Горизонт Событий

      Смерть почувствовал неладное сразу. Впервые за много лет под кожу прокралось чувство необъяснимой тревоги, не поддающейся здравому осмыслению, против которой бессильны любые доводы разума. Конфликт внутри собственной головы, когда внутреннему голосу противоречит другой — чужой, злобно-насмешливый и критикующий любые аргументы.       «Ты проиграешь, и знаешь это», — шептал он. — «Потому что ты хочешь проиграть. Хочешь сдаться, хочешь, чтобы всё закончилось».       Смерть качнул головой, глубоко вздохнув и медленно выдохнув. Он снова попался на удочку этого бесконечного диалога, где спор только усугубит сомнения. Ответил мысленно:       — Нет. Это не так.       На что голос гадко рассмеялся и зашипел змеёй, гипнотизирующей мышь:       «Ты хо-о-о-очешь предать. Хо-о-о-очешь убить его. Почему сопротивляешься?»       Всадник отложил перо и пергамент, окончательно потеряв нить своего дела. Выпрямил спину, прикрыл веки, снова вздохнул. И только потом опомнился, обернулся к семейному портрету. Цепкий взгляд сразу уловил, что картина сдвинута, рама покосилась и даже откололась.       Вскочив, он нажал кнопку, торопливо вошёл в лифт. Спускался невыносимо долго, поймав себя на том, что нервничает. Пальцы слишком сильно сдавливали рукоять трости, Смерть то и дело постукивал ею по полу, стараясь упорядочить мысли, что метались внутри черепной коробки испуганными загнанными птицами.       Лифт открылся, и к ногам Всадника хлынул поток воды, затопив кабину. Смерть едва удержался, брюки по колено промокли. Он бросился в тоннель, осматривая мимоходом каждую дверь по обеим сторонам. Почти бежал, не чувствуя усталости — лишь нарастающее беспокойство. Темнота настигла его раньше, чем ожидалось. Намного раньше. Смерть замер у той самой двери, которая вела в мир Мальбонте. Тусклый мигающий и умирающий фонарь всё ещё горел, отражаясь сиреневыми бликами в бурой воде на потолке и под ногами, а вместе с тем и чётко проводя границу между светом и тьмой. Надеждой и неизбежностью. Дальше стоял вездесущий мрак, подобравшийся столь близко. Всадник ступил в него, всё ещё убеждая себя в незначительности потерь из-за катастрофы. Но нет, уже следующая дверь оказалась сломана, а мир за ней — уничтожен. Та же участь постигла и противоположную и идущую следом за ней.       Монрейн уничтожала миры. Налетала штормом, не щадя и не жалея никого, крушила, подобно обезумившему дракону или варвару. Но в отличии от драконов и варваров её не остановить. С каждой победой Царица только набиралась сил. Она никогда ничего не боялась, насколько помнил Смерть, а если и боялась, то шла напролом через свой страх.       Всадник предполагал, что массовое уничтожение вселенных — лишь отвлекающий манёвр, а настоящий удар она, наверняка, нанесёт по их миру, и тот окажется болезненным.       Так и случилось.       Как только Смерть вернулся в свой кабинет, он сразу же попытался связаться с Властелином, но его отвлекли дурные вести.

***

      Латри не обманула, хотя я совершенно не понимала, куда мы шли, потом бежали. Всё время оглядывалась назад, пытаясь отыскать в полутьме и месиве хоть кого-то знакомого. Не могла им помочь, и от этого чувство вины буквально душило, стягивая горло колючей проволокой. Где-то вспыхнуло пламя, что начало быстро поглощать мягкие обивки дивана и разлитое по полу вино, а заодно и всех, кто был поблизости. В и без того душный воздух взвился чёрный дым и звериные вопли боли.       Латри не оглядывалась, ориентировалась уверенно даже в полной темноте. Мы начали спускаться вниз по шатающимся верёвочным лестницам. Бесконечно долго. Пахло плесенью, подвалом, а с каждым следующим шагом крепло ощущение давления стен и потолка. Или у меня просто развилась клаустрофобия?       Девушка держала меня за руку, постоянно тянула вперёд, не говоря ни слова. И я вновь подумала:       «Что, если впереди западня?»       Но тут же успокоила себя:       «Хотела бы она мне навредить, просто не спасала от того волосатого гада».       — Пригнись, — вдруг резко шепнула она, но я не успела сообразить и ударилась головой о шершавый нависший камень.       — Чё-ё-ёрт! — выругалась, нагнувшись, потёрла рассеченный и саднящий лоб, с которого промеж глаз уже текла тёплая струйка крови.       — Кто такой чёрт? — спросила Латри, видимо, серьёзно не понимая. Я отмахнулась, сгибаясь всё ниже и ниже по мере того, как опускался потолок.       — Не знаю… это просто такое выражение… ругательство… злой дух.       — В мирах, где существуют тёмные, он должен быть злее всех, но я ни разу о таком не слышала.       Она рассмеялась. Хрипло и так заразительно, что я тоже невольно улыбнулась, оценив получившийся каламбур. Её смех отразился от сужающегося тоннеля гулким сдавленным эхом. Мы уже ползли на четвереньках дальше и дальше.       — Ты уверена, что мы движемся не в тупик?       — Уверена, не отставай, — поторопила Латри. — Только осторожнее, здешние пауки хоть и маленькие, но ядовитые.       — Обнадёжила, — фыркнула я, и она снова рассмеялась, звонко, словно хрустальный колокольчик.       Мы заползли в какую-то дыру, но там было до странности тепло, даже жарко. Камень кругом грел. Латри остановилась, ощупывая полукруглую глухую стену, потом встала на колени, принялась ощупывать потолок.       Снаружи доносился шум, над нами дрожала статуя. Я поджала губы, отгоняя навязчивые мысли о тех, кто остался уровнями выше, и просто ждала. Доверяла, сама не зная, почему.       Девушка нажала на какую-то кнопку, нащупав её, и каменная пластина сверху, заскрежетав, отъехала в сторону, открыв вид на уже знакомую площадь. И если основной вход располагался в правой пятке статуи, мы выглянули из люка на месте ногтя на большом пальце левой ноги мужчины. Выглянули и сразу же пригнулись обратно, пожелав остаться незамеченными.       — Не знаю, кто такой этот твой чёрт, но сейчас самое время его вспомнить, — сказала Латри, снова осторожно подняв голову.       На площади творился тот же ад, что и внутри. Тёмные, словно одержимые штурмовали статую. Вулканик — Дракон Голода — лишенный седока, летал вокруг, поливая их огнём. Его крылья сливались с жутким чёрным облаком, нависшим над городом грозовой тучей. И с каждой секундой вверх тянулись отдельные сгустки тумана цвета сажи, что сливались с ним.       — Откуда ты узнала про этот выход? — воспользовавшись заминкой, спросила я сосредоточенную на поиске путей отхода Латри.       — Я очень любопытная, — то ли ответила серьезно, то ли отшутилась она. — В моём мире была разведчицей. Опыт есть.       — У нас тебя бы считали шпионкой, — не скрывая удивления, сказала я и снова с опаской взглянула на облако.       — Что это такое?       — Мёртвые души тёмных, — бросила девушка в ответ, словно это было чем-то несущественным. — Надо бежать прямо сейчас, пока нас тут не завалило.       Стоило ей это произнести, сверху посыпались камни, давя пробегающих мимо нас существ. Статуя рушилась.       Латри ловко выпрыгнула на мрамор площади, протянула мне руку, а потом мы просто побежали, лавируя между падающими камнями и несущимися мимо одержимыми злобой тварями. Город кругом горел: сыпались стёкла, рушились здания, дрожала земля.       Мы прыгнули в грязный переулок и только там смогли почувствовать себя в относительной безопасности.       — Как ты тут вообще оказалась? Ты же была в доме Войны, — пытаясь отдышаться, спросила я, держась за бешено колотящееся сердце. — Тебе удалось сбежать? Остальным тоже?       — Давай потом, — отмахнулась Латри, осторожно высунув голову из переулка, что-то высматривая, но я дёрнула её за запястье, вынудив взглянуть на себя. Надавила:       — Нет, я хочу знать. Что с Лилу, Астартой, Ости и Лерайе?       Латри округлила глаза, будто не понимая о ком я, потом в глубине её до странности расширенных зрачков вспыхнуло осознание.       — Они остались там, они в порядке. Пока Войны нет дома, им уж точно ничего не угрожает. Меня он забрал позже и привёл в Чертоги Смерти, — она говорила тихо, словно заученно. Всё время прислушивалась, выглядела напряжённой, даже взвинченной.       — Зачем он это сделал? — не сдавалась я, но поняла, что вопрос глупый.       Латри красноречиво выгнула тонкую ниточку-бровь и скривила лицо в гримасе отвращения.       Конечно. Ему понадобилась рабыня для удовлетворения извращённых желаний.       — Мне жаль… — не нашла, что ещё сказать. Захотелось её обнять, но Латри выставила перед собой ладони, дав понять, что это лишнее.       — Главное, что теперь мне удалось сбежать.       Она качнула головой в противоположную от площади сторону, и мы осторожно пошли вдоль бесконечно длинного и мрачного переулка. Вокруг было сравнительно тихо, позади слышалось крики и взрывы.       — Почему… — снова начала я, Латри внезапно остановилась, прижала указательный палец поперек губ, указала куда-то в угол. Я застыла, но никого там не увидела, только услышала шуршание маленьких лапок и крысиный писк.       Не успела отреагировать сама, как девушка толкнула меня к стене, выпустив в крыс чёрный заряд энергии. Зверьки не успели сбежать, как их просто размазало.       — Здесь все крысы служат Чуме, — пояснила она. — Нам не нужны свидетели.       — Ты знаешь, куда нужно идти? — с подозрением спросила я, придя в себя. Она кивнула.       — В идеале да. Но пока любое укрытие сгодится, Всадники заняты и не побегут нас искать.       Вокруг продолжали бушевать тёмные. Громили здания, били окна, грабили, обжирались. Мы бежали проулками, стараясь не выходить на основные улицы.       — Что с ними? Они как будто все разом сошли с ума, — поделилась я тревожной мыслью, на что Латри только передёрнула худыми плечами.       — Постоянное угнетение имеет свои пределы. Как поток воды, что однажды рушит дамбу.       Дом Голода, стоящий на возвышении, уже маячил желанной целью, как вдруг из темноты к нам вышли четыре внушительные фигуры. Ещё двое встали за спиной, перегородив пути отхода.       — Так, так, так… — потёр руки с зеленоватой кожей лысый верзила, похожий на орка. — Кто это у нас здесь? Хороший улов, парни.       — Точно, хоть эта тощая. Зато вторая уже лишена тряпок, не люблю с ними возиться, — поддакнул второй — с гнилыми зубами и рожей муравьеда. Он подмигнул мне: — Для меня приоделась, сладенькая? Снимая оставшиеся нитки и иди сюда.       Остальные заржали, подобно стае гиен, мерзко и сально. Латри сгруппировалась, одну ногу выставила вперёд, перенеся на неё вес тела. Опустила подбородок, исподлобья оглядев противников, оценив их. После чего недобро дёрнула уголком рта в подобии ухмылки.       — Это просто сброд, они не опасны, — бросила она мне. — Держись за мной.       Ублюдки прекратили ржать и вылупились на неё, явно, оскорблённые. Орк, как их предводитель, просто взревел:       — Чё ты там пискнула? А ну, парни, задайте им!       Но прежде, чем «парни» успели сдвинуться с места, Латри молниеносно выхватила из голенища высокого кожаного сапога маленький нож и метнула его прямо в горло верзиле. Тот схватился за шею волосатыми ладонями, стал харкать, выпучил глаза почти что в невинном изумлении. С губ меж торчащих клыков хлынула зелёная жижа.       — Она убила вождя! — зарычали его дружки, и втроём кинулись на Латри. Но она не растерялась, только крикнула мне:       — Сзади!       А сама пригнулась, дождавшись момента, когда озверевшие и одержимые жаждой мести выродки синхронно попытаются её схватить. Бах. Они стукнулись лбами друг об друга, разразились бранью на неизвестном диалекте и попадали.       Я прижалась к стене, обернувшись к двоим, что остались позади. Выдохнула, собрала в руках силу света. А что ещё оставалось? В ближнем бою с этими бугаями у меня точно нет шансов.       Вспышка, взрыв. Свет озарил переулок, распугав всех крыс поблизости. Пронзил тёмных насквозь, и те свалились. Повезло, что оказались низшими существами и достаточно тупыми, чтобы сразу понять, с кем связались. Но этот удар и мне дорого стоил. Голова загудела и закружилась, из носа хлынула кровь. От слабости я села на корточки, уткнувшись лбом в колени.       Латри тем временем ловко поднырнула промеж ног одного из нападавших, порезав ему промежность. Тот взвыл так, что даже Смерть в своём ледяном замке вполне мог слышать. Латри тут же вскочила, грациозно развернулась, схватила его за гриву, запрокинула уроду голову и перерезала глотку. А после ударом сапога в крестец толкнула его тело на двух оставшихся, и те свалились с отчаянными воплями. Из туши убитого поднялась тонкая струйка тёмного дыма и устремилась вверх, к страшному облаку.       — Пощады! — завопили ублюдки, с ужасом глядя на хрупкую девушку перед ними. Но она не вняла мольбам.       — Нападать на беззащитных толпой вы были только рады, а теперь скулите, как побитые псы.       Она грациозно подошла, поставила ногу на грудь одному из них, надавила острым каблуком на рёбра. Наклонилась, без жалости глядя в их лица.       — Пощада — это милость. Скажи, а если бы мы её просили, вы бы оказали эту милость?!       Конечно, они запричитали, стали клясться своими богами, чуть ли не рыдать. Но и я, и Латри знали истинный ответ. Она убила их мгновенно, быстро и хладнокровно, чем в какой-то степени и предоставила ту самую пощаду, о которой те так просили.       И снова два тёмных облачка поплыли к небу.       — Ты цела? — спросила Латри, невозмутимо вытащив из горла орка-предводителя свой нож, вытерла об его же одежду и сунула обратно в сапог.       Поняв, что не услышала ответа, нахмурилась, посмотрела на меня, потом на тех, кого я убила.       Подошла, присела так, чтобы наши лица оказались на одном уровне, осторожно коснулась моего лица, приподняла голову, оглядела с врачебной дотошностью.       — Они тебя ранили?       На что я отрицательно замотала головой.       — Хм-м… в нашу первую встречу я думала, что ты Наместница… — задумчиво протянула она, вздохнув. — Но это не так. Свет в тебе хоть и силён, а как будто чужеродный. Он тебя уничтожает.       Я сплюнула кровь, моргнула, попыталась подняться. Латри подала руку, помогла встать, позволила опереться на себя.       — Война недавно что-то такое говорил… но почему? Если наш Светлый Наместник мёртв, а его сила перешла ко мне по крови, то разве…       — Не обязательно, — уверенно сказала Латри. — Ты — наследница, но не годишься в боги. Просто можешь хранить силу и поддерживать тем самым баланс своего мира. Сосуд, в который наливается энергия.       Звучало неутешительно, а впрочем, ничего нового. До того в меня налили тьму Мальбонте, теперь свет Шепфа, но могущественной или хотя бы чего-то стоящей это меня не сделало.       Над головой зловеще загрохотало. Облако тьмы зажужжало, подобно рою пчёл, и начало разлетаться. С вершины горы, утопающей в белом тумане, летело огромное бледное чудище, рассекая воздух полупрозрачными, почти невидимыми крыльями. Его голова и пасть напоминали голый череп рептилии с пустыми ноздрями и глазницами. Я оторопела от ужаса, увидев это. Но Латри не дала времени на страх, потянув меня дальше.       — Смерть летит сюда, чтобы помочь. Нам надо торопиться. Свернём в горы, а там… Она повернулась ко мне, взглянув выжидающе и вопросительно, будто сама точно не знала, куда бежать и надеялась, что я предложу идею. И идея у меня имелась.       — Дом Голода, в нём портал, что ведёт во Дворец Любви.       Латри охотно кивнула, выдохнув с явным облегчением, и тоже посмотрела вверх на приближающегося Всадника Смерть.       — Тогда поторопимся, пока дом пуст.       Особняк Голода встретил нас приветливой пустотой и спасительным спокойствием, лишь бы оно не оказалось мнимым. Но до него пришлось бежать, не разбирая дороги и стирая в кровь колени, ступни, пальцы и локти. Мои туфли давно выброшены в канаву. Латри же носила прочные походные сапоги на шнуровке, да и в целом её кожаный костюм годился для длительных переходов по пересечённой местности.       Когда добрались, я не сумела сдержать усталое ликование. Адреналин ещё кипел в крови, но уже пошёл на спад, грозясь смениться неподъёмным опустошением и чувством бескрайней вины.       — Тихо, рано расслабляться, — скомандовала Латри, пока я тщетно пыталась отдышаться, уперев руки в колени. — Ты знаешь, где портал?       Я кивнула, с опаской оглянувшись на город, который целиком скрылся под чёрной пеленой, прорезанной серебряными полосами тумана. Смерть летал в облаке, размахивая своей косой, пожиная души, но сможет ли забрать все до того, как они отправятся к Царице?       — Тогда пошли, — решительно сказала Латри, направившись к стеклянной лестнице.              Обняв себя руками, я поплелась за ней.       Моя спутница была сосредоточена, постоянно прислушивалась, закрывала глаза и, только убедившись, что всё чисто, шла дальше. Кралась бесшумно. Проигнорировала главный вход, из которого по моей памяти быстро можно добраться до портала, обошла дом по кромке бассейна, закинула лассо, зацепившись за что-то на третьем этаже, обернулась, протянув мне руку. А я внезапно и совсем некстати вспомнила, что сказал ей Мальбонте. Вылетело из головы, да и было не до того, но сейчас его слова отозвались давлением в груди и холодом недоверия в конечностях.       — Почему Мальбонте хотел тебя убить? Он сказал, что ты подбираешься к нему через меня. Вы с ним раньше встречались?       Латри удивлённо приподняла брови, повиснув на верёвке. Её миловидное лицо сперва выразило озадаченность, а потом она фыркнула, намекая, что для подобных разговоров не место. Но всё же ответила:       — Я хочу служить ему, а не быть секс-игрушкой Войны, разве это странно? Он ясно дал понять, что не станет доверять просто так. Поэтому я должна принести пользу.       — И ты спасла меня, только чтобы угодить ему? Почему именно он? — я опешила от её жестокой откровенности, расчётливой, прямой и острой, как наконечник стрелы.       Снова подкрались сомнения: а если Латри втолкнёт меня не в портал, ведущий во Дворец Любви, а в какой-нибудь другой и будет держать там, чтобы шантажировать Мальбонте? Я сразу же незаметно тряхнула головой, отогнав мысли. Нет, так и параноиком стать недолго. В мире, где каждый вынужден выживать самостоятельно, нет места излишним эмоциям и наивности. Но есть ли место для искренней дружбы и альтруизма?       Она снова протянула мне руку, нетерпеливо согнув и разогнув пальцы, тем самым поторапливая. Я рванула к ней, из последних сил вцепившись в верёвку, которая покорно потащила нас вверх.       — Нефилим сопротивляется, не боится давать Всадникам отпор, его сложно сломить, потому я и поставила на него. И ставкой стала моя собственная судьба.       Её обычно нежный голос, похожий на журчание горного ручейка летним ясным утром, теперь обрёл твёрдые уверенные нотки, выдавая сокрытую пугающую глубину.       — Я тебя понимаю, — согласилась я. — Моя судьба тоже оказалась в его руках, как и судьбы многих…       Латри не ответила, лишь сильнее сжала тонкими пальчиками тугую, трещащую от напряжения верёвку. Мы вбежали в дом, пошли по коридорам, спустились по лестнице и сразу оказались в гостиной, где на одной из фактурных стен, увитых живым виноградом, висел огромный портрет Всадников. Некогда было его рассматривать, я только смогла узнать Войну, Чуму и Голода, мельком пробежав взглядом по их лицам. Но особое внимание привлекла прожжённая дыра на месте лица черноволосой статной женщины. Словно кто-то специально уничтожил её лик, обжигая картину точно по циркулю.       — Это была… Царица? — второпях окликнула я Латри, но она обернулась, умело скрыв вспыхнувшее на миг раздражение.       — Да, но на это нет времени.       К порталу вела отдельная лестница, спрятанная в глубине дома, хрустальная и полукруглая, как из мультика о Золушке. Я едва не поскользнулась на ней. Голод объяснил, как активировать, и я принялась лихорадочно вспоминать. Моя спутница при этом стояла неподалёку и прислушивалась к каждому шороху в доме. Не знаю, насколько чуткий у неё слух, но он очевидно не подводил.       — Готово! — наконец, облегчённо выдохнула я, перестав держать спину и сгорбившись. Сил не осталось даже стоять. Но я гордилась собой, насколько позволяла совесть перед оставшимися в опасности друзьями. — Конечно, это не совсем безопасно. Голод сказал, что Война не может туда проникнуть, но сам мог легко. Значит, если нас захотят схватить, то схватят.       Мне было важно предупредить, чтобы и Латри не питала особых надежд, если они у неё возникли. Но она не казалась удивлённой.       — Всё лучше, чем дикие горы. Иди, — она встрепенулась, напряглась, выжидающе глядя на дверь, которую мы в спешке не закрыли. И тогда я и сама услышала звуки чьих-то шагов наверху. Дёрнула её за руку, потянув к порталу.       — Идём вместе, чего ты ждёшь?       Но она ловко высвободилась, покачав головой и взглянула мне в глаза.       — Иди, а я останусь здесь. Замету следы и выведаю что-нибудь нужное. Мы ещё обязательно встретимся.       Я обняла её. С благодарностью и сочувствием. Искренне. Она застыла, словно не зная, как себя вести. Осторожно приобняла в ответ, отстранилась, неловко улыбнулась. Кивнула в сторону призывно горящего портала.       Мне нравилась эта бойкая хрупкая девочка, что-то в ней влекло и заставляло проникаться доверием. Быть может, мы могли бы по-настоящему подружиться.

***

             Чума видела их глаза, лишённые белков, затянутые чёрной плёнкой. Они как будто насмехались, хоть лица и были искажены в яростном оскале. Стадо одержимых дикарей. Война неподалёку рубил их мечом, не щадя, не думая о последствиях. Точными, выверенными ударами. Кровожадно и жестоко, безжалостно. Истинный палач. Каратель, мечом несущий правосудие Властелина. Он всегда отдавался бою со всей страстью, на которую был способен. Но обезумел от собственной ненависти, словно перед ним стояла ожившая Любовь. Или сама Монрейн.       Чуме хотелось верить, что он разрубил бы и Царицу за то, что так долго над ним издевалась, отвергала чувства, смеялась, топтала гордость. Что его тяжелая рука бы не дрогнула…       Порождённые ею твари всё лезли и лезли. Но поначалу Чума отстреливала их из своего лука только когда подбирались слишком близко. Каждая смерть даёт Монрейн преимущество. Хоть и весело, но их следовало щадить, а не истреблять.       Но когда дикари прорвались на ринг, хлынули гнилой вонючей массой, сумели даже отделить её от братьев, Чума принялась стрелять со злостью и азартом, наплевав на правила. Стрелы в её колчане не заканчивались никогда. С луком она общалась безупречно, разила наповал, уже не отвлекаясь на Войну, не думая, куда сбежал Голод или где Нефилим.       Убивала, пока вокруг неё не сомкнулось кольцо живых, пышущих злобой тел. Кто-то прыгнул ей на спину, повалил. Канаты ринга оборвались, и Чума полетела вниз, выронив лук.       — Прочь, ублюдки! Уничтожу! — взвыла она. Падение вышло жёстким, но боли она не ощутила, только близкую к истерике брезгливость.       Её изваляли в моче, испражнениях и пролитом вине. Навалились гурьбой, не давая подняться. Принялись шарить руками по её телу, норовя разорвать платье и плоть под ним.       — Прочь! Прочь от меня, скоты! — Всадница билась изо всех сил, плевала им в рожи, выжигая их кислотой.       Свистнула, созывая крыс со всех дыр статуи, и те послушно бросились на нападавших, кусая, царапая, отвлекая. Облепили, подобно шубам, сжирали плоть, но тварям было плевать. Они продолжали наседать, тёрлись своими мерзкими телами, кусали грудь Чумы, живот, ноги. Она вырвалась, вскочила, озверевшая и растрёпанная. Почти с садистским наслаждением наблюдала, как её любимцы пожирают сволочей живьём, как те рвут глотки в воплях, но крысы лезут даже в их рты, откусывая языки.       — Сброд! Выродки! Такие же уроды, как и ваша создательница! — орала она, отпинывая тела со своего пути.       Пошла к лестнице, стремясь выйти из этого душного, провонявшего всей мерзостью миров, загона, так любимого Голодом. Но замерла, почувствовав острие меча меж лопаток. Ловко отскочила, развернулась, готовая атаковать, но помедлила, увидев перед собой Мирэниелис. Наместница была необычайно бледной, вся в поту, сжимала зубы, словно боролась с собой. Но проигрывала, нехотя направляя меч на Чуму. Всадницу это тронуло, но и ещё больше взбесило.       — Нет, Мирэн! Борись с этой сукой! Не позволяй ей тобой управлять!       Сколько она знала Мирэниелис, всегда считала её сильнейшей из Наместников. Её сила духа, несгибаемая воля, беспощадность к врагам… Обсидиановая воительница так просто не потеряет контроль.       Но глаза Мирэн были такие же пустые, чёрные и насмехающиеся, как у остальных. Она с кличем замахнулась мечом, атаковала, вынудив Чуму отступать и уворачиваться. Снова и снова.       — Ёбаное пекло! Возьми себя в руки, ёб Властелин твою мамашу! Докажи, что эта дрянь не имеет над тобой власти!       Но Мирэниелис только утробно захохотала, нападая, наступая, загоняя Чуму в угол.       — Бе-е-едная, бе-е-едная Чума… Самая слабая и ничтожная, никем не любимая… а потому погрязшая в зависти… — протянула Наместница безжизненным голосом, лишённым эмоций и интонаций.       Чума зарычала, но одёрнула себя от порывов.       — Ты меня не спровоцируешь! Не заставишь убить тебя! Её!       Она уже не знала, с кем говорит. Кто перед ней? Всё ещё Мирэниелис — единственное дорогое ей низшее существо? Или сама Монрейн. Царице Чума бы с радостью выцарапала глаза, раздробила кости, испепелила душу.       — Война пользуется тобой, а ты и рада хоть какой-то подачке. Особенно после неудачной попытки забраться на ложе Властелина.       Чума затряслась, веки обожгли слёзы ярости. Задетая гордость и втоптанное в грязь достоинство требовали отмщения! Но больше всего ранило то, что каждое брошенное, будто нож в сердце, слово — правда. И об этом не могла знать Мирэн, только Монрейн.       Рука Наместницы вновь замахнулась для удара, но Чума, охваченная собственным отчаянием и запутавшаяся в сетях своей же силы, истошно закричала:       — Ты не сможешь меня убить! Не её рукой!       — Тебя — нет, — равнодушно согласилась Мирэниелис и мгновенно развернула меч, направив его себе в грудь.       — Не-е-е-ет! — Чума кинулась к подруге, вырвала оружие, повалила её на пол, наседая сверху, и принялась бить головой, воздействовать, пытаясь ни то привести в чувства, ни то заставить потерять сознание. Когда Воительница перестала сопротивляться и обмякла, Завоевательница прижалась своим вспотевшим лбом к её — окровавленному — и болезненно зашептала:       — Только не умирай. От остального я тебя вылечу.

***

      Мальбонте чувствовал, что у него вот-вот лопнет череп. Царица вероломно вторгалась в его сознание, ломая все преграды на пути, пыталась завладеть, подчинить, заставить покориться. Холодная и бушующая мощь первозданного хаоса, скользкими цепкими щупальцами поднимающая со дна души всё самое тёмное, давно забытое. Боль, обиды, ненависть, одиночество и жалящее осой чувство несправедливости.       Но если Шепфамалум наказывал больше физически, вынуждая сына калечить самого себя или используя внешние предметы, до которых мог дотянуться силой, приучал терпеть и не реагировать, то Монрейн пыталась разрушить саму его личность, саму суть. Но когда Шепфамалум был ещё жив, Мальбонте и сам был ребёнком, с возрастом он стал сильнее, крепче, сумел заглушить голос родителя, оборвать его власть над собой. Но Царица — иной уровень, ядерный взрыв, катастрофа, налетающая вихрем энергетических волн на прочные стены его воли.        У неё могло получиться.       Он не двигался, не обращал внимания на происходящее вокруг, закрыл глаза, чтобы от перенапряжения они не вытекли, прикусил язык, чтобы не закричать и не уничтожить всех своим криком. Дрожал всем телом, дробя хваткой пальцев камень перил, обращая тот в крошку. Но боролся.       Отдаленно понимал, что творится с остальными. Тёмные больше не поддавались собственным слабостям, перестали жрать, сношаться и драться друг с другом. А нападали на Всадников, не взирая на страх и увечья. Они подчинились, стали безвольными марионетками Тьмы, а она действовала их руками. Говорила их голосами. Зомби, запертые в западне, движимые единственным инстинктом: убивать.       Его никто не трогал за исключением невыносимого давления внутри головы. Всадники, взбесившись, просто убивали всех оказавшихся поблизости, воняло кровью, дерьмом и горелым мясом. Сыпались камни, тряслись стены, звенело стекло. От дыма становилось трудно дышать, а разглядеть что-то — ещё труднее.       «Вики… надеюсь, она выбралась» — подумал он, плавясь от лихорадки, с трудом соображая. Поплёлся в сторону балкона — не того, на который выводил Вики, но точно такого же уровнем выше. Ему нужен свежий воздух, а ещё лучше… Острая ухмылка скривила бескровные губы. Если прыгнуть, он ведь не разобьётся, просто отключится, а потом регенерация сама соберёт тело по крупицам. Но не факт, что сработает. Мальбонте достаточно силён, чтобы и при серьёзных повреждениях оставаться в сознании.       Но как только нефилим приблизился к стене, видения снова настигли. Неясные, абстрактные, жуткие. Всё поплыло. Он почувствовал только прохладный шершавый камень, к которому прижался лбом. Пол пришёл в движение, позади послышались вопли, грохот падающей мебели, рушащихся конструкций. Сверху хлынул поток свежести, пролился на покрытое испариной лицо, наполнил лёгкие.       Мальбонте поднял голову, щурясь от тусклого света летящих по серому небу потоков, которые закрывало постепенно рассеивающееся чёрное облако и призрачные крылья неведомой твари, на костлявой спине которой восседал Смерть, вооруженный косой.       Оказалось, что каменные любовники попросту разъехались, и вся статуя разделилась на две части. В образовавшуюся дыру с огромной высоты попадало множество гостей, кому посчастливилось ещё не познакомиться с мечом Войны или стрелами Чумы, и разрубленных мёртвых тел. У первых хотя бы есть шансы выжить, если им удастся выбраться из-под завалов.       Мучения закончились столь же внезапно, как и начались. Как по команде. Царица отступила, ослабила тиски влияния. Испугалась прибывшего брата? Или просто получила желаемое?       Мальбонте было плевать, он пытался отдышаться, взять себя в руки. Окружающее разделенное пространство наполнилось суетой. Голод спрыгнул с яруса выше, шокированно глядя на то, что осталось от его зала для приёмов. Он хохотнул, удерживая ругательства, обшарил карманы грязного и местами порванного костюма, достал сигарету и смачно затянулся.       — Насколько я могу судить, вечеринка удалась.       Чума, то ли визжа, то ли плача, выливала себе на голову воду, какую только могла найти, в попытках отмыть волосы. Война вытер лезвие меча о штаны, убрал его в ножны, злобно глянул вверх и крикнул брату:       — Что здесь делает Смерть?!       — Я его позвал, — развёл руками Голод, выдохнув густой серый дым, и затянулся снова. — Ситуация вышла из-под контроля.       — Хрена с два! — заорал Война. Он бы бросился на брата, но остался на другой стороне от разлома. — Мы бы и сами справились!       — Конеееечно, — издевательски протянул Голод, присев на край пропасти и без страха глядя на родича. — Если для тебя «справиться» — это отправить Царице как можно больше тёмных душ и сделать её сильнее, то да, ты преуспел.       — На что ты намекаешь, уродец обкуренный?! — взвился Война. Он отступил от края, разогнался и уже хотел прыгнуть, как с неба опустился призрачный дракон, цепляясь когтистыми костяными лапами за края разреза. Смерть посмотрел сверху вниз сперва на Мальбонте и Голода, потом на Войну и Чуму, словно строгий отец на нашкодивших детей.       — Прекратите сейчас же, — приказал он. Война остановился, сплюнул под ноги, но на Первого Всадника даже не взглянул, демонстрируя всем видом, что ему плевать.       — Я не собираюсь оправдываться, — прорычал он.       — Они нас спровоцировали, — взвизгнула Чума. — Мы просто немного развлеклись.       — Довольно, — прервал их Смерть. — Думали, я закрою глаза на то, что вы устроили турнир? Заставили их убивать друг друга ради вашей забавы, хотя должны были защищать? Вы и только вы — виновники случившегося. Царица не дремлет. Наш враг приближается, становится сильнее. Она напала на вас с помощью своих созданий, сломала их волю, сделала рабами, а вы этому способствовали. Напугали их, довели до отчаянья, а потом и до бунта. За что будете наказаны.       Смерть не повышал голоса, не позволял себе крика, хотя в его ледяном спокойствии угадывалось бешенство и разочарование.       Позже, когда пьёны и слуги Голода разобрали завалы, вытащили живых из груды мёртвых, Смерть принялся подсчитывать ущерб. Мальбонте заметил среди трупов Астарота, Тёмного Наместника Лорфуса, Левиафана и ещё нескольких, кто шпионил для него. Поморщился, поджал губы. Его всё ещё лихорадило, но он умело это скрывал.       Выживших и лежащих без движения грузили в телегу. Среди них были Люцифер и Мими. Их готовились вести в дом Войны. Чума просила у Смерти за Мирэниелис, хотела отвезти её в собственные владения и там вылечить, на что Первый Всадник дал добро.       Когда с разбором последствий было покончено, все вернулись в дом Голода, вымотанные и злые. Война заперся у себя в комнате, потому что Смерть не отпустил его сразу, как Чуму. Голод остался переговорить со старшим братом. Мальбонте же отправили отдохнуть.       Он помылся, переоделся в чистое, более-менее пришёл в себя. Только раздражало пережитое состояние и собственное бессилие, невозможность это контролировать или прекратить. Следующую такую атаку он должен выдержать… должен подготовиться заранее, иначе потеряет себя, сойдёт с ума, проиграет.       В спальне его уже ждали непрошеные гости. Но он даже испытал смутное облегчение, увидев у окна ту самую черноволосую девчонку, которая клялась помочь Вики.       Она обернулась, ощутив прикованное к себе внимание. Посмотрела чётко в глаза, не позволяя себе окинуть даже мимолётным взглядом его обнаженный торс, что ему даже понравилось. — Какие вести ты принесла? — Мальбонте глядел на неё хмуро и серьёзно, исподлобья, ожидая ответа. И девчонка ответила столько же прямо, не юля и не пытаясь кокетничать, чтобы ослабить бдительность. — Она в безопасности, господин. Что прикажете делать дальше?