Приворот.

- Это как-то неправильно, – Марья беспокойно поправляет свою юбку.   – Зато действенно, – Софья, собрав всю свою концентрацию в кулак, повторяет про себя заученные слова, в ладонях растирая ятрышник и зимолюбку, – Мы просто подтолкнëм его немного. Как только приворот сойдëт, он тут же, своими мозгами, дойдëт до того, что без ума от тебя. – Или придëт в ярость от того, что я обманом заставила его быть с собой, – тушуется Марья. – Если что – вали всë на меня, я вину за собой признаю, – Софья бросает на сестру обнадëживающий взгляд, – А если мы сейчас ничего не предпримем, то вы так и будете, двое дурней, всю свою жизнь ходить вокруг да около, не зная, как подступиться. А у него жизнь долгая, ты до первого шага с его стороны можешь и не дожить. – Ну, – мнëтся Марья, – Может, мне стоит просто поговорить с ним? – А ты осилишь? – Софья выразительно изгибается бровь, – Али опять струсишь и потеряешься перед ним? Начнëшь всякий бред молоть и язык показывать? – Ты мне это до конца дней моих припоминать будешь? – уши Марьи предательски краснеют при воспоминании о недавнем происшествии. – А то как же? – Софья ухмыляется, – Вон он, идëт! – восклицает она и пальцем указывает на Финиста неторопливо следующим за Цвырём, на которого возложили ответственность заманить его на окраину, толком даже не разъяснив цель этой встречи, – Давай, отвлекай его, а остальное оставь на меня! Помни, ты должна быть первой, кого он увидит, после того, как я пущу ему пыль в глаза. – Угу, поняла, – Марья расправляет плечи и собирается с духом, натянуто улыбается подошедшему Финисту. – Здравствуй, Марья, – он кивает ей, – О чём же ты хотела поговорить, да ещё и в таком глухом месте? - Ну как же? – нервно смеётся она, - Белогор же давеча о надобности пойти сыскать чертополох говаривал, - она косится на Софью, слегка обошедшую Финиста, чтоб пропасть из поля его зрения, и шепчущую заговор в кулак. - А что ты…? – скрывшись от внимания Финиста, Софья не уходит от внимания Цвыря, с напряжённым любопытством следящего за её странными действиями; и именно в момент неожиданного вопроса от нежелательного свидетеля, выглянувшего из-за плеча Финиста, Софья сдувает розовую пыль в глаза Финисту, обернувшемуся на заговорившего Цвыря; Финист промаргивается недолго, уже спустя мгновение он нечитаемым взглядом уставляется на горбуна, - Г-гадость какая, что з-за запах? – Цвырь отмахивается от розового тумана, дошедшего и до него. - Ой-ой-ойюшки, как нехорошо это, - Софья прикрывает рот ладонью и округлившимися глазами бегает сначала от одного приворожённого к другому, а после решается повернуться и к Марье, с раскрытым ртом, наблюдающей за крахом их плана. - Надо было Цвырюше сказать, - обречённо произносит она. - О ч-чём мне нужно было с-сказать? – Цвырь недоверчиво косится на Марью, отступает на шаг от Финиста, разжигающего в нём беспокойство свои испепеляющим взором и тяжёлым молчанием. - Мы пытались приворожить Финиста, - на выдохе произносит Марья. - В-вы что…? – Цвырь взволнованно виляет хвостом. - В тебя тоже попало? – Софья сжимает ремешок своей сумки, - Пожалуйста, скажи, что ты смотрел не на меня. - Н-на тебя, - подтверждает её опасения Цвырь, - Но ты как б-была дурой в моих глазах, так д-дурой и осталась, - он бросает на неё презрительный взгляд, какими они часто обменивались и до того. - Фух, слава Великому Перуну, - Софья облегчённо выдыхает и запрокидывает голову. - Н-не слава, - сдавленно пищит Цвырь, чей хвост безжалостно сжал Финист, очень ловко приблизившийся к нему, - Пусти! – Финист приобнимает его свободной рукой за талию и притягивает к себе. - Милый хвостик, - обаятельно улыбается Финист. - С-спасите, - Цвырь цепляется за руку Финиста, прижимающую его к нему, и силится её оттолкнуть. - Живо снимай приворот, - Марья бросает на Софью убийственный взгляд. - Тут такое дело… - она почёсывает затылок и виновато отводит взор в сторону, - Я без понятия как его снять. - Г-говорю же, - Цвырь обречённо усмехается, - Д-дура дурой. - Да что я сделаю?! – обижается Софья и скрещивает руки на груди, - Яга об этом ни словом не обмолвилась! - Так, - Марья поджимает губы, - Ты беги к Яге, выясняй, как спасать Финиста, - обращается она к сестре, - А я… Я тут разберусь. - Пусть даст ему какое-нибудь задание, без которого якобы не дастся ему! – убегая кричит Софья, -- Яга так делала! - Слышал? – спрашивает Марья - С-слышал, - кивает Цвырь, - Иди за чертополохом и б-без него – не воз-зращайся, - нерешительно говорит он Финисту, кое-как выдерживая с ним зрительный контакт. - Зачем это? – он отпускает его хвост, но за тем только, чтобы водрузить ему на талию вторую руку и одним резким движением столкнуть их бёдрами, оказаться нос к носу. - Б-без этого не д-дамся? – Цвырь упирает ладони в грудь Финисту и отклоняется настолько, насколько позволяет их положение и железные руки, бессовестно его обвившие. - А коли принесу, - Финист подаётся вперёд, расстояние между ними становится ещё меньше, чем прежде, - Награда будет? - Конечно будет, - Марья хватает его за шиворот и тянет назад, - Беги скорее, а то, если до вечера не управишься, его больше никогда не увидишь! - Что, правда? – Финист, обернувшийся к оттаскивающей его Марье, возвращает своё внимание к Цвырю, обеспокоенно и недоверчиво смотрит ему в глаза. Тот поспешно кивает, - Чертополох, значит. Добуду, но одними поцелуями ты от меня не отделаешься, - говорит он, наконец, выпуская из своих объятий Цвыря.       Он уходит по узкой тропинке, разделяющей почти вплотную стоящие друг к другу бедные избы и совсем скоро скрывается от провожающих его взоров. - Пойдём, нужно тебя спрятать, чтоб он не нашёл раньше времени, - Марья берёт Цвыря за запястье и утягивает за собой в одном только ей известном направлении. - К-как я вообще оказался в это в-втянут? – бормочет Цвырь на грани слышимости, абсолютно точно зная ответ на этот бессмысленный вопрос: всему виной – его внеземная «удача». - Чертополох для одного очаровательного похитителя сердец, - перед носом Цвыря возникает пышный букет фиолетовых лохматых цветов. - Ты к-как меня нашёл?! – Цвырь, отпрянув от Финиста врезается в деревянную балку, конь в ближайшем стойле начинает громогласно ржать, - П-помлчал бы, а то т-так и до бульона недалеко, - шипит он на возбудившееся животное. - Оставь бедную лошадь, - Финист прижимает цветы к его груди, вынуждая их взять, - Пришло время платить по счетам? – он приближается к нему на опасно близкое расстояние. - П-погоди, - Цвырь выставляет перед собой руку, - Я тут в-вспомнил, что Белогору ещё очень н-надобен расковник. Принесёшь? - Белогор да Белогор, - закатывает глаза Финист, - Скажи, к чему твоя душа лежит – достану всё, что пожелаешь, - он берёт его за руку, подносит к своим губам и коротко целует тыльную сторону его ладони. - Хочу, чтоб р-работы у меня пом-меньше было, - Цвырь отдёргивает руку и прячет её за спину, - Так что н-неси разрыв-траву. - Разве ж не за расковником ты меня посылал? – Финист опирается о балку ребром предплечья и нависает над Цвырём, благо разница в росте позволяет. - И-иногда забываю, н-насколько ты тёмный, - тяжело вздыхает Цвырь, - Удивительно, чт-что чертополох умудрился с т-татарником не спутать. - Люблю умных, - Финист поднимает его голову за подбородок и сцепляется с ним взглядами, - Слушать их – одно удовольствие, - Финист беззлобно усмехается, - Расскажи о разрыв-траве - услади мой слух своими усыпляющими речами, - он склоняет голову набок и облизывает губы, пристально смотря на чужие. - С-сначала принеси – п-потом расскажу, - Цвырь неосознанно сильнее вжимается в балку. - Как же я её принесу, если даже не знаю, как она выглядит? - Разрыв-трава – это и-и есть расковник, - Цвырь нервно сглатывает, уловив, как Финист медленно приближается к нему. - Я и расковника не знаю, - выдыхает он ему в губы. - П-принеси тогда, что знаешь, - Цвырь пинает его в колено, Финист морщится, подавляя чуть было не вырвавшийся из горла постыдный звук, а Цвырь пользуется этим и бросается к выходу из конюшни. - Куда это ты, - не успевает он далеко убежать, как Финист нагоняет его и, схватив за хвост, дёргает на себя, и, как только тот сталкивается спиной с его грудью, обхватывает рукой его торс. - Ай! – взвизгивает Цвырь, чертополох выскальзывает из ослабевших рук и падает на землю, - П-пусти окаянный! - Отпущу, свет души моей, - Финист целует его в макушку, - Отпущу, как только расскажешь о расковнике. - Д-да не нужен уж-же расковник, - хвосту-таки удаётся выскользнуть из кулака Финиста. - Как это «не нужен»? - С-сам найду, - Цвырь обвивает хвост вокруг шеи Финиста, тот чувствует это, но не предаёт значения. - Я с тобой пойду, - настаивает Финист. - Видит Б-белагор – я этого н-не хотел, - обращается в никуда Цвырь, и его хвост стягивается на шее Финиста, безжалостно сдавливая горло. Финист мигом отпускает Цвыря и впивается пальцами в душащий его хвост.       Цвырь отступает от него настолько, насколько позволяет хвост, стараясь отогнать чувство вины, нагоняемое кряхтением задыхающегося Финиста. - Н-не иди за мной – а то т-точно убью, - с этими словами Цвырь оставляет шею Финиста и бросается бежать по узким улочкам Белогорья, способных вывести его к безопасному месту - дому. - Строптивый попался, - Финист обнажает зубы, хищно улыбаясь, - Но всё равно ты мне покоришься.

---

      Тем временем Марья с Софьей сидят по углам их просторной столовой, а их отец, чинно расположившись во главе стола, вчитывается в письмо, пришедшее от некого Северина. Софья всë ещë пытается пригладить растрёпанные волосы, вокруг руки обмотав свою любимую и жестоко порванную родной сестрой лобную ленту. Еë платье выпачкано в грязи, точно, как и платье Марьи, превратившееся из-за этого из ярко-красного в неприятно коричневое. Марья переплетает себе косу и тихо бранится себе под нос, Софья перестаëт морщиться от неприятного запаха тины, исходящего от выпачканного в болоте рукава еë белого льноного платья, – свыкается с ним, в чëм очень помогают ей отвлекающие еë от этого треволнения по поводу синяка, наверняка уже разросшегося на пол-лица. – Успокоились? – Иван, тяжело вздохнув, откладывает пергамент и оборачивается, посмотрев сначала на Марью, затем – на Софью. Обе виновато глядят в пол, не решаясь поднять глаз на отца, Иван зарывается пятернëй в волосы и задумывается о том, что он в своей жизни сделал не так, – А теперь по порядку: почему подрались?       Ответом ему служит тяжëлая тишина: обе дочки упорно держат головы опущенными. Марья беспокойно дëргает свои кудри, Софья не менее нервозно теребит свой мокрый рукав. – Сознаваться, значится, не будем? – Иван откидывает на спинку стула, – К Яге мне чтоль наведаться? У́же она найдëт средство, чтоб языки вам развязать. – Не надо к Яге! – торопливо восклицает Софья и сразу же тушуется, отойдя поглубже в угол. – Коли не хочешь, чтоб я еë навестил – рассказывай сама, как всё было, – Иван сплетает руки в замок, – Я слушаю. – Я... – Софья бросает беглый взгляд на сестру, та отвечает ей недоброжелательным исподлобья, – У меня опять заклинание не вышло, – Софья кусает губы, она чувствует, как Марья прожигает еë самым пронзительным и ненавидящим взором, – В общем, я хотела Марье перед встречей с Финистом румянца немного добавить, – Софья начинает сплетать неаккуратную ложь, – Уж больно бледной она мне показалась, а вместо этого... Вместо этого бородавки на лицо посадила. Такие огромные, уродливые, ясен пень она на меня кинулась: если б со мной такое сделали... Я бы в отместку в жабу превратила и в банку на месец посадила. Кхм, – кашляет она, всë так же старательно избегая зрительного контакта с отцом, – По заслугам я получила, бать, и к Марье претензий не имею. – А где ж бородавки? – Иван переводит взгляд от младшей дочери к старшей, присматривается, но в лице Марьи ничего необычного, кроме стыдливого румянца, не находит. – Так спал уже заговор, – более уверенно говорит Софья, – Ты ж меня знаешь – у меня стойких заклинаний вообще не получается. Ежели хотя бы работают как надо – уже хорошо, – она криво улыбается, молясь, чтоб её поскорее отпустили к себе в комнату переодеться. – Правду глаголет сестрица твоя? – обращается Иван к Марье. – Истину в чистом еë виде, – Марья кивает, для пущей убедительности окинув Софью презрительным взглядом, который, в свете последних событий, был для неë не проблемой. – Ясно, – Иван поднимается со стула, – Сейчас расходитесь по комнатам и из избы сегодня ни на шаг, а я пока пойду придумаю вам наказание, – усталым голосом произносит Иван и выходит на крыльцо, ощутив острую потребность в свежем воздухе. – Если б знала, что приворот только через три дня спадает и никакими средствами этого не поправить – ни за что б не согласилась на эту сомнительную авантюру, – Марья топает ногой и устремляется к себе в спальню. – Про три дня я предупреждала! – возражает Софья, – А про то, что что-то не так пойти может, что-то не подумала совсем, – бормочет она едва слышно и дожидается, пока в глубине избы хлопнет дверь, прежде чем направиться в свою комнату, – Прав был горбун – обе мы дуры, каких поискать.

---

      Из-за толстого дубового ствола Финист наблюдает за копошащимся в зарослях Цвырëм. Мысли его занимает только одно: как подобраться к человеку, о котором решительно ничего не знаешь? На зубах хрустит сухой стебель, отдающий приятной горечью. В своëм сердце Финист пытается отыскать причины, по которым в нëм вдруг разгорелась такая неукротимая заинтересованность в главном отщепенце Белогорья. Про себя он отмечает неряшливость Цвыря, прослеживающуюся во всëм: от одежды, больше напоминающих лохмотья, до волос, большую часть времени пребывающих в беспорядке; очевидную неловкость и неповоротливость: Финист со счётом сбился, сколько раз он видел его растянувшимся на земле, или своими глазами запечатлевал его феерические падения, лишь иногда являющиеся следствием подножки какого-нибудь шутника. Да, о шутниках: в Белогорье, наверное, по пальцам можно пересчитать, кто относится к Цвырю без надменной насмешливости, презрения или ехидства, и, наверное, это немного грустно. Финист силится припомнить был ли какой-нибудь случай, из-за которого Цвырь мог схлопотать такое к себе отношение, но ничего, кроме той же его безобидной неловкости, в его голове по этому поводу не отыскивается.       Пошуршав в высокой траве близ болота, Цвырь садится на землю. Это привлекает внимание Финиста. Он следит за тем, как тот плавными, выверенными движениями вырывает с корнем какие-то светло-фиолетовые маленькие цветы. Его взгляд кажется одновременно очень сосредоточеным и в то же время рассеянным, в его позе есть что-то напряженное, как и в сумбурных шевелениях хвоста. Финист останавливает свой взор на нëм. Не мог же Цвырь стать главной марëхой Белогорья именно из-за него? Финист передëргивает плечами, спину холодят напомнившие о себе шрамы от крыльев. Не могут же люди их славного маленького града быть настолько жестокими, чтобы гнушаться кого-то только из-за его какого бы то ни было внешнего изъяна? Финисту не хочется в это верить, но всë же он ловит себя на том, что на миг радуется тому, что крыльев у него больше нет – нет повода его ненавидеть. За подобные мысли, вклинившиеся в размышления о Цвыре и Белогорье, становится стыдно.       Объект раздумий Финиста, тем временем, прячет сорванные цветы в мешочек, повязанный на поясе, обычно скрытый ото всех за складками длинного затëртого кафтана, поднимается с земли и отряхивает одежду. Уходить он не торопится: он подходит ближе к болоту и остаëтся там глядеть на мутную зелëную воду. Финист выкидывает изгрызанный им же стебелëк, устремляет свой взор туда же, куда и Цвырь, словно надеясь, что это поможет уловить ход его мыслей. Внезапно Цвырь вздрагивает и резко поворачивается, хвост взмывает вверх. Финист вжимается в ствол, затаив дыхание, смотрит на растерянное лицо Цвыря. Тот изгибает хвост так, чтобы его конец оказался на уровне глаз, и тогда Финист замечает вцепившегося в него небольшого серого зверька – скорее всего, мышь. Со страху она не разжимает челюстей и не отпускает добычу, явно оказавшуюся ей не по зубам. Цвырь пытается отодрать от своего хвоста упрямого зверька, но получается далеко не сразу. Сумев-таки отцепить от себя это попискивающее нечто, он хмуро уставляется на него, сжимает сильнее в кулаке, заставляя его жалобно визжать. Развернувшись обратно к болоту, Цвырь заносит руку с мышью для броска, сердце Финиста падает при мысли, что бедный зверёк захлебнулся в болотной тине спустя какую-то пару жалких мгновений. Отвращение, испытываемое жителями Белогорья к Цвырю, вдруг обретает смысл и заражает Финиста.       Мышь перестаëт пронзительно вопить – теперь ограничивается только робким писком, рука Цвыря опускается, он встаёт боком к болоту и смотрит на бьющегося в его ослабшей хватке зверька с необъятной усталостью и тоской. Это возвращает сердце Финиста на место и стягивает его колкой виной. – Глупая ты, – Цвырь склоняет голову набок, в ответ на него глядят испуганные глаза-бусинки, – И не стоишь того. Если жить надоело – полезай в болото сама, а не заставляй пачкать руки других, – он произносит это с какой-то особой горечью и, присев на корточки, бережно опускает на землю уже успевшую окончательно успокоиться мышь.       Шебуршит трава, зверëк мчится к массивным корням ближайшего дерева и там затихает. Цвырь оглядывается на болото. – Нет уж. Топиться – так уж в озере, – он встаëт и отходит от опротивевшего ему болота. – Может, лучше вообще не топиться? – Финист решается-таки выступить из тени и обозначить своë присутствие.       Цвырь вздрагивает. Покосившись на ободряюще улыбающегося Финиста, вдобавок вскинувшего руку в знак приветствия, он кивает ему, натянуто улыбнувшись в ответ. Финиста это обнадëживает, но стоит ему только сделать шаг навстречу Цвырю, как тот срывается с места и, точно отпущенная им ранее мышь, мчится в укрытие – в гущу леса. – Стой! – Финист бросается в погоню, что, вопреки его ожиданиям и представлениям о ловкости Цвыря оказывается непросто: тот виляет меж стволов очень даже резво, ловко перепрыгивает через торчащие корни и коряги, в то время, как Финист цепляется то и дело за всевозможные ветки и даже пару раз спотыкается. Со временем деревья редеют, и совсем скоро в поле зрения оказывается высокий забор, окружающий Белогорье. Пока Финист добегает до него, Цвырь по нему уже юрко взбирается, что немало поражает Финиста. Однако ж, не дав удивлению себя парализовать, он хватает Цвыря за неосмотрительно болтающийся хвост, вытянутый почти во всю свою длину. Это определённо играет на руку Финисту. – Отпусти, – шипит Цвырь и через плечо оглядывается на преследователя. – Я просто поговорить хочу, почему ты от меня бежишь? – Терпеть не могу, когда меня трогают малознакомые люди! – Хорошо, – Финист кивает, – Я не буду тебя трогать, спускайся. – Точно не будешь? – голос Цвыря так и сквозит недоверием. – Да, точно, не буду, – Финист терпеливо дожидается последующих действий или слов от Цвыря, попутно, пытаясь понять, как ему удаëтся удерживаться на заборе. Только сейчас он замечает босые ноги с такими же, как и на руках когтями, которые, не так глубоко, как те, что на руках, вонзаются в вертикальные брëвна забора. – Хорошо, я спущусь, – соглашается Цвырь, – Только отпусти хвост, а то неудобно.       Финист не раздумывая отпускает хвост, Цвырь тут же подтягивать его к себе и торопливо вскарабкивается, быстро преодолевая оставшееся до верха забора расстояние. – Эй! – возмущается Финист, – Ты сказал, что спустишься! – Надо же, люди лгут – какое открытие, – язвительно отвечает ему Цвырь, прежде чем скрыться из виду.       Финист слышит, как тот спускается с обратной стороны забора, а после – и как убегает, хотя нужды в таком темпе уже нет. Финист бьëт кулаком по брëвнам, бранясь и сетуя на оказавшегося больно уж прытким Цвыря. Он прислоняется к забору спиной, запрокидывает голову и устремляется взгляд в небо, усеянное редкими рванными облаками. Как Финист до этого докатился? Вопрос открытый.       Пальцами Финист нащупывает крохотную прорезь в древесине забора. Он поворачивается и присматривается, чтобы убедиться в том, что действительно наткнулся на следы от когтей. Изучив и соседние брëвна, Финист приходит к выводу, что сегодняшнее лазанье Цвыря по забору было не единичным случаем. Финист идëт вдоль высокой ограды, отыскивая подтверждения своему заключению, и он находит. В нескольких местах, со всех сторон. Это интересно.       Возвращается в Белогорье Финист ближе к вечеру, сторожилы у ворот встречают его радостными приветствиями, как давеча провожали весëлыми расспросами о том, зачем ему понадобилось уходить из города. Отчего-то в этот момент Финист задумывается, что с Цвырëм едва ли кто-то из них не пренебрëг бы заговорить. И это удручает.

---

      Финист приходит в избу Белогора и застаëт там обоих еë жителей. Белогор сдержанно приветствует его, Цвырь хранит молчание, сконцентрированный на нанесении какой-то зелёный субстанции на лоб бабе, спящей на дальнем столе, покрытом слоем сломы и мягких тканей. – Что привело тебя ко мне, Финист Ясный Сокол? – Белогор намешивает что-то в ступке из цветов, которые давеча собирал Цвырь, – За чертополох пришëл просить чего? – Я уже говорил, что мне за него ничего не нужно, – Финист бросает беглый взгляд на лежащий на одном из столов букет чертополоха, принесённого им сразу же после ссоры у конюшни, – Я за помощью пришëл. – За помощью? – Белогор замирает и недоверчиво косится на Финиста, – За какой интересно? – Спать не могу, – Финист следит за тем, как Цвырь отходит от бабы и ставит опустевшую деревянную посудину неподалёку от чертополоха. – Могу посоветовать сон-траву, – Белогор осматривает своë рабочее место, заваленное разными травами, кореньями, камушками, в поисках названного, – Не помню, правда, оставалась ли... – хмурится он, переводит взгляд на стол, около которого стоит Цвырь и цепляется за что-то взглядом – лицо его проясняется, – А можно и чертополох – тревоги поубавит, авось и заснëшь. – Его просто нужно съесть? – Финист вопросительно смотрит на Белогора. – Нет, приготовить надобно. Цвырь, займись, – говорит он, даже не бросив на адресата взора. – К-как скажешь, отец, – Цвырь неуверенно тянется к цветам, которые теперь вызывают у него смешанные чувства. Помедлив, всë же принимается за готовку отвара. – Никаких непредвиденных эффектов, о которых мне следовало бы знать, нет? – Финист скрещивает руки на груди. – Если всë сделано правильно – то нет, – Белогор заливает измельчённые травы водой, – Хотя... – он пронзает Финист задумчивым взглядом, – Будет лучше, если и за тобой кто-нибудь присмотрит: у некоторых людей отвар может спровоцировать сомнамбулизм. – Как нехорошо, – Финист сдерживает улыбку, – Был бы у меня кто-то, к кому я мог бы обратиться за подобной помощью... – Финист качает головой и замолкает на мгновение, – Цвырь, ты не выручишь?       В ответ раздаëтся грохот: ступка выскальзывает из рук Цвыря и падает на деревянный пол, катится, рассыпая всë своë содержимое. – Цвырь! – восклицает Белогор, – Чтоб тебя мухи съели, я же просил быть аккуратнее. – П-прости, отец, – Цвырь виновато опускает голову. – А, – махнув рукой, Белогор возвращается к своей работе, – Забирай его, если надобен. – Н-ни за что! – возражает Цвырь. – Что значит "ни за что"? – Белогор устремляет на него усталый взор, Цвырь тушуется под ним, – Что я говорил о наших с тобой обязанностях? – П-помогать всем жителям Бел-логорья без исключения и вне з-зависимости от личных неп-приязней, – тихо произносит Цвырь. – Вот именно, – Белогор тяжело вздыхает, – Помоги Финисту, он нам не чужой, так к тому же и честную службу уж который год несëт. Ему всë Белогорье благодарно быть должно, а ты нос воротишь от него, как от чумного, как так можно?       Цвырь ничего не отвечает. Он в тишине идëт за укатившейся ступкой, поднимает еë и возвращается к столу, начинает всë с начала. – Он придëт, не тревожься об этом, – обращается Белогор к Финисту. – Спасибо, – Финист в задумчивости следит за напряжёнными движениями Цвыря. – Что-то ещё? – Нет, – мотает головой в знак отрицания Финист, – Нет, благодарствую. – Он придëт к тебе после захода солнца.       Финист поджимает губы и, кивнув, уходит, уже внутренне дрожа от нетерпения и предвкушения сегодняшней не одинокой ночи.

---

– Просто выпить? – Финист принимает бутылëк из рук Цвыря. – Да, п-просто выпить, – голос Цвыря сквозит раздражением. – И ты правда останешься? – К-куда я денусь? – Цвырь шмыгает носом, его хвост беспокойно виляет из стороны в сторону. – Больше не боишься меня? – Финист ставит отвар на скамью, рядом с собой. – А к-когда это я тебя б-боялся? – возмущается Цвырь. – Когда убегал, – Финист склоняет голову набок, – И когда душил. – Это н-не страх, а нежелание страдать из-за "с-смекалки" двух девиц, – Цвырь закатывает глаза. – В каком смысле? – Финист хмурится, – Каких таких девиц? – С-софья тебя приворожить к-к Марье пыталась, а в итоге... – Что Софья сделала? – Финист поворачивает голову ухом к Цвырю, словно, силясь расслышать, что он говорит. – Приворожить – з-значит при помощи колдовства л-любить заставить. Но нен-надолго – всего три дня. Хотя для меня и п-первый уже целой вечностью к-кажется, так что про недолго, я, возможно, пог-горячился, – язвительно добавляет Цвырь. – Эм... – Финист тревожно смотрит на Цвыря, того это заметно напрягает, – Я что-то вообще ничего разобрать не могу. – Чт-что? – Цвырь подходит ближе к Финисту и заглядывает ему в глаза, взволновавшись о его самочувствии. – Слышу, что ты что-то говоришь, но понять ни словечка не получается, – Финист сглатывает, когда Цвырь касается его лба тыльной стороной ладони, – Словно бессмысленный набор звуков, которые я не в силах собрать воедино, в слова. – Н-наверное, приворот так на т-тебя действует, – Цвырь убирает руку, Финист спешно хватает его за запястье. – Это начинает пугать, – рвано выдыхает он, – Что со мной? – Н-ничего, не беспокойся, – Цвырь не прерывает с ним зрительного контакта ни на мгновение, и это внушает некоторую уверенность в том, что всë в порядке, – Это пройдёт дня ч-через три. Д-даже уже два. – Доверюсь тебе, – Финист тянет руку Цвыря к себе, щекой прижимается к его тëплой ладони.       Они стоят так пару долгих мгновений, пока Цвырь внезапно не одëргивает руку, точно обжегшись. – Кхм, с-спать пора, – Цвырь кашляет и опускает голову. – Это точно. Раздевайся, – ошарашивает его Финист. – Н-не понял? – Цвырь пятится, вжав голову в плечи и устремив на Финиста испуганный взгляд. – Со мной на полотях ляжешь, – Финист как ни в чëм ни бывало принимается расстëгивать свою красную рубаху, – Обещаю не приставать, – успокаивающим тоном заявляет он. – Я з-за тобой следить д-должен, – Цвырь останавливается, но подойти обратно не решается, – Мне с-спать нельзя. – Всë тебе можно, – Финист тепло улыбается, это внушает необъяснимое спокойствие и веру в каждое его слово, – Просто обовьëшь мою руку хвостом, и если я соберусь куда-то пойти, то ты проснëшься и остановишь меня – вот и всë, – Финист сбрасывает рубашку с плеч, Цвырь, проводив взглядом это движение, уставляется на его обнажённую грудь. – Т-ты голым спишь? – Цвырь смущëнно отводит взор, когда понимает, чтот слишком уж он задержался на том, на чëм не следует. – Для тебя могу и голым, – ухмыляется Финист, – А так в портках. А ты?       Губы Финиста сами по себе растягиваются в широкой улыбке, когда ему удаëтся засвидетельствовать что-то поистине необычное и до того кажущееся невозможным: багровый румянец растëкшийся по щекам и ушам Цвыря. Финист любовался бы им вечность, если б только ему было это позволено. – Иногда ты п-поистине невыносим, – выдавливает из себя Цвырь, всë же отыскав в себе силы подойти ближе к лавке, у которой раздевался Финист. – Я исправлюсь? – Финист складывает свою рубашку и кладëт еë на край скамьи, садится и принимается стягивать сапоги. – Н-не нужно, – на грани слышимости произносит Цвырь, и эти слова отзываются в сердце Финиста пьянящим жаром.       Оставшись в одних портках, Финист с пристальным вниманием наблюдает за тем, с какой сковывающей неуверенностью Цвырь сначала снимает сапоги, а после свой длинный кафтан, без которого Финист его и не видел никогда. От его орлиного взора не скрывается сильная дрожь в руках Цвыря, животный страх, коим от него так и веет. Финист заражается его волнением, в нëм разгорается неукротимое желание обнять оробевшего и боязливого человека перед ним.       Пока Цвырь складывает свой потрëпанный кафтан неслушающимися руками, Финист изучает посеревшую рубаху, которая, очевидно, намного хуже справляется с тем, чтобы скрыть один из самых главных изъянов Цвыря. Через низкий и достаточно широкий ворот можно разглядеть незначительную часть неправильго плеча. Как бы ни старался Финист, ничего уродливого в этом узреть он не может. Он медленно подходит к сжавшемуся от испуга Цвырю и долго смотрит на бледную кожу. – Всë? – Финист взглядом находит глаза Цвыря, – Пошли спать?       Цвырь кое-как кивает, всë ещë скованный неловкостью и страхом, и Финист обезоруживающе улыбается ему, прежде чем развернуться, подхватить с лавки бутылëк, откупорить и залпом выпить его. Финист ловко преодолевает две ступеньки, ведущие к полатям, расположенными, вопреки канонам, сбоку от печи, и устраивается так, чтобы места хватило и Цвырю. Тот осторожно забирается вслед за ним и ложится рядом, вжимаясь в стену, страшась лишних соприкосновений с Финистом. Финист вытягивает между ними руку и наблюдает за тем, как еë трепетно обвивает хвост, конец которого послушно укладывается в его раскрытую ладонь. Он осторожно сгибает пальцы, их обдаëт приятной прохладой. Финист поднимает глаза на Цвыря, неотрывно смотрящего на свой хвост, сплетённый с чужой рукой. Напряжение, словно отступило от него, вместо этого на него повеяло убаюкивающим теплом и спокойствием, ощущением уюта и безопасности. – Ты прекрасен, – шепчет Финист, и сразу же жалеет об этом: Цвырь устремляет на него взгляд, в котором лишь на миг проскальзывают благодарность и тень привязанности, а после он затуманивается той же тоской и горечью, какие отражались в нëм днëм, на болоте. – Спи, – произносит одними губами Цвырь, а после исчезает, и сердце Финиста разрывается от того, что первый заморок, в который решается отправить его Цвырь, заключается в иллюзии его отсутствия. – Я хотел, чтобы последним, что я увижу перед тем, как усну, было твоë лицо, – говорит Финист в зияющую пустоту перед собой, и совсем скоро, отвар, отяжеливший его сознание, действует, и Финист погружается в глубокий и крепкий сон.