фарфоровой чашки, украшенной расписными узорами. Се Лянь раньше никогда не держал в руках ничего подобного.       Он откашливается, на мгновение отводя взгляд, а после кивает.       — А, да, что-то вроде того, — отмахивается Се Лянь, надеясь, что его щёки не покраснели от необходимости объяснять другому человеку, кем именно он работает.       — Давно? Я не видел тебя здесь в прошлый раз, — задумчиво произносит демон, накручивая волнистый локон на палец.       Се Ляню требуется какое-то время, чтобы ответить.       — Чуть меньше года.       Он не задумывался об этом раньше, но ведь на самом деле провел в Доме уже так много времени, хотя даже если он и попытается вспомнить, как прошел этот год, то вряд ли скажет точно, что делал всё это время. Все события слились в одно целое, и Се Лянь бы ни за что не смог вычленить один единственный день среди сотни других таких же.       — О, так ты, можно сказать, ещё новичок, — хихикает Ши Цинсюань, но Се Лянь не слышит в чужом голосе и ноты издёвки. — Ты, э-э, слуга Хуа Чэна?       В этот раз Се Лянь не может заставить себя не краснеть и тупит взгляд, с преувеличенным интересом рассматривая содержимое своей чашки.       Несмотря на отсутствие ответа, Ши Цинсюань, кажется, всё понимает сам, глядя на чужой язык тела, и с его губ срывается неловкий смех.       — Ах, прости-прости! Я не хотел тебя смущать! — его извинения звучат искренне, и Се Лянь поднимает голову, всё ещё пестря красными щеками. — На самом деле в этом нет ничего постыдного! Кроме того, — вдруг вспоминает он, слегка ухмыляясь. — Раньше я занимался у Хэ-сюна тем же самым.       — Ты что? — ошеломлённо выдыхает Се Лянь, во все глаза разглядывая своего нового собеседника. Он даже забывает о вежливости при обращении к старшим демонам.       Ши Цинсюань смеётся.       — Да, а ты что думал? Не все рождаются господинами, — хмыкает демон, подливая себе и Се Ляню ещё чая. — Иногда приходится хорошенько поработать, чтобы заслужить это место.       Его слова звучат непринуждённо и уверенно, а у Се Ляня в голове не укладывается тот факт, что этот демон перед ним умудрился из простого слуги, — проститутки? — стать мужем Князя Демонов. Разве такое возможно?       И вместе с этим его голову посещает другая, более смелая мысль.       Могу ли я так же?       — Что ты имеешь в виду? — как можно более спокойно интересуется Се Лянь, с повышенным вниманием глядя на Ши Цинсюаня, внезапно обрадовавшись той случайности, что столкнула его с демоном.       — О, это долгая история, — тут же оживляется мужчина, и по нему видно, что он только и ждал этого вопроса. — Вообще, раньше я, как и ты, был человеком, — уверенно начинает он, вдруг запинаясь и бормоча себе под нос что-то вроде «как и все остальные в этом городе». — В общем, всё началось с того, что я плыл на корабле по морю, ну, как плыл, ха-ха, меня везли там вместе с другими рабами, чтобы продать кому-то на континенте. Сам я вырос на одном острове посреди моря, ах, как сейчас помню, там было так красиво!.. Ой, ну вот, в общем, туда часто заходили корабли, и на одном из них плыли работорговцы. Они устроили беспорядки в моем городе и схватили нескольких мужчин и женщин, чтобы кому-то продать, и в итоге увезли. Но корабль попал в шторм и затонул вместе со всей командой и пассажирами.       На этом моменте лицо Се Ляня слегка вытягивается, а в глазах мелькает страх от чужих слов, но Ши Цинсюань лишь смеётся и отмахивается.       — Ах, не делай такое лицо, А-Лянь, для меня это было даже к лучшему! Ну, то есть, да, я умер сначала, но потом очнулся под водой, а передо мной был целый город. Представляешь, настоящий, огромный город прямо под водой! — демон активно жестикулирует, и Се Ляню на мгновение представляется этот удивительный полис, расположенный под толщей воды, скрытый от посторонних глаз.       — Это наверняка удивительное место, — искренне отзывается он, зарабатывая счастливую улыбку Ши Цинсюаня.       — Именно! Так вот, поскольку я был новичком, то, э-э, не знал местных законов и случайно устроил беспорядки, после чего меня доставили во дворец Князя Демонов, а там уже в качестве наказания заставили служить ему. Ну, делать мне всё равно было нечего, так что я был не против. А, точно, я ведь совсем забыл сказать! — он хлопает себя по коленке. — Я стал не просто водным демоном, а русалкой! Ты когда-нибудь их видел?       Се Лянь отрицательно покачал головой. По правде говоря, он даже не знал, что они вообще существуют, как и подводный город. Поэтому теперь Се Лянь садится чуть ближе, невольно выдавая свой интерес, ведь в его жизни наконец-то случилось что-то новое, и он хотел как можно больше почерпнуть из разговора с Ши Цинсюанем. В конце концов, он не был уверен, что позже ему вновь позволят увидеться с ним.       — Так вот, я начал работать у Хэ-сюна, и в какой-то момент мне надоело быть просто прислугой, так что я решил попытаться пробиться к нему в фавориты. Так ты представь — у него не было наложниц! Вообще ни одной! Как оказалось, Хэ Сюаню, в отличие от Хуа Чэна, не нравилось их, э-э, общество, так что во дворце их не было. До меня, — умхыльнулся Ши Цинсюань, слегка вздёрнув подбородок, и Се Лянь подавил смешок. — Я был первым и единственным, на кого Князь Демонов обратил внимание, хотя мне потребовался на это целый год! Хэ-сюн целый год от меня бегал, пока не сдался, ха-ха.       Се Лянь фыркает, глядя на Ши Цинсюаня, что выглядит в высшей степени довольным собой за то, что ему удалось охомутать нелюдимого Князя Демонов. С другой стороны, если этот Хэ Сюань и вправду такой, каким его описывают, то это действительно можно считать достижением.       И, если честно, чем больше Се Лянь слушает, тем сильнее у него в голове крепнет мысль о том, что из обычной прислуги, — проститутки, — можно стать господином. Кем-то приближенным по статусу к Князю Демонов. Он не мог отрицать, что это звучало заманчиво. Однако, в отличие от Ши Цинсюаня, у самого Се Ляня было целых пять конкуренток. Хотя, с учётом того, как давно они в Доме, и при этом Хуа Чэн не выделил ни одну из них как свою фаворитку, становилось понятно, что он на самом деле не заинтересован ни в одной из них, так что у Се Ляня, можно сказать, был шанс.       С другой стороны, он был смертен. Ши Цинсюань уже был демоном, — русалкой, но не важно, — когда попал к Хэ Сюаню, так что у него с этим явно проблем не возникало, в то время как Се Лянь был обычным человеком, которому, к тому же, уже за тридцать, так что его притягательная внешность не останется с ним надолго. А кому хочется быть женатым на старике?       Сквозь этот ворох мыслей, что бушует в голове Се Ляня, вдруг проскальзывает другая: а почему он вообще об этом думает? Неужели собственное положение сделало его настолько уязвимым, что он решил хвататься за любую возможность его изменить? Да и ещё каким способом — соблазнить Князя Демонов! Да и не просто соблазнить, а сделать так, чтобы Хуа Чэн захотел на нём жениться!       Нет уж, это уже было ни в какие ворота.       Се Лянь едва заметно помотал головой, отгоняя навязчивые мысли о замужестве, и вернул всё своё внимание Ши Цинсюаню. Демон оказался на удивление приятным собеседником, даже если его речь была немного сумбурной, а на некоторые слова, произнесённые им же, он реагировал слишком оживлённо. Тем не менее, Се Лянь обнаружил, что с удовольствием проводит время с новым знакомым, что, казалось, даже не замечал чёрной полоски кожи на чужой шеи, что в любое другое время жестко разграничивало господина и его слугу. С Ши Цинсюанем Се Лянь чувствовал себя равным ему.       Однако вскоре их идиллию прервал Инь Юй, появившись всё так же незаметно, как и обычно, до чёртиков перепугав этим Ши Цинсюаня, который, по скромному мнению Се Ляня, отреагировал слишком громко и нелепо, хотя, возможно, это тоже было особенностью его характера.       — Прошу прощения, господин Ши, я не хотел вас пугать, — тихо извиняется Инь Юй, быстрым взглядом разглядывая представшую перед ним картину. Если его и возмущает панибратство между демоном и человеком, он ничего не говорит. Вместо этого он поворачивается непосредственно к Се Ляню. — Хуа Чэнчжу ждёт тебя в своих покоях. Сейчас.       Се Лянь удивлённо распахивает глаза, чувствуя крошечный укол страха, не зная, чего ожидать от Князя Демонов, когда он в таком состоянии. Однако у него всё равно нет выбора.       Он уже открывает рот, чтобы ответить, когда за него неожиданно вступается Ши Цинсюань.       — Инь Юй, ты же знаешь, что рядом с Хуа Чэном сейчас небезопасно, зачем ему идти туда? Пусть посидит со мной, я сам потом всё твоему господину объясню.       В отличие от прошлого раза, сейчас в голосе демона звучала непоколебимая уверенность, словно он знал, что Хуа Чэн ничего ему не сделает, если он заставит Се Ляня ослушаться приказа. И, честно говоря, подобная защита и забота вызвала в душе человека искреннюю благодарность. Се Лянь не ожидал, что за него заступятся, но это было так приятно, особенно с учетом того, что они знакомы всего ничего.       Инь Юй лишь коротко вздохнул.       — Извините, господин Ши, но я не могу этого допустить. Пускай вы не обязаны подчиняться приказам Хуа Чэнчжу, но Се Лянь — да. И ваша защита тут не поможет. Он должен выполнить то, что от него требуется, особенно, когда приказ исходит лично от господина.       Слова Инь Юя жесткие, и всё же он не повышает голос. Се Лянь поворачивает голову, глядя на Ши Цинсюаня, что слегка поник, по-видимому расстроенный тем, что не смог помочь новому другу, и не может сдержать ласковой улыбки. Всё же ему повезло наткнуться на этого демона сегодня.       — Ничего страшного, я пойду к нему, — успокаивает его Се Лянь, касаясь чужой руки, лежащей на столе. — Спасибо, что заступились за меня.       Ши Цинсюань вздыхает, виновато глядя на человека, но вскоре успокаивается, видя, что сам Се Лянь не паникует.       — Прости, что не смог помочь.       Се Лянь отмахивается, добродушно улыбаясь.       — Всё в порядке. Я рад был с вами поболтать, — он позволяет озорным ноткам проскочить в его речи, и это работает, потому что Ши Цинсюань оживляется, согласно кивая.       — Я тоже! Обязательно найди меня после того, как вернёшься от Хуа Чэна, хорошо?       Се Лянь улыбается, коротко кивая, и встаёт, когда игнорировать направленный на него взгляд Инь Юя больше не представляется возможным.       — До скорого, господин Ши, — прощается он, выходя за дверь вслед за демоном.       — Пока! Буду ждать хороших новостей!       Се Лянь хихикает, забавляясь с того, насколько открытым и дружелюбным оказался Ши Цинсюань, и закрывает двери, оставаясь один на один с Инь Юем.       Он следует за ним в безмолвной тишине, глядя демону в спину, и всё же решается задать мучающий его вопрос.       — Чего мне следует ожидать?       Инь Юй слегка поворачивает голову, давая понять, что он услышал вопрос, после чего вновь смотрит прямо перед собой.       — Ничего особенного. Не знаю, что тебе наговорил Ши Цинсюань, но не стоит так сильно бояться Хуа Чэнчжу, он ничего тебе не сделает, если ты его не спровоцируешь. Просто будь тих и вежлив, и делай всё, что тебе скажут.       Се Лянь хмыкает, переваривая это в своей голове, понимая, что ему ничего не остаётся, кроме как столкнуться с этим самому.       — А Чэнчжу не сказал, зачем я вообще ему понадобился? — это, наверное, больше всего интересовало Се Ляня. Вряд ли он нужен был Хуа Чэну за тем же, зачем и обычно, — демон явно был не в том состоянии.       Инь Юй лишь пожимает плечами.       — Не сказал. Он сейчас…немногословен, — в конце концов произносит он, словно нехотя приоткрывая некоторые карты. — И вряд ли будет делать что-то конкретное. Просто представь, что ты находишься в комнате с полубессознательным человеком, который не совсем понимает, что происходит вокруг него. Просто веди себя тихо и делай всё, что он скажет.       Объяснение всё ещё сбивало Се Ляня с толку, но это было уже больше, чем он ждал, когда спрашивал Инь Юя о Князе Демонов. Тем не менее, ему было интересно, зачем Хуа Чэн позвал его. Что это было — привилегия, раз он позволит Се Ляню увидеть себя в таком состоянии, или наказание? Это ещё предстояло выяснить.       Инь Юй покидает его после того, как они подходят к комнатам Князя Демонов, и Се Лянь остаётся наедине с собой и своими тревогами. Он тратит не больше минуты, бездумно пялясь на закрытые двери, прежде чем всё-таки стучится в них, решая: будь что будет.       — Господин Хуа? — неловко пробует он, однако изнутри не доносится ни звука.       Посчитав, что ответа он так и не дождётся, Се Лянь на свой страх и риск открывает дверь, заглядывая внутрь: в покоях демона темно, балконные двери закрыты, а свечи потушены, из-за чего в комнате стоит полумрак, из-за которого разглядеть что-нибудь становится проблематичным. Тем не менее Се Лянь довольно быстро замечает чужую фигуру и невольно вздрагивает: Хуа Чэн сидит на краю дивана, опустив голову и оперевшись локтями на собственные колени, неподвижный, словно скала, а с его тела всё так же течёт какая-то жидкость. Хотя, подойдя поближе, Се Лянь понимает, что она по большей части просто обволакивает Князя Демонов, как какая-то оболочка, и лишь несколько капель срывается на пол, капая на лакированное дерево.       — Господин Хуа, — почти шепотом зовёт Се Лянь, но вновь не получает отклика, тихо вздыхая. Он правда не понимает, зачем нужен демону, когда тот в таком состоянии.       Тем не менее, он подходит ещё ближе, оказываясь в поле зрения Хуа Чэна, и садится сбоку от него, стараясь производить как можно меньше шума. Он поднимает руку, немного нехотя касаясь чужого плеча, и едва заметно морщится, ощущая прохладную жидкость, покрывающую всё тело демона. Не так мерзко, как предполагал Се Лянь, но всё равно немного неприятно. И всё же он давит в себе эти мысли: Хуа Чэн выглядит действительно плохо, словно не осознаёт, где находится, а из-за царящего в его покоях полумрака Се Лянь даже не может разглядеть глаз демона. Он чувствует укол жалости в сердце, когда смотрит на плачевное состояние Князя Демонов, даже если знает, что оно временное и необходимое. Сейчас Хуа Чэн выглядит маленьким и уязвимым, и Се Лянь не пытается подавить ростки сочувствия, что вспыхивают в его груди. Вместо этого он чуть ощутимее касается чужого плеча, напоминая о своём присутствии, и это, кажется, наконец-то не остаётся незамеченным.       Хуа Чэн едва заметно опускает голову, а с его губ срывается тихий вздох, который, впрочем, тонет в покрывающей его лицо вязкой субстанции.       — …Се Лянь? — его голос едва слышим и словно раздаётся из-под толщи воды, и всё же его зов не остаётся незамеченным.       — Я здесь, господин Хуа, — мягко шепчет Се Лянь, позволяя улыбке звучать в его голосе. — Вы хотели меня видеть?       Ответа так и не следует, но Се Лянь уже не особенно его ждёт, поняв, что каждое слово даётся Хуа Чэну с трудом. Он терпеливо сидит рядом, думая о том, что демону, наверное, просто захотелось чужого присутствия, и он по какой-то причине выбрал именно его, и Се Лянь не мог отрицать, что это было приятно. Он не ненавидел Хуа Чэна, поэтому понимание того факта, что демон хотел видеть его, даже пока находится в таком плачевном состоянии, приятно грело душу Се Ляня.       Он позволил своим мыслям блуждать, возвращаясь к разговору с Ши Цинсюанем, снова вспоминая о том, чего смог добиться этот человек, просто проявив немного настойчивости. Интересно, то, что Хуа Чэн сейчас захотел увидеть именно Се Ляня, можно счесть как признак его особенного отношения к человеку?       За своими мыслями Се Лянь поначалу не замечает чужих медленных движений, и только когда тело Хуа Чэна начинает опасно крениться вбок, тут же ловит его, позволяя положить голову на своё плечо. Одежда тут же промокает от покрывающей кожу демона жидкости, но Се Лянь лишь вздыхает, заставляя себя расслабиться и не обращать внимания на неприятно прилипающую к телу ткань. В конце концов, он может потерпеть, это не настолько противно.       Он украдкой бросает взгляд на демона, что положил голову на его плечо, и видит, что Хуа Чэн вообще не моргает, а его глаза смотрят в одну точку куда-то вперед. Он едва ли управляет своим телом, просто расслабляясь и проходя этот очевидно не самый приятный этап, и сейчас, глядя на него, у Се Ляня не укладывается в голове, как Хуа Чэн вообще мог стоять и тем более идти. И, к тому же, откуда он вообще пришёл? Сколько времени ему понадобилось, чтобы дойти до поместья в таком измождённом состоянии?       Он ёрзает, стараясь сесть поудобнее, пока Хуа Чэн мёртвым грузом лежит на его плече, неприятно оттягивая его вниз. Се Лянь уже предчувствует, как у него потом будет болеть шея. И именно это в итоге наталкивает его на мысль: если он всё равно вынужден сидеть здесь с Хуа Чэном, то почему бы не сделать их положение более удобным?       С этими мыслями он осторожно, чтобы не дай бог не потревожить демона, берёт его за плечи и опускает вниз, помогая устроится на диване и кладя чужую голову на свои колени, одежда на которых точно так же пропитывается влагой, но Се Лянь просто оставляет это без внимания. Он кладёт руку на чужие волосы, без тени отвращения перебирая мокрые пряди, невесомо поглаживая Хуа Чэна по голове.       Это кажется почти умиротворяющим. Демон лежит тихо и едва заметно дышит, позволяя заботиться о себе и видеть в таком неприглядном состоянии, а Се Лянь наслаждается минутами спокойствия между ними, когда он не чувствует себя чужим пленником, но, возможно, кем-то большим, раз ему было позволено увидеть Князя Демонов в столь уязвимом состоянии. Он помнит, как все разбегались кто куда, стоило им завидеть медленно идущую фигуру Хуа Чэна, помнит, как сам почувствовал страх от нахождения рядом с ним, но теперь всё это словно испарилось, и Хуа Чэн затих, не представляя вообще никакой опасности и позволяя заботиться о себе, пока он не может сделать этого сам.       В какой-то момент Се Лянь перестаёт обращать внимание на свои полностью промокшие одежды, радуясь, что в комнате хотя бы не холодно, и мерное дыхание демона вкупе с тишиной и приятной тяжестью чужого тела на коленях постепенно убаюкивают его, и Се Лянь засыпает, поставив локоть на подлокотник и подперев голову ладонью, пока другая рука всё ещё касается влажных волос Князя Демонов.       Се Лянь спит на удивление крепко, даже несмотря на его не самую удобную позу, и едва ли открывает глаза, когда Хуа Чэн шевелится, приходя в себя и поднимая голову с того места, где она покоилась на чужих коленях на протяжении нескольких часов. Его взгляд всё ещё немного расфокусирован, но самый тяжелый момент уже прошел, и теперь демон мог нормально распоряжаться своим телом. Нахождение человека в его покоях стало для него открытием, пока туман в его мыслях не рассеялся и он не вспомнил, как сам позвал его сюда и позволил к себе прикоснуться.       Собственная сентиментальность сбивала с толку, но Хуа Чэн предпочёл об этом не думать. Он не собирается придавать особенное значение тому, что Се Лянь видел его в таком состоянии, но сейчас, вспоминая то, что он чувствовал, когда человек прикасался к его волосам в лёгком жесте, Хуа Чэн понимает, что просто искал ласки и заботы, которую к нему обычно не проявляли. На самом деле это был первый раз, когда он позволил кому-то приблизиться к себе, пока он был столь уязвим, и в глубине души демон боялся, что Се Ляню станет противно, что он испугается и найдёт какую-нибудь отговорку, чтобы не прийти, — сейчас Хуа Чэн понимает, что даже не стал бы его наказывать за неповиновение, — и всё же Се Лянь пришёл, даже прикоснулся к нему, словно демон не представлял из себя липкое неприятное месиво, и позволил заснуть на своих коленях, баюкая ласковыми прикосновениями.       Это было удивительное чувство. Хуа Чэн не думал, что может испытывать благодарность к кому-то просто за выполнение его просьбы, но теперь он искренне рад, что был не один эти несколько часов. На краткое мгновение он почувствовал себя ребёнком, которого держит на руках мать, утешая и успокаивая, мягко уговаривая заснуть. Это было странное и новое ощущение, но Хуа Чэн окунулся в него с головой, позволив Се Ляню позаботиться о нём.       Поэтому теперь настало время Хуа Чэна сделать то же самое.       Он с лёгким отвращением смотрит на чужие одежды, пропитавшиеся влагой, которые проще выбросить, чем отстирать, и протягивает руки, осторожно снимая их и стараясь не разбудить задремавшего не в самой удобной позе Се Ляня. Демон на мгновение хмурится: у человека наверняка будет болеть всё тело, когда он проснётся, а Хуа Чэн не хочет быть неблагодарным. То есть, обычно ему всё равно, но не в этот раз.       Поэтому, не долго думая, демон набрасывает на чужое обнаженное тело собственный домашний халат, завязывая пояс, чтобы Се Лянь не подумал ничего дурного по пробуждении, и осторожно берёт его на руки, чувствуя, как что-то сдавливает в груди, когда Се Лянь прижимается к нему, не разрывая оков сна. Он такой лёгкий, что Хуа Чэн почти не чувствует веса чужого тела в своих руках, пока несёт его до своей кровати и аккуратно кладёт на неё, укрывая человека одеялом. С губ Се Ляня срывается тихий вздох, и всё его тело расслабляется, словно сквозь сон почувствовав мягкость постели Князя Демонов, и разглаживается морщинка между бровей.       Хуа Чэн какое-то время стоит рядом, глядя на спящего в его кровати человека и пытаясь понять, какие эмоции это у него вызывает. Раньше он никогда не позволял никому оставаться в своей постели, но в этот раз сам принёс в неё Се Ляня, чтобы тот мог нормально отдохнуть после нескольких часов сидения без движения и с грузом в виде тела Князя Демонов на коленях.       Вспоминая об этом, он не может не думать о том, насколько его прикосновения были похожи на касания того человека из его сна, что никогда не позволял себя видеть, но всегда отгонял кошмары и был с Хуа Чэном столь нежен, что демон не мог не расслабиться в чужих руках, доверяя заботу о себе другому человеку. Эта ассоциация вспыхнула в его голове совершенно случайно, но теперь у Хуа Чэна есть чёткая картинка того, как это могло бы выглядеть, если бы человеком из его сна был Се Лянь, хотя он вряд ли когда-нибудь сможет увидеть того, кто проявляет к нему такую нежность: каждый подобный сон был блаженством, но раз за разом оставлял Хуа Чэна в неведении и не позволял ему увидеть лицо своего благодетеля.       И, пускай демон смирился с этим, это не мешает ему сложить сон и явь воедино, уже зная, чьи руки в следующий раз он будет представлять, когда они будут гладить его в темноте, близость чьего тела будет ему мерещиться, пока он будет лежать головой на чужих коленях.       Се Лянь чуть двигается, вырывая демона из его мыслей шорохом простыней, посильнее укрываясь одеялом и утыкаясь носом в шелк подушек, и эта картина почему-то кажется Хуа Чэну невероятно милой. Умиротворяющей. А мысль о том, чтобы спать с кем-то в одной кровати — волнующей. За все восемьсот лет он ни разу ни с кем не делил постель, и теперь, когда Се Лянь уже спит здесь, а самому Хуа Чэну нужно только лечь рядом, он испытывает противоречивые эмоции. С одной стороны, присутствие постороннего вызывает небольшое напряжение в теле, будто это посягательство на его личное пространство, которым Хуа Чэн очень дорожит. Но с другой стороны, это возможность впервые побыть с кем-то в более интимной обстановке, чем во время занятия сексом. Просто лежать на одной кровати, спать рядом с кем-то, деля одно одеяло на двоих. Это вызывает любопытство. К тому же, Се Лянь далеко не неприятный человек, так что его присутствие в своей постели Хуа Чэну не противно.       В конце концов, устав просто стоять и смотреть на спящего в его кровати человека, демон быстро переодевается, скидывая испачканную одежду к той, что снял с Се Ляня, и уже в чистом ложится рядом, забираясь под одеяло, но всё ещё держась своей стороны кровати. Се Лянь лежит на боку к нему спиной, поэтому Хуа Чэн не видит его лица, а лишь замечает чужое тихое, глубокое дыхание, как если бы человек заснул крепким, спокойным сном. Какое-то время он просто сверлит чужую спину взглядом, после чего вытаскивает из-под одеяла руку, касаясь растрёпанных волос, разметавшихся по подушкам, и накручивает на палец тонкую прядь, наслаждаясь её мягкостью. Хуа Чэн никогда не признается, что прикосновение к чьим бы то ни было волосам его успокаивает. Будь то кто-то из тех демониц или же сам Се Лянь, он испытывает какое-то чувство умиротворения, когда касается их волос или даже гладит по голове. Это что-то личное, интимное, и демон не отказывает себе в удовольствии даже сейчас, когда подносит прядку к лицу, вдыхая слабый запах ароматических масел. Аромат нежный, приятный; цветочный, но Хуа Чэн не может определить, какой именно, поэтому просто наслаждается этим лёгким запахом и мягкостью чужих волос, которые он бережно держит кончиками пальцев.       Се Лянь даже не просыпается, чтобы застать его за этим, мирно спит, доверив свою безопасность Князю Демонов. Хуа Чэн смотрит на его спину, а мышцы сковывает спазм, словно ему чего-то хочется, но он не может понять, чего именно. Это странная неуверенность, когда не можешь перебороть себя и сделать то, что хочется, и Хуа Чэн слегка хмурится, пытаясь понять это чувство. Он не отрывает взгляда от чужой фигуры, прослеживая плавную линию шеи и плеч, рассматривая то, как его собственный халат облегает тело Се Ляня, слегка касаясь чёрной полоски кожи, опоясывающей его горло. Несколько волосков запутались вокруг неё, и Хуа Чэн бездумно протягивает руку, распутывая их, чтобы Се Ляню с утра не пришлось вслепую выдирать их. От его жеста кожа на шее человека покрывается мурашками, словно он сквозь сон чувствует прикосновения демонов, и Се Лянь тихо вздыхает, устраиваясь поудобнее, но не просыпается. И теперь, глядя на него, Хуа Чэн понимает, чего он хочет.       Он хочет обнять Се Ляня. Прижаться к нему со спины, пока тот спит, своим телом почувствовать, как мерно в такт дыханию вздымается и опускается грудь мужчины, уткнуться носом в его волосы, прикрыв глаза, ощущить тепло живого тела, прижатого к нему так близко. Конечно, всё это Хуа Чэн ощущал и раньше, когда Се Лянь бодрствовал, но сейчас это кажется чем-то более интимным, уникальным, и демон из последних сил сдерживает себя, чтобы не потревожить чужой сон. Он не должен лезть к человеку, пока тот не может это контролировать. Хуа Чэн и так должен сказать Се Ляню «спасибо» за то, что тот терпел его странное поведение, неприятный внешний вид и прикосновения, поэтому такие посягательства на чужое личное пространство кажутся чем-то неправильным.       Так что Хуа Чэн давит в себе это ощущение, взявшееся не пойми откуда, и закрывает глаза, надеясь поспать хоть немного, — желательно, без кошмаров, — позволяя себе касаться лишь чужих волос.       Спустя несколько часов в покоях Князя Демонов всё так же тихо, и слышно только легкий шепот дыхания одного человека.       Однако вскоре Се Лянь просыпается от того, что ему жарко. Это первая мысль, что посещает его сонную голову, прежде чем он осознаёт две вещи: во-первых, кровать, на которой он лежит, такая мягкая, что в ней хочется раствориться. Он мог бы пролежать в ней вечность. Во-вторых, это не его комната. Се Лянь щурится, пытаясь разглядеть в темноте обстановку и понять, где он находится, пока в памяти не всплывают события прошлого дня, заставляя его приподняться и сесть на кровати. Точно, он был с Хуа Чэном, даже сам уложил демона на свои колени, но как тогда…       Только тогда Се Лянь замечает, что вместо его привычных одежд его тело прикрывает халат, явно с чужого плеча, под которым он совершенно обнажен, но Се Лянь уже даже не смущается, — чего Хуа Чэн там не видел. Вместо этого его щёки покрываются румянцем от мысли, что демон переодел его, пока сам Се Лянь спал, и отнёс на свою кровать, позволяя остаться на ночь. Это…удивительно заботливый жест со стороны Князя Демонов.       Недолго думая, он поворачивает голову, только чтобы застать самого Хуа Чэна, который лежит тут же, на своей стороне кровати, откинув одеяло и обняв руками подушку, которая до этого была у него под головой. Се Лянь подавляет смешок: он и подумать не мог, что Князь Демонов спит так нелепо, прямо как ребенок. К слову, Хуа Чэн выглядит уже намного лучше: исчезла та субстанция, что покрывала всё его тело, да и сам демон уже успел переодеться. Кажется, его, э-э, смена облика (Се Лянь просто не знает, как ещё это обозвать) уже закончилась, и теперь Хуа Чэн снова выглядел так же, как и всегда, однако в темноте не представлялось возможным увидеть отличия.       Стараясь не потревожить его сон, Се Лянь осторожно встаёт с кровати, чуть сильнее завязывая пояс халата, когда тот начинает сползать с его плеча, делая весь вид человека более соблазнительным. Хорошо, что демон его не видит. Чужие одежды ему явно велики, но Се Лянь не жалуется, наслаждаясь ощущением гладкого шелка, что скользит по его телу, словно вода. Вместо этого он распахивает балконные двери, впуская, наконец, свежий воздух в душное помещение, и выходит на улицу, ступая босиком по устланному коврами полу. Снаружи стоит ночная прохлада, свойственная тёплым летним дням, даже если они уже медленно уступают своё место осени, и Се Лянь вдыхает свежий воздух полной грудью, слегка вздрагивая от контраста температур и чувствуя, как по коже бегут мурашки. Он облокачивается на деревянные перила, глядя на раскинувшиеся перед ним сады и аллеи, ведущие вглубь территории Змеиного дома, и на мгновение позволяет себе представить, что находится на месте Хуа Чэна. Каково это: знать, что всё это, всё вокруг принадлежит тебе одному? Все эти сады, огромная резиденция и целый город — и всё во власти одного единственного демона.       Это воодушевляет. На мгновение Се Ляню кажется, что должность короля была бы намного уместней простого князя, но не ему это решать. Насколько он знает, это уже установленная иерархическая система, много веков существующая в мире демонов, и не ему что-то говорить о том, чтобы её изменить. Но обладание подобной властью кажется чем-то нереальным. Справедливости ради, Се Лянь ни разу не задумывался ни о чём таком, пока служил в королевской гвардии. Наверное, потому, что он не мог поставить себя хотя бы на одну ступень ниже короля — он был простым стражником, никем более.       Сейчас же…у него есть доступ в покои Князя Демонов, в его постель. Он пользуется милостью и симпатией Хуа Чэна, насколько тот вообще умеет их выражать. Да, Се Лянь всё ещё никто здесь, покуда носит ошейник, но сейчас, в этот краткий момент, пока он находится наедине с собой, стоя на балконе в главных покоях Князя Демонов, в его одежде, а свидетелем его мыслей становится только полная луна, что мягким светом освещает его профиль, он ощущает себя господином, позволяет себе подумать об этом. Нет ничего плохого в том, чтобы желать для себя лучшего, и в случае Се Ляня благосклонность Князя Демонов могла бы сильно и кардинально изменить его положение.       Это интересная мысль. И она уж очень сильно переплетается с тем, на что его натолкнул рассказ Ши Цинсюаня.       Примерять на себя такое амплуа…сложно. Се Лянь никогда не был тем человеком, что стремится к власти или пытается взобраться по карьерной лестнице. Обычно всё сводилось к тому, чтобы прожить простую, спокойную жизнь, а какие-то значительные достижения были для него скорее исключением из правил, чем обыденностью. Теперь же Се Лянь впервые подумал о том, чтобы достичь чего-то целенаправленно. Дело это было одновременно простым и сложным, потому что от него не требовалось каких-то профессиональных навыков, но в то же время так называемый «успех» зависел исключительно от Князя Демонов и того, устроит ли его такой расклад или нет.       И, стоило Се Ляню только подумать о нём, как он услышал за спиной тихие шаги, а после почувствовал, как чужие руки сомкнулись вокруг его талии. Он вздохнул, позволяя Хуа Чэну обнять себя и прижаться грудью к своей спине, и чуть улыбнулся, когда демон положил голову ему на плечо, а его дыхание пощекотало чувствительную кожу.       — Вам уже лучше, господин? — его голос едва ли громче шепота, но Се Ляню по какой-то причине не хотелось нарушать эту хрупкую тишину вокруг.       Хуа Чэн издаёт тихий звук, утыкаясь носом в чужую шею и вдыхая слабый запах ароматических масел.       — Тебя не было в постели, — шепчет демон, словно ещё не до конца проснулся. — Я подумал, что ты ушел.       От чужого тихого голоса и низкого тембра у Се Ляня бегут мурашки по спине и слегка краснеют щеки, но он заставляет себя успокоиться. Объятия Хуа Чэна согревают его и защищают от прохлады ночи, и Се Лянь позволяет себе насладиться этим ощущением. Сам демон спросонья кажется ещё более тактильным и прилипчивым, и это по какой-то причине вызывает улыбку.       — Куда же мне уходить? — с лёгкой иронией спрашивает он, не ожидая ответа, и слегка откидывает голову вбок, когда чувствует лёгкое прикосновение губ к своей шее.       Хуа Чэн прикасается едва ощутимо и, кажется, даже не открывая глаз, действуя по наитию, задевая кончиком носа места за ухом, слегка щекоча дыханием нежную кожу, и ведет цепочку поцелуев ниже, что внезапно обрывается, когда его губы сталкиваются с очевидным препятствием в виде ошейника.       Се Лянь открывает глаза, — когда он только успел закрыть? — и бездумно прикасается к чёрной коже, чувствуя невыносимое желание избавиться от этого клейма навязанного подчинения.       Он не знает, что Хуа Чэн следит за его действиями, едва держа глаза приоткрытыми, и поэтому следующие слова, сорвавшиеся с губ демона, заставляют его замереть.       — Хочешь снять его?       Хуа Чэн говорит это почти бездумно, в его голосе не слышно издёвки или намёка на подразнивание. Он всё так же тих, а в интонации слышна сонливость, но демон упрямо отказывается возвращаться в постель без человека.       Се Лянь ошеломлённо распахивает глаза, глядя в никуда, и чувствует, как его сердце забилось быстрее. Неужели это именно то, о чём он думал? Как его случайные фантазии в тот же день обратились явью? И, что ещё более важно, значит ли это, что он больше не будет слугой в этом доме?       В любой другой раз Се Лянь счёл бы это провокационным вопросом и искал бы подвох, но сейчас ему по какой-то причине кажется, что Хуа Чэн говорит искренне.       Поэтому отвечает он тем же.       — Хочу.       Демон тихо хмыкает, убирая одну руку с чужой талии и поднося её к ошейнику. Се Лянь лишь на мгновение чувствует всполох демонической силы, как она мягко лижет его затылок, когда давление на шею вдруг пропадает вместе с ошейником, который Хуа Чэн теперь держит в руке.       Без этого постоянного атрибута Дома Се Лянь вдруг чувствует себя обнажённым, но он не может не вздрогнуть, сладко прикрыв глаза, когда прохладный ветерок ласкает только что открытую кожу, словно лишний раз напоминая о том, какое благословение он получил.       Стоит ошейнику покинуть его шею, как Хуа Чэн тут же касается открытой кожи губами, целуя там, где раньше никогда не мог, и Се Лянь не успевает закрыть рот, когда из него вылетает тихий стон удивления тому, насколько это место, уже почти год не знавшее ласки, оказалось чувствительным.       — Господин Хуа…       — Завтра утром наденешь обратно, — не отрываясь от его шеи произносит Хуа Чэн, в один момент разбивая в дребезги все надежды Се Ляня и возвращая его с небес на землю.       И всё же, даже такое послабление может быть началом чего-то нового, если только постараться. Се Лянь ещё не уверен, хочет ли изменить своё положение и попробовать добиться расположения Князя Демонов, но, возможно, стоит попытаться.       В конце концов, когда Се Лянь начинает ощутимо дрожать от холода, стоя в одном только халате, Хуа Чэн заводит его внутрь, прикрывая балконные двери и оставляя маленькую щель, чтобы в комнату попадал свежий воздух. Се Лянь чувствует странную неловкость, возвращаясь в чужую постель, как будто имеет на это право, но не спорит, поскольку, по-видимому, Хуа Чэн не против. В эту ночь, во всяком случае.       Более того, демон придвигается ближе, оставляя в покое многострадальную подушку и обнимая Се Ляня со спины, как хотел до этого. Он списывает это на своё состояние и сонливость, отказываясь признавать, что держать Се Ляня в объятиях приятно. Приятно прижать его к себе, чувствуя сквозь одежду тепло его тела, и уткнуться носом ему в макушку, наслаждаясь мягкостью волос и близостью к другому человеку.       Из-за этого он довольно быстро засыпает, оставляя Се Ляня мучиться от противоречивых мыслей и лёгкого смущения от того, как Хуа Чэн прижимается к нему во сне. Он не ожидал от демона такой тактильности, но, в целом, не против. Это странно, но приятно. К тому же, Хуа Чэн не предпринимает никаких попыток настоять на близости, а просто спит рядом, и тяжесть его руки, лежащей на талии Се Ляня, кажется ему успокаивающей.       Словно вспомнив о чём-то, он касается собственной обнаженной шеи, впервые не чувствуя на ней полоски чёрной кожи. Это так странно, и Се Лянь ловит себя на мысли, что уже вроде как привык к ошейнику, раз теперь его отсутствие кажется ему чем-то удивительным. Тем не менее, ему всё равно приятно, что Хуа Чэн сделал для него такую поблажку, пускай и всего на одну ночь. Он ведь даже не просил об этом — демон сам предложил, и кто Се Лянь такой, чтобы отказываться?       В конце концов сонливость одолевает и его тоже, и Се Лянь широко зевает, устраиваясь поудобнее в чужих объятиях, и медленно проваливается в сон, чувствуя себя на удивление комфортно в непосредственной близости к Хуа Чэну.

***

      Когда Се Лянь просыпается в следующий раз, он уже сразу понимает, в чьей постели находится. Как минимум потому, что её хозяин прижимается к нему, как коала, обнимая руками и ногами и пряча лицо в его груди. Се Лянь не ожидал, что Хуа Чэн во сне окажется таким прилипчивым, но это было забавно и даже мило. К тому же, из-за того, что он был демоном, его тело не нагревалось и было приятной, слегка прохладной температуры, так что Се Ляню не пришлось спать рядом с живой грелкой.       В этот раз снаружи было уже утро, и солнечные лучи мягко светили сквозь бумажные окна, распыляя тёплый свет по комнате. Из приоткрытой двери дул едва заметный ветерок и слышалось пение птиц, что сидели на ветвях деревьях под окнами покоев демона.       Се Лянь подавил зевок и протёр глаза, не имея никакого желания вставать и куда-то идти. Если его и будет искать Линвэнь, то это проблемы Линвэнь, а не Се Ляня. Разве может он уйти от Князя Демонов без разрешения?       (Хотя это было не больше, чем просто оправданием его лени).       Се Лянь ложится поудобнее и, поддаваясь порыву, касается чёрных волос пальцами, аккуратно убирая спутанные прядки с лица и позволяя себе полюбоваться умиротворенным выражением Князя Демонов. Хуа Чэн спит тихо, даже не думая просыпаться от чужой возни, и всё же его брови сдвинуты к переносице, словно ему снится не самый приятный сон, и Се Лянь позволяет себе вольность, невесомо касаясь чужого лица и поглаживая мягкую кожу щёк.       Вдруг к нему приходит понимание, что внешность Хуа Чэна едва заметно изменилась. Не было каких-то конкретных изменений, просто он стал выглядеть…лучше. Его иссиня-чёрные волосы казались невероятно гладкими и лоснились под тёплыми лучами солнца, рассыпаясь на простынях тысячью нитей. Они были мягкими, словно шелк, и Се Лянь ненадолго завис, просто пропуская их между пальцами. Кожа демона тоже блестела, словно драгоценный нефрит, и приобрела красивый светлый оттенок, будто дорогой фарфор. Маленькие чешуйки на шее казались ярче обычного и завораживающе переливались от чёрного к зелёному, и Се Лянь подавил желание прикоснуться к ним, опасаясь, что это может потревожить сон Хуа Чэна.       Так вот, что это было вчера. Се Лянь не мог назвать это никак иначе, кроме как процедурой полного обновления организма. Сейчас, погружённый в сон, с прикрытыми глазами и трогательно длинными ресницами, Хуа Чэн кажется эфемерным, волшебным и невероятно красивым. Так что Се Лянь даже не ругает себя за то, что бесстыдно заглядывается на него, позволяя пальцам порхать над чужой кожей, наслаждаясь её мягкостью.       Но в один момент Хуа Чэн вдруг хмурится, и Се Лянь поспешно одергивает руку, испугавшись, что он всё-таки потревожил покой демона, но как бы не так: вместо того, чтобы проснуться, Хуа Чэн напрягается, сжимая в ладони чужую руку так, что Се Лянь уверен, что на ней потом останутся царапины от чужих длинных ногтей, и вздрагивает всем телом, а с его губ срывается тихий, болезненный стон.       Это не то, что Се Лянь ожидал увидеть, когда просыпался рядом с Князем Демонов. Более того, он даже подумать не мог, что Хуа Чэну снятся кошмары. Хотя это глупая мысль, ведь демон такой же, как и все остальные, и нет причин, по которым плохие сны могли бы обходить его стороной, но почему-то ему было странно видеть Хуа Чэна в таком состоянии. Сейчас демон перед ним дрожал, цепляясь за человека, как за спасательный круг, но не просыпался, лишь сильнее хмурясь и кусая губы.       Решив, что так дело не пойдёт, Се Лянь прижимает Хуа Чэна ближе, укладывая его голову на свою грудь, и мягко поглаживает по голове, стараясь отогнать непрошенные кошмары.       — Тише, господин Хуа, всё в порядке, вы в безопасности, — шепчет он, удивляясь той нежности, что звучит в его голосе, пока он пытается успокоить сраженного кошмарами демона.       Хуа Чэн шумно выдыхает, цепляясь за него и пряча лицо в его груди, словно желая найти там утешение, и от этого жеста у Се Ляня приятно болит сердце. Он позволяет улыбке украсить его губы и продолжает поглаживать демона по голове, стараясь прогнать плохие сны.       — Ш-ш-ш, всё хорошо, не нужно бояться, это просто сон, — бормочет Се Лянь, разглаживая морщинку меж чужих бровей и обнимая демона крепче, давая понять, что он рядом, что Хуа Чэн не один, что он может на него положиться.       Дрожь в теле демона проходит окончательно, когда Се Лянь, чуть краснея, целует его в лоб, позволяя себе уткнуться лицом в чужие шелковистые волосы.       Он ни за что не сможет сказать, откуда в нём взялась эта нежность по отношению к Хуа Чэну, но почему-то, глядя, как демон мучается от кошмара, он просто не мог оставить его в таком состоянии. Сейчас Хуа Чэн был так уязвим перед ним, и Се Лянь воспринял это не иначе как проявление доверия, поэтому решил ответить тем же. К тому же, ему ничего не стоит проявить чуть больше внимания и ласки к демону, если это поможет успокоить его.       И это действительно помогает. Спустя пару мгновений Хуа Чэн перестаёт так крепко сжимать чужую руку, расслабляясь и облегчённо выдыхая, словно Се Лянь и вправду каким-то образом смог отогнать его кошмары. Он подслеповато щурится, и его ресницы очаровательно подрагивают, — с такого расстояния Се Лянь может пересчитать их все, — и открывает глаза, тратя какое-то время на то, чтобы понять, где он находится и кто спит в одной с ним кровати. И Се Лянь испытывает какое-то странное чувство смущения и умиления, когда Хуа Чэн вновь прикрывает глаза, ложась обратно в объятия человека, чувствуя себя довольно комфортно даже в такой близости.       — Как вы себя чувствуете, господин Хуа? — осторожно интересуется он, глядя на чужое красивое лицо, на котором всё ещё заметны отголоски напряжения после неприятного сна.       Демон вздыхает, не открывая глаз, и едва слышно произносит:       — Нормально.       Он замолкает, но Се Лянь слышит в его словах недосказанность, однако не решается настаивать, не зная, как на это отреагирует Хуа Чэн.       В конце концов, спустя пару минут, он всё-таки сдаётся, устав скрывать своё состояние от человека.       — Голова болит.       О, ему снова снились те кошмары, однако Хуа Чэн хотя бы больше не просыпался от них с криками, — слава богу, думает он, а то пришлось бы предстать перед Се Лянем в таком виде. Хотя теперь произошли кое-какие изменения: с каждым разом дети в его снах становились старше, и теперь Хуа Чэн уже без труда угадывал собственные отличительные черты в черноволосом мальчике, в то время как другой ребёнок, что всё время произносил это раздражающее «Сань Лан» всё так же был безликим, хотя рос так же, как и его друг. Вот только, какое бы лицо Хуа Чэн не пытался на него примерить, всё как будто не подходило. Ещё больше выводило из себя то, что это явно были воспоминания, но он вообще не помнил ничего такого. То, что он видел во снах, никогда с ним не происходило, и это очень сильно смущало и сбивало с толку.       В этот раз обоим мальчикам было навскидку лет по пятнадцать, — хотя «Сань Лан», казалось, всё же был чуть младше, даже если и вымахал выше принца, — да, безликий мальчик оказался наследным принцем. Они тренировались на специальной площадке во дворце, парируя ещё пока не очень умелые удары друг друга, а звон стали заполнял собой всё пространство. Но, что самое интересное, Хуа Чэн больше не был наблюдателем — теперь он видел всё от первого лица, сам держал саблю, сам уклонялся от чужих атак, и всё же не контролировал, что делал и говорил. Казалось, что его разум был заложником этого тела, что позволяло ему лишь смотреть, но не управлять. Это раздражало, но Хуа Чэн всё равно ничего не мог с этим поделать: как бы он ни пытался, руки не слушались, а тело ему не подчинялось, так что ему пришлось просто смириться с ролью наблюдателя.       — Ха! Я победил, Сань Лан! — восторженно воскликнул принц, направляя свой меч на мальчика и ярко улыбаясь. Казалось, он искренне любил сражения.       Сань Лан ответил ему такой же улыбкой, бросая саблю на землю и добровольно сдаваясь.       — Гэгэ нет равных, — в его голосе звучало столько неприкрытого восхищения, что Хуа Чэн невольно поморщился, даже если это и не отразилось на молодом лице.       Мальчик лишь засмеялся, услышав чужие слова, и Хуа Чэн почти готов поклясться, что его щёки тоже окрасились румянцем, но этого не возможно было сказать по его отсутствующему лицу.       Как Хуа Чэн узнал из разрозненных обрывков разговоров, безликий мальчик был принцем, а «Сань Лан» — его другом детства и будущим телохранителем. Их матери были дружны, однако родители Сань Лана были ниже по статусу, и всё же императорская чета позволяла детям играть вместе, посчитав, что у принца должен быть верный друг и товарищ, который всегда будет на его стороне, особенно в тяжелые времена. Таким образом, принц и Сань Лан росли вместе, вместе играли и учились, вместе сражались и отдыхали.       Если отбросить тот факт, что это явно были воспоминания, Хуа Чэн бы нашел эту картину умиротворяющей, даже идиллической. Однако ему не терпелось узнать, чем закончится эта история и как она приведёт к тому, что он всё забудет. Это, наверное, было самым важным элементом головоломки, который пока что был скрыт от его глаз.       Несмотря на то, что в этом сне безликий ребёнок не терроризировал его, бесконечно называя «Сань Ланом», словно намереваясь свести с ума, он всё равно был слишком близко, и это неизбежно вызывало головную боль у демона в реальном мире. Казалось, что эти воспоминания давят ему на голову, пытаясь пробиться внутрь и найти своё место в памяти Хуа Чэна, расталкивая всё остальное. Иногда это было мучительно больно, словно кто-то вручную рылся у него в голове, переставляя всё так, как хотелось, заставляя демона просто принять это и смириться, испытывая нестерпимые муки.       Но в этот раз кое-что изменилось. Сквозь сон он почувствовал чужие прикосновения, мягкие, как пёрышко, и потянулся за ними, как младенец тянется к матери, лишь бы только вновь ощутить эти успокаивающие касания, как в тех редких снах, когда он не мог пошевелиться, а кто-то гладил его по голове. Это было так похоже. Так нежно и любяще, что Хуа Чэн был готов расплакаться, что ему было несвойственно.       А потом он услышал и шепот. Тихий, мягкий голос, что проникал в глубины его сознания, выдёргивая из удушающего сна и распуская в его груди цветы. Было так странно ощущать эту ласку, эту заботу, которую такой, как он, уж точно не заслуживал. И всё же кто-то был к нему столь добр, что взял на себя заботу успокоить Хуа Чэна, убедить его, что никакой опасности нет, что всё хорошо.       Это просто не укладывалось у него в голове. Почему кто-то так нежно обращался с ним? Почему позволял прижиматься ближе? Кто…       А.       Это Се Лянь.       Хуа Чэн понял это ещё до того, как открыл глаза, просто почувствовав чужой запах. Точно, они ведь заснули вместе. Вот только каким-то образом Хуа Чэн придвинулся к нему слишком уж близко, используя человека как подушку для обнимания и пряча лицо на его груди.       Собственное поведение вызывало вопросы, но Хуа Чэн не хотел сейчас с этим разбираться. Больше всего его сбивало с толку то, что даже после того, как он проснулся, Се Лянь не отстранился, а всё так же лежал рядом и даже поинтересовался самочувствием демона.       Сначала Хуа Чэн солгал. Он не хотел ещё сильнее выдавать своё состояние, не хотел, чтобы Се Лянь становился свидетелем его приступов и видел, что с демоном не всё в порядке.       Он намеревался стойко терпеть головную боль, однако что-то в том, в каком положении они находились, в мягкости постели под ним, в нежности рук, обнимающих его, заставило Хуа Чэна сдаться, раскрыть перед человеком свою слабость, позволить Се Ляню увидеть его боль.       И каково же было его удивление, когда он почувствовал чужие руки в своих волосах, что мягко гладили его по голове и перебирали длинные пряди, массировали виски и затылок. Без слов, без какой-либо реакции, Се Лянь просто дарил ему эти прикосновения, не требуя ничего в ответ и явно не стремясь угодить Князю Демонов. Он просто проявлял доброту, потому что Хуа Чэн в ней нуждался.       Это чувство не описать словами. Демон даже не пытался скрыть то, насколько ему это приятно, и подставлял голову под чужие прикосновения, наслаждаясь тем, что кто-то оказался столь чуток к его переживаниям и боли.       Хуа Чэн держал глаза закрытыми, а потому не видел, как на лице Се Ляня расцвела ласковая улыбка, а в глазах заискрилась нежность. Он и не ожидал, что демон будет рад подобному отношению и даже сам будет без слов выпрашивать больше. Это выглядело ужасно очаровательно, но вместе с тем поселяло тревожную мысль о том, насколько часто Хуа Чэн мучается от головных болей и кошмаров. Казалось, что они неразрывно связаны, даже если Се Лянь и видел это в первый раз. И всё же он понимал, что простыми поглаживаниями это не исправить, поэтому решил попробовать пойти другим путём.       — Господин Хуа, может, мне попросить Юйши Хуан сделать вам какой-нибудь отвар, чтобы уменьшить боль? — тихо спрашивает он, не решаясь нарушить хрупкую идиллию между ними.       Однако Хуа Чэн отрицательно мотает головой.       — Не нужно, у меня уже есть, — демон колеблется, не желая выпускать Се Ляня из рук, рядом с которым ему так тепло и спокойно, но всё же сдаётся. — В шкафу рядом со столом есть баночка с лекарством.       Се Лянь кивает и встаёт, выполняя невысказанную просьбу. Он не замечает, как Хуа Чэн хмурится, сжимая простыни там, где только что лежал человек, и подходит к шкафу, на ходу поправляя вечно спадающий халат. Он присаживается на колени, открывая дверцы и почти сразу находя маленький пузырёк с ампулами тёмно-фиолетового цвета, но тот факт, что баночка пуста уже наполовину, вызывает в его душе тревогу. Как давно Хуа Чэн мучается от подобных приступов? Ходил ли он вообще к Юйши Хуан? Что-то подсказывало, что нет, но у Се Ляня не было права выпытывать это у демона.       Он возвращается в кровать, по пути налив из кувшина немного воды, и подаёт баночку и чашу Хуа Чэну, что слегка приподнимается на постели, чтобы принять лекарство. Се Лянь безмолвно наблюдает, как демон высыпает на ладонь две таблетки, тут же их проглатывая и запивая водой. Он надеется, что средство действенное, и скоро боль пройдёт. В конце концов, по мнению Се Ляня, Хуа Чэн никогда не делал по отношению к нему ничего по-настоящему ужасного и плохого, поэтому он позволяет себе посочувствовать чужому состоянию, которое, очевидно, длится уже какое-то время.       В итоге он забирает у демона лекарство и чашу и относит их обратно, после возвращаясь в постель. Се Лянь всё ещё не уверен, как ему следует себя вести, должен ли он уйти или остаться, но Хуа Чэн не говорит ничего против, так что ему ничего не остаётся, кроме как плыть по течению и позволять событиям идти своим чередом. И благодаря тому, что Се Лянь неотрывно наблюдает за демоном, он видит, как постепенно его головная боль проходит, и Хуа Чэн облегчённо выдыхает.       Теперь, когда он окончательно проснулся и хорошо себя чувствует, нужно что-то делать. Выпроваживать Се Ляня просто так кажется грубым даже по меркам самого демона, — особенно после того, как он сам ещё несколько минут назад прижимался к нему, как ребёнок, — так что Хуа Чэн идёт другим путём.       Он встаёт с кровати, слегка потягиваясь и разминая затёкшие мышцы, и уходит в соседнюю комнату, довольно скоро возвращаясь обратно и неся что-то в руках. Се Лянь же всё это время неподвижно сидит на кровати, с лёгким недоумением наблюдая за чужими перемещениями. Однако ещё больше он удивляется, когда Хуа Чэн останавливается перед ним, протягивая какие-то вещи, что на поверку оказываются комплектом одежд.       Точно, одежды Се Ляня ведь были сильно испачканы после вчерашнего. Тем не менее, он почти хотел отказаться, чувствуя себя крайне странно, когда Хуа Чэн вот так предлагает ему что-то из своего гардероба, но в конце концов принимает принесённую ему одежду и встаёт с кровати, чтобы одеться.       Это оказывается комплект из тёмно-синих одеяний, каким-то образом подходящий ему по размеру, украшенный искусным узором из красных и золотых нитей, что переплетались между собой, создавая замысловатую композицию. Не без доли восхищения Се Лянь проводит по ним рукой, наслаждаясь мягкостью тканей и понимая, как, должно быть, нелепо такой, как он, смотрится в чем-то столь дорогом. Се Лянь ведь всего лишь прислуга здесь, ему не дозволено носить такие дорогие и изысканные наряды, но этот он получил от Хуа Чэна лично, так что никто его не упрекнёт, если увидит в таком виде в коридоре. Интересно, почему демон сам не носит ничего подобного, раз у него есть такие наряды в гардеробе, а постоянно ходит в одном шелковом халате и штанах? Возможно, это вопрос удобства, но Се Ляню, если честно, хотелось бы хоть раз увидеть Хуа Чэна в богатых расписных одеждах, соответствующих его статусу.       Пока он одевается, демон не сводит с него взгляда, заставляя себя признать, что Се Ляню очень идут дорогие шелка. Они словно делают его ещё красивее, чем он есть, подчёркивая все достоинства внешности. Особенно сейчас, когда Се Лянь приглаживает свои волосы руками за неимением расчески и откидывает несколько мешающих прядей назад. Он похож на господина, что неспешно собирается в своих покоях после того, как провел большую часть утра, лениво отдыхая в своей постели. Это интересная мысль, но Хуа Чэн не даёт ей укорениться, вспоминая, что кое-чего не хватает.       Он бросает взгляд на прикроватный столик, куда вчера положил ошейник, и подходит к нему, беря в руки полоску чёрной кожи. Почему-то заставлять Се Ляня надевать её сейчас кажется кощунственным, неправильным, но Хуа Чэн отбрасывает эти мысли, запрещая себе сомневаться. Не имеет значения, почему и зачем демон поддался слабости и сам снял ошейник с чужой шеи этой ночью. Сейчас наступило утро, и его мысли приобрели ясность. Да, он сделал Се Ляню эту поблажку, но пора возвращать всё на свои места.       И Се Лянь, кажется, чувствует настрой демона и сам разворачивается к нему, подходя ближе и откидывая волосы вбок, обнажая шею и без слов предлагая Хуа Чэну вновь надеть на себя ошейник. Такая уверенность слегка сбивает с толку, но демон не поддаётся этому чувству, оборачивая полоску кожи вокруг чужой шеи, слегка касаясь её пальцами. Всё это время Се Лянь не отрывает взгляда от Хуа Чэна, изучая каждую эмоцию, что появляется на лице демона. Пристальный взгляд немного напрягает, но всё этого недостаточно, чтобы вывести его из равновесия. Мелькает вспышка духовной энергии, и ошейник застёгивается, вновь устанавливая между демоном и человеком рамки господина и прислуги.       — Возвращайся к своим обязанностям, — тихо произносит Хуа Чэн, но в его голосе нет привычной уверенности и властности, и Се Лянь догадывается, почему.       — Как прикажете, господин Хуа, — он слегка кланяется, неуверенно прикасаясь к подолу новых одеяний. — Я верну вам ваши одежды как можно скорее.       Однако Хуа Чэн лишь отмахивается.       — Оставь их себе. Я испортил твои, так что забирай эти.       Се Лянь удивлённо моргает, слегка сконфуженный от столь дорогого подарка, — его собственные одежды и рядом не стояли с этими по качеству и дороговизне, — но в конце концов кивает, не желая утомлять Князя Демонов своими возражениями.       В конце концов он покидает покои Хуа Чэна, чувствуя, как прошлая ночь и утро поселили в нём новые сомнения и мысли, которые ему следовало бы тщательно обдумать, но чуть позже. Сейчас же, вместо того, чтобы вернуться к себе, Се Лянь сворачивает в другой коридор, идя уже знакомым путём до кабинета Юйши Хуан, перекатывая в ладони крошечную таблетку. Он стащил её, пока Хуа Чэн не видел, и теперь хотел выяснить, что именно принимал демон и знала ли лекарь вообще об этом.       Се Лянь коротко стучится, после чего слегка приоткрывает двери, спрашивая разрешения войти. Если Юйши Хуан и была удивлена, увидев его на пороге своего кабинета в столь ранний час, то промолчала.       — Доброе утро, госпожа Юйши, — вежливо кланяется Се Лянь, вызывая лёгкую улыбку на чужом вечно спокойном лице.       — Здравствуй, Се Лянь, — кивает демоница, призывая его зайти внутрь и указывая на небольшой стул рядом со столом, за которым она сама сидела. — Что-то случилось? Кто-то заболел?       Се Лянь отрицательно мотает головой, чувствуя себя слегка виноватым за то, что заставил женщину поволноваться.       — А, нет, на самом деле, я по, э-э, личной просьбе, — с этими словами он раскрывает ладонь, демонстрируя её содержимое. — Вы можете сказать, что это такое?       Юйши Хуан кивает, беря таблетку в руки, и по её взгляду Се Лянь понимает, что она впервые видит это лекарство. Как он и думал, Хуа Чэн достал его в обход лекаря и даже не уведомил её о своём состоянии.       Тем временем девушка разглядывает отданное ей лекарство, после чего кладёт его на доску и раскалывает с помощью маленького ножа, а затем берёт одну половинку, удерживая её между пальцев, и, к удивлению Се Ляня, касается её кончиком языка, решив по вкусу определить состав. Это кажется не совсем безопасным, но он уверен, что Юйши Хуан точно знает, что делает, так что он просто наблюдает за ней, видя, как она слегка опускает взгляд, тратя какое-то время на раздумья, а после кивает сама себе.       — Это успокоительное. Спрессованная смесь трав, которые используются для восстановления нервной системы, а так же в некоторых случаях в качестве обезболивающего, — объясняет она, переводя взгляд на Се Ляня, что оказывается полностью поражён тем, как Юйши Хуан по одной пробе смогла понять, что входит в состав лекарства. — Однако некоторые из ингридиентов довольно трудно достать. Откуда это у тебя?       Се Лянь ожидал этого вопроса, но всё равно чувствует себя не в своей тарелке, раскрывая демонице всю правду без утайки.       — Я взял её у Хуа Чэнчжу. Я…мне кажется, он уже какое-то время страдает от головных болей, но, по-видимому, к вам не обращался.       — Почему ты думаешь, что это не в первый раз? — интересуется Юйши Хуан, слегка нахмурив брови.       — А, ну, в той баночке не было уже половины, поэтому я не думаю, что он начал принимать это лекарство недавно.       — Сколько он принял при тебе?       — Две таблетки, — честно отвечает Се Лянь, с опаской глядя на демоницу. Ему не нравится её выражение лица. — Это плохо, госпожа Юйши?       — Сложно сказать, — качает головой девушка, тяжело вздыхая. Кажется, она уже привыкла к скрытному и упрямому характеру Князя Демонов. — Чем бы это ни было, оно уже не первый день мучает Чэнчжу и явно оказывает на него большое давление. Я смогу сказать больше, только когда осмотрю его.       В груди Се Ляня поселяется страх. Именно этого он и боялся. Как бы хорошо и терпимо Хуа Чэн к нему не относился, ему явно не понравится, что человек лезет в его дела.       — По поводу этого, госпожа Юйши, вы не могли бы…не говорить Хуа Чэнчжу о том, что я вам рассказал? И о лекарстве. Я…не думаю, что он обрадуется моему или вашему вмешательству.       Се Лянь знал, что это очень эгоистично — ставить свои интересы выше здоровья Князя Демонов, но стоило хотя бы попытаться. К тому же, Хуа Чэн вряд ли согласится на лечение, даже если Юйши Хуан будет настаивать, так что Се Лянь надеялся, что она примет решение в его пользу.       К счастью, демоница, кажется, пришла к тому же выводу.       — Пока что я не буду ничего предпринимать, — сдаваясь, произнесла девушка, однако её голос звучал серьёзно. — Но если его состояние ухудшится, я не буду стоять в стороне.       Это было приемлемо. В любом случае, Се Лянь не ожидал, что демоница так быстро согласится, но сегодня удача была явно на его стороне.       Он встал со своего места и низко поклонился.       — Спасибо вам, госпожа Юйши. Я понимаю, что это ваша работа, но всё равно благодарен, что вы исполнили мою просьбу.       Девушка коротко кивнула, а на её губах появилась мягкая улыбка.       — В любом случае, я рада, что ты беспокоишься о здоровье Хуа Чэнчжу. Ему повезло иметь кого-то столь заботливого рядом с собой.       Её слова звучали искренне, и всё же Се Лянь почувствовал, как на его щёки ложится слабый румянец. Он и не думал о том, как выглядит со стороны его поведение, но не собирался забирать своих слов назад. Да, он мог признать, что ему не безразлично состояние Хуа Чэна, особенно после того, каким уставшим он видел его этим утром, пока демон прижимался к нему, дрожа от боли. Так что да, Се Лянь мог признать, что в какой-то степени он переживал о демоне и даже заботился о нём.       Он прощается с Юйши Хуан, всё ещё благодарный за то, что она согласилась его не выдавать, и решает найти Ши Цинсюаня, как вчера и обещал. Демон наверняка беспокоился о нём, так что Се Лянь хотел развеять его страхи.       Но перед этим стоило привести себя в порядок.