Девчонка со двора

      Зима 1992-го…       Новый год — любимый праздник Тани Цветковой. Девушка всегда любила и ждала его больше, чем собственный день рождения.       Ведь 31 декабря — время чудес. Время, когда случается то, что подчас кажется невозможным…

      Татьяна нервно поглядывала на часы, ожидая Лариску. Подруга очень просила испечь вместе с ней пироги, чтоб произвести впечатление на Лёшку Макарова — Танькиного одноклассника, который до сих пор хромал после злосчастного падения на заброшке перед выпускным. У ребят что-то наклёвывалось, а Цветкова, как связующее звено, сама того не зная, невольно примерила на себя роль сватьи.       Костенко любила опаздывать, поэтому её подруга уже поставила первую партию пирожков с вареньем в духовку — не пойдёт же она сама с пустыми руками к Беловым. Все подарки уже были подготовлены и упакованы, оставалось лишь разобраться с выпечкой и принарядиться самой.

      В коридоре затрещал домашний телефон. Таня подняла трубку в абсолютной уверенности, что это Лариска. Она как раз позвонить обещала:       — Если ты щас скажешь, что опоздаешь на пять минут, я обещаю, что надену тазик с тестом тебе на голову.       — Тогда я просто обязан заехать за тобой вовремя, — на том конце провода глухо рассмеялся Пчёлкин.       — Ой, Вить, привет, — смущенно отозвалась девушка, заслышав его голос, — Прости, я подумала, это Лариса звонит…       — Опасная ты женщина, Цветик-семицветик, — Татьяна прямо представила его нагло ухмыляющееся лицо, — Мне тоже стоит тебя побаиваться?       — Ну, если еще раз назовешь меня женщиной, то смело можешь начинать… — хмыкнула Цветкова в трубку.       — Понял, — хоть Таня этого не видела, Пчёла поднял руки в знак капитуляции, — Не обижайся. Я же так, образно…       — А я про тазик тоже образно говорила.       — Надо сказать, прозвучало весьма убедительно, — Виктор совершенно точно улыбался сейчас во все тридцать два.       — Ты чего звонишь-то, Вить? — девушка чувствовала, что не просто так он с ней заигрывает.       — Соскучился.       — А ещё? — Цветкова снова поддалась дурацкой привычке наматывать телефонный провод на палец, — Лучше сразу скажи, что хотел.       — Не хочешь после Котельнической ко мне пойти? Родители у меня всё равно уехали, — Пчёлкин рассказывал, что они давно собирались к каким-то родственникам в Красноярск. Ну, он и отправил их туда на две с лишним недели, — Только ты и я. Ты это… ничё не подумай, приставать не буду, обещаю.       — Давай ближе к делу решим, хорошо? Но вообще… если правда обещаешь, то я не против. Всё равно хотела у Оли с Сашей остаться, чтоб домой ночью не тащиться.       — А можешь остаться у меня, — уговаривал Пчёла, — Правда, Тань, фильм какой-нибудь глянем, музыку послушаем, ну или просто посидим, поболтаем…       — Что, даже не поцелуемся? — студентка бровь в изумлении изогнула: непохоже это на Витю, хоть тресни.       — Если ты не захочешь, то нет.       — А ты пить вообще, что ли, не будешь, а, Пчёлкин? — усмехнулась девушка.       — Почему же не буду? Буду. А что?       — Тогда как ты собрался себя контролировать? Я, может, тоже напьюсь и сама полезу к тебе, и что тогда?       — Как ты там сказала? Давай ближе к делу решим, — ушёл от ответа Виктор. Не так проста была эта девчонка, какой изначально казалась. Сразу наперед думала и все ходы заранее просчитывала, если надо было. И, отчасти, сейчас она раскусила некоторые планы Пчёлы на неё.       — В общем, я подумаю, Вить. Ты во сколько будешь сегодня?       — Часам к девяти подъеду. Соберёшься к этому времени?       — Наверное. Вроде не разобранная… — пошутила Татьяна и резко затихла. Услышала, с каким грохотом подъездная дверь хлопнула. Вполне в духе Лариски, — Похоже, это ко мне…       — Ладно, Цветик-семицветик, мешать не буду, — начал прощаться Пчёлкин, — Увидимся ещё.       — Конечно, увидимся, — мягко улыбнулась, но через телефонный провод это передалось, — Ну что, пока?       — Пока. Целую тебя.       — И я… и я тебя тоже.       Таня трубку бросила и со счастливой улыбкой закружилась по коридору. Девушка и мечтать не могла, что когда-то так общаться с Виктором будет. Но пришлось немного отложить радостные эмоции, потому что снова раздался звонок. Правда, на этот раз в дверь.

      — Это что за акт вандализма? — входя в квартиру к Цветковым и глядя на прожженную с внешней стороны дверь, вопрошала Лариса, — Привет!       Пару дней назад им действительно подожгли дверь. Татьяны дома не было, а потому со слов отца она знала лишь то, что психически больной сосед с пятого этажа словил очередной приступ и решил прибегнуть к силе огня.       — Привет-привет. Да это… сосед ненормальный в приступе решил спичками побаловаться. Я уже материал для обшивки купила, на днях буду реставрировать, — весьма равнодушно отозвалась студентка, — Проходи. Что-то ты много всего тащишь… — она обвела взглядом несколько тяжеленьких сумок, с которыми к ней пожаловала Костенко, — Дай хоть часть возьму у тебя…       — Не могу же я с пустыми руками к тебе прийти, дорогая! — Лариска вручила подруге несколько котомок, — Щас с пирогами разберёмся, и я из тебя таку-у-ую горячую красотку сделаю, уф-ф-ф!       — Точно, пирожки! — Таня хлопнула себя по лбу и убежала к духовке.       — Ты уже печёшь, что ли? — побросав сумки и скинув с себя обувь, Лариса прямо в верхней одежде примчалась на кухню.       — Ну да. Решила пораньше начать, — Цветкова вытащила целый противень пышащей жаром выпечки, — Эти — сладкие. Одна половина лотка с малиновым вареньем, другая — с яблочным. Сейчас ещё большие пироги поставим, а пока их ждём, пожарим пирожки с луком и яйцом. А ещё с морковкой, я Татьяне Николаевне обещала.       — Мы точно всё это успеем? — Костенко с сомнением оглядела два тазика с тестом и кучу тарелок с начинкой.       — Не волнуйся, Макаров твой голодным не останется, — хохотнула Татьяна.       — Так уж и мой… — подруга её глаза закатила, а потом призадумалась, — Слушай, Тань, а ты мне платье своё голубое не одолжишь? С выпускного которое…       — Одолжу. Только оно же летнее… Можешь и другие померить, мне не жалко.       — А сама в чем к Беловым пойдёшь? — крикнула уже из коридора Лариска, — Ты чё-то шить собиралась же вроде, да?       — Я костюм себе сшила. Пиджак удлинённый и юбку-шорты, чтоб ни у кого соблазна под этот самый пиджак заглянуть не возникло, — а еще, для более официальных мероприятий, Цветкова из той же ткани брюки пошила. Классические.       — Покажешь потом, короче, — девушка вернулась уже в какой-то домашней футболке и спортивных штанах. На ходу она завязывала свои черные волосы в высокий хвост, — Ну, я готова.       — Вижу, — Татьяна скалку из ящика достала, — Тесто раскатывать умеешь?       — Наверное, — растерялась Костенко, — Как-то не приходилось. Обычно у нас мама этим всем занимается…

      Цветкова на мгновение замерла.       Мама.       Не было у неё больше мамы, и оттого горько так на душе стало, что взвыть захотелось. Больше никто её не учил премудростям, женским хитростям, не помогал советом в трудные минуты… Самой приходилось всему учиться, хоть и тяжело очень всё это давалось.

      — Это нетрудно, — девушка, внутреннее волнение подавляя, к подруге своей подошла, — Сейчас покажу…       Таня ловко орудовала скалкой, параллельно с этим объясняя Ларисе все тонкости кулинарного мастерства: и как начинку укладывать, и как закрепить верхний и нижний слои теста, чтоб пирог не развалился. Это помогало успокоиться и на время позабыть все печали. К тому же, разве можно грустить в такой день? Ведь совсем скоро Новый год — время исполнения самых заветных желаний.       Костенко оказалась способной ученицей, быстро схватывающей всё на лету. Поэтому теплые жареные пирожки уже ждали своего часа, а пироги томились в разогретой духовке, чтоб сохранить жар до самого выхода девушек из квартиры.

      За какие-то полчаса комната Цветковой превратилась в самую настоящую гримёрку: у зеркала — море косметики, шкаф, распахнутый настежь, несколько платьев на кровати. Будто кто-то в самом деле собирался вот-вот выйти на сцену.       Лариска у зеркала крутилась, как юла. Голубое платье, которым подруга на выпускном Космоса Холмогорова очаровывала, подошло ей, конечно, да не совсем: если на Тане оно свободно смотрелось, визуально делая её нежной, хрупкой и беззащитной, то в случае Ларисы ситуация была несколько иная. Вещь сильно подчеркивала её округлые формы и оттого не казалась уже такой приличной, как изначально задумывалось.       — Да уж, — вздохнула Костенко, пытаясь поправить вырез на платье, — Бесконечно можно смотреть на огонь, воду и мою грудь, вываливающуюся отовсюду…       — Ну-у-у, — задумчиво протянула Татьяна, — я, как настоящая доска в сравнении с тобой, авторитетно заявляю, что ты очень даже аппетитно выглядишь.       — Может, это и так, но не для тихого праздника в компании Лёшиных родителей, — девушка хмыкнула, через верх платье осторожно с себя стягивая, — Цветкова, я тебя умоляю, какая же ты доска? Нормальная ты. Но если ты всё же считаешь это недостатком, то…       — Хочешь сказать, что не существует недостатка, на который не найдётся любителя? — прищурившись, она попыталась мысли подружкины угадать.       — Именно. Может, ты и доска, хоть я так и не считаю, но, в таком случае, для кого-то ты — доска почёта, ясно тебе? Надо в любом обличии уметь чувствовать себя королевой.       — Белое попробуй померить, оно посвободнее, вроде как, — Татьяна только это ответила, можно сказать, проигнорировав всё вышесказанное, — Тебе точно должно подойти. Есть ещё серое с красными вставками, я недавно сшила, но оно такое… строгое.       — Не, белое точно как-нибудь в другой раз. Доставай то, которое строгое, — воодушевилась Лариска, — Самое то будет.       — Я думаю, ты любая Макаровым понравишься, Ларис, — Таня успокоить её попыталась, но тщетно:       — Так говоришь, будто не знаешь, что репутация моя впереди меня и моего носа идёт… — в прошлом Костенко, действительно, была самой настоящей сердцеедкой, и мнение у многих парней о ней, да и у взрослых тоже, закрепилось соответствующее, — Сама неужели ни разу не слышала, что я та ещё шл…       — Не слышала, — Цветкова на полуслове подругу оборвала, — Главное ведь, что я о тебе знаю, что Лёшка знает, а не то, что бабки у подъезда и всякие неудачники говорят… Ты хорошая девушка, и даже не в глубине души. Понимаю, что нырять на эту самую глубину не все любят, но тут это и не нужно: и на поверхности очевидно, что ты замечательная. Тебе просто завидуют, только и всего.       — Даже не знаю…       — Да тут и знать ничего не надо! Макаров выбрал тебя, хочет с семьёй своей познакомить, значит, всё будет нормально. Если б предки его были неадекватные, он бы этого делать не стал, уж поверь мне на слово, — Татьяна по себе это знала: студентка точно не стала бы знакомить Виктора со своим отцом, если б они знакомы не были.       — И всё же, давай серое, на всякий случай, — упросила Лариска, — от греха подальше…       — Хорошо, — Таня вытащила его из шкафа и протянула подруге, — Что-то я засиделась… Тоже надо собираться начать, а то не успею.       — Если что, мы с Лёшей тебя до Беловых подкинем, так что можешь не торопиться, — Оля, кстати, Ларису тоже пригласила, но та вежливо отказалась как раз из-за семейного ужина.       — Не нужно. Нам, вроде как, с Пчёлкиным по пути. Удобно, знаешь ли, когда у соседа машина есть, а вам ещё и по одному адресу ехать…       — Только ли соседа? — Костенко загадочно уголком губ слегка дёрнула, — Может, он тебе уже не только сосед?       — Ну, мы друзья… — не могла Цветкова достоверно сказать, что между ней и Витей происходит, но друзьями-то они точно были давно, так что, чисто технически, она не врала.       — Рассказывай это кому-нибудь другому. Холмогорову, например… — не верила девушка, — Тань, вы когда вместе гуляете, настолько друг другом увлечены, что для вас никого вокруг не существует. На выходных у беседки так ворковали, что меня даже не заметили…       — Ларис…       — Что «Ларис»? Я всегда за тебя, дорогая, и за то, чтоб ты счастлива была. Но ты не хуже меня знаешь, какой твой Пчёлкин бабник, — на районе у Пчёлы, как и у самой Костенко, было громкое имя. Вот только в отличие от неё, большинство его похождений были вполне реальными.       — Не мой он, слышишь? И вообще, люди не могут владеть другими людьми, чтоб они были чьими-то…       — Еще как могут, ты уж мне тоже поверь, — хмыкнула Танькина подруга, не став развивать дальше тему про, например, рабство. Несмотря на законодательный запрет, количество рабов в современном мире не только не уменьшалось со временем, но и постепенно росло. Понятно, что Татьяна имела в виду совсем другое, но отчего-то в голове Лариски возникла именно такая ассоциация.       — Витя же тебе тоже когда-то нравился, разве нет?       — Это было четыре с лишним года назад, только ты об этом и помнишь, — девушка глаза свои так закатила, что с трудом выкатила обратно. Да Цветкова практически в открытую ревнует и утверждает, что между ними ничего нет!       Да-да, как же…       — Я не плохого о нем мнения, Тань, — примирительно продолжила Лариса, — Я не хочу, чтоб он вред тебе причинил, понимаешь? Хорошо, друзья так друзья, ради Бога! Но будь аккуратней, пожалуйста, особенно если соберёшься на ночь у Пчёлкина друзьями оставаться… — большие серые глаза подруги испуг выражали, — Что? Вы оба — взрослые люди, мало ли…       — Я поняла тебя, — Татьяна спорить и убеждать в чем-то Костенко дальше не стала: Виктор же уже был ночью у нее дома, но ничего такого не сделал, ни намека на приставания не было, она сама больше лезла к нему, если по-честному, — Спасибо, что беспокоишься за меня, правда…       — Ты так и будешь в колготках и майке сидеть? — долго ворчать и сердиться Лариска никогда не умела, поэтому мигом перевела тему, — Где костюм-то твой?       — Сказала мне девушка, которая сама еще в колготках и лифчике… — ну, хотелось Цветковой немного повредничать, куда деваться?

      — Танюха-а-а, я придумала, кого сейчас из тебя делать буду! — воскликнула уже полностью готовая к встрече 1993-го года Костенко с тональным кремом в руках, когда увидела подругу, переодетую в новогодний прикид, — Будет просто отпад! Отвечаю.       — Полностью доверяю себя профессионалу, — хохотнула Цветик-семицветик, — Уверена, мне удастся покорить всех, — искренне улыбнулась студентка.       — Между прочим, девушка покоряет мужчину тем, что вообще не собирается его покорять, — подметила Лариса, игриво подмигнув Тане, — Достаточно всего лишь соблазнить его глаза и очаровать его уши…       — А я вот что тебе тоже скажу, — Татьяна голову набок склонила, совсем как Пчёлкин, — Ты заметила, что цветы за пчёлами никогда не бегают? Если ты цветок, тебе достаточно просто быть, а пчела рано или поздно сама прилетит.       — Не спорю, мастер аналогий, не спорю, — ухмылялась Лариска, параллельно нанося «штукатурку» на лицо Цветковой, — А ты сама за собой не замечаешь, что поведение Пчёлы стала копировать? Один в один прям…       — Тебе кажется, — смутилась сильно. Вряд ли Виктор сам когда-то так смущался.       — Ну, пусть так, — Костенко продолжила рисовать Таньке «новое» лицо, — Да не хмурься ты… И не дергайся, а то щас всё размажется…

      Лёшка Макаров, у подъезда бывшей одноклассницы свою «девятку» серебристую припарковавший, Лариску уже ждать замучился. Он и в салоне подремать успел, и покурить выходил, а её всё не было.       Когда парень в очередной раз из автомобиля выполз, чтоб уже в квартиру Цветковых подняться, еще одна машина подъехала. «Вольво» Пчёлкина он признал сразу:       — С Наступающим, — руку Виктору, к нему подошедшему, пожал.       — Взаимно, — ответил на рукопожатие Пчёла, — Какими судьбами?       — Да я за Ларисой приехал, — Макаров знакомому своему пачку сигарет протянул, предлагая, но тот отказался, — Специально ведь перед выездом Таньке на городской позвонил. Ща, говорит, выходить через пять минут буду, ага. В итоге минут сорок уже стою тут, жду её… — он рукой махнул, пепел с сигареты стряхивая, — Ты сам-то, к родителям, что ли?       — Они у меня в Красноярске уже дня два как. Я за Таней приехал.       — Ого. Своего добилась всё-таки, значит, Цветкова? — хмыкнул Лёшка, за бывшую соседку по парте искренне радуясь.       — В каком это смысле «добилась»? — не понял Витя.       — А-а-а, так ты не знаешь, что ли, ничего? — удивился Макаров, — Тогда я тебе старый Танькин секрет открою. Только ей не говори, а то она меня прибьёт.       — Ну и? — Пчёлкин сам уже готов был его прибить, уж больно долго он время тянет.       — Она ещё со школы по уши в тебя втрескалась, Пчёл.       — Чего? — Виктор ущипнуть себя хотел: вдруг это всё ему снится?       — Она расписание всех твоих уроков наизусть знала. Даже лучше, чем наше собственное… — Лёша бригадира шокировать продолжал, — А если видела тебя с девчонкой какой — Ваш покорный слуга Алексей Николаевич Макаров её потом весь день успокаивал.       — Кабздец…       — Ты реально не в курсе был? — на это Витя лишь отрешенно головой замотал, — Да уж, точно кабздец…       — Никогда бы не подумал, что она… что я ей… Почему она мне ничего не сказала?       — Это ж девчонки. Разве ж они признаются? — Лёшка руками в стороны развёл, — А у вас с ней как вообще? Или вы просто…       — Не просто. Сегодня я встречаться ей хотел предложить, — отчего-то разоткровенничался Пчёлкин, — Новый год же, романтика, все дела…

      Ему нужно было с кем-то поделиться этим. Просто необходимо. Но не Космосу же, без памяти в Татьяну влюблённому, это рассказывать! И не Белову с Филатовым, которые точно сразу «старших братьев» изображать начнут и морали читать… А Макаров что? Он сам эту тему начал, теперь пусть слушает.

      — Так предложи. Или думаешь, что откажет?       — Теперь я так не думаю, — ухмыльнулся Виктор, — Спасибо, что рассказал.       — Э-э, не, брат. Я тебе ничего не говорил, лады? — руку свою снова ему протянул для рукопожатия.       — Лады, — Пчёла на окна четвертого этажа глянул: свет в квартире Цветковой погас, стало быть, сейчас спустятся, — Если что, Белый с Косом и Филом пока тоже ничего не знают.       И в ближайшее время вообще ни о чем не узнают.       — Понял, — Лёшка, конечно, с ними и не общался, но предупредить его стоило.

      В подъезде какая-то возня послышалась. А следом за ней — приглушенные женские голоса и смех.       — Чё так долго-то, девчонки? — Алексей к Лариске подлетел тут же, забирая у неё многочисленные пакеты и поднос с пирогами, — Сказала бы, что тащишь столько, я б за тобой поднялся…       — Привет, — Таня Витю в щеку чмокнула, параллельно за ворчанием бывшего одноклассника наблюдая, — Давно ждешь? Я, вроде, вовремя спустилась…       — По тебе часы сверять можно, — Пчёлкин взглядом по её причёске с макияжем прошёлся: девушка чем-то героиню Шэрон Стоун из «Основного инстинкта» напоминала, — Прекрасно выглядишь.       — Спасибо, — улыбнулась и не заметила даже, как он у нее тоже все её многочисленные вещи и пироги забрал и на заднее сиденье автомобиля своего аккуратно положил.       — Пчёл, ты на морозе долго её не держи, — затараторила вдруг Костенко, — У неё под пальто там совсем ничего нет, — и, встретив три пары удивленных глаз размером с пятак, поспешила исправиться, — Ну, в смысле юбка коротенькая, колготки тоненькие, замерзнет ведь, и будет у вас Снегурка настоящая…       — В машину садись, — шепнул Татьяне Пчёла, но она с места не сдвинулась, — Быстро.       Повиновалась.       На переднее сиденье покорно уселась, наблюдая, как Виктор с друзьями её прощается.       Когда парень дверь со стороны водителя открыл, в нос ему запах пирогов чудный ударил:       — Как вкусно пахнет! Уже не терпится всё попробовать.       — Может, для начала помаду мою сотрёшь? — розовый след отпечатался на его светлой, даже бледной, коже щеки.       — Ага, — и к губам её властно, настойчиво так, прильнул.       — Вить, ты что делаешь? — чуть отстранившись от него, пролепетала Цветкова.       — Как что? Помаду твою стираю… — она снова его теплые губы на своих ощутила. И на этот раз поцеловать себя всё-таки позволила.       — С щеки своей, Пчёлкин, а не с меня, — когда поцелуй закончился, девушка так искренне засмеялась, что тут же бригадира этим действием «заразила». Однако след от помады всё же пальчиком стёрла.       — За несколько дней, пока я не видел тебя, чуть с ума не сошел, Тань, — честно признался, — Ты даже не представляешь, как я соскучился… — а после того, что сегодня Пчёла от Лёшки Макарова узнал, соскучился ещё сильнее.       Татьяна всё это время была в него влюблена.       Подумать только!       — Нам ехать надо, Вить, — Цветкова мягко попыталась уговорить его, наконец, поехать, — Потеряют ведь, ворчать будут… — по плечу крепкому ласково рукой нежной своей провела так, что по коже обоих побежали мурашки.       — Щас поедем, — парень встрепенулся немного, в себя от её прикосновений пытаясь прийти.       Машина его только через пару минут от Таниного подъезда отъехала.

      В квартире на Котельнической набережной все уже собрались и праздник вовсю набирал обороты.       — Только вас двоих и ждём, — Холмогоров первым в коридор выбежал, крепко лучшую подругу свою обнимая.       Вот кто бы сомневался!       — Ну-ну, не ворчи, Кос, время-то ещё есть… — за его спиной голос с легким акцентом раздался.       — Фарик!       Позабыв о Космосе (прямо на радость Пчёлкину), Таня к Фархаду буквально неслась, чуть с ног не сбив вышедших встречать последних гостей Ольгу и тётю Катю.       Поздоровавшись, Екатерина Николаевна оперативно у Виктора все тары с выпечкой забрала и унесла на кухню.       — Танечка! Луноликая! — видел бы Джураев, каким уничтожающим взглядом на него Кос посмотрел, не обнимал бы Цветкову так крепко.       — Вас у неё четверо, а Фарик один, — Оля ободряюще Холмогорова по плечу похлопала и, заговорщически улыбаясь, в зал, к остальным, ушла.       Пчёла вообще Татьяну к Фаре не ревновал, а вот к Космосу — очень даже. Поэтому сейчас несказанно рад был наблюдать именно такую картину.       — Я же обещал, что мы до Нового года увидимся, — Фархад девушку из объятий выпустил, — Какой ты красавицей выросла, честное слово! — и, пальто у неё забрав, к шкафу отнёс.

      Витя чуть дар речи не потерял, когда увидел, во что Таня была одета. Темно-серый удлиненный пиджак в мелкую серебристую полоску больше напоминал платье, скрывающее от постороннего взора короткую юбку из такой же ткани и белую майку с высоким воротом. На ногах — колготки в некрупную сетку. Из украшений — неизменный гранатовый комплект, подаренный подружками на восемнадцатый день рождения.

      — Тань, ну ты прям как Ким Новак из «Головокружения», — подметила Катерина, вернувшаяся в коридор с Косом.       — А по мне так вылитая Шэрон Стоун, — «спорил» с тётей Катей брюнет.       Он тоже заметил это сходство.       — А есть вариант, где я — это я? — хохотнула девушка, кидая взгляд на Пчёлкина, глаз с ног её стройных не сводящего.       — Конечно! Ты не слушай его, — Екатерина Николаевна махнула в сторону Холмогорова, — Вряд ли эта его актриса такие пироги, как ты, печь умеет. Или не права я?       — Права-права, — подтвердил Пчёла, — Тань, ты подарки забирать будешь, или мне их убрать пока что?       — Буду, а то потом точно забуду…       — И пироги, и подарки, ты прям волшебница, — перед ней, откуда ни возьмись, материализовался довольный Белов: Елизавета Андреевна, бабушка его жены, которая вечно капала ему на мозги, Новый год задумала справить у Георгия — какого-то интеллигента со свадьбы — и его семьи. Вот он и лыбился уже весь вечер, как дурак.       — Кто еще из нас волшебник, Сань, — Цветкова хмыкнула, припоминая, как Белый её у её же отца отпрашивал полтора года назад.       — Проходи давай, — бригадир Виктора под ребра ткнул: уж слишком он откровенно на их подругу детства пялился, — Там мама с Томкой на стол уже накрыли, а Олька с Катей вон на кухне немножко прибираются…       Забрав пакеты у Вити (коробку с подарком для него, самую большую, решено было в машине оставить), Татьяна с Валерой столкнулась:       — Привет опаздывающим! — Филатов, уже жуя пирожок с морковкой Танькиного приготовления, помахал ей большой рукой.       — До курантов ещё больше часа, Филька, так что опаздывающих тут никого нет, — Цветик-семицветик, улыбаясь, мимо него в зал прошмыгнула.

      С Татьяной Николаевной и Тамарой приветствие такое теплое вышло, словно Таня с мамой своей обнялась и со старшей сестрой, которой у неё никогда не было.       Цветкову её тёзка усадила за стол между Фархадом и Пчёлкиным. А прямо напротив, с тётей Катей рядом, восседал Космос, прожигая подругу пытливым взглядом.       — Что пьёт мадам? — манерничал он перед Катериной.       — Обычно мадам пьёт мужскую кровь, — шутила женщина.       — А сегодня? — Холмогоров смех еле сдерживал.       — А сегодня — шампанское.       — Тебе чего налить? — Виктор тоже решил немного за Цветиком-семицветиком поухаживать. Параллельно с этим очень хорошо получалось действовать Косу на нервы. И ему это нравилось.       — Ничего, спасибо, — девушка почему-то напряглась. Видно было, как спину выпрямила, ровно-ровно, и чуть от него отодвинулась.       — Да не боись ты меня, — шепнул еле слышно, — Расслабься и получай удовольствие от праздника. Не буду я приставать к тебе. Обещаю.       — Тогда мне тоже шампанского, — чуть подумав, согласилась Цветкова, — только совсем немного, ладно?       — Будет сделано.

      А Новый год, тем временем, неумолимо приближался.       — Фарик, — ближе к полуночи обратилась к другу Татьяна, — Пожалуйста, поделись с нами со всеми какой-нибудь мудростью. Ну, как ты умеешь. Пожа-а-алуйста…       Джураев с минуту думал, что бы ему сказать, а затем произнес:       — Когда вам чего-нибудь хочется, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание это сбылось, — и взглядом всевидящим, словно старец мудрый, оглядел всех, кто был за столом, — Так что, если верить, огромная вероятность, что всё сбудется!       — Может, правда, желание загадаем? — предложила Тома, — А бумажку с ним в шампанское бросим, когда двенадцать пробьёт…       — Хорошая идея, — поддержала подругу бывшая Сурикова, — сейчас только листочки и ручки принесу. Все ведь загадывать будут?       — Давайте вы лучше втроем загадаете, а мы через год проверим, сбылось или не сбылось? — подбросил идею Космос, и Фил с Белым согласно закивали.       — Хитрый какой, — тут до него неожиданно докопалась Катерина, — Сам на Сашкиной свадьбе целых два загадал, теперь, конечно, тебе оно всё не надо…       — Ну, у меня одно сбылось, одно — нет, — Таня ведь тогда на свидание с ним сходила, но поцеловать её по-нормальному не получилось: лишь губ её он губами коснулся, и только.       — Есть такие мечты, которые, вопреки всему, никогда не сбудутся, для нашего же блага, — изрек Фара, — Некоторых своих желаний бояться надо.       — И всё же, я схожу за листочками, — Оля скрылась в коридоре своей большой квартиры.

      — Кос, время! — напомнил Валера, и друг включил телевизор, — Пишите-пишите, девчонки, еще успеете…       Белова и Филатова быстро желания свои нацарапали и вот-вот готовы были бумажки поджечь.       — Тань, ты чё? — Пчёла заметил, что призадумалась она и отчего-то не пишет ничего. Сам он тоже желание загадал, правда, только мысленно, — Заветного желания нет, что ли?       — Есть.       И быстро, текст послания от остальных пряча, написала:       Быть с Витей Пчёлкиным. Всегда.

      Пока шампанское рекой разливалось по фужерам, листики с новогодними пожеланиями девушек были заботливо подожжены зажигалками их кавалеров.       С боем курантов, ознаменовавшим начало нового, 1993-го, года, Цветкова бросила в свой бокал небольшой «хвостик» недогоревшей бумаги.       — Ну, с Новым годом, друзья! — громогласно объявил Фил, как бы задавая тон дальнейшему празднеству.       — С Новым годом!!!       — С новым счастьем! — поздравляли друг друга все, кто был сегодня в высотке на Котельнической набережной.       Татьяна фужер свой, в котором её желание мгновением ранее «утонуло», осушила в два счета.       А вдруг получится?

      Перезвон бокалов, искренний смех, анекдоты, шутки и песни просто переполняли квартиру Беловых. Рядом — друзья и самые-самые близкие. Это ли не счастье?       Виктор к уху девушки наклонился, чтоб сказать что-то ей тихо.       Только ей и никому больше.       — Танюш…       От неожиданности Цветик-семицветик бокал свой собственный нечаянно задела, и тот упал, вдребезги разлетевшись на крупные осколки и на совсем маленькие «песчинки».       — Ой, — даже руками всплеснула, испугавшись.       — На счастье! — Таню отвлекла от внезапно накативших мыслей её молчаливая тёзка. Татьяна Николаевна тут же за веником и совочком ушла, чтоб сразу всё убрать.       — На счастье… — ей только это подтвердить оставалось. Сама тихо, не шелохнувшись, продолжала сидеть. И правильно: лишний раз дернется — поранится ещё.

      Видимо, счастье, в самом деле, уже близко было.