Знакомые лица

Слышу твой голос, он как вздох ангела.

У меня нет выбора, я слышу твой голос,

Он как полёт.

Закрываю глаза — о Бог мой, я как будто падаю

С небес... закрываю глаза.

Боже, помоги мне!

      Мелодия. Она не покидала его голову. Как заведённый он продолжал напевать её себе под нос, выполняя очередной подход. С верхней частью тела он уже достаточно провозился несколькими минутами ранее, теперь работал над ногами. Раз, выпад — выдох, два, подъём — вдох. Жаль, гантелей под рукой не было, они бы ему не помешали.       Происходила эта внеурочная передача по фитнесу в родной «п.4», а её первым и единственным зрителем, как всегда, стал Хаск.       — Что ты делаешь? — удивился он, уставившись на приседающего Энджела, и прикрыл за собой дверь.       — Восстанавливаю мышечную массу. Должен же я блистать на камеру, — прокряхтел Энджел, чувствуя как мышцы начинают гореть с новой силой при каждом последующем подъёме.       Хаск сложил руки на груди и скривил лицо в гримасе недоумения:       — Ты чё, вздумал вернуться в порно?!       — А что ещё мне делать? На жизнь надо как-то зарабатывать, а я там неплохо так закрепился.       — А что насчёт мечты?       — Какой мечты? — Энджел остановился, со всей детской непосредственностью задержав на Хаске изумлённый взгляд.       — Ну, неужели у тебя не было мыслей уйти из этой индустрии и задуматься о себе, в конце концов?       — Ну, иногда были мыслишки. Но они такие бредовые, что даже озвучивать их не хочется, — он приподнял нижний край белой футболки и обтёр им вспотевшее лицо.       — Например?       — Ну, знаешь, открыть там типа школу танцев на пилоне. Ну или просто школу танцев.       — И по-твоему это бредово? — Хаск скептически выгнул бровь. — Да это в сто раз лучше раздвигания ягодиц перед чужими членами!       — Думаешь? — с сомнением уточнил Энджел.       — Да твоя жопа тебе ещё спасибо скажет, — запальчиво признался Хаск и покивал головой, посылая таким образом Энджелу невербальное: «даже не думай усомниться, я прав, прав и точка».       — Нет, ну, так-то ты прав. Базару ноль. Только вот вряд ли Валентино даст мне раскрутиться. Скорее всего, это будет минутная радость, после которой меня жёстко спустят с небес на землю и вернут в студию, чтобы отыметь в сраку на камеру. И опять мы возвращаемся к тому, с чего начали, — Энджел пожал плечами и виновато поджал губы а-ля «ничего не поделаешь».       — А почему бы тебе не начать с ним войну через суд и других влиятельных лиц? У тебя же по-любому есть связи. Даже с теми, кто, возможно, хочет насолить этому любителю сладких мальчиков.       — Хаск, я проиграю эту войну с треском. Не давай мне надежд на то, что заведомо проигрышно.       — А если мы договоримся с Аластором?       — Что, с этим психом, который закинул тебя сюда? — удивлению Энджела не было предела. Уж что-что, а такой вариант его не то что не устраивал, а даже пугал.       — Это для нас он псих. А там он нехилый такой промыватель мозгов.       — Нет-нет-нет, это лишь усугубит ситуацию. Валентино захочет отыграться, а я стану должен ещё и мистеру Я-Умею-Заговаривать-Зубы. Нахер надо это счастье? — фыркнул Даст и принялся делать следующее упражнение.       — Ну, иногда приходится играть грязно. Сам ведь знаешь.       — Но не с такими людьми. С ними я играть не умею. Только подыгрывать.       — Ну, ты подумай во всяком случае. Моё дело — предложить, твоё дело...       — Отказаться.       — ...подумать, — поправил его Хаск, продолжив свою изначальную мысль.       И чем он только думает? Предложить такой вариант вместо жизни под крылом честолюбивого Валентино? Да он рехнулся от отчаяния, видать. Да и что в самом деле сделает этот папочка с голосом диктора? Ну, подумаешь, у него там своя аудитория есть, его на передачи зовут, его народ знает и он может завернуть речь так, что хер придерёшься... Энтони задумался. А ведь Хаск просто работает в больничке и всё. Ну, по крайней мере, никаких эксцессов не было. По крайней мере, при нём...       — Слушай, раз мы заговорили о мечте, хотел бы узнать, о чём мечтаешь ты? — внезапно поинтересовался Энджел, глянув на развалившегося на койке Хаска.       — Сложно... Наверное, о нормальной жизни. Чтобы без этой херни в виде запоев, делирия и отсутствия целеполагания. Думаю, мне нужен спутник. Но пока я его не нашёл.       — Могу предложить свою кандидатуру, — выпрямился Энджел. От сказанных им слов в груди странно потеплело. Волнуется, что ли? Да бред... Или нет?       — Смешной ты, — усмехнулся Хаск.       — Ой, на хер иди, — раздражённо ответил Энтони, а про себя подумал: «Я вообще-то серьёзно».       — Ты для начала свои проблемы реши. А потом направляй.       Хаск вздохнул и прикрыл веки. Спать надумал. Энджела его слова взволновали. И ведь он вновь был прав, свои проблемы для начала надо бы уладить, а потом уж хвататься за других. А то как же получается, других спасаешь, а себя топишь? Херня дело. Хотя так всегда было проще, ведь находишь своё спасение в бегстве. Об этом неоднократно ему говорила Чарли, то есть многоуважаемая доктор Морнингстар. А что бы она ответила ему сейчас? Повторила бы слова Хаска слово в слово? Или сказала «Энджел, ты молодец, потому что наконец-то допёр до истины»? Нет, так бы она ему не сказала, конечно, но смысл был бы тот же.       «Многое поменялось с первого дня», — подумал он и, остановившись, глянул в окно. «Твою ж, да скоро зима!»

***

      До зимы, впрочем, было ещё время, но Энтони и подумать не мог, как быстро оно летит. Сколько раз он посетил кабинет доктора? Сколько раз они устраивали эти посиделки в кругу? Кого ещё успели выписать? И кто был на очереди?       Он сидел перед доктором и молча ждал, пока она изучала последние его анализы. Ну и что на этот раз она ему скажет? О чём они будут долго беседовать?       — Ты заметно похорошел, — вынесла она заключение, отложив в сторону его историю болезни, и посмотрела на него. — Как себя чувствуешь?       — По шкале от нуля до десяти? Все сто.       Чарли улыбнулась. Чувство юмора он никогда не растеряет.       — Это похвально. Что ты чувствуешь, когда думаешь о наркотиках?       Энджел скосил взгляд в потолок, прикрыл веки, прокрутил в голове былые воспоминания и, поймав себя на мысли, что он по-прежнему остаётся спокоен, выдал:       — Ничего. — А потом невзначай иронично добавил: — Наркотики — это кака, фу-фу.       Лицо его вновь озарилось добродушной улыбкой. Чарли заострила на этом внимание. Опять сканирует, пытается в голову залезть, а туда доступ закрыт. Нечего там делать посторонним, хотя... Там уже Хаск побывал. Даже хуже — Хаск успел поковыряться и в душе, и в голове... А было ли важно, что у него там в голове? «А может, всё же рассказать?» — подумал Энтони.       Пока он размышлял, смотря на неё, что-то рассказывающую, на столе внезапно взялась разноцветная капсула.       — Как ты думаешь, что это? — задала она несколько глупый вопрос.       «Что-что? Очевидно же, лекарство. Причём наркотическое», — скучающе подумал Энтони, а потом, вспомнив форс-мажор в туалете, ответил:       — Честно говоря, поначалу я подумал, что это трамадол, но это не трамадол, а что-то похожее на него. Те самые капсулы, которые мне дал этот псих-иатр.       — Это интересное замечание, — похвалила его доктор, а затем, сменив свой радостный взгляд на серьёзный и уж очень внимательный, всё так же улыбаясь, добавила: — Только это действительно трамадол.       — Да? — удивился он и взял капсулу в ладонь. Перекатил её меж пальцев, рассмотрел со всех сторон и с невозмутимым видом вернул её на стол. — Ну, может и трамадол. Внутрь мне заглядывать не хочется, поэтому всё равно.       Он откинулся на спинку кресла и глянул в глаза доктора. Она по-прежнему улыбалась.       — В таком случае, прими мои поздравления, Энтони, — спокойно произнесла Чарли.       — Да ладно? Вот так скоро? Вот прям сейчас?! — изумился он, не веря своим ушам.       — Ну, оснований для продолжения госпитализации у меня нет. Ты вполне себя контролируешь, не испытываешь тяги к препаратам и научился получать удовольствие с помощью других занятий. Да, безусловно, у тебя случаются периоды эмоционального всплеска, поэтому мы с тобой не прощаемся и связи не теряем. Сеансы у нас продолжатся, но лечение будет проходить в амбулаторном режиме.       Вот так заключение! Он так давно этого ждал, стремился к этому, прилагал усилия и теперь хотел поделиться этой новостью с Хаском, с которым уже, вероятно, завтра попрощается...       — Вы знаете, мне даже как-то не хочется уезжать, — искренне признался он, грустно усмехнувшись.       — Ты привязался, да? — с лёгкой меланхоличной ноткой произнесла мисс Морнингстар.       Энтони кисло поджал губы и кивнул головой.       — Энтони, ты всегда сможешь его навестить, — утешила она его.       — Знаю, но это уже будет не то. Всё-таки вы тогда сказали верные вещи, от моего окружения многое зависит. Здесь я уверен, что не сотворю фигни, но вот там возможно всякое.       — Ты вправе сам выбирать своё окружение. Если ты сомневаешься в этих людях, покинь их.       — Даже если они очень влиятельны?       — Всегда можно найти выход. Ты умный человек, но боишься открыться. Тебе не чужды внимание и сторонний интерес, но ты совершенно далёк от любви. Тебе хочется сбежать от тех, кто смотрит тебе прямо в глаза, потому что ты чувствуешь себя уязвимым и слабым. Но в глубине души ты несломленный, эксцентричный вдохновитель. Тебе не нужно раскрываться, тебе нужно принять себя и научиться заботиться о себе, а потом о других. Понимаешь, о чём я? И он понимал. Отчётливо понимал, к чему она клонит и осторожно подводит его. Только теперь это не вызывало в нём былой замкнутости, не давило на него тяжким грузом и не напирало, стремясь расплющить. Здесь было иное чувство, ощущение, что больше такого шанса не перепадёт, что это в последний раз, что стоит всё-таки попробовать перестать поддерживать весь этот затянувшийся марафон и просто развернуться лицом к преследователю, своему истинному страху.       — Знаете, док, — внезапно посерьёзнел Энтони, — мне надо вам кое-что рассказать...