Меняя минуты

После той ночи они почти не разговаривали и словно в любых квадратных метрах стремились найти дистанцию: Ухватов злился, а Миша не мог понять, как правильней к нему подступиться, чтобы не наломать ещё больше дров. Между ними случился какой-то замкнутый круг из сплошных недомолвок — и Шибанов, никогда ранее в нечто подобное не ввязанный, раз за разом ошибался в выборе траектории действий и срывался, ругаясь и повышая голос, когда очередная неудача настигала. Андрей оставался отстраненно-недовольным, несколько раз обмолвился парочкой слов о вездусущем Жоре, о многострадальной Литвиновой — и даже о Юре! — но на контакт и сближение не шёл, отталкивая загребущие шибановские руки и отбиваясь от любых его слов. «Упёртый» — думал Миша. «Дурак» — нарекал его мысленно Ухватов. Кто бы мог подумать, что Шибанову достаточно было всего лишь один раз попасть под машину и оказаться в полушаге от белого света в конце тоннеля, чтобы Андрей позабыл все свои обиды, залёгшие между ними на фоне последних дней. Эта новость показалась Андрею, только переступившему порог пустующей квартиры, чересчур поражающей — как упавшая на голову со склона крыши глыба льда. Он не знал, что умел настолько быстро реагировать — даже к генералам с докладами он не срывался с таким энтузиазмом, как сорвался с места сразу же, стоило информации о Мише долететь до него на крыльях холодного ветра. Он выбросил в прихожей все ненужные вещи, еле как попал ключом в замок, чтобы закрыть входную дверь на два поворота и успел зачем-то вообразить всё самое худшее, пока перелетал через ступени на лестничной клетке. Поздневечерние пробки стали для него настоящим кошмаром, а пддшные штрафы за превышение могли бы сложиться в целую зарплату и ужаснуть ещё больше, но это было маловажным, только скрип кожи руля, который он крепко сжимал в ладонях хоть как-то возвращал его в реальный мир. В таких делах обычно шутки не шутили, но задней мыслью Ухватов всё-таки позволил себе понадеяться на неудачный обман — набрал знакомый номер несколько раз, чтобы в каждый из них услышать «абонент недоступен». И как же он надеялся, что тот станет доступным снова — все требования вмиг сжались до одной только этой просьбы. Но в больнице, куда Андрей ворвался вихрем, сметая всё на своём пути, его, к счастью, обнадежили. Он почти зубами вцепился во врача — его удивлённые глаза и напряжённые плечи от взаимодействия с таким нервным человеком в форме запомнится надолго. Но оно стоило того, потому что Ухватов узнал всё, что хотел — всё, что так было нужно, чтобы отпустило. Жизни Миши ничего не угрожало, его показатели откатились до нормы за то время, что Андрей проторчал в дороге. Шибанов отрубился от усталости, пережитого болевого шока и удара головой — отделался сотрясением, множественными ушибами и гематомами по всему телу, но был живее всех живых. И это оказалось самым главным тезисом, способным угомонить все метавшиеся внутри Ухватова мысли. Он даже с потаенной радостью для себя заметил, что стал первым, кто услышал все подробности о мишином состоянии. Следом за спокойствием на него навалилась тяжесть и пустота, Андрей будто выпал из мира и отстранился от всех звуков ночного больничного коридора. Осев на ряд металлических сидений, он почувствовал себя каким-то бесполезным, а всю коллекцию своих чувств от ревности до обиды на Мишу — несусветной глупостью. Он даже вещей никаких ему из дома не привёз — хотя мог бы: глаза у страха были настолько велики, что умные мысли не успевали появляться в голове Андрея, ведомого одним лишь беспокойством. А что, если бы всё закончилось не так? Что, если бы хуже? А если бы до летального? Ухватов, словно от холодных мурашек, содрогнулся при мысли об этом. Тогда глубокая пропасть обиды и стена недоговоренностей — были бы всем, что между ним и Мишей осталось. Андрею захотелось срочно Шибанова увидеть — несмотря на слова врача, точно удостовериться в том, что он обязательно проснется и они смогут… поговорить? И не закончить всё на такой мрачной точке. *** Андрей поправил челку на голове перед тем, как заглянуть в нужную больничную дверь. Какие-то внутренние рамки не позволили ему появиться здесь между первым и этим разом, застав Мишу не спящим. — Ну что, буду жить? — поинтересовался распластанный на койке Шибанов у молоденькой медсестрички. Она от обильного внимания робела и скромничала — а тому было только в радость. Точно уже здоров был. Как конь. — Да, давление у вас зашкаливает, — заключила она, краснея щеками, когда Миша переместился в сидячее положение, приблизившись вплотную к ней. — А мне его понизить бы как-нибудь… Видел же, что Андрей в проеме стоял — точно видел: специально провоцировал, гад. У Ухватова уже сил злиться на него не оставалось и он просто, попридержав накинутый на плечи халат, вошел в помещение. — О, Андрей Петрович! — радостно поприветствовал его Миша, глаза у него загорелись по-озорному радостно. — Какими судьбами? Андрей решил поздороваться менее восхищенно, хоть улыбка от вида такого привычного и естественного Шибанова так и просилась на губы: — Привет, симулянт. Миша выглядел крайне оскорбленным подобным прозвищем — но возмутился больше показушно, нежели всерьёз: — Где, в каком месте симулянт? Я голову от подушки оторвать не могу — голова кружится, — и постарался правдоподобно спародировать голос Андрея: — «симулянт»! — Голова это ничего, — Ухватов стукнул пальцем по черепушке искусственного скелета, — голова это не страшно. Главное, чтобы что-то другое не пострадало… Миша глаза выпучил, оглядываясь, но его многозначительный намек понял правильно: — Да, я стесняюсь даже себе представить, что вы имеете в виду. Но Андрей не хотел прослыть среди медперсонала извращенцем, поэтому поспешил откреститься и пройти к месту прямо напротив Шибанова: — Я вообще-то мозг имел в виду. Медсестричка недолго помялась около выхода и сама решила сделать то, что Андрей так хотел ей вслух предложить — уйти. Напоследок он попросил у неё захватить документы на выписку и с превеликим удовольствием наблюдал, как мишино лицо вытянулось: — А чего ты смотришь? — прервал он недовольный возглас. — Мне сказали, что тебя сегодня выписывают. Он был несказанно этой новости рад, потому что пустая квартира уже в конец осточертела: без Шибанова она, стоило признать, переставала быть уютной — возвращаться в неё такую не хотелось. Но не только радости встречи привели Андрея в больницу этим утром, ведь рабочие вопросы тоже имели место быть — к ним он и перешел. — На, смотри, — он вытянул из папки фотографию, протянув её Мише в руки. — Узнаешь? — Не-е, — протянул тот в ответ, вглядываясь в черты незнакомого лица, — первый раз вижу. — Внимательно смотри. Миша показательно потряс бумажку в воздухе и ткнул в лицо мужчины на ней. — Я вот внимательно, очень внимательно смотрю: первый раз вижу человека. — Вообще-то он за рулем был той машины, что тебя сбила, — пояснил Андрей, надеясь, что это поможет Шибанову что-то вспомнить. Возможно, помогло — было заметно, как Миша мысленно вновь погрузился в тот поворотный момент — но не принесло слишком много смысла. — Андрей Петрович, я тогда вообще понять ничего не успел, так быстро всё произошло, — обратился он к Ухватову в тоне, полном сожаления. — А это точно он? Андрей утвердительно кивнул. — Как вы на него вышли? — Коллегам скажи спасибо, — улыбнулся Ухватов в ответ и немного преувеличил для полноты картины: — сутками не спали. Не было смысла отсиживать здесь ещё десяток лишних минут. Андрей поднялся на ноги, отодвигая стул назад, и следом собирался дернуть Мишу на выход, но застопорился об его взгляд — откровенный, любующийся, такой счастливой тоски полный. — Андрей, — произнес Шибанов как-то потерянно, никак не фокусируясь на одной точке лица напротив, — я скучал… От этого искреннего признания в Андрее сорвало какой-то эмоциональный кран: его ноги ослабли, в ушах остался только сердечный гул, а перед глазами — Миша. Миша, по которому он тоже невыносимо скучал всё это время. Миша, который огладил его щеку здоровой рукой и лицом потянулся вперед. Андрей вовремя увернулся, отчего поцелуй пришелся аккурат в щеку, рядом с уголком губы. — Шибанов… — засопел он, не отодвигаясь, — тебе мозги всё-таки отшибло! — Из-за тебя мне их каждый раз отшибает, — произнес Миша тихо. Они переглянулись с губами друг друга: и если Андрей намеревался отстраниться, то Миша не собирался сдаваться. Он вцепился пальцами в плечо Ухватова, фигурально удерживая того на месте, улыбнулся по-хитрому, как мог только он, и начал оставлять щекотные поцелуи на любимом лице. Андрей заупирался, чуть ли не ударяя Мишу по рукам: — А если кто-то зайдёт! Это опасение перекрылось взаимным «плевать», когда их губы всё-таки встретились.

31.01.2025