Як-Ронда

      Два года назад, когда они все достаточно узнали друг друга, не боясь доверять свои открытые спины вовремя раскопок, исследований и поисков, так получилось, что Андромеда случайно отправила их в отдаленный регион, который позже, через несколько месяцев, ни одна из них не смогла больше найти, хотя он явно прилегал к Европе. Кристин до сих пор помнит первую ночь, когда они все решили, что Лили сломала себе позвоночник, упав в овраг с торщащими из земли крепкими корнями, получив в придачу рассечение затылка, но всё обошлось.       Задержались они там ненадолго, но выход практически не искали, зациклившись на поисках того самого Меча Призыва, который каждая из них в своих снах облизывала в благоговение, мечтая получить столь опасный артефакт в коллекцию. Меч Призыва Кристин никогда не пыталась искать взаправду, зная, что если артефакт не захочет – она голову разобьёт себе, но не найдет его. То, что Андромеда переместила их в местность, где-то между Грецией и Болгарией показалось Торренс чем-то странным. Блэк и раньше ошибалась в своих «домашних» ритуалах, которые вызывали землетрясения, обвалы, пожары, один раз Нарциссу пришлось откачивать, но чтобы из-за нескольких неправильно начерченных рун оказаться хуй пойми где?       Меч Ненависти, который Кристин обрела задолго до самого ужасного события в её жизни, обладал ошеломляющей прочностью. Он разрубал всё, от человеческого мяса на живую до самых крепких костей и камней. Поэтому она и использовала его, когда пыталась усмирить их личную груду костей в переносном контейнере. Но Меч Ненависти можно было хоть завтра продать, не беспокоясь и не тяготясь, потому что несмотря на гордое название «артефакт», по большей части он был бесполезным, а Кристин его чуть ли не в качестве ножа для колбасы использовала.       А Меч Призыва... Он поэтому так и называется. Какому-нибудь простолюдину в руки не дастся, но если почувствует, что есть достойный – не отстанет, будет тянуть и физически, и эмоционально, и магически, пока за ним не придут. Удар оружием может разрушать магические барьеры и развеивать даже самые сложные заклинания. Но даже это не так впечатлило девушек, как его способность связываться с предшествующими воинами, которые обладали Мечом ранее. Так получилось, что ещё ни разу не произошла ситуация повышенного уровня опасности, но Кристин бы всё отдала, – сама бы разъярила неотёсанное племя, – чтобы посмотреть на это. На то, как в Лили – или кто будет держать Меч вовремя боя – вселится дух погибшего воина, способного ударить сильнее, прицелиться точнее, обвести противника вокруг пальца опытнее.       Оружие лежало в защитной переносной витрине из непробиваемого стекла. Иногда Меч что-то шептал. В такие моменты Кристин всегда подкрадывалась к нему поближе, с потертым пергаментом и новым пером, которое к концу воинских бормотаний было всё искусано и уже непригодно к чему-либо, кроме сожжения.       Ей нравилось наблюдать за укрепившимися благодаря артефакту духами. Это было интереснее, чем омерзительные крестражи и фактически бесполезный Воскрешающий Камень. Конечно, по свойству они всё ещё немного отличались, ведь у них была сохранена душа и находились они за пределами Загробного Мира по своей воле, но иногда Кристин проводила сравнение между этими тремя способами существовать на Земле после смерти, слушая тихий, чужой шепот, мечтая самой познакомиться с великими духами, пускай и знала, что вряд-ли когда-нибудь возьмёт в руки Меч Призыва в опасной ситуации. Лили действительно лучше них всех управляла холодным оружием.       Никогда бы она не подумала, что её фанатичная, фактически лишённая смысла, мечта сбудется именно так.       Зашла она домой пришибленная, уронив ключи, когда пыталась положить их на коридорную тумбочку не глядя. Андромеда застыла прямо напротив входной двери. Постояла, похлопала заспанными глазами, смотря то на такую же застывшую Кристин, то на упавшие ключи. Абсолютно невозмутимо и безэмоционально она сделала глоток чая, показательно громко прихлебнув его, и двинулась в свою комнату, где наверняка скопилось уже достаточно кружек, чтобы оставшиеся жители квартиры открыв завтра шкафчик, не обнаружили ни одной.       – ...Какая милая...       – Заткнись нахуй, – прошипела она, заходя на кухню и тут же встречаясь взглядом с Лили, крепко выругавшись под нос, что голос в голове прокомментировал присвистнув.       – У тебя всё хорошо? – Дождавшись дерганного кивка, Лили проследила за тем, как подруга наливает себе воду из чайника, делая резкие глотки. – Апельсин будешь? Я почистила.       – ...Какое солнышко...       – Ты заебал... – Она тут же осеклась, несколько раз в мыслях дав себе нехилого пинка. Кристин повернулась к возмущённой Эванс с виноватой улыбкой, на всякий случай побольнее прикусывая язык. Она провела в библиотеке ещё три часа и шла до дома тридцать минут. За это время Грин-де-Вальд собственные персоны достал её так, что недалек был момент, когда Торренс чуть под машину не бросилась, лишь бы он заткнулся. – Я... прости, пожалуйста. Нет, откажусь. Нарцисса в лаборатории? Она меня сейчас нужна. Ну... Лаборатория, не Нарцисса.       – Спать ушла, – коротко отозвалась Лили, закидывая в рот дольку апельсина и всё ещё не сводя с Торренс настороженного взгляда. Они все слишком хорошо друг друга знали, чтобы внезапно развившееся пристрастие разговаривать вслух с самим собой, осталось незамеченным.       Заперевшись в лаборатории и несколько раз приложившись затылком об дверь, что аж задрожала комната, не слушая какие-то бессмысленные подразнивания Грин-де-Вальда, Кристин огляделась, судорожно пытаясь вспомнить в какой конкретно отсек своей чудо-сумки кинула книгу «Призраки. Полтергейсты. Духи.» Пособие, вообще-то, было на тему, как вытравить их из дома, но её не покидала надежда, что она найдет там раздел «Что делать, если в вас вселился дух самого известного революционера всего волшебного мира за последние лет пятьсот». На крайний случай оставались «Сто пунктов, если в вашем теле поселилось магическое существо» или никогда не изменяющая ей Книга Веков.       Осенний ветер дул в приоткрытое окно, закреплённое, чтобы его не долбануло об стену порывом. Стоя на коленях перед сумкой и бросая книги на притащенный диван, Кристин отвлеклась, в замешательстве отодвинув откуда-то взявшийся ковер у стола Нарциссы. Дыра в полу. Торренс глянула в неё, игнорируя смех Грин-де-Вальда, отметив, что нечто разлитое Блэк упало ровно в коридор, рядом с гостиной, смежной с кухней. Чтобы она ещё раз заселилась в дом, где не будет подвала...       Грин-де-Вальд подозрительно притих, но проблема была в том, что Кристин буквально чувствовала его в своей голове. И, кажется, он там самозабвенно рылся в её воспоминаниях. Сука.       Кристин перерыла всего за один час семь книг, о физическом существовании в её коллекции, как минимум, двух из них вообще забыла лет пять назад. Одну сожгла ко всем чертям, обнаружив, что это просто перепись фэнтезийных сборников про загробную нечисть. А название-то какое! Торренс даже сначала не поняла, что это не волшебная книга, всерьез начав искать в ней информацию.       Древняя магия это не только артефакты, рукописи, сложные языки, ритуалы и снобизм, – потому что кто вообще в здравом уме будет пользоваться чем-то на столько старым, если есть хорошее новое, – но ещё и связь с потусторонним. Именно поэтому в их компанию была втащена Эванс. Некромант, хоть какой-то, хотя бы с минимальным уровнем знаний, им нужен был позарез. Ей Меч Призыва-то доверяли ещё и потому, что она лучше с духами предков ладит. Кристин, конечно же, не посмела упустить возможность и в самом начале изучения не погрузиться в некромантию, но несмотря на значительные – просто непередаваемые – успехи в большинстве аспектах её дела жизни, Магия Смерти просто была не её «стихией». Некромантия подчинилась Кристин на должном уровне, но как будто бы сама толкала её в грудь и напряжённые плечи, чтобы она делала шаги назад. Даже несмотря на то, что Лили Эванс была слабее – можно сказать, бесхребетнее – по сравнению со всеми некромантами, с которыми Кристин удалось познакомиться лично, рыжая магглорожденная познала Смерть намного более успешно, чем Торренс.       Поэтому и была мысль, обратиться к Лили на счёт духа, поселившегося в её голове, и явно не собирающегося из неё выходить в ближайшее время. В конце концов, у Кристин были самые крепкие отношения с этой рыжей занозой в заднице, чем со всеми остальными в группе. Исключением не была даже вынужденная ученица, Нарцисса. Тем более, что Эванс всё ещё не ушла к себе, продолжала сидеть на кухне. Кристин видела её на маленьком карте-артефакте, который подстраивался под любую местность, а мог и расширяться до мини-образца всей Земли, если любая из девушек была слишком далеко. Торренс чуть снова не похвалила саму себя за создание такого сложного рода древней магии, но быстро одернула себя, возвращаясь к книгам.       Грин-де-Вальд – дух. На дворе относительно «теплый» 1984 год. О том, что революционер умер в собственной тюрьме, именуемой Нурменгардом, писалось лет двенадцать назад, когда Кристин только встала на кривую, древнюю дорожку. О том, как его сущность перенеслась в книгу, названную буквально его девизом, а потом оказалась в маггловском мире, можно было гадать вечность, но Кристин больше предпочитала сначала изгнать его из своей головы, а потом уже думать.       Если предположить, например, что он закрепился в её теле, как призванный по ошибке демон, то там достаточно обычного ритуала очищения с участием святой воды, которая – сука – у неё закончилась. А если это что-то наподобие, как если бы кусок души осел в ней, как в крестраже, то тут уже посложнее. Как минимум придется вмешивать кого-нибудь из девочек, чтобы они успели откормить её безоаром, когда она напьется ядом василиска. А может сама успеет? Кристин быстрым шагом метнулась к сумке Нарциссы, намереваясь разворошить её редкие запасы.       – ...Ладно-ладно, стой. Перебор. Не надо ничего пить...       – Нахуй, герр, сходите, пожалуйста, – пробормотала она, вытащив на свет закрытый органайзер, и начала поочередно вытаскивать из отделений склянки, ища нужную.       – ...Да не даст это тебе ничего! Ты за эти полтора часа сделала всё! От прочтения всех имеющихся книг на данную тему до мыслей об обращении к «солнышку»! Но тебе ни разу в голову не пришла мысль спросить у меня самого!...       – Да как будто ты мне честно ответишь, – Кристин достала яд василиска, отложила, принялась искать коробочку с безоаром.       Ей показалось, что дух в её голове раздражённо заскрипел зубами, если в таком обличье вообще там можно чем-то скрипеть. В первые мгновения, когда она ощутила Грин-де-Вальда, это чувство будто бы пронизывало её разум тонкой, но ощутимой вибрацией. Сначала возникло лёгкое давление в висках, словно на голову надели невидимую корону из тяжёлого металла. Оно не было болезненным, нет, но странное, вызывающее ощущение, будто что-то в её черепе пытается освободиться или, наоборот, проникнуть глубже, не давало покоя всё то время, что она шла домой.       Кристин никогда не доводилось видеть настоящего василиска воплоти, хотя когда-то, почти сразу же после окончания школы, она искала встречи с существом. Однажды она подумала, что нашла отложенные яйца василиска. Они были большими, но, к сожалению, света в той пещере не было, а Кристин очень поздно поняла, что наткнулась на гнездо мантикоры, вид которых, в отличие от василисков, своих детёнышей не бросают, высиживают. Так быстро она ещё не убегала.       Яд змей она в свое время разложила чуть ли не на молекулы, составляя собственный анализ. Как позже выяснилось – это было бесполезно. Салазар Слизерин, однажды великий колдун, вписал разбор яда, и ни абы куда, а в Книгу Веков. Кристин пообещала себе быть более внимательной, но её знания в алхимии были достойны повышены. Результат почти совпал с ранее сделанной версией.       В клыках василиска содержалось поистине адское месиво, убивающее за пять минут, не более. И когда Кристин говорила «адское», она именно это и имела ввиду. В яде содержались частички лавы из самой преисподней, которые делали смертоносное жидкое оружие на постоянной основе тягучим и ужасно горячим, почти кипящем. Лава была хорошей добавкой для того, чтобы натурально вскипятить кровь, при этом не убив, но доставив дьявольскую агонию. А убивал жертву другой компонент, который Кристин в своих исследованиях обозначила руной «ᚺ» – Хагалаз, являющаяся, если так подумать, самой опасной, ведь всё, что непосредственно связано с хаосом приносит страдания, – в то время как Слизерин вписал в Книгу Веков какое-то слово, которое Торренс, к её всепоглощающему стыду, перевести не смогла, при этом использовав далеко ни один словарь.       Кристин откупорила затычку, по инерции вдыхая яд. Тут же закашлялась, убрала железный флакон на расстояние вытянутой руки. Глазами найдя приготовленный безоар и зажав нос, она уже приготовилась опрокинуть в себя жидкость, когда в голове прозвучал слегка насмешливый, но твердый голос:       – ...Ты, конечно, можешь рискнуть и всё такое, но помни, что с того света еще никто не возвращался, чтобы исправить свои ошибки...       – Да ты ахуел, ублюдок! – От этого взрева зазвенели стекла. Кажется, где-то под лестницей в своей коморке упала с кровати Андромеда. Лили позвала с первого этажа, но ответа не дождалась. – Я уже молчу о чувстве такта, но каким, блять, образом, ты залез в один из самых защищённых отсеков моей головы?!       Она занялась ненавистной ей окклюменцией семь лет назад, когда произошло ужасное, нависнув над её бывшим домом и над её запятнанной душой. Кристин удалось возвести километровые, крепчайшие стены вокруг самых темных мыслей за считанные месяцы. Слишком стыдилась. Слишком боялась, что её воспоминания попадут в чужие руки.       – ...М? О, нет-нет, у тебя замечательный щит, но тебе стоит над ним поработать, потому что в твоей голове очень четко вырисовывается сама суть того, что у тебя есть какая-то проблема... – чувство того, как Грин-де-Вальд бормочет что-то в её голове было немного неприятным. Щекотным. – ...И мне ничего не стоит ухватиться за эту мысль и подергать, достаточно разозлив тебя...       Кристин раздражённо закатила глаза, совсем по-детски надула губы, отложила яд, беря из сломанного – открывался через раз – ящика маггловский подсвечник, который оставили тут прошлые хозяева. Воткнув в него ароматическую свечу с запахом зачарованных на отвлечение трав, она открыла дверь ногой, поставив свечку на пол, руками махнув в направлении лестницы, чтобы благовония пошли вниз, к остальным девушкам, которых Торренс своим криком могла потревожить.       – ...Так вот, милейшая леди, я не совсем кусок души, который можно изгнать, как крестраж... – начал он, когда Кристин закрыла дверь, обращая взгляд на единственное, жутко грязное зеркало, как будто боялась, что когда Грин-де-Вальд что-то говорит, её рот тоже открывается. – ...Видишь ли, это была очень глупая идея со стороны МАКУСА – заключить меня в собственную тюрьму. С моей же стороны тупым было решение, что я могу без должного количества мозгов и с километровым в высоту самодовольством, взломать дверь в темницу. Я, конечно же, устанавливал её сам – делать было нечего мне в те дни, понимаешь? особенно, когда у меня в штабе глазами хлопали при упоминание древней магии, ага, – но как-то не учел, что я мог хоть весь Нурменгард собственными руками возвести, а магия всё равно за пальцы укусит, когда я попытаюсь сбежать. Древние Боги на меня разозлись, стоило мне только попробовать провести неудачный эксперимент и попытаться сломать решетку, да и отправили они меня... На стене рисунок Як-Ронды, или я ошибаюсь?...       Торренс, всё это время облакачиваясь на стол почти прямо напротив пробковой доски, где они развешали общую информацию по артефакту, встрепенулась, громко выругалась, что ни одна свеча отвлечения не поможет, и взмахом руки перевернула с громким стуком доску пустой стороной.       – ...Подожди-подожди, зачем тебе Як...       – Ты сейчас мне хочешь сказать, что налажал в разговоре с Древними Богами? – Температура в теле поднялась. Кристин чувствовала, что снова свирепеет. – И ты, блять, до сих пор в моей голове?! У меня, фактически главной приемницы древней магии?! Ты точно ахуел! А если из-за тебя я потеряю их благосклонность? Предупреждаю сразу – в таком случае, я воскрешу тебя и специально убью, закопав где-нибудь у храма Свято-Темнейшей Селены, чтобы она насытилась твоими гнилыми...!       – ...Какая ты агрессивная, Мерлин!...       – Не упоминай в моей голове этого маразматика!       Кристин видела в Мерлине исключительно воплощение всех тех, кто отверг или забыл истинные древние традиции в пользу более "цивилизованной" магии. И дело было не в том, что он как-либо поспособствовал тому, что древняя магия была запрещена, ведь в большинстве своем она также оставалась разрешённой, имея право на существование во многих странах и Европы тоже, но у нее скрипели зубы от презрения от самого знание о том, что Мерлин предал Древних Богов, участвовав в их забвении и ослабив их силы тем, что направил тысячи – возможно даже миллионы – волшебников и волшебниц в сторону «правильной» магии и убеждений, что Боги делают только хуже. Для Кристин Мерлин был самим символом упадка древней магии и культов, которые были заменены его влиянием и популярностью.       Другое дело Свято-Темнейшая Селена или Веспер Великий. Оба жили уже после Мерлина, но были потомками известнейших семей, сделавших ошеломляющие открытия в области древней магии. Например, Меч Призыва был выточен прадедом Веспера Великого, начав собирать души воинов аж в конце третьего века текущей эры. Свято-Темнейшая Селена продолжила исследования своей бабушки, практически через три года после официальной смерти Мерлина, создав давным-давно разбросанные по разным частям света, но известные эфирные кристаллы, берущие силу магии из самой сущности и материи всей земли. Когда Кристин несколько лет назад, будучи окрылённая находкой в лице подделки Книги Веков, отправилась на поиски этих кристаллов, уверенная и здесь в своем успехе, чистый эфир, заключённый в артефакте буквально выхватили у неё из пальцев, которые она не успела сжать достаточно крепко. Охотников на эту вещь Кристин едва ли винила, тем более, что они не причинили ей никакого вреда, кроме того, что ударили по возросшему эго, но Торренс сильно не горевала. В конце концов, у неё ещё было время, чтобы найти один из сорока – как было указано в дневнике самой Селены, найденный при раскопках в Индии.       – ...Раз уж ты у нас такая всезнающая, может поможешь мне снова принять физический облик?...       Кристин громко фыркнула, закидывая яд василиска обратно в сумку.       – Ещё что сделать?       – ...Хм. Минет?...       – Я не делаю минет духам жестоких убийц.       – ...Хорошо, а каким духам делаешь?...       С громким, скрипучим «сука!», Кристин пнула ближайший стул, на который кидали плед, одежду, ящики всякие, но никогда не использовали по назначению. Мебель покачнулась, но не упала. Повешанная на спинку стула сумка ударилась об дерево, внутри что-то задребезжало.       Она остановилась перед маленьким окошком, по которому пошли маленькие трещины даже после лёгкого бытового заклинания. Рядом висели вывески из старых газет, которые Кристин копила на протяжении многих лет, перевозя с места на место, развешивая их каждый раз в новом доме на подержанный, почти иссохший скотч. Покрутив в руках металлический квадрат с одной заострённой стороной, чтобы соскребать застывшие капли зелья на столах, полах, или куда они там ещё могут упасть, учитывая, как иногда Нарцисса их размешивает. Где-то на подкорке скреблось нечто, явно пытаясь найти какую-нибудь интересную информацию. Например, про Як-Ронду. Конечно, кому не нужен столь великий артефакт.       – Хм, – Кристин наклонила голову к потолку, перебирая воспоминания про волшебный чемоданчик Беллатрикс. Её коллекция всяких мелких – и не очень – артефактов не раз спасала их всех в особо неприятных ситуациях. Выбирай на любой вкус и цвет. И невидимость, и гипноз, и обнаружение лжи, и анти-магические... – Физический облик я тебе не верну. Я могу, конечно, но мне просто лень и вообще не хочется. Да и не умер ты толком, что там возвращать-то? Но я хотя бы смогу тебя из головы выкинуть.       Беллатрикс открыла сразу, как выяснилось – листала каналы на чёрно-белом телевизоре, да чистила пистолет, купленный от консервативной младшей сестры втайне. Кристин, не отличающаяся манерами и задатками хорошего поведения, прошла вовнутрь, разгоняя перед носом плотную алкогольную вонь; к ней примешался пар из чая. Торренс принюхалась. Пейотль. Сволочь кудрявая, всё-таки добралась до мескалина.       Она огляделась, но не заметив ни чемодана, ни каких-либо вещей, всё-таки уточнила:       – Артефакты где?       – Под кроватью, – пожала плечами Белла, как будто это было чем-то само собой разумеющееся. Грин-де-Вальд хохотнул, словно с грохотом отбросив что-то внутри неё, ища явно нечто определеное. Её передёрнуло. Торренс захотелось открутить себе голову и как можно скорее.       В коридоре шаркнули тапочки – Лили услышала голоса, решила пройтись, заодно уточнить, что у Кристин там наверху происходило. Облакотившись на дверной косяк, она мягко кивнула Беллатрикс, вдохнула поглубже сладкий запах, да уставилась на Торренс, которая рылась в шуршащих между собой артефактах, цепляясь отросшими ногтями и заусенцами за блестящие выступы магических реликвий.       Искомый артефакт был не редкостью. Если бы понадобилось – Кристин сама могла его собрать хоть из имеющихся, специализированных материалов, хоть из подручных, хоть из говна и палок. Видела она его в глаза раза три, ведь ненадобно было, и лишь примерно представляла, как им правильно пользоваться, но Древние Боги сошлют на неё озарение, если, например, Грин-де-Вальд уже сожрал её мозг.       – Амулет Материализации? Зачем? – Беллатрикс упёрлась руками в колени, наклонившись над чемоданом и Кристин, которая мягкими движениями, посылала импульсы древней магии, проверяя работоспособность артефакта. Лили вытянула шею, немного хмурясь.       – На кладбище пойду, с матерями проклятыми разговаривать.       – Извини? – Лили по-смешному выгнула рыжие брови. Не понаслышке знала, что проклятых вообще тревожить нельзя. Её однажды очень хорошенько протаскали за волосы по ритуальному залу, чуть не утопив в чаше с кровавой водой, благо на крики прибежала Нарцисса. – У тебя обострение на фоне стресса? Давай отложим эксперименты до момента, пока не закончим операцию по Як-Ронде.       – ...А, да, что там с Як-Рондой?...       – Я, – Кристин прокашлялась, встала, пнула чемодан с плохо работающей молнией, отправив его обратно под кровать. – Как-нибудь сама решу, когда проводить свои эксперименты. То, что тебя в прошлый раз дух чуть не убил – твоя проблема, надо лучше читать, что тебе в книжках пишут.       Вообще-то, проклятых взаправду нельзя было тревожить. И особенно – может караться и лишением магии прямо от руки Древних Богов, да и что таить – может снизойти что-то и похуже – матерей, потерявших детей. Обусловлено это легендой про Верховную Хранительницу Агату, сына которой убили в раннем возрасте, но люди быстро позабыли о её горе и постоянно тревожили обливающееся кровью материнское сердце, в поисках той целительницы, которая сможет их вылечить. Хранительница прокляла сначала всех тех, кто приходил к ней под дверь, а позже, наслушавшись рассказов от своего брата Лорда Агафия, который приходил к ней ввиде духа – наложила вечное проклятие на всех тех, кто посмеет потревожить замершие жизни и застывшие слезы матерей, в том числе и её саму. Кристин никогда не пробовала сама разговаривать с проклятыми, Боги отговорили, но...       – ...Я не вижу у тебя внутри каких-то отклонений, шизофрении вроде тоже нет... Откуда ты с Богами разговариваешь? Покажи, я тоже хочу что-нибудь сказать. Точнее одно конкретное. Чтобы они сходили на...       – Да закройся ты уже!       Захотелось открыть плотно зашторенное окно – на удивление с новенькими занавесками – и выпрыгнуть на улицу, убежать, скрыться. Потому что она под одной крышей с самыми опасными – потому что до мурашек способные и благословенные на сто раз сильнейшими – представителями своих тёмных профессий. Раскусить Кристин получится даже у их костяного друга, что уж говорить про тех, кто древнюю магию чуть ли не с рождения обучал.       – Кто в тебя вселился? – Лили вытянула из кармана халата ритуальный нож, блеснувший позолотой. Глаза ожесточились. Эванс её убьет и воскресит, и так несколько раз, пока Грин-де-Вальд из её головы не выветрится, а воскресать Торренс не хотелось. Это настолько склизко, мокро и холодно, что пройдя через это однажды, в далёком 1976 году, Кристин скорее позволит себя закопать заживо, чем снова пройти через возрождение. – Ты всё прекрасно знаешь, Кристи. Моя сестра совершила суицид, когда в неё вселилась эта бешеная, доведя до сумасшествия. Я изучала этот вопрос годами, так что не волнуйся. Будет не так больно, как при обычном воскрешение.       – ...Я ещё раз повторяю, для тупых, – меня так просто не изгнать...       Кристин сжала зубы, не сопротивляясь, когда Беллатрикс перехватила её в районе запястий, удерживая. Лили замахнулась кинжалом, рассекая тонкую кожу на шее, практически не прицеливаясь и не собираясь выполнять какие-то особые ритуальные требования. На то Эванс и некромант – хаотичная, неаккуратная, грубая. Торренс зашлась в кровавом кашле, податливо оседая на Беллатрикс. Последнее, что увидела Кристин – Нарцисса, застывшая в проёме двери с чашечкой мороженных ягод.

***

      Когда ты живёшь в одном доме с некромантом, ты должен быть готов к тому, что рано или поздно ты сдохнешь. А ещё к тому, что тебя не получится воскресить. Благо у Кристин с Богами договор. И даже если бы она попала в руки к неопытному ученику Смерти, Древние бы сами её вышвырнули из загробного мира.       И всё равно Торренс умирать не любила. Когда сердце останавливается, душа ещё какое-то время прибывает рядом с людьми. Некоторое так и остаются призраками, особенно волшебники, но так происходит только если Богам удается найти подсознательное желание у умершего бродить по Земле дальше. Тогда, если Древние в хорошем настроении, разрешение даётся, а призраки до скончания своих мертвых веков пугают живых. Но в другом случае Боги с радостью впихнут душу в полную темноту, где она будет скитаться, как может показаться изначально, вечность, но на человеческие часы – лишь сутки. После этого очерненная мраком душа пинком отправляется в преисподнюю. По истечении срока в двадцать четыре часа душу из загробного мира уже не вернуть.       Ну, только, конечно, если не иметь припрятанный туз в рукаве, но об этом позже.       Древних Богов много. Где-то среди них затерялся и Мерлин, который продолжает уже несколько веков замаливать грехи перед магией. Богами можно стать, как сделали это Свято-Темнейшая Селена или, например, Провидица Актавия. Расположение можно и потерять, упуская из рук уникальнейшую возможность сесть на трон рядом с теми, кому всю жизнь поклонялся. Такой были Хранительница Агата. Вечным огнем во тьме, не считая Верховной Тройки, для Кристин будет Грешная Дарья. Та была для некоторых из тех магов, как Торренс, чуть ли не родной, но очень далеко живущей тётушкой. А ещё Дарья любила появляться на Земле и болтать с учениками Древних. Кристин, много лет назад сомневающаяся стоит ли ей окунаться в пучину давно забытой магии, сделала шаг вперёд только благодаря Грешной.       А о Верховной Тройке слагали легенды, пуще чем о любых других Богах. Официальной покровительницей Кристин по магии, крови и душе была Чарующая Фреялин. Оно и неудивительно – большинство тех, кто начинал увлекаться древней магии с малого возраста, попадали под крыло младшей сестры. А ещё это были обязательно девушки. Фрея мужчин отторгала, отправляла к своему брату – Владыке Фальгриму. Ходили и до сих пор ходят слухи, что он является прадедом Веспера Великого, тем самым, кто создал Меч Призыва, но Кристин никогда не доводилось интересоваться лично. Феникс Фалассия – старшая сестра, творец самой магии, представительница Верховной Тройки, самая почитаемая из всех Древних Богов. Она создала то, на что даже самый невежественный маг будет смотреть с благовением – Птицу Вечножарую, которая сейчас известна, как Феникс, естественно, в честь создательницы.       Богов невозможно не любить и не почитать. Но есть та, от имени которой у Кристин волосы дыбом, зубы скрипят, а поклоняться отбывает желание. Як-Ронда ей имя. Храмы у неё чистые, красивые, но заброшенные, в самой глуши. Кристин бы сменить к ней отношение, ведь идёт она за артефактом, который принадлежит этой Богине, но...       Бывает холодно. Бывает такое, что не спасают носки, одеяло и чай. Но лучше провалится в прорубь в феврале, чем когда-либо быть насильно вытянутым из темноты, созданной самой Смертью. В этот момент через воскрешаемого проходят естество умерших с ним в одну минуту. Они морозят сердце, отщипывают от души понемногу, потому что завидуют, что абсолютно такого же, как они, забирают. На этом, пожалуй, самые неприятные ощущения заканчиваются. Но Кристин, невидящими глазами рассматривая свои идущие ходуном руки, слушая биение собственного сердца, которое ещё три секунды назад не работало – самое худшее, что она чувствовала, что внутри неё всё остановилось, – и пытаясь сморгнуть пленку – тончайший, но ощутимый слой льда – на глазных белках, считала, что именно первые пять минут после воскрешения – самое худшее во всём процессе.       – ...Давай ты скажешь, что я исчез. А то солнышко не меня, а тебя угробит случайно...       – Знаешь, Лили, – стучит зубами Кристин, принимая от Беллатрикс в руки чашку чая с пейотлем и на всякий случай принюхиваясь, будто там не лёгкий наркотик, а мгновенный яд. – Он называет тебя солнышком.       – ...Ты ебанутая?...       – Извини, как?!