Приключения Звёздного Трио

      — Ты как из-за Грани-то вернулась... снова? – только и спросил Гортхауэр, не спеша, впрочем выпускать эльфийку из объятий.       — Как-как? – уже второй раз съехидничала та. – Как и всегда: Неведомыми Путями. Мимо Чертогов Мандоса. Он, кстати, привет тебе передает, Тано. Просит прощения, что не вмешался на... Суде. – Элхэ посмотрела на Мелькора проверяя, не расстроен ли он?       Но кажется всё было в порядке. Тёмный Вала хранил спокойствие и неподвижность. Только «кивнул», опустив черноту ресниц.       — А вот мной он недоволен. Так и сказал – дева, ты уж определись – либо туда, либо обратно. Хватит через Дверь Ночи шастать.       — Что, прям так и сказал? – переспросил недоверчивый Гортхауэр, помнивший что Судия и шутить не любит и шуток не понимает.       — Нет, – хлопнув его по плечу, хохотнула эльфийка. – Но всё остальное правда. В Валиноре тебя многие поддерживают, Тано. Фэантури полным составом. Намо, Ниэнна, Ирмо. Все как один за тебя. Ауле... колеблется. Но были и другие сочувствующие тебе.       — К чему ты, Тьирни? – решился, наконец, прервать молчание Мелькор, очень не любивший вспоминать о Благословенном Крае.       — А к тому, что нечего всех под одну гребёнку грести и массовый истребление устраивать, – огрызнулась Элхе, впечатывая взгляд в Мордорского Властелина. – И это я не тебе, это я вот ему говорю. Или ты думаешь, я не знаю, что ты задумал, Гортхауэр?       — Сочувствующие, говоришь? – по волчьи оскалился фаэрни, шипя при этом словно змея. – Сочувствующие? И где же было их сочувствие, когда ему глаза выкалывали, да венец калёный одевали? Где было их сочувствие, когда его за Грань, на вечную пытку?!       — Оно... оно было. Просто, тебя там не было... – мертвым голосом отозвалась эльфийка, подавленная не столько очередной вспышкой гнева, сколько воспоминаниями, которые причиняли ей не меньше боли, чем самому Мелькору. Ведь если Мелькор страдал от действий палачей, то Элхэ страдала за него. Видела всё, что с ним делали и задыхалась от невозможности облегчить его боль.       — Ты меня что ли этим попрекать будешь?! – так и не сумевший пережить то, что не был с Учителем в самый страшный для него час, и не смог хотя бы разделить его участь, взъярился Саурон, и его лицо приобрело зловещее выражение. – Тебя тоже там не было. Ты вон вообще с человеком, да ещё и бывшим пленником, к тому же, уехала. Хотя тебя, в отличие от меня никто не отсылал.       — Ирни, – Мягко позвал Мелькор, надеясь остановить начавшуюся перепалку, но Тёмного Властелина было уже не остановить.       — И ты мне ещё о каком то сочувствии говорить смеешь! Знаешь что..? – Сотворённый посмотрел на Сотворившего и сдержал злые слова, зная что всё сказанное ранит в первую очередь его – Возлюбившего-Мир и отдавшего себя Арте, целиком и полностью.       — Повторяю тебя там не было, – изо всех сил стараясь сдержаться, эльфийка всё же уронила пару слезинок, однако голос её остался звонким как сталь. – А я прошла этот путь вместе с ним. Пусть в виде призрака, но я чувствовала всё, что было вокруг и знаю о чём говорю. Не все там чудовища. Большинство из них живут словно во сне. Видят, но не понимают, слушают но не слышат. И не умеют сопереживать, потому что она сами не испытывали ни боли ни радости. Только мёртвое блаженство, дарованное им Валар.       — Не испытывали боли, говоришь? – грозная и жестокая сила окутала окутала Сотворённого подобно облаку дыма. Превратила в размытую, колышущуюся фигура, сотканная, казалось из первозданной Тьмы. Сделала тьмой, чернеющей среди теней. И эта тьма росла и ширилась, искажая очертания и пропорции тела. Место стройного молодого мужчины занял могучий воин в шипастых латах, ростом и статью похожий скорее на тролля, нежели чем на человека и, тем более эльфа. Мгновение рваный сумрак, окутывавший жуткую фигуру загорелся. Волны огня растекались в воздухе, окружая Саурона, не Гортхауэра и не Ортхэннера, – именно Саурона.       — Поверь, я это исправлю, – тяжёлым и низким голосом пророкотал Тёмный Властелин, грозно нависая над тёмной эльфийкой. – Они у меня там столько боли испытают, что мигом состраданию научатся. Правда вот на счёт радости... боюсь её не будет. Совсем.       Элхэ хоть и устрашилась грозного вида Сотворённого, но отступать не подумала. Напротив – сжала кулаки,с вызовом глядя в пламенеющие огненным заревом глаза Первого Ученика. И неизвестно, чем бы это противостояние закончилось, если бы дверь тронного зала не распахнулась и напряжённую, как перед бурей, тишину не нарушил звук железных сапог с заострёнными носками.       Пахнуло леденящей теменью, в которой внимательный взгляд рассмотрел бы, осторожно приближающееся черное, чернее самой ночи, пятно. Некий неясный силуэт, который можно было заметить только когда он двигался. Да и то в начале можно было принять за игру теней, поскольку вошедший и был тенью, а точнее – Тьмой, что поглощала любой свет, источая мрак. Фигура была явно человеческая, высокая и пропорциональная. Руки, ноги, торс, сокрытые длинным черным плащом, голова в тени глубоко надвинутого капюшона, увенчанная короной из черной стали. Свистящий голос вошедшего, более всего походил на шипение клубка змей:       — Властелин, в замок проникли! – прошипел один из назгулов – Женщина, колдунья. Скорее всего – эльфийская дознатчица.       — Да вижу уже, – с иронией отозвался Мордорский владыка, кивнув на Элхэ, которая не нашла ничего лучше, кроме как помахать пальчиками закутанной в чёрный саван фигуре. Призрак Кольца, естественно, этого жеста не оценил, и сделал шаг в направлении нахалки, на ходу вытягивая из ножен гиблый, моргульский меч. Однако Саурон лишь покачал головой, остановив его.       — Она не дознатчица, а гостья Тано и относиться к ней следует соответственно, – глубоко вздохнув он начал успокаиваться, уменьшаясь в размерах. Багровое пламя, погасло и Ортхэннер вновь стал собой. Учеником, а не Тёмным Властелином Мордора.       — Капитана стражи разжаловать в рядовые, – распорядился он. – А тех, кто стоял на посту, казнить – в назидание остальным.       — Учени-и-ик, – укоризненно протянул Мелькор, глубоко опечаленный жестокостью, которую демонстрировал его Сотворённый.       — Ладно, не казнить, – сменил он гнев на милость к, немалому удивлению назгула. – Избить плетьми до полусмерти и поставить в авангард войска на следующем же сражении. Пусть кровью свой позор искупают, и не приведи Тьма им проявить трусость, а не то...       — Как пожелаешь, Великий, – назгул поклонился и буквально вытек из помещения, ускользнув рваным пятном густой темноты.       — Нет, не зря тебя всё-таки Жестоким назвали, – прокомментировала сереброволосая, когда кольценосец убрался восвояси.       — Тебя там не было, чтобы судить об этом, – Гортхауэр с видимым наслаждением вернул подруге ранее сказанную ею фразу.       — А я как ты, сужу не подумав, – нашлась Элхэ и разве что язык не показала, проявляя почти детскую непосредственность.       — Ты очень изменилась со своего прошлого... пришествия, – констатируя очевидное произнёс Тёмный Майа. – Прям и не узнать.       — А то, – хохотнула ушастая, – не всё же мне в уголочке топтаться, скромно опустив глаза в пол, да на клинок с дуру прыгать.       — А похорошела-то как, – пытаясь усыпить бдительность эльфийки фаэрни приблизился, деликатно пропустив один из серебряных локонов между пальцами. – Одного только не могу понять, ты чего эльфийкой-то переродилась? Наша тема Смертные.       — А я смертная эльфийка, – нашлась что сказать девушка. – Моя душа свободна, а в каком теле она обитает не так уж и важно.       — Ой ли? – если бы сарказм, вложенный Сауроном в два этих коротких слова, стал ядом его хватило бы на целый Минас-Тирит.       — Ну да-да, захотелось снова красивой стать, – надулась как девочка. – Или что мне, опять было со страшненькой мордахой переться, чтобы меня снова с мужичилой услали? Нет уж, плавала знаю. Теперь – перерождаюсь только нетленными красавицами.       — Да всё не так было, – попытался оправдаться Мелькор, однако теперь понесло уже Элхэ. И понесло так, что стоявший с ней рядом Саурон напрягся, ожидая вспышки гнева, копившегося на протяжении аж целых Трёх Эпох Солнца. Этот разговор назревал уже давно и вот-вот должен был разразиться. Как гроза, или извержение вулкана. И если честно, то не завидовал он своему Тано.       — Ага, конечно, мне-то не рассказывай, – от горечи, звучавшей в её словах, веяло ветром пустыни и понимая, что сейчас напустившася на его обожаемого Мелькора эллерэ возьмётся за того всерьёз, Гортхауэр решительно выступил вперёд, готовясь заслонить Тано. Грудью, принять удар на себя. Это была его обязанность как Первого Ученика и Нового Тёмного Властелина.       — Это я предложил, – их взгляды встретились и двое разделили общее понимание общую боль. Ведь они оба в своё время были отвергнуты, пусть и каждый по своему. Это сблизило их на каком-то глубинном уровне, породив понимание и странную общность.       — Ага. Так и поверила. Тебе бы подобное и в голову не пришло – отсылать ту, кто хочет сражаться и... и быть с тобой. Ты думаешь совершенно иначе. Идёшь до конца и ни перед чем не отступаешь. Но спасибо... кажется, – вздохнула, успокаиваясь Элхэ.       Повисло неловкое молчание, сквозь которое можно было услышать свист кнутов и крики наказываемых стражников. В Чёрном Замке такие вещи никогда не откладывались надолго, а потому все виновные уже расплачивались за близорукость своими шкурами.       — Кстати, кто-нибудь из вас двоих помнит какой сегодня день? – неожиданно спросила сереброволосая, вовремя сменив тему.       — А что? – Гортхауэр был рад сменить тему, однако же всё равно немного насторожился, принявшись вспоминать – а не забыл ли он о чём? Поставки продовольствия от рабовладельческих плантаций вокруг Нурнена, передислокация войск из Харада. Вроде бы на ближайший месяц никаких других важных дел назначено не было, и всё же Властелин Мордора чувствовал, что о чём-то забыл. Мелькор же, после возвращения из скитаний по Эа, вообще потерялся во времени и не особо соображал – какой сейчас был день?       — А то, что Праздник Ирисов. И я хочу свою корону, – такого развития событий не ожидал никто. Двое Бессмертных, всегда хвалившихся своей совершенной, нетускнеющей памятью, пропустили наступление праздника, что был так популярен в Гэлломэ.       — Может, конкурс для начала проведем? – неуверенно предложил Мелькор, понимая, к чему всё идет и чем ему, в итоге, грозит.       — Корону! – потребовала Элхэ. – Я среди ваших орочек и харадских танцовщиц всё равно выиграю. И вы оба это понимаете.       — Она права, – признав очевидное, Саурон сделал пасс, и в волосах Элхэ появился венок, сплетённый не из ирисов, как можно было подумать, а из стеблей некоего скрюченного растения. Сплетённый в подобие колючей проволоки он был утыкан иголочками.       — Это что? – серебряная бровь Элхэ нервно дёрнулась несколько раз, когда она ощутила покалывание шипов на лбу и висках.       — Ежевика мордорская, – невозмутимо отозвался Сотворённый, но поняв по взгляду зелёных глаз, что так легко не отделается, пояснил. – Ну не растут у меня тут цветы. Ни иэлли, ни лайни. Только вот эта колючка. Орки её ягодами питаются, хоть и плюются.       — Ну да, орки питаются, а мне на голову одевай, – проворчала остроухая, боясь пошевелить головой, чтобы не пораниться.       — Прямо шипованный венец, которым меня в Валноре эти короновали, – вздрогнул от неприятных воспоминаний Мелькор.       — Хотела корону, получила корону, – по тону Сотворённого можно было догадаться, что катастрофа с венком произошла не случайно. То ли из ревнивой любви к Учителю, то ли по какой-то иной причине он не хотел, чтобы гостья вновь донимала Тано.       — Молчал бы ты лучше, сын наш, – с абсолютно не свойственной ей наглостью, ответила та, намекая на какое место она метит.       — Это я младший, что-ли? – совершенно по-детски обиделся Гортхауэр. – Да это ты здесь самая младшая. Я на свадьбе твоих родителей вино пил, а войди я один раз в вашу избу чуть раньше, вполне возможно, что поприсутствовал бы и на твоём зачатии.       — Ученик, – урезонил разошедшегося фаэрни и немало смущённый подобными разговорами Мелькор. И Гортхауэр, вспыхнувший было как вулкан, тут же успокоился. Так и не восстановившаяся психика Тёмного Валы требовала более комфортной обстановки.       — Да ничего, – Элхэ дружески хлопнула Гортхауэра по плечу. – Давай ка лучше выпьем с тобой, сынок. Только не того эльфийского пойла, что у тебя в погребах, я знаю, пылится, а медовухи. Чтоб по горлу драло. Нет, ну а что такого? Праздник всё же!       — Желание Королевы Ирисов – закон, – напомнил Мелькор, который и сам был не против напиться и забыться. Жаль что не мог.       — Королева желает выбрать Короля, – сразу же схватилась за открывшуюся возможность эльфийка. – И я выбираю тебя, Тано.       — Ах Элхэ, зачем я тебе? Ортхэннер же во всём лучше меня, – даже находясь в глубокой депрессии и будучи недовольным буквально всем, что находилось вокруг, Мелькор отказывался сдаваться своей ученице, сопротивляясь ей. Пусть уже и по инерции.       — Чем это? – с вызовом спросила Элхэ, и бросив взгляд в сторону фаэрни, заговорщески шепнула одними губами – Без обид.       — Какие обиды? – также безмолвно ответил он, дав понять, что думает о ней, как о не в меру наглой и вздорной девчонке.       — Он силён, умён, красив и могуществен. А я что? Тень себя прежнего. Сил почти нет, – раскритиковал сам себя Мелькор.       — Это не важно. Мне не важно, насколько ты ослаб или сколько у тебя шрамов. Я люблю тебя и только тебя. А если ты хочешь опять всем пожертвовать и меня со своим сыном свести, то спасибо – не надо. Сердце мое в ладонях твоих, Тано. Кор'им-о-анти-этэ.       — Сердце... не сберёг я твоё сердце. И тебя саму погубил. Ты же из-за меня тогда, – зал наполнили горестные причитания.       — Опять началось, – со вздохом Элхэ приблизилась к высокому креслу в котором уронив руки на колени и повесив голову, сидел некогда великий и ужасный Мелькор. – Ну что опять не так? Я ведь жива, и я вернулась. Сын твой жив, и ни капли не злится на тебя за ту ношу, он сам по своей воле взвалил всё на свои плечи после... – её голос сломался не в силах произнести страшное. На миг из под маски несокрушимой воительницы выглянула та самая мудрая и ранимая девочка, чьё сердце когда-то обратилось к Изначальному, и ища поддержки обернулась к застывшему позади и не знающему что сказать Гортхауэру. – Ведь не злишься же, ну?       — Нет, Учитель! – выпалил тот, не в силах больше выносить угнетённый вид Мелькора и не пролитые слёзы сестры по служению.       — Вот видишь. Остальные наши тоже в порядке. Я знаю – я говорила с ними там! Мы тебя вернули, вытащили, руки твои исцелили, цепи разбили, наручники сняли. Арту скоро исцелим полностью, Валинор только осталось добить. Почему же ты печален?       — Боюсь, что опять погублю тебя... и всех остальных, – рассудил Изначальный. – Пока я на свободе Силы Мира не успокоятся.       — О нет, этого не будет. В этот раз мы готовы дать отпор. Кто кого еще погубит. Гортхауэр вон три тысячи лет о тех западных зубы точил. Покажи! – чувствуя, что Элхэ взяла лидерство и с ней сейчас лучше не спорить, а потому продемострировал свои по-волчьи острые зубы и длинные клыки – Чары Превращения - сила, позволяющая принимать какой угодно облик, снова была при нем.       — Так что теперь им надо боятся нас, а не наоборот, так-то! – с решительностью истинной воительницы подвела итог эллерэ.       — Но война это же... боль Арты... – скорбно причитал Властелин Тьмы. – Наше столкновение будет означать Дагор Дагоррат.       — Арте только лучше будет, если мы удалим этот нарыв с её тела. Да больно, я понимаю, но когда у человека гангрена, врач не жалеет, что ему будет больно, а вырезает поражённый кусок. Ну что такое, чего плачешь? – даже Элхэ начала терять терпение.       — Человека жалко... – такого ответа не ожидал, пожалуй, никто, но никто и не удивился, учитывая психическое состояние Валы.       — Жалко, – не стала спорить сереброволосая. – А что делать? Жизнь то-дороже. И вообще, ничего со мной не случится. – Элхэ взяла Мелькора ладонями за лицо, и подняла голову вынуждая смотреть на себя. – И с Гортхауэром. Обещаю, что защищу и его.       — Я сам себя защищу! Совсем зазналась, дважды помершая от своей же глупости нахалка! – Сотворённый снова не совладал с горячностью и сжав кулаки надвинулся на эльфийку. – Так что не надо мне тут. Я защищу нас, Учитель. Ну и её... так уж и быть.       — Думаю, мы защитим друг друга, – пошла на мировую зеленоглазая. – Ты меня. Я тебя. Ну и мы его вместе.       Прозвучало это как-то двусмысленно и не особо прилично. Даже погружённый в чёрную дума Мелькор встрепенулся на троне.       — Это я должен вас защищать, и раньше должен был, да не смог... – тяжко вздохнув, он отвернулся от Элхэ, но та удержала его.       — Нет-нет-нет-нет, это мы проходили. Не вздумай сдаваться тем из-за Моря. Они тебя за Грань, а нам тебя снова вытаскивать.       — Если чего похуже они в этот раз не придумают, – мрачно вздохнул Саурон, прекрасно осознававший, что Тано может так поступить. Суицидальные мысли посещали Мелькора ещё во время Войны Стихий, а уж на Войне Гнева так и вовсе достигли апогея.       — Вот-вот... так что и думать забудь. В этот раз мы не станем ни жалеть их, ни вести переговоры. Они нас не пожалели. И тебя не пожалели. Нападём первыми. Тяжеловато будет, поначалу, против всех Старших Стихии, но ничего. С нами Великая Тьма и более того – сам Властелин Тьмы. Возлюбивший-Мир, – во время своей пламенной речи Элхэ сразу как-то забыла что ещё совсем недавно осуждала Гортхауэра за желание устроить в Благословенном Краю массовое истребление всего живого. Теперь звучали иные речи.       — Ну какой я Властелин Тьмы? – Мелькор сокрушённо закрыл лицо рукой, – Ортхэннер теперь Властелин Тьмы. Мой наследник.       — Нет, он – Тёмный Властелин, а ты – Властелин Тьмы. Был им и им останешься. Взяв его руку своей, Элхэ поднесла её к губам.       — Не Властелин я, – поспешил отречься от дарованного эльфийкой титула фаэрни. – Так меня орки прозвали. И никакой я не наследник. Я лишь недостойный Ученик, что запятнал честь своего Учителя, утопив любимое им Средиземья в крови и жестокости.       — И ты туда же?! – всплеснув руками, Элхэ обернулась к Гортхауэру. – У нас что тут сегодня, эпидемия самобичевания или как?       — Нет. Это Праздник Ирисов, – не смотря на то, что меланхолия Мелькора, похоже, оказалась заразной, Сотворённый не утратил способности язвить. Поэтому его ответ оказался почти таким же колким, как шипы на венке, который эллере, однако, так и не сняла.       — Ладно, плевать. Не важно. Не моё дело. Сам разбирайся. Мне и Мелькора вот так хватает, – провела пальцами по горлу Элхэ.       — Я за выпивкой схожу, – сказал Саурон, хотя запросто мог послать слуг. Этот поход был лишь предлогом свалить отсюда. Вот так не способные разобраться в своих отношениях вала и эльфийка выжили Тёмного Властелина из его собственного тронного зала.       — Пусть не он, а ещё кто-то. Может, воин какой-нибудь, – без особой надежды предложил Изначальный, поглядывая на девушку.       — Неа, это мы проходили, – хитро улыбнувшись Элхэ взобралась к Мелькору на колени, обвив рукам за плечи. – Больше ты меня всяким Хуринам не сплавишь. Я вернулась к тебе и никуда от тебя не уйду. До Конца Арты... а может быть и дальше. Там поглядим.       — Ну не заслуживаю я твоей любви... – ответил Тёмный Вала, обескураженный поведением всегда такой скромной и тихой, нисколечко не развязной ученицы. Раньше она робела в его присутствии, а теперь сама могла запросто вогнать в краску. Ощутив тяжесть стройного эльфийского тела на себе Мелькор искренне порадовался тому, что не может покраснеть как обычный смертный.       — Но ты меня любишь. Не отпирайся, по глазам вижу, что любишь. И не вздумай сказать «нет», чтобы защитить меня. Я после прошлого раза с Хурином ещё не отошла. – У Мелькора были ещё сотни доводов, которые он мог представить Элхэ, но той надоело слушать. Она подалась вперёд и запечатала его губы своими. Любовь, ждавшая своего часа тысячи лет, всё-таки свершилась!