Ангел Преисподней

Утром после той ночи Дэни было стыдно смотреть капитану в глаза. В своих предположениях она оказалась права до ужаса, ибо проснувшись в состоянии ужасного похмелья, к сожалению не забыла о вчерашнем. Воспоминания о недостойном, развязном поведении сделались отвратительными. Дэни на несколько дней заперлась в домашнем кабинете Ханджи, не слезая со стула и боясь поднять глаза от конспектов. Леви делал вид, что ничего не случилось. Он сообщил обо всём Ханджи, объяснил в каком состоянии довёл Риверс домой и та повременила с расспросами. Но когда дни затворничества с перерывами на скудные ужины и мелкие перебежки в уборную стали затягиваться до целой недели, Ханджи забеспокоилась. — Ты, никак, всю академическую программу перепрошла три раза, — усмехнулась она, склоняясь над Дэни. — Может хватит упорствовать? Открой окно, впусти свежий воздух, тут от твоей умственной натуги дышать нечем. — Не могу отвлекаться, мне нужно закончить письменный проект, — Дэни лихорадочно перекладывала исписанные чернилами бумаги из одной стопки в другую. Её ответ Ханджи не понравился. Она была не против делить свой стол с юной студенткой, её это не смущало, но вот то, что она видела спину Дэни каждый раз, когда просыпалась и ложилась спать вызывало опасения. И как у этой мазохистки только хватает сил держать такую удивительную осанку, думала Ханджи. Не даром поговаривают, будто программа обучения для молодых леди подобна кадетской, разве что на УПМ не летают, и рукопашному бою не учатся. Ханджи не могла похвастаться пребыванием ни в том, ни в другом заведении, поэтому спина у неё горбилась нещадно. Если работа была не слишком сложной, не требующей феноменальной концентрации, Ханджи просила Моблита одергивать её, когда позвоночник начинал превращаться в дугу. Он так и делал, но осанка Ханджи от этого лучше не становилась. — Дорогая, ты превратишься в сплошной нервный сгусток пыли, если задержишься здесь ещё хотя бы на минуту, — сказала Ханджи, а потом сбросила весь дипломатический настрой, силой развернула стул вместе с Дэни к себе лицом и спросила: — Ну, что случилось? Ледяное спокойствие в ответ. Ну и характер. — Я вела себя недопустимо, — выдержанно ответила Дэни, и тотчас отвела глаза в сторону. «Боги, неужели ей правда настолько неловко? Вдруг ещё покраснеет». Но Дэни оставалась бледной. Бледной и пристыженной, когда ни у кого даже в мыслях не было её стыдить. Она снова проявила чудеса самодостаточности. — Драки за деньги у нас теперь входят в список смертных грехов? — полюбопытствовала Ханджи, наклоняя голову в бок. — Драка это пол беды, — сдалась Дэни. — Обычно нам, то есть бойцам, давали выпить полстакана перед дракой и ещё столько же во время перерывов между раундами. Но на выходе я выпила намного больше, это Йост мне посоветовал, чтобы обеззаразить внутренние органы после возможных разрывов тканей. Я не помню сколько раз я приложилась к бутылке, но помню что когда оставила её навсегда на донышке булькала лишь пустота. А пока я выбралась наверх весь градус ударил мне в голову. Пришлось даже постоять пару секунд в темноте, опираясь на стену. Было так плохо, что я готовилась распрощаться с жизнью, но рвота завладела мной раньше убийственного сердечного приступа. На улице было холодно, от разницы температур меня укачало ещё сильнее. В общем... Ты не слышала как я с ним говорила. — Не знаю как сейчас, но пять минут назад Леви был жив-здоров, ворчал, как всегда, что я не вытерла капельки воды в раковине, когда помыла посуду. Твоя манера речи его не убила, и даже не покалечила. Так о чем переживать? Дэни закатила глаза. — Тебе не понять мой позор. — В таком случае, я, по-твоему определению позорности, уже должна была сгореть заживо со стыда. Мой тебе совет, относись ко всему проще. — Я лишь отзеркаливаю поведение других людей по отношению ко мне, — сказала Дэни. — Ты думаешь он забыл как я себя вела? Ханджи фыркнула и закатила глаза. — Ещё бы! На самом деле Леви не забыл. В первое утро за чаем он высказал немало опасений по поводу того, не выработалась ли у Риверс зависимость за те месяцы, что она провела, устраивая всяким придурками первоклассные кровавые выступления в ямах. «Она восприимчива к алкоголю как никто, и это может плохо сказаться на её здоровье в будущем» — говорил он. Ханджи ясно видела текущее здоровье Дэни, а потому знала, что даже сейчас оно незавидное. Дальше будет лишь хуже. — Но его память никак не влияет на то, что отныне тебе запрещено употреблять спиртные напитки, — поспешно заявила Ханджи. — И медицинский спирт хлебать втихаря тоже запрещаю, не хватало ещё переводить королевские запасы. Последнее предложение должно было заставить Дэни улыбнуться, но вместо этого вогнало в такую жуткую краску, что Ханджи невольно испугалась этого ярко-пунцового цвета, который проступил на щеках девушки. Дэни Риверс было невероятно стыдно.

***

Вакцинация шла полным ходом. Дэни сделала прививку в один день с Леви. Ханджи поочередно сопроводила их двоих и горделиво показывала пальцем на едва заметное пятнышко на внутренней стороне своего левого предплечья. — Я была первой подопытной. Подсадила себе вирус, учитывая природно выработанный иммунитет от первого штамма, и ждала, пока он вступит в реакцию с вакциной. Как видите, лекарство полностью себя оправдало, — довольно сообщала Ханджи. Но её энтузиазма в этом случае не понадобилось. И Леви, и Дэни совершенно спокойно закатили рукава и предоставили квалифицированным медсестрам делать свою работу. Ханджи расстроилась, что ей не пришлось заводить шарманку про «комарика» который «укусит совсем-совсем небольно» и «ты даже не заметишь». Однажды, присутствуя на вакцинации детей она всё же использовала этот приём, на что получила настороженный взгляд исподлобья и поставленный серьёзным голосом вопрос: — Госпожа, а вы знали, что от укусов некоторых комариков люди умирают? Ханджи это так поразило (не сам факт, что люди погибают от комариных укусов, а что ребенок столь малого возраста осмелился произнести это вслух), что она опешила на добрые полминуты, а затем рассмеялась и успокоила молодого джентельмена, ответив: — Такие комарики внутри стен не водятся, поверьте, я проверяла. Больше ни о каких комариках речи не шло. Ханджи не была уверена, что абсолютно все насекомые этого вида не являются переносчиками смертельной инфекции, а сеять дезинформацию было не в её стиле. Через полчаса Леви, Ханджи, и Дэни между ними, как раз выходили из дверей военного госпиталя, прижимая к рукам кусочки белой ваты. На выходе им повстречался новый отряд разведчиков. Дэни сначала даже не поняла, что это разведчики, пока не увидела соответствующие эмблемы на наплечниках их курток. Они проминули старших офицеров дружной гурьбой и ввалились в госпиталь. — Это не местные, — заметила Дэни, глядя вслед последнему, пока за ним не закрылась скрипучая дверь. — Либо из Сната, либо из Каранеса, — пожала плечами Ханджи. — В Хлорбе почти никто не пережил вторую эпидемию. Северные районы в этом смысле опять выиграли положение, в холоде вирус распространялся крайне лениво. Они двинулись дальше по тротуару, но на выходе из кованной калитки встретили ещё пару из молодых разведчиков. Те остановились по другую сторону ворот, чтобы пропустить выходящих. Дэни даже не смотрела на них, шла за Ханджи, опустив взгляд на руку и время от времени отнимая ватку от места прививки, чтобы следить за тем, как сходит покраснение. И она уж точно не ожидала услышать знакомый голос. — Дэни? Будь то другой голос из её прошлого, Дэни испугалась бы не на шутку. Но услышав этот, вскинула взгляд, остановившись на месте. Искренне изумление отразилось на её лице, когда она неуверенно произнесла: — Нил? Счастливая улыбка потянула вверх уголки его губ, обнажая два ряда белых зубов с едва заметной щербинкой между передними двумя. Дэни подумала, что когда они виделись в последний раз его зубы были целыми. — Боги милостивые, сколько времени прошло? — воскликнул он, держа Дэни на расстоянии вытянутой руки. Он осмотрел её с ног до головы. — Не думал, что ты вырастешь такой высокой. Сколько тебе уже, семнадцать? — Шестнадцать, — поправила его Дэни. — В двенадцать ты была премилой крохой, и я никак не думал, что в один момент встречу тебя здесь. Что это на тебе? Никак форма разведчицы? — А вы, собственно говоря, кто такой? — спросил Леви. Одной рукой он отстранил Дэни и взглянул на неожиданного собеседника тем, что его подопечная называла «мёртвым взглядом». — Прошу прощения, сэр, не представился, — Нил вытянулся по стойке смирно, отдав сердце. — Нил Цукенберг, с недавних пор рядовой отряда капитана Захариаса. Если Дэни думала, что вражеский настрой Леви улетучится, когда её старый знакомый назовет своё имя, то ошибалась. — Я знаю Майка, но тебя впервые вижу, — сказал Леви. — Из какого района переведён? — Из Карнеса. Тамошний наш капитан, Лоуренс Зеглер, умер от проказы, но мы проявили иммунитет, а по прибытию сюда прошли вакцинацию, чтобы не рисковать самим, и не подвергать опасности окружающих. Нил закатил левый рукав, указывая на небольшое покраснение там, где игла вошла под кожу. — Молодцы, — похвалила Ханджи. Только тогда Нил обратил на неё внимание. — Прошу прощения, вы не представились, — немного сконфуженно произнёс Нил. — Дэниель я знаю, а кто её сопровождает – понятия не имею. «Сама доброжелательность, аж тошно» — скривился Леви. — Я Ханджи Зоэ... Глаза Нила округлились, он взволновано встрепенулся. — Вы майор Зоэ? Я наслышан о вас, но, право слово, представлял более безумную натуру, — усмехнулся Нил. — Безумия во мне итак хватает, если наше знакомство продлится немного дольше вы в этом непременно убедитесь, — заверила Ханджи. — А это капитан Леви Аккерман, о нем вы тоже должны быть наслышаны. — Все верно, — кивнул Нил. В его голове никак не могло уложиться каким образом малютка Дэни, будучи несовершеннолетней аристократкой попала в общество настолько известных разведчиков. Много воды утекло. В этой суете им бы не помешало встретиться для разговоров. Была одна тема, которую Нилу очень хотелось обсудить, и имя ей – Фиона. — Нам пора идти, — сказал Леви, подталкивая Дэни и Ханджи в спины. — У нас скопилось неприлично много дел. — Мы же собирались пойти пообедать, — недоумевала Ханджи. — Чем тебе не дела? Дэни виновато оглянулась, не смея оказывать сопротивление и улыбнулась. — Увидимся позже? — Когда тебе будет удобно, — Нил широко улыбнулся, засунув руки в карманы брюк и кивнул на прощание. Она бегло ответила ему тем же.

***

— Ты же не всерьёз предложила ему встречу? — спрашивал Леви, пока Дэни стояла на выходе из квартиры, застегивая молнию на высоких солдатских сапогах. Новая форма пришла ей около двух недель назад, и Дэни буквально не могла снять её с себя. «Будь моя воля, я бы в ней и спала» – говорила она Ханджи, восхваляя мягкую материю, незаметный шов, обволакивающую ткань, хороший диапазон для движений, удобный фасон. Ни одним платьем из своей столичной коллекции Дэни не была так довольна как своей первой серьезной военной формой. — Отчего же? — Дэни застегнула правый сапог, приступила к левому. — Нил – бывший молодой человек моей сестры, он знает меня с детства, и я его тоже. Будет приятно пообщаться с ним, как с тем, кто тоже пострадал от рук моего отца. — Тогда может тебе стоит поискать другую жертву лорда-тирана? Дэни выровнялась, вперивая в Леви откровенно раздраженный взгляд. — Не могу взять в толк, что вам не нравится? — отрывисто спросила она. — Я ему не доверяю, — спокойно пожал плечами Леви. — И тебе не советую. — Знаю, что по закону я должна беспрекословно подчиняться вам когда мы находимся на поле боя, но сейчас мы в тылу, и ваше пожелание никак не относится к профессиональной стороне наших взаимоотношений, так что увольте, меня давно ждут. Дэни произнесла эти слова не моргая. Она спешила на встречу с Нилом, не могла дождаться вечера, чтобы наконец-то урвать свободную минутку и поговорить со старым знакомым, а Леви вдруг решил встать в штыки. Но ей плевать. Дэни умела быть добропорядочной подчинённой, когда это понадобится, но влиять на её личную жизнь капитану не удастся. Он смотрел на неё, и, казалось, прошли целые часы в безмолвии и недвижении, прежде чем его бледные губы дрогнули, проговаривая: — Будь дома до темноты. Дэни одарила его сдержанным кивком и приоткрыла входную дверь, бросив через плечо: — Не волнуйтесь, меня проводят. Уходя, хлопнула дверью, разбудив дремлющую на подоконнике Чертовку. «Добром это не кончится» — думал Леви. Юноши и девушки в шестнадцать лет совершают самые бездумные поступки в своей жизни, устраивают браки, сбегают из дома на войну. Учитывая, что последнее Риверс исполнила в тринадцать, оставался лишь глупый брак. Вряд ли до него дойдет, но от неравных, а то и болезненных отношений её уберечь будет невозможно. На это никак нельзя повлиять, а с каждым днем Леви понимал, что контролировать Дэни становится всё сложнее. Он не мог сказать, что она открыто бунтовала, но искра непокорности мелькала в её глазах всё чаще и чаще. Ничего, если не подохнет на первой экспедиции дальше не сможет даже голову поднять. Рапорты, отчеты. Не стоит забывать про Высшую Академию, где она взяла себе сразу четыре дисциплины, хотя Ханджи настоятельно советовала ей ограничиться тремя. Дэни её совета, дельного, между прочим, не послушала, заявив во всеуслышание, что профильной математики, истории с углублённым изучением, правописания и литературы ей недостаточно. Произнеся эти слова, она уверенно поставила свой росчерк в таблице желающих попасть на курс философии. — Флаг ей в руки, — сказал Леви. — Взяла на себя ответственность, пусть теперь тащит. — Как бы не загнулась, — качала головой Ханджи. — От науки ещё никто не умирал. — Пятьдесят восемь самоубийц на счету Академии могут с тобой поспорить. — Вообще-то, не могут. — И то верно, — вздохнула Ханджи. — Когда мы с Моблитом жили там, то часто во время обеденных перерывов прогуливались там. Аманта (так зовут преподавательницу физики – первую в истории нашего общества женщину, допущенную к преподаванию в Академии) рассказала нам и показала заброшенную колокольню с которой любят прыгать студенты от безысходности. Высокое здание, ну, ты сам видел ту башню. Если бы можно было сопоставить её и любую из великих стен, то стена превосходила бы её не намного. — Если Риверс решит выпрыгнуть из окна, обещаю, что словлю её на подоконнике и заставлю вымыть квартиру, — сказал Леви. — Однажды мой друг сказал мне, что генеральная уборка неплохо спасает от суицидальных мыслей. — Правда? — Я удостоверился в правдивости его слов.

***

Нил ждал Дэни на углу улицы, через квартал. Предложил прогуляться, Дэни согласилась. По пути им попалась кондитерская. Дэни не могла понять, то ли это было долей случая, то ли Нил заранее всё продумал, но так или иначе они оказались перед витриной со сладостями. — Помнится, раньше ты любила пирожные с творожным кремом, — как бы невзначай уронил Цукенберг. «Прощупывает почву. Хочет знать, сколько во мне осталось от той Дэни, которую он знал» — подумала девушка, но тотчас допустила мысль, что возможно Нил просто тянет время прежде чем задать все интересующие его вопросы. — Любила, пока весь дом не стал настойчиво, и, разумеется, деликатно советовать мне исключить сладости из своего рациона во избежание ожирения. Нил слушал её внимательно, не перебивая, но Дэни краем глаза заметила, что густые темные брови сдвинулись на переносице. Явно не рассчитывал услышать такое, и не хотел слышать то, что она собиралась сказать далее. — Знаю о чём ты думаешь. «Фиа никогда бы не сказала подобной грубости своей младшей сестрёнке, она же всегда боролась за справедливость». Я тоже так считала. И всё же нельзя отрицать, что она была одной из тех домочадцев, что советовали мне попробовать урезать питание, указывая на моё тело как на что-то отвратительное. До сих пор помню её слова. «Пойми, Дэн, если хочешь управлять мужчинами, научись быть красивой. Толстых никто не любит». — Ты никогда не была толстой, — возмутился Нил, покраснев до кончиков ушей. — О, в перспективе виденья моего дальнозоркого окружения была. Ещё как была, — горько усмехнулась Дэни. — Фиа никогда не отличалась чувством такта, хотя все остальные чувства у неё были развиты неплохо, не так ли? Нил не мог не согласится с этим утверждением. Познакомился он с Фионой Эджертон в год прорыва Сигансины, в столичном ночном клубе, куда парни из разнорабочей артели затащили его провести вечер. Ему никогда бы и в голову не пришло, что перед ним старшая дочь известного аристократа, он попросту принял её за танцовщицу, поскольку именно этим она и занималась. Танцевала, пила, развлекала толпу. Сомнения у него возникли только когда она завела его в приватную комнату и закрыла дверь изнутри. Не прошло и минуты, как её руки умело расстегивали его ширинку. Когда мягкие губы скользнули по его шее, оставляя кроваво-красный след помады, он подумал, что она не танцовщица, а шлюха. Нил усмехался, вспоминая, как запротестовал в пьяном угаре, и стал молоть чепуху вроде: «У меня нет денег, я не смогу оплатить...». Панический девственный страх разверзся перед ним, как колодец, пугающий своей неизведанной тьмой. «Расслабься, приятель, ты мне просто понравился» – этих слов хватило, чтобы он бросился в тот колодец добровольно и дал мраку неизведанного блаженства поглотить себя. Он считал Фиону шлюхой даже когда тихо кончил, прижимаясь лицом к её груди. Ему стало стыдно за белое семя, стекающее по её обнажённому бедру. Он запачкал легкое платье для чайных церемоний в котором она танцевала. «Теперь мне придётся его выбросить» – пожаловалась Фиа, глядя за белое засохшее пятно, которое прежде не заметила. Тогда Нил заподозрил, что девушка, с которой он лихо провел время наедине возможно не та, за кого он её принял сначала. Ни в одном пункте его знаний о шлюхах не было пометки, что они имеют привычку выбрасывать свои платья, если на них попадает сперма клиента. Нужно было видеть его лицо, когда Фиа озвучила ему свою фамилию. Если бы он знал, что лишится девственности с дочерью лорда, на которого работал около полугода, и который повсеместно считался богатейшим человеком в столице, то одел бы что-то понаряднее старой отцовской рубашки и потертых, виды видавших брюк. Потом они стали встречаться чаще, не только в том открытом клубе, но и в парках, библиотеках, закусочных. В принципе, Фиона не цуралась никакого места, если там можно было уединиться хотя бы на пять минут. Опасность раскрытия подогревала возбуждение. Через год, когда работы на лорда Эджертона были окончены, Фиа запретила Нилу появляться в столице и сказала, что отныне будет наведываться к нему сама. Тогда-то он и познакомился с Дэни, и очень хорошо запомнил, что его бюджет явно не тянет такое обильное потребление пирожных с творожным кремом. — Когда Фиа рассказала где вы познакомились, моей первой мыслью было, что ты окажешься мерзким человеком, — призналась Дэни. — Она-то сама таких стороной не обходила, мне практически всегда было противно слушать о её похождениях. — Ты была ребёнком, — пожал плечами Нил. — Дети не понимают подросткового волнения. — Но всё остальное понимают прекрасно, — сказала Дэни. — Так я и оказалась в кадетах два с половиной года назад. — К слову об этом, я читал газеты, — ввернул Нил. — По официальной версии следствия ты мертва, поэтому я и не мог вчера поверить, что вижу действительно тебя. Как так получилось? Если б ей задали этот вопрос до присяги, Дэни не дала бы ответ даже под страхом пыток. Но когда её жизнь принадлежала королю бояться мужчины поменьше было бессмысленно. Поэтому она сказала правду. — Сбежала со свадьбы, мне повезло больше, чем Фионе. Возможно, я просто была умнее, этого мы уже не узнаем. Твой отец помог мне скрыться и залечь на дно, а там путь был предрасположен. Только пришлось уйти из кадетов после первого курса из-за одного... инцидента. Распространяться о травмирующем удалении матки Дэни не стала. Это определённо лишнее. Хватало, что кроме Ханджи в её медицинскую тайну был посвящён капитан Леви, командующий Смит и врачи из военного госпиталя. Нила совершенно не удивила новость что в побеге Дэни был замешан его отец. Это была своеобразная месть. Дитя за дитё. Лорд Эджертон лишил его сына, было бы кощунством оставить ему дочь. — И что же, разведчики взяли тебя под крыло? — Стали моими официальными опекунами до принятия присяги, — поправила его Дэни. Они обошли ещё четыре квартала, когда начало смеркаться. Лавочки для комфортного времяпрепровождения на улице были расположены только в порту, на специально отведённом причале для богатых дам и господ, что по нелегкой воле судьбы оказались заброшены в эту дремучую глушь. Сейчас они все пустовали, но на набережной около воды наверняка было в два раза холоднее, чем в проулках, так что маршрут для прогулки был крайне ограничен. — Нужно поспешить, хочу успеть домой до темноты, — сказала Дэни. — Соблюдаешь режим? — усмехнулся Нил. — Нет, — солгала Дэни, — просто хочу лишний час позаниматься учебой. — Ты ведь уже разведчица, я думал, что с теорией покончено. — Высшую Академию никто не отменял. Единственным оправданием моей не отправленной вовремя курсовой работы будет только смерть на поле боя. — Вот уж не думал, что ты до сих пор так стремишься к новым знаниям. У меня кадетский корпус отбил всё мизерное желание, что было. — Быть может, пробудь я в кадетах чуть подольше, то отупела бы так же, как ты, но мне удалось избежать этой прискорбной участи. Дэни даже толком не понимала отчего вдруг взъелась на Нила. Хорошо, что он перевёл всё в шутку и просто посмеялся над её словами, но Дэни не могла избавиться от навязчивой мысли: он её бесил. Сейчас, взглянув на него более осознанным взглядом, Дэни не понимала – что Фиона в нём нашла. Давно знала, что встречается она с ним отнюдь не из-за выдающихся интеллектуальных способностей, но всё равно не понимала, почему их отношения продлились так долго. По хорошему, Фиа должна была бросить этого зеленоглазого парня после первого свидания, как всегда делала, но что-то в нём не давало ей закончить эти отношения. Она вечно оттягивала момент. Пока не случилось неизбежное. — А как ты попал в разведку? — спросила Дэни, желая заполнить возникшую между ними тишину. До армейского квартала оставалось пройти не так много, Дэни надеялась, что Нил управиться с содержательным ответом как раз к тому времени, как она доберется до дома. — Лорд узнал о моих чувствах к твоей сестре, поэтому подослал военную полицию, чтобы те отправили меня подальше. Естественно, меня подставили. Грамотно. Обвинили в краже драгоценностей, а адвокат, предоставленный государством даже не мог сказать, чем отличается кража от грабежа. Вместо отбытия наказания в тюрьме сослали в кадеты, но не просто к ребятам вроде тех, с которыми училась ты. Я попал в училище для настоящих малолетних преступников. Можешь представить, как сильно я не вписывался в их компанию. Но пришлось вписаться. И вот, три года обучения, один год практики, несколько удачно завершенных экспедиций и один убитый в одиночку титан. Не так плохо для парня, что собирался умереть в первую же вылазку за стены. Дэни выслушала его рассказ, попыталась заставить себя посочувствовать ему, как делала это в ранней юности, когда думала о том, насколько тяжело он, должно быть, переживает разлуку с Фионой. Но вместо сострадания она выдавила из себя только ещё больше раздражения. — Что ж, надеюсь мне повезет больше, я не собираюсь ограничиваться одной вылазкой или одним убитым титаном, — сухо произнесла она, оборачиваясь спиной ко дверям дома и протягивая ему руку на прощание. Нил уловил её настроение, но решил не портить вечер. — Желаю удачи и доброй ночи, — он пожал её руку. — Но, когда ты уезжала... Фиа, она была счастлива замужем? — За тем стариком Бронвилем? Очень сомневаюсь, что человек того возраста и комплекции может сделать счастливой даму вроде моей сестры. Вбежав по лестнице на второй этаж, Дэни прошла по коридору, успокаивая сбитое дыхание и остановилась перед входом в квартиру, чтобы снять уличную обувь. Когда-то она смела предполагать, что дом заключается в людях. Сейчас, правда, её мнение на этот счет не поменялось, но поменялось насчет людей. Она была так рада видеть Нила, не могла дождаться встречи с ним, а по итогу, взглянув на него взрослым взглядом, получила лишь отторжение. Дом действительно заключается в людях. Просто не в тех, о ком она привыкла думать.

***

Утро выдалось холодным, по сезону резким. Серый свет едва пробивался сквозь низкие облака, расплываясь тусклым сиянием по застывшей в белеющих паморозках земле. Небо над стенами казалось тяжелым и бесконечно далеким, затянутым глухими синими тенями, что на западной стороне ещё сохраняли оттенок ночного мрака. Раннюю весну выдавали лишь тонкие нити травы, едва пробивавшиеся сквозь истончившуюся, слежавшуюся за зиму грязь. Лёгкий иней, рассыпавшийся по остаткам прошлогодних листьев, выглядел хрупким, почти нежным, как пепел на тёмной ткани, а воздух после ночного дождя был пропитан сыростью, пронзающей до самых костей. Голые ветви деревьев, словно почерневшие изломанные под разными углами кости, цеплялись за небо, скрипя под порывами холодного ветра. — Надевай два слоя белья, будет холодно, — советовала Ханджи, когда они темным утром пытались натянуть одежду на негибкое ото сна тело. — Не нужно устраивать ритуальное сожжение с утра пораньше, отойдите от камина, — сказал Леви, наблюдая как они обе, продрогшие и заспанные со стучащими зубами пытаются согреться. От чая с утра пришлось отказаться, по словам Ханджи остановку, чтобы отлить, придется ждать до обеда в лучшем случае. Пока Леви выводил лошадей, Ханджи окинула Дэни критическим взглядом, убрала за уши выбившиеся пряди, подтянула ремни на бедрах, разгладила скомкавшийся плащ. Нервничала она не меньше Дэни, всю ночь от беспокойства глаз не сомкнула. Для кого-то первая миссия становилась последней. Много лет назад она до последнего не могла поверить, что потеряла друзей. Они ведь были такими сильными. В отличие от неё проявляли куда более значительные успехи в обучении, тогда почему умерли раньше? Задаваясь этим вопросом снова и снова Ханджи не видела иного объяснения, кроме одного: во всём виноват случай. Бывают моменты, которые человек при всем своём желании не может взять под контроль обстоятельства. Просто так складывается жизнь, из совокупности разных противоречивых факторов, которые в один момент соединяются во что-то странное, фатальное, что переворачивает привычный уклад жизни с ног на голову. Тебе не выжить в смертельной мясорубке перекроившейся вселенной. Ты исчерпал запас удачи. Но с Дэни так не случится, пока Ханджи с не, пока Леви рядом. Он не позволит им умереть. — Будем держаться вместе по дороге туда, и благополучно вернемся назад, — сказала Ханджи, застегивая на две пуговицы зелёный плащ. — Ты ещё задницу ей подотри, — хмыкнул Леви, передавая Дэни уздечку, за которую вёл красивого вороного коня. Дэни выбрала его намедни, и дала ему имя. Полуночник. Леви усмехнулся, услышав его. Он уже давно никак не нарекал своих лошадей, не видел смысла. Хоть и любил этих сильных красивых животных, не хотел привязываться, они слишком часто погибали на поле боя. — Хорошо, что ты едешь в строю позади меня, не придётся постоянно видеть твою недовольную рожу, — сказала Ханджи. — Это у нас взаимно. В холодном воздухе ранней весны, где утренний иней еще покрывал землю, стояла напряжённая тишина. Под копытами лошадей хлюпала раскисшая почва, а вдали на грязных бугорках снега виднелись первые пятна зелени, слишком робкие и хрупкие, чтобы противостоять холодам по-настоящему. Дэни, завернувшись получше в плащ, едва сдерживала дрожь. Не от холода, но от сковывающего её страха перед неизвестным. Солнце лениво поднималось над горизонтом, его бледные холодные лучи лишь слегка разогнали искрящийся утренний туман. Дэни заняла своё место во втором ряду ромбовидного строя, – нового порядка расположения войск, который ввёл командующий Эрвин Смит. Спереди неё — опытные бойцы, на которых можно положиться в случае резкой опасности. Они должны первыми заметить и остановить угрозу. Позади — замыкающие, ответственные за прикрытие и контроль над тылом. Её роль сейчас — связной, обеспечивающей передачу информации между флангами. Руки на поводьях вспотели, и ей казалось, что конь, беспокойно фыркающий, чувствовал её напряжение. Дыхание участилось когда они проминули арку под пятидесятиметровой стеной и выехали за предел Троста. Дэни старалась скрыть мандраж, ведь справа и слева от неё — те солдаты, что уже бывали за стенами. Их взгляды отрешённые, сосредоточенные, будто они давно привыкли к мысли о смерти, что рано или поздно настигнет их так отличались от того состояния, которое Дэни пыталась подавить внутри себя. Каждое слово командующего, сказанное на утреннем построении, звучало эхом у неё в голове. «Выполняйте указания строя. Доверяйте сослуживцам. Не отступайте без приказа». Её сердце стучало в груди, как барабан, заглушая все звуки вокруг. Ей вдруг подумалось, что этот день — её первый и, возможно, последний. Но среди страха родилась слабая искра решительности. Дэни вспомнила, зачем и почему надела плащ с крыльями свободы. Лошади с шумом выдыхали пар из ноздрей, когда разведчики выехали из просёлочной дороги на заброшенный тракт под копытами раздавался размеренный стук. Дэни сделала глубокий вдох, сжимая поводья крепче и бросая последний прощальный взгляд на стены, что совсем скоро исчезли за горизонтом. Тишина сменилась беспрестанным звуком общего движения — треском веток, лязгом снаряжения, шорохом кожаных ремней. Она знала: позади — дом. Впереди — пугающая неизвестность. Предстоящая экспедиция была спланирована до мелочей. Её цель — разведка юго-западного направления от стены Роза, где, по данным прежних миссий, были обнаружены аномальные перемещения титанов. У Эрвина Смита были подозрения, что эти территории могли скрывать важные сведения о природе титанов и их возможных слабостях. Среди дополнительных задач была отработка нового ромбовидного построения в условиях реальной опасности и поиск ресурсов, полезных для укрепления стен и снабжения армии. Отправление началось на рассвете из ворот южного района. Планировалось следовать по хорошо изученному пути вдоль старого тракта, проходящего через долины, пока группа не достигнет разрушенной деревни Шанган. На картах деревня была отмечена как потенциальный пункт для краткого отдыха и сбора информации. Оттуда экспедиция должна была отклониться к юго-западу, вглубь более опасной зоны, где леса сменялись открытыми равнинами. Эрвин выбрал этот маршрут специально, чтобы проверить эффективность нового строя в разных условиях: в лесу, где ограничена видимость, и на равнине, где группа станет уязвимой для атаки титанов. На обратном пути они планировали огибать деревню Шанган через северо-западные холмы. Это позволило бы им избежать возможного преследования титанов, которые могли следовать по запаху вдоль основного тракта. Внимание уделялось малейшим изменениям в поведении титанов. Информация должна была передаваться вперёд и назад через связных. Эрвин предупредил, что одной разведкой дело не ограничится, если будут найдены новые зацепки. Вся группа должна быть готова углубиться дальше, несмотря на увеличивающийся риск. Эта экспедиция устроена не просто ради практики — она должна была принести ответы на вопросы, что мучают человечество десятилетиями. Дэни подумала, что с такой решительностью, которой обладал Эрвин Смит у человечества просто не осталось шансов на поражение. Сделав остановку в Шангане разведчики перекусили сухпайком, напоили лошадей, сами выпили воды и тронулись в дальнейший путь, оставив замшелые крыши и гнилые наружные балки поддерживать заброшенные человеческие жилища. Теперь их путь лежал на западный курс. Всё началось с шёпота, тонкого, тревожного, что пробежал по строю, словно ветер в полях, всколыхнув стебельки. Едва уловимый звук, странный треск веток, эхом разлетелся в мертвой тишине. Новый порядок войск казался крепким лишь до первого настоящего шторма. А затем строй, как хрупкий лед под тяжестью сапога, треснул и разломился на две части. Дэни наблюдала за происходящим с ужасом, оробев, не понимая, что делать без определенных приказов. Разведчики впереди подняли на дыбы лошадей, раздались звуки выстрелов, в воздух взмыли десятки сигнальных ракет, красных, словно кровь, разорвав болезненными пятнами хмурое небо. Их отряд, ещё секунду назад казавшийся единым целым, стал распадаться на фланги, каждый из которых уносился в свой лабиринт. Всё стало слишком быстрым: рёв приближающихся титанов, лошади, пугающие своим резким галопом, крики офицеров, что гибли слишком быстро в бесплодной попытке удержать порядок. Дэни слышала пульс в ушах — удары бешеные, давление на них растет. Вихрь паники разметал всё вокруг, и она вдруг очутилась одна посреди холодной пустой долины. Капитан Леви унесся вместе с хаосом остальных разведчиков, Ханджи тоже не было видно. Вот и настал тот час, которым они её пугали. Теперь она вдали от них, от их силы, от их привычного родительского спокойствия. «Не паникуй» — так часто твердили они, но как не паниковать, когда мир вокруг рушится? Она не слышала ничего, кроме собственных мыслей: «Титаны здесь. Здесь. Они чуют меня. Идут за мной». Её руки дрожали, цепляясь за поводья, как за спасительную соломинку, пока она изо всех сил пыталась вспомнить последовательность действий в крайних ситуациях. «Ромб! Мы должны держать ромб». Но ромба не было. Были только обрывки строя, бестолковые, мечущиеся по разным сторонам, словно опалые листья, разметанные ветром. Её лошадь от безысходности рванулась в сторону, туда, где виднелся чей-то силуэт. Но это была иллюзия, не Леви, не Ханджи, и даже не кто-то знакомый. Одиночество обрушилось на неё с пугающей ясностью, как внезапный удар грома. И тут Дэни услышала. Тяжёлые, глухие удары шагов. Земля, прежде твёрдая и надежная, задрожала. Над лесом раздался низкий, режущий воздух рёв. Титан. Она обернулась, её взгляд встретился с ним. Огромные пустые глаза, пасть, готовая крушить всё на своём пути. Всё, что она могла, — это развернуть лошадь и мчаться вперёд, желая оказаться как можно дальше и как можно скорее. «Не умирай» — её собственный голос звучал в голове как приказ. Это был её первый бой. Первый настоящий страх. И впервые она, отбросив ложные надежды, поняла, что, возможно, вернуться обратно к стенам ей не суждено. Дождь начался ненавязчиво — лишь крохотные капли, что падали на лицо, пока она мчалась вдаль навстречу синим тучам. Но вскоре небо будто раскололось, и вода хлынула потоком, холодным и бескомпромиссным. Видимость почти исчезла, деревья стали размытыми тенями, а земля под копытами лошади превратилась в скользкую кашу. Она чувствовала, как страх, глухой, давящий, обволакивает её, превращая каждую мысль в отчаянный крик: «Беги, беги, беги». Её лошадь вдруг споткнулась, поскользнулась на мокрой земле. На миг Дэни почувствовала, как мир теряет форму. Время растянулось, замедлилось. Звуки пропали. Ремень был старым и истерся – подпруга лопнула. Дэни, не удержавшись за уздечку, повернулась, успела почувствовать, как схлопнулись лопатки, перекрывая доступ кислорода, а земля устремилась ей навстречу. В следующее мгновение её лицо встретила жидкая грязь. Тело вылетело из седла, и она ударилась о землю с глухим стуком, который прокатился по костям, окончательно лишив дыхания. Вспоминая потом об этом моменте, Дэни думала, что ей чертовски повезло не сломать при падении бедро. Лежа на спине, она смотрела в серое небо, дождевая вода умывала её окровавленное лицо. Волосы прилипли к голове, а «непромокаемый плащ» превратился в такую мокрую тряпку, что хоть отжимай. Всё вокруг казалось невыносимо тихим, безмятежным, кроме стука сердца, колотящегося в грудной клетке словно молот. Лошадь исчезла, её следы затерялись в грязи. Она попыталась встать, но боль в ноге заставила её вскрикнуть. Повернув голову, она увидела тёмный силуэт вдалеке — огромный, нереальный. Дождь лупил по её лицу, по грязи, по мертвым ветвям. Мир вокруг был мокрой, склизкой мешаниной серого и коричневого. Она лежала в этой грязи, чувствуя, как холод пробирается под кожу, и слушала: тяжелые шаги. Бум. Бум. Бум. Титаны. Они были здесь. Ближе, чем Дэни думала. Она знала это не из-за звуков — звуки тут были не важны, в шуме дождя они обманчивы. Она знала это потому, что чувствовала. Земля дрожала так, будто какой-то неведомый великан решил играть её жизнью, медленно, дразняще. Убежать таки не получилось. Один из гигантов шёл в её сторону, медленно, но неумолимо. Его шаги содрогали землю. Каждый глухой удар напоминал Дэни о том, как ничтожно её маленькое тело перед его гигантской массой. Дождь усиливался. Дэни попыталась подтянуть себя руками, оставляя на грязи тёмные борозды, но каждая попытка подняться превращалась в борьбу, из которой Дэни не удавалось выйти победительницей. Она хотела приподняться, но её правая нога отзывалась резкой болью. Подсознание шептало, что что-то не так — вывих или, может быть, трещина. Какая разница? В этом мире, где смерть не отступает, это было просто деталью в рапорте о смерти. Вдох. Выдох. «Не теряй голову. Думай, мать твою, Риверс, думай» — мысли обратились голосом капитана Леви, сухим, резким, как удар кнута. Ты или действуешь, или становишься кормом. Третьего не дано. Да, Дэни могла бы просто лежать здесь, позволить этим тварям найти её и разорвать на части. Быстрая смерть, вероятно. Или нет? Она видела, что титаны делали с менее быстрыми людьми из их батальона. Длинные и крючковатые мясистые пальцы, сдавливающие человеческую плоть, словно это были ягоды, которые лопаются, если сжать кулак. Сок течёт медленно, как и кровь. Краем глаза Дэни видела, как они едят... медленно. Нет. Она не могла позволить себе такой конец. Шаг. Ближе. И ещё один. Титан был здесь, чёрт возьми, прямо за её спиной. Она повернула голову, и время словно остановилось. Огромное, уродливое лицо с пустыми глазами смотрело прямо на неё. Рот приоткрыт, зубы жёлтые, как старые костяные орудия древних пралюдей. Или как колья покосившейся изгороди, вдруг подумала Дэни. От него воняло тухлыми яйцами. Всё вокруг дышало смертью. Дождь превращал её в часть мокрой, сырой земли. Слишком преждевременно, она ещё не умерла, но уже ощущает запах разложения. Тело промораживала ледяная вода с неба и холодная грязь снизу. Дэни услышала рёв титана, низкий, пробирающий до мозга костей. Она была одна. Никого из её товарищей. Ни Леви, ни Ханджи, ни случайного спасителя, посланного богами. Она закрыла глаза на миг, сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. «Не такой я представляла свою кончину», подумала она. «Не так планировала умереть». Осталась последняя возможность. Мышцы ныли. Она знала, что в одиночку против титана у неё с таким опытом практически нет шансов. Но если это был её конец, то она приготовилась встретить его с оружием в руках, а не ползая в грязи. Дэни сорвалась с места, не думая. Рана в ноге брызнула фонтаном боли, но адреналин перебил всё. Дэни упала на бок, откатилась в сторону. Её рука скользнула к устройству пространственного маневрирования. Пальцы дрожали, но хватка была крепкой. «Действуй, черт возьми. Не жди чуда». Снова капитан. Она выстрелила. Крючья с резким металлическим свистом вонзились в ближайшее дерево. Её тело дёрнулось вверх, воздух с дождем ударил в лицо. В какой-то миг ей и впрямь показалось, что она спасена. Но нет. Один из тросов сорвался — дерево было слишком мокрым. Дэни снова бросило вниз, на землю, под ноги титану. И там, в грязи, между хриплым дыханием и ударами собственного сердца, она поняла, что титан почти достал её. Это был конец. Или, по крайней мере, Дэни так казалось.

***

Леви стоял на краю разбитого лагеря, под серым, бесстрастным небом, стиснув зубы так крепко, что саднили челюсти. Вокруг него люди, мокрые, измотанные, соскальзывали с седел, кто-то сразу валился на землю, не в силах стоять. Но он не замечал их. Он не замечал ничего. Его взгляд, острый, словно лезвие, упирался в горизонт, где всё еще гремел далёкий гром и в темноте туч сверкали молнии. Им удалось уйти от титанов, ему даже не пришлось пачкать клинки. Потому что вовремя разделились. Но кое-кто не вернулся. Она должна была быть здесь. Должна была. — Риверс будет в другом отряде, — сказал он сам себе ещё час назад, когда они свернули к точке привала. Может, те, кто ушёл на запад, обошли титанов, и она вернётся с ними. Но другой отряд прибыл. И её среди них не было. Облака плыли в вышине, ветер клонил деревья. Мир поглотил маленькую девочку, переварил и не заметил. Внутри Леви что-то скручивалось, тянуло вниз, будто душу обмотали тяжелой цепью и бросили тонуть на дно глубокого озера. Он хотел бы сказать, что это чувство новое. Но оно не новое. Это было привычное, болезненное давление, которое он знал чересчур хорошо. Слишком многие люди пропадали. Он научился нести эту тяжесть, как доспех, ставший частью тела, но эта новая деталь на его броне обещала стать неподъемной. Дэни была другой. Она не просто новобранец. Она была его ответственностью. Она не была лучшей в группе. Иногда задавала слишком много вопросов, её выправка нуждалась в доработке. Но Леви видел в ней что-то, что напоминало ему о том, каким он был когда-то: упорство, смешанное с детским страхом. Желание доказать себе, что она способна жить в этом жестоком мире, несмотря на его несправедливые законы. Его рука невольно дёрнулась к снаряжению на поясе, но он остановился. Искать её в одиночку? Глупость. Это разрушило бы весь их строй. Да и кто знает, где она сейчас? Если она жива. Если она жива. Воздух рвался из лёгких белыми облачками пара. — Чёрт. — Одно слово, сказанное почти шёпотом, пропало в шуме дождя. Он обернулся, его взгляд искал Ханджи. Она должна была знать, что делать. Она всегда знала, как поддержать, как найти надежду даже там, где её не было. Но когда их взгляды встретились, её лицо было мрачным. Даже Ханджи, со своей вечной жизнерадостностью и позитивными взглядом на мир, не могла предложить ничего путного. — Она могла отстать, — сказала она, но голос звучал натянуто, слишком ровно. — Ты знаешь, рядовые часто отстают. Мы найдём её, Леви. Никаких прозвищ, никаких оскорблений. Не та ситуация. Он кивнул, но в глубине души знал: это ложь. Медлить нельзя. Что, если она лежит сейчас где-то в грязи, одна? Что, если титан догнал её? Что, если она даже не успела вытащить своё проклятое оружие? Леви пытался этого не представлять, но образ пришёл сам: её тело, сломанное, брошенное. Голова, оторванная от тела. «Вы проиграете, капитан». Бредовый сон. Или, что хуже, её нет совсем — как не было множества других. Риверс больше не существует, она – ещё одно имя, которое он будет носить в себе, вспоминать бессонными ночами, перебирая в голове лица тех, кто отдал жизни за результат, что даже при хорошем раскладе будут наследовать его внуки. — Я отправляюсь её искать, — бросил он через плечо кому-то, не разбирая, кто слушает. Внутри него бушевал голос, холодный, отчётливый, неумолимый. Риверс могла бы быть здесь, если бы ты лучше её подготовил. Если бы ты был рядом. Если бы ты спас её. И это было самое страшное. Потому что он знал: этот голос не замолчит, даже когда Риверс найдётся. В голове крутилась только одна мысль: она где-то там. Живая или мёртвая. Одна или... — он оборвал себя. Эти размышления ничего не давали. — Я отправлюсь с тобой, ты не должен изводить себя в одиночку, — голос Ханджи вырвал его из мыслей. Она подшагнула неслышно, стала рядом, как всегда без приглашения, принеся с собой запах костра и какой-то успокаивающий, почти домашний уют. Она была его противоположностью во всем, но иногда именно её присутствие помогало не дать слабину. — Кто сказал, что я изматываю себя? — Леви не смотрел на неё, его взгляд оставался прикован к дальнему горизонту, где деревья превращались в силуэты, а силуэты — в призраков. — Я, — ответила Ханджи. В её руках была миска с чем-то горячим, но она не протянула её ему. Её взгляд был мягким, но напряжённым. — Леви, это не первый раз. Ты знаешь, что такое потери. Он сжал зубы. Его голос прозвучал резче, чем он хотел: — Это не значит, что я привык. Она кивнула, словно ожидала такого ответа. — Но ты должен хотя бы перекусить перед выездом. Для поисков тебе нужно быть в форме. Сила все равно не берется из ниоткуда, даже твоя. Если Дэни жива... — Ханджи замолчала, ловя его взгляд. — Если Дэни жива, ты будешь ей необходим. Он ненавидел это «если». Боги, как же ненавидел! — Она живёт на свете достаточно долго, чтобы справиться. — Его голос был почти без эмоций, но в нём таилась боль. — Если нет... значит, я ошибся в ней. — Ты не ошибся, — сказала Ханджи, мягко, но твёрдо. — Она выживет, Леви. Я тоже знаю её, а потому верю в это, и отправлюсь искать вслед за тобой. Эти слова должны были его утешить, но он только усмехнулся, коротко, почти злорадно. — Вера ничего не стоит. Не там, где титаны. Ханджи не ответила. Она знала, когда нужно уйти, и тихо отошла, поставив тарелку с горячим на камень около него. Но Леви даже не посмотрел на еду. — Позови меня, когда будешь выдвигаться, — только и сказала Ханджи. Леви не позвал. Спустя два часа он мчался верхом в сторону южных додин. Ветер нещадно бил в лицо, дождь лился холодными струями, но он не ощущал ничего — ни холода, ни усталости. Единственное, что было важным, — это её отсутствие. Ощутимое, осязаемое. Это чувство внутри, как чёрная дыра, поглощавшее всё, что он знал и чем дышал. «Где ты?» — Этот вопрос грыз его неустанно, с каждой секундой, с каждым шагом. Он не мог позволить себе думать, что её нет. Он не мог представить, как она, возможно, лежит при смерти, устало поднимая глаза к небу, не имея сил, чтобы бороться. Это было невыносимо. Он стискивал в руках поводья, его тело напрягалось, как струна. Это было нечто более страшное, чем беспокойство — это было чувство, когда Леви понял, что она из тех, кого он будет защищать до последнего. Дэни была частью его сознания. Если с ней что-то случится, он навсегда потеряет важную часть себя, что превращало успех миссии не только в зов священного долга. Это становилось вопросом того, кем он является на самом деле. Наставником или кем-то более личным? Она должна быть жива. Всё вокруг мелькало — деревья, камни, туман, дорога, которая становилась всё более узкой. Он знал, что время играет против него. Его сердце билось не в такт с лошадью, а с мыслями, которые никак не отпускали. «Неужели я ошибся в ней?» — эта мысль пришла и ушла так же быстро, как гром за горизонтом. Он был уверен в ней, в её упорстве, в её стремлении стать частью этого мира. Он видел её рост, видел, как она преодолевала свои слабости. Она была сильной, она могла выжить. Но если она не вернется, если он не найдет её... как он будет смотреть в глаза тем, кто зависит от него? Леви вспомнил её лицо — мрачные, сосредоточенные глаза, когда она в первый раз выходила на поле боя, её робкое, но настойчивое поведение, когда она тренировалась. В ней была та искра, которая заставляла его поверить, что у неё получится. Вера в неё... Странная штука. Леви даже не мог объяснить, что именно в ней так его привлекало. Леви провёл ладонью по лицу, чувствуя, как пальцы дрожат от холода. Или от чего-то другого. «Держись, чёртова девчонка. Если ты умрёшь, я не прощу тебя. И себя тоже». Слова, как приговор. Он снова и снова говорил их себе. Он действительно знал наверняка, что не сможет простить себя, если не сделает всё, что в его силах, чтобы вернуть её. Но даже в этом единственном порыве решимости была неуверенность. Страх. Незнание. Какая может быть гарантия, что к тому времени, как он отыщет её, она ещё будет жива? Его дыхание становилось всё более тяжёлым, и он начал ощущать напряжение в плечах. Собственные мысли распирали его изнутри, вытесняя из тела. Он не мог позволить себе ни секунды сомнений. Для Риверс лишняя секунда может стать фатальной. «Не смей облажаться, у тебя нет на это права». Он стиснул зубы, когда почувствовал, что лошадь начала уставать. Небо впереди становилось темнее, местность всё больше походила на ту, где их ромбовидный строй распался. И хотя разум говорил, что его поиски могут быть напрасными, что он может не найти её в этой долине, в его груди пылала только одна мысль: «Успеть бы. Успеть. Успеть. Успеть».

***

Титан приблизился настолько, что запах гниющей плоти ударил Дэни в нос. Эта вонь была сладковатой, густой и удушающей, словно коварное существо из какой-то иной реальности хотело одурманить её, ввести в забытье. Рука титана, нелепо длинная, потянулась к ней, пальцы раздвинулись, готовясь сомкнуться вокруг тела Дэни. На секунду она поддалась первобытному страху, но не надолго. Все мысли разом исчезли, остались лишь рефлексы. Не было времени думать, не было времени боятся. Фокус её сознания сместился на то, чтобы постоянно быть в движении. Она перекатилась, захлёбываясь жидкой грязью, холодный дождь хлестал по лицу. Обнажённые клинки были в её руках прежде, чем она успела осознать, что делает. Её тело двигалось само, натасканное долгими упорными тренировками. Покрасневшие пальцы, обожжённые холодом, крепко сжали рукояти мечей. Титан рыкнул, низкий и глухой звук, от которого кожа мгновенно покрылась мурашками, прокатился по долине. Колени предательски задрожали. Он сделал резкий шаг вперёд, его ступня вдавила землю, плеснув по сторонам брызги грязи. Дэни поняла: сейчас он её схватит. Нужно было действовать на опережение. Но что-то щёлкнуло внутри неё, щёлкнуло так оглушающе громко, что казалось, мир перевернулся. Гнев. Слепая ярость вулканической лавой взорвалась в её груди, обливая внутренности обжигающий кипятком. Она закричала, выхватила рукояти управления и выстрелила сразу двумя стрелами. Тело рваным движением оторвалось от земли, оставляя титанские пальцы сдавливать пустоту, подобно мышеловке, что схлопнулась без жертвы. Дэнт взлетела, почти ударившись о ветку, но тут же снова упала вниз, словно птица с подбитым крылом. На этот раз она успела поймать равновесие, пусть и оказалась в паре метров от титана. Его пустые глаза немо обратились к ней, глаза хищника, что нашёл раненного зверя и приготовился к последнему рывку. Её нога горела от боли, каждый вдох отдавался в ребрах иглой, но её руки сжимали рукоять лезвия. Она видела его затылок, слабое место. Один точный удар. Один шанс. — Я не позволю тебе сожрать меня, урод, — закричала она, её голос сорвался, но сила в нём звенела вызовом всему окружающему миру. И она прыгнула. Дождь шёл стеной, заслоняя её обзор, но Дэни не обращала внимания. Не сейчас. Не тогда, когда отступать было некуда. Крючья снова вонзились в дерево, она пронеслась по воздуху, размахнулась... Удар. Её лезвие вошло в затылок титана, прорезая кожу, словно масло. Он был сравнительно небольшим, пятиметрового класса, но всё равно представлял опасность. Когда Дэни одним слаженным натренированным ударом рассекла шейные позвонки, титан застыл на миг, его голова дёрнулась вперёд. Дэни приземлилась на его скользкую спину, почувствовала, как ноги, промокшие и ослабленные, упираются в упругую плоть. Всё закончилось в одну секунду. Титан рухнул, его тело обмякло. Земля задрожала, когда он обрушился лицом вниз. Дэни упала рядом, потеряв равновесие. Валялась в грязи, но была живой. Живой. Вокруг не было ни звука, кроме дождя, что лил непрерывно, смывая её кровь. Вскоре зашипела разлагающаяся плоть. Дэни лежала там, дыша рвано и тяжело, глядя в серое, бескрайнее небо. Она победила, но впервые поняла: это на самом деле была не победа. Это было выживание. И в мире, где титаны правили человеческой землёй, жизнь была высшей степенью награды.

***

Дождь лил как из ведра. Лес, казалось, стонал под его весом, деревья гнулись, словно пытаясь укрыться друг за другом, а земля под копытами лошади превращалась в вязкую грязь. Леви вцепился в поводья, его взгляд метался по сторонам. Каждый тёмный силуэт между деревьями мог быть либо титаном, либо ею. Леви не знал, что хуже — найти её мёртвой или не найти вовсе. Он двигался всё дальше, не обращая внимания на холодный дождь, который стекал по лицу и забирался под воротник. Мокрая одежда прилипла к телу, и каждый шаг лошади отдавался вибрацией по всему его существу. Мысли путались, цепляясь одна за другую, как прошлогодние листья, налипшие на грязные сапоги: Живая? Мёртвая? Живая? Предположения сводили его с ума. И вдруг он её увидел. Сначала это было лишь движение среди деревьев. Мгновенный всполох, почти неуловимый, словно обман зрения. Но потом мираж стал реальным: фигура, шаткая и неровная, вышла из тени леса. Она шла, нет, скорее бежала, прихрамывая на правую ногу с спотыкаясь на каждом шагу, и её крик — слабый, но прорезавший шум дождя — ударил его сильнее грома: — Капитан! Леви дёрнул поводья так резко, что лошадь испуганно заржала и встала на дыбы, а сам он чуть не свалился. Но он не отрывал от неё глаз. Она была вся в грязи, мокрая до нитки, волосы липли ко лбу, лицо серое от смертельного испуга, но это была она. Риверс. Он не двигался. Не сразу. Его руки всё ещё сжимали поводья, а взгляд — неверящий, заторможенный, был устремлён на неё. Леви боялся, что это всего лишь иллюзия. Но Дэни продолжала идти, бежать, спотыкаясь, падая, но поднимаясь снова, её белесые глаза — единственное, что горело панически ярким светом в этом холодном, мокром мире. Когда она оказалась совсем близко, он спрыгнул с лошади, приземлившись сапогами в грязь с глухим шлепком. Его клинки качнулись в ножнах, но он не замечал ничего, кроме неё. — Жива, — пробормотал он, его голос, обычно ровный и жёсткий, сорвался на слабый шёпот. Она кивнула, её губы дрожали от холода, и слёзы, смешиваясь с дождём, катились по её грязному лицу. — Я... Полуночник, он испугался нападения, сбежал... Я думала, что вы не вернётесь за мной, — её голос был хриплым, почти неразличимым, но в нём было столько боли, что Леви почувствовал как сжимается сердце. Он сделал шаг вперёд, почти не осознавая своих движений, и, прежде чем она успела сказать что-то ещё, сжал её плечи. Грязь с куртки запачкала ему ладони, но он не отпустил. Смотрел на неё, изучая каждую деталь, каждый синяк, каждую царапину. — Идиотка, — наконец выдохнул он, голос стал громче, но дрожал от напряжения. — Я не оставляю своих. Никогда. Она всхлипнула, и это было почти смешно — слабое, детское всхлипывание, которое вырвалось вопреки её воле. Но Риверс не плакала. Леви хотел знать – хоть что-то в этом мире может заставить её плакать? Дождь всё продолжал лить. Грязь прилипала к сапогам, холод пробирался до костей, но он ничего этого не чувствовал. Он смотрел на неё, на израненную девочку, которая всё ещё стояла на ногах. — Ты справилась. Дэни подняла голову, её лицо было в каплях дождя. — Будто у меня был выбор, — у неё зуб на зуб не попадал. — Не думала, что кому-то будет до меня дело после того, как я... отбилась от строя. Леви усмехнулся, почти горько. — Ты думала, я брошу тебя здесь? Она не ответила, но её взгляд говорил сам за себя. Леви понял, что в мыслях она перебирала гораздо худшие варианты развития событий. Леви первым взобрался в седло, убрал ногу со стремени, помогая Дэни взобраться на лошадь позади себя. Его движения были чёткими, почти механическими. Дэни тяжело опиралась на его руку, её тело дрожало, то ли от холода, то ли от истощения, но она держалась. Не могла позволить себе слабость. Она потеряла плащ, поэтому Леви отдал ей свой. Прислонившись к его спине, Дэни обхватила торс капитана двумя руками, вздохнув от облегчения. Вряд ли она сегодня смогла бы убить ещё одного титана, а с ним рядом можно было позволить себе расслабиться. Лошадь фыркнула, переступая по мокрой, ещё вязкой земле. Небо над лесом начало меняться. Серые тучи, которые весь день висели, словно злое проклятье, медленно рассеивались, уступая место полосам тёплого золотого света, пробивающегося через облака. Закат горел на горизонте, отражаясь в каплях дождя, что всё ещё блестели на ветках и в лужах на просёлочной дороге. — Ты в порядке? — спросил он, не оборачиваясь. Её голос был тихим, почти приглушённым: — Теперь да. Она прижалась ближе, не из доверия, а от усталости. Её руки обвились вокруг его пояса, в последнем усилии удержаться в этом мире. Леви напрягся, но не стал возражать. Вместо этого он коротко кивнул, словно этот жест мог передать всё, что он не хотел озвучивать. Они ехали молча. Только звук копыт лошади, разрывающих лужи, и тихий ветер сопровождали их. Леви чувствовал её дыхание у себя за спиной, короткое и неровное. Риверс устала, измотана, дрожит от холода и озноба, но она жива. Это было всё, что когда-либо имело значение. Закат растёкся по небу оранжево-розовыми красками, отбрасывая длинные тени на лес. Дождь прекратился, воздух наполнился запахом мокрой земли и молодой травы. Леви молчал, его взгляд был устремлён вперёд, но мысли возвращались к тому моменту, когда он увидел её среди голых деревьев. «Ты справилась» — повторил он про себя. Когда лагерь показался вдали, его плечи наконец расслабились. Он почувствовал, что хватка Риверс стала слабее, и повернул голову чуть вбок. — Не спи. Мы почти на месте. Она что-то пробормотала в ответ, неразборчиво, но этого было достаточно. Когда они въехали в лагерь, первые разведчики, увидев их, замерли. Ханджи была одной из тех, кто бросился к ним, но Леви поднял руку, останавливая её. — Дайте ей отдохнуть, — тихо сказал он, глядя прямо вперёд. Он спешился, аккуратно помогая Дэни соскользнуть вниз. Она не устояла на ногах, и он успел подхватить её под локоть, когда подкосились колени. Риверс не упала только благодаря его поддержке. — Ты в безопасности, — сказал он, так тихо, что услышала это только она. Она кивнула, её взгляд был усталым, но спокойным. И на мгновение, пока лагерь устроенный среди скал и вековых секвой наполнялся светом заката, у Дэни создалось ощущение, что она преодолела важный этап своего развития.

***

Костёр потрескивал, сплёвывая искры в холодный ночной воздух. Пламя колыхалось, отбрасывая на грязные капни тени, которые танцевали, подобно призракам. Дэни сидела, завернувшись в одеяло, но всё ещё ощущала дрожь в костях. Причиной был не холод — его можно было пережить. Это было что-то глубже, что-то внутри, что никак не отпускало. Она вдыхала запах хвои, и смотрела на огонь, словно пыталась найти ответы в языках пламени. Её ноги, всё ещё натёртые от долгой дороги, горели тянущей болью. Руки, залеченные, но всё ещё грязные, сжимались в кулаки, хотя вокруг не было ничего угрожающего. Мысли свернули в иное русло. Образ, который не выходил у неё из головы, был не лесом, не тёмными силуэтами титанов, которые двигались между деревьев. Нет, это было лицо Леви, когда он нашёл её. Его глаза. Они не были пустыми, как обычно, не были равнодушными. В них была… ярость? Нет, что-то другое. Что-то, что её пугало больше, чем любой титан. Это была забота, обнажённая, как оголённый нерв. Она помнила, как он держал её за плечи, как его голос дрожал, когда он говорил, что не оставляет своих. Эти слова врезались в её сознание и застряли там, словно шип. Дэни провела рукой по лицу, смывая пот, смешанный с дождём, холод которого до сих пор ощущала на своей коже. «Я должна была справиться. Я должна была вернуться сама» — думала она, глядя в огонь. Её лицо оставалось непроницаемым, но внутри всё клокотало от гнева. Она могла бы умереть там, в этом проклятом лесу. И если бы умерла, что бы это значило? Капитан рисковал собой ради неё, бросил всё, чтобы вернуться за ней. Это чувство тяжестью оседало в её груди. Вокруг лагеря было тихо. Лишь изредка слышались приглушённые голоса других разведчиков, шорох сухих иголок под их шагами. Дэни сидела, обхватив колени руками, и пыталась дышать ровно, но воспоминания снова и снова обрушивались на неё, как волны, накатывая новыми сокрушающими осознаниями. Шаги титанов. Их запах. Липкая грязь, что затягивала ноги. И одиночество. Настоящее, глубокое, обжигающее одиночество, когда ты понимаешь: никого рядом нет. И всё же он пришёл. Дэни подняла голову, когда пламя взметнулось выше, и взгляд её стал жёстче. Она осознала, что больше не сможет быть прежней. Что-то в ней изменилось — сломалось или же, наоборот, окрепло. Она вытерла лицо грязным рукавом, её руки снова обвили колени. — Я не подведу вас снова, капитан, — прошептала она в ночной тишине, почти не слышно, но с твердостью, которой она сама удивилась. Костёр продолжал гореть, отбрасывая тени. Ночь была долгой, но она знала: теперь это её мир. Мир, в котором, как наглядно показал сегодняшний день, нужно выживать, несмотря ни на что.