Отче

      Красные глаза с вертикальным зрачком, безгубый рот, змеиные ноздри, серый гладкий череп с зеленоватым отливом, глянцево бликующий под искусственным светом ламп, и когтистые тонкие узловатые паучьи пальцы. Полусгнившие зубы обнажились в уродливом оскале, обдавая смрадным дыханием.       — Папочка, почему ты кричишь? — испуганно сказало змееподобное чудовище, нелепо одетое в белое платье.       — Господи, Господи, Господи, — залепетал Гарри, хватаясь за голову. — Господи Иисусе.       — Он тебе не поможет, — фыркнул металлический голос. — Он ещё никому не помог.       Гарри резко обернулся: Том сидел с медальоном в руке и хладнокровно смотрел на мелкую копию Волдеморта в платье.       — Папа, что с тобой? — монстр вцепился в руку, и Гарри вскрикнул от неожиданности. — Папочка, ты меня пугаешь, — красные глаза наполнились слезами, и Гарри чуть не хватил удар.       Том скривился.       — В-сё х-хорошо, — заикался Гарри. — Н-надень его. Надень его! — почти взвизгнул он.       — Милая, — невозмутимо сказал Том, обращаясь к существу, — возвращаю тебе твоё украшение. Мы посмотрели, что хотели, — он надел медальон на шею и застегнул цепочку.       Гарри, замерев, наблюдал, как девичий облик вовзращается к Кей.       — А что с папой? — напряжённо спросила она.       — Он немного нездоров, — солгал Том. — Кстати, этот медальон подарила тебе твоя мама.       — Мама? — распахнула глаза Кей. — Ты знал мою маму? Она жива? Я могу с ней встретиться?       Гарри захлопнул свой открытый от испуга рот, разглядывая милое аристократичное лицо дочери, не в силах забыть, чем оно было минуту назад.       — Немного, — кивнул Том. — Но твоя мама умерла, оставив тебе прощальный подарок. Здесь изображён герб твоей семьи.       — Ух ты, — восхитилась Кей.       — А сейчас марш в кровать, все вопросы потом, — строго сказал Том, останавливая начинающийся поток вопросов. — Нам с папой нужно поговорить. Пошли, — потянул он Гарри.       Как только они вышли из детской, Том резко встряхнул Гарри, ухватив за ворот футболки.       — Отомри, — насмешливо сказал он. — Это забавно.       — Забавно?! — к Гарри, наконец, вернулся дар речи. — Это нихуя не забавно! Что это такое, блядь?!       — Ну и грязный же у тебя язык, — презрительно изогнул губы Том.       Гарри с силой пихнул его в грудь, Том впечатался в стену, ударившись в стену затылком.       — Рассказывай всё! — зло прорычал он.       — Не кипятись, Поттер. Так и быть, расскажу. Но сначала ответь на вопрос: ты сейчас чувствовал ненависть или отвращение?       — Я… — Гарри затошнило. — Я не знаю. Это… Чёрт, я не могу. Сначала я должен понять, что именно я увидел.       — Хорошо, давай присядем.

***

      — Я чувствовал, что крестражи ослабили мой разум, — Том налил в бокал вина и всучил его дрожащему Гарри. — Точнее, я не чувствовал это, но мои Пожиратели шептались за спиной, что я безумен, что я слаб, и Орден победит. Я чуял, что меня могут предать. Мне нужно было обеспечить себе не только вечную жизнь, но и светлый ум. Для этого я должен был вернуть себе целую душу, но так, чтобы крестражи сохраняли моё бессмертие.       Том помолчал и сделал глоток из своего бокала. Пламя камина отражалось в вине и глазах.       — Я нашёл ритуал. Тёмный, конечно, опасный, но после крестражей меня ничего не пугало и не останавливало. Ритуал по переселению душ.       — Что?! — Гарри подорвался с места.       — Сядь, — приказал Том и продолжил: — Чтобы обрести невинную чистую душу, нужно поменять свою на новую. Чистые невинные души бывают только у младенцев, к двенадцати годам душа уже пачкается и не подходит. Не задумывался, почему в Хогвартс поступают в одиннадцать? Душа ещё невинна, но уже готова к освоению новых, не всегда однозначных, знаний. Но просто так поменяться с кем-либо душами невозможно, есть вероятность отторжения. Как у магглов, что-то типа этой, как её, — Том пощёлкал пальцами, вспоминая. — Трансплантации, вот. Чужая душа тоже может быть несовместима. Поэтому для ритуала нужен младенец. Родной сын или дочь. От плоти и крови своей, чтобы возможность отторжения была минимальной. Беллатриса с радостью согласилась стать матерью моего жертвенного отпрыска.       — О… — выдохнул Гарри, всё ещё испытывая тошноту.       — Я еле дождался рождения ребёнка, — Том постукивал пальцами по столу. — Беременность — это так долго. А уж характер Беллы в то время стал невыносим. Она и так была безумна после Азкабана, но под влиянием гормонов стала совсем неуправляемой. Долохов остался без пальцев на ноге, когда что-то ляпнул. Я позволял ей многое, потому что мне нужен был этот младенец.       — В чём заключался ритуал?       — Спустя некоторое время после рождения, мы провели его. Он сложный и долгий, но мы всё-таки обменялись душами. Моя разорванная душа изменила внешность ребёнка. Мне было плевать, ведь девочка должна была умереть. Беллатриса знала это, но упросила меня подождать немного. Я совершил большую ошибку, пойдя ей на уступки, — Том сжал челюсти. — Хотел вознаградить за то, что она помогла мне. Я всегда вознаграждал преданных мне людей. Поэтому позволил ей маленькую прихоть — понянчиться с девочкой. Белла достала этот медальон и наложила сильные родовые чары, чтобы внешность девчонки стала прежней, её задевали шепотки Пожирателей. Тех, кто знал о ритуале. Это Роули, Долохов и Мальсибер.       — А Малфои?       — Они не знали подробностей. Люциус потерял моё доверие, — презрительно сказал Том.       — А почему твоя внешность не вернулась к тебе?       — Чужая душа долго приживается. К тому же я подумал, что внешность и не вернётся. Меня это не интересовало. Мне даже нравилось, что люди пугаются меня. Поэтому я не сделал нужные выводы. А ещё я не знал, что ты уничтожил все мои крестражи. Девчонку нужно было умертвить сразу, тогда мой разум просветлел бы, и я почувствовал бы, что крестражей нет.       — Подожди, — перебил Гарри. — Но ведь душа-то была бы теоретически не твоя. Как ты остался бы бессмертен, даже с крестражами?       — Потому и нужна была родственная душа, — терпеливо пояснил Том. — У нас с Кей связь. Именно потому я всё вспомнил. Находясь рядом с ней. Поэтому нам и снились кошмары одновременно. У неё же пробуждалась память души, отсюда и все её спонтанные магические выбросы. Но разум по-детски чист. Это удивительное совпадение, что мы с ней встретились в Италии. Благодаря тебе. С тобой у нас тоже связь, — Том ухмыльнулся. — Теперь многое встаёт на свои места. Ты был крестражем, моей душой. Память души остаётся навечно. Её след не исчезает в пустоту. Нас просто притянуло друг к другу. Тебя к Кей, и вас ко мне.       — Боже… — прошептал Гарри. — Поэтому я не забыл парселтанг…       Том кивнул.       — Ты убил меня не вовремя. Душа не прижилась до конца, очевидно, отлетев в Ничто.       — Но я видел твою изуродованную душу, когда умер сам! — воскликнул Гарри.       — Правда? Интересно, — задумался Том. — Значит, осколок не удержался в Кей, но что-то произошло, и души вернулись обратно в тела. Что могло произойти? Как ты выжил в очередной раз?       — Я… уже ни в чём не уверен… — бормотал Гарри. — Сила любви? Я просто пожелал вернуться обратно и вернулся.       — А мы вернулись за тобой, — Том снова пригубил вино. — Из-за связи, очевидно. Ну, это мои предположения, точно теперь никто не скажет. Душа возвратилась в тело, но из-за неясных и странных происшествий сразу прижилась, и ко мне вернулась моя прежняя внешность.       — Кстати, — снова перебил Гарри. — Сколько тебе лет? Ну, внешне.       — Первый крестраж я создал в шестнадцать лет. Значит, отсчёт начался с пятнадцати. Прошло почти семь лет с моего возвращения. Сам посчитаешь? — усмехнулся Том.       — Почему именно оттуда начался отсчёт?       — Так решила магия, — хмыкнул тот. — Повреждённую душу ещё никто не переселял до меня, — самодовольно сообщил Том. — Я первый.       — О, значит, ты даже моложе меня, — изумился Гарри.       — Но-но, полегче, мальчик. Это только внешность.       — Так, стоп, — мысли закрутились в голове Гарри как шестерёнки. — Получается, в тебе детская невинная душа, а в Кей твоя изуродованная?       — О, да, — согласился Том. — В этом есть свои неудобства. Например, иногда я не контролирую свои эмоции и веду себя… м-м-м, — замялся он, подбирая слово. — Незрело. Импульсивно.       — Да! — воскликнул Гарри. — Теперь у меня есть объяснение некоторым твоим детским поступкам и поведению. А я ещё удивлялся, почему ты поступаешь так… не по-взрослому порой.       — Когда такое было? — обиделся Том.       — Вот сейчас. Ты очень обидчивый, — улыбнулся Гарри. — Ну, и, наверное, твою одержимость сексом можно этим объяснить.       Том счёл лучшим решением промолчать.       — Но… — нахмурился Гарри. — Как же Кей? Как ей жить с осколком души?       — Никак, — безразлично пожал плечами Том. — Думаю, её следует умертвить, как и планировалось. Из неё ничего не вырастет путного, потому что она попросту не доживёт до зрелого сознательного возраста. Память души возвращается всё больше, детский мозг не справится с такими объёмами знаний о тёмной магии. Да и дети не могут контролировать вот такие выбросы. Она не просто волшебница, она кладезь хаоса тёмной магии. Кей опасна для себя и окружающих. Если на последних мне наплевать, то с первым мы всё равно ничего не сможем сделать. В один день её просто разорвёт.       — Что? — Гарри вскочил, роняя бокал с вином. Красная жидкость растеклась по ковру, оставляя уродливо-кровавые следы. — Я не могу допустить этого! Надо что-то придумать! А что, если ей тоже поменять душу?!       — С кем? — скептично спросил Том.       — С умирающим каким-нибудь ребёнком, — озарило Гарри. — И никто не пострадает!       — Ты, видимо, слушал меня своей прекрасной филейной частью, — лениво протянул Том, откидываясь на спинку кресла. — Душа не приживётся. Нужен близкий родственник.       — Нет… — прошептал Гарри беспомощно. — Я не могу допустить… Кей, она… она мне как дочь! Да она твоя родная дочь, в конце концов! Как ты можешь это допустить? Ты, чертов ублюдок, забрал её душу себе! — он схватил Тома за грудки, вытряхнув из кресла. — Это противоестественно! Она…она же выглядит как…как ты!       Том, воспользовавшись его замешательством, отцепил руки Гарри от себя.       — А что, тебе не нравился мой облик? Когда ты спал со мной, не вспоминал, с кем ты спишь на самом деле? — с издевкой спросил он. — Значит, тебе важна внешность, Гарри, а не то, что внутри? — глумился Том.       — Внутри вас всё сейчас соответствует тому, что снаружи! Волдеморт сгнил внутри, поэтому и выглядел как гнилой мертвец! Но ты решил обмануть природу и завладел чужой невинной душой! Боже мой… что мне делать?       Гарри осел на пол, раскачиваясь вперёд-назад. Руками обхватил плечи, пытаясь собрать мысли в кучу.       Ничего не выходило. Сумбур царил в голове, пальцы дрожали, и хотелось просто, чтобы его переехал Хогвартс-экспресс сию же секунду. Не думать, ничего не решать, и просто уйти в небытие.       Кей, его дорогая Кей, она же не ведала, что творила, это была уродливая душа Волдеморта в ней. Гарри содрогнулся, снова вспомнив его маленькую копию в белом платье. Он вспомнил все моменты, когда Кей сидела у него на коленях, обнимала, целовала его, когда он её купал или причесывал. Теперь воображение упорно подкидывало дикие картины, как он целует и читает сказки уродливому маленькому Волдеморту. Тошнота в очередной раз подкатилась к горлу и на этот раз не желала отпускать.       Он зажал рот, но не смог совладать с омерзительной картиной в голове, и его вывернуло на пол.       — Фу, — фыркнул брезгливо Том. — Что с тобой?       Он легко щёлкнул пальцами, очищая ковёр и Гарри.       — Это нервное, — солгал тот.       Гарри долго обманывал сам себя. Убеждал, что Том не Волдеморт. И ему это удалось. Он спал с ним, целовал его и ни разу не представлял уродливого змееподобного семидесятилетнего психопата рядом с собой. Том был кем-то иным. Кем угодно, только не Волдемортом. Гарри даже придумал, что это его Том.       Но это всегда был Волдеморт. Всегда. С самого первого дня. И сегодня Гарри, наконец, прозрел, увидев Кей. Увидев истинную душу Волдеморта.       А ещё он осознал, насколько циничен Тёмный лорд. Оплодотворил свою Пожирательницу с одной-единственной целью: забрать невинную душу себе и хладнокровно убить младенца.       Волдеморт не может знать, что такое любовь. Гарри заблуждался на его счёт.       Но он должен удостовериться ещё раз.       — Ты правда сможешь сейчас убить Кей? — спросил он, глядя в глаза Тому. — После того, как проводил с ней время? После того, как восхищался ею и её талантами? Ты показывал ей сказки, выбрал для неё школу, да ты даже косы ей заплетал однажды!       Том подошёл к окну и вперил взгляд в темноту.       — Таланты не её, а всего лишь память души. К тому же она угроза человечеству. Ты разве можешь допустить такое, Гарри? Во имя всеобщего блага, девочка должна умереть.       — Оставь свои издевательские софизмы при себе! — вспылил Гарри. — Как же ты циничен!       — Разве речи Дамблдора не казались тебе издевательскими софизмами? Или ты всё-таки повзрослел, поумнел? — он обернулся. — Я только сейчас понял, как жестоко он тобой манипулировал. Ради Дамблдора ты отправился на добровольную смерть? Ты знал, что ты выживешь? Не разочаровывай меня, скажи, что старик заверил тебя, что ты воскреснешь? Ответь честно, Гарри, ты знал, что выживешь после того, как крестраж в тебе будет уничтожен?       — Нет, — выдохнул Гарри, слабея. — Я не знал.       — Ты добровольно решился умереть? Ради кого или чего? Ради Альбуса Дамблдора?       Гарри помотал головой.       — А ради чего?       Гарри молчал, горький колючий ком застрял в глотке, не давая говорить.       — Ради пресловутого всеобщего блага, да? Или тебе просто не для кого было жить?       Ком разрастался, стало тяжело дышать.       — Ты одинок, Гарри. Как и я.       Гарри почувствовал, как лицо заливает вода.       Откуда она взялась? Солёная, обжигающая щёки и губы, тревожащая мелкие трещинки на обкусанной нижней.       — Мы никому не нужны, Гарри. Дамблдор играл тобой ради себя самого. Не ради блага. Он и мной пытался управлять, чертов старикан.       А, это не вода. Это слёзы лились из глаз. Слёзы, которых не было после войны. Он не плакал даже у колдопсихолога. Он всегда был сильным. Всегда.       До сегодняшнего дня.       — Милый, ты нужен только мне. Только я могу понять тебя. Только вместе мы сможем со всем справиться, — горячий шёпот высушивал мокрые щёки, поцелуи собирали слёзы с век, Том прижимал Гарри к себе, и было так жарко. Так больно. Так хорошо. Одновременно. — Кей — не человек. Мне очень жаль, что так вышло. Да-да, не удивляйся, — Том бормотал на ухо. — Я изменился, Гарри. Сейчас я ни за что бы не провёл ритуал, но время назад не воротишь. Кей опасна, пойми. Неужели ты хочешь увидеть, как её однажды разорвёт на куски? Ей будет очень больно. А умертвить можно совершенно безболезненно. Малышка не будет страдать.       Гарри не мог понять, как всё пришло к такому исходу. Ещё вчера он надеялся, что Кей повзрослеет, проклятие снимут, и у неё будет отличная взрослая жизнь. Но уже сегодня всё рухнуло. Все надежды и мечты. В один миг.       Том что-то ещё говорил, но Гарри не разбирал слов, он вырвался из объятий Тома и в который раз за вечер отпихнул от себя.       — Это всё из-за тебя! Ненавижу, ненавижу! — Гарри выхватил палочку и наставил на Тома. — Я просто убью тебя, затем Кей и себя.       Том поднял руки.       — Успокойся. Видишь, я не хочу с тобой бороться. Опусти палочку, Гарри. Опусти её, вот так. Молодец.       Гарри опустил палочку и в тот же момент снова оказался в объятиях Тома.       — Глупый, глупый мальчишка, — Том покрывал поцелуями его лицо. — Это же второй шанс. Твой и мой. Если так случилось, значит, так должно быть. Судьба. Фатум. Я понял это совсем недавно. И ты поймёшь. Хорошо, давай так. Мы попробуем поискать какой-то выход для Кей, я перерою все запретные библиотеки, ты знаешь, что я в этом хорош. Мы найдём способ остаться в живых. У нас должно быть ещё немного времени, Кей выдержит, она сильная. Она же дочь Тёмного Лорда, в конце концов.       Том приподнял голову Гарри за подбородок, заставляя посмотреть на него.       — Мы со всем справимся. Вместе. Я люблю тебя. Ты веришь мне?       — Я… не знаю.       В глазах Тома промелькнуло что-то неясное, но тут же пропало.       — Да, я сам виноват. Но скажи, ты всё ещё видишь его во мне? Волдеморта.       — Его? Ты и есть Волдеморт, — Гарри было физически больно говорить это, но он должен был произнести вслух.       — Да, но… — на лбу Тома выступила испарина. — Послушай. Конечно, я всё помню. Я помню, как решился на ритуал, помню войну, помню смерть. Но сейчас я другой, я изменился. Мне кажется, что я закрою глаза, и либо не открою больше, потому что умер, либо осознаю, что живу в другой реальности. Где я не Тёмный лорд, а ты не Золотой мальчик Дамблдора. Разве Волдеморт когда-нибудь спас бы жизнь ребёнка и чужой жены? Разве потеря памяти меняет личность?       — Но меняет детская душа! — воскликнул Гарри.       — Именно! Гарри, я совсем другой человек. Поэтому ты должен мне поверить. Мы найдём способ помочь нам.       — Ладно, — кивнул Гарри. — Ладно, у меня всё равно нет пока других решений. Мы будем искать.       — У нас всё получится.       — Да.       Перед глазами маячили красивые губы. Том был взволнован, и от его тела исходил жар. Губы алыми горячими пятнами выделялись на бледном лице, и Гарри не выдержал.       Он впился поцелуем в эти чертовы губы, вбирая в себя их привычный сладостный вкус. Том ответил с той же пылкостью, яростно вгрызаясь в его рот. Ненасытно, алчно, властно. Дрожь возбуждения прокатилась по телу, и Гарри не смог сдержать стон.       Том оторвался от него, чтобы сказать:       — Значит, ты всё ещё желаешь меня. Значит, я тебе не противен.       В его фразе не было вопроса, но и утвердительно она не звучала, поэтому Гарри помотал головой.       — Нет. Наверное, не противен.       Вздох облегчения невольно сорвался с губ Тома, и, кажется, он сам его испугался.       — Всё хорошо, Том, всё хорошо, — сказал Гарри, правда, не знал, кому это в действительности было адресовано: Тому или самому себе.

***

      — Хочу извиниться, — без предисловий сказал Гарри Паулю, когда утром пришёл в офис. — Я был неправ и оскорбил тебя. Прости, пожалуйста.       Пауль замер с сигаретой в руках и внимательно вгляделся в Гарри.       — Что с тобой происходит? Ты сам не свой. Откуда ты вообще взял информацию, что я якобы сливаю данные?       Гарри промолчал.       — Слушай, а не замешан ли в этом как-то твой падре? — Пауль ждал ответа. — Молчишь — значит, знаешь, что я прав. Слушай, может, это не моё дело… Хотя, вроде как, ты и меня обвинил, значит, немного моё… Но не кажется ли, что твоего епископа следует проверить более тщательно, а не только устраивать тайную слежку? Например, рассказать Гуццоло, привлечь другие отделы?       — Кардинала, — машинально поправил Гарри.       — Что? — переспросил Пауль. — Ах, простите. Он уже кардинал. Подозрительно быстро он добивается повышения по карьерной лестнице. Не думаешь?       — Думаю.       — Нужно подумать получше, к тому же у нас есть новый свидетель по делу о сектах.       — Что? — подскочил Гарри. — И ты молчал?! Кто это? Какая-то новая жертва? Снова были оргии, а я не знал?       — Успокойся, — Пауль затушил окурок и покопался в горе папок. — Оргий не было. Но некая сестра Жюстина вчера пришла в маггловский участок полиции и написала крайне занимательное заявление.       — Жюстина?       Имя вертелось в памяти Гарри, но он не мог вспомнить.       — Да. Это монахиня из церкви Святого Иоанна, — Пауль многозначительно сделал паузу. — И вот что она пишет, хотя, сам почитай.       Гарри взял исписанный мелким почерком листок.       «Прошу принять меры в отношении кардинала Римской Церкви, преподобного отца Томаса, который угрозами и гипнозом заставил меня покинуть церковь. В ней служу с самого отрочества, но я стала невольным свидетелем греховных бесчинств святого отца, что ему крайне не понравилось. Отец Томас угрожал убить мою младшую сестру, если я кому-либо расскажу о том, что он распутник и содомит. Моя сестра умерла три дня назад от рака, поэтому мне больше нечего скрывать. Отец Томас использовал гипноз, внушив мне, что я должна покинуть церковь против моего истинного желания. Но сейчас гипноз рассеялся, и я прошу наказать кардинала со всей строгостью в соответствии с законом».       — Заявление сумбурное, но вполне внятное, — сказал Пауль. — Гипноз насторожил, поэтому дело мы взяли себе. Да и я помню, что он волшебником оказался. Гарри, я сообщил тебе лишь потому, что желаю только добра. Будь осторожен, ладно? А отца Томаса я приглашу на допрос. Кажется, в деле появились сдвиги. Жопой чую.       — Я буду присутствовать на допросе.       — Не будешь, — отрезал Пауль. — По уставу я вынужден сообщить Гуццоло о твоей связи с подозреваемым.