Ангел Преисподней

— И всё же, Леви, если бы она была столь безнадёжна, как ты её описываешь, ты бы не старался вылепить из неё годного солдата, — сказала Ханджи, похлёбывая отвар цикория одним сентябрьским утром. — Я-то знаю твою натуру. Ночь выдалась очень холодной, присущей концу месяца в этом регионе, но всё равно застала всех врасплох. Ханджи стояла около камина и выглядывала в окно, где по улице гасали зеленые новобранцы, таская для ветеранов дрова и кипяток. Леви степенно готовил чай у столешницы, никак не отвлекаясь на балаган на улице. На нём был облегающий чёрный гольф, а Ханджи, продрогшая утром в остывшей постели, залезла в любимый колючий свитер. — Удивительно, но ты права, — отозвался Леви, подходя к Ханджи с чашкой в руках. — Я смею возлагать на Риверс кое-какие надежды, она действительно неплохо маневрирует с УПМ, у неё хорошо развита реакция, да и мышцы что надо. Клинками размахивать сможет. — Какая щедрая характеристика, — усмехнулась Ханджи. — Ей-то ты её озвучивать не собираешься, конечно же. — Чтобы она ещё сильнее зазналась? — Леви скосил на Ханджи взгляд исподлобья. — Не в мою смену. Сержант Фэрроу итак их слишком избаловал, в других кадетских корпусах желторотики считают себя недостойными стать кормом для титанов, а Риверс имеет наглость утверждать, что справляется с заданиями «неплохо». — Вопиющая ошибка, — кивнула Ханджи. — Как она только посмела вознести важность своей персоны на ступень выше дерьма в сточном канале. — Иронизируй сколько угодно, но на лести и восхвалении хорошего воина не воспитать, — мрачно сказал Леви, делая глоток обжигающе горького чая. В этом они с Ханджи похожи — оба пьют горечь в кипятке, только сваренную из разных составов. Двери в их квартиру распахнулись, и на пороге возникла фигурка Дэни. Лоб мокрый от пота, к нему пристали прядки рыже-чёрных волос, щёки красные, дыхание сбито. Взгляд такой, будто она сейчас рухнет без чувств, дрожащая рука протягивает вперёд пакет. — Я выполнила… задание… — надсадно произносит она и заваливается вбок, всем телом опираясь на лутку. Леви неспеша поставил чашку на обеденный стол, прошёл через всю гостиную, взял пакет и достал из него свёрток поменьше. — Помялся, — на его лице возникла гримаса недовольства. — Ты снова сбила дыхание. Почему? — Не уследила… На половине пути обратно не заметила, как сбилась с ритма, и сердечные удары пошли невпопад, — объяснила Дэни и добавила: — В будущем буду внимательнее, извините. Леви кивнул. — Пешеходную дистанцию в восемь километров ты преодолела за тридцать две минуты и двадцать семь секунд, — отсчитал он, взглянув на наручные часы. — Прошлый результат был в тридцать девять минут и пятьдесят одну секунду. Прогресс есть, но он ничтожный. Ты слишком много о себе воображаешь, снизь планку, иначе не успеешь оглянуться, как какой-нибудь титан откусит твою бестолковую башку. Старайся больше, Риверс, если хочешь выжить в этом мире. Она безмолвно прикрыла веки, думая, что единственным её желанием сейчас было прибить этого человека. Сделать хоть что-то, чтобы заставить его замолчать. Неразговорчивый Леви Аккерман почему-то становился весьма многословным, когда дело доходило до критики. Он прямо-таки не затыкался. — Как ноги, дорогая? — поинтересовалась Ханджи, возвышаясь над Леви сзади. Волосы распущены, очков нет, весь расслабленный вид выдавал желание снова завалиться в постель, и только будоражащий аромат крепкого питья держал её на плаву. — Эти утяжелители не натирают? — С Вашего позволения, — вздохнула Дэни, присаживаясь на диван и поднимая штанины, чтобы расстегнуть ремни с килограммовыми утяжелителями. — Эти прилегают плотнее, но верхний всё равно натёр. Она указала на кровоподтёк от лопнувшей раны. — Нужно обработать, чтобы инфекции не было, — кивнула Ханджи, но с места не двинулась. Они с Леви коллективно приучали Дэни к самостоятельности. Отцепив ремни с утяжелителями, Дэни пошла к кухонным шкафчикам и, достав аптечку, присела на стул и приступила к обработке. Её руки покрылись шрамами; царапины, волдыри и ожоги не успевали заживать. Дэни ещё не дошла до того этапа, когда можно было осмотреться и оценить масштаб пройденного пути. Она не знала, как много знаний передал ей Леви Аккерман, но чувствовала, что обещание насчёт непрекращающейся адской боли он сдержал. Дэни даже начинала его ненавидеть порой, но он, кажется, втихую только радовался этому и злил её ещё больше. Наживался на её гневе. Дэни нравилось думать, что благодаря ему она тренирует свою невозмутимость, но это всё больше походило на испытание её терпения. Дэни была обречена выдерживать все его измывания, чтобы он снова не называл её назойливой барышней или вовсе не отказался проводить тренировки. Дэни так раздражало это прозвище. Барышня! Да бездомные мальчишки на улицах выглядят ухоженнее, чем она — барышня по факту рождения. Дэни в последнее время избегала зеркал, потому что однажды, когда её избитая опухшая физиономия промелькнула в витрине магазина, она едва сдержала крик ужаса. На лбу красуется шишка от столкновения с деревом в тренировочном лесу, глаз подбитый, бровь окровавленная, на щеках царапины. Нос, хвала богам, цел, но, судя по интенсивности аккерманского обучения, это счастье долго не продлится. Каждый день последнего проклятого месяца был словно отдельный круг ада. У Дэни порой не было сил тащиться в душ, и она даже не осознавала, как засыпала лицом в тарелке. Но это был хороший расклад. Потому что бессонные ночи, наполненные болью и нытьём костей приносили гораздо больше страданий. Дэни ворочалась вплоть до самого утра, а потом весь день клевала носом без возможности сосредоточиться. Усталость выбивала её из колеи, поэтому Ханджи решила ввести в рацион подопечной новый препарат. Он должен был успокоить нервы и расслабить тело, следовательно, обеспечивая долгий крепкий сон. Забегая вперёд, сон у Дэни после этого чудо-средства правда был на удивление крепким. Побочные эффекты стали проявляться тогда, когда проснувшись однажды, опекуны обнаружили, что их воспитанница исчезла. Одеяло было отброшено, простыни смяты, но её и след простыл. Стали искать. Спустя полчаса поисков нашли её за два квартала, мирно спящую в мужской казарме. — Хендерсон очнулся среди ночи, да как завопит, что до него домогаются, — объяснял Моблит, передавая девочку в руки Ханджи. — Мы все, ясное дело, подорвались, бросились к нему, включили лампы, а она лежит в его постели и хоть бы хны. — Стало быть, Риверс ходила во сне? — осведомился Леви. — Похоже на то, — согласился Моблит. — Мы пытались до неё докричаться, она нас не слышала. Да и сейчас, посмотрите на неё, спит как убитая. Голова Дэни была прислонена к плечу Ханджи, одна рука покоилась на животе, другая безвольно болталась, свисая вниз. — Она и к девушкам пробовала зайти, но они-то перед сном закрылись на засов, поэтому к ним пробраться было затруднительно. А мы благодаря Риверс вычислили крысу в своем подразделении, — продолжал Моблит. — В каком смысле? — поинтересовался Леви. — В последнее время кто-то пристрастился сбегать из казармы по ночам, и мы никак не могли его поймать. Когда все вскочили, чтобы посмотреть на новоиспеченную жертву домогательств, — Моблит указал на Хендерсона, — я сразу заметил, кого не хватает. Ваша соня смогла зайти к нам, потому что двери закрываются изнутри, а крыса никак не могла прикрыть их после своего ухода. Сон, феноменально крепкий, продлился ещё два часа после возвращения в квартиру. Проснувшись, Дэни не помнила ничего из своих ночных приключений. Ханджи немедленно сделала запрос на подобные случаи во время обучения Риверс в кадетском корпусе и получила ответ: сомнамбулизмом девочка страдала ещё тогда. Однажды ночью в полнолуние её товарищи проснулись от того, что кто-то, как им показалось, систематически бил кувалдой в стену. Зажглись свечи, и парни увидели, что Риверс стоит около стены и бьётся об неё головой. Прямо туда, куда из окна в стене напротив падал белый поток лунного света. — Завидную ты пациентку отхватила, ничего не скажешь, — покачал головой Леви, читая отчёт сержанта Фэрроу и комментарии очевидцев. — Везёт мне на неординарных личностей, — пожала плечами Ханджи. — Притягиваешь себе подобных. Активность во время сна обострялась у Дэни именно тогда, когда фаза достигала полной луны. — Я думаю, это наследственное, — предположил Леви. — Если ты, конечно, не подсыпала ей в лекарство наркоту, то скорее всего дело в генетике. — Так и есть, — кивнула Ханджи. — Остаётся надеяться, что с возрастом пройдёт. Между суровыми тренировками Дэни успевала обогащать свой ум знаниями, пригодными для манипуляций в Высшей Академии. Предметы на Королевском экзамене включали в себя алгебру и геометрию — базовые и продвинутые математические концепции, которые использовались в научных исследованиях и инженерии. Тригонометрия и исчисление, важные для понимания сложных систем и расчётов. Большое внимание уделялось физике. Механике, изучению законов движения, силы и энергии, что весьма полезны в инженерных разработках. Термодинамика и электромагнетизм тоже занимали немаловажную позицию. Понимание принципов работы различных механизмов и источников энергии было основопологательным для студентов Академии. Рассмотрению подвергалась оптика и акустика — изучение света, звука и их взаимодействия с материалами. Мобильная структура химии давалась Дэни не очень хорошо, но с такой учительницей, как Ханджи, процесс шёл не только понятно, но и увлекательно. Неорганическая химия включала в себя наблюдение за реакциями различных элементов и соединений. Органическая же подталкивала к пониманию сложных молекул, их синтеза и применения. Аналитическая химия рассказывала про методы анализа и идентификации химических веществ. Биология, шагающая рука об руку с химией, с лёгкой подачи Ханджи тоже усваивалась у Дэни превосходно. Молекулярная и клеточная биология завлекали изучением основ живых организмов на молекулярном уровне, включая ДНК, РНК и белки. Эволюционная биология повествовала о развития жизни и адаптации организмов к окружающей среде. Генетика была любимой среди разделов биологии и преподавала основы наследственности и генетической инженерии. Также Дэни пришлось с головой погрузиться в мир астрономии и космологии. Наблюдение за небесными телами, их движения, структуры Вселенной, происхождения звёзд и планет — всё это перестало быть чем-то абстрактным и недостижимым. Дэни спала и видела перед собой россыпи созвездий, далёких галактик. Она плыла в этом безмерном пространстве, чем-то напоминающим воду, и чувствовала невероятный покой от слияния с бесконечным-вечным. С тех пор как Дэни впервые узнала о существовании обсерваторий, она мечтала посетить хотя бы одну. Поговаривали, что при Академии имеется лучшая обсерватория с самыми мощными телескопами за стенами. Инженерия тоже стала необходимым предметом. Принципы разработки и обслуживания различных механизмов и машин — от швейных конвейеров до лифтов снаружи стен — всё это Дэни разбирала в деталях. Основы проектирования и строительства, применяемые в укреплении стен и сооружений, давались ей тяжелее, так как там нужно было не только конструировать, но еще и учитывать тысячи мелочей, без которых невозможно будет построить хороший дом. Академиков волновала экология и окружающая среда, поэтому науки в этой сфере тоже имели вес. Взаимодействия организмов и их окружающей среды, важные для сохранения природы внутри стен, были поистине уникальными. География и карты позволяли исследовать физическую среду внутри стен, включая её ресурсы и климат. Философию и историю научных открытий Дэни тоже не обошла стороной. Изучение ключевых научных достижений и их влияния на развитие общества не представляли для Дэни сложностей, она с детства обладала хорошей памятью. Научная философия нравилась ей обсуждением этических аспектов исследований и философских вопросов, связанных с познанием и истиной, а также влиянием прогресса на сознание остатков человечества. Основы правильного мышления и аргументации помогали Дэни лучше формировать устную речь. Риторика — навыки убеждения и эффективного общения, важные для передачи научных идей и командования, тоже давалась Дэни достаточно легко. Осознание главных постулатов любой удачной исследовательской работы, включая планирование экспериментов, сбор данных и их анализ помогали Дэни эффективно выполнять все встающие перед ней задачи. Ханджи также делала всё для развития у подопечной навыков объективного анализа информации и выдвижения гипотез. Она хотела, чтобы критическое мышление у Дэни достигло максимума и чтобы по части реализма она перещеголяла Леви. Тот, в свою очередь, как и обещал, совершенно не проявлял к Дэни жалости или хотя бы банального человеческого сочувствия. Его тренировки не всегда были привычного формата. Однажды Леви сказал, что этот вечер будет посвящён рукопашному бою, и Дэни приготовилась драться, но после хорошего разогрева он повел её в таверну на окраине Троста, прямо рядом со стеной. Войдя туда, Дэни сначала услышала приторный запах перегара, и только затем увидела настоящий сброд. Пьяные люди, танцовщицы и певцы - всё смешалось в одну зловонную, хохочущую и орущую массу. Дэни отшатнулась, но Леви стал проталкиваться вперёд, и она волей-неволей протиснулась за ним. Оказавшись около барной стойки, Леви постоял немного и обернулся на Дэни. — Пойдём в уборную, — сказал он ей и первым пошёл в нужном направлении. «Тренировать навыки рукопашного боя среди канализационной вони - такая себе перспектива», — хотелось сказать Дэни, но она промолчала. До той самой уборной они так и не дошли. Дэни даже не заметила, как Леви выхватил с подноса у проходящей мимо официантки ковш самогона и плеснул его в лицо бородатого громилы, идущего за новой порцией алкоголя к барной стойке. Дэни онемела от такого сумасбродного поведения, да ещё в каком исполнении. Последнее, что она увидела перед тем, как Леви исчез, — насмехающийся взгляд тёмных глаз и мимолетный шёпот: — Разбирайся, Риверс. Покажи, на что способна. В следующее мгновение его уже не было. Не только в таверне. Казалось, испарился даже его дух. «Ловко это Вы придумали, капитан. Как пить дать, смерти моей хотите». Публика в таверне была настолько увлечена местными гуляниями, что на новых посетителей внимания особо не обращала. Но не обращать внимания на хамов, которые смеют плескать драгоценный самогон в физиономии честных королевских подданых — верх равнодушия. В таверне вмиг всё затихло, даже певцы перестали вытягивать фальшивые ноты из своих ржавых инструментов. Дэни стояла под перекрёстным огнём нескольких десятков пар глаз, со злосчастным ковшом руках и думала, что вариант провалиться под землю был бы самым оптимальным на данный момент. — Ты чё, пацан?! — взревел громила, хватая Дэни за ворот рубашки. Мужчина был в том состоянии, когда любые слова доходили до него с трудом, а оправдания Дэни он точно слушать бы не стал. Она предупредительно сжала его запястье, робея от первобытного ужаса перед человеком, обладающим явным физическим превосходством. — Не трогайте меня, — голос должен был звучать твёрдо и уверенно. Вместо этого желаемого голоса из горла вырвался мышиный писк. — А то что, пацан? Ты только и можешь, что брыкаться. Цыть, я раздавлю тебя, мокрого места не останется… Его крупные грубые ладони вдруг вцепились Дэни в горло, и она задохнулась. Не от этого грубого жеста, а от нахлынувших воспоминаний, что болезненным триггером прошлись по всем уже испытываемым ранее эмоциям. Они привели её в сознание. — Руки прочь! — завопила она, с размаху ударив мужика ногой в пах. Это место оказалось гораздо мягче, чем казалось. Мужик согнулся, воздух вышел из него с шумным свистом, но Дэни не мешкалась: размахнулась и ударила его в челюсть снизу. Правой рукой, левой. Вспомнила, чему её учили в кадетском корпусе. Громила взревел, то ли от боли, то ли от ярости, то ли перенасытившись коктейлем этих ощущений. Он подорвался и бросился на Дэни, замахнувшись большущим кулаком. Дэни сделала шаг назад, а затем юркнула в бок и ударила его коленом в живот, смяв все внутренности в один спазматический клубок. Его рука впечаталась в стол, в то место, где только что была Дэни, отскочила от него и с размаху вцепилась в её волосы. Дэни не ожидала, что нападающий будет таким быстрым, попробовала дёрнуться, но безрезультатно. Мужчина был зол не на шутку. — Я тебя урою, пацан, — предупредил он и, схватив Дэни второй рукой за рукав кофты, швырнул на стол к пирующим пьяницам. Зазвенела скобяная посуда, разлетелись кувшины с брагой и тарелки с закусками. Дэни пролетела через стол, больно ударившись боком, и грохнулась по другую сторону, почувствовав, что какая-то злосчастная вилка вонзилась в её спину. — Чёрт, — Дэни заскрежетала зубами, пробуя подняться. — Эй, малыш, ты в порядке? — услышала Дэни сбоку от себя. Чьи-то мягкие руки поддержали её предплечья, помогли ей встать. Оглянувшись, Дэни увидела около себя молодую женщину. Корсет туго затянут, широкий вырез открывает верхнюю часть груди. Судя по одеянию, она либо танцовщица, либо шлюха. Дэни посмотрела на неё широко распахнутыми глазами, и та охнула. Поняла, что перед ней не парень, и смело заслонила её собой. — Хватит здесь людьми разбрасываться, — громко сказала она, обращаясь к мужчине. — Если хотите подраться, выходите на улицу, и желательно выбирайте себе противника схожей комплекции. Победа над ребёнком много чести вам не принесёт. — Барная девка мне ещё не указывала, что делать, — расхохотался мужик. Девушка побагровела от негодования, а он перегнулся через опустевший стол и огромной лапищей схватил её за грудь. Дэни не могла вынести этого зрелища. Она рванула вперёд, оторвала волосатую руку громилы от груди девушки и, что было силы, вывернула её под углом в сорок пять градусов. Завопив от боли, мужчина грохнулся на стол. Это был правильный прием, решила Дэни. Дальше нужно было действовать с холодной головой, осмотрительно, проглядывать все возможные развития событий и выбирать только выгодные для себя. Боевые искусства — это не всегда про силу. Это про совокупность навыков и расчёты, качественное использование всех возможных ресурсов во имя одержания победы. Дэни надавила на кость сильнее, выгибая её под неестественным углом, и почувствовала тошнотворный треск. Мужчина заорал так, что затряслись окна в таверне. Маленькая чертовка сломала ему руку. Дэни не остановилась. Использовала пострадавшую руку как рычаг, сбросила громилу на пол и накинулась на него сверху, колотя маленьким костлявыми кулаками по опухшему бородатому лицу. «Это тебе за грубость! Это тебе за девушку! Это тебе за то, что так сильно напоминаешь мне отца!» Казалось бы, невозможно было найти человека, который внешне был бы столь не похож на изысканного и утончённого Оливера Эджертона, но именно он, не обличьем своим, а поступками больше всего походил на лорда за тремя стенами. Кто-то пробовал оттащить её от бедняги, который захлёбывался кровью от множественных ударов по лицу, но Дэни остановилась только тогда, когда пелена злости перед глазами прояснилась и к ней вернулся трезвый рассудок. Публика расступилась, открывая поле битвы, пятна крови на полу, лица испуганных мужчин и женщин. Никто не останавливал Дэни, всем было интересно, чем кончится эта схватка. Но Дэни было неинтересно, Дэни было тошно. Опьянев без капли алкоголя, Дэни мутным взглядом посмотрела на свои руки со сбитыми в кровь костяшками. Чья это? Её или его? Всё смешалось: и мысли, и кровь на её ладонях. Выкручивая ему руку, Дэни ещё сохраняла рассудок, но кровь вскружила ей голову, словно охотничьей собаке. Жажда, ужасающая своей естественностью, заставила Дэни испытать рвотный рефлекс. Покачиваясь, она встала с поверженного мужчины и быстрым шагом вышла из таверны, врезавшись в дверной проём. Побежала, куда глаза глядят, главное подальше от этого зловонного места. Перед глазами всё плыло, ноги не слушались. Дэни упала на колени в ближайшем переулке и вывернула наружу весь свой ужин. Закашлялась, почувствовала кровь на губах. Разбила. Дэни провела рукавом по подбородку, стирая кровь, слюну и остатки рвоты. — Выглядишь неважно, — заметил со спины знакомый голос. — Я Вас ненавижу, — с чувством сказала Дэни. — Вы знаете это? Я Вас, чёрт возьми, в гробу вижу! На кой черт нужно было бросать меня одну в том гадюшнике?! Вы поступили подло, Вы обезоружили меня перед всеми, я не ожидала от Вас такого! Голос дрожал, но глаза были сухими. Дэни не плакала с раннего детства и точно не заплачет сейчас. — Не ожидала, потому что доверяла? — хмыкнул Леви, прислонившись спиной к стене дома и скрестив руки на груди. — Нет, ты не ожидала, потому что была уверена в моей чести. В твоих глазах я грёбанный джентельмен, но запомни раз и навсегда, я тебе не друг, носиться с тобой не буду. Ты сама напросилась на мое наставничество, так что не хнычь сейчас. Пожинай плоды своих трудов. — Они могли меня убить, — сипло промолвила Дэни, чувствуя горечь во рту из-за недавней рвоты. Она понимала как жалко выглядит — стоит на коленях перед лужей своей блевотины, в которую медленно капала, стекая с подбородка, горячая кровь. Вид отвратный. Дэни понимала брезгливость в глазах капитана. — Но не убили же, — невозмутимо ответил Леви. — Железный аргумент, — не удержалась от колкости Дэни. — Вставай, Риверс. Идем домой. Я убедился в твоих умениях. Леви не помог ей встать, не задержался, чтобы подождать. Дэни подумала, что она выбрала себе слишком жестокого учителя. Но она хотела стать сильной и решила, что пусть он ломает её, пусть бросает и пусть втаптывает в грязь — если это поможет ей возвыситься, она не против. Леви же уверенно шагал по стопам человека, который его вырастил. Способ становления солдатом он выбрал для Риверс мучительный, болезненный, но из собственного опыта знал: действенный. Риверс слабая, но даже Аккерманы не рождаются сильными — им нужен момент, время, когда сходятся все пути и обстоятельства, когда надежды больше нет, когда вспыхивает их внутренний огонь. Риверс обычная. Для того, чтобы внутри разгорелось пламя, придётся долго высекать искру. Но Леви уже приступил. Первая, тусклая, но всё же вспышка только что осветила мрак безнадёги. Помимо тренировок с УПМ Леви заставлял Дэни подолгу заниматься в зале для реабилитации, набирая мышечную массу. — Что это за цыплячьи плечи, — сказал он однажды, когда Дэни облегчения ради сняла куртку, оставшись в одной майке. — С такими руками ты долго на вылазке не протянешь. Он подобрал ей комплекс упражнений с гантелями и постепенно увеличивал нагрузку. Бывало, что Дэни чувствовала, будто её поджаривают изнутри — пот водопадом тёк по всему телу, мышцы горели огнём. Дэни старательно выполняла все упражнения по три подхода, доводя своё тело до абсолютного упадка сил. — Обычно когда женщина поднимает тяжёлое, ей говорят: не нужно, тебе ещё детей рожать. Я бы сказал: не нужно, будет больно. Но тебе, Риверс, я ничего не скажу. Тебе в принципе терять уже нечего, так что вкалывай до потери сознания и не смей останавливаться. Леви любил говорить ей подобные вещи, он наслаждался блеском непокорства в её глазах, который беспомощно гас под давлением его авторитета. Ему нравилось усмирять её и ставить на место, чётко обозначая границы дозволенного. Ханджи по сравнению с ним была добрым полицейским, и если бы Дэни позволяла ежедневная крепатура, она бы бежала на её уроки вприпрыжку. Леви же отыгрывался на ней с особой жестокостью, зная, что сопротивления не последует. Но во время одной из тренировок Дэни не вытерпела. Леви обучал её фехтованию длинным мечом. Когда она спросила, к чему ей этот навык в борьбе с титанами, где обычно используются два обоюдоострых клинка, он ответил, что одним прекрасным утром её врагами могут стать отнюдь не титаны. Дэни послушно выполняла все комбинации, запоминала последовательность шагов и рассчитывала моменты для ударов. Но Леви ускорялся. Он двигался быстро по природе своей, но Дэни вдруг показалось, что он всерьёз решил её убить. Деревянный макет меча в его руках бил её с двух сторон, Дэни едва успевала отражать удары. Слева, справа, снизу, сверху. Дэни отбрасывала его меч, но он, словно примагниченный, неумолимо быстро возвращался к ней, намереваясь подбить в особенно больное место. — Резче, Риверс! — прикрикнул на неё Леви, когда она пропустила удар, и тупой меч больно вонзился в её ребро. — Двигайся резче, иначе я тебя покалечу. «Я пытаюсь, злобный ты коротышка!» — мысленно отвечала ему Дэни. Руки тряслись от напряжения, ноги заплетались. Дэни все время отступала назад до тех пор, пока не плюхнулась на задницу, пребольно забив копчик. — Поздравляю, ты труп, — объявил Леви, приставляя «острие» меча к её горлу. Дэни рассеянно взглянула на него исподлобья, понимая, что выглядит как затравленное животное. Он возвышался над ней в тусклом свете газовых ламп тренировочного зала. Вокруг головы ореолом плясали пылинки. Его лицо было скрыто тенью, но сквозь стук собственного сердца в ушах Дэни слышала, что он даже не запыхался. Он гонял её до смерти, а сам чувствовал себя превосходно. Грёбаный Аккерман! Он столько раз ронял её самооценку ниже адовых котлов и позволял себе это из-за её неспособности постоять за себя в физическом спарринге против него. Будь у Дэни его прирождённая сила, она бы давно дала ему сдачи за все злые слова. Плевать, что сама напросилась на них. Она хотела обучения, а не унижения. Дэни вдруг обуяла такая ярость, что она схватила свой меч, замахнулась, как он учил, из-за плеча и ударила его по щиколотке. Глаза Леви распахнулись в немом удивлении. Когда он загонял Риверс в угол, она обычно поднимала руки в знак капитуляции и полностью принимала своё поражение, но сейчас в её взгляде он увидел нечто новое. Нечто, что до боли напомнило ему его самого. С нарастающим воплем, Дэни вскочила на ноги и бросилась на Леви, повалив того на пол. — Получай, ублюдок! — закричала она и со всей силы вмазала ему кулаком по физиономии. Он никогда не воспринимал её всерьез. Страхи Дэни, её кошмары, ужас замужества и неотвратимая женская судьба в мире, где правят мужчины, - всё это было ему чуждо. И она его за это ненавидела. Боль электрическим разрядом ударила в костяшки, разойдясь по руке аж до плеча. Лицо Леви откинулось назад, Дэни услышала глухой стук, с которым его затылок ударился о деревянную половицу, и уголки её губ сами собой растянулись в насмешливой гримасе. Пусть ему будет больно. Пусть он почувствует, каково было ей самой! А потом она увидела кровь. Тоненькую такую красную дорожку, что ненавязчиво скользнула из носа вниз, струясь по чётко-очерченным губам. — Ты что… Дэни пробрала дрожь. Голос Леви не приобрел никакой тональности, никакого оттенка. Глухой звук, отголосок настоящего потока мыслей, безжизненное эхо, словно из пещеры, ведущей в царство мёртвых. — …умереть захотела? В следующее мгновение его ладонь, цепкая, словно тиски, сжала запястье её правой руки. Леви сбросил Дэни с себя одним рывком, навис над ней сверху. Дэни увидела, взгляд его резанул стальным холодом. Первая пощечина обожгла своей неожиданностью, вторая оказалась больнее первой. Он перекатил её на живот. Лицо Дэни с хрипом вжалось в пыльный пол. Леви завел её руку за спину и стал давить. — Что ты себе позволяешь? — спрашивал он, всё сильнее заламывая руку Дэни. — Мне больно… — прошептала та. — Говори громче! — Леви наклонился ниже к ней, чтобы слышать каждый звук, слетающий с окровавленных губ. Она видела запыленный носок его сапога справа от себя, чувствовала, как его колено подпирает её слева. На что она вообще надеялась, устраивая это нападение? Если и пыталась кому-то что-то доказать, то доказала Леви и себе заодно, что полная дура. Может, он прав, она действительно ни на что не годится? Боль становилось неописуемой, пульсировала, словно живая и горячая жидкость, готовая вот-вот выплеснуться и ядовитой кислотой обжечь внутренности. — Мне больно! — закричала Дэни, надрывая голосовые связки. — Слышите? Капитан, мне больно, отпустите! Хватка мгновенно ослабла, Дэни облегчённо вздохнула, обмякая на грязном полу. — Простите, я не должна была так поступать, это глупо и неблагодарно с моей стороны, — проговорила она, с трудом возвращаясь в сидячее положение. — Пойдем домой, — коротко бросил Леви, надевая куртку. Дэни удивленно взглянула на него, ожидая криков, злости, новых ударов, да чего угодно, но только не этого спокойного тона и миролюбивого предложения отправиться, наконец, домой. — На улице холодает, скоро здесь станет невозможно заниматься, — задумчиво произнёс Леви и посмотрел Дэни в глаза. — Зимой у тебя будет больше времени, чтобы готовиться к Королевскому экзамену. Как всегда, он вышел первым. Дэни всю дорогу до солдатских районов семенила за ним, понимая, что капитан был прав. Холодало стремительно. А вместе с холодами уходило и чувство жгучей ненависти, словно тот единственный удар исчерпал все негативные чувства. Дэни боялась себя обманывать, но ей в тот вечер показалось, что за чаем, когда она отвечала Ханджи на контрольные вопросы по одной из тем биологии, он мельком посмотрел на неё и в этом взгляде не было презрения. Его на время то ли перекрыла, то ли вовсе изгнала задумчивость. В последний раз Леви называли «ублюдком» в незапамятные времена его преступной деятельности. В основном это были те дельцы, которых нещадно обдирала его банда в попытках выжить. Леви сделал ещё один глоток. Он сидел напротив Ханджи за обеденным столом, Дэни сидела по правую руку от него, ровно посередине. Девочка старательно запоминала новые термины, а он глядел на её склонённую голову, в которой рыжий постепенно вытеснял чёрный, и чувствовал, что неприязнь куда-то уходит. Её удар сломил не одну стену в сознании Леви, заставил посмотреть на неё по-другому. Не как на приставучую дуру, которой нечем заняться, а как на маленького человека, находящегося на том жизненном этапе, когда ему позарез нужна посторонняя помощь. В глазах Дэни все ещё видна наивность. Особенно раздражение вызывало то, что она пыталась её скрыть, но Леви видел её насквозь. Она до сих пор имеет привычку делить мир на чёрное и белое, не знает, что тут, во вселенной, где ей суждено было родиться, нет четких границ. "Все мы серые, - думал Леви. - И тебе, Риверс, немало предстоит пройти, прежде чем ты это поймёшь. Это не рассуждения старика, это факт. И это ты тоже поймёшь, но позже". Ханджи подловила его взгляд на Дэни, усмехнулась, подмигнула. «Гляди на неё, она словно взаправду наша дочь, сидит, учит уроки» — говорили её глаза. Леви отвернулся, допивая чай. Ни в тот момент, ни во все последующие он не считал Риверс своим ребёнком. И ребёнком тоже не считал.

***

С наступлением зимы и холодов миссии разведкорпуса не прекращались. Титаны были гуманоидными существами, имели высокий уровень регенерации и были практически неуязвимы для большинства видов оружия, но у них имелось несколько слабостей, одной из которых являлась температура. Титаны, будучи существами, что активны при свете солнца, крайне чувствительны к изменениям температуры. Это связано с их биологией, объясняла Дэни Ханджи. — У титанов нет нормальной системы теплообмена, и в условиях сильного холода они становятся менее активными. Это подтверждается тем, что в холодные и зимние месяцы их активность значительно снижается, особенно ночью. Хотя они не замерзают до смерти, они впадают в своего рода замедленное состояние, при котором их движения и реакция становятся гораздо менее эффективными. — Как бурые медведи в северных горах, которые впадают в спячку? — поинтересовалась Дэни. — Вроде того, — согласно кивала Ханджи. — Титаны питаются солнечной энергией и активны только в дневное время. В холодные и пасмурные дни их движения сходят на нет, а если температура значительно падает, титаны могут полностью остановиться до момента, когда температура снова повысится. Основная задача разведки — исследовать земли за стенами и собирать информацию о титанах. Холода создают дополнительные трудности, но это никогда не останавливало отряды от выполнения своих задач. За исключением пары случаев, когда температуры падали рекордно низко. Тогда люди из домов не выходили, не то что за стены. Все сидели в своих хижинах у каминов и лелеяли тщетную надежду, что экстремальные холода убьют титанов. Как видишь, надежды не оправдались. Дэни видела прекрасно, видела в лицах беженцев из Сигансины и ближайших селений за стеной Мария, которые воочию убедились в смертоносности титанов. В пустых глазах их было одно желание — стереть себе память и умереть. Тяга по утраченному ещё не наступила, было лишь медное послевкусие и кисловатый запах страха на собственной коже. Дэни порой становилось стыдно за то, что она — урождённая жительница Митраса — никак не может им помочь. Поэтому тренировалась усерднее, бегала быстрее, била сильнее, летала проворнее — делала всё, чтобы превзойти себя. Говорят, Аккерманы лишь наполовину люди — всё остальное в них от богов или, если хотите, от дьяволов. Разницы, в целом, не наблюдается. У высших сил нет разделения на добро и зло — есть лишь корень. Сила. Дэни собиралась подобраться к ней настолько близко, насколько ей позволит бренное человеческое тело. Силу рода Аккерманов она не унаследует, с этим Дэни пришлось смириться. Но стать на ступень ниже Леви ей помешает лишь собственная смерть от переутомления.

***

В конце ноября Дэни, как обычно, пришла домой после утренней пробежки. Ноги уже привыкли к утяжелителям; на месте, где два месяца назад образовывались раны, теперь синели выцветшие гематомы, но в целом тело Дэни адаптировалось. Каждый день она чувствовала, что бегать ей легче, что тело лучше подчиняется даже самым сложным задачам, и это не могло не радовать. Но в то утро она с самого начала чувствовала себя не очень хорошо. Проснувшись, Дэни списала это на оцепенение, которое всегда настигало по утрам в холодные времена года, и решила, что оно стряхнётся после сорока минут отменного бега. Но после бега стало только хуже. Дэни едва затащила своё тело на второй этаж, завалилась в квартиру с красными щеками и тяжёлым дыханием. Упав на заправленный пледом диван, который верно служил ей спальным местом, Дэни впервые разразилась кашлем. На него отреагировали сразу и Леви, и Ханджи. — Паршивый звук, — без обиняков сказал Леви. — Паршивым будет то, что за ним последует, — возразила Ханджи. — Ты как себя чувствуешь, детка? Неужто простудилась? Леви отошёл к плите, подготавливая чайник. — Нет, просто горло першит, выпью чая и всё пройдет, — заверяла опекунов Дэни. — Не беспокойтесь, я в порядке. — Я бы на это не рассчитывала, — покачала головой Ханджи. — Пока нет температуры, тебе нужно принять ванну, а затем срочно ложиться в постель. Дэни увидела неподдельное беспокойство в её глазах, поэтому не сопротивлялась. Ханджи помогла ей залезть в ванну и вылезти тоже, когда у Дэни закружилась голова и она чуть не бухнулась обратно. Потом Ханджи плотно обмотала Дэни полотенцами, надела сверху свой халат и повела в свою спальню, заявив, что отныне подопечная будет спать с ней. — В гостиной сплошные сквозняки, — сказала она Леви. — Если у неё правда простуда, то не хотелось бы, чтобы она переросла в нечто напоминающее двухстороннее воспаление легких. Дэни даже не подозревала, что Ханджи окажется так права. Следующей же ночью температура её подскочила до тридцати девяти градусов. Дэни смутно помнила лицо Ханджи при свете трещащей керосинки, прикосновение холодного стекла ртутного термометра к подмышке и жар. Просто невообразимый жар. — Четырёхглазая, сейчас два часа ночи, — раздался позади голос Леви. — Чего ты носишься по квартире, как угорелая? — Всё намного хуже, чем я думала, — ответила ему Ханджи, поворачиваясь вполоборота. — Кажется, у неё лихорадка. Леви оттолкнулся от дверного косяка, около которого стоял, подпирая плечом стену, и подошёл к кровати, на которой лежала, тяжело дыша, Риверс. — Мне не нравится её дыхание, — сказал он, поднимая над лицом больной керосинку и освещая его. — Вся красная. — Она горит, — покачала головой Ханджи. — А дыхание у неё такое, потому что лёгкие заволокло слизью. Она наклонилась к груди Дэни, спустив одеяло до пояса, и приложила ухо к впадинке на груди. — Булькает, — изрекла Ханджи. — Я слышу её. — Превосходно, и что ты собираешься делать дальше? — полюбопытствовал Леви, поморщившись от упоминания булькающей слизи. — Лечить её, — Ханджи вскинула на него глаза, и он увидел там спокойную решимость. — Опять? — Снова. «Сделаю это ещё тысячу раз, если понадобится». — Готовь димексид, Леви, будем делать ей примочки, — скомандовала Ханджи. Дэни плохо понимала, что происходит. Голова была словно в тумане, горячая и неподъёмная. Глаза слезились от яркого света, Дэни всё время хотела прикрыться рукой, но та лежала под одеялом и не хотела подчиняться приказам мозга. Так кошмарно Дэни не чувствовала себя уже полгода — с тех пор, как выжгла себе матку. Но в этот раз очаг болезни находился выше. Где-то на уровне лёгких, Дэни тоже это чувствовала. Она услышала слова Ханджи и удивленно посмотрела на Леви, который, ни сказав ни единого слова возражения, молча отправился на кухню. Поразительно. Оказывается, он может быть послушным. Или так бывает только когда им командует Ханджи? Из уроков химии Дэни знала, что димексид получают на основе органического соединения диметилсульфоксида. Это сероорганическое соединение, производное серы, которое синтезируется химическим путем из побочных продуктов целлюлозно-бумажной промышленности. Диметилсульфоксид получают в процессе переработки древесины, что делало его вполне доступным и недорогим для промышленного производства. Он был почти в каждой аптечке, так как в условиях медицины за стенами являлся незаменимым средством борьбы с воспалениями и прочими напастями. Хотя использовать его нужно было очень аккуратно. Дэни видела, как Ханджи точно отмерила дозировку димексида и развела его в тёплой воде, затем обмакнула в получившемся растворе вату и сказала Леви подготовить эластичные бинты. Он выполнял все просьбы с безмолвием ассистента, работающего долгое время в паре с хирургом — делал всё быстро, без лишних слов и движений. «Незаменимый» — подумала Дэни. «Во всей армии один только капитан Леви незаменимый». Ханджи бесцеремонно расстегнула её пижамную рубашку, обнажая грудь и живот. Дэни смутилась, попробовала прикрыть руками голый торс, но Ханджи запретила. — Не волнуйся, Леви не смотрит, он просто поможет мне и поддержит тебя. Дэни переборола чувство стыда и с помощью Ханджи села на постели. Леви подхватил её за приподнятые предплечья и держал со спины, отвернувшись в стену, пока Ханджи обматывала её грудь эластичными бинтами. Примочки под ними на спины и груди пахли неприятной кислотой брожения, бинты пропитались и влагой, и запахом, но это было не самое страшное. Спустя две минуты Дэни почувствовала жжение на коже. Лекарство начинало действовать. Ханджи умело закрутила эластичные бинты и надела на Дэни ночную рубашку. — Леви, приготовь травяной чай, найди в буфете мёд. Мне Моблит приносил, помнишь? Подсласти как следует. Подбив позади Дэни подушки, Ханджи усадила её и помогла выпить горячий чай. — Это поможет, детка, тебе просто нужно выспаться, — ласково приговаривала она, глядя на Дэни добрыми, чуть ли не материнскими глазами. — Ты сильная. Завтра тебе обязательно полегчает. Не полегчало. Всю ночь Дэни провела в бреду, ворочаясь на промокшей от пота подушке. Бинты сползли, примочки валялись где-то в постели. Дэни было невыносимо жарко под одеялом, но когда она ненарочно запускала внутрь прохладный комнатный воздух, её начинал бить озноб. Ханджи, сидящая у её постели, глаз не сомкнула. Рано утром Леви потряс подругу за плечо. — Я постелил тебе на диване, иди приляг, — сказал он. — Нет, я должна быть рядом, вдруг ей станет хуже, — отбивалась Ханджи. — Я тебя разбужу, а сейчас пойди и отдохни. Голос Леви не терпел возражений. Пришла очередь Ханджи повиноваться. Она встала со стула и тяжелой походкой пошла в гостиную, где моментально свалилась на диван, даже не укрывшись пледом. Леви занял её место на наблюдательном посту около кровати Риверс и смотрел, как та наконец-то угомонилась. Он положил руку на её лоб и почувствовал капельки испарины. Температура немного спала. Леви отлучился лишь раз — спустился вниз, к солдатам, и приказал свободному новобранцу отнести Моблиту список необходимых продуктов. Для дальнейшего лечения понадобится молоко, которым Дэни будет питаться в следующие дни вплоть до своего выздоровления. Масло, для добавления в молоко и успокоения воспалённого горла. Баночка меда, ведь что ни говори, а мед это природный антисептик. В обычное время его не больно жаловали из-за приторной сладости, но во время болезни поглощали с удовольствием. Леви также попросил Моблита заглянуть в лавку с травами и купить несколько эфирных масел для горячей ингаляции. Моблит прибыл быстро. Леви запустил его в квартиру, приложив палец к губам и кивком указав на спящую на диване Ханджи. Что это промелькнуло в глазах Моблита? Умиление? Ну уж нет, кому-кому, а Ханджи умиляться невозможно. Или ему только так кажется, а Моблиту виднее? А, впрочем, неважно. — В казармах разразилась настоящая эпидемия, — сообщил Моблит, выкладывая на кухонный стол купленные продукты. — Поговаривают, что скоро установят карантин. Болезнь распространяется быстро, воздушно-капельным путем. Симптомы у всех одинаковые — слабость, кашель, затем поднимается температура, воспаляется горло и отекает носоглотка. Похоже на обычное сезонное заболевание, но только сначала. Эта зараза пришла к нам из города, вот что. — Что говорит Эрвин по этому поводу? — спросил Леви, обходя формальности и называя командующего просто по имени. — Он приказал переместить всех больных в лазарет, урегулировать уход за ними. Опять же, готовят карантин. Это единственный способ замедлить распространение вируса. Температура у Дэни не спадала ниже тридцати восьми градусов целую неделю, её состояние было тяжёлым. Ощущение слабости преследовало её неотступно. Высокая температура заставляла организм работать в стрессовом режиме, что вызывало быструю утомляемость и сильную сонливость. Ломота в мышцах и суставах не отпускала Дэни даже во сне. Головная боль сопровождала длительную лихорадку. На второй день Дэни столкнулась с дегидратацией — при высокой температуре организм терял много жидкости через потоотделение, что привело бы к обезвоживанию, если бы не тщательный уход со стороны её опекунов. Но несмотря на это Дэни постоянно испытывала сухость во рту, жажду, слабость, а в некоторых случаях — головокружение. Потеря аппетита — частый симптом при лихорадке, но Дэни она подкосила. Возникли проблемы с желудком, тошнило Дэни чаще, чем рвало, мучилась она беспрестанно. Кожа стала горячей на ощупь, а лицо покрасневшим из-за расширения кровеносных сосудов. Простыни под ней не просыхали, потливость, как реакция организма на попытку снизить температуру, настигла её в первую ночь болезни. Произошли также и некоторые когнитивные нарушения — трудности с концентрацией, спутанность сознания и замедленные реакции. Случались кратковременные периоды дезориентации, особенно когда температура сопровождалась, пусть и не существенным, но все же обезвоживанием. Быстрое сердцебиение и учащённое дыхание — тахикардия — стали для Дэни неожиданностью. Раньше она никогда не задыхалась, лёжа в постели. А организму просто нужно было больше кислорода, чтобы справиться с нагрузкой, вызванной температурой. Это напоминало Леви или Ханджи — в зависимости от того, кто дежурил — ставить на проветривание окно и впускать в комнату свежий холодный воздух. Стоит упомянуть, что Дэни мучала боль в горле и кашель, поскольку лихорадка была вызвана инфекцией верхних дыхательных путей. Ханджи и Леви делали все, что могли. Приносили ей таз, чтобы она три раза в день полоскала горло калиевыми квасцами. Поили её тёплым молоком, с растворённым в нем маслом и медом. Потом доставали таз обратно, когда Дэни жаловалась на тошноту. Были рядом. Меняли уксусные примочки на лбу, согревали грудь горчичниками, заставляли дышать над паром с эфирными маслами. Использовали все возможные ресурсы для скорейшего её выздоровления, но болезнь не уходила, а, казалось, только сильнее цеплялась когтями в бедную девочку. — Вся эта тряхомудия не помогает, — Ханджи раздражённо вздыхала, глядя на стол, заставленный лекарствами по всем традициям народной медицины. — Давно пора вывести новое лекарство, хорошее, действительно работающее. — Займись этим на досуге, — фыркнул Леви и пожалел. Ханджи серьёзно взялась за эту затею. — Я хочу создать нечто, что будет бороться с инфекциями, а для этого мне нужно вывести инфекцию, — заявила она и вместо того, чтобы отправиться спать, пошла в лаборатории при больничном корпусе. Была пятница, Дэни уже пять дней лежала в бреду. Ханджи вернулась только в воскресенье вечером. — Я двое суток просидел у постели Риверс, изволь объясниться, где ты была? — с недовольством вместо лица спросил Леви, хотя прекрасно понимал, где пропадала его сожительница. — Я исследовала бактерии, которые провоцируют развитие болезней у людей, — прошептала Ханджи, опускаясь на диван. — И что с твоим исследованием? Удалось? — Леви изогнул правую бровь. — Ишь, какой ты нетерпеливый, — фыркнула Ханджи, направляясь к рукомойнику. — Я ещё не закончила. Они разминулись у входа в её спальню, где спала в своем беспокойном сне Дэни. Ханджи придержала Леви за запястье холодной влажной рукой. — Всё намного серьёзнее, чем мы предполагали. Я была в больнице, заражённых там кладут уже штабелями в коридорах, мест не хватает. И военные, и цивильные, всё смешалось. И нет лекарства. Словно на землю опять спустился Апокалипсис. — Будто он отсюда уходил, — покачал головой Леви. — Я пойду спать, не отдыхал нормально с тех пор, как ты безответственно свалила. Следи за Риверс, постарайся не отвлекаться. Буду нужен, зови. Просто так, уволь, беспокоить меня не надо. — Да иди уже, ворчун недоросший, — усмехнулась Ханджи. — Благодарю за службу. — Не благодари, эта служба моя такая же, как и твоя, — бросил через плечо Леви, перед тем как запереть за собой дверь. — И то верно, — отозвалась Ханджи.

***

Дэни снилось что-то неясное, какая-то чёрная муть перед тем, как сознание прояснилось до мельчайших подробностей и она увидела, что стоит у подножия холма. Или земляной насыпи, Дэни никак не могла понять точно. Она смотрела на свои руки — по-прежнему в ранах и кровоточащих порезах, только на этот раз всё закрыто формой. Военной. Дэни удивленно смотрела на солдатские сапоги с высоким голенищем, на белые облегающие штаны и перекрещенные коричневые ремни. Неужели она всё-таки вступила в разведку? У неё получилось? — Дэни, — знакомый женский голос звал её откуда-то с вершины холма. — Детка, поднимайся ко мне. Ханджи. Дэни вскинула голову и силилась разглядеть её высокий стройный силуэт на фоне бледно-синего, словно предрассветного, неба. — Я иду, — Дэни двинулась вверх, стараясь держать равновесие на скользкой почве. Крупные куски твёрдой земли рассыпались в пыль под подошвой её сапог. Пару раз Дэни чуть не клюнула носом, поскользнувшись на крутом подъёме — пришлось помогать себе руками, чтобы не скатиться вниз. — Ты уже близко, ещё немного, — подбадривала её Ханджи. Вскоре Дэни увидела перед глазами протянутую руку и крепко ухватилась за неё. — Вот так, умница, — Ханджи вытащила её на вершину. — Взгляни на небо. Отряхнув от земляной пыли белые штаны, Дэни задрала голову, пытаясь охватить взглядом всю красоту раскинувшегося над ней небосвода. Эту поразительную голубизну, напоминающую цвет только что распустившейся незабудки, бледные созвездия и огромные газовые скопления за миллиарды километров от них. Может, это были вселенные, а может, просто небесные тела — одни из бесконечности. Дэни не знала, а её мозг по ограниченности своей никак не мог охватить масштабов мироздания. Поэтому она взглянула более приземлённо, обратила внимание на облака. Белый контур прорисовывал дугу через весь оптический изгиб, и Дэни недолго думала, вспоминая, что же это ей напоминает. Перед глазами всплыла картинка из учебника анатомии. Облака, накрывающие их остриями своих окончаний, напоминали растянувшийся на много километров исполинский скелет. — Ханджи… — прошептала Дэни, всё еще сжимая её руку. — Не смотри вниз, Дэни, — ответила та. Краем глаза Дэни заметила, что почва под её ногами приобрела далеко не землянистый оттенок. Нет, это скорее был молочный цвет… Цвет человеческой кости. — Теперь я заняла его место, — промолвила Ханджи, глядя куда-то вдаль, сквозь миры, сквозь все существующие измерения. — Ты слышишь меня? Она явно говорила не с Дэни. — Я понимаю, почему ты так поступал. Понимаю, зачем действовал столь решительно и самоотверженно. Твоими стараниями я, как и ты, стою на черепах. Но я не могу мыслить, как ты! Слышишь меня? Услышь! Я не могу! Она сорвалась на крик, что уносился в пустоту безмолвного пространства. Дэни посмотрела себе под ноги. Оцепенение от увиденного было похоже на паралич, горло сдавило от невозможности вздохнуть, руки опустились, подбородок упёрся в грудь. Черепа, кости, тела. На некоторых ещё не до конца разложились мышечные ткани, из чьих-то глазниц на Дэни смотрели пустые глазные яблоки. Руки тянулись, умоляя о помощи, окровавленными пальцами хватались за ступни и лодыжки. Дэни хапнула ртом воздух и почувствовала подступающую к горлу тошноту. — Ханджи. — Видишь, чего ты добился! Этого хотел? Этого ты хотел?! — Ханджи! Дэни взглянула на Ханджи, на её исступление, и увидела, что вся левая часть лица со лба и до подбородка залита кровью, густой и алой, словно лепестки лилий в саду Эджертона. — Я знаю, что ты был прав, знаю, что не мог иначе, понимаю теперь это на своей шкуре и от того ещё больше ненавижу тебя! Понял? Я ненавижу тебя! — кричала Ханджи в пустоту перед собой. Вернее, пустота была везде. Окутывала их, обволакивала. Дэни почувствовала, что проваливается, тонет, исчезает. Попыталась схватиться за руку Ханджи, но не почувствовала свою материальность и с криком стала падать, вниз, в бездну. Момент изгибался, менял ракурсы и звуки, кривился в искажениях и падал вслед за Дэни, цепляясь о задворки памяти. С тихим вздохом Дэни проснулась в настоящей реальности. Тихо постукивали настольные часы, где-то в дальних районах Троста лаяли дворовые псы. Жар спал. Несмотря на слабость, Дэни почувствовала себя так хорошо, что готова была разрыдаться. Рядом с ней в постели лежало ещё одно тело. Дэни приблизилась к нему, тронула за плечо. Ханджи. — Очнулась? — послышался её приглушённый голос. — У меня больше нет температуры, — с тихой радостью сообщила Дэни, кладя голову на подушку. В комнату даже сквозь занавески падал свет уличных фонарей, и она видела лицо Ханджи, её выразительные карие глаза. В памяти невольно всплыло видение, запачканное яркой кровью, но Дэни загнала его обратно. Ей так хорошо сейчас, нечего расстраиваться из-за сомнамублической ерунды. — Я вижу, — улыбнулась Ханджи, трогая её лицо. — Прохладная… Ну и намучились мы трое за эту неделю, правда? — Правда, — на выдохе согласилась Дэни. Она пристроилась ближе к Ханджи, касаясь щекой её плеча, и осторожно обняла мускулистую руку. — Можно? Воспоминания о сне снова нахлынули на Дэни. Кому Ханджи кричала? К кому обращалась с такой яростью и в тоже время со смиренным принятием? — Можно, я не кусаюсь, — послышалось в ответ. «Я начинаю любить её» — подумала Дэни. Ханджи чем-то напоминала ей Фиону. Или она просто хотела видеть в ней Фиону, хвататься за знакомое чувство безопасности от уже любимого образа? Дэни пока не знала. Она просто прижималась к ней в простом платоническом объятии и хотела, чтобы эта ночь длилась подольше.

***

Ханджи и Леви сдались новой болезни на следующий день.