Код судьбы

      Шум толпы стоял невероятный: аплодисменты, свист, выкрики, переходящие в раскатистое гудение. Леви почти не слышал собственных мыслей из-за этого гомона. Он стоял в углу арены, тяжело дыша, кровь стучала в ушах. Первый раунд следующего боя оказался куда сложнее, чем он ожидал. Его соперник — высокий, жёсткий боец, отточенный в технике, — сумел загнать Леви в оборону. Скорость Леви не помогла полностью увернуться, пара пропущенных ударов ощутимо болели в боку и плече. Рука ныла, на губах чувствовался металлический привкус.       Прозвучал сигнал об окончании раунда, и Леви, шатаясь, вернулся в свою комнату отдыха. Ему нужно было собраться и продумать стратегию на следующий раунд. Но не успел он как следует перевести дыхание, как дверь распахнулась, и внутрь вошёл Ориан Хофстед — недовольный, сжимающий трость. Его обычно дежурная полуулыбка сменилась на прищуренную серьёзность.       — Что это было, Леви? — проговорил Ориан мягко, но холодно. — Ты проигрываешь первый раунд. Я поставил деньги на твою победу, и не собираюсь терпеть разочарования. Ты слышишь гул толпы? Они ждали зрелища, но не для того, чтобы смотреть, как ты падаешь!       Леви поморщился, сдерживая раздражение. Он не обязан оправдываться перед Орианом, но ситуация была скверной. Ставки, деньги — всё это держало мир в напряжении, а ему нужны были победы. Для матери, для шанса на свободу. Но сейчас Ориан говорил, словно Леви — его собственность.       — Я ещё не проиграл бой, — выдавил Леви, пытаясь звучать спокойно, хотя боль в плече мешала. — Второй раунд впереди.       Ориан поджал губы, потом приподнял бровь с лёгким презрением:       — Надеюсь, ты возьмёшь себя в руки. Я не потерплю провала. Но знаю, что тебе нужно для настроя. Ты выглядишь измотанным. И кто лучше поднимет тебе настроение, чем мой чудесный питомец?       Он щёлкнул пальцами, и в комнату вошла Хедель. На ней было пышное платье для выступления — длинное, ярко окрашенное, со стразами, отражающими свет. Она совершенно не походила на медсестру, но она несла маленькую аптечку и несколько полосок чистой ткани. Леви увидел лёгкую тень неудовольствия на её лице, но она тут же спрятала свои чувства, опустив взгляд.       — Хедель, обработай ему раны, — приказал Ориан хладнокровно. — Уверен, твой уход вдохновит его. Мне пора. Не подведи меня, Леви. Я вложил в тебя не только деньги, но и доверие. — Взмахнув рукой, он вышел, тяжело хлопнув дверью.       Несколько напряжённых секунд Леви и Хедель стояли молча. Запах её парфюма смешивался с запахом антисептика. Хедель подошла ближе, аккуратно приподняв его руку, чтобы осмотреть ссадину на плече. Ткань её платья ласкала воздух, но сама она держалась сдержанно, почти отстранённо.       — Прости за это, — сказала она тихо, смочив ватный тампон жидкостью, от которой пахло спиртом. Она наклонилась, и Леви увидел отражение гнева глубоко в её глазах, хоть и тщательно скрываемого. — Я не врач, но попробую сделать всё аккуратно.       Леви стиснул зубы, когда она прижала тампон к ране. Небольшая вспышка жжения, но ничего не скажешь — так надо.       — Всё в порядке, — ответил он вполголоса. — Я понимаю.       Пока Хедель промывала ссадины и лёгкие порезы, они обменивались скупыми фразами. В их голосах сквозило напряжение. Притворяться, что всё хорошо, было бессмысленно, но и распускать язык опасно.       — Тебе нужна мотивация, да? — полушёпотом сказала Хедель, наматывая бинт на его предплечье. — Может, вспомни, ради чего ты здесь? Мать, трущобы, желание вырваться из этого круга. Если ты сдашься, этим людям будет всё равно. Они найдут другого бойца, на котором заработают.       Леви взглянул на неё, и в уголках его глаз отразилось понимание. Грустно, но верно. Необходимо биться дальше. Ему нельзя отступать. — Я помню, — ответил он глухо. — Я не сдамся. Буду биться до конца.       Хедель кивнула, сделав ещё один шаг вокруг него, проверяя раны. Он заметил её неловкую попытку подбодрить его. Может, она действительно сочувствовала ему, хоть и была вынуждена играть роль услужливой помощницы. Её платье казалось издевкой — праздничный наряд для человека, оказавшегося в роли вынужденной сиделки.       В коридоре послышались шаги. Кто-то приближался, возможно, ещё один человек из команды организаторов или слуга Ориана, проверяющий, как идут дела. Хедель встрепенулась, как загнанный зверёк, который услышал щелчок хлыста.       — Леви, — прошептала она едва слышно, будто боялась, что их подслушают. — Ты умеешь читать?       Леви удивлённо хмурится.       — Да. Мать научила меня читать, когда я был ребёнком. Хотела, чтобы я умел больше, чем просто драться.       Это короткое признание вырвалось само собой. Леви редко говорил о матери и о том, что она делала для него, но сейчас в нём тлел гнев против системы, и память о матери была якорем, который удерживает его от отчаяния.       Хедель достала из складок своего пышного платья крошечный свернутый листок. Сделала вид, будто поправляет бинт, и почти незаметно вложила записку в руку Леви.       — Когда будешь один — прочти это. И помни, что у соперника челюсть слабое место, — быстро, на выдохе сказала она, а затем отпрянула, выпрямляясь, как будто закончила обработку раны. Её лицо снова приняло холодно-вежливое выражение.       В этот момент в дверь постучали, и вошла служанка в строгом чепце. Хедель повернулась к ней с лицом послушного питомца, кивнула и скользнула к выходу. На миг она обернулась, встретившись взглядом с Леви. В её глазах была решимость и немой призыв к осторожности.       Затем Хедель вышла вместе со служанкой, оставив Леви с щиплющими ранами, тяжёлыми мыслями и крохотной запиской, спрятанной в руке. В коридоре уже затихали шаги, а он стоял в комнате, один, в окружении запаха антисептика и тревожных мыслей.       Прочтёт ли он эту записку прямо сейчас или подождёт более безопасного момента? Шум толпы за стенами арены напомнил о необходимости мобилизовать всю свою волю. Впереди ещё раунд, впереди кровавый бой, в котором он обязан победить. Но теперь у него есть тайна — малюсенький кусочек бумаги, переданный рискованно, почти украдкой.       Возможно, там что-то важное. Что-то, что поможет понять, как вырваться из плена лжи или предупреждение. Что бы там ни было, Леви чувством нутра понимал: эта ночная беседа, этот листок — шаг к раскрытию подноготной города света. Его надежда, его решимость стать сильнее теперь подкреплены ещё и этим странным знаком внимания со стороны Хедель.       И значит, он должен держаться, не падать после неудачного раунда, не подвести ни себя, ни тех, кто в нём увидел искру силы.       Леви едва успел спрятать крошечную записку, заткнув её в подкладку рукава своей куртки, как в дверь снова постучали. Его решительный шёпот «Войдите» прозвучал немного хрипло. В комнату просунул голову один из организаторов турнира — мужчина в аккуратной рубашке, с бэйджем на лацкане.       — Пора, — объявил он тоном, не допускающим возражений. — Второй раунд начинается через несколько минут. Ждём вас на арене.       Леви кивнул, ощутив, как дыхание ускоряется. Тревога и сосредоточенность смешались в пульсирующей дрожи под кожей. Он не мог сейчас отвлечься на записку. Её содержание — загадка, пока не будет времени взглянуть на неё. Но бой стоял на первом месте, он уже упустил инициативу в первом раунде, допустил слабину, вызвал недовольство Ориана. Теперь надо исправить положение, победить, не дать шансу усомниться в его решимости.       Он вышел в коридор, прохладный и освещённый ровными лампами. Всю дорогу до выхода на арену его сопровождал этот организатор, который лишь изредка бросал на Леви оценивающий взгляд. Вдалеке слышался вой толпы: зрители ждали крови, ждали искр, ждали победителя, которому вручат пояс чемпиона и чек, символы успеха этого вечера. Леви шёл, сжимая кулаки, чувствуя, как бинты на ранах натянуты крепко и надёжно, словно напоминая о словах Хедель — не сдавайся, помни, для чего ты здесь.       Арена встретила его вспышкой огней и звуковой волной. Соперник уже стоял в центре, качая головой, разминая плечи. Высокий, массивный, с суровым взглядом — он хотел добить Леви, окончательно сломить. На трибунах кто-то выкрикивал имена, кто-то размахивал платками. В верхних ложах виднелись силуэты элиты, лениво потягивающей напитки. Леви всматривался в эти тени, пытаясь понять, где сидит Ориан, но не находил нужных черт. Наверняка он тоже тут, следит за каждым движением.       Сигнал к началу раунда прозвучал гулко. Соперник немедленно пошёл в атаку, пытаясь застать Леви врасплох. Но на этот раз Леви был готов. Он скользнул в сторону, позволив противнику сделать несколько пустых выпадов, и неожиданно перешёл в контрнаступление. Быстрые, точные удары — не грубая сила, а филигранная точность. Он читает ритм противника, улавливает малейшие смещения центра тяжести. Вот наклон вперёд — Леви подныривает под правый крюк, встречая корпус соперника жёстким локтем. Соперник всхлипывает, отшатывается. Толпа взрывается криками.       Каждая секунда боя была напряжённой, как натянутая струна. Леви поворачивает ход поединка, заставляет противника переходить к защите. Не сразу, не одним ударом — он выматывает врага, шаг за шагом, укол за уколом, отнимая силы и уверенность. Ещё удар по рёбрам, обманный выпад, уход от хука соперника — Леви цепляется за каждую возможность. Из головы не уходит мысль о записке, о том, что Хедель хотела передать. Но сейчас это лишь раскалённый уголёк в глубине сознания. Он сконцентрирован на движениях, на мгновениях, когда нужно решить — ударить или уклониться.       В какой-то момент соперник оступается, пропустив серию ударов, и вот уже Леви наносит завершающий, точный удар в челюсть. Хлопок кости о кость. Соперник валится на настил арены, тяжело дыша, не встаёт на счёт рефери. Толпа ревёт, органично сливаясь в один многоголосый рёв. Сигнал окончания боя звучит мелодично, почти торжественно.       Леви — победитель. Они поднимают его руку вверх. Сияющий пояс чемпиона торжественно передаётся ему, вместе с огромным чеком — материальным подтверждением его успеха. Камеры вспыхивают, гудят усилители голоса, люди лезут друг другу на плечи, чтобы лучше рассмотреть нового героя. Праздник, ликование, поздравления. К нему подходят какие-то люди из организаторов, шепчут банальные комплименты, вкладывают в руки бокал с чем-то шипучим. Он кивает, формально улыбается, но внутри холоден и сосредоточен. Это ещё не конец. Это лишь шаг. Деньги помогут матери, но что дальше?       Пока вокруг идёт суматоха — приветственные речи, интермедии, объявляют праздничный концерт в честь нового чемпиона. Люди заняты поздравлениями, торопятся пожать Леви руку, надеются схватить кусочек его славы или выгодный контакт. Леви скользит взглядом по лицам, стараясь запомнить тех, кто кажется важным, но в мыслях всё время всплывает записка. Что там? Почему Хедель пошла на риск? Она знает, что за этим могут последовать наказания, если её поймают.       Организаторы объявляют концерт. Свет на арене приглушается, и на сцену выходит Хедель. Её платье вспыхивает под софитами, отражая лучи. Тихая музыка плывёт в воздухе, струнные инструменты вступают в унисон. Её голос звучит чисто, глубоко, проникает в сердца слушателей. Но Леви слышит в нём отголосок той горечи, которую она скрывала. Зал заворожен, и многим кажется, что песня — о любви или о надежде. Но Леви догадывается, что в её голосе звучит подавленный крик души, обращённый к тем, кто сможет понять.       Пока Хедель поёт, Леви замечает, её взгляд то и дело возвращается к нему. Она смотрит через свечения софитов, скользит по рядам и задерживает взгляд на его фигуре. Леви чувствует, как внутри колышется странное напряжение, так, будто они участвуют в тайном диалоге, где слова заменяют взгляды и паузы между нотами. На губах Хедель нет открытой улыбки, но в глазах читается знак: «Не забудь о записке».       После завершения песни публика взрывается аплодисментами. Хедель кланяется, её глаза ещё раз находят Леви, и в этом мгновении — безмолвный обмен обещаниями. Она уходит со сцены, за ней скрываются музыканты. Звук шума толпы постепенно меняется, часть гостей идёт выпить в фойе, кто-то обсуждает увиденное, организаторы мигрируют за кулисы, зрители расходятся.       Когда, наконец, суета стихает, и Леви остаётся наедине с мыслями, он осторожно извлекает записку из рукава. Неприметный серый лоскуток бумаги, сложенный вчетверо, без печатей и знаков. Он разворачивает её, пряча движение под складками одежды, и при тусклом свете читает текст.       Буквы наклонные, немного торопливые, но разборчивые. Хедель постаралась быть краткой и чёткой:

«Жду тебя этой ночью у старой кладовой в западном крыле служебных помещений. Там редко появляется охрана. Нам надо поговорить. Поймёшь, зачем, когда придёшь».

      Леви перевёл взгляд, перечитывая слова несколько раз. Старая кладовая в западном крыле служебных помещений… Он догадывался, что это место внизу, возможно, позади сцены или рядом со складом реквизита. Она назначила тайную встречу. Зачем? Возможно, у неё есть информация о системе, о ДНК-тестах, о том, как подделываются результаты. Или она хочет предложить план побега? Или предупредить о чём-то важном?       В голове роились догадки. Он понимал, что появиться там будет рискованно. Но у него теперь есть мотивация, он стал чемпионом не ради самого титула. Он хочет больше — достать правду, вырвать мать из нищеты, помочь таким, как Хедель, Фарлан, Изабель. И если встреча с ней может дать ключ, он не откажется.       Спрятав записку, Леви поднял глаза. Зал начинал пустеть, по углам разносились обрывки разговоров. Никто не подозревает, что у чемпиона есть своя тайна, что внутри него бурлит гнев и решимость. Что ночная встреча может стать поворотным моментом.       Он вышел в коридор, стараясь не привлекать внимания. Позади остался праздник, ликующая толпа, а впереди — скрытые тени служебных помещений. Леви знал одно, он придёт на эту встречу. И тогда, может быть, он поймёт, какой следующий шаг делать в этом ужасном, прекрасном и лживом мире.