Сталкер.

      «Звонит телефон, я открываю глаза. Светит ли солнце, идет ли гроза. Плыви, мой кораблик, в любом из миров…»

Меня одолевает непонятное беспокойство за долгое время, впервые, как я стал заложником пилюль, что должны выровнять мое эмоциональное состояние. Но то ли дозировка стала маловата, то ли гадкое предчувствие подступает к горлу, поджимает тошнотой и говорит мне прислушаться к ощущениям. Кричит то самое шестое чувство, или я действительно переживаю, что что-то может пойти не так? Последний месяц школы. Последний месяц перед сдачей экзаменов и странно, что такой человек как я, станет переживать о каком-то там аттестате. У меня все отлично, по всем предметам. Я знаю всю школьную программу и даже немного университетской. Мое будущее в крепких руках, и я уверенно держу свою упряжку, что в конце концов приведет меня в новую главу жизни. Мне не следует волноваться, как, например, тому же, Узумаки Наруто. Мы не виделись все каникулы, но я бы стал беспокоиться, если бы мне по правде, было до него дело. На каникулах я лишь мельком заходил в онлайн игру, чтобы немного расслабится над каткой, и краем глаза уловил сколько часов этот бездельник провел за игрой, казалось, не вылезая из нее вообще. Мне было бы плевать, если бы он не стал клянчить у меня домашку, которую, я уверен он и не открывал. Тут, как бы мне не хотелось, я могу ему помочь, дав списать очередной раз. Но на экзамене уж извините, как-нибудь сами. Хотя… Думаю папочка Наруто, что по совместительству является мэром города, подсобит ему в этом. Да и слухи не просто так ходят, что наш директор, та еще паскуда не брезгует пачкать ручки взяточкой, и уж точно не для занавесочек в школьные классы, трясет деньги с предков. Кто-то еще верит, что Данзо — святой? Я сужу по тому, что директор школы, сколько бы он не работал усердно и упорно, не смог бы позволить себе лексус. Ну никак. Да… У Наруто есть папочка. А у меня есть — опекун, что по совместительству является нашим с Узумаки классным руководителем. А, вот кстати и он, бежит, прикрывая от дождя, свою седую голову маленькой книжонкой с порнографическим сюжетом. Легок на помине, хоть и опять опаздывает; дав мне разрешение вернуться к своей старой привычке, взяв парочку последних, спрятанных сигарет из старой, зимней куртки. Я даю себе разрешение, ибо надоело наворачивать круги по квартире, хвататься за голову от непонятного тремора. От чего появилось такое волнение… У меня все схвачено. Я спокоен, сосредоточен на завтрашнем дне, полностью готов к учебе, но, чувство внутри такое, как моторчик на батарейках, что волнами накатывает и заставляет усомниться в собственной целостности. Может — это погода на меня так влияет? Первый дождь в этом году, а еще даже снег не растаял до конца. — Саске? Я выдыхаю дым тонкой стрункой, стоя у форточки на табуретке, в одних шортах и майке. Даже не оглядываюсь на встревоженный голос, не оборачиваю головы. — Чего? Какаши подходит ближе, кладет руки крест на крест, смотрит недовольно, но спасибо хоть не вырывает у меня сигарету из рук как сердитая мамочка. И еще одно спасибо, что он воздерживается от подобных указаний. Я все-таки не такой уже глупый ребенок, и он понимает это. Если говорить о моем опекуне и то, как я его вижу. То картинка не складывается, как не старайся. Он одновременно — справедливый, и в то же время жуткий пофигист. У него отлично получается быть хорошим учителем, что в жизни, что в школе. Не даром в свои тридцать с хвостиком, он уже смог выпустить два класса без троечников. Ну, если не считать Наруто... Тут Какаши как-бы не старался, этому неудачнику побоку все его наставления и даже мимолетные угрозы о том, что блондинистая голова может со справочкой вылететь из школы. Но не так, чтоб в лоб и наотмашь, а аккуратно. Так, мимоходом, чтобы Узумаки не выкупил, и не дай боже, не пожаловался папочке. Хотя, Наруто не из тех, кто жалуется, да и хулиганом его можно назвать с большой натяжкой. Так, творит херню и радуется собственным результатам. Разукрасить доску почета школы, тоже мне достижение. А он хвалиться, за что и долго искать не пришлось, кто был виновником всея действа. Сам попался, самого же гордыня и подкосила. Ха, было бы чем гордиться: разлил краску, да парочку обзывательств сверху приписал, даже на маты не переходил, видимо струсил или имеет хоть каплю уважения. Но, это лишь мои мысли. Я не спрашивал - мне все равно. Я не собираюсь быть участником его авантюр, хоть и являюсь его лучшим другом. Какаши удивляется этому выводу и, сказать честно, не он один. Такой зубрила как я, и такой троечник и прогульщик как Наруто. Полные противоположности. Что-то я забылся, все о Наруто. Может я действительно успел соскучиться по этому урагану, за время весенних каникул. Надо же, прошло уже две недели, а я и не заметил. Пофигу… Я поворачиваю голову и смотрю на Какаши, что притоптывает ногой в серых тапках, и смотрит снизу вверх укоризненно. Да, да. Я обещал бросить. Я знаю, не надо так давить своим взглядом. Я почти закончил, выбросив докуренную до фильтра сигарету в форточку, нам же под окна. Летом уберу, если не забуду. Я слезаю с табуретки, и сажусь на нее с ногами. К чему теперь шкериться, если он меня поймал? Да я по правде и не скрывался, видел же в окно, что он идет. Иногда я поражаюсь и восхищаюсь этим человеком, что по совместительству является моим опекуном. Поражаюсь, как две совершенно разные черты характера, могут поместиться в одной личности. Такое наплевательское отношение ко всем, и в тоже время такое вылизанное до беспокойства. Будто бы он боится вылететь с работы, если не справится с поставленной задачей. И одновременно с этим, Какаши так плевать на все. Не зря он выбрал предметом своих воздыханий мою одноклассницу, которая раньше бегала за мной. Но, могу заметить, что он усердно это скрывает, не подавая знаков внимания. Но, опять же, от меня невозможно ничего скрыть. Я вижу, как серые глаза моего учителя загораются, когда Харуно Сакура появляется в его поле зрения, в своей манере носить слишком короткие, вызывающие юбки. Сакура — одна из девушек, с которой у меня складываются неплохие отношения. Но, исключительно деловые и «рабочие». Дальше я не зайду, как бы она не тормошила меня, не пыталась строить глазки и выбирать лифчик с большим пуш-апом под ее первый размер. Да, дело-то вовсе не в сиськах. А в том, что как бы она из кожи вон не лезла, я не хочу составлять моему опекуну конкуренцию. Посмеиваюсь в присутствии Какаши, чем вывожу его из себя, называя ту «мамочкой». Девушка не понимает, вскидывает брови, а я лишь глумливо хихикаю над тем, как Какаши густо краснеет под своей медицинской маской, что носит еще с начала карантина и практически никогда не снимает. Моя одноклассница весьма раздражающая особа, но хотя бы не такая глупая, как тот же Наруто. Хоть какой-то контраст в нашей захудалой компашке присутствует. С другими же одноклассниками я обмениваюсь лишь парой слов, не запомнив и половины имен. Мне это не к чему. Парочка друзей, связь с классным руководителем, за что я часто слышу в свой адрес весьма грубые издевки, что я думаю не собственной головой, а вывожу исключительно по-блату, заранее зная все ответы. Грязное вранье и только, не то, на что стоит обращать внимание. Да и чтобы все ответы запомнить, тоже нужны мозги. Еще одна черта моего опекуна это — резкая смена, от полной заинтересованности до почти безразличного равнодушия. Опять же, иногда играет на руку, особенно сейчас. Когда Какаши кротко выдыхает, потирает переносицу и облокачивается на деревянный подоконник, где в местах потерлась и высохла белая краска настолько, что слетает и падает тонкой пластинкой на пол. Да-а. Давно в этой «холостяцкой» квартирке на первом этаже, требуется капитальный ремонт. Стены с сухой синей краской, где-то недостает плитки, а коврики на полу затерлись настолько, что пора уже и обзавестись новыми икеивскими. Не супер, но всяко лучше чем утром ходить босыми ногами по деревянному, холодному полу. Даже окна и то стеклянные, никаких тебе стеклопакетов и нормального балкона, где мы могли бы курить. Наш же балкон служит нам, разве что, вторым шкафом с кучей ненужных вещей. Ну хоть комнаты раздельные, двушка с маленькой гостиной, где стоит диван и телик, который мы смотрим, наслаждаясь старым кинематографом еще на VHS кассетах с дешевым переводом. Это наше маленькое хобби, порыв ностальгии так сказать. Какаши имеет целую коллекцию фильмов на старых кассетах, которые мы засмотрели до пожелтевших пятен на пленке. Ну и его книги конечно. Большой шкаф в комнате, с вот такими вот книжонками, которую он приволок, укрываясь от дождя. Совсем не бережет. Заболеть боится что-ли? Книжки то ли с порнухой, то ли с романтическим сюжетом для женщин. Я так и не понял, да и вникать особо нет желания. Вопреки всему, могу заверить, что мы не бедствуем, скромно живем. В холодильнике всегда есть еда, хватает на бензин и на навороченные мобильники; хотя я до последнего отказывался брать дорогущий подарок, но Какаши меня заверил, что тогда он не будет переживать за меня. Как будто с дешевым аналогом он бы стал переживать за меня меньше, какой бред… Я думаю, что мой опекун просто беспокоился о моем имидже, а то, вдруг, начнут дразнить. Мне в принципе плевать, я спокойно езжу утром на трамвае, и как бы Какаши меня не уговаривал, все же вместе ездить в школу я не хочу. Неловко признаваться, тут мне не все равно… И дело совершенно не в марке его машины. Просто не хочу лишних разговоров. Не то, чтобы меня обсуждали, но и поводов давать нет желания. Так спокойней; но каждый день он не упускает этого вопроса, что, честно говоря, начинает раздражать. Знает же, что — нет. Зачем стараться и надеяться, что я соглашусь? Какаши не станет мне читать нотации о вреде курения; я уже большой мальчик и сам могу отвечать за свои поступки и не отчитываться перед ним. Хоть и обещал себя вести хорошо и не создавать ему проблем. Тут я справляюсь на отлично. Я выпускник и через какие-то пару месяцев мне уже тут не жить. Не с Какаши, ни в этой обстановке. А делить одну комнату в универе, если повезет, то только с одним человеком. Я заранее скрещиваю пальцы и молю господа, чтобы это был не Наруто, который еще не определился куда пойдет. Ему-то ладно, крутой папа, возможно, выделил этому опездалу местечко рядом с собой или куда круче — назначит своим приемником. Везучий сукин сын, не поспоришь. Но отец у него и вправду крутой… Да, отец… Я перевожу взгляд на Какаши и неровно думаю о том, что он прекрасно справляется и с этой обязанностью, хоть он мне и не родной отец… Но, могу быть уверен, из него получится отличный папа, если он конечно осмелится подкатить к Сакуре, после выпускного. Я тихо хихикнул, чем привлек его внимание. — А ты все смеешься. Смешно тебе? — Произносит он, не отрывая взгляда. Я вижу тонкие щелочки прищура серых глаз и улавливаю улыбку, которую не вижу из-за дурацкой белой маски. Но я так уже привык, да и эмоции вычитать на лице могу с легкостью. Еще один навык, который в жизни может пригодиться, легко читать людей, их поведение, то, что они пытаются сказать на самом деле, увиливая от темы. Тут спасибо книжкам по психологии и личному опыту в добавок. Какаши в этом плане прост, ему скрывать особо нечего, ну кроме его порнушки и воздыханий к Харуно, как бы он не отрицал. Я сам так редко улыбаюсь, что для него это почти ново. — Не особо, — потягиваюсь я на месте, думая о том, что еще одна сигарета была бы кстати. Хоть и после первой еще осталось некое головокружение. Нервозность не спала, а я опрометчиво думал, что никотиновая палочка мне поможет. Хотя, когда они помогали, бред это все и реклама крупных корпораций. — Завтра школа, у тебя все готово? — Как и всегда, ты же знаешь, — улыбаюсь я, кротко прохожусь по списку в голове и ставлю в нем невидимые галочки. Осталось только рубашку достать с машинки, погладить и готово. В вопросах формы я не стал вносить свои коррективы, а согласился с Какаши, что в школу я буду ходить в белой рубашке и черных джинсах. А дома и на улице в своих неизменных футболках с рок-группами. — Знаю, — он погладил меня по голове, улыбаясь, — я в тебе не сомневался. Он выдерживает маленькую паузу и смотрит заинтересованно, я подлавливаю этот взгляд, такой, будто Какаши что-то от меня утаивает и не знает как подступиться. К чему вопросы о школе, ведь он прекрасно знает, что у меня все идеально. — Ты что-то хочешь мне сказать? Он мнется, убирает руки в светло-синие джинсы. Я почти уверен, что поджимает губы. — Есть еще одна сигарета? А вот это неожиданно, и я угадал с подозрениями. Какаши курил очень редко, и так, что я почти не мог его застукать, только мог учуять дым на кухне с утра, который как бы не старался, не выветришь ни форточкой, не вытяжкой над плитой. Интересно. Я киваю головой и даю свою последнюю сигарету из помятой синей пачки. Надеюсь, он не выбросит ее. Не думаю, с учетом того, как мой опекун задумчиво выглядит. Какаши оттягивает маску на подбородок, и достает зажигалку из заднего кармана джинс. Теперь я могу видеть его лицо. Черные глаза, с острым носом, тонкой верхней губой и немного пухлой нижней, с острым подбородком с ямочкой в середине. По-мужским меркам выглядит довольно хорошо; хоть ему чуть больше тридцати, имеет седые волосы. Тут я не спрашивал как он поседел, возможно генетика, а может и то, о чем он предпочитает никогда не говорить. В любом случае, он был такой когда я впервые его встретил. Вопрос в том, зачем маску эту постоянно носит, заболеть боится или для загадочности? Впрочем, это, опять-таки не мое дело. — Поставь пепельницу. Я слушаюсь, молча ставлю маленькую кружечку на подоконник. Из такой обычно пьют кофе, приподнимая мизинчик к верху. А у нас она служит местом, куда тушат окурки. Какаши курит медленно, наслаждается, стоит взявшись за подоконник двумя руками, немного приподняв голову и закрывая глаза. Я молчу, не нарушаю этот момент, когда ты первый раз наслаждаешься никотином за долгое время. Я думаю, что он почти не курит, ибо не замечаю запаха сигарет или его маскировки. Я вот сегодня отказал себе в наслаждении, почти трясущимися руками высунул нос в форточку и смолил, чуть не грохнувшись со старой табуретки, так и не осмелился встать на подоконник с единственным цветком алоэ в нашем доме. Точно бы рухнул и я, и этот алоэ. — Я был у Орочимару… — Ну, блять, началось! — Почти выкрикнул я, нарушая тишину кухни, закатывая глаза и разворачиваясь к себе в комнату. Понятно теперь, почему Какаши такой странный. Все из-за этого Орочимару, что б мать его! — Да подожди ты! — Какаши хватает меня за руку и разворачивает к себе обратно. — Он беспокоится, что ты перестал к нему ходить. Почему ты мне не сказал, что не был на сеансах уже полгода? Я воздерживаюсь от грязных ругательств в отношении своего психиатра. Кто тут больной так это точно не я, а он. Но Какаши ведь не объяснишь, эту странную тягу врача, с купленными корочками в переходе, касаться меня. Хотя я постоянно грозил ему не входить в мое личное пространство, не класть руки мне на плечи. Но да гребаного кинестетика не достучаться, или же он попросту игнорировал мои просьбы. Так из раза в раз, каждый чертов сеанс заканчивался моими полукриками и скрытыми угрозами в его адрес. Поэтому и перестал ходить, надоел, да и честно говоря, я давно не нуждаюсь в поддерживании лечения. У меня все прекрасно! Есть друзья, опекун, крыша над головой, а в скором времени и светлое будущее. Все идет замечательно, так зачем мне снова испытывать неприязнь и сидеть с кислой миной, скрестив руки крест на крест, пока мой «врач» пытается меня облапать? Я пожимаю плечами, ибо не хочу распинаться. Не хожу и не хожу, что бубнить то? — Он — мудак. — Мудак, которому я платил деньги. Саске… зачем все усложнять? Незачем, поэтому я к нему и не хожу. Знаете-ли, музыка в наушниках, пару друзей и иногда, каюсь, пару бутылок пива в хорошей компании, получше того, кто смотрит на тебя так, что хочет разве что накинуться и сожрать, а не помочь. Да и какая от него помощь была, только расспрашивал, да таблетки выписывал, от которых бошка раскалывается. Не то, чтобы я перестал их употреблять… Хорошие знакомые иногда делают хороший подгон. Особенно если эти знакомые — фармацевты. И никакого рецепта не надо. Делов-то. Какаши делает глубокую затяжку, понимая, что со мной бесполезно разговаривать. Тут он прав, как всегда. Я весьма упертый, особенно если дело касается принципов, тут уж извините, никак. — Он думает, что у тебя сейчас начнется обострение. Май на подходе. Тут моя очередь выдыхать, как бы фигово я не относился к Орочимару, только в этом он может быть прав. Самая ужасная штука, если у тебя проблемы с головой. Ты всегда чувствуешь, что вот-вот, подскачет. У каждого «больного» свой месяц в календарике, что помечен красным маркером. А то и два месяца, но не больше трех точно. Сезоники редкое явление. А уж, что говорить о резкой форме, так это милости просим. Мои же счастливые «денечки» выпадают на март и сентябрь. Но, в этом марте я чувствовал себя потрясающе, уже было обнадежился, думая о том, что пора прощаться с не озвученным диагнозом. Да как бы не так… Интересно, есть ли связь между моим сегодняшним состоянием и скорым обострением? Что, как бы я не увиливал, рано или поздно обязано нагрянуть. Надеюсь, что нет… Не может же совпасть все так, что именно в самый важный для меня месяц, я буду чувствовать себя слишком инородным для этой планеты и собственной головы. Все может быть, с учетом того, как госпожа фортуна любит меня (нет). — У тебя были приступы? Может, голова болит? Я делаю флегматичную улыбку, забавит, что Какаши пытается спросить то, о чем понятия не имеет. Откуда ему знать, что такое нарушение эмоционального восприятия и другие подарочки этого состояния. Я не хочу заставлять его переживать за меня. У меня все — супер, я все держу под контролем! Как и всегда. Я киваю головой, убеждая, что я в полном порядке, и могу сказать, что выходит отлично. Он обмяк, расслабился, сделал последнюю затяжку сигареты, потушив окурок в дно фарфоровой чашечки. Я никогда не лгу, не то чтобы совсем... Скорее так правдоподобно, что никто не смог бы усомниться в моих словах. Даже тот же Орочимару не сумел меня раскусить, когда я невинно строил глазки и лепетал ему самым нежным голосом, в который он беспрекословно верил. Ложь — это игра. А настоящая ложь — искусство. — Хорошо, — говорит Какаши, щурит глаза на меня и натягивает маску обратно. — Он дал мне таблетки, сказал, что нужно повысить дозировку. Только это… — Опекун протягивает мне оранжевую баночку ровно наклеенной этикеткой и моим именем. — Аккуратно хорошо? По одной в день, не больше. Хорошо. Что мне терять, разве что проваляюсь пару выходных, лежа в кровати и смотря в потолок, находясь в полной прострации, без единой мысли в голове. Ничего, мне не привыкать, в конце-концов я не первый день глотаю препараты. Какаши гладит меня по голове. Милая но довольно раздражающая привычка; он так делает только тогда, когда я слушался, не пререкался и не задавал лишних вопросов. Как собаку, ей богу… Я видимо отличная замена щенку. Какаши как-то упрашивал меня завести одну, да только я категорически против. Кошку — да, но собак терпеть не могу. Что ж, придется ему ждать моего скорого выпуска и переезда. — И еще кое-что! Раз уж ты потратил все деньги, которые я давал тебе на сеансы, то извольте, месяц готовить, стирать и убираться. А я ушел! Он берет и открывает тонкую, взмокшую от дождя книжонку и начинает читать по пути в свою комнату. — Э-э, а как же школа и домашние задания? Я же не буду ничего успевать! — Кричу я ему в след, скорее для драматичности эффекта, чем от реального негодования. Опекун прав, я прокутил все эти деньги, вполне заслуженно, что месяц мне и делать всю работу по дому. Да, и успевать я смогу, тут делов-то… — Ничего не знаю! — Кричит Какаши, смеется через маску, закрывая за собой дверь комнаты. Улыбка на лице быстро спадает, когда я остаюсь один на кухне, что еще хранит в себе запах сигарет. Опускаю голову и кручу в руках упаковку из-под таблеток. Обычные бело-синие пилюли, ничего особенно с виду нет. Немного страшно насчет эффекта. Но куда страшнее, если моя нервозность, легкий тремор по рукам и сонливость, это — действительно подход скорого обострения. Я не думаю, но чувство нарастающей тревоги внутри заставляет сомневаться. Некое приближение опасности, что впечатывает меня лицом в холодный пол и давит сверху. Предчувствие того, что моя жизнь скоро изменится, и я не властен над собственной судьбой. И май здесь не при чем…