Отче

      Пристальное внимание пустующему столу напарника действовало на Гарри угнетающе. Он по-прежнему не мог избавиться от чувства вины перед Паулем, лежащим сейчас в госпитале из-за Гарри. Да, конечно, он поправится, но ведь всё могло быть иначе: например, Пауля убили бы вместо него.       Гарри считал себя недостойным быть спасённым кем-то. Он слишком много совершил ошибок и продолжал совершать их целенаправленно. Он не заслужил жизни. Получив второй шанс, он почему-то проживает его недостойно. Может, это своеобразный кармический урок? Сначала ненависть к врагу, а теперь… любовь?       Губы тряслись, когда Гарри шептал заветное слово. Он признался самому себе, но от признания не становилось менее страшно. Том же не говорил, что чувствует, он обмазывал Гарри сладкими словами с головы до ног, но прямо не сообщал, что любит. И сей факт терзал душу в клочья. Нет ничего хуже, чем любить только одному партнёру. Но умеет ли Том любить? Дамблдор утверждал, что нет, но Гарри уже давно не верил никому. Да и Тому не поверил бы.       Гадкое чувство, и никак от него не избавиться.       И он сам — грязный, омерзительный, неправильный, но продолжающий погружаться в эту грязь и даже наслаждаться ею. Да и к чёрту!       У него было плохое предчувствие. Отношения с Томом не были и не будут здоровыми, и закончится всё однозначно плохо. Как по-другому-то? Всё больше Том упивался властью и амбициями, мог ли Гарри изменить его? Что-то не верилось.       — Сэр, вот отчёты, — Лоренцо, самый молодой парень в их отделе, принес документы и положил на стол. — Вы просили.       — Спасибо.       — Как Пауль? — большие карие выпуклые глаза наивно смотрели на Гарри, и тот стушевался.       — Он поправится, — Гарри откашлялся. — Манчини в архиве?       — Да. Он был крайне недоволен, что вы отослали его вместо меня.       — Ты нужен мне здесь. Ты хорошо справляешься, — похвалил Гарри, заставив парня смутиться. Его смуглое лицо окрасилось слабым румянцем. Лоренцо был единственным темнокожим парнем в отделе, и Гарри чувствовал к нему расположение, потому что тот тоже был чужаком в Италии, как и он. Лоренцо приехал сюда чуть раньше Гарри, но из-за довольно робкого характера не заводил друзей.       Вообще-то он был настолько незаметным парнем, что и Гарри-то не обращал на него внимания, но после того, как Пауль стал отсутствовать, а Матео бесил и вызывал подозрения, то пришлось найти другую замену на место напарника.       Естественно, придурок Манчини обозлился. Гарри ведь реально не замечал, что его приезд встал всем костью в горле. Многие парни из отдела метили занять место Старшего Аврора, а тут явился некий Гарри Поттер, какой-то герой Британии и по блату занял должность. Конечно, в Англии Гарри всего добился своими силами, не тряся перед носом Министра и Главного Аврора регалиями и Орденом Мерлина, но здесь, в Италии, всем было плевать.       Гарри доверял только Паулю. И то, что тот спас ему жизнь, подтверждало невиновность.       Он углубился в отчёты, совершенно не понимая тактику Гуццоло. Будь они в Англии, то давно накрыли бы шайку сектантов. В Италии же существовало много ограничений и этических правил по поводу как можно и как нельзя поступать с задержанными. Сыворотка правды только с подтверждённым обвинением, легилименция вообще по особому разрешению Министра. Конечно, в Британии были свои минусы в расследованиях и уголовных делах, с которыми Гарри столкнулся во времена своего юношества, но всё же тактика английских авроров нравилась ему больше. И сейчас хотелось просто в бессилии стукнуть кулаком по столу оттого, что ничего нельзя сделать лишнего. Поэтому-то они и не могут поймать главного спрута, создавшего секты.       Даже крысу в своём отделе нельзя вычислить с ходу. Все легальные способы не работают, а нелегальные на то и не легальны — можно самому оказаться за решёткой.       Настроение было паршивым. Утром заходил Гуццоло и интересовался, не появилась ли Кей. Его приёмную дочь теперь официально объявили в розыск, и за укрывательство грозило наказание. Голова раскалывалась от множества мыслей и собственных поступков, хотелось сбежать куда подальше и ни о чём не думать.       Ещё и Том с каким-то сюрпризом. Гарри тревожился, думая о нём. Что он приготовил? Сюрприз от Тома Реддла — звучало жутко.       Чем они заняты с Кей? Том теперь редко появлялся в своей церкви, иногда лишь аппарируя в Ватикан.       Здорово же он спелся со своей дочерью, у Гарри так не получилось. Может, потому что она не родная?       Он размышлял: не рассказать ли Тому правду? Но тогда пришлось бы рассказать и о прошлом, а это чревато пробуждением воспоминаний. Гарри не хотелось бы этого.       День выдался бесполезным, а слабость в теле после ранения ещё оставалась, поэтому когда Гуццоло отпустил его на час раньше, он даже не возражал.       Кей с порога ошарашила заявлением:       — Я тебя прощаю, — великодушно сказала она. — Прощаю за то, что сдал меня в клинику.       — Эм… — промычал Гарри. — Спасибо?..       — Кей, — многозначительно произнёс Том, появившийся внезапно в дверном проёме гостиной.       — А, да, — вспомнила что-то та. — И ты меня прости за то, что подвела тебя.       — Что? — обалдел Гарри. — Отделение Мунго на выезде какое-то.       — Мунго? — переспросил Том.       — Забей. Что происходит? Это ты велел сказать?       — Ты ответь ребёнку, — сказал Том тоном, не требующим возражений.       Гарри буравили две пары чёрных глаз в ожидании ответа.       — Хорошо, — сдался он. — Я тоже тебя… прощаю. Но больше так не делай.       Кей благосклонно кивнула, а затем удалилась в свою комнату.       — Том, как это понимать? Это ведь не то, что следует спускать с рук.       — Гарри, прочтёшь ей лекцию, когда она будет в более хорошем настроении. А сегодня девочку нужно успокоить, дать ощущение комфорта. Иначе она сбежит отсюда и натворит ещё больше плохих дел, — втолковывал Том, словно маленькому ребёнку. — К тому же, сегодняшним вечером мы должны быть уверены, что домовики и чары справятся с Кей, а мы приятно проведём время.

***

      Том весь горел в нетерпении, его возбуждение передалось отчасти и Гарри, правда, в более тревожном формате. Сам Том тревожил, он еще никогда не видел его таким взволнованным: щёки пылали лихорадочным румянцем, глаза блестели, как пуговицы, а волосы выглядели почти по-поттеровски — небрежно уложенные, почти растрёпанные. Непослушный локон спадал на высокий лоб, и Том постоянно откидывал его назад, чтобы не мешал обзору.       — Гарри, сегодня я хочу показать тебе одно тихое и укромное место. Там нас никто не найдёт. Оно девственно безлюдно, — размеренные бархатные интонации Тома отнюдь не успокаивали. — Туда сложно попасть, но я нашёл способ, — Гарри некстати подумалось, что Том слишком смахивал на маньяка в этот момент. — Я готов открыть его тебе. Понимаешь? Только тебе.       — Боже, Том, звучит… лестно, — аккуратно подобрал слово Гарри.       — Да, — важно сказал тот. — Ты поймёшь, когда мы будем там.       Том порылся в кармане и вытащил нож. Гарри передёрнуло.       — Что это?       — Давай ладонь. Чтобы открылся проход, нужно пролить кровь, — с этими словами он полоснул собственную ладонь остриём. Гарри подставил свою; когда кровь показалась на коже, Том соединил их окровавленные руки и произнёс заклинание.       Гарри с опозданием подумал, что, возможно, вляпался во что-то ужасное, но назад пути не было.       Их закрутило в вихре аппарации, но более тошнотворном, словно засунули в узкую трубу, где тяжело вдохнуть.       Когда воздух кончился и Гарри уже подумал, что умрёт, под ногами оказалась твёрдая поверхность.       Открыв глаза, Гарри захотел закрыть их снова — они с Том стояли на вершине огромной скалы, а впереди раскинулась вода, не имеющая конца.       — Черт возьми, где мы? — воскликнул он, стараясь скрыть панику в голосе.       — На краю мира, — восторженно ответил Том, глядя вперёд.       — Что?!       — Мы находимся на границе между миром живых и миром мёртвых. Это уникальное место, — глаза Тома сверкали фанатичным блеском. — Магглы называют краем мира место, где кончается земля и начинается большая вода, но, конечно, они заблуждаются. Здесь кончается мир живых, и легенды говорят, что именно тут можно обрести бессмертие.       — Блядь, — сказал Гарри, не разжимая руки Тома, в которую судорожно вцепился.       Он осмотрелся внимательнее. Они находились на небольшом скалистом полуразрушенном острове. Скалы из розового гранита были покрыты трещинами. Дул сильный ветер, перехватывающий дыхание. Он монотонно завывал, словно раненый зверь. Могучие волны прибоя бились о скалы, видимо, они и разрушали их.       Место завораживало холодной красотой, а ветер походил на призрака, вечно обитающего здесь и пугающего залётных гостей.       — Ты говоришь, здесь никого не бывает?       — Те, кто случайно попал сюда — погибли, — хладнокровно сказал Том.       Гарри вздрогнул и взглянул на воду. Далеко внизу среди пенящихся буйно-кудрявых волн ему померещились синие руки. Хотелось надеть очки, скорее всего, чары коррекции зрения ослабли.       — Здесь много всяких тварей, — сообщил Том, подтвердив его опасения. — Они из мира мёртвых.       — Зачем мы здесь, Том?       Том наконец взглянул на Гарри. Его бледное скуластое лицо имело странное выражение.       — Хотел показать тебе истинную красоту. Здесь нет ни добра, ни зла, только Вечный чёрно-белый баланс. Здесь ничтожны любые переживания и страхи. Здесь ты обретёшь настоящий покой. На краю мира можно ощутить, насколько вселенная громадна, а ты всего лишь песчинка в ней. Чувствуешь, как тебя наполняет благоговение?       Том втянул носом сырой воздух и прикрыл глаза. Гарри же чувствовал только нестерпимое желание убраться отсюда подальше, но выдавил из себя неуверенное «да».       — Я хочу, чтобы ты обо всём забыл, милый, осознав, насколько твои проблемы ничтожны, — Том улыбался уголком губ. — Я появлялся здесь неоднократно, но внезапно понял, что хочу показать тебе это место. Чтобы на краю мира мы были вдвоём. Чтобы ты принадлежал только мне, а я — тебе. Потому что баланса невозможно достичь в одиночку. Нужен кто-то, кто тебя уравновесит. Я думаю, ты достоин меня. Достоин увидеть это необыкновенное место и приходить сюда со мной. Потому что ты равен мне. Сейчас ты растерян, и мне хочется тебя оберегать, но и не забывать периодически отвешивать оплеухи за твою беспечность, — назидательно говорил Том, расставляя акценты интонацией.       Гарри не чувствовал благоговения и не испытывал трепета перед этим местом, не восхищался им и уж тем более не хотел сюда возвращаться, но осознание того, как именно поступил Том, сбивало с ног. Тому дорого это место, и то, что он пригласил Гарри увидеть край мира вместе с ним, приравнивалось к признанию в любви. Том Реддл не мог произнести слова признания прямо, поэтому действовал в своей неповторимой манере — надменно, снисходительно и грандиозно. Он знал, что великолепен, и всячески подчёркивал это.       Том не помнил, что был Тёмным лордом, но продолжал вести себя соответствуя. И Гарри нравился такой Тёмный лорд. И нравилось, что дорог Тому настолько, что тот захотел остаться с ним вдвоём на краю мира.       Место было сакральным и действительно необыкновенным, пусть Гарри и не оценил его, но зато оценил поступок Тома, наполняясь изнутри не благоговением, а восторженной радостью.       Вместо слов Гарри просто прижал к себе Тома и коснулся губ, впитывая их сладость.       Ни замогильный вой ветра, ни вороний грай, ни мертвецы на поверхности воды не могли отвлечь Гарри. Поцелуи быстро стали холодными, как и щёки и носы, капельки слюны тут же высыхали, и слизистая губ раздражалась всё больше.       — Так ты нашёл рецепт бессмертия? — проговорил Гарри в поцелуй.       — Пока нет, но уже то, что я отыскал это место, приближает меня к важному шагу.       Ветер заглушал его слова, пронизывая насквозь. Тонкая футболка не спасала от прохлады, а руки Тома были такими же ледяными, ничуть не согревая.       Том, казалось, не ощущал холода.       — Что бы ни случилось в нашей жизни, мы всегда можем укрыться здесь ото всех, — его речь звучала безумно.       — Том, мне ведь предстоит возвращение в Англию, — сказал Гарри. — В Италии я оказался лишь ради лечения Кей, но теперь всё бесполезно. Росси погиб, а она в розыске. Нам надо уезжать. В Лондоне у меня есть особняк, где мы можем поселиться. Он скрыт от посторонних глаз, мы переждём там бурю, а потом как-нибудь всё решится. Оставь церковь, ведь ты волшебник, она тебе ни к чему. А мы с тобой сможем не прятаться.       Взгляд Тома предельно ясно сказал Гарри, что он идиот.       — Церковь — моё пристанище. Мой доход и мой дом. Когда я не знал, кто я и что из себя представляю, именно церковь приютила меня. Ты просишь о невозможном. Посмотри, я уже не простой священник, о котором никто не знает. Я кардинал Римско-католической церкви. А мы с тобой можем видеться сколько угодно, никто ничего не узнает.       Гарри посмотрел с сожалением.       — Со мной вы в безопасности, — пообещал Том. — С Кей всё будет хорошо.       Слов больше не нашлось, поэтому Гарри промолчал. Мелкие камешки сыпались вниз, когда он топтался на месте. Страх тоже исчез. Хотелось довериться Тому и больше ни о чём не беспокоиться.       — Спасибо, что показал это место. Я понимаю, как важно и ценно для тебя.       — Это не просто место. Это укрытие. Теперь и ты сможешь найти его, если захочешь. Говорят, здесь можно встретиться с призраками умерших людей. Мне не с кем встречаться, я не помню никого, — грустно улыбнулся Том. — А вот ты… В общем, сам разберёшься.       Они постояли ещё немного в объятиях друг друга, слушая надрывно-агрессивный крик воронья, громкое биение волн о скалы и гул ветра. Солнца не было видно и наверняка здесь его и не существовало. Свет лился мёртвый, словно отражённый от луны или звёзд.       Ощущалось, что они подвешены в пустоте и безмолвии края мира, раздеты до нитки, а вой ветра, словно небесная проповедь, отравлял разум. Скалы трескались с бренным стоном, которому вторили созвучные стоны мертвецов далеко внизу.       Однажды Гарри отыщет себя, возможно, для этого придётся покинуть пределы Вселенной, взлетая в ярко-синюю высь, а пока что он может лишь падать вниз, рассыпаясь грешным пеплом.       Зато с Томом. И будь что будет.       Мысли действительно обрели ясность и чёткость, проблемы отошли на второй план. Осознание, что он со всем справится, окутало тёплым одеялом. В груди разгорался огонёк любви, заполняющий всю грудную клетку. Больше не было холодно.       Рядом с Томом было тепло.       — Пора, — шепнул Том. — Ещё вернёмся сюда.       Возвращение обратно Гарри почти не почувствовал, тело стало невесомым и лёгким, но твёрдый устойчивый пол под ногами всё равно принес спокойствия.       — Фух, — выдохнул он. — Это было здорово.       — Люблю тебя, — неожиданно бросил Том, как бросают скомканную бумажку в лицо.       «Люблю тебя» — звучало тихо.       «Люблю тебя» — повторилось громче и злее.       «Люблю тебя» — разрядом молнии по лбу, но снова не смертельно, а даруя новую совершенную жизнь.       Есть ли второй шанс у Тома? Есть ли второй шанс у Гарри? Есть ли второй шанс у них обоих?       Естьестьесть — чертил ладонями по шее.       Естьестьесть — обводил пальцами мягкие губы.       Естьестьесть — улыбался Том, расстёгивая рубашку.       Он находился так восхитительно близко. Темень буйных жёстких кудрей, изгибы чёрных ресниц, чуть приоткрытые губы. В его дыхании чувствовалась сладость, и он сам был точно лакомство, которое хотелось попробовать, которым хотелось наслаждаться.       Медленно, очень медленно Гарри склонил голову, касаясь губами мягких губ, ловя ответный вздох.       — Позволь мне сегодня показать, насколько сильно я тебя люблю. Показать языком тела. Языком понятным каждому. Ты увидишь, сколько можно получить удовольствия, — горячо зашептал он, осыпая мелкими поцелуями лицо Тома.       — Что ты имеешь в виду? — Том оторвался от поцелуев.       — Доверься мне. Будь моим сегодня.       Напряжение сквозило в каждой черточке острого лица, губы плотно сомкнулись, но Гарри приник к ним, нежно целуя.       — Тебе будет хорошо, я обещаю. Теперь у меня есть опыт, ты можешь доверить мне свою красивую задницу без опасений.       — Не знаю… — недоверчиво ответил Том.       — В конце концов ты в самом начале наших отношений обещал, — продолжал настаивать Гарри. — Забыл уже?       — Я помню. Не думал, что у нас дойдёт до этого. Я изначально не планировал с тобой серьёзных отношений, — признался тот.       — Том, в этом нет ничего плохого. А удовольствия много, поверь мне.       Том молчал, застыв на месте.       — Или ты боишься? — ахнул Гарри. — У тебя ведь не было секса с мужчинами, ты сам говорил.       — Мог быть, я просто не помню, — возразил Том. — И я не боюсь.       — Боишься, — Гарри улыбнулся.       Желание подколоть Тома куда-то исчезло. Гарри обнял насупившегося Тёмного Лорда и слегка подтолкнул к кровати.       — Ты можешь меня остановить в любой момент.       — Ладно, — снисходительно ответил Том, возвращаясь к привычному себе. — Давай попробуем.       Гарри навис сверху и стал покрывать поцелуями шею, спускаясь ниже, лаская соски и впалый живот. Том избавил их от одежды, и каждое касание голой кожи ощущалось острее и чувственнее.       Том, положив руки на плечи Гарри, толкал его опуститься ниже, и только когда Гарри коснулся языком тугого колечка мышц, прекратил давление, шумно выдохнув.       — Продолжай. Ты раньше никогда не делал этого.       — Ну, значит, и у меня что-то сегодня впервые, — усмехнулся Гарри.       Он развёл бёдра Тома и широкими мазками языка вылизывал чуть поджатые яички и бархатистую складчатость ануса, однако Том не позволял действовать на усмотрение Гарри, он постоянно направлял, указывая, как ему нравится.       А Гарри тоже нравилось. Теперь он понял слова Тома, когда тот говорил про ощущение власти над человеком. Когда под твоими руками, губами и языком другой человек теряет контроль. О, Том старался трезво мыслить, но Гарри всячески не давал ему это делать. Он и сам удивлялся, откуда взялся столь неугомонный энтузиазм?       Язык он заменил пальцем, щедро используя лубрикант.       Том целовал его кусаче, жадно, до крови, пока Гарри входил в него, ища заветную точку.       Когда Тома подбросило на постели, лишь улыбнулся, монотонно поглаживая бугорок простаты.       — Ты как?       — Заткнись и не спрашивай, — огрызнулся Том.       — Мне продолжать?       — Продолжай, конечно. Если я сейчас не получу обещанного райского удовольствия, то ты потом неделю, — нет! — месяц сидеть не сможешь, потому что я-то знаю, как заставить тебя скулить подо мной.       — Ну, держись, — пригрозил Гарри. — Сейчас мы посмотрим, кто больше скулить будет.       Он двигал пальцами, задевая простату раз за разом, и постепенно стал замечать, что поцелуи Тома превратились в укусы, а сам он стал насаживаться на пальцы.       — Ты будешь использовать свой член? Или он у тебя для украшения? — издевательски прошипел Том.       — Ну, раз ты так просишь…       Гарри трясло от возбуждения, от осознания, что его вечный антагонист, его Том лежит сейчас под ним, разгорячённый, опасный, но покоряющийся ему в настоящий момент времени.       — Обними меня, — Гарри убрал пальцы и приставил к чуть припухшему входу сочащуюся смазкой головку.       Том обхватил руками его спину и притянул ближе.       Гарри смотрел в чёрные бездонные глаза, пока медленно входил в узкое отверстие. Было горячо и невозможно, кружилась голова, и он еле сдерживался, чтобы не начать вбиваться как сумасшедший.       Так странно. Так жарко. Так узко. Непривычно, и Гарри побоялся, что прямо сейчас кончит. Член даже немного болел оттого, что было слишком тесно входить.       Кудри Тома взмокли, пот катился по вискам, дыхание участилось, а стоны прибавили в громкости.       — Мне кажется, ты недостаточно стараешься, — нагло облизал губы Том и переместил ладони на ягодицы Гарри, надавливая. — Глубже.       Это «глубже», сказанное на судорожном выдохе, но по-прежнему властное и надменное, снесло крышу. Гарри более не сдерживал себя и двигался резко и быстро.       Ягодицы обожгло ударом, а звонкий шлепок разрезал тишину комнаты. Затем ещё один. И ещё.       Крепкие пальцы сжали мышцу до боли. Том направлял таз Гарри в нужном ему темпе. Складывалось ощущение, что не Гарри трахал Тома, а Том трахал себя Гарри так, как ему вздумается.       — Чёрт возьми, как хорошо, — наконец сказал Том. Его хватка ослабла, а тело напряглось. — Я скоро кончу, помоги мне рукой.       — Обойдёшься, — выдохнул Гарри и ускорился.       Сердце бухало в груди на грани смерти. Живот скрутило в мучительно-сладком спазме, и Гарри не смог сдержать себя. Казалось, что он кончал целую вечность. Обессилев, он рухнул сверху на Тома. Кожа ощутила липкую лужу, а сердце Тома также сильно колотилось в груди, желая сломать рёбра.       В ушах шумело, Гарри подумал, что сейчас умрёт на месте самой позорной смертью, но через пять минут отпустило.       — Охуеть, — сказал он, скатившись с Тома. — Ай, блядь.       Яички резко скрутило, и Гарри застонал.       — Приехали. Как у подростка от недотраха яйца заболели.       — Так сильно хотел быть сверху? — оскалился Том.       — Наверно. Ну так что? Как прошёл твой первый раз?       Том сделал вид, что усиленно задумался.       — На четвёрочку, — изрёк он после минутного молчания. — Ты мог стараться лучше, но спишем на то, что слишком уж хотел и излишне перевозбудился.       — Вот ублюдок, — ухмыльнулся Гарри.       — Знаю, — ухмыльнулся в ответ Том.       Несколько минут они просто лежали и молчали, восстанавливая дыхание.       — Гарри, — позвал Том.       — М?       — Если серьезно, то мне понравилось. Знаешь, это словно стоять у подножия извергающегося вулкана, когда лава забирает тебя с собой, подхватывает, закручивает в водоворот, и раз бежать некуда, можно попытаться насладиться.       Гарри не умел произносить, как Том, пламенные проникновенные речи, поэтому он просто наклонился к нему и поцеловал солёные сухие губы.       — Сегодня самый счастливый день в моей жизни.       — Потому что я был снизу?       — Потому что ты признался мне в любви.       — Если я повторю, это сделает тебя ещё счастливее?       — А ты попробуй.       — Я люблю тебя, — произнёс Том нарочито медленно, словно смакуя каждую букву во рту. — Звучит непривычно, словно говорю на чужом языке.       — Я определённо счастлив, — улыбнулся Гарри.       Любовь теперь ощущалась в груди нежным хрусталиком, который нужно оберегать, охранять от внешних воздействий и не давать никому в руки, настолько хрупким он был.       Хрупкий, но чистый.       Похоть больше не застилала разум туманом, несмотря на то, что Гарри хотел Тома. Это было просто желание — искреннее и весьма обыкновенное, а любовь — настоящей. Нелогичной, глупой, не поддающейся разумному объяснению, но, видимо, это чувство и звалось истинной любовью. Безусловной и не имеющей корыстных мотивов. Объективных причин за что можно было любить Тома — не находилось. Поэтому Гарри просто любил.       — Что за книги ты читал? — Гарри потянулся и взял раскрытую книгу со стола. — О, снова читаешь про школы? Ты вроде больше не интересовался Хогвартсом.       — Я интересовался тобой. И поражался тому, что ты мальчишкой победил тёмного волшебника. Скажи, а ты вообще боялся его?       — Я никогда не боялся Волдеморта, — бросил Гарри, рассерженный, что Том перевёл тему не в то русло.       — Волдеморта?..       — О… — осекся Гарри.       — Ты раньше не называл его имени. Я думал, боялся.       — Я не боялся, — повторил Гарри. — Просто не хотел произносить. Мне не нравится.       — Ладно-ладно, проехали. Убирай книгу и пошли в душ. Время позднее.       После горячего душа Гарри коснулся головой подушки, мурлыкнул неразборчивое «спокойной ночи» и провалился в глубокий сон.

***

      Солнечные лучи робко пробивались через занавески. Гарри приоткрыл глаза, ощущая, как ломит тело. Он потянулся, разминая затекшие во сне члены, и сладко зевнул. Повернув голову, увидел, что половина Тома пуста. Шум воды в ванной возвестил, что тот в душе.       Гарри быстро нарисовал в голове аппетитные картины обнаженного стройного тела под струями воды и соскочил с кровати. Утренний спонтанный секс он любил.       Осторожно, двигаясь на цыпочках, он подошёл к двери ванной комнаты. Тихо отворил её и заглянул внутрь.       Том стоял у раковины и… брился.       У Гарри отвисла челюсть, настолько он не ожидал, что Том будет сбривать холёную бороду, которой дорожил. Она же являлась атрибутом высокого сана или черт знает чего, он не запомнил.       Том умылся, сполоснув пену, промокнул гладкие щёки полотенцем и уставился на себя в зеркало. Он осторожно трогал лицо руками, прислонял ладони к скулам, щупал нос, обводил пальцами брови, и его выражение лица становилось всё более удивлённым.       Что-то засвербило в районе сердца, отдавая плохим предчувствием.       — То-о-ом, — тихо позвал Гарри.       Том резко обернулся, сшибая с раковины стакан с зубными щётками.       Гарри открыл рот, разглядев его получше, и понял, что тот солгал о своём возрасте: он был гораздо моложе, чем представился. Очевидно, помимо бороды, он накладывал и чары иллюзии, чтобы казаться старше.       Но беспокоило вовсе не это.       Том смотрел на него с выражением дикого ужаса, смешанного со страхом, презрением и ненавистью.       Осознание пришло как удар лопатой по затылку: Том всё вспомнил.