Отступники / High Fidelity

      7 апреля 1998 года       Малфой-мэнор, Уилтшир, Англия       Каждая мышца в теле отзывается тупой ноющей болью. Джинни безуспешно пытается открыть глаза и размыкает пересохшие губы, слабо втягивая ртом воздух.       — Что вы натворили? — жесткий голос бьет по вискам, заставляя ее морщиться от звона в ушах.       — Воды, — шепчет она, не открывая глаз. — Дайте воды.       Лицо обдает ледяной водой, и Джинни давится воздухом от неожиданности, резко открывая глаза.       — Какого черта?! — свирепо хрипит она, моргая несколько раз кряду.       — Вот и я задаюсь тем же вопросом! — гневно шипит Северус. — Какого черта вы сделали?!       Картинка перед ее глазами медленно проясняется: она в своей комнате в Малфой-мэноре; перед ней — озлобленный и разъяренный — сидит Снейп.       — Я не понимаю, о чем вы, — хмурится она и тянется пальцами к зелью на прикроватной тумбе. — Все прошло так, как надо.       — Так, как надо? Для кого? — возмущается он. — Я предупреждал вас! Я говорил, чтобы вы не шли на необдуманные риски!       — Этот риск был обдуман! — отрезает Джинни. — И он сработал. Я добилась всего, чего вы хотели. И обезопасила семью по дороге.       — Ох, браво, десять баллов Гриффиндору! — Северус резко вскакивает со своего места и сжимает руки в кулаки. — Поверить не могу, что я связался с такой идиоткой, — вспыхивает он, начиная расхаживать по комнате. — Вы хоть понимаете, чего эта выходка могла всем нам стоить? Вы чуть не пустили под хвост всю нашу работу! Это просто удача, что вы не убили свой магический потенциал. Что вообще вы там учудили? Ваши показатели были запредельными, когда я нашел вас!        — Если вы не перестанете мельтешить по комнате, меня стошнит, — безразлично сообщает она, откидывая голову на подушку. Снейп останавливается и впивается в нее убийственным взглядом. — Да ладно вам, Северус, не смотрите на меня так, будто я утопила вашего котенка. Я просто показала ему, на что я способна.       Наставник смотрит на нее с явной злостью. Словно он все еще не уверен, стоило ли ему ввязываться в эту глупую авантюру.       — Если вы еще раз ослушаетесь меня, вам придется столкнуться с последствиями, — холодно чеканит он. — И поверьте, когда я говорю, что они вам не понравятся.       Он хлопает дверью прежде, чем Джинни успевает что-либо ответить.       Остаток дня она проводит не выходя из комнаты. Лотти услуживо продолжает носить еду и отвары в ее спальню — кажется, Малфои только рады затворничеству нежеланной гостьи. Ее несколько раз тошнит: в последний раз Уизли чувствовала себя настолько паршиво, когда ужасно перебрала с огневиски, пытаясь на спор перепить Симуса.       Мысль о Хогвартсе скребет душу. Джинни хочется — так сильно, мать его, хочется — забраться на подоконник окна своей спальни в гриффиндорской башне или полежать на диване с ребятами в Выручай-комнате.       Хотя бы еще разочек.       Но этому не суждено сбыться. Она знает, что больше никогда не увидит Хогвартс. Знает, что ее единственный шанс встретить друзей — это столкнуться с ними во время пожирательского рейда. А это хуже, чем не встретиться с ними вообще.       Джинни надеется, что эта война закончится быстро. Что Гарри — или она, или Северус — успеет найти все крестражи до того, как члены Ордена и Отряда пойдут в расход. Потому что сама мысль о том, что ей придется направлять палочку на знакомых…       Нет.       Она не сможет отыгрывать роль их убийцы. Даже если от этого зависит судьба всего мира. Она не сможет.       Джинни рывком встает с кровати, тут же хватаясь за стену. Голова все еще идет кругом при каждом резком движении. Ей нужно отвлечься. Хотя бы попытаться заняться чем-то полезным. Она обводит взглядом комнату в поисках чего-то дельного, но на полках высокого книжного стеллажа обнаруживает только бесконечные серии любовных романов, разбавленных парочкой трактатов по философии.       Бесполезная, пыльная чушь.       Она прикусывает губу и наспех переодевается в подобающую одежду. Видимо, Люциус приказал эльфам оставить ей что-то базовое: ночные, спортивные, повседневные комплекты. Каждого по одному.        — Лотти?       Эльфийка появляется в ее комнате с глухим треском и почтительно склоняется перед Джинни.       — Чем я могу помочь вам, мисс?       — Скажи, у вас есть библиотека?        Лотти смотрит с искренней обидой и тут же заявляет:       — Достопочтенный род Малфоев обладает одной из самых богатых библиотек во всей магической Великобритании. Наследники рода трудились над ее составлением на протяжении нескольких столетий, собирая исключительные образцы научной и художественной литературы, — гордо произносит она. — В распоряжении библиотеки есть множество книжных изданий на разных языках мира, таких как английский, французский, испанский, арабский, японский, латынь, а также несколько стеллажей с фолиантами на мертвых языках, таких как…       — Да, спасибо, я поняла, — останавливает ее Джинни, пока та не начала перечислять все виды бумаги и волшебных чернил, что хранятся в этой чертовой библиотеке. — Как я могу попасть туда?       Лотти невольно хмурится, поправляя подол черной юбки:       — Хозяин Малфой не давал распоряжений, может ли гостья воспользоваться библиотекой. Лотти не может проводить вас туда без его разрешения.       Этого стоило ожидать. Люциус вряд ли рассчитывал, что она останется здесь надолго.       — Почему бы тебе не спросить его?       — Боюсь, хозяин Малфой отсутствует, мисс.       — Что насчет младшего Малфоя? — пытливо интересуется Джинни.       — Хозяин Драко просил не беспокоить его сегодня, — тревожно выдает Лотти. Кажется, мысль о том, что она не может выполнить просьбу гостьи, не нарушая приказ хозяина, пугает ее больше, чем сама смерть.       — Понимаю. Спасибо, Лотти, — благодарит ее Уизли, прежде чем та скрывается в очередном хлопке.       Что-то в реакции эльфийки заставляет Джинни подумать, что приказ Малфоя был отдан, чтобы не видеть именно ее. Мысль о том, что она заставляет его чувствовать себя некомфортно в своем собственном доме, вызывает у нее злорадную улыбку.       Вообще-то, в этом могут быть свои плюсы. Во-первых, ей не придется видеть его надменную физиономию. Во-вторых… это развяжет ей руки. В конце концов, библиотека — далеко не единственный источник ценной информации, когда ты находишься на вражеской стороне.        Они с Северусом обсуждали это. Даже устраивали быстрый прогон по плану поместья. Не то чтобы Снейпу было известно много — совсем нет, только доступные ему гостевые комнаты и общая информация по территории мэнора, — но он дал Уизли явно понять, что в этом доме множество тайн, которые могли бы им пригодиться. В той или иной степени.       Джинни осторожно приоткрывает дверь и проскальзывает в коридор, осматриваясь по сторонам.        Все чисто.       Она помнит путь до комнаты, где проходила ее аудиенция с Лордом, но сразу отметает этот маршрут — Северус говорил, что данная часть дома закрыта для нежеланных гостей, и ей совсем не хочется рисковать, активировав сигнальные чары.       Вместо этого, Джинни решается осмотреть оставшуюся территорию: просто идет вперед, доверяя своей интуиции.       Этот дом действительно поражает ее.       Миллион гостевых спален. Чайная. Учебный офис. Тренировочный центр. Бар. Студия для рисования. Музыкальная.        Джинни даже не знала, что для каждого занятия в доме может быть отдельная комната.       Опустевшие и застывшие, они, сквозь толстый слой пыли из скорби, отдают слабыми отблесками счастливого прошлого. Подобно музею, берегут оставленные сувениры — нетронутые ноты у рояля на небольшом столике, натянутый на мольберт холст, забытый в раскрытой книге цветок. Джинни осторожно касается высушенного бутона камелии и подносит его к лицу, пытаясь представить, как выглядела жизнь в этом доме. Как много улыбок, объятий и смеха засвидетельствовали эти комнаты, до того, как стали безмолвными хранителями памяти об ушедшей эпохе.        Ей кажется, что из-за спины слышится скрип, и она стыдливо оглядывается, но встречается взглядом лишь с пустой позолоченной рамой, висящей в центре светлой стены. Джинни с облегчением выдыхает и возвращает умерший цветок на свое место: она не впервые видит пустые картины в стенах Малфой-мэнора. Это по-своему трагично и символично — то, как даже портреты покинули эти омрачневшие комнаты.       2 мая 1998 года       Косой переулок, Лондон, Англия       — Bienvenue, — красивая молодая волшебница кивает в сторону Нотта с учтивой улыбкой. — Чем я могу вам помочь?       Джинни закатывает глаза: ее раздражает эта идиотская манера обращаться только к мужчинам. Тео, исполняющий роль ее няньки сегодня, стреляет в нее насмешливым взглядом и поворачивается к волшебнице.       — Здравствуйте, мадемуазель Бернар, — он отпускает легкий кивок в знак уважения. — Видите ли, моя спутница только что прибыла в Англию. В силу стечения крайне неприятных обстоятельств, ее саквояж расщепило при межконтинентальной перевозке, и…        Лицо модистки омрачается чрезмерным расстройством, и она спешит прикрыть идеально выкрашенные губы ладонью.        — Oh,c'est horrible!— восклицает она. — Должно быть, мадемуазель крайне расстроена…        — Oui, je sais, et c'est tragique, — вежливо отвечает ей Нотт, в то время как Уизли не может разобрать ни единого слова. — Мы бы хотели подобрать все, что может понадобиться юной леди в Англии: несколько наборов повседневной и выходной одежды, а также другие необходимые принадлежности. Думаете, «Твилфитт и Таттинг» подходящее место? — с улыбкой добавляет он.       — Bien sûr, jeserais ravi devous avoir! — довольно заявляет она, даже не взглянув в сторону Джинни. — Желаете присоединиться к примерке?       Тео весело усмехается, пряча руки в карманы:       — Ох, не смогу пропустить! — довольно заявляет он, не обращая внимания на злой взгляд Уизли.       Модистка заинтригованно кивает и предлагает им пройти в отдельный зал для важных клиентов.       — Если ты выдашь еще одну довольную ухмылочку, — шепчет Джинни сквозь темную вуаль, склоняясь к его плечу, — я засуну тебе твой острый язык в ля заднисьон до того, как ты успеешь попасть ей под юбку.       — Никаких возражений до тех пор, пока я успеваю заглянуть под юбку тебе, — ехидно откашливается он, прикрывая кулаком губы.       Джинни отправляет сноп искр ему под ноги, и Нотт спотыкается на ходу.       — Vousallez bien, monsieur Nott ? — в очередной раз игнорирует существование Джинни модистка, с беспокойством оглядывая Тео.       — Oui, oui, — спешит ответить он, натягивая еще одну дежурную улыбку. —Guenièvreme fait toujours ce genre de blagues.       — Не забудь добавить, что Женеври отметелит ее задницу, если она не перестанет говорить на французском, — шипит ему в ухо Джинни, скидывая с себя мантию и вуаль, стоит им пройти в специальную комнату. — Я думала, тебе приказали побыть моей нянькой, а не искать себе приключений.       — Если хочешь, я могу пригрозить, что я лично отметелю ее задницу, но боюсь, что, в таком случае, она будет говорить на французском без умолку, — пожимает плечами Нотт.       — Ты такой пижон, — устало фыркает она, расправляя волосы.       — А тебе идет черный, — говорит Тео, зажимая сигарету губами, и указывает на ее прическу.       Джинни тяжело вздыхает и озадаченно рассматривает свое отражение в зеркале. Будничные разговоры с Ноттом, как бы она на него ни жаловалась, — единственное, что помогает ей немного отвлечься.       — Даже не знаю, — поджимает губы она, накручивая вокруг пальца угольно-черный локон. — Мне кажется, с ним я похожа на ворону.       — Скорее, на Renard noir, — поправляет ее он и присаживается на длинный диван.       Ряды одежды продолжают появляться на вешалках гардеробной в таком количестве, что ее хватило бы на всю гриффиндорскую башню.       — Что это значит?       — Черная лиса, — переводит Тео. — Малфой тебя так назвал между делом.       Джинни хищно щурит глаза, упираясь ладонями в бедра.       — Неужели? — приторно тянет слова она. — А он не сказал тебе, ну, так, между делом, что он конченный псих, который чуть не повредил мои барабанные перепонки во время своего гневного выпада на тему моей одежды?       Брови Нотта летят вверх, и он чуть не давится сигаретным дымом:       — Его смутило наличие на тебе одежды?       Уизли швыряет в него подушку, и Тео спешит опустить голову, ловко уворачиваясь от нее.       — Технически, его смутило наличие на мне его одежды, — уточняет Уизли. — Точнее, его матери, — тихо признается она, опуская глаза.       — Ох, — многозначительно кивает он.       — Да, я знаю, — недовольно говорит она, прячась за бархатной шторой. — Ох.       — Но зачем ты это сделала?        Джинни рывком стягивает с себя блузку, высовывая голову из горловины.       — Я ничего не делала! — объясняет она. — В поместье проходило собрание, мне было нечего надеть, и по приказу Сам-Знаешь-Кого Лотти принесла мне то платье. Конец истории. Я даже не знала, что оно старое.        — Ну, хорошая новость в том, что теперь у тебя будет целая комната новых, — говорит Нотт, когда она выходит из раздевалки, громко отодвинув штору. — Неплохой выбор. Только нужно будет подогнать под фигуру.       Джинни придирчиво разглядывает костюм в зеркале, придерживая пояс юбки на талии. Вытаскивает впивающуюся в кожу этикетку и ужасается:       — Мерлин, оно стоит целое состояние! — восклицает она, не отводя глаз от четырехзначной суммы. — Неужели ты за все это платишь?       — Ну, — Тео выдыхает густое облако дыма, откидываясь на спинке дивана. — Если ты теперь… гостья Темного лорда, то твое обеспечение — как и все прочие его нужды — в основном спонсируют Малфои.       «Как и все прочие его нужды».       Бомбы, экспериментальные разработки, рекрут новых союзников.       Джинни проверяет еще несколько ценников и тянет губы в хитрой ухмылке.       — Где это твоя мамзель, когда она так нужна?       — В специальных залах принято давать время на личную примерку, если клиентка пришла со спутником, — многозначительно говорит он. — Ну, знаешь. Уединение.       Джинни отправляет в него еще одну подушку.       — В общем, они подшивают все модели уже после того, как ты выберешь то, что тебе приглянулось.       — Позови ее.       Теодор тянется через весь диван к золотой кнопке и пару раз давит на нее пальцем. Вскоре раздается дверной стук, и модистка ровной походкой дефилирует в центр комнаты.       — Monsieur ? Vous voulez du champagne ?       Разумеется, она снова пришла к Нотту.        Модистка. Пришла не к женщине в платье, а к ее спутнику.        Джинни раздраженно отворачивается к зеркалу и принимается расстегивать пуговицы.       — Non, merci, — отвечает Тео и кивает в сторону Уизли. — У моей спутницы есть к вам вопросы.       — Чем могу вам помочь, мадемуазель? — спрашивает Бернар на вполне сносном английском.        Джинни не оборачивается, продолжая снимать с себя черный костюм.       — Модели, которые вы представили, — лукаво интересуется она. — Я заметила, что у них достаточно широкий ценовой диапазон.       — Oui, mlle, — улыбается Бернар, сцепляя руки в замок. — Мы предоставляем нашим клиентам лучшие ткани из Франции, Италии и Индии по разным ценам. Уверяю, это никак не скажется на их качестве. Разница в цене обуславливается дополнительными магическими свойствами и украшениями. Не более того.       — Что ж, это похвально, — медленно произносит Джинни. — Но я хочу сократить этот диапазон. Вы ведь делаете пожертвования на благотворительность?       — Разумеется, — кивает модистка, оглядываясь на Тео. Тот с интересом наблюдает за разворачивающейся сценой. — Какой суммой вы желаете ограничиться за экземпляр?       — О, — усмехается Уизли. — Вы не так меня поняли. Я не планирую ограничиваться. Я хочу ваши самые роскошные и дорогие модели. Я хочу, чтобы к моменту, когда я покину ваш магазин, вы записали рекордную сумму на счет моего покупателя.       — Ох, — она ловит изумленный взгляд Бернар в отражении зеркала. Глаза модистки лезут на лоб. — И на чей счет вы желаете записать ваши покупки?       Джинни скидывает с себя длинный пиджак, оставаясь в одной комбинации. Торжественно улыбается и отчеканивает по слогам:       — Малфой.

***

      — Это был очень щедрый поступок, — тихо произносит модистка, записывая измерения на волшебной доске. — То, что вы сделали… Думаю, это поможет многим нуждающимся. Мы направляем большой процент выручки в детские дома и другие организации.       Ее цепкий взгляд останавливается на лице покупательницы в отражении.        — В этом весь план, — Джинни опускает глаза и незаметно наводит еще одни косметические чары.        Она никогда раньше не была в этом магазине — родители с трудом могли позволить себе покупать мантии у мадам Малкин, не говоря уже об элитном ателье — так что Бернар не сможет узнать в посетительнице Уизли. И все же, ей кажется важным не светиться хотя бы еще пару недель — у нее будет достаточно времени, чтобы прижиться к образу отступницы в будущем.       — У вас довольно внушительная компания для кого-то, кто только недавно приехал в страну, — тихо замечает Бернар, украдкой оглядываясь на стоящего в дальнем конце комнаты Теодора. — Охрана у дверей магазина, месье Нотт в качестве спутника…       — Вы наблюдательны.       — Вы интригуете, — легко пожимает плечами Бернар, отмеряя линию волшебного реза. — Лондонская элита не терпит новичков, а вы явно в нашем магазине впервые.       Уизли бросает на нее недовольный взгляд, и модистка спешит добавить:       — Я не пыталась быть грубой, простите. Скорее, это знак моего восхищения. Откуда вы к нам приехали?       — Что, желаете продемонстрировать знания в других языках, помимо французского? — подтрунивает Джинни. — Думаю, нам стоит позвать Тео для демонстрации вашей языковой одаренности.       — Месье Нотт — постоянный клиент, — оправдывается Бернар, отсекая ткань взмахом палочки. — Простите, я просто поддерживала традицию.       — Понимаю, — кивает Уизли, смотря на нее сверху вниз. — Лондонская элита не терпит новичков, — припоминает она.       Внимательный взгляд модистки задерживается на лице Джинни. Она хмурится, не сдерживая интереса. Словно выискивает что-то, что не может сказать. Словно видит ее насквозь.       Секунды напряженно растягиваются. Острая боль резко пронзает ладонь, и Джинни отдергивает руку, замечая порез.       — Pardon! — восклицает Бернар, тут же останавливая линию реза, и хватает клиентку за руку. — Святая Моргана, простите, я…        Она замирает, замечая на безымянном пальце Уизли рубиновое кольцо. Прожигает ее пламенным взглядом и рвется вперед.       — Где вы это взяли?! — шипит она, одним движением задергивая штору, и прижимает девушку к стенке. — Где вы взяли это кольцо?!        Кончик ее палочки давит в шею. Джинни медленно делает вдох, поднимая глаза.       Бернар в ярости. Это очевидно. Кольцо настолько ее взбудоражило, что она забыла и об охранниках за дверьми магазина, и о том, что Тео в любой момент может обернуться.       — Опустите палочку, — тихо приказывает Уизли. — Мы обе знаем, что вам не выйти отсюда живой, если со мной что-либо случится.       Глаза Бернар мечутся в панике. Она взмахивает палочкой и шепчет очищающее заклинание.       — Джинни?..        Ее голос дрожит, заполняя своим отчаянием все пространство примерочной. Он полон надежды, слез и восторга.       — Джинни! — повторяет Бернар и бросается ей на шею.       Уизли ошеломленно пятится назад. Тонкие руки смыкаются на ее шее в теплом объятии, не оставляя ни единого шанса на капитуляцию. Знакомый запах женских духов — свежий, цветочный, приятный — просачивается у нее под носом, заставляя Джинни слегка отшатнуться.       — Флер? — беззвучно шепчет она.       — Oui, mon bébé ! — щебечет француженка, целуя ее в обе щеки. — Ох, я так рада, так рада…       — Что ты здесь делаешь? — тревожно спрашивает Джинни. — Разве вы с Биллом не должны были уйти в подполье? Я слышала, что он попал в черный список из-за табу…        — О чем ты! Разве это сейчас важно? — улыбается она, обнимая ладонями ее лицо. — Ты здесь, ты нашлась! Это самое главное!       — Но что ты делаешь здесь? — повторяет свой вопрос Джинни.       — Работаю под прикрытием!       Бернар — то есть Флер — быстро выглядывает из-за шторы и сканирует взглядом комнату. Наспех улыбается Тео и, покрепче задернув штору, задумчиво поджимает губы.        — Я могу отвести тебя в чайную комнату. Там мы сможем поговорить в безопасности. Заодно придумаем, как избавиться от этих громил, — тянет ее за руку Делакур, но Джинни резко останавливает ее.       — Флер, мне нужно, чтобы ты мне доверилась, хорошо? — мягко произносит она, заглядывая невестке в глаза. — Я не могу уйти с тобой сегодня. Это слишком опасно. Я постараюсь объяснить вам все позже, но сейчас я должна вернуться обратно.        — Милая, все хорошо. Я отправлю Биллу патронуса. Они пришлют подкрепление, и мы вместе вернемся домой, — с блеском в глазах уверяет ее Флер. — Ты не проведешь больше ни дня среди этих монстров…       — Флер, я серьезно, — обрывает ее Уизли. — Ты должна мне довериться.        — Джинни, ты не можешь вернуться туда, — сдавленно говорит Флер.       — Послушай, все в порядке. Правда. Со мной хорошо обращаются. И я вернусь, как только смогу, но сейчас мне нужно идти, — она снимает с пальца кольцо и передает его Делакур. — Не говори об этом никому, кроме Билла. Никому, Флер, — повторяет она. — Придумайте какой-нибудь способ зачаровать кольцо для передачи сообщений. Я заберу его при первой возможности.       — Джинни…       — Обещаю, что объясню вам все позже. Ты же умеешь зачаровывать галлеоны, верно?       Делакур кивает, доставая из кармана монету.       — Мне нужно, чтобы ты сделала нам новую пару и подложила мне один в руку перед уходом. Незаметно. Так, чтобы это выглядело, как будто ты — просто прохожая. Понимаешь, о чем я?       — Да.       — Отлично, — улыбается Джинни, нервно потирая ладони. — Не передавай по ней ничего действительно важного, и не выдавай своего прикрытия в магазине. Эта монета нужна лишь для прикрытия. И последнее, — говорит она, склоняясь к ее уху. — Проследите с Биллом, чтобы Гарри вернулся к своему заданию. Ему нельзя искать меня. Ни за что.       Флер лишь качает головой, стирая тыльной стороной руки слезы с покрасневших щек. Нежно касается головы Джинни и проводит пальцами по черным волосам.       — Un jour, on sera libre, — говорит она, прежде чем Уизли одергивает штору и направляется к Теодору.       Джинни не нужно знать французский, чтобы узнать пароль от каминной сети Ракушки. Она осторожно кивает невестке и взмахом палочки возвращает вуаль на лицо. Выпрямляет плечи и берет под руку Теодора.       Перед сном она все еще вспоминает слова Флер, повторяя их, словно молитву.       «Однажды мы будем свободными».       5 июня 1998 года       Малфой-мэнор, Уилтшир, Англия       Мышцы приятно гудят от напряжения. Тело, истосковавшееся по нагрузкам, требует новой разрядки. Джинни резко отталкивается от спортивного мата и поднимается на ноги.       — Еще раз, — выдыхает она, стирая пот с лица тыльной стороной руки.       Теодор смотрит на нее с удивлением. Его щеки горят алыми пятнами, грудь вздымается от прерывистого дыхания. Влажные пряди кудрявых волос спадают на лоб. Он измотан — так же, как и она, но на его лице красуется довольная улыбка.       — Ты сумасшедшая, — ведет бровью он, медленно шагая в ее сторону. Бинты на его ладонях ослабли, и он поправляет их на ходу. — Где ты всему этому научилась?       — Я росла с шестью братьями, — говорит Джинни, разминая суставы. — И до недавнего времени планировала попасть в национальную сборную.       — Квиддич не требует такой подготовки, — замечает Нотт.       — Зато жизнь в ожидании бойни как раз к ней и ведет, — холодно отвечает она. — Давай, самое время для еще одного раунда.       — Ну уж нет, моя битва на сегодня закончена, — разводит руки в стороны он. — Что скажете, тренер?       Феликс Розье размыкает сведенные в замок ладони и отталкивается от перегородки. Скользит оценивающим взглядом по Джинни и Тео, после чего произносит:       — На сегодня достаточно, — его голос суровый и низкий. — Увидимся в понедельник.       Он уходит, не произнеся больше ни слова.       Они начали тренироваться пару недель назад. Как объяснил Северус, эти сессии — часть новой программы, которую штаб Пожирателей готовится запустить в ближайшем учебном году. Углубленный курс Темных искусств, дуэльные практики, стандартные боевые техники и единоборства. Для начала — в специальном лагере для совершеннолетних, в будущем — на факультативах в Хогвартсе после пятого курса.       Курс подготовки молодых Пожирателей.       Этот ублюдок двигается в своих реформах со скоростью, мать его, света.       На данный момент программу тестируют на детях ближайших сторонников. Мальсибер, Нотт, Малфой. И Джинни.       Они занимаются почти каждый день: дважды в неделю — со Снейпом, который отвечает за Темные искусства и Зельеварение; и четыре раза в неделю — с Розье, который занимается их физической подготовкой и читает лекции об особо опасных животных.       Джинни знает его. Феликса. Помнит, как Билл рассказывал о нем в детстве — они учились вместе в Хогвартсе на одном курсе. Оба занимали позиции старост, часто встречались на собраниях и даже поддерживали контакт после школы. Это случалось, в основном, из-за Чарли — они с Феликсом периодически работали вместе, организуя конференции драконологов. И Чарли, и Билл много раз говорили о том, что Феликс, в отличие от старшего брата Эвана, никогда не разделял идеи Волдеморта.        Что ж, очевидно, они ошибались.       Феликс не был Пожирателем. Это факт. Джинни неоднократно видела его чистое от метки предплечье. Но он был союзником, причем одним из сильнейших среди нового поколения. Его знаний и физических навыков хватило бы для того, чтобы стать исключительным последователем Волдеморта.        Дьявол, лучше бы просто был послушной шавкой хозяина. Сдох бы от рук одного из авроров, и дело с концом.       Вместо этого, он занимается тренингом. Формирует образовательную программу, нацеленную на создание огромной машины по производству смертоносных бойцов.       Всегда на десять шагов наперед.       Несмотря на злость, Уизли ценит знания и навыки, которыми он снабжает ее. Возможно, однажды они пригодятся ей, чтобы свергнуть правление. Или хотя бы спасти одного или двух друзей на поле боя — если до такого дойдет.       Джинни не уверена, чего ждать от приближающейся войны. Она не виделась с Флер целый месяц и почти не получала никаких стоящих новостей. Вся Англия замерла в ожидании бури — той самой, что уже видна у каждого волшебника за окном.        Судя по сплетням в кругах Пожирателей, Гарри совершенно стерся с радаров. Ни его, ни Рона, ни Гермионы не удавалось засечь нигде с самого декабря. Лонгботтомы, Уизли, Люпины и Тонксы полностью ушли в подполье. Ксенофилиус Лавгуд в заключении — хоть никто и не знает, где. Джинни пыталась выведать что-то о Луне: расспрашивала о ней Тео и Лотти, но никто из них не смог дать ей ответов. Рекреации поместья, к которому ей предоставлен открытый доступ, уже изучены ею вдоль и поперек. Но нигде — даже в самых темных уголках той части мэнора — нет ни следа информации о заключенных.       Джинни недовольно смотрит на Теодора и хмурит брови. Ей правда нужна какая-то разрядка.       — Еще один раунд, — упрямо повторяет она. — Последний.       — Уизли, я же сказал… на сегодня с нас хватит.       Нотт смотрит на нее с какой-то новой эмоцией. То ли жалость, то ли сомнение — хер его знает.        — Джиневра, — сквозь зубы цедит она, упираясь ладонями в бедра. Проводя линию. Определяя черту.       — Ой, да ладно, — закатывает глаза он и тянется за полотенцем. — Мы же оба знаем, что это не то, как тебя на самом деле зовут.       Полотенце с силой впечатывается ему в лицо, движимое искрами магии.       — Ты ничего обо мне не знаешь, — шипит Джинни. Последнее, что ей нужно сейчас — это блядская жалость.       Тео стаскивает полотенце с лица и ведет челюстью. Медленно поднимает на Уизли взгляд и произносит:       — Того, что я знаю, достаточно, чтобы понять, что тебе нужно остыть.       Он спокоен, и это ее злит. Порой Джинни мечтает о том, чтобы Нотт немного больше походил на Малфоя — в таком случае, она бы понимала, как им управлять. Но нет, он был настоящей энигмой. Головоломкой, к которой ей никак не удается подобрать ключ.       Стук чьих-то шагов доносится из коридора. Вскоре в проеме показывается тень: высокая и внушительная.       — Тео, идешь?       Голос Малфоя скрипит в воздухе.        Каждое его появление в одном пространстве с Уизли сопровождается гребанным напряжением: характерным, липким, особенным. Джинни почти всегда узнает его, не поднимая глаз. Просто по тому эффекту, который он производит на обстановку.       Он одет в строго выглаженный черный костюм. Его тренировка с Мальсибером закончилась еще час назад — по какой-то причине они занимаются парами по отдельности, несмотря на то, что именно Драко неофициально назначили ее напарником. В этом нет никакого смысла и практической пользы, но Джинни — последний человек, кто стал бы расстраиваться раздельным тренировкам с Малфоем.       Ему не обязательно знать об этом сегодня.       — Знаешь, чего я никак не могу понять, Малфой? — медленно тянет слова Уизли, подражая его идиотской манере. — Чего ты так боишься, когда прячешься от меня в своем же поместье?       Драко с недоумением склоняет голову в бок и переступает порог спортивного зала. Лениво расправляет плечи и переспрашивает:       — Что, прости?       — Эти твои раздельные тренировки, — перечисляет Джинни, — инструктаж эльфов. Ты делаешь все, чтобы не видеться со мной даже в гребанных коридорах.       — Это так удивляет тебя, Уизлетта? — с ухмылкой говорит он, скользя по ней взглядом. — Что мне противно дышать с тобой одним воздухом?       — Видишь ли, я думаю, что дело вовсе не в этом, — ядовито цедит Джинни, натягивая на лицо приторную улыбку. — Я думаю, что ты просто боишься оказаться со мной наедине в одном помещении. Я думаю, что ты настолько привык быть мелким трусом и прятаться в своей норке, что просто не хочешь испытывать судьбу со мной в октагоне, — продолжает она, игнорируя предупредительные взгляды Тео. — Потому что слишком хорошо помнишь, что бывает, когда ты сталкиваешься со мной лицом к лицу.       Драко резко дергает подбородок вверх, шагая вперед.       — Повтори.       — Ты меня слышал, — отрезает она и швыряет в Малфоя бинты для рук магией. — Докажи обратное или проваливай.       Драко ловит бинты одним резким движением. Точным, четким, выверенным. Может, он и уступает ей в навыках и магической силе, но с реакцией у него точно все в полном порядке.       — Драко…       — Завали, Тео, — грубо обрывает его Малфой, двигаясь вперед. — Малютка Уизли хочет проверить мои способности в рукопашном бою, — он медленно расстегивает пуговицы пиджака и бросает его в сторону.        — Хочу, — с вызовом подтверждает Джинни, радуясь тому, как легко он повелся на ее простую уловку. — Знаешь, я даже дам тебе фору и соглашусь не использовать магию.        — Уизли… — снова пытается вмешаться Тео.       — О, мне не нужна магия, чтобы уложить тебя на лопатки, — не обращая на него никакого внимания, шипит Малфой.       Уизли издает презрительный смешок:       — Разумеется.       Его запал искренне ее забавляет. Малфой слишком легко теряет контроль.        В его физической форме проблем нет: он и правда выглядит намного внушительнее, чем еще несколько месяцев назад. Но Розье прибыл в страну совсем недавно, а значит, опыта боевой практики у Драко не было. Джинни допускает, что он неплохо бы справился с кем-то вроде Майкла Корнера или Захарии Смита — у них ни сноровки, ни скорости, ни стратегии. Но с ней, даже с преимуществом в массе и росте, его шансы малы: в конце концов, что он мог видеть в своем пыльном поместье, кроме уроков по этикету и квиддичных тренировок?       — Драко, это плохая идея, — тихо говорит Нотт, хватая его за плечо, когда тот подходит ко входу на октагон.       — Это мой дом, мой день, моя напарница и мои правила, — едко подмечает Малфой, глядя на друга сверху вниз. — Не вмешивайся.        Тео показательно поднимает руки, когда тот скидывает его хватку с плеча. Недовольно качает головой из стороны в сторону и отходит к стене.        Кажется, теперь он жалеет, что не согласился на еще один раунд.       Малфой проходит через ограждения октагона, не отрывая от Джинни хищного взгляда. Его глаза блестят странной смесью удовлетворения и жестокости. Медленно закатывая рукава, он с вызовом вскидывает подбородок, принимая стойку.       Он ухмыляется, не двигаясь с места. Просто стоит и ждет, пока она первая двинется в его сторону. Годрик, как же ей хочется размазать эту ухмылку по его довольной физиономии. Аж пальцы искрят.       Черт.       Он даже не снял рубашку. Только расстегнул верхние пуговицы и легким взмахом скорректировал брюки, сменяя их материал на более эластичный. Такие свойства ткани обходятся невероятно дорого в магазинах. Малфой, должно быть, отдавал нехилые суммы на свой функциональный базовый гардероб.       Выскочка.       Джинни делает мерный вдох и прищуривается. На ее стороне — скорость и техника. На его — только сила. Да, без магии в ближнем бою придется несладко, но это выполнимая задача.       Ей нужна эта чертова разрядка.       Поэтому она осторожно двигается в его сторону. С напускной, вальяжной небрежностью огибает октагон, разминая шею и плечи. Улыбается, жестом подзывая к себе.       Заигрывая с ним.       Малфоя это не особо заботит. Его не впечатляет ее самоуверенность и не прельщает идея зрелищной схватки. Не воодушевляет идея тратить лишние силы. Он стоит перед ней только потому, что она вынудила его это сделать. Он не пытается доказать ничего сверх того, что от него требуется.       Это сбивает с толку. Потому что Малфой — Драко Малфой, мальчишка, которого она знала — должен вести себя с точностью наоборот. Он должен выделываться, бросаться громкими словами и задирать нос. Он должен вестись на эти мелкие провокации.       Джинни недооценила его. Человек, который стоит сейчас перед ней, имеет мало общего с мальчишкой, который бросил ей платок в их последнюю встречу.        И ей не терпится узнать, с кем она имеет дело теперь.       Она делает несколько выпадов. Утонченных, четких, стремительных. Просто, чтобы прощупать почву. Чтобы понять, каков его язык тела на вкус.       Он двигается идеально. Просто, блять, восхитительно. Маневрирует между мягкой поступью и резкими выпадами, медленными подходами и молниеносными действиями. Вот он с легкостью меряет шагами пространство октагона, а уже в следующую секунду стоит настолько близко, что припирает ее к ограждению.       Его рука бьет ее по предплечью, и Уизли дергается вправо, пораженная его скоростью. Он ставит блок с другой стороны и смыкает пальцы на ее запястьях, резко разворачивая Джинни к себе спиной.       Она выпускает судорожный вздох, чувствуя, как туго давит его хватка на грудную клетку. На продумывание стратегии просто нет времени — она действует интуитивно, когда со всей силы пинает его ступней в голень и отталкивается от пола, закидывая ноги вверх. Один, второй шаг по ограждению октагона; резкий рывок вверх — и они оба летят назад. Малфой — спиной, Уизли — ногами.       Она с треском приземляется на пол, все еще чувствуя его руки на своих запястьях.       Блять.       Джинни надеялась, что ей удастся выскользнуть из его хватки. Но он держит ее, ни на секунду не ослабляя железа своих оков. Это — ее роковая ошибка. Потому что в следующее мгновение Малфой повторяет ее же трюк: используя вес ее тела в качестве опоры, он резко отталкивается ногами и делает еще один кувырок назад.       Прижимая ее лопатки ко дну октагона.       — Окей, вы достаточно доказали друг другу…       — Нет! — рычит Джинни, не отрывая от Малфоя взгляда, чтобы ответить Тео, и не прекращая попыток высвободиться. Магия закипает в ее крови, но она вынуждает себя сдержаться.       Драко сидит на ней сверху. Крепко сжимает ее ноги бедрами, не давая возможности задействовать нижнюю часть тела. Впивается пальцами в запястья, полностью изолируя конечности. Единственный выход из такой ситуации — это бить головой в лицо. Но, видимо, Малфой знает и это, потому что возвышается над ней на безопасном расстоянии.       Его дыхание совсем едва сбито. На лице — почти ни одного признака упорной борьбы, ни капельки пота. Только легкий, почти незаметный румянец проступает на уголках скул.       — Докажи обратное или проваливай, — цедит Малфой, рассматривая ее с привычным презрением. — Так ты сказала?       Джинни молчит, пытаясь унять бешеный стук сердца. Облизывает пересохшие от частого дыхания губы.       — Очень жаль, — продолжает он. — Очень жаль, дорогая Уизли, что ты не можешь отвечать за свои же слова. Иначе я бы выставил тебя за порог уже к ужину.        — Ага, — совсем тихо шепчет она, натягивая самое торжествующее выражение из всех. — Я бы посмотрела, как ты пытаешься.       И это работает. Драко, не в силах расслышать ее, склоняется на несколько дюймов ниже. Всего на секунду, но Уизли достаточно и ее: она делает резкий рывок вверх, целясь головой ему в нос. Он громко шипит, не скрывая боли. Подается назад и теряет контроль.       Джинни лихо скидывает его с себя, поднимаясь на ноги. Стреляет в уже стоящего напротив нее Малфоя безумным взглядом и резко втягивает ноздрями воздух. Голова кружится и ноет от боли, поэтому она делает единственное, что не требует меткости или концентрации: заваливается корпусом вбок и со всей силы подается вперед, запрокидывая вверх ногу. Это новый трюк — они отрабатывали его сегодня с Розье, и Джинни успешно справлялась на протяжении двух часов даже с закрытыми глазами. Она чувствует, как рука Малфоя сжимается на ее бедре, и крепко впивается пальцами в его шею, опираясь на него для стабильности. Когда он тянет ее вверх, она ловко перегруппировывается в воздухе, запрокидывая обе ноги на его плечи и смыкая лодыжки в замок. Драко пытается оттянуть ее от себя, но она вцепляется в него намертво, нанося один удар за другим. Это совсем не по правилам, но ей откровенно плевать.       Ей хочется видеть его боль.       Ей хочется видеть, как он давится своей кровью.       Малфой подается вправо, впечатывая ее спиной в ограждения октагона. С такой силой, что Джинни чуть не воет от боли. Когда ее лодыжки теряют прежнюю хватку, Драко проигрывает финальный аккорд: стаскивает с себя ее ногу, цепляясь пальцами за бедро, и одним резким выпадом швыряет на пол. Джинни отлетает в конец октагона, врезаясь верхней частью тела в периметр.        Боль шпарит затылок и плечи — острая и пронзительная.       — Какого хрена?! — голос Нотта доносится до нее сквозь звон в ушах. — Ты совсем с катушек слетел?       Это больно. Очень, очень больно.       Джинни жмурится, силясь открыть глаза.       — Пусть скажет спасибо, что я не пытался бороться с ней в полную силу.       — Ты… блять, да она вдвое меньше тебя! — продолжает кричать Тео, склонившись над Джинни. Его глаза мечутся по ее лицу.       — Тогда ей стоит думать с двойной осторожностью, прежде чем провоцировать меня снова.       — Это тебе стоит думать, прежде чем вестись на ее провокации! — шипит Нотт. — Ты хоть понимаешь, что будет, если об этом кто-то узнает?       Уизли сквозь боль размыкает губы в презрительной усмешке:       — Не бойся, Тео, никто не узнает, если Малфой по привычке не настучит.       — Просто держись от меня подальше, — гневно шипит Драко, стирая кровь с губ, и выметается с октагона.        Джинни рвется вперед, но руки Теодора осторожно удерживают ее за плечи.       — Полегче, полегче, — говорит он, внимательно осматривая ее на предмет повреждений. — Эй, — он мягко касается ладонью ее щеки, не давая ей запрокидывать голову. — Я сейчас применю пару заклинаний, хорошо? Это поможет с дезориентацией.       Нотт легким движением проводит палочкой перед ее лицом, шепча неизвестные ей формулы. Это помогает почти сразу: голова проясняется, глаза снова фокусируются на предметах.       — Не обращай на него внимания, ладно? — беспокойно говорит он, помогая ей подняться на ноги. — Ему тяжело сейчас, без Нарциссы. Особенно, в день рождения... Он впервые проводит его без нее.       Тео говорит что-то еще, но все, о чем думает Джинни — это то, какой восхитительный подарок Малфой подарил ей в свой день рождения. Первый раз за последние пару месяцев она чувствует боль. Не навязанную Томом. Не ментальную. Настоящую, осязаемую.       Она получила свою разрядку.       31 июля 1998 года       Малфой-мэнор, Уилтшир, Англия       Джинни сидит одна в своей комнате и смотрит на кусочек лимонного торта. Красивый, с пышной меренгой над щедрой прослойкой повидла — ей никогда не удавалось такой приготовить. Она тянется слабой рукой к палочке и наколдовывает к нему небольшую свечу. Поджигает фитиль и долго разглядывает плавящиеся капельки воска.       Ее тело болит от усиленных тренировок. Голова кружится от перенапряжения. Когда из-за пелены слез торт превращается в размытые пятна, Джинни задувает свечу и шепотом произносит:       — С Днем Рождения, Гарри.       Она надеется, что где-то там, за много миль отсюда, он задувает свечи в окружении близких. Избавляется взмахом палочки от свечи и через тошноту давится чертовым тортом.        Позже, лежа в своей кровати, Джинни достает зачарованный галлеон и отправляет Биллу и Флер короткое сообщение:        «Однажды мы будем свободными».       11 августа 1998 года       Малфой-мэнор, Уилтшир, Англия       Проливной дождь громко стучит по крыше. Джинни делает глубокий вдох, втягивая свежий, прохладный воздух. Это удивительно — как быстро может колебаться погода. Как легко жаркий августовский день сменяется неуютным холодом.       Жирные капли падают на перила балкона, отскакивая в сторону Джинни. И эта тихая буря — этот маленький шторм — то, что ей сейчас нужно. В ней можно спрятаться. Затеряться. Укрыться.       — Так и думал, что найду тебя здесь, — дверь возле нее открывается, и на балкон проскальзывает Нотт со своей лукавой ухмылкой.       — Что, настолько предсказуемо?       — Для одиночки в поместье Малфоев? — усмехается Тео, присаживаясь рядом с ней, и достает портсигар. — Типа того. Мы с Драко часто сбегали сюда, когда нам было четырнадцать. Ты отстаешь на два года.       — Три, — поправляет его Джинни.       — Точно. Уже три, — кивает Нотт, и его лицо озаряется озорным выражением. Он протягивает ей открытый портсигар и заявляет с открытой улыбкой: — С Днем Рождения, Уизли.        Кудрявая прядь волос падает ему на лицо, и Джинни тяжело сглатывает от накатывающей ностальгии. Порой он так сильно похож на Гарри, что ей становится не по себе от этих неуместных сравнений.        Она не знает, что именно заставляет его проявлять участие. Не понимает, почему он не пытается ненавидеть ее, как это делали всю жизнь его друзья. Просто принимает то, что он бывает готов ей предложить, и в новых реалиях этого почти достаточно.       — Я не курю, — пожимает плечами она, отворачиваясь.       — Так не кури, — беззаботно говорит Тео. — Просто наслаждайся фактом, что теперь можешь. Совершеннолетие, детка! — толкает ее в плечо он и вставляет ей за ухо сигарету.       Джинни выгибает бровь, обращая на него скептический взгляд:       — Хочешь сказать, что ты ждал, пока тебе исполнится семнадцать, чтобы купить этот портсигар?        — Нет, разумеется, — он делает затяжку, слегка запрокидывая назад голову. — Но всегда приятно чувствовать немного свободы, не так ли?       Его вопрос остро обрывается в мутном от дыма воздухе, когда они оба неожиданно понимают, насколько неуместно в нынешних обстоятельствах он звучит.       — Наверное, — осторожно произносит Джинни. — Не мне судить о свободе.       Тео не отвечает. Только услужливо подносит к ее лицу зажженную палочку, когда она все же решается покурить с ним за компанию.       Первая затяжка горчит. Мерзко оседает в горле и на языке, заставляя ее истошно кашлять.        — Полегче, полегче, — смеется Тео, хлопая ее по спине. Сигарета покачивается, зажатая между его губ, пока он говорит. — Попробуй вдыхать больше воздуха после затяжки, — объясняет он. — Да, вот так.       Джинни пробует сделать еще несколько затяжек, притираясь ко вкусу.       — Вишневые, — замечает она на очередном выдохе.       — Лучшие во всей магической Англии, — подтверждает он. — Это, конечно, не торт со свечами, но и мы не на утреннике, верно?       — Я скучаю по тортам со свечами, — роняет слова Джинни прежде, чем ей удается остановить поток мыслей. Нотт — единственное приятное лицо в ее новой клетке, но она слишком легко с ним откровенничает. Северус точно оторвет ей голову, если узнает об этом.       Теодор бросает в ее сторону мрачный взгляд и выдыхает кружевное облако дыма. Смотрит на пасмурное серое небо и стряхивает пепел на плитку из мрамора. Спустя несколько долгих секунд он задает вопрос:       — Тогда что ты делаешь здесь?       — Мне нравится дождь, — уклончиво отвечает она, пряча глаза за очередной затяжкой.       — Да, ведь дожди — такое редкое явление в Шотландии, — иронично замечает Нотт. — Нет, серьезно. Я с первого дня не могу понять, какого черта ты здесь забыла? Как ты могла променять свободу на этот дом с привидениями?        Джинни тушит сигарету о влажный от дождя пол и бросает окурок за ограждение. Смотрит, как он приземляется на идеально подстриженный газон, и давит ухмылку.       — Никогда не знаешь, на что ты будешь готов пойти ради любви.       Нотт стреляет в нее острым взглядом; блики от яркого огонька сигареты играют в его глазах. Кажется, он не до конца понимает, что именно она имеет в виду, но Джинни не планирует объяснять. Она и так говорит ему намного больше, чем нужно — и все потому, что он единственный в этом чертовом мэноре, кто может предложить ей простую человеческую улыбку.        Это нельзя назвать дружбой — в рядах Темного лорда не бывает друзей. Только союзники, партнеры, напарники. Взаимовыгодные отношения. Ты мне, я тебе. Рынок обмена любезностями, цена которым — всегда чьи-то страдания.       И все же Теодор — самое близкое к старой жизни, что у нее есть в этом проклятом доме. Небольшое воспоминание из Хогвартса, где он когда-то бескорыстно подкинул ей в сумку необходимый ингредиент для зелья. Зачем — одному черту известно. Но теперь они вместе посещают занятия Снейпа, вместе тренируются в пока еще неофициальной программе рекрута молодых бойцов и вместе молчат.       Это приятно.        Делать вид, что ты не один.       — Мне пора идти, — тихо говорит Тео, поднимаясь с холодного пола. Отряхивает темно-синий костюм и останавливается у двери: — Удачи сегодня.       Джинни отстраненно кивает и спешит спрятать взгляд в пасмурном пейзаже уходящего лета.       Впереди ее ждет паршивый вечер и еще более паршивая ночь. Никаких подарков судьбы. Только отвратительные сюрпризы.       И те — вполне предсказуемые.       Когда солнце почти полностью прячется за горизонтом, оставляя за собой лишь тонкую нить яркого света, дверь снова щелкает.       Ей не хочется оборачиваться. Она и так знает, кто над ней возвышается.       По мурашкам на коже. По холодной, нагой тишине. По намагниченному напряжению в воздухе.       По тихому вздоху.       — Северус ищет тебя.       Он говорит сухо, стирая эмоции из низкого голоса. Не подходит и не переступает порог. Когда Джинни не откликается, он продолжает:       — Он хочет поговорить с тобой до церемонии.       — Подождет, — безразлично отвечает она, не поднимая голову.       Малфой раздраженно вздыхает и делает несколько ровных шагов в ее сторону. Смотрит. И опускается рядом на холодную плитку.       — Северус не из тех, кто любит ждать, — напоминает он тоном, не подразумевающим ни злобы, ни осуждения.       Это удивляет. Несмотря на то, что его заочно назначили ее напарником еще месяц назад, они не разговаривают без необходимости и вообще редко пересекаются в доме. Раньше Уизли всегда радовалась этому обстоятельству, но теперь оно почему-то ее злит.       — Я знаю все, что он хочет сказать.       — Похоже на то, — в его голосе скользит ухмылка, и Джинни осторожно поднимает глаза. Она видит, как взгляд Драко задерживается на одиноком окурке, оставленном Ноттом. — Для такой отъявленной гриффиндорки ты прижилась среди змей слишком быстро, — замечает он.       — Что тебе нужно, Малфой?        Кажется, ее вопрос его забавляет.        — Ты в моем доме.        — Да. Ты всегда спешишь мне об этом напомнить.       — Ты ожидала чего-то другого, когда заявилась на наш порог?        И снова: ни злобы, ни ехидства, ни высокомерия. Почти безобидный вопрос.        И все же Джинни с холодом отвечает:        — Я ничего от тебя не ждала.       Он пожимает плечами, поправляя черный ворот рубашки. Расслабляет галстук и слегка оголяет шею.       Дождь продолжает стучать по крыше, окутывая их своим холодным кадансом. В этом молчании нет неловкости. Нет колкости или напряжения. Только ровный, мерный ритм, бьющийся в унисон с сердцем.       — У тебя осталось не так много времени, — хрипло говорит Драко, наспех проверив часы.        Холод пробирает до самых костей. Или то дрожь от волнения. Джинни не знает. Ей не хочется разбираться.       Дождь не терпит неискренности — он смывает ее вместе с грязью в сточные трубы. Заглушает призрачный шепот и хранит все секреты.       Поэтому, когда Малфой поднимается на ноги, Джинни спрашивает:       — Насколько больно это было?       Ее слова — словно одиночный выстрел. Глухой крик о помощи кого-то, кого уже не спасти.       Драко замирает, обращая на нее мрачный взгляд. Хмурится и отвечает:       — Достаточно.

***

      В густом мраке комнаты звучит мирный треск разгорающегося костра из камина. Джинни вслушивается в него, прикрывая глаза, и безмолвно смеется.        Это кажется ей таким глупым. То, что она слышит его здесь.       Треск костра — это что-то теплое и уютное. Что-то, напоминающее о доме: Нора, Площадь Гриммо, гостиная Гриффиндора. Обрывки воспоминаний, в которых Уизли сидит в окружении семьи и друзей у камина, все еще больно отдают ей по ребрам.       Камины — это про безопасность.       Камины — это про покой.       Поэтому, да. Ей кажется это глупым и странным, что она слышит треск из камина именно здесь: в пыльной роскоши зала Малфой-мэнора, куда ее пригласили запечатлеть Смерть.       Просторную гостиную заполняют безмолвные люди: девять Пожирателей сидят вокруг длинного, пышно украшенного стола. Вся прочая мебель бесцеремонно сдвинута к стенам, словно кто-то бросил ее там в разгар перестановки. Над мраморным камином висит большое, вытянутое зеркало с резной оправой. Джинни ловит в его отражении свой горящий паникой взгляд, что проглядывается сквозь черную маску.       Долохов, Яксли, Снейп, Мальсибер, Розье, Малфои и Лестрейнджи. Ближайший круг. Все их взгляды устремлены на нее, и лишь изредка кто-то посматривает в сторону Теодора.       Она оказалась единственной за столом, чье лицо — хоть и наполовину — было скрыто черным кружевом магии. В первый и последний раз, когда Джинни была на собрании, Волдеморт представил ее им как свою гостью. Никаких имен, никакой предыстории. Только сухой факт: теперь, в Штабе есть новое лицо, с которым придется считаться.        Сегодня многие из Пожирателей надеятся наконец-то узнать, кто скрывается за этой маской.       Джинни еще раз осматривает гостиную: кроме Люциуса, Тео, Драко и Северуса, пожалуй, лишь Розье-старший может догадываться о личности гостьи. Его сын, Феликс, был знаком с семьей Уизли достаточно хорошо, чтобы узнать в Джинни ее представительницу. О Мальсибере-старшем можно не беспокоиться: его внук провел школьные годы в Дурмстранге, так что не мог узнать Уизли на тренировках.        Беллатриса. Вот о ком стоит поволноваться.       Ведьма сверлит ее черными, как смола, глазами — с таким безумством, что Джинни приходится нервно сжать подол платья под массивным столом. Кажется, в ней играет соперничество: до недавнего времени Беллатриса была единственной женщиной в ближайшем кругу Пожирателей. Единственной женщиной, которой позволялось сидеть подле Волдеморта.       Сегодня это место занимает Джинни. Слева от нее находится Северус, напротив — Рабастан Лестрейндж. Следом за ним располагается его брат, Рудольфус. И только потом, третьей от Темного Лорда, восседает искрящаяся гневом Белла. Ее ноздри часто вздуваются, пока она жадно втягивает сырой воздух.       Какие мотивы стоят за подобной рассадкой гостей — загадка для всех присутствующих, включая ее саму. По правде говоря, они с Северусом вообще не рассчитывали, что ей отведут место за этим столом, но у Волдеморта, похоже, были свои планы на ее счет.       — Добро пожаловать на церемонию.       Темный вихрь проносится в паре футов от Джинни, разоблачая главную фигуру вечера. Все присутствующие — даже такая старая рухлядь, как Мальсибер — спешно поднимаются со своих мест и опускают головы в знак уважения.       — Мой Лорд, — тихо произносит Люциус на правах хозяина дома.       Высокое кресло во главе стола скользит назад по мановению руки Волдеморта, и тот медленно опускается на свое место. Внимательно обводит взглядом своих последователей и обнажает зубы в легком оскале.       — Важный вечер, не так ли?       Гробовая тишина за столом нарушается странным звуком. Шипением.       Волосы на затылке встают дыбом от неприятного ощущения. Каждой фиброй своего тела Джинни чувствует нарастающую тревогу. Волны темной магии — мощной, знакомой — опаляют левую сторону ее тела.        Щеки горят. Пальцы начинают дрожать. Уизли не двигается — даже не бросает взгляда в сторону инородного звука. Потому что знает, какая тварь ползет мимо нее к столу.       Нагайна.       Джинни до сих пор помнит кошмары, которые мучили ее два года назад. Отец, Министерство. Бледное, неживое тело. Она представляла эту тварь столько раз, что видит ее перед своими глазами, даже не глядя в ее сторону.       Они не встречались в поместье раньше. На тех нескольких сессиях, что Волдеморт призывал ее для персональных занятий, Нагайна никогда не присутствовала. Джинни оставалось только по слухам догадываться, что змея является постоянной спутницей Темного Лорда.        Огромная, толстая зеленая тварь забирается на стол, ненадолго задерживаясь возле Джинни. Тихо шипит, оголяя острые зубы, и ползет дальше.        Все присутствующие в страхе одергивают от столешницы руки.       — Что ж, — цокает Волдеморт. — Приступим?       Уизли осторожно поднимает на него взгляд. Смотрит — и никак не может поверить, что это Том перед ее глазами. У этого чувства страха нет срока годности. Каждый раз, когда она видит Волдеморта вблизи в своем текущем обличии, ее охватывает животный ужас. В нем невозможно узнать красивого, статного юношу из ее снов.       Лучше бы он оставался частью ее кошмаров. По крайней мере, там он был заперт в коробке ее воспоминаний. По крайней мере, там он еще не казался таким… мертвым.       — Мы собрались сегодня в этом узком кругу для обряда инициации, — начинает свою речь Волдеморт, спокойно поглаживая змею по хвосту. — В наши ряды поступили молодые бойцы, которым выпала честь… Послужить нашей цели.       Сердце бешено трепещет под ребрами, пока Джинни силится подавить тошноту. Мерзкая горечь от сигарет, что она выкурила, кажется, уже несколько часов назад, снова отравляет язык и глотку.       — Как вы знаете, мой дорогой друг… Мой ближайший соратник, Виктор, недавно скончался, — с напускным мелодраматизмом произносит Реддл, сурово оглядывая своих последователей. — Но, как и подобает волшебнику его положения, он оставил после себя не только внушительные заслуги, но и… Наследника, — ухмыляется он, тут же впиваясь глазами в Тео. Тот лишь почтительно опускает голову, пряча взгляд. — На плечи Теодора легла невероятная ответственность: продолжить фамильное дело и послужить своему Господину с еще большей самоотдачей, чем это делал его покойный отец, — важно продолжает Лорд. — Сегодня, в память о Викторе, я подарю тебе, Теодор, величайший из всех возможных подарков. Я подарю тебе свою Метку.       Пожиратели восторженно перешептываются, проявляя свое уважение. Люциус Малфой стреляет в Нотта мрачным, почти сочувствующим взглядом. Осторожно кивает ему, и Тео, резко сглатывая, произносит:       — Это великая честь для меня, Повелитель, — сухо говорит он, не поднимая глаз. — Я сделаю все, чтобы почтить память отца верной службой Вам и Вашему делу.       — Разумеется, — насмехается над ним Волдеморт, откидываясь в своем кресле. — Но помимо Теодора, этот дар получит сегодня еще один человек, — смакуя каждое слово, тянет голос в шипящей манере он. — Моя маленькая чаровница. Джиневра?       Снейп пихает ее ногой под столом, и Джинни тут же опускает голову в знак почтения. Она порывается развеять чары покраски волос и снять с лица маску, но Лорд легким жестом призывает ее остановиться.       Она замирает и коротко говорит:       — Моя жизнь в вашем распоряжении, Господин.       Дороги назад больше нет. Джинни знает это, и все же не может сдержать дрожи в голосе. Метка — единственный способ заставить семью отпустить ее. Метка — единственный способ победить этого монстра.       — Как некоторые из вас уже знают, Джиневра намерена изрядно послужить моему делу, — обращается Волдеморт к присутствующим. — Я бы хотел, чтобы вы отнеслись к ней, как к моей гостье.       Скрип стула, на которым сидит Беллатриса, пронзает неловкую тишину.       — Ты хочешь что-то сказать, Белла? — шипит он.       Лестрейндж нервно передергивает губы, ерзая на своем месте. Бросает потухший взгляд в сторону мужа и тихо выдавливает:       — Нет, мой Лорд.       — Хорошо, — скалится Реддл, призывая жестом Нагайну. Змея ползет через весь стол и опускается на пол, располагаясь в ногах хозяина. — Приступим?       Пожиратели поднимаются со своих мест. Джинни чуть не спотыкается о подол собственного платья, когда Северус услужливо придерживает ее за локоть. Сотни вопросов перекликаются в ее голове, но она лишь крепко сжимает пальцы, стараясь успокоить дыхание.       Волдеморт подходит к камину и подносит ладонь к камню в стене. Шепчет неизвестное ей заклинание и шагает вперед, когда перед ним магией вырисовывается проход. За ним — небольшое, темное помещение, освещенное лишь шестью факелами и ядовито-зеленым пламенем в центре комнаты.       Пожиратели расходятся вдоль периметра, вставая по кругу. В центр, к огню, проходит Реддл.       — Теодор, — жестом приглашает он, — Джиневра?       Нотт легко вздрагивает, и они оба пугаются этого по-детски честного жеста. Она рада, что ее лицо скрыто магией маски. Потому что под ней — Джинни уверена — кожа пылает румянцем.       Нотт становится в центре круга напротив Джинни и в растерянности оглядывается на Северуса. Тот сверкает глазами, жестом указывая в пол. Она понимает, что он имеет в виду, только когда ее ноги подкашиваются, и они вместе с Тео падают на колени от легкого взмаха руки Волдеморта.       Нотт стреляет в нее испуганным взглядом. Между ними — только ярко-зеленый огонь.        Это их прощание со свободой, и они оба понимают, что ничего хорошего их не ждет.       Волдеморт подходит к Теодору и хватается за его запястье. Вспарывает магией левый рукав пиджака, оголяя кожу предплечья.       — Я дарую тебе цель, — шипит он, взмахивая палочкой.        Сноп искр вырывается из зеленого пламени.       — Я дарую тебе путь.       Искры натягиваются в яркую, горящую огнем нить.       — Я дарую тебе свою метку, — продолжает Волдеморт, касаясь кончиком палочки предплечья Нотта. — Морсмордре.       Ядовито-зеленое пламя рассекает бледную кожу, вырисовывая знак темной метки. Тео издает сдавленный стон, но тут же стискивает зубы, опуская голову. Уизли отводит глаза, не в силах смотреть на то, как по его руке ползет, словно живая, татуировка змеи.       Когда Волдеморт двигается в ее сторону, Джинни кажется, что ее тело забыло, как нужно дышать. По какой-то странной причине Реддл не останавливается, чтобы взять ее за запястье. Он проходит дальше, располагаясь у нее за спиной.        Она пытается сделать вдох. Пытается сделать выдох.       Но сердце колотит по грудной клетке с такой силой, что выбивает весь блядский воздух из легких. Джинни в страхе поднимает глаза, надеясь увидеть Северуса, но натыкается на горящий взгляд других — серых — глаз. Две холодные льдинки, что полыхают зеленым огнем.       Драко.       Он смотрит на нее, не отрывая беспокойного взгляда.       И она дает себе в нем раствориться.       Потому что он помогает. Помогает не думать о том, как мурашки расходятся по коже, когда Волдеморт задевает кожу плеч, откидывая волосы со спины. Помогает не вслушиваться в его слова, когда снопы искр снова исходят из палящего ядом огня. Помогает не задаваться вопросом, какого черта он метит ее не так, как других.        Она просто смотрит в эти ненавистные до дрожи глаза и прокручивает две хлесткие фразы.       «Насколько больно это было?».       Ядовито-зеленое пламя горячо шпарит кожу спины.        «Достаточно».