Пока мы есть друг у друга, всё будет хорошо

Эндрю избегает зеркал. Каждое утро он заходит в ванную, машинально открывает кран и быстро умывается холодной, почти ледяной водой. Его движения резкие, почти автоматические. Он не поднимает взгляд, не даёт себе ни единого шанса увидеть собственное отражение. Мысль о том, что в зеркале может мелькнуть лицо Аарона, словно призрак, заставляет его сердце биться быстрее. У Эндрю та же линия челюсти, тот же оттенок волос, те же чуть нахмуренные брови. А если поджать губы, так как это делал Аарон, пытаясь сдержать саркастический комментарий, — в отражении будто оживает его брат. Эндрю не уверен, выдержит ли он это сейчас. Или вообще когда-либо. Эндрю выскальзывает из ванной, так и не взглянув на себя, и закрывает за собой дверь. В гостиной шумно. Дом заполнен чужими людьми, которых Эндрю не знает. Они приходят один за другим: соседи, дальние знакомые, коллеги Аарона и Кейтлин, даже кто-то из их соседей. Ники настоял на том, чтобы всё было «как полагается». Он сказал, что так правильно, что это нужно сделать в память о них. Но Эндрю думает, что всё это — просто лицемерная показуха. Что бы сказал Аарон, если бы увидел весь этот цирк? Эндрю сидит на краю дивана, стискивая в руках давно остывшую чашку кофе. Он не пьёт. Он вообще не знает, зачем она ему нужна. Люди вокруг что-то говорят — выражают свои соболезнования, вспоминают какие-то истории и пытаются утешить. Но слова звучат приглушённо, словно сквозь плотную пелену. Один из соседей подходит к нему и пытается положить руку ему на плечо, но Эндрю уворачивается. — Мы все скорбим. Это ужасно несправедливо. Если вам что-то понадобится, мы всегда рядом. Эндрю кивает, даже не глядя на незнакомого мужчину. Где-то рядом Ники плачет. Его голос хриплый, сорванный, от горя и усталости. Он говорит с кем-то, судя по немецкому — с Эриком, который старается держаться, но его голос тоже дрожит. «Вы выглядите почти одинаково. Даже жутко.» — однажды сказал им Ники, когда они только встретились. Тогда Эндрю это раздражало. Сейчас это давит на него, словно тяжёлый груз. Эндрю поднимается, оставляет нетронутую чашку на столе. И не сказав никому ни слова, он выходит во двор, надеясь, что там будет тише. Воздух свежий, но он не приносит Эндрю никакого облегчения. Он смотрит на газон — трава слишком высокая, её нужно подстричь. Аарон собирался заняться этим на выходных. Эндрю резко разворачивается, пытаясь прогнать эту мысль из головы. Но она не уходит. Перед глазами вспыхивают образы: Аарон, стоящий здесь, ухмыляющийся ему и обсуждающий с Ники какой-то пустяк. Его голос, его смех — всё это эхом отдаётся в голове, обрушивается ледяной волной. Эндрю тяжело дышит. Его ноги слабеют, и он опускается на ступеньки. Сжимает голову руками, как будто это может помочь удержать разлетающиеся осколки разума внутри. Гул голосов кажется далёким и бессмысленным, как раздражающий шум на фоне. — Красивые похороны. Вздыхает Мэтт, сосед Кейтлин и Аарона, за его спиной. — Я и не знал, что они так познакомились. — А эта история про Париж? Добавляет его жена, Дэн, мечтательно кивая. — Такая романтичная. Эндрю сжимает кулаки, но не оборачивается. Они говорят о планах, которых больше нет. О людях, которых больше нет. Их голоса звучат так, будто ничего не изменилось, будто это не было разрушительным ударом, который отозвался в каждой клетке его тела. — А что будет с их ребёнком? Вдруг спрашивает Мэтт, понижая голос, но не настолько, чтобы Эндрю не услышал его. — Ты что, ничего не слышал? — отвечает Дэн с любопытством. — Они отдали её друзьям. Её. Как будто Одри — это просто вещь, которая перешла к новым владельцам. Как будто это нормально. — Интересно, мы станем соседями? Продолжает Дэн с лёгким смешком, будто это не результат самой страшной ночи для Эндрю. Эндрю медленно разворачивается, чувствуя, как гнев поднимается в груди, смешиваясь с усталостью и горем. Но он даже не смотрит на соседей брата. Их слова — пустая болтовня. Они ничего не понимают. Они даже не пытаются. Эндрю возвращается в дом, направляясь туда, где в углу сидит Ники. Тот выглядит измученным, словно с трудом удерживает себя на ногах. Одри на его руках плачет, слабо всхлипывая, пока Ники раскачивается из стороны в сторону, пытаясь её успокоить. На миг всё вокруг стихает. Перед глазами Эндрю только эти двое. Ники и маленькая девочка, которая потеряла родителей. Эндрю чувствует, как что-то в груди ноет, но он глушит это, шаг за шагом приближаясь к брату. — Дай мне её. Говорит Эндрю негромко, останавливаясь перед Ники. Тот поднимает на него взгляд, полный усталости и чего-то похожего на облегчение. — О, дядя Эндрю, да? Конечно, он твой любимчик, — грустно улыбается Ники, осторожно передавая девочку в его руки. Ники даже не спорит, просто осторожно передаёт Одри в руки Эндрю. Она тянет к нему ручки, всхлипывая, и Эндрю прижимает её к себе, чуть покачивая. Эндрю садится рядом, сжимая в руках свою маленькую племянницу. Вес её крошечного тела почему-то приносит ему странное чувство спокойствия, словно в этот момент мир не рушится так стремительно. Одри сопит, прижимаясь к его груди, маленькие ручки цепляются за его футболку, как будто она знает, что сейчас она в безопасности. — Я должен был быть там. Шепчет Ники, его голос пропитан самобичеванием. — Может, если бы я был там, этого бы не случилось. Я бы что-то сделал. — Это не твоя вина, Ники. — Как мне жить без него? Спрашивает Ники, его голос ломается. Эндрю смотрит на Ники молча, а затем выдыхает, слегка качая Одри. — Спасибо, что приехали. Тихо шепчет он, голос хриплый от накопившегося за последние дни напряжения. Ники качает головой, будто ничего глупее не слышал. — О чём ты говоришь? Мы семья. Я не мог просто… Он запинается, сглатывая подступившие слёзы. Взгляд его становится рассеянным, словно он пытается найти в пустом воздухе нужные слова. — Я всегда рядом, чтобы помочь, — добавляет он наконец, его голос твёрдый, но слегка дрожащий. Ники кивает в сторону Одри, затем переводит взгляд на Эндрю. — Что вы решили с ней? Эндрю поджимает губы, напряжение медленно пробирается в его плечи. — Я не знаю, — отвечает он, глядя на девочку. Ники кладёт руку ему на плечо, его голос становится мягче. — Как бы мне ни было грустно это признавать, но Аарон не был со мной слишком открыт. — Ники… — Нет, дай мне сказать. Он был моим младшим братом и навсегда им останется. Но между вами… была связь. Вы понимали друг друга с полуслова. Ники бросает взгляд в сторону кухни, где Эрик тихо разговаривает с кем-то из гостей. — Аарон хотел, чтобы у Одри был тот, кто позаботится о ней так же, как он. Кто не будет излишне нянчиться с ней, но будет любить всей душой. Ты понимаешь? Он резко замолкает, но Эндрю уже понимает, куда он клонит. — Ты думаешь, это я? , — сухо говорит он, голос звучит как-то отдалённо, будто принадлежит не ему. — Да, — твёрдо отвечает Ники. Эндрю выдыхает, взгляд его становится туманным. — А что, если он ошибся? — тихо спрашивает он, пряча горечь в голосе. Ники смотрит на него так, словно перед ним стоит человек, потерявший рассудок. — Мы с Эриком поговорили, — говорит он, делая глубокий вдох. — И решили, что если ты не сможешь оставить Одри себе, мы возьмём её. Эндрю смотрит на него в шоке. — Вы же не хотели детей. — Это не просто ребёнок, Эндрю. Это… это часть Аарона. Но я не сделаю этого, если ты скажешь «нет». После того, что ты рассказывал… я не хочу, чтобы она оказалась в приюте или у чужих людей, которые никогда не расскажут ей о папе. Ники всхлипывает, не выдержав, прикрывает лицо рукой, затем выдыхает, стараясь взять себя в руки. — Но если ты скажешь, что так ей будет лучше… хорошо. Ты знал Аарона лучше всех. И я сделаю так, как ты скажешь. Хорошо? Эндрю закрывает глаза, чувствуя, как комок подступает к горлу. Если бы он только знал, чего хотел Аарон. Хотя нет — он знает. Конечно, знает, но его брат явно сошёл с ума, если думал, что Одри с ним будет лучше.

***

— Следующее дело: опека над Одри Миньярд! Громко объявляет прокурор, поднимая взгляд к судье. Его голос чётко разносится по залу заседаний, заставляя Нила и Эндрю слегка напрячься. Адвокат поворачивается к ним и кивает. — Отлично. Это мы. Нил сидит с Одри на руках. Она только что проснулась, глаза ещё слегка сонные, но она уже крепко вцепилась в пластиковый стаканчик с печеньем, который сейчас казался ей самым важным предметом на свете. — Порядковый номер дела: 05893-01, — продолжает прокурор. — Хорошо. Кивает судья, поправляя очки. Её строгий, но неравнодушный взгляд пробегает по документам. Она на мгновение задерживается на фотографиях, где изображены Нил и Эндрю с Одри, и её выражение лица смягчается. Нил слегка подёргивает ногой, стараясь оставаться спокойным. Одри, почувствовав движение, поднимает голову и внимательно смотрит на него, будто пытается понять, всё ли в порядке. — Я ознакомилась с вашим прошением и завещанием. Говорит судья, её голос звучит ровно и уверенно. — И учитывая, что вас двоих назначили попечителями, я не вижу причин оспаривать желание покойных родителей… Нил едва успевает заметить, как Одри тянется к ещё одной печеньке, её крошечные пальчики цепляются за край стаканчика. — Одри… — шепчет он, но поздно. Стаканчик выпадает из её рук, и маленькие печенья рассыпаются по полу, с тихим шорохом ударяясь о деревянное покрытие. Одри тут же начинает возмущённо дергаться, пытаясь дотянуться до упавших печенек, её лицо сморщивается от обиды, и она тихо всхлипывает. Судья замолкает, подняв взгляд на Нила, который нервно ахает. Его сердце тут же уходит в пятки, и он поспешно опускается на корточки, собирая печенье трясущимися руками. Его мысли спутаны, но одно повторяется снова и снова: нельзя оставлять беспорядок, нельзя. — Оставь их. Шипит Эндрю, опускаясь рядом с ним. Он пытается забрать стаканчик из рук Нила, но тот только сильнее сжимает его, словно это последнее, что удерживает его на месте. — Нет, нет, кто-нибудь потом наступит, — говорит Нил, голос его чуть дрожит. — Будет такой беспорядок… беспорядок… Эндрю замирает. Он пристально смотрит на Нила, видя за этой паникой что-то гораздо большее, чем простое желание убрать. Это не просто привычка, это страх — ледяной, старый, затянутый шрамами в уголках сознания Нила, готовый разверзнуться с новой силой. — Нил. Тихо зовёт его Эндрю, голос становится чуть мягче, чем обычно. — Мистер Джостен, оставьте печенье. Вмешивается адвокат, склоняясь чуть ближе. Это голос спокойный, уверенный, рассчитанный на то, чтобы вернуть Нила в реальность. — Сейчас это не важно, слышите? Нил тяжело сглатывает. Руки начинают дрожать ещё сильнее, и он боится, что вот-вот уронит Одри. Он переводит взгляд на неё — её пухленькие щёчки, довольное лицо, тихое жевание оставшегося в руках печенья. Она выглядит совершенно беззаботной, в отличие от него. — Эндрю, возьми её. Наконец выдавливает Нил, голос его тихий, почти сломленный. Эндрю хмурится, пристально изучая бледное лицо Нила. Он видит, как на его лбу выступили капельки пота, как дрожат плечи. Но ничего не говорит, только протягивает руки и берёт Одри. Девочка тут же обнимает его шею своими крохотными ручками, что-то бормочет себе под нос, совершенно довольная сменой положения. — Простите. Почти шёпотом говорит Нил, поднимаясь на ноги. — Всё в порядке, мистер Джостен, — отвечает судья, мягко, но строго. — Вам не нужно беспокоиться о таких мелочах. Нил кивает, вытирая руки о штаны, но всё равно украдкой бросает взгляд на рассыпанные печенья. Эндрю поднимается рядом с ним, Одри у него на руках, её светлые волосы мягко колышутся, когда она вертит головой, пытаясь разглядеть всё вокруг. — Полагаю, с заботой о ней вы справляетесь прекрасно. Эндрю бросает короткое. — Конечно. Нил только тихо выдыхает, ощущая, как напряжение постепенно спадает. — Итак. Голос судьи становится официальным, почти торжественным. Она поправляет очки и постукивает ручкой по столу. — Я передаю совместную юридическую и физическую опеку над Одри Хоуп Миньярд Нилу Джостену и Эндрю Миньярду. Её слова завершаются ударом молотка, который кажется громче, чем он есть на самом деле. Эхо от него разносится по залу, и на мгновение тишина накрывает всех. Сердце Эндрю замирает. Он чувствует, как воздух становится плотным, как что-то тяжёлое и важное оседает в груди. Всё. Теперь это официально. Одри — их дочь. Он оборачивается к Нилу, который смотрит на судью с лёгким недоверием, словно не до конца понимает, что только что произошло. Одри, казалось, единственная, кто остаётся совершенно спокойной. Она снова вытягивает руку к Эндрю, требуя очередную печеньку. — И что, это всё? Недоумённо спрашивает Нил, пристально глядя на судью, словно не может поверить, что решение настолько быстрое и без особых преград. Судья медленно поднимает на него свой тяжёлый взгляд поверх очков. — А что, если мы наркоманы? Спрашивает Нил с вызовом в голосе, прежде чем кто-либо успевает его остановить. Эндрю замолкает на мгновение, едва сдерживая себя, чтобы не взорваться прямо здесь, в зале суда. Его челюсть сжимается, а взгляд обжигает. — Закрой рот. Шипит Эндрю, бросив на Нила предупреждающий взгляд. Но Нил лишь отмахивается от него. — Или сутенёры? Продолжает он, обращаясь к судье с таким видом, будто ставит перед ней неоспоримо важный вопрос. — Блядь, что за идиот. Тихо роняет Эндрю себе под нос, уставившись в одну точку на столе, чтобы не сорваться. Судья снимает очки и теперь смотрит на Нила, будто раздумывает, шутит он или всерьёз пытается устроить самосаботаж. — Так вы наркоманы или сутенёры? Сухо интересуется она, её голос звучит ровно, но напряжение в нём ощущается. — Нет, мэм. Эндрю, наконец, берёт инициативу на себя. Он говорит коротко, чётко, но не грубо. — Прошу прощения за его слова. У него был тяжёлый день. Его взгляд на Нила красноречив — ещё одно слово, и я тебя убью прямо здесь. Адвокат, который до этого момента молчал, явно переживая за исход дела, спешит вмешаться. — Прошу прощения за это, ваша честь. Он не имел ничего подобного в виду. Судья фыркает, отмахивается, словно это уже не её дело, и объявляет дело закрытым. На этом их пребывание в зале суда заканчивается, и они выходят под пристальными взглядами сотрудников. — Когда будем отдавать её в садик, я сам буду разговаривать с администрацией. Сквозь зубы говорит Эндрю, едва они оказываются на улице. — Тебе вообще нельзя рот открывать. — Эй! Обиженно возмущается Нил, глядя на него. — Я серьёзно. Эндрю кидает на него предупреждающий взгляд. — С этим твоим «а что, если мы наркоманы», нас бы оттуда выпроводили ещё быстрее, чем ты успел бы закончить предложение. — Я просто пытался понять, почему всё так просто. Оправдывается Нил, разводя руками. — Бам! Берите ребёнка и следующий! А ещё лучше двух, у нас лишний! — В следующий раз лучше так не делайте. Строго добавляет их адвокат, явно пытаясь не разразиться лекцией. — Это дело решилось быстро, но вы могли всё испортить. Он кивает им на прощание и удаляется, оставляя Эндрю и Нила наедине. Они молчат, пока идут к машине, но Нил явно не собирается отпускать тему. — И вообще, почему это ты будешь говорить с администрацией? Вдруг говорит Нил, бросив на Эндрю насмешливый взгляд. — Ты себя со стороны видел? Ты одним своим видом распугаешь всех детей. Эндрю останавливается, оборачивается к Нилу и, без единой эмоции на лице, роняет. — Заткнись.

***

Они продолжают спорить, даже когда наконец добираются домой. Эндрю держит Одри на руках, а Нил в очередной раз роется в бездонной сумке, пытаясь найти её любимую игрушку. — Где эта чёртова утка, которую она так любит, а я так ненавижу? — раздражённо бормочет Нил, перетряхивая сумку. Эндрю смотрит на него с усмешкой и, покачивая Одри, громко говорит — Дядя Нил такой глупый, что не может даже найти твою уточку, да, Одри? Одри в ответ только смеётся, её крошечные ручки тянутся к нему. Нил бросает на Эндрю злой взгляд, но ничего не отвечает, а просто продолжает искать. Наконец, из глубин сумки он выуживает жёлтую пластиковую уточку, протягивает её девочке и, не удержавшись, хмыкает. — Вот она. Доволен? Эндрю хмурится и вдруг принюхивается, его лицо приобретает подозрительное выражение. — Чем это пахнет? Нил, подняв брови, тоже принюхивается. В комнате явно витает слабый, но неприятный запах. — Наверное, твоим экзистенциальным кризисом. Тут же бросает Нил, ухмыльнувшись. — Скоро начнёшь лысеть и отрастишь живот. — Очень смешно, Нил. Отвечает Эндрю, но в его голосе нет злости, только лёгкое раздражение. Нил замирает. — Вот чёрт… Может, она наконец покакала? С одной стороны, Нил рад, что с Одри всё в порядке. Но перспектива менять подгузник совсем его не радует. — Ты так думаешь? Ухмыляется Эндрю, протягивая девочку Нилу. — О, нет-нет-нет. Ты связался не с тем человеком. Нил делает шаг назад. — Я не буду менять ей подгузник. Это твоя работа. Эндрю выгибает бровь и смотрит на него с явным скепсисом. — И почему это я? — Ну ты же её любимый дядя, — тут же парирует Нил, хитро улыбаясь. — Так что давай, вперёд! Эндрю вздыхает, но в его глазах появляется вызов. — А как же «пока мы вместе, мы со всем справимся»? Первая проблема на горизонте, и ты уже меня бросаешь, Джостен? Нил делает вид, что сдаётся, и с ухмылкой поднимает руки вверх. — Но я ведь такой глупый, что даже игрушку найти не могу, помнишь? Как мне, такому «юродивому», справиться с таким важным делом? Эндрю против воли тихо смеётся, его губы дрогнули в короткой усмешке. — Серьёзно, Нил? «Юродивый»? — Любые средства хороши. Пожимает плечами Нил, отворачиваясь и направляясь на кухню, словно разговор окончен. — Ты знаешь, что рано или поздно тебе придётся менять Одри подгузник, так ведь? Нил пожимает плечами и с нарочитой лёгкостью отвечает. — Пожалуй, я подумаю об этом завтра. Эндрю только закатывает глаза, но, не сказав больше ни слова, уходит с Одри наверх, чтобы заняться подгузником. Нил заходит на кухню, лениво осматривая содержимое холодильника. Полки выглядят так, будто их давно никто не пополнял: несколько банок с вареньем, остатки сыра, и пара одиноких кусков хлеба. Он морщится, поднимая одну бровь. — Чёрт, нам точно нужно сходить за продуктами, — бормочет он себе под нос, закрывая холодильник. Через мгновение он снова его открывает, берёт банку с вареньем и кричит вверх, где Эндрю всё ещё разбирается с Одри. — Эндрю! Ты хочешь на обед варенье с хлебом или хлеб с вареньем? О! И у нас есть сыр, если повезёт, он ещё съедобный! Сверху раздаётся раздражённый голос Эндрю. — Ничего не трогай и убирайся с кухни! Я сам всё приготовлю, нам не нужен ещё один пожар! Нил ухмыляется, громко хлопая дверцей холодильника, чтобы Эндрю точно услышал. — Боже, это был всего один раз! Один! И я вполне успешно его потушил! Он слышит глухой шорох шагов, спускающихся по лестнице. Эндрю появляется в дверном проёме с мрачным взглядом, всё ещё держа Одри на руках. — Успешно? Ты чуть не спалил свою квартиру. — Ты драматизируешь. Всё было под контролем. Отмахивается Нил, с показной невозмутимостью прислоняясь к кухонному столу. — Конечно, как скажешь. Фыркает Эндрю, осторожно усаживая Одри в её стульчик. Девочка счастливо машет руками, наблюдая за ними. Нил делает вид, что не замечает тяжёлого взгляда Эндрю, и заглядывает в верхний шкафчик. Там он находит пачку давно забытой пасты и торжественно вытаскивает её. — Ладно, шеф, предлагаю пасту с вареньем. Что скажешь? Эндрю медленно моргает, словно пытаясь понять, шутит Нил или говорит всерьёз. — Выйди из кухни. Сейчас же. — Да ладно тебе, мы могли бы попробовать что-то новенькое! Эксперимент! Смеётся Нил, но отходит в сторону, понимая, что спорить с Эндрю бесполезно. Нил выходит в гостиную, обессиленно проводя рукой по лицу. Его взгляд цепляется за фотографию на полке — яркое, счастливое лицо Кейтлин, её тёплая улыбка и хитро прищуреные глаза. Она запечатлена в объятиях мужа, и даже сквозь снимок видно, как сильно они были счастливы. Нил останавливается, будто парализованный этим образом из прошлого, и осторожно берёт рамку в руки. — О, Кейт… Как же мне тебя не хватает. Тихо выдыхает он, проводя пальцем по стеклу, где отражено её лицо. Кейтлин… Она была для него не просто подругой. Она была его семьёй, той, которую он сам нашёл в этом мире. Нил вспоминает, как в подростковом возрасте Кейтлин прятала его в своей комнате после особенно тяжёлых побоев от отца. Как она прижимала к себе его худые, дрожащие плечи и уверяла, что он сильный, что он справится. Как поддерживала его, когда мать начала пить, и он был предоставлен самому себе. Она читала ему вслух учебники, когда он мучился с очередным сотрясением. Она нашла ему репетитора, когда Нил не справился с экзаменом по французскому, а потом настояла, чтобы он попробовал футбол, где он впервые почувствовал, что значит быть частью команды. Кейтлин была рядом в его лучшие и худшие моменты. Она была его старшей сестрой, его опорой. Нил ощущает, как его глаза наполняются слезами, и не сдерживает их. — Я не представляю, как жить без тебя, — едва слышно шепчет он, сжимая рамку в руках. Сзади раздаётся голос Эндрю, выдергивая его из воспоминаний. — Я думаю сделать макароны с сыром. Помоги мне с Одри… Нил? Эндрю останавливается в дверях, глядя на его напряжённую фигуру. Нил поспешно ставит фотографию обратно на полку и резко вытирает слёзы рукавом. — Да, да… макароны с сыром звучат чудесно, — отвечает он, но его голос предательски дрожит. Эндрю молчит, изучая его спину, и Нил понимает, что тот видит больше, чем Нил хотел бы. Но, к его облегчению, Эндрю великодушно делает вид, что ничего не заметил. — Хорошо, — коротко бросает он. — Иди переоденься и спускайся, когда будешь готов. Шаги Эндрю удаляются, а вместе с ними раздаётся весёлый смех Одри, который звучит как лёгкий колокольчик. Нил ещё мгновение стоит в гостиной, но чувствует, как эмоции захлёстывают его с головой. Он медленно, будто ноги налились свинцом, поднимается в спальню и позволяет себе рухнуть на кровать. Сворачивается в плотный комок, крепко прижимая колени к груди. Рыдания вырываются из него с болезненной силой. Он утыкается лицом в подушку, пытаясь заглушить звуки, чтобы Одри или Эндрю не услышали. Он не хочет, чтобы они видели его таким. Ещё немного… всего одну минуту. Ему нужно выплакаться, выпустить всё это горе и боль. Потом он спустится вниз, поможет Эндрю с ужином и снова станет тем Нилом, каким все привыкли его видеть. Но прямо сейчас он позволяет себе быть уязвимым, всего на мгновение.