Змеиный дом

      Сквозь сон он чувствует мягкое прикосновение. Кто-то касается его волос, поглаживая по голове, словно ребёнка, чтобы он поскорее заснул. Прикосновение столь нежное, что кажется нереальным. Хуа Чэн открывает глаза, но вокруг кромешная тьма, словно он смотрит на внутреннюю сторону собственных век. Демон всё ещё не уверен, проснулся он или нет, но, сколько бы он не пытался, всё равно не мог пошевелить и пальцем.       Хуа Чэн мог только чувствовать, как кто-то гладит его по голове, будто успокаивая, и не мог понять, кто оказался настолько смел, чтобы прикасаться к нему подобным образом. И почему этот человек всё ещё не попытался разбудить его? С губ срывается тихий стон, когда Хуа Чэн заставляет своё тело сдвинуться с места, но всё, что он получает, это чьё-то нежное фырканье и ласковый шепот, однако мозг демона не способен распознать слова. Он слышит их отдалённо, словно через толщу воды, что накрыла его с головой и не даёт подняться. Хотя голос кажется знакомым, но попытки понять, кому он принадлежит, ни к чему не приводят.       Спустя несколько безрезультатных попыток борьбы Хуа Чэн сдаётся, безвольно замирая и позволяя неизвестному человеку приглядывать за ним. Он заставляет себя расслабиться, понимая, что всё равно не сможет вырваться из оков сна самостоятельно, и радуется лишь тому, что это не очередной кошмар. Пускай здесь он ничего не видит и не может сдвинуться с места, тут хотя бы нет того жуткого ребёнка и никто не зовёт его «Сань Ланом» по причине, которую он не в силах осознать.       Сейчас ему кажется, что он лежит на чём-то мягком, словно его голова покоится на чьих-то коленях, пока его ласково поглаживают по волосам, убаюкивая, как ребёнка. И Хуа Чэн не может не признать, насколько это приятно и успокаивающе. Он не помнит, что произошло перед тем, как он заснул, но этот сон не кажется ему кошмаром, отсюда не хочется убежать. Под этими руками он чувствует настоящее умиротворение, будто человек, прикасающийся к нему, искренне о нём заботится. Это так…приятно. Хуа Чэн не помнит, чтобы за всю его долгую жизнь хоть кто-то относился к нему с такой нежностью. Словно его комфорт имеет первостепенное значение. Конечно, там, снаружи, так и было, но лишь потому, что он Князь Демонов, и никто не посмеет ставить его желания на второе место.       Но здесь и сейчас складывается ощущение, что этот человек, кем бы он ни был, хочет утешить именно Хуа Чэна. Не Князя Демонов, не правителя Призрачного города, а именно его, одинокого демона, что впервые за восемьсот лет почувствовал по-настоящему ласковое прикосновение. Это так необычно, но Хуа Чэн не может этим насытиться. Ему хочется большего. Хочется увидеть, кто одарил его такой милостью, кто решил, что он достоин такого отношения после всего, что он делал на протяжении столетий. Кто может быть настолько нежен и ласков с ним, успокаивая его смятённое сознание и прогоняя кошмары. Хуа Чэн уверен, что они непременно настигли бы его, если бы не этот человек, что будто защищает его, давая спокойно пережить ночь.       Он не хочет просыпаться. Не хочет лишаться этого незримого присутствия своего добродетеля. Пускай Хуа Чэн всё ещё не может услышать чужих слов, он почему-то уверен, что ему шепчут что-то ласковое, что-то успокаивающее, и демон поддаётся этому чувству, позволяя себе провалиться в сон внутри сна, надеясь, что этот человек всё ещё будет рядом, когда он откроет глаза в следующий раз.       Снаружи всё так же темно, и невозможно сказать, сколько прошло времени с того момента, как в покоях Князя Демона воцарилась оглушительная тишина. Всё так же горели свечи, почти полностью расплавив воск, теплым пламенем освещая обездвиженную фигуру демона на полу, что тонул в своих грёзах, не в силах вынырнуть на поверхность.       Лишь спустя время, когда свечи потухли сами собой, а за окном забрезжил рассвет, он впервые двинулся. Медленно, сбрасывая оковы сна, Хуа Чэн приходил в сознание, растерянным взглядом осматривая свои комнаты и не до конца понимая, что произошло. Потребовалось ещё несколько секунд на то, чтобы вспомнить, что предшествовало его неожиданному засыпанию на полу, и демон нахмурил брови, чувствуя какое-то внутреннее раздражение. Он не понимал, что творится с его телом, с его разумом, почему он предает его, заставляя Хуа Чэна страдать и метаться в агонии. Демон всё ещё помнил вспышку боли, что заставила его потерять сознание, как помнил и то успокаивающее и нежное прикосновение, что казалось извинением за причинённые муки.       Это породило ещё одно воспоминание, и Хуа Чэн перевёл взгляд вбок, находя брошенную в сердцах заколку, что теперь казалась отголоском себя прошлой. Она была сломана, а нежные лепестки лежали в собственных осколках, вызывая на сердце непонятную тоску.       Чувствуя неизвестно откуда взявшуюся вину, Хуа Чэн взял в руки украшение, соединяя расколотые лепестки и пуская по ним искры духовной силы, заставляя их сростись. Благодаря его усилиям цветок засверкал прежней красотой, и демон почувствовал, как на сердце будто стало легче. В конце концов, безобидное украшение не виновато в его припадках. Поэтому Хуа Чэн вернул его в шкатулку, где оно точно не подвергнется очередной истерии демона, и выпрямился, делая вид, что ничего не произошло.       Инь Юй появляется по первому зову и, казалось, даже не обращает внимания на лёгкий беспорядок и погаснувшие свечи.       — Достань мне какое-нибудь успокоительное, — размыто приказывает Хуа Чэн, отказываясь сталкиваться с подчинённым взглядом.       Инь Юй слегка выгибает бровь.       — Вам нездоровится, господин?       — Не твоё дело, — раздражённо цедит Хуа Чэн, понимая, что своей просьбой привлёк внимание Инь Юя. Тот, конечно, ничего никому не расскажет, но демон чувствовал себя не в своей тарелке даже от того, что знает всего один человек. В любом другом случае он пошёл бы напрямую к Юйши Хуан, но та, как назло, сейчас была в отъезде, и увидеть её не представлялось возможным. Конечно, Хуа Чэн мог бы просто подождать её возвращения, но он не был уверен, что к тому времени его приступ не повториться вновь.       Инь Юй, как всегда, ничего не говорит, даже если его явно посетили тревожные мысли о здоровье Князя Демонов, поэтому он лишь хмурится, но покорно склоняет голову, обещая выполнить приказ в кратчайшие сроки, и бесшумно удаляется, оставляя Хуа Чэна одного.       Несмотря на кратковременное утешение, что подарил ему сон, раздражение внутри Хуа Чэна не затихло ни на мгновение, с каждой минутой разгораясь всё больше. Сейчас боль больше не мучила его, однако то, как неожиданно она возникла, невольно заставляло демона бояться, что вот-вот это произойдёт снова.       Пускай сейчас было ещё совсем раннее утро, Хуа Чэн уже знал, на что ему хочется выпустить свою злость. Поэтому, едва взошло солнце, а поместье начало приходить в движение, Князь Демонов вновь вызвал к себе Инь Юя, передавая уже новый приказ.

***

      Усыпанная снегом тропинка вела меж деревьев ещё глубже в лес, тихий и спокойный, и ни один порыв ветра не тревожил посыпанные серебром ветви. Уже несколько дней стояла тёплая, безветренная погода, и лишь ещё больше снежинок время от времени кружились в воздухе, сливаясь с сотней других в белоснежном покрове.       Чужие шаги едва ли нарушали установившуюся идиллию, оставляя следы на снегу, что исчезнут совсем скоро. Юйши Хуан поправила на плечах тёплую накидку с меховым воротником и с наслаждением вдохнула свежий горный воздух, что лёгким морозцем оседал на щеках. Идущий рядом демон был одет чуть легче, словно его холод не брал вовсе, но всё же не так открыто, как обычно.       Пэй Мин тут же вызвался сопровождать девушку в горы, стоило ему понять, что это идеальный шанс познакомиться с Юйши Хуан поближе и может даже завоевать её расположение. Она в принципе была довольно мягкой натурой, и всё же пробиться через воздвигнутые вокруг стены не позволяла почти никому, всё время держась на расстоянии. Пэй Мин не хотел быть на расстоянии. Конечно, он не сделал бы ничего, что было бы неприятно демонице, но в то же время не мог игнорировать желание быть ближе, хотя бы просто иметь возможность видеть Юйши Хуан чаще, чем обычно, и разговаривать с ней на какие-нибудь другие темы, не связанные с врачеванием или травмами. Но для этого нужно было заслужить её доверие, чем генерал и решил заняться.       Он знал, что время от времени девушка покидает Дом, чтобы собрать необходимые травы и пополнить запасы, поэтому, как только подвернулась возможность, он не преминул ею воспользоваться. Хотя некоторые вопросы у него остались.       — Госпожа Юйши, не поймите меня неправильно, но разве зимой можно достать те травы, что вы ищите? — с лёгким любопытством поинтересовался демон, кидая на девушку косой взгляд и видя, как её губ коснулась улыбка.       — В обычных условиях нет, — подтверждает его слова демоница, касаясь пальцами мехового воротника. — Однако в нашем случае всё немного иначе. Вы сами скоро увидите — мы почти пришли.       Пэй Мин не спорит, хоть и не получил нормально ответа, и просто идёт следом за женщиной. Его удивляет, как она много лет не боялась ходить тут одна. В конце концов, пусть она и была демоном, но вряд ли смогла бы дать отпор нападавшим, если бы те неожиданно объявились. К счастью, кажется, такого ни разу не происходило, хотя генерал сетовал, что догадался сопровождать демоницу только сейчас.       Спустя пару минут лес расступается и они выходят на небольшую поляну, а Пэй Мин моментально понимает, о чём говорила травница: прямо перед ними стоял маленький домик, едва ли рассчитанный более чем на одного человека, окруженный невысоким забором, за которым расположился небольшой садик. Но самое удивительно было то, что дом, кажется, находился под каким-то куполом, что сохранял тепло и летнюю погоду круглый год, независимо от того, бушевала ли снаружи метель или шел проливной дождь. Этот домик с его маленьким садом напоминал оазис в пустыне, что так манит путников, только вместо бескрайних песков здесь был снег, блестящий на солнце, и кружащиеся в воздухе снежинки.       — А, теперь понял, — кивает Пэй Мин, вызывая на лице демоницы ещё одну улыбку.       Честно говоря, он мог бы любоваться на это часами. То, насколько нежным становится выражение лица Юйши Хуан, стоит улыбке окрасить её губы, как она невольно кажется мягче и как будто ещё красивее. Хотя, возможно, в демоне просто говорит любовь к этой женщине, и для всех остальных она выглядит совершенно обычно, но Пэй Мину всё равно, пока он может наслаждаться её обществом и тем, что ему позволяют находиться рядом.       Стоит им зайти за ограду, как морозный воздух сменяется приятным теплом, и девушка снимает накидку, в которой больше не нуждается. Вокруг стоит лёгкий запах душистых трав, что растут практически в хаотичном порядке то тут, то там, небольшая цветочная полянка обрамляет вход в дом, и несколько стеблей обвивают деревянные столбики навеса.       Хотя окна и были открыты нараспашку, внутри всё равно было немного душновато, так что Юйши Хуан незаметным жестом слегка уменьшила барьер, позволяя свежему воздуху разгуляться в доме и привнести в него лёгкую прохладу. Пускай они задержатся здесь не более, чем на два дня, всё-таки хотелось провести их в комфорте, а потому первым делом было решено прибраться в маленьком домике, сметая застоявшуюся пыль, что тонким слоем покрывала немногочисленные предметы. Пэй Мин вызвался принести немного дров для печи, чтобы можно было приготовить ужин, заодно решив набрать воды в ручье неподалёку, и вышел обратно на улицу, слегка вздрагивая от резкой смены температур, пока девушка осталась в доме.       Вдвоём они довольно быстро навели порядок, приведя домик в подобающий вид, и демоны даже немного поспорили, когда решали, кто будет говорить ужин. Пэй Мин не хотел взваливать на травницу слишком много работы, желая, чтобы она больше отдыхала, но Юйши Хуан не собиралась его слушать. Кажется, ей не очень нравилось, что генерал видел в ней только хрупкую девушку, — хотя это было не так, — поэтому Пэй Мин довольно быстро сдался, не желая злить демоницу своим упрямством.       В итоге они разделили обязанности: Пэй Мин разделывал мясо и следил за огнём в печи, время от времени подкидывая туда дров, а Юйши Хуан готовила ужин, ловко и быстро нарезая овощи и смешивая их с мясом.       — Очень вкусно, — уже позже похвалил демон, когда они принялись за трапезу.       Юйши Хуан улыбнулась.       — Почему вы так удивлены, генерал? — в её голосе слышен смех, даже если она не открывает рта. — Вы думали, что я могу готовить только настойки?       Пэй Мин распахивает глаза, тут же замотав головой.       — Нет, конечно! Просто…наверное, я не привык видеть вас ещё где-то, кроме вашего кабинета. Я ничего плохого не имел в виду.       Демоница кивает, даже не думая обижаться на генерала, и легко продолжает.       — Всё в порядке, не нужно так волноваться. Вы правы, обычно я редко занимаюсь чем-то ещё, кроме своих прямых обязанностей, так что возможность выбраться куда-то за пределы Дома меня радует, хотя я бы не сказала, что чувствуя себя там взаперти.       — У меня, скорее, обратная ситуация. Я не так часто бываю в поместье, так что рад вернуться туда хотя бы на время, — размышляет Пэй Мин, вызывая у своей собеседницы небольшой интерес.       — А вы никогда не хотели остаться там навсегда? — вдруг спрашивает она, глядя на него своими ясными глазами.       На мгновение демону кажется, что это завуалированное предложение, что Юйши Хуан хочет, чтобы он остался, но Пэй Мин не смеет на это даже надеяться.       — Обычно я не люблю подолгу сидеть на одном месте, но, если бы на то была причина, — чуть тише произносит он, невольно выдавая свои чувства. — Я бы без сомнений остался.       Юйши Хуан смотрит на него несколько мгновений, словно пытается прочитать его мысли, так и не обличённые в слова, но после опускает взгляд, понимающе кивая.       — Я люблю Змеиный дом, но не прочь иногда выбраться из него. Хотя я слишком привыкла там жить и теперь не могу представить, что могла бы всё это время быть где-то в другом месте.       Пэй Мин поджимает губы, думая над тем, насколько неэтичным будет вопрос, который ему хочется задать. Он не знает ничего о том, как Юйши Хуан оказалась в Доме, и этот момент кажется ему идеальным шансом спросить об этом. Хотя что-то ему подсказывает, что история будет не из весёлых.       — А…вы никогда не хотели вернуться домой? Туда, откуда вы родом, — осторожно спрашивает демон, внимательно следя за эмоциями на чужом лице, но Юйши Хуан остаётся такой же бесстрастной, как и всегда. По её лицу, так редко окрашенному хоть какими-нибудь эмоциями, всегда сложно хоть что-то понять, а её мысли и истинные чувства остаются загадкой.       — Хотела, конечно, но генерал наверное может догадаться, что этого места давно уже нет. И, несмотря ни на что, я бы хотела сохранить о нём только хорошие воспоминания.       Примерно такого ответа Пэй Мин и ожидал, но он всё равно чувствует себя неловко из-за того, что заставил Юйши Хуан вспомнить то, что явно оставило след в её душе. Видимо, он ещё не настолько завоевал её доверие, чтобы она решила рассказать ему о своём прошлом. Что ж, всему своё время.       Остаток ужина они провели в тишине, возможно, немного неловкой, но не настолько, чтобы её невозможно было выносить. Немногим позже, когда Юйши Хуан отправилась спать, — в отличие от других демонов и того же Хуа Чэна, который спал просто для того, чтобы убить время, Юйши Хуан сон был необходим, — Пэй Мин вышел на улицу, не желая смущать девушку своим присутствием в доме, пока она спит, даже несмотря на то, что она довольно настойчиво предлагала ему остаться внутри и даже нашла какую-то циновку, на которой демон мог бы немного отдохнуть, поскольку кровать в доме всё же была одна, ведь Юйши Хуан никогда ещё не приводила сюда другого человека.       Сам Пэй Мин довольно редко проводил время за сном, предпочитая по максимуму использовать предоставленное ему время, не важно, день то был или ночь. Какая разница, если город демонов никогда не спит? В прошлом это было ему на руку, когда он коротал вечера в различных питейных заведениях или борделях, довольно быстро находя себе компанию на ночь. Сейчас же…       Он опускает взгляд, глядя на красную полосу, что тонким браслетом опоясывает его запястье.       С того момента, как он дал ту спонтанную клятву, Пэй Мин больше ни разу не ступал в красный квартал. Что интересно, у него даже не возникало такой мысли. Неизвестно, повлияла ли клятва на его мышление, но даже если так, это явно пошло ему на пользу, потому что не было больше соблазнов. Он четыреста лет не мог взять себя в руки, и теперь, когда наконец сделал хоть какой-то шаг на пути к Юйши Хуан, не может повернуть назад. Пэй Мин понятия не имеет, что демоница подумала о его безрассудном поступке, но, видимо, хоть какую-то толику доверия он всё-таки заслужил, раз она согласилась на его сопровождение в этот раз. Это было маленьким, но всё-таки прогрессом.       Всю ночь он занимал себя тем, что гулял по округе, даже найдя небольшое озеро чуть дальше за домом, и провёл какое-то время за охотой, чтобы к моменту, когда Юйши Хуан проснётся, всё уже было готово для завтрака. Все эти мысли создавали слабую иллюзию какого-то единения, словно они живут вместе, даже если это было не так. Понимание того, что он задумывается над тем, чего бы хотел другой человек, возможность опередить его ожидания и взять на себя часть обязанностей, возможность помочь, и даже сами мысли о совместном времяпрепровождении вызывали в груди какое-то теплое, приятное чувство, которому Пэй Мин пока не мог дать названия. Осознание того, что следующие несколько дней он проведёт не один, а разделяя с кем-то быт и лёгкие беседы, завтракая и обедая вместе. Это всё казалось началом чего-то нового, чему ещё только предстояло раскрыть себя, распуститься, словно цветку.       В этом плане Пэй Мин не совсем понимал Хуа Чэна. За столько лет тот вполне мог найти себе спутника жизни, но Князь Демонов довольствовался временными увлечениями, предпочитая демониц настоящей любви. Он бы даже понял, если бы Хуа Чэн выбрал в конечном итоге одну из них, но ведь он этого не делал. Сейчас, испытывая это робкое счастье от возможности быть с Юйши Хуан, Пэй Мину становится немного жаль Хуа Чэна, чья жизнь кажется ему бессмысленной. У него всё есть, но он ни к чему не стремится, проживая год за годом без какой-либо цели. Пускай сейчас у него и появилось новое увлечение в лице того человека, который за один день умудрился поставить генерала демонов на место, — Пэй Мин уже более или менее отошёл от того случая, хотя небольшой осадок остался, — это всё равно было временно, но уже из-за столь малой продолжительности жизни человека по сравнению с демоном. Рано или поздно Се Лянь постареет и уже не сможет выполнять свои обязанности, да и просто не будет больше привлекать Князя Демонов, и что тогда? Се Лянь умрёт, ведь человеческий век недолог, а Хуа Чэн снова вернётся к тем девицам, что так любят плясать перед ним и всё стараются заполучить его внимание, каждая к самой себе. Они, кажется, искренне надеются, что в итоге демон отдаст предпочтение одной из них, но теперь это казалось ещё более маловероятным, особенно после того, как Хуа Чэн стал больше времени уделять своей новой шл… Ладно, Пэй Мин не будет его называть так даже мысленно. Он за это уже извинялся, больше не хочется. Да и характера в Се Ляне больше, чем в тех пяти девицах вместе взятых, так что да, он может признать, что было довольно несправедливо с его стороны так плохо относиться к человеку, — Се Лянь ему ничего не сделал. Пускай Пэй Мину и потребовалось время, чтобы усмирить свою гордость и осознать это.       Ночь прошла довольно быстро и вскоре забрезжил рассвет. К этому моменту во дворике дома уже лежали нарубленные брёвна и стояли вёдра с водой. Пэй Мин не знал, во сколько обычно встаёт Юйши Хуан, поэтому не спешил разделывать мясо, чтобы случайно её не разбудить. Однако демоница оказалась ранней пташкой и вскоре после того, как первые тёплые лучи осветили землю и заставили блестеть покрывающий её снег, она поднялась с кровати, приятно удивлённая, что за ночь было проделано столько работы.       — Доброе утро, генерал, — мягко поприветствовала Юйши Хуан, найдя демона, отдыхающего на пороге её дома.       — Доброе, — кивнул Пэй Мин, вставая с места. — Вам…хорошо спалось?       Ах, им ещё придётся научиться разговаривать неформально. Казалось, они оба не привыкли вести непринуждённые беседы друг с другом, поэтому каждый диалог был немного неловким.       Юйши Хуан мягко улыбнулась, слегка наклонив голову.       — Да, благодарю. Вы, я вижу, тоже не сидели без дела. Пойдемте в дом, я сделаю нам завтрак, — позвала девушка, и Пэй Мин, не имея никакого желания возразить, последовал за ней.       Трапеза прошла в таком же молчании, но, казалось, что напряжения между ними слегка поубавилось, и это радовало.       Сразу после Юйши Хуан решила заняться тем, ради чего, собственно, и отлучилась из Змеиного дома. Она приготовила две небольшие корзинки и вышла в сад, опускаясь на колени, чтобы собрать целебные травы. Пэй Мин стоял у неё за спиной, какое-то время не решаясь подойти ближе, но вскоре ему надоело смотреть, как девушка трудится одна, — хотя не то чтобы это была тяжелая работа.       — Госпожа Юйши, вы не против, если я помогу вам? — осмелился спросить он, вызывая в ясных глазах искры удивления. Демоница не думала, что генерал захочет заниматься такой мелкой и кропотливой работой, но не стала отказывать, принимая его помощь.       — Конечно, если вам так угодно, — мягко произнесла женщина, указывая рукой на траву рядом с собой и побуждая его сесть. — Не вырывайте с корнем, а аккуратно отрезайте у самой земли. О, и складывая в корзину, смотрите, чтобы они не сильно мяли друг друга. Стебли довольно хрупкие, не сломайте их.       Пэй Мин внимательно слушал наставления Юйши Хуан, глядя, как она аккуратно собирала травы, прикасаясь к ним так, словно они сделаны из тончайшего фарфора. Он последовал её примеру, отламывая стебли, как ему объясняли, но собственные руки казались демону слишком большими и грубыми для такой тонкой работы. Они больше годились для того, что держать меч или топор, чтобы сражаться, а не срывать нежные цветы.       Чтобы не работать в тишине, Пэй Мин решил завести разговор.       — Расскажите, для чего всё это нужно? — он кивнул на обширное разнообразие целебных трав, которые они собирали.       — По большей части для лечения ран и инфекций. Этот цветок слева от вас, — она указала на маленький бутон с сиреневыми лепестками. — Эхинацея. Её используют, чтобы избежать появления инфекций. Гвоздику можно использовать в качестве обезболивающего средства, в особенности от зубной боли, как и календулу. Шалфей можно давать пациенту с простудой, а ромашковый чай или мелиссу — при стрессе или усталости…       Тихий голос Юйши Хуан заполнял всё пространство между ними, немного убаюкивая, и Пэй Мин оказался полностью поглощен его влиянием, работая скорее машинально, чем реально осознавая свои действия. Он чувствовал окутывающее его душу спокойствие, пока находился здесь, в уединённом домике глубоко в лесу, где было тепло даже зимой и приятно пахло цветами и травами, пока собирал эти самые цветы и травы, помогая Юйши Хуан в её работе, думая, что он мог бы провести здесь всю жизнь. Никакого Хуа Чэна, никакого шумного Призрачного города и Змеиного дома, никаких войн и драк. Просто спокойная жизнь в этом тихом и уединенном месте рядом с девушкой, что уже давно занимала его мысли и сердце. Возможно, это было то, что он искал, что было ему необходимо. Кульминация его долгой и бесцельной жизни, что в итоге привела его сюда, к этой женщине. Мысль о том, что он мог бы осесть здесь, а они с Юйши Хуан могли бы жить вместе, кажется ему сказкой, которая на краткое мгновение стала явью.       Какой же он идиот, что упустил столько возможностей воплотить мечту в реальность. Сделай он первый шаг раньше, возможно, сейчас они были бы уже женаты. Это слишком смелая мысль — подумать о том, что однажды Юйши Хуан настолько проникнется к нему теплом, что примет его предложение. На это казалось глупым даже надеяться, и всё же Пэй Мин надеялся. Может, не сейчас, даже не через год или пару лет. Хотя бы в обозримом будущем. Он может подождать.       Они заканчивают ближе к вечеру, собрав всё необходимое и сложив это в корзины, — Пэй Мин удивлен, что умудрился не напортачить, за что его даже похвалили. Путь до Змеиного дома не близкий, так что они решают остаться здесь на ещё одну ночь, а вернуться уже завтра поутру. Как бы там ни было, пускай они всё ещё не ушли от этого нарочито вежливого «вы», с которым обращались друг к другу, демон ни капли не жалел, что решил сопровождать Юйши Хуан в её маленькой поездке.

***

      В то же время в Змеином доме царил мрак. Не буквально, конечно, но давящая атмосфера чувствовалась в каждом уголке поместья, и каждый, кто уже не первый год жил и работал здесь, знал, что это значит — у Князя Демонов плохое настроение. Кажется глупым, что от поведения одного человека зависят жизни всех остальных, но в реалиях Змеиного дома так и было. Если Князь Демонов был зол, и не важно, что послужило причиной, лучше быть тише воды, ниже травы и лишний раз не показываться ему на глаза. В такие дни каждый приказ Хуа Чэнчжу выполнялся с бóльшим рвением, а все, к кому он обращался по той или иной причине, чувствовали себя не в своей тарелке, не представляя, что взбредёт в голову их господину.       Се Лянь тоже не представлял. Он ощущал эту гнетущую атмосферу, которая невольно заставляла склонить голову ниже и передвигаться бесшумнее, поэтому старался лишний раз не привлекать к себе внимания, но кто его, собственно, спрашивал.       Поэтому он почти не удивился, когда его позвали в главный зал по приказу Хуа Чэна. Это было, можно сказать, в новинку, что демон ждал его средь бела дня, да ещё и не в своих покоях, а у всех на виду, но Се Лянь не собирался возмущаться и ставить под сомнение чужие слова — чувствовал, что сейчас не тот момент.       От Хуа Чэна исходила убийственная аура, и даже лёгкая ухмылка не украсила его лицо, когда он подозвал человека к себе, властным жестом усаживая его на свои колени. Се Лянь был одет не так откровенно, как обычно, когда приходил к демону на ночь, но и не закрыто, как в любое другое время. На нём было длинное белое ханьфу из довольно тонкой ткани, которое идеально подчёркивало все его изгибы, а по подолу и краям рукавов шла изящная золотая вышивка. Талию подчеркивал такой же пояс, от которого к полу тянулись тончайшие золотые нити, а волосы свободно лежали на плечах и струились вдоль спины.       Се Лянь невольно выпрямился, когда Хуа Чэн обнял его за талию одной рукой, а другой бесстыдно залез под подол одеяний, оглаживая нежную кожу и слегка сжимая в ладони бедро. Юбка не была задрана столь высоко, чтобы это непотребство было видно со стороны, но Се Лянь всё равно почувствовал, как по щекам растекается румянец. Хуа Чэн даже не смотрел на него, словно Се Лянь был просто трофеем, игрушкой, которую приятно держать на коленях, пока он ведёт свои дела. Это было немного унизительно, особенно с учетом того, что кто-то явно увидит Се Ляня в столь компрометирующем положении.       Каково же было его удивление, когда несколькими минутами позже в зал завели других невольных, которые когда-то числились под командованием Се Ляня. В мгновение жгучий стыд накрыл его с головой, когда он заметил ошеломлённые взгляды Фэн Синя и Му Цина, что не отрывались от его фигуры, вольготно устроившейся на коленях Князя Демонов, пока его рука хозяйничала под подолом тонких одеяний, прикасаясь так, будто Се Лянь — его собственность.       Он едва успел заметить, как в недовольстве прищурились глаза Хуа Чэна, как тут же раздались два довольно громких и болезненных удара: это стража ударила палками его друзей, заставляя опустить головы.       — На что вы смотрите? — низко, с опасной интонацией произнес Хуа Чэн. — С чего вы взяли, что имеете право пялиться на него, а? Или что, хотели бы оказаться на моём месте? Он усмехается, чуть сильнее сжимая ладонь на чужой талии, словно объявляя о своём праве собственности, и Се Лянь невольно вздрагивает, переводя взгляд на Хуа Чэна. Даже в самый первый день демон не казался таким злым и раздражённым, поэтому, боясь, что реакцию его друзей воспримут неправильно, Се Лянь решил взять всё в свои руки.       — Не нужно злиться, господин, я уверен, они не хотели быть невежливыми, — как можно мягче произносит он, ласково касаясь плеча Князя Демонов и привлекая к себе его внимание.       Хуа Чэн окидывает его оценивающим взглядом, и Се Лянь давит в себе стыд от того, что флиртует с демоном на глазах у всех. Если все получится, то потом ему ещё спасибо скажут за то, что сгладил гнев Князя Демонов.       — Мм, Се Лянь как обычно слишком добродушен, но иногда таким людям нужно указать на их место.       Се Лянь скромно отводит глаза, лихорадочно соображая, что ответить, и лесть легко срывается с его губ.       — Я уверен, что они усвоили урок, господин. Не стоит тратить на них своё внимание.       Хуа Чэн, казалось, был удовлетворён поведением своей игрушки, и тихо хмыкнул, касаясь мягкой кожи щёк костяшками пальцев, слегка поглаживая и наблюдая, как чужие ресницы трепещут от его прикосновений. Он на какое-то время позволяет себе потеряться в этих больших, красивых глазах, что смотрят на него в ответ уверенно, без страха, выражая открытость и покорность приказам Князя Демонов, прежде чем его отвлекает стук в дверь, а после на пороге зала появляется фигура Инь Юя.       — Все готово, господин.       Хуа Чэн кивает.       — Заводи.       По его приказу двери распахиваются шире, и все присутствующие с тревожным замешательством смотрят на то, как внутрь вкатывают большую телегу, накрытую брезентом. У всех в голове проскальзывают одни и те же мысли: их будут пытать? это какая-то извращённая игра Князя Демонов? они вообще выйдут отсюда живыми?       Но все вопросы, что так и не сорвались с языков, исчезают в мгновение ока, когда слуги убирают ткань, выставляя на всеобщее обозрение то, что находится внутри телеги, а на лицах людей застывает одинаковое выражение ужаса и отвращения.       В телеге, теснясь друг с другом, сидят трое человек. Хотя, таковыми их можно назвать лишь постольку, поскольку, потому что они явно не осознают, где находятся, бесцельно глядя то в потолок, то друг на друга, медленно моргая, а по подбородку текут слюни из-за приоткрытых губ. Кажется, словно у них отняли способность размышлять, превратив просто в живые куски мяса, которые даже двинуться самостоятельно не в состоянии из-за чересчур большого веса. Те, кто раньше были обычными людьми с обычным телосложением, превратились в безмозглые туши, способные только моргать и дышать.       Се Лянь чувствует подкатывающую к горлу тошноту, когда смотрит на них. Он в мгновение ока вспоминает, как группу людей уводили, как свиней на убой, и теперь он сталкивается с результатом. Судя по всему, остальные находятся в таком же состоянии, либо ещё недостаточно «готовы» для употребления в пищу.       Се Лянь переводит взгляд на Му Цина, Фэн Синя и остальных, видя откровенную панику в их глазах, смешанную с омерзением и чистым отвращением, и понимает, что чувствует себя ничуть не лучше, вот только ему явно придется лучше контролировать свои эмоции и выражение лица, пока он сидит так близко к Князю Демонов, который с интересом изучает его реакцию.       — Тебя это пугает? — вдруг спрашивает Хуа Чэн, слегка обиженно надувая губы и обращаясь к Се Ляню, как к несмышлённому котёнку. Он явно издевается.       — Немного, — после недолгой паузы признаётся он, робко кивая. — Они…осознают, что происходит?       Хуа Чэн переводит взгляд на три туши, безвольно лежащие в телеге и медленно моргающие, а в их глазах не видно ни капли понимания.       — Нет, — в конце концов отвечает демон. — В их ежедневный рацион было кое-что добавлено, что постепенно уничтожало их мозг и способность думать. Сейчас это просто безмозглые свиньи, — со смешком произносит Хуа Чэн, видя испуг на чужом лице. — На самом деле большую часть времени Эмин питается дикими демонами за пределами Призрачного города, а человеческое мясо для него своего рода деликатес. А поскольку в последнее время людей в Доме прибавилось, было бы ужасно безответственно с моей стороны, как его хозяина, обделить Эмина его любимым блюдом.       Хуа Чэн смеётся, а его рука, лежащая на чужой талии, кажется Се Ляню невероятно тяжёлой. Он чувствует стыд и отвращение, когда смотрит на своих товарищей, которых посетила одна и та же мысль: если они хоть где-то оступятся, то могут стать следующими. Могут стать пищей для демонического змея, и ладно бы, если бы их сожрали заживо просто так. Нет, их ведь будут откармливать, чтобы они становились тупее и жирнее, это будет своего рода медленная пытка, которая в конечном итоге приведёт к тому, что они даже не будут помнить собственных имён. Подобная участь и унижение кажутся хуже быстрой, но мучительной смерти.       — Вы все, — Хуа Чэн вдруг повышает голос, обращаясь к стоящим на коленях людям и Се Ляню, что сидит рядом. — Вам запрещено закрывать глаза или отводить взгляд. Кто это сделает… — не договаривает демон, позволяя недвусмысленной угрозе повиснуть в воздухе и придавить людей к земле своей тяжестью.       Он глубоко вздыхает, чувствуя запах их страха и довольно улыбаясь, и позволяет Эмину покинуть своё тело. Сбоку раздаётся испуганный вздох, когда прямо перед лицом Се Ляня змея разрывает бледную кожу, проделывая себе путь наружу и ложась на плечи демона длинными кольцами, а лицо Хуа Чэна медленно возвращается в нормальный вид. Он протягивает руку, поглаживая змею по голове и позволяя ей тереться о свою ладонь, как кошке, с лёгким любопытством наблюдая, как Эмин подползает к Се Ляню, внимательно изучая его и обходя с разных сторон, в конечном итоге оборачиваясь вокруг его шеи и находясь так близко к его лицу, что мог бы при желании вырвать ему глаз.       Се Лянь шумно сглатывает, позволяя змее осматривать его, словно он экспонат в галерее, и вздыхает, ощущая на плечах тяжесть длинного тела. Он знает, что Хуа Чэн за ним наблюдает, что ждёт его реакции. Испугается ли он присутствия Эмина, задрожит ли, или может даже заплачет? Но Се Лянь заставляет себя успокоиться и берёт себя в руки, протягивая змее ладонь. Он ждёт, пока рептилия обнюхает её, словно размышляя, позволять ли человеку прикасаться к себе или нет, но в конце концов она подползает ближе, тыкаясь носом в чужую руку. С губ Се Ляня срывается облегчённый вздох, и он подносит ладонь чуть ближе, невесомо поглаживая Эмина по голове, касаясь пальцами чёрных чешуек. Змея удивительно послушна, что слегка сбивает с толку, но Се Лянь не позволяет себе надолго об этом задуматься. Наверное, то, что Эмин признал его — это хороший знак, что бы это ни значило. Возможно, так он хотя бы не будет видеть в Се Ляне предполагаемую добычу.       Однако остальные таким преимуществом похвастаться не могут, поэтому с беспомощным ожиданием смотрят, как демоническая змея, что любит есть людей и выбрала своим жилищем тело Князя Демонов, позволяет простому человеку гладить себя, как собаку. В конце концов Хуа Чэн тихо шикает на неё, и Эмин тут же переключается на своего хозяина, а после — на свой сегодняшний пир. Змея сползает с плеч Се Ляня на пол, постепенно увеличиваясь в размерах до того момента, пока не становится достаточно большой, чтобы без проблем съесть огромный кусок мяса. Её кольца лежат в опасной близости от людей, что замерли на своих местах, боясь пошевелиться и привлечь внимание существа, глядя, как под чёрной чешуей перекатываются сильные мышцы, способные в момент сломать все кости в теле.       Эмин обнюхивает свой ужин, слегка прищуривая глаза и довольно распахивая пасть, из которой показывается раздвоенный язык, но сидящие в телеге «люди» даже бровью не ведут, словно совершенно не понимают, насколько опасное существо находится прямо перед ними. Они словно не видят его, глядя куда-то сквозь огромную фигуру, даже когда острые как бритва зубы змеи смыкаются на теле одного из них, выстаскивая его из телеги и слегка подкидывая в воздух, прежде чем заглотить полностью, отчего на пол летят брызги крови, а несколько капель даже попадают на сидящих неподалёку людей, что смотрят, как у них на глазах сжирают заживо им подобного. Несмотря на кровавое и жестокое зрелище, никто не издаёт ни звука, не произносит ни слова и не смеет отводить взгляд от пира этого адского создания, что раздирает клыками человеческое мясо, прежде чем проглотить.       Эти минуты тишины, нарушаемые только звуками капающей на пол крови и довольным шипением змеи, по ощущениям, тянутся вечность, прежде чем Эмин заканчивает свою трапезу, переводя взгляд красных как кровь глаз на сидящих в оцепенении людей, слово собираясь съесть и их тоже.       — Эмин, назад. Их есть нельзя, они просто зрители, — осаждает его Хуа Чэн, подманивая рукой, и змей словно фыркает, решая, видимо, что они слишком костлявые для того, чтобы служить его блюдом, и постепенно уменьшается в размерах и заползает на тело своего хозяина, подставляя голову под ласковые прикосновения. На его клыках осталось немного крови, и Хуа Чэн бездумно вытирает её пальцем, поднося ко рту и слизывая алые капли раздвоенным языком, вызывая дрожь в телах сидящих напротив людей.       Се Лянь же, по ощущениям, превратился в статую. Ему было чрезвычайно больно смотреть, как тех, кто когда-то находился под его командованием, сожрали, как животных. Ещё страшнее становится от мысли, что где-то там, за закрытыми дверьми потайных комнат Змеиного дома, прямо сейчас откармливают ещё нескольких человек, чтобы после вновь подать Эмину на ужин. Он знал, что рано или поздно это произойдёт, но никак не думал, что станет тому свидетелем, что Хуа Чэн покажет это им ради собственного развлечения. К своему стыду, Се Лянь почти забыл о том, что собирались сделать с его бывшими подчинёнными. Он надеялся, что это просто обойдёт его стороной, поэтому старался особенно не занимать этими мыслями свою голову и сосредоточиться на своих обязанностях и собственной жизни. Сейчас же его словно окунули с головой в ледяную воду, напоминая, где он находится и с кем, и на какие зверства может пойти Князь Демонов из собственной прихоти.       Се Лянь вспоминает его усмешки и подразнивания, ухмылки и горячий взгляд разноцветных глаз; вспоминает его прикосновения и те редкие бессмысленные беседы, которыми они время от времени разбавляли своё обычное времяпрепровождение.       Сейчас перед ним словно другой человек. Хуа Чэн, которого он видит сейчас, который держит его на своих коленях, словно военный трофей, и ненавязчиво поглаживает по талии, даже, кажется, не замечая этого, который наслаждается учинёнными зверствами и издевательствами над людьми, — выглядит бездушным и пустым. Се Лянь не видит в нём того человека, который отвёл его к Бань Юэ и не стал наказывать за временный побег. Словно ему абсолютно всё равно, что он делает с живыми людьми. И не ясно, какой Хуа Чэн из этих двух настоящий: строптивый и дразнящий или жестокий и бессердечный.       Когда ему сказали, что Князя Демонов лучше не злить, когда он в плохом настроении, Се Лянь не представлял, что всё настолько печально. Ему хотелось убрать с талии чужую руку и слезть с колен, но он не смел пошевелиться. Страх перед этим человеком взял над ним верх, заставляя безоговорочно подчиняться демону. По крайней мере, пока тот снова не смягчится.       — Это бесчеловечно! — вдруг раздаётся резкий выкрик, и Се Лянь с ужасом узнаёт в говорившем Му Цина. Он видит, как другие люди пытаются заткнуть его, но Хуа Чэну, кажется, становится любопытно, и он делает короткий жест рукой, после которого стража оттаскивает остальных невольных от Му Цина.       — О? Ты так думаешь? — с лёгкой иронией в голосе произносит демон, от скуки накручивая локон волос Се Ляня на свой палец.       Му Цин, кажется, всё же осознаёт, что зря открыл рот, но не собирается молчать. Особенно ему тошно смотреть на Князя Демонов, пока тот так вольготно обнимает и лапает Се Ляня, а тот и терпит. И всё же, помня прошлый опыт, он отводит взгляд от друга, сосредотачивая его исключительно на Хуа Чэне.       — Ты… — краем глаза он видит, как стражник, что стоит к нему ближе всех, чуть крепче сжимает палку, поэтому быстро исправляется, как бы ни было противно обращаться к демону уважительно. — Вы обращаетесь с ними, как с животными, как…с подопытными кроликами. Это…омерзительно, они же тоже люди!       Хуа Чэн смеётся, словно услышал смешную шутку, и даже Эмин тихо шипит, будто тоже забавляется с чужих слов.       — Тоже люди? И что с того? — его ответ, кажется, вызывает у всех присутствующих ступор. — Почему все люди так высокомерны, что считают убийство животных чем-то нормальным, а убийство самих людей — ужасом и крайней жестокостью? Чем люди отличаются от коров? Кур? И тех, и других можно есть. Тот, кто сильнее, всегда убивает того, кто слабее. Так почему же вам кажется, что демоны не могут есть людей? Потому что люди более умные и развитые, чем животные? Поэтому есть их аморально? Или, по вашему, животные не чувствуют страха, когда их забивают на скотобойнях? Когда им сдирают шкуры заживо? Если мы поступаем подобным образом с ними, почему не можем сделать того же с людьми? Чем вы лучше? Для многих демонов человек — такое же животное, слабое и беспомощное, которое легко поймать и убить. То, что вам это кажется жестоким — только ваша проблема, и ничья больше. Не хотите, чтобы демоны пожирали людей? Станьте сильнее. До этого момента не смейте указывать нам, что делать.       Пока он говорит это, в комнате словно становится на несколько градусов холоднее. Се Лянь едва заметно напрягается в его руках, по-настоящему пытаясь понять чужую точку зрения. В какой-то степени…он согласен. Просто люди слишком привыкли, что убийство себе подобных — это очень и очень плохо, поэтому любая попытка воспринимается как настоящее зверство. Это правда, что люди ниже в пищевой цепи, по сравнению с демонами. Не считая бешеных, голодных или спровоцированных животных, только демоны могут убить человека ради того, чтобы его съесть. Многим это по понятным причинам не нравится, но, тем не менее, это данность. Если бы демонов можно было просто истребить, это было бы одно дело, но ведь многие из них также были людьми при жизни. Они были теми, кто ненавидел демонов, а потом сами ими стали. Поэтому, как бы это ни было печально, всю нечисть уничтожить не получится никогда. Разве что только в том случае, если все люди тоже умрут.       Кроме того, только убийство человека называют геноцидом, хотя у многих демонов тоже есть семьи, дети. Они тоже живут цивилизованной, — относительно, — жизнью, испытывают те же чувства, что и обычные люди, но за тех, кто заслуживает жизни, не считаются.       Так что поведение Хуа Чэна можно понять. Возможно, не сразу. Возможно, потребуется время, чтобы к этому прийти, но ведь он просто защищает таких же демонов, как он сам. Он построил целый город, чтобы дать им дом, чтобы они не нападали на поселения людей просто так, а осели здесь и могли вести ту же жизнь, что и до своей смерти. Даже если Хуа Чэн в этом не признается, — он заботится о них, уничтожая вредителей, что могут угрожать благополучию города, — людей.       С горем пополам, но Се Лянь может понять эту позицию. Даже если ему больно смотреть на то, что сделали с его бывшими подчинёнными.       Но не все готовы смириться с таким.       — Но… — начинает было Му Цин, но его тут же прерывают.       — Ты ведь уже понял, да? — вдруг спрашивает Хуа Чэн, и Се Лянь не сразу осознает, что обращаются к нему. Он слегка откашливается, опуская взгляд, не зная, чью сторону принять. Это явно не тот предмет обсуждения, в котором можно прийти к какому-то единому мнению. Здесь каждый будет считать другого неправым, поэтому Се Лянь решает ответить нейтрально.       — Я…я думаю, это довольно жестоко, но… уже поздно было что-то делать. Их вряд ли можно было бы вернуть в обычное состояние. Чэнчжу, они… — он запинается, решаясь поднять взгляд на демона, что терпеливо и внимательно слушает его речь. — Они уже ничего не понимали, да?       Хуа Чэн кивает.       — Мм, то, что им давали, напрочь убивало их мозг, а также чувствительность к боли. Они даже не осознавали, что умирали, как если бы умерли во сне.       Се Лянь поджимает губы, коротко кивая и позволяя себе выдохнуть. Возможно, неведение — лучшее, что могли получить те люди, что были обречены на участь быть съеденными заживо.       — Понятно. Это…это, возможно, было гуманно в какой-то степени.       — Гуманно?! — возмущается Му Цин, не веря своим ушам. — Тебе что, тоже мозги промыли, что ты думать разучился? Да он же-       — Му Цин, хватит, пожалуйста, — осекает его Се Лянь, и что-то в его взгляде заставляет мужчину замолчать. Но, кажется, его мнение о друге в тот момент поменялось кардинально. Се Лянь был уверен, что это выражение презрения в чужих глазах будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.       — Отчего же? Пусть продолжает, — подстрекает его Хуа Чэн, прекрасно видя, что тому человеку достаточно хотя бы одного неудачного слова, случайно брошенного взгляда, чтобы начать ссору. Развлекаться с такими крикливыми выскочками одно удовольствие.       — Господин Хуа, пожалуйста, — с мольбой в голосе произносит Се Лянь. Ему очень не нравится, какой оборот может принять этот спор, поэтому хочет окончить его как можно скорее.       Князь Демонов смиряет его долгим, пронзительным взглядом, после чего лишь хмыкает, незаинтересованно пожимая плечами.       — Нет, так нет. Стража, уведите их отсюда и проследите, чтобы они вернулись к работе. Шоу на сегодня окончено.       Сидящих на коленях людей даже не нужно было подгонять: они сами тут же поднялись на ноги, стремясь покинуть этот зал как можно скорее и забыть то, чему им пришлось стать свидетелями. Наверняка они расскажут остальным то, что видели, и это точно посеет смуту среди невольных, но вряд ли хоть кто-то решится на отчаянный шаг, пока жизнь дорога.       В конце концов Хуа Чэн тоже встаёт с места, снимая со своих колен Се Ляня и приказывая ему идти следом. Он отпускает Эмина погулять по поместью, прекрасно зная, как его появление обычно пугает всех остальных, но не то чтобы демона это хоть когда-нибудь волновало.       Хуа Чэн чувствовал недосказанность, висящую между ним и Се Лянем, которую нельзя было разрешить в присутствии других. Хотя, возможно, он слишком потворствует этому человеку, но демону почему-то хотелось объясниться с ним, услышать его мнение, как будто оно по какой-то причине действительно может быть важным.       Они возвращаются в его покои, и Се Лянь замирает посреди комнаты, не зная, чего ждать от Князя Демонов, какой ещё спонтанный и импульсивный поступок взбредёт ему в голову. Он стоически выдерживает направленный на себя внимательный взгляд разноцветных глаз, по какой-то причине радуясь, что Эмина здесь нет: хотя змея, кажется, относилась к нему терпимо, было спокойнее, когда её не было рядом.       — Хочешь что-то сказать? — в конце концов спрашивает Хуа Чэн, складывая руки за спиной и выжидающе глядя на человека. — Считаешь, я слишком жесток?       Се Лянь моргает, слегка опешив, что демона интересует его мнение, но быстро берёт себя в руки.       — Я…я думаю, это не мне решать. То, что вы сделали, действительно можно назвать жестокостью, но…в какой-то степени я могу понять, что вы имели в виду, когда говорили про убийство людей. Просто…мы все привыкли думать иначе, поэтому чужая точка зрения может казаться чем-то из ряда вон. Мне кажется, что, возможно, кто-то из них в конце концов согласится с вами, хотя бы отчасти, или просто примет то, что ваши слова не так уж и далеки от реальности, просто не все могут это осознать.       Хуа Чэн хмыкает, не перебивая и не мешая ему говорить, а после подходит ближе, глядя на человека сверху вниз.       — Не так уж и далеко от реальности? По-твоему, только демоны учиняют зверства? Думаешь, люди на такое не способны?       Способны, Се Лянь прекрасно об этом знает. Именно людьми были придуманы все орудия пыток. У животных подобного нет. А демоны — те же люди, разве что уже мёртвые.       — Хочешь, я расскажу тебе историю? — внезапно предлагает Хуа Чэн, начиная медленно ходить по комнате с видом наставника, что отчитывает ученика. Он дожидается быстрого кивка Се Ляня и продолжает. — Несколько сотен лет назад в далёкой глуши, в паре километров от одной деревни, жила семья. Они жили уединённо и никого не трогали, но все местные знали, что в густом лесу на опушке стоит небольшой домик, в котором живут демон и человек. Через время у них родилась дочь. Девочка была полукровкой, а потому была слабее обычных демонов и нуждалась в пище и сне. Со временем девочка выросла, а её мать умерла от старости, и они с отцом остались жить вдвоём в том доме. В какой-то момент из деревни стали пропадать люди, — на этом моменте Хуа Чэн сделал небольшую паузу, и Се Лянь прекрасно понял, что за этим последует. — Сельчане решили, что это дело рук демонов, что уже много лет живут в здешних лесах. И, как полагается, они пошли на них с вилами и факелами, собираясь убить двух демонов. Когда они пришли, демоны занимались домашним хозяйством: девушка готовила ужин, а её отец колол дрова. Они не знали, зачем толпа разъярённых людей пришла на их порог. Увидев их, отец решил задержать людей и велел дочери бежать как можно дальше. Он не хотел причинять вред людям, пытался убедить их, что их семья тут ни при чем, поэтому его убили очень быстро, а после отправились за девушкой. В конце концов, после долгой беготни, они нашли её и избили, а после решили отрубить голову и взяли для этого самый тупой топор, специально, чтобы демоница дольше мучалась. В какой-то момент она больше не могла кричать из-за разрубленной напополам шеи, но ещё была жива, и люди решили воспользоваться возможностью. Они решили надругаться над ней, пока она еще была в сознании и могла почувствовать эту боль и унижение. Они хотели, чтобы она видела, что они с ней делали, — Се Лянь почувствовал, как у него скрутило живот от мерзости этой истории. От того, насколько она была реальна. — Тем не менее, рядом по счастливой случайности проходил другой демон. Он услышал, что они собираются сделать, и убил всех. Оторвал головы, также, как они поступили с отцом девушки и как пытались с ней. Он спас её от изнасилования и перевязал шею, а после отнёс к себе домой. Рана зажила, но девушка больше не могла говорить, из-за чего ей пришлось научиться телепатии, — Хуа Чэн поворачивается к Се Ляню, говоря следующие слова ему в лицо. — Этой девушкой была Юйши Хуан.       Се Лянь чувствует, как у него кровь стынет в жилах. Он видел эту демоницу мельком тогда, во время поединка с генералом, и ещё пару раз после, но никогда не разговаривал с ней напрямую. Тем не менее, одного взгляда на неё хватало, чтобы понять, что у этой женщины спокойный и добродушный характер, а её мягкая улыбка располагала к ней остальных, даже самых недоверчивых. Страшно осознавать, что она могла пережить подобное и не обозлиться на людей, не возненавидеть их всем сердцем и не начать убивать. Вместо этого она стала лекарем, желая помогать другим, и людям в том числе. Это просто не укладывалось в голове.       — Это…ужасно, господин, — сдавленно произносит Се Лянь, опуская взгляд.       — Ты говоришь, что убивать людей бесчеловечно, но что ты скажешь о демонах, которые жили обычной жизнью и никогда за всё время никого не трогали? До этого, кроме матери, Юйши Хуан вообще не видела людей. А те, что ей попались после, убили её отца и пытались изнасиловать её саму. Это, по-твоему, не бесчеловечно? Не жестоко?       — Жестоко, — кивает Се Лянь с низко опущенной головой, по какой-то причине чувствуя ответственность за случившееся. Возможно, потому что он тоже человек, и знает, что люди склонны так поступать.       — Люди веками издеваются над нами и себе подобными, однако по какой-то причине именно нападения демонов считаются чем-то ужасным, за что их стоит истреблять. Вот только все почему-то забывают, что мы тоже когда-то были людьми, — цедит Хуа Чэн, явно чувствуя потребность выговориться. Как будто раньше не было никого, кто мог бы его выслушать. — Тебе известно, что многие демоны приобретают определённые внешние черты в зависимости от того, как они умерли?       Се Лянь ошеломлённо распахивает глаза, качая головой.       — Считается, что внешность демона зависит от черт его характера или рода занятий при жизни. Отчасти это так, но ты ведь видел всех тех, кто населяет Призрачный город. По многим из них можно понять, что послужило причиной их смерти.       — Я…я не знал этого, — признаётся Се Лянь, вдруг внимательно оглядывая Князя Демонов с ног до головы, и его взгляд останавливается на змеиных глазах, блестящей чешуе и коротких тонких клыках, что становятся заметны каждый раз, когда демон открывает рот.       Неужели Хуа Чэн умер из-за этого? Может, его укусила ядовитая змея, и он умер в ужасных мучениях, пока яд разъедал его тело.       Се Лянь невольно вспоминает «питомца» демона, и по его спине бежит холодок. Возможно ли, что Эмин стал причиной смерти Хуа Чэна? Но зачем тогда оставлять змею при себе и даже позволять ей жить в собственном теле?       — Естественно, ты не знал, — хмыкает демон, отводя взгляд. — Многие из тех, кто работает в этом месте, тоже умерли насильственной смертью от рук других людей, — Се Лянь вздрагивает, мгновенно вспоминая всех, кого он видел в Доме, и пытаясь представить, что могло послужить причиной их смерти, но Хуа Чэн делает это за него. — Первые пару лет после того, как стать демоном, Инь Юй до ужаса боялся своей способности ходить сквозь стены. Знаешь, почему? Когда он был жив, его обвинили в преступлении, которого он не совершал, а в наказание замуровали в стене башни. В том месте, где он жил, такое наказание убийцам практиковали довольно часто. К несчастью, там была щель между стенами, и поступал воздух, поэтому он не умер быстро от удушья, а мучался несколько дней, не в силах пошевелиться, страдая от голода и жажды. Он умер в агонии. Потребовалось несколько лет, чтобы он смирился со способностью, которую приобрёл после смерти, и начал ей пользоваться.       В голове Се Ляня тут же возник образ вечно молчаливого и бесстрастного демона, что относился к своей работе невероятно ответственно. Он вспомнил, как другие жители Дома, особенно невольные, побаивались Инь Юя, думая, что он может слышать их разговоры. Глядя на этого демона нельзя было даже предположить, что в прошлом он пережил нечто столь страшное. И ведь не только он: по словам Хуа Чэна, многие другие демоны как здесь, так и в городе, приняли смерть от рук других людей, что отразилось на них в посмертии.       Неудивительно, что они испытывают ненависть к тем, кем сами были раньше. Их отношение и даже желание поедать человеческую плоть вполне объяснимы.       И сейчас, думая об этом, Се Лянь осознаёт, что может их понять.       — Мне жаль, что им пришлось через это пройти, — тихо произносит Се Лянь, не зная, что ещё сказать. Ему правда тяжело думать о том, как могли погибнуть все демоны, населяющие Призрачный город.       В комнате повисает тишина, и каждый думает о своём. Хуа Чэн не сводит взгляда с человека, которому неожиданно решил рассказать секреты чужих жизней, и не может понять, что чувствует к нему. Се Лянь кажется ему умным и рассудительным, — что среди солдат нечасто встретишь, — кажется сострадающим и способным войти в чужое положение. Это Хуа Чэну в нём нравится. И в какой-то степени ему…приятно, наверное, что этот человек может понять его, пускай и не полностью. В отличие от того, крикливого, Се Ляню по какой-то причине не страшно было доверить чужую историю, с ним можно нормально разговаривать, зная, что он не начнёт бездумно отстаивать свою точку зрения, а сможет принять критику.       Хуа Чэн видит, что Се Лянь явно разрывается между своими собственными убеждениями и его словами, но не хочет больше ничего говорить или пытаться сильнее склонить человека на свою сторону. Того, что он уже сказал, должно быть достаточно, чтобы в той или иной мере объяснить его действия. Изначально Хуа Чэн вообще не собирался перед ним оправдываться, — он и сейчас не считает, что делает это, — но почему-то объяснить свою точку зрения, чтобы Се Лянь понял, казалось необходимым.       — Возвращайся к себе, — вдруг говорит демон, выводя Се Ляня из размышлений. — Буду ждать тебя сегодня ночью. Хочу попробовать кое-что…новое.       Неопределённость в чужом голосе и резкая смена темы слегка смутили Се Ляня, который даже не хотел представлять, что демон имел в виду под словом «новое». Он надеялся, что это не какое-то изощрённое извращение.       — Как прикажете, — Се Лянь кланяется, задерживаясь в таком положении на несколько мгновений, после чего выпрямляется и направляется к двери. Он уже выходит из комнаты, когда Хуа Чэн вновь к нему обращается.       — Знаешь, я никому раньше этого не рассказывал, — добавляет он, внезапно поняв, что стоит это конкретизировать. — Демоны обычно не любят делиться историей своей смерти, так что тоже помалкивай, понял?       Се Лянь кивает, думая о том, что у него и в мыслях не было разбалтывать кому-то то, что он узнал сегодня от Князя Демонов. Это не было важной сплетней или просто тем, чем стоит делиться с другими без согласия тех, с кем произошли те события.       В конце концов он закрывает за собой двери, собираясь немного отдохнуть, прежде чем начать «готовиться» к возвращению в эти покои под покровом ночи.

***

      А, так вот, что он имел в виду под словом «новое»       Се Лянь надеялся, что кислое выражение не отразилось на его лице. Сложно сказать, можно ли было назвать удачей то, что это были не совсем те «извращения», которые он ожидал увидеть с учётом фантазии демона. Просто, к удивлению Се Ляня, в покоях Князя Демонов его встретил не только сам Хуа Чэн, но и ещё пять демониц, что вились вокруг него, всеми силами стараясь завладеть вниманием своего господина. Их наряды были намного откровеннее тех, что надевал Се Лянь, но что-то ему подсказывало, что демоницы выбирали их сами: на них были длинные тонкие одеяния, что облегали их фигуры, словно вода, а в некоторых местах просвечивали достаточно, чтобы можно было почти идеально разглядеть очертания груди. У каждой из девушек был свой цвет и стиль нарядов, благодаря чему их можно было легко отличить друг от друга, но все они без исключения смотрели на Хуа Чэна одним и тем же взглядом: нежно, но с желанием, заигрывающе и в то же время требовательно. Каждая хотела, чтобы Князь Демонов смотрел только на неё одну, даже если приходилось мириться с наличием ещё четверых.       А с приходом Се Ляня — пятерых.       Девушки явно не были рады его появлению, — это читалось в тех мимолётных взглядах, что они бросили на него, как только он вошёл, — но не могли высказать своё недовольство Хуа Чэну, боясь вызвать его гнев.       А демон же, завидев Се Ляня, лишь шире улыбнулся, вольготно рассевшись на широком диване, куда вполне могло поместиться шесть человек, и подозвал его к себе. Уже жалея о своём приходе, Се Лянь выдохнул, отбрасывая все мысли, что могли бы лишний раз напомнить ему о том, кем его видит Князь Демонов, и подошёл к дивану, слегка вопросительно изгибая бровь.       — Боюсь, здесь больше нет места, господин.       — Разве? Вот же твоё место, — Хуа Чэн пошло ухмыльнулся, похлопав по своим коленям, а сидящие вокруг девушки тихо захихикали, рассматривая человека.       Поняв, что этот день как с унижений начался, так ими и закончится, Се Лянь послушно подошел ближе, забираясь к демону на колени и даже не меняясь в лице, когда под подол тут же скользнула прохладная рука, собственнически сжимая бедро в опасной близости от ягодиц.       — Вы, кажется, не знакомы, — произнёс демон, по очереди одаривая каждую девушку коротким взглядом. — Дон Мэй, Мулан, Бай Хэ, Джи Хуа и Лан Хуа.       Се Лянь тихо фыркнул, мгновенно понимая, что имена явно придуманные, скорее всего, в те времена, когда девушки ещё работали в публичных домах. Теперь же Хуа Чэн собрал у себя настоящий цветник.       Интересно, кто тогда я в этой аналогии? Гортензия?       — Не развлечёшь нас, Се Лянь? — вдруг подаёт голос демон, вырывая его из своих мыслей, и Се Лянь смотрит на него ничего не понимающим взглядом. — Девочки хотят посмотреть, что ты умеешь, а то они уже стали завидовать, что я провожу с тобой время чаще, чем с ними.       В голосе Хуа Чэна — откровенная насмешка, и возникает ощущение, что его отвратительное настроение так никуда и не ушло, а просто сменило своё направление.       Это неприятно — Се Лянь не ожидал, что его заставят заниматься сексом перед другими. Что дальше? Устроят оргию? Хотя он слабо понимает, как это может быть осуществимо, когда шлюх шесть, а Хуа Чэн — один, но не хочет об этом лишний раз задумываться.       К счастью, его не заставляют раздеваться, так что Се Лянь может сохранить хотя бы какие-то осколки своей чести. Он почти бездумно развязывает завязки чужих штанов, слегка надрачивая уже наполовину твёрдый член, пока большая ладонь обхватывает его задницу, двигаясь дальше и вставляя сразу несколько пальцев в предварительно растянутый вход, чтобы проверить чужую подготовку и просто подразнить. Се Лянь чувствует, как на скулах выступает румянец, чувствует на себе шесть пар глаз, но сам не отводит взгляда от лица Хуа Чэна, изо всех сил стараясь изображать самообладание. Он быстро смазывает чужой член маслом, которое демон любезно ему подаёт, и чуть привстаёт на коленях, медленно садясь обратно и чувствуя растяжку от нахождения внутри чего-то постороннего, вздыхает, когда член проникает так глубоко, задевая все чувствительные точки.       Демоницы смотрят на него с похотливым блеском в глазах, тихо посмеиваясь, когда Се Лянь начинает медленно раскачиваться, трахая себя чужим членом на глазах у шестерых человек. Благо, длинные полы его одежд прикрывают всё непотребство, и никто не может увидеть его обнажённое тело, но в каком-то смысле это выглядит ещё более развратным, чем когда ни на ком нет одежд. Именно эта недосказанность, вызванная тем, что белая ткань скрывает от зрителей всё действо, делает процесс более неловким и смущающим, особенно, когда Се Лянь представляет, как выглядит со стороны, пока скачет на члене Князя Демонов под взорами пяти проституток.       — Ах, он так старается, — хихикает та, кого Хуа Чэн представил как Джи Хуа, наблюдая за румянцем на чужом лице. Она придвигается чуть ближе, из-за чего её одежды слегка смещаются, открывая взору глубокое декольте, но девушка, кажется, совершенно не обращает на это внимания.       — Миленький, но опыта маловато, — комментирует Бай Хэ с некоторым скептицизмом, словно учитель, следящий, как ученик выполняет упражнение.       — Но у него было столько времени, чтобы научиться! — возмущается Дон Мэй, переводя взгляд на демона, что сильнее сжимает ладонь на чужом бедре, побуждая Се Ляня двигаться быстрее и возбуждаясь от того, что за ними наблюдают. — Господин, вы совсем им не занимались.       Хуа Чэн смеётся, и с его губ срывается стон, когда Се Лянь, словно в отместку за неуместный комментарий, сильнее сжимает его в себе. Демон не ожидал, что ему так понравится это представление, но чем дольше это происходит, чем больше девушки комментируют действия Се Ляня, тем сильнее он заводится, особенно глядя на лицо человека. Двое других демониц ничего не говорят, но он видит, как Мулан поглаживает Се Ляня по щиколотке, улыбаясь, когда по его коже бегут мурашки от её прикосновений, а Лан Хуа накручивает локон его волос на свой тонкий пальчик.       К привычным звукам шлепков бёдер друг о друга и стонам, срывающихся с губ обоих любовников, теперь примешивается женский смех, пока демоницы наблюдают, как Се Лянь доводит их господина до пика, и могут видеть по яркому румянцу на щеках человека, когда Хуа Чэн кончает внутрь него. Демон притягивает к себе Се Ляня, раздвигая раздвоенным языком податливые губы и проникая внутрь, завлекая человека в глубокий, развратный поцелуй, в то время как сам скользит рукой под подол белых одежд и обхватывает чужой член, быстро надрачивая и доводя человека до оргазма, глотая его несдержанные стоны.       В конце концов Хуа Чэн отпускает его, давая отдышаться, но так и не снимает со своих колен, властно кладя руки на мягкие бёдра, что теперь горели от нагрузки, и бездумно выводя на коже Се Ляня узоры. Краем глаза он замечает, как Бай Хуа и Дон Мэй слегка ёрзают, словно пытаясь скрыть возбуждение, и ухмыляется, когда его голову посещает шальная мысль.       Хуа Чэн поднимает руку, поглаживая чужую щеку в обманчиво нежном жесте, медленно очерчивая линию подбородка и заходя на затылок. Вдруг он сжимает волосы в кулаке, не больно, но ощутимо, и заставляет Се Ляня слегка запрокинуть голову, после чего тут же наклоняется ближе, оставляя долгий поцелуй на открытом участке шеи, где человек не сможет его скрыть, и слегка ухмыляется, глядя в чужие обеспокоенные глаза.       — Волнуешься, малыш? — елейно спрашивает демон, вызывая у сидящих вокруг девушек тихие смешки. — Ну-ну, не нужно бояться, — он слегка похлопывает Се Ляня по щеке, чуть сдвигаясь и заставляя его прочувствовать всё ещё находящийся внутри член, из-за чего Се Лянь красиво стонет, застигнутый врасплох этим действием. Внутри всё ещё очень чувствительно, поэтому каждое движение словно бьёт по оголённым нервам, вынуждая выгибать спину и тихо постанывать в ответ на лёгкую грубость.       — Что…чего вы хотите от меня, господин? — осмеливается спросить он, видя, как после его вопроса на лице Князя Демонов расцветает ухмылка.       — Чего я хочу? Дай-ка подумать… — с нарочитой задумчивостью произносит Хуа Чэн, кладя руку на плечо одной из демониц и слегка её приобнимая. — Как считаешь, будет несправедливо ведь, если всё внимание сегодня я буду уделять только тебе? Девочки обидятся.       Эти самые «девочки» улыбаются чуть шире, подсаживаясь ещё ближе и внимая каждому слову из уст Князя Демонов, словно им не терпится узнать, как их будут развлекать этой ночью.       — Так что я хочу, чтобы ты ими занялся, — вдруг подытоживает Хуа Чэн, вызывая своими словами аж шесть ошеломлённых взглядов.       — Я?!       — Он?!       Они вскрикивают почти синхронно, вызывая у демона смех, и Се Лянь неловко ёрзает на чужих коленях, моментально жалея об этом, когда член вновь задевает простату.       — Но мы не хотим его, господин! — почти плачет Лан Хуа, состраивая максимально печальное личико, и ей вторят остальные.       — Да! Зачем нам он? Он не знает, как с нами нужно обращаться, — фыркает Дон Мэй, складывая руки на груди, из-за чего та неприлично выглядывает из её тонких одежд.       — Подождите, милые, я ведь не договорил, — заговорщическим тоном произносит Хуа Чэн, и вокруг тут же воцаряется тишина. Казалось, он наслаждался вниманием стольких человек сразу. — Я обязательно займусь всеми вами этой ночью, но перед этим Се Лянь тоже ублажит вас. Вы ведь видели только часть его навыков. Се Лянь, не покажешь им, как ты умеешь работать своим милым ротиком?       Хуа Чэн ухмыляется, глядя, как человек перед ним постепенно бледнеет, испуганно расширяя глаза. Да, он явно не ожидал, что сегодня с ним будут обращаться так грубо, но Хуа Чэну плевать. Сегодня у него было настроение играть роль властного Князя Демонов, который упивается чужими унижениями и страданиями, так что возможность увидеть Се Ляня в подобном амплуа его безумно возбуждала. И, судя по изменившемуся выражению лица человека, он это почувствовал.       — Что вы имеете в виду?       — Я хочу, чтобы ты по очереди отлизал каждой из них. После этого можешь возвращаться к себе, ты нам на сегодня больше не будешь нужен.       Кто-то из девиц громко засмеялся, уже предвкушая приятные ласки, — Хуа Чэн как никто знал, как им нравится, когда он ублажает их своим раздвоенным языком, к тому же он помнил, какими требовательными могут быть бывшие проститутки, поэтому ему было интересно понаблюдать, как с этим справится Се Лянь.       Се Лянь, у которого в голове нет ни единой цензурной мысли, но он проглатывает это унижение, заставляя себя сосредоточиться на том, что ещё где-то полчаса, и он сможет вернуться к себе, не обязанный проводить с демонами всю ночь. Он же справится за полчаса?       — Я первая! — вдруг объявляет Дон Мэй, вставая с дивана и подходя к кровати, ложась на её краю и раздвигая ноги так, чтобы всем вокруг было видно, что на ней, очевидно, нет белья.       — Приступай, Се Лянь. Быстрее закончишь — быстрее пойдешь к себе. Прекрасно, правда? — посмеивается Хуа Чэн, наблюдая, как Се Лянь безмолвно встаёт с его колен, уже даже не обращая внимания на текущую по бедру жидкость, и подходит к ожидающей его проститутке, садясь на колени у кровати так, что чужая промежность оказывается у него прямо перед лицом.       Чтобы ублажить кого-то языком, не обязательно сильно задумываться над тем, что делаешь. Се Лянь прикрывает глаза, удерживая ноги девушки так, чтобы они не сдавили его голову, и касается языком её складок, проводя по ним длинным мазком и вырывая с уст демоницы первый стон. Он погружается в процесс, отключая мозг и позволяя мыслям плыть по течению. На ум приходят книги, которые он начал читать в свободное время, — возможно, если он не сможет заснуть сегодня ночью, то сможет пролистать пару страниц.       Девушка стонет, её ноги дрожат в крепкой хватке Се Ляня, пока он методично вылизывает её, не позволяя ни единой мысли задержаться на том, чем он на самом деле занимается и до чего опустился в своём стремлении угодить Князю Демонов.       О том, что она кончила, он понимает только по увеличившемуся количеству смазки на своих губах, поэтому тут же отстраняется, без зазрения совести вытирая лицо подолом её одежд, и садится на колени, бездумно ожидая, когда одна демоница сменит другую, после чего он снова наклоняется к уже новой девушке, даже не потрудившись понять, кто именно теперь перед ним, и вновь начинает работать языком, стараясь довести демоницу до оргазма как можно скорее. Её длинная юбка иногда задевает его лоб и щекочет кожу, отчего мысли Се Ляня невольно улетают в направлении того, что ему надеть завтра, и сколько одежды уже нужно отнести прачкам. На самом деле у Се Ляня было не так много пар разных нарядов, но он мог их комбинировать, как ему захочется, поэтому завтра, наверное, ему стоит надеть что-нибудь в светлых цветах. О, у него есть нижние одежды приятного голубого цвета, а к ним сверху можно добавить тёмно-синее ханьфу. А ещё можно в этот раз заплести волосы в хвост, — эта причёска всегда каким-то образом делала его моложе. Да, должно получиться красиво.       Где-то на периферии Се Лянь слышит, как кто-то хвалит его навыки и даже заявляет, что у Хуа Чэна появился конкурент.       Так проходит какое-то время, и о том, что он сидит здесь уже достаточно долго, напоминает скорее его уставшая челюсть, а не то, скольких людей он успел обслужить. Когда четвёртая из демониц кончает ему на язык и губы, Се Лянь с некоторой отстранённостью понимает, что всё его лицо, наверное, уже давно испачкано выделениями сразу нескольких человек, и что он, должно быть, выглядит ужасно распутно.       Когда пятая демоница не садится на приготовленное для неё место, это слегка озадачивает Се Ляня, и он рассеянно поворачивает голову, с лёгким удивлением наблюдая, как она уже сидит на коленях Князя Демона, трахая себя его членом, как и сам Се Лянь какое-то время назад. Оказывается, он настолько ушел в себя, что даже не услышал её стонов, пока лично не увидел, как твёрдый член демона раздвигает её складки и проникает внутрь. Это выглядело пошло и развратно, и Се Лянь подавил вздох отвращения. Не ему судить о чужих предпочтениях, даже если они представляют собой желание выставлять всё действо напоказ.       Другие демоницы собрались рядом: кто-то наблюдал за тем, как её подругу трахает Князь Демонов, совершенно не стыдясь подобного зрелища, кто-то обмахивался веером, пока на щеках играл лёгкий румянец, а кто-то воровал со столика фрукты, которые Се Лянь до этого момента даже не замечал, пачкая пальцы в сладком соке.       Хуа Чэн бросает на него быстрый взгляд, однобоко ухмыляясь, из-за чего между губ показываются тонкие, но без сомнения острые клыки, и подзывает человека к себе, веля сесть между своими раздвинутыми коленями, из-за чего Се Ляню открывается очень специфический ракурс снизу. Мгновением позже с губ демона срывается громкий стон, и он кончает внутрь девушки, тут же приподнимая её за бёдра и разворачивая лицом к Се Ляню.       — Она немного испачкалась. Почисти её хорошенько, — бесстыдно произносит Хуа Чэн, откровенно забавляясь с происходящего.       Девушка, — Се Лянь только сейчас понимает, что последней осталась Лан Хуа, — смотрит на него с поволокой в глазах, всё ещё неудовлетворённая, ведь её оргазм оборвали совершенно наглым образом, а по её широко раздвинутым ногам течёт смазка вперемешку со спермой.       Хуа Чэн сегодня превзошел самого себя. За всё то время, что Се Лянь служил у него игрушкой в постели, демон никогда не выкидывал чего-то настолько унизительного. Се Лянь вновь невольно вспоминает поведение Князя Демонов сегодня днём в большом зале и надеется, что эта групповая экзекуция всё-таки станет кульминацией отвратительных поступков Хуа Чэна. Хотя бы на какое-то время, достаточно большое, чтобы Се Лянь успел об этом забыть.       Но сейчас ему стоит заняться кое-чем другим, так что он подползает чуть ближе, принимаясь вылизывать демоницу, что тут же громко стонет, когда чувствительных мест касаются сильным языком. Се Лянь работает быстро, но качественно, чтобы не заставили переделывать, и очищает бёдра Лан Хуа от вязкой жидкости, параллельно доводя её до оргазма и слизывая всё то, что она захотела ему дать, вновь вытирая рот чужим одеянием. Как-то не хочется пачкать свою одежду, — ему и так ещё придётся, наверное, вымыть рот с мылом после сегодняшней ночи.       Лан Хуа сползает с чужих колен, тяжело дыша и сыто прикрывая глаза, довольная тем, что её ублажило аж двое мужчин, пока другие демоницы смотрят на неё с завистью. Просто потому, что она осталась последней, а Хуа Чэну надоело просто наблюдать за тем, как одна его шлюха отлизывала другим, он решил заняться ею сам, больше не в силах игнорировать будоражащее кровь возбуждение при виде этой небольшой оргии.       — Ах, Се Лянь прекрасно справился, — с нарочитой нежностью хвалит его демон, поглаживая по голове, как собаку, пока человек всё ещё сидит на коленях на полу. — Так усердно старался, что я даже начал завидовать моим девочкам.       Демоницы смеются, согласно кивая головами, чувствуя своё превосходство от того, что Хуа Чэн заставил этого невольного пресмыкаться перед ними и ублажать их своим ртом.       — Я могу идти? — только и спрашивает Се Лянь, подавляя желание вопросительно изогнуть бровь, чтобы не выглядеть слишком наглым, а то мало ли что придёт в голову демону, если тот посчитает, что человек был с ним недостаточно уважителен.       Хуа Чэн хмыкает, глядя на него сверху вниз, наслаждаясь затраханным выражением на чужом лице, этими пухлыми губами, что покраснели от долгой работы и теперь красиво блестели от слюны и всего остального, что касалось их этой ночью. Даже волосы Се Ляня слегка растрепались, словно его и вправду трахали всё это время.       Словом, он выглядел потрясающе. Невероятно сексуально. Хуа Чэн почти решил отказаться от своего слова и затащить Се Ляня в постель, но в последний момент сдержал внезапный порыв.       — Можешь, — повелительно произносит он, позволяя человеку встать. — Сладких снов.       Се Лянь игнорирует издёвку, коротко кланяясь и едва не вылетая из покоев Князя Демонов, всеми силами сдерживая себя, чтобы не дать повода Хуа Чэну и этим девицам ещё больше над ним насмехаться.       Прежде чем двери закрываются, он слышит возглас одной демоницы о том, как она хочет отсосать Князю Демонов.       Се Лянь добирается до своей комнаты почти бегом, захлопывая за собой дверь и не обращая внимания на то, что создаёт слишком много шума, когда всё поместье, — ну или почти всё, — уже давно спит. Он наливает в таз для умывания воду, не замечая, что слегка расплескал её вокруг, и умывает лицо, оттирая его так, словно оно покрыто угольной пылью, и несколько раз полощет рот, понимая, что стереть привкус чужого удовольствия сможет, только если что-нибудь съест. На удивление, его совсем не тошнит, хотя Се Лянь был уверен, что его желудок и организм в целом не выдержит, когда он всё-таки вернётся к себе. Но так даже лучше, не придётся за собой убирать.       После долгого умывания Се Лянь наконец-то ложится в кровать, сбрасывая с себя верхние одежды, и закутывается в тонкое одеяло с головой, чувствуя себя в крайней степени отвратительно. За те пару месяцев, что он служит Князю Демонов, он уже почти привык к тому, что его используют, и даже в какой-то степени научился находить в этом удовольствие, — в конце концов Хуа Чэн всегда доводил его до изнеможения и не отпускал, пока не убеждался, что Се Лянь основательно выжат. Но сегодня он превзошел сам себя, опустившись до публичного унижения. Видимо, сами демоны привыкли к подобному совместному времяпрепровождению, но для Се Ляня это было слишком. Как показала практика, он оказался совсем не готов к тому, что может взбрести в голову Хуа Чэну.       В эту ночь Се Лянь впервые почувствовал себя настоящей шлюхой. И ему за это всё так же не заплатили. Хотя, наверное, было бы совсем унизительно, если бы после такого обслуживания Хуа Чэн кинул ему пару монет в качестве оплаты. Это бы сильно ударило по гордости Се Ляня, который и так закопал её достаточно глубоко, чтобы не чувствовать отвращения к своей работе. Но сегодняшний день показал, что он всё-таки ещё очень мало знает о характере Князя Демонов, что стал его личным тюремщиком и сутенёром до конца жизни.       Или пока он попросту не завянет, как старый срезанный цветок.