Горизонт Событий

      — Что прикажу? — приподнял бровь Мальбонте. Он смотрел на девчонку испытующе, требовательно. Невольно сжал и разжал пальцы левой руки, всё ещё ощущая озноб под кожей. Поморщился, прикрыл веки, стиснул зубы.       — Вам плохо? — насторожилась она, хотела сделать шаг к нему, но благоразумно остановилась.       Мальбонте хрипло и тихо рассмеялся, и собственный смех показался зловещим. Вновь пронзительно взглянул на неё, пытаясь прочесть, отыскать сокрытую фальшь. Хотя в его положении каждый союзник мог понадобиться, а у этой Латри имелись мотивы встать на его сторону. Она казалась искренней. И подтвердила свои слова делом… дважды. Но Мальбонте не позволял обмануть себя: что-то в ней не то… Что-то смущало, вызывало недоверие, и он только сейчас понял, что именно.       — А тебе разве нет? — усмехнулся, но эта усмешка не коснулась ледяных глаз. В них притаилась угроза.              Нефилим мог представить, насколько тяжёлым может быть его взгляд, но девчонка выстояла, невозмутимо и открыто глядя ему в лицо, только выпрямила спину. Догадалась, к чему он клонит.       — Ты предупредила, что Тёмные охвачены волнением, откуда знала о бунте?       Он мог предположить, что она владела даром предвиденья, это бы многое объяснило, но Мальбонте не собирался делиться догадками, желая сперва услышать её оправдания.       — Слышала, как они настроены, что говорят, — пожала плечами Латри, выдав ответ, не раздумывая, словно это было ясно любому. — Не все собирались вечно терпеть тиранию Всадников, а турнир стал последней каплей.       Озвучила очевидное. И, как ни странно, правдоподобно. Мальбонте задумался на миг, сопоставляя факты. Латри держалась естественно, любой намёк на нервозность он бы уловил. И всё же не мог поверить на слово. Шагнул к ней, нависнув скалой над хрупкой девичьей фигуркой. Она в недоумении запрокинула голову, задав немой вопрос, но он обхватил ладонью её нижнюю челюсть и крепко сжал, не позволяя отвернуться.        — Господин? — растерялась она, но Мальбонте не считал нужным объясняться.       Он заглянул в её огромные глаза, отметив, что радужка меняет цвет, потому невозможно определить истинный оттенок. Грубо, бесцеремонно и жестко вторгся в сознание в поиске воспоминаний или мыслей. Поняв, что он делает, девчонка дёрнулась, попыталась вырваться, но всё ещё неуверенно, испуганно моргнула, но он прижал её к себе, зафиксировав в одном положении, несмотря на свой внешний вид. Она смутилась, упираясь маленькими изящными руками в его обнажённую грудь, щёки покраснели. В голове потревоженными бабочками вспорхнули мысли, которые она удерживала в узде. Он её привлекал, она находила его интересным, её тянуло к нему, но не только как к мужчине. Больше как к личности, к чему-то неизведанному и интригующему.       Мальбонте подобное не было интересно, он искал совсем другое, пролистывая недавние воспоминания. Переулок, бой. Кровь на щеках Вики. Латри защитила её, помогла добраться до дома Голода. Не соврала.       Он усилил напор, понимая, что скоро начнёт причинять боль. Дом Войны, рабство… Мальбонте не стал слишком углубляться, посчитав эту часть воспоминаний чем-то не этичным и травмирующим, проник глубже, но наткнулся на пустоту. На плотную пелену тумана, за которую приходилось пробиваться. Он стиснул зубы, а девчонка сдавленно пискнула от напряжения. Белки её глаз покраснели, налились кровью лопнувших сосудов. Пелена рассеялась, и нефилиму открылись образы и пейзажи её родного мира. Абстрактные, наполненные чувством одиночества и отверженности, оборванные, словно она пыталась забыть свою прошлую жизнь или помнила её не целиком.       Отпустил резко, отступил, оставив её в покое. Поджал губы, прошёл к шкафу, приказал:       — Отвернись.       Она не перечила и не просто отвела взгляд, а повернулась спиной, тяжело дыша и вытирая лицо от выдавленных слёз.       — Я не врала Вам, не было причин… — возмутилась Латри, но прикусила язык.       — Почему я не чувствую твою энергию? — проигнорировав, спросил Мальбонте.       — Мою… что? — не поняла она и хотела оглянуться, но тактично сдержалась. Он сдёрнул полотенце с бёдер, надел брюки, потянул вверх собачку молнии. Накинул и застегнул рубашку. И объяснил:       — В нашем мире я способен чувствовать остальных по энергии. Здесь это тоже работает. Но твоего приближения никогда не ощущаю.       — У нас тоже некоторые подобным обладают, — отозвалась она напряжённо. — Но я на то и разведчица, что умею скрываться и быть незаметной.       Мальбонте снова усмехнулся, дав ей понять, что может встать к нему лицом, что она и сделала.       — Почему ты не подверглась влиянию Царицы, как все прочие?       — Подверглась, — удивлённо захлопала глазами Латри. — Но вовремя сбежала вместе с Вики.       «Хм-м…», — снисходительно улыбнулся он, но тут же поджал губы.       Он видел, что бунт вспыхнул не только в статуе, но и в городе, и всё же основной удар пришёлся по площади. Остальные могли и не потерять рассудок, а просто поддаться стадному инстинкту. В самой статуе же ни у кого не было шансов сопротивляться. Потому он не смог уличить девчонку во лжи. Медленно кивнул.       — Хорошо. Сейчас ты мне не нужна, но как только понадобишься… Она оживилась, даже привстала на носочки, большие глаза радостно сверкнули. Даже осмелилась перебить с широкой улыбкой:       — Как только понадоблюсь, я это пойму, — но сразу же осеклась, затихла, опустила глаза, добавив уже сдержаннее: — Благодарю, господин.       Мальбонте почувствовал пьёнов в коридоре за несколько мгновений до того, как те заскреблись в дверь. Латри тоже учуяла, кивнула, прошептала одними губами, но он всё равно понял:       — Я проверю, как там Вики.       И ринулась к окну, скрывшись за секунду до того, как молчаливые слуги вошли в спальню, чтобы пригласить нефилима на собрание правящей семьи.       «Она проницательна… изучила меня», — размышлял он, пока шёл по каменным гротам. — «И точно знает, чего хочет сама, и как услужить. Но я всё равно ей не доверяю».       Три Всадника расположились в гостиной. Голод мечтательно смотрел в окно, держа в руке бокал вина. Война весь на иголках сидел на диване, широко расставив ноги. Смерть, сцепив руки на пояснице, разглядывал сожжённую картину.       — Раз все в сборе, — учтивым тоном заговорил он, не оборачиваясь, как только Мальбонте вошёл. — Первым делом я хотел бы знать, что произошло с картиной. Мои братья ничего об этом не знают, быть может, Вы, Нефилим, подскажете?       — У меня случился приступ, я не удержал силу, — равнодушно ответил Мальбонте, умолчав о том, что сам искал контакта с Царицей.       — Приступ какого рода? — уточнил Смерть, повернув голову и продемонстрировав благородный профиль.       — Вызванный Царицей, — подтвердил он, и Первый Всадник удовлетворённо кивнул.       — Удалось как-либо продвинуться в её поисках? — спросил он спокойно, но требовательно, и Мальбонте не стал лукавить, но злорадную усмешку сдержал с трудом.       — Если случившееся на приёме можно так назвать…       — Если ты знал, что она нападёт, и не предупредил, клянусь всеми мирами, я тебя… — вскочил Война, прожигая Мальбонте болезненным бешенством в покрасневших глазах. Нефилим не дрогнул и даже не изменился в лице, но между ним и Третьим Всадником предусмотрительно возник Голод и толкнул Войну обратно на диван.       — Прекрати вести себя как низшее существо, — ледяным тоном осадил его Смерть. — Нам необходимо обозначить ещё несколько моментов прежде, чем я и Нефилим отправимся к Властелину. Накануне я связался с ним и получил одобрение.       — Большой босс наконец-то соизволил вмешаться? — желчно выдавил Война.              Сплюнул бы, находись они на улице, но очевидно решил не портить ковёр.       — Действия Монрейн становятся всё решительнее, и она настроена радикально, — Смерть сохранил самообладание, но его скулы натянули мертвенно бледную кожу лица.       Но Война только расхохотался, бесстрашно взглянув в стальные и пустые глаза брата.       — И ты понял это только сейчас? Или раньше она не была настроена ра-ди-каль-но? Последнее слово он протянул издевательски и растянул губы в наглой ухмылке.       Мальбонте вспомнил последнее видение и задался вопросом, знает ли Смерть, что её освободил именно Война? И, если да, то как Третий оправдался? В этом и заключалось его предательство? Но почему тогда не сбежал вместе с Монрейн? Не остался с ней?       — Война, ты будешь наказан за свою беспечность, — отрезал Смерть, на что Война сжал кулаки, но Первый не стал дожидаться реакции, а обратился к Мальбонте.       — А Вы должны отчитаться по продвижению нашего дела. Хотя бы предоставить план дальнейших действий. Но не мне, а Властелину. Хотя вполне возможно, что искать Царицу уже бессмысленно, и нам пора готовиться к обороне.       Он разочарованно покачал головой, перехватив свою косу-трость обеими ладонями, и направился к выходу. Но у самой двери помедлил, словно приняв решение озвучить то, чего не хотел.       — Многие миры уничтожены, в том числе и соседствующий Вашему, Мальбонте. Наместница Мирэниелис лишилась своего дома, но ещё не знает об этом. И это наша ответственность. Наше проигранное сражение.       — Хотите сказать, что мой мир — следующий? — спросил Мальбонте прямо, сглотнув ком в горле.       Мир, который его презирал с самого рождения и до сих пор. Создания, которые никогда не примут его и не смирятся с властью, которых придётся усмирять силой, покорять, действуя при этом жёстко и решительно, становясь в глазах остальных ещё большим чудовищем. И так по кругу, пока одна из сторон не потерпит бесповоротный крах. Все они могут погибнуть в одно мгновение, но даже если спасутся, не станут благодарить Мальбонте. Странное чувство, тяжёлое, сходное с тоской. Без родного мира он и вовсе пропал. Обречён. Изгнан всеми. Думал, что темница, созданная Шепфа — оплот отверженности, но как же ошибался. Сейчас деваться действительно некуда. Для Всадников он — просто расходный материал. А вторжение в другие миры будет означать заведомо проигранную бойню.       Смерть нехотя кивнул.       — Именно. Потому советую поторопиться с поисками оптимального решения. Нам нужен результат. Отоспитесь ближайшее время, а после мы с Вами отправимся к Властелину. Ах, да…       Он вспомнил что-то ещё и обернулся, пронзив вековым льдом норовящего взорваться Войну.       — Где та девушка? Светлая Наместница? Я не видел её среди мёртвых и среди живых тоже.       Война округлил глаза, будто только сейчас и сам вспомнил о Вики. Поднёс кулак ко рту, впился зубами в собственные пальцы, порывисто отвернулся. Смерть меж тем скосил проницательный взор на Мальбонте, заметив его полное спокойствие и безразличие.       «Я должен был удивиться, изобразить тревогу и взбеситься… выдать чувства», — понял Мальбонте. — «Этого он ждал?».       Смерть кивнул с лёгкой улыбкой и покинул гостиную, бросив Войне, чтобы следовал за ним. Он не собирался применять силу, потому что Третий не мог противостоять. Но мог ведь сбежать? Война бежать не собирался, но всё равно ослушался, задержался, кивнул Голоду, чтобы тот задержал Смерть, и Второй, пожав плечами, покинул гостиную.       Война и Мальбонте остались наедине, и предстоящий разговор грозил пересечь допустимые нормы.       — Почему ты не сообщил, что Монрейн снова пыталась тебя убить?! У нас был уговор, Нефилим! — разгневанным драконом прорычал Всадник, тихо и угрожающе.       Они стояли у противоположных стен, разделённые целой комнатой, но напряжение росло в геометрической прогрессии, словно между двумя армиями перед решающим боем. Мальбонте скептически приподнял бровь.       — Это случилось до «уговора». Я не обязан быть откровенным.       Война презрительно хмыкнул, глядя на него как на бактерию.       — Не выёбывайся, Нефилим. Ты до сих пор не сдох лишь благодаря мне. Совсем лишён чести и чувства благодарности? Думаешь, что раз каким-то образом вывел девку из статуи и спрятал, то лишил меня рычага? Уверен, что я не знаю, где она? Во Дворце Любви, в мнимой безопасности. Но, поверь, если я захочу, доберусь до неё и там. Не советую тебе играть дальше, иначе девчонке конец. И твоему миру тоже. Готов потерять всё, что тебе дорого, из-за гордости и своих идиотских амбиций?       — А ты? — ухмыльнулся Мальбонте, не снизойдя до проявлений агрессии.       Уверенность и достоинство — это он в себе выработал, когда понял, что отражать дипломатические нападки нужно не силой, а интеллектом. — Что ты готов потерять?       В горящих яростью глазах Войны мелькнуло непонимание. Нефилим выдержал необходимую паузу и нанёс удар. Не рукой. Словом.       — Расположение Монрейн? Это ведь ты освободил её, помог бежать.       — Откуда ты, мать твою?.. — вскинул брови Война, и на его лбу пролегли борозды морщин. Он бросил мимолётный сомневающийся взгляд через стекло окна на Смерть, который говорил с Голодом на улице, но тут же отмёл не успевшее оформиться подозрение.       — Почему я должен верить, что ты не на её стороне?       Всадник кипел, но расхохотался, опустил голову, сделал несколько уверенных шагов к нему, но остановился, прошипев сквозь зубы.       — Я уничтожу тебя. Осторожней, тебе всё ещё есть, что терять.       — Я победил тебя в поединке, — Мальбонте проигнорировал угрозу, холодно глядя ему в лицо. — Ты должен выполнить мою просьбу.       — И чего ты хочешь? — насторожился Война. За дверью послышались едва слышные шаги. Возвращался Голод.       — Хочу, чтобы ты убил себя.       Честь. Война часто кичится ею. Пришло время проверить, насколько он ценит установленные собою же правила.       — Что?! — только и смог спросить Война шокировано.       Он вдохнул так резко, словно захлебнулся воздухом. Схватился за меч, и Мальбонте смекнул, что Всаднику ничего не мешает разрубить его прямо сейчас, потому опередил. Открыл дверь за мгновение до того, как это сделал Голод. И вышел в коридор, не оборачиваясь. Слышал за спиной отвратительную ругань, звуки борьбы, гром ударов и хруст ломающейся мебели. Хлопок входной двери и торопливые шаги Смерти, сиплый рёв его дракона, похожий на свист зимней вьюги. Мальбонте оставил Всадников разбираться с неистовством брата, зная, что в истинных причинах своей злости он им не признается. Повысил ставки. Поставил на кон всё, включая собственную жизнь, и не жалел об этом.

***

      Властелин казался уставшим, спокойным и довольно обычным мужчиной на вид. Если бы у меня спросили, как я представляю себе повелителя всего сущего и воплощение Света, я бы представила кого-то похожего на Шепфа в его божественной ипостаси: высокого, статного обладателя лишенных зрачков и истощающих внеземное сияние глаз и мощных прекрасных крыльев с золотыми перьями. Шепфа ведь тоже был богом… пусть и только для нашего мира.       Царица же была необычно красива, и в ней угадывалось нечто таинственное, великое и мрачное. Даже пугающее… Как будто её чёрные глаза смотрели прямо в душу…       Чёрные… Как у Мальбонте… Внезапно подумала я, но тут же отмахнулась от этой мысли. Даже у него они не источали такой смертельный холод, как у этой Мортиши Аддамс. Зло и тьму души не скрыть за красивым лицом.       Тихие шаги за спиной заставили вздрогнуть, оторвать взгляд от картины, на которую завороженно смотрела несколько минут. Словно полотно притягивало, манило и не отпускало. Тот же самый семейный портрет, что висел и в гостиной Голода, только целый, пусть и покрытый паутиной, выцветший и запылившийся, как и вся мебель. Природа забралась и внутрь, поросла лишайником и диким виноградом на украшенных серебряными лепнинами стенах, обитой розовым бархатом и велюром мебели, даже на полу из того же розоватого мрамора, что и дорожки в саду. В залах, колоннадах и спальнях гулял ветер, напевая скорбные баллады об утраченном. Когда я только оказалась здесь одна, не могла найти себе приюта, избавиться от тревоги и навалившейся слабости.       По заверениям Голода Война не мог войти во Дворец Любви. Но то не особо успокаивало. Даже если правда, другие Всадники ведь могут…       Но Латри была права: Всё же лучше, чем прятаться в скалах и быть сожранной какой-нибудь хитиновой исполинской тварью. Портал вёл в сад, где мы и гуляли с Голодом, прямо на берег малахитового озера. Вспоминать о разговоре с Всадником, как и том, что он сделал, не хотелось: щёки сразу наливались пурпуром, а движения сковывало чувство стыда. Как и от мысли о том, что произошло между мной и Мальбонте на балконе…       — Чё-ё-ёрт, он ведь узнал, о чём я тут фантазировала… Более того… ох… Фантомное ощущение сильных, холодных и уверенных пальцев нефилима между ног вновь воспламеняло кровь, разум и фантазию. Он прикоснулся так внезапно, что я перестала быть хозяйкой собственному телу. Но теперь стыдилась этого удовольствия, чувствовала себя грязной. Хотя по сути ею и являлась.       Но некогда расслабляться, сперва нужно было исследовать дворец, убедиться, что здесь безопасно, и в идеале найти какую-нибудь одежду. Всё лучше, чем мерзкие ленты, в которые вырядил меня Война. Я бродила по залам, надеясь, что сюда те проклятые сколопендры не успели заползти и обосноваться.       Чужое присутствие сковало сердце льдом, что стремительной лавиной испуга погнало кровь по венам, но незваный гость сразу обозначил себя:       — Вики? Ты здесь?       Я не сдержала вздох облегчения, услышав голос Латри, потому и осталась на месте, дождалась, пока бывшая разведчица найдёт меня сама. Шаги приближались, и вскоре меж двух розовых колонн, украшенных выгравированными сценами страсти и образующих арку под потолком, появилась хрупкая фигурка моей спасительницы. Она остановилась, будто не ожидая наткнуться на меня так скоро, оглядела вопросительно и оценивающе, опустила напряжённые плечи со вздохом.       — Правильно делаешь, что не отзываешься, — улыбнулась она так, что я не поняла, говорит ли серьёзно или саркастично.       Но Латри тут же пояснила:       — Чтобы подделать голос, много умений не требуется.       Я согласно кивнула, невольно встав на носочки, потом на пятки.       — Что там? Меня хватились?       Тревога опять напомнила о себе, расползаясь щупальцами под кожей. Латри пожала плечами.       — Если и хватились, пока им точно не до тебя. Разбираются с последствиями бунта.       Она подошла ближе, странно осматриваясь по сторонам, словно через силу.       — Много погибших? — сглотнув ком в горле, спросила я.       Не хотела знать, боялась услышать правду, потому была вся на нервах и не могла это скрыть. Латри задумчиво приподняла брови, сморщив лоб под нависшей фиолетовой, косой чёлкой.       — Да, много, но некоторые выжили.       «Мими? Люци?» — глупо спрашивать, она не знает моих друзей в лицо, даже если и видела тела. «Некоторые выжили» — значит, надежда есть. Но я всё же робко поинтересовалась:       — Мальбонте?       Латри моргнула в недоумении, а после усмехнулась так, словно мой вопрос прозвучал невероятно.       — Разумеется. Он прибыл в дом Голода вместе с остальными Всадниками.       — Жаль, что никто из них не подох, — звенящие нервы преобразовали тревогу в сумасбродное веселье, почти эйфорию. Или это новость о живом Мальбонте на меня так подействовала?       Латри цыкнула языком, рассмеявшись.       — Да, это бы облегчило жизнь всем. Жаль, что их убить не так-то просто… — она в задумчивости подняла голову и с мрачным интересом посмотрела на картину, добавив:       — Если это вообще возможно.       — Но Война же как-то убил Любовь, — подхватила её рассуждения я, вглядевшись в прекрасное лицо рыжеволосой богини, что стояла рядом с Голодом.       Она излучала свет, гордость и даже надменность, полная сил и величия.       — В смысле… её же не стало, она исчезла. Значит, и остальных, теоретически, можно также уничтожить. Но… повлияет ли это на миры?       — Не знаю. Думаешь, гибель Любви на них повлияла? — ответила Латри как-то резко, но тут же вернула самообладание, отвернувшись от картины.       — Думаю, да… — на ум вдруг пришли последние слова Калари — беглянки из соседнего мира, которая пыталась предупредить нас о вторжении Чумы. И кожа покрылась мурашками. — Может, это и наивно, но настоящая любовь и вправду встречается всё реже, если говорить о чувстве.       — «Настоящая» — это какая? — скептически приподняв уголок рта, поинтересовалась Латри.       Я обняла себя руками и потерла озябшие плечи, чувствуя неловкость. Странно разговаривать о высоких чувствах, находясь на волосок от всеобщего краха, но мне становилось легче. Хоть что-то привычное, обычное, земное.       — Ну… Как в фильмах и книгах… искренняя, взаимная, без лжи и измен. Чтобы вот раз и навсегда, и больше никто не нужен.       Латри рассмеялась, горько, но так заразительно, что передалось и мне. Мы смеялись, пока у обеих не заслезились глаза.       — Не могу знать. Я не верю в любовь и никогда не верила.       Я ощутила глубокую тоску, спрятанную под колючками её слов, но вместе с тем почувствовала и нечто близкое, отозвавшиеся глубоко в душе. Наверное, глупо, но в этом мы с ней похожи.       — Тогда… если убить Всадников, мирам это только пойдёт на пользу, — беззаботно пожала плечами девушка и направилась к широкой белокаменной лестнице, но я неожиданно для себя самой окликнула её:       — Ты никогда никого не любила? — вопрос сам сорвался с губ, я не задумывалась о его бестактности.       Латри даже растерялась, обернувшись ко мне в недоумении. Кажется, мы не настолько сблизились, чтобы откровенничать друг с другом, но всё же прошли вместе достаточно многое, чтобы хотя бы попытаться.       — Давай сперва поищем, во что переодеться, — улыбнулась она искренне. — И я бы хотела искупаться.       Мы поднялись на второй этаж, принялись блуждать по комнатам — роскошным приёмным, которые не портило даже запустение, библиотекам, мраморным купальням… покоям с огромными кроватями, туалетными столиками и заманчиво закрытыми шкафами.       Открывали их в надежде найти хоть что-нибудь, но натыкались либо на пыль и плесень, либо на рваньё. Хотя лучше так, чем разгуливать совсем голыми.       — Кто тебе показал дорогу сюда? — спросила Латри, открыв двустворчатые инкрустированные кварцем двери из белого дуба, за которыми обнаружилась спальня хозяйки Дворца.       — Голод, — я машинально вошла в покои следом за ней и обомлела: комната выглядела так, словно общая разруха обошла её стороной… словно Любовь жила здесь до сих пор, забытая всеми. Чистая постель, ковры и шторы. Запах цветов, духов и свежести. Латри тоже казалась удивлённой, но всего на миг: мой ответ удивил её больше:       — Зачем ему это? — в её огромных глазах сверкнуло неподдельное любопытство.       Но я не могла его удовлетворить:       — Не знаю. Он сказал, что я ему её напоминаю, бред.       — Да уж… — хмыкнула моя спутница, пройдя к огромному гардеробу и распахнула его.       — М-м-м-м… так-то лучше.       У меня аж сердце зацвело от такой удачи.       — Осталось надеяться, что у нас с Любовью один размер одежды.       Латри снова рассмеялась, достав несколько платьев и накрахмаленные полотенца.       — Нам повезло, что магия этого места не до конца рассеялась.       Звяк. Из вещей что-то выпало и покатилось по полу. Латри напряглась, заозиралась, поджав губы, безмолвно выругалась. Я повернулась к ней, опустила голову и увидела у своих ног серебряный перстень с крупным ярким гранатом. Словно капля крови, заточенная металлом. Он походил на амулет, что когда-то носил Мальбонте… Тёмный артефакт, принадлежащий его отцу.       — Оу, — я бездумно наклонилась, подняла кольцо, повертела его в пальцах, рассматривая.       Гранат отражал рассеянный свет, мне показалось, что в нём заиграли вкрапления малинового и перламутрового. Он сверкнул и тотчас погас. Только потом я уловила сосредоточенный, близкий к испугу взгляд Латри, внимательно следящей за моими руками.       — Лучше не трогай, — шёпотом предостерегла она, и в тот же миг перстень будто воспламенился в ладони, обжег нестерпимой болью.       Я вскрикнула, выронила его. На коже остался чёрный круглый ожог с рваными краями.       — Чёрт, что это за фигня? — скривилась я, прижав раненую руку к животу, и только потом сообразила… Я его где-то видела… на картине…       — Перстень Царицы, — спокойно подтвердила Латри мою догадку, взяла кольцо и осторожно положила его на туалетный столик. — Светлые создания не могут его касаться.       — Да уж… убедилась на собственном опыте, — выдавила я, терпя боль. Рука до сих пор горела. — Откуда, чёрт возьми, он здесь?       — Лучше оставь его.       Больше ни она, ни я не проронили ни слова. Взяли полотенце и вещи, вышли в сад и спустились к воде. Я то и дело смотрела на пронзённое световыми реками и пожираемое чёрной дырой небо, боясь увидеть летящего дракона. На улице мы прямо на виду. Но моя новая знакомая заверила, что Всадникам пока не до меня, а у меня не было оснований не верить.       Я разделась первой, потому что было почти нечего снимать в отличии от зашнурованной в чёрную кожу с ног до головы разведчицы. Без стеснения подошла к берегу, потрогала большим пальцем ноги воду.              — Бр-р-р.       Прохладная, но сейчас годилась любая. Не долго сомневаясь, я решительно пошла в глубину и нырнула, скрывшись с головой в малахитовом, но на удивление чистом озере, проплыла мимо кувшинок, опустила ноги и зарылась пальцами в песок на дне. Вымыла лицо и волосы. Оглянулась, чтобы посмотреть, где Латри, но она по-прежнему сидела на берегу и что-то рисовала палочкой на земле.       — Эй, ты идёшь? — с задором крикнула я, вскинув руками, и хрустальные брызги разлетелись во все стороны. — Здесь не так уж и холодно.       Она подняла на меня глаза, но глядела словно сквозь, погружённая в свои мысли. А после хмыкнула, потянулась пальцами к замочку у самого горла, опустила вниз собачку молнии, потом принялась расшнуровывать сапоги и размыкать прочие заклепки. Тело у неё было стройное, поджарое, с выпирающими рёбрами и тазовыми косточками. Но вся бледная кожа покрыта ни то шрамами, ни то какими-то красноватыми узорами. Грудь небольшая с маленькими розовыми сосками, узкая талия и сильные выносливые ноги.       Латри разбежалась и прыгнула резко, обдав меня фонтаном брызг, от чего я рассмеялась, потерев глаза.       Вынырнула, отплевалась, проморгалась. Её намокшие волосы казались фиолетовыми, такого красивого, глубокого, насыщенного оттенка, как скопление газа среди темноты космоса.       — Ты спросила, любила ли я кого-то… — начала она, нехотя, словно ей было тяжело такое обсуждать, но очень хотелось. — А родственные связи считаются?       Я мягко улыбнулась, обрадованная, что Латри хотя бы пытается открыться. Подплыла ближе, ободряюще сказала:       — Да… но это всё же не та любовь. Семью и близких ведь мы любим просто так, а вот найти родственную душу среди чужих и создать собственную семью бывает трудно.       — И всё же это тоже любовь… — покачала она головой, не соглашаясь. — Говорят, что матери всегда любят своих детей… или дети родителей… или сестёр и братьев, но это не так. Не во всех семьях она присутствует. Иногда самые близкие хуже врагов. Как понять, любишь ли ты кого-то или нет?       — Наверное… — ответ пришёл на ум сам собой, хоть и показался недостаточно убедительным. — Когда ты способен пожертвовать собой ради того, кого любишь. Когда его жизнь для тебя важнее собственной.       Она взглянула мне в глаза со смесью скепсиса и надежды, кивнула, поджала губы, зачерпнула ладонью воду и умылась. Что-то её тревожило, она как будто боролась с внутренними порывами, но всё же заговорила:       — В моём мире рассказывали легенду о Любви. Вернее, не легенду, а просто сплетню, — Латри усмехнулась и замолчала, отвернувшись к далекому водопаду.       Я раздумывала, как бы ненавязчиво надавить на неё, заставить рассказать, сгорала от любопытства. Но девушка через какое-то время сама продолжила:       — Говорили, что она была больна, потому что её силы часто путали с силами Голода: похотью, привычкой, одержимостью… А когда появился Война, Любовь и вовсе страдала, отравленная ненавистью, чужими амбициями и эгоизмом. Она теряла силы и рассудок. Не могла больше находиться в обществе других богов и ослабла настолько, что Война смог её убить. Но созданные править мирами не погибают бесследно: Война уничтожил её тело — скопление энергии — и энергия эта, лишившись движущей силы и оболочки рассеялась по пространству. Её осколки разлетелись на много-много световых лет, запустив процесс деградации душ, но в то же время оставив надежду на спасение. Потому и способность испытывать это чувство в его первозданном виде теперь дана далеко не всем, а лишь избранным.       Пока я переваривала глубокий смысл этой поразившей меня до мурашек сплетни, Латри игриво обрызгала меня, рассмеялась и стрельнула глазами.       — Может, ты как раз из тех избранных, раз Голод указал на вашу схожесть?       — Что? — ошарашено спросила я, отмахиваясь от капель воды и брызгаясь в ответ.       — Знал бы он, чем заканчивались все мои отношения, не говорил бы такого даже ради красивого словца. Я ни к кому не питала глубокой привязанности ни в своей человеческой жизни, ни в бессмертной.       — Человеческой? — не поняла Латри, смахнув прилипшую ко лбу чёлку. — Ты родилась низшим существом?       — Да, но это долгая история…       Не хотелось портить такой чудесный день мрачными воспоминаниями. Она не стала настаивать:       — Если захочешь рассказать, с радостью выслушаю.       Я была признательна и не осталась в долгу:       — Как и я твою историю.       Она вдруг посерьёзнела, прищурилась, но ответила совершенно беззаботно:       — Мне нечего рассказывать.       — Но… ты говорила о своей семье, — напомнила я, опасаясь, что слишком настырно лезу в душу. Латри тряхнула головой, смахивая влагу и ряску с растрепавшихся волос.       — У меня больше нет семьи.       Я прикусила губу, ощутив тяжесть сочувствия в груди, несмотря на то, что тон девушки был совершенно будничным, без двойного дна из сожалений и печали. А, может, мне так только казалось. Латри отлично владела собой и своими эмоциями.       — Мне очень жаль… — сказала я, но она с улыбкой отмахнулась.       — Не нужно жалости. Она напомнила мне Мальбонте, он тоже с самого рождения справлялся с трудностями в одиночку и не позволял никому себя жалеть. Наверное, это качество личности всегда вырабатывается у сильных при болезненных травмах и потерях. Я хотела аккуратно поспрашивать ещё, но Латри вдруг сменила тему:       — А что насчёт тебя и Нефилима? Мне казалось, вы… дорожите друг другом.       Вопрос в лоб. Такой прямолинейный, что я смутилась, даже покраснела. Нет, о нём говорить мне точно не хотелось… по крайней мере до тех пор, пока самой разобраться не удалось.       — Это всё сложно. Не так давно мы являлись врагами, но даже тогда к Мальбонте невозможно было относиться однозначно.       Латри расплылась в улыбке, хотела что-то ответить, но вдруг повернула голову к берегу, насторожилась, к чему-то прислушалась. А после быстро поплыла.       — Что такое? — крикнула я ей в спину, но она выбежала из воды и, схватив полотенце, закуталась в него.       — Вот это точно неловкий момент.       Мне ничего не оставалось, как тоже поторопиться выйти, нервно озираясь по сторонам.       Портал, возвышающийся за кустами роз, засветился, а это означало, что теперь мы здесь не одни.