Отступники / High Fidelity

      20 декабря 1997 года       Хогвартс, Шотландия       Время просачивается сквозь пальцы, словно песок.       По крайней мере теперь, когда до Рождества осталось меньше недели, Джинни так кажется. Она стряхивает иней с плеч и медленно расстегивает пуговицы зимней мантии.       У нее остается меньше недели до прощания с домом.       Эта мысль больно жжет горло. Джинни достает склянку с зельем из опустевшей коробки и заливает содержимое в рот. Тот, кто придумал вышибать клином клин — не иначе, как идиот.       Потому что даже мерзкое снадобье Снейпа не способно приглушить горечь от предстоящей разлуки.       С друзьями. С семьей. Со всем, что ей дорого.       Джинни рывком стягивает с себя мантию и бросает ее на кровать. Упирается согнутыми локтями в колени и опускает голову. Слов для описания чувств не осталось. Да и самих чувств — уже нет. За постоянными тренировками, пытками и ментальными играми; за разочарованием, тьмой и шатким рассудком; за всем этим — лишь мрачная пустота. Сделка с дьяволом и жизнь с осколком его души.       Тихий скрип двери заставляет Уизли нехотя поднять голову.       — Джинни, — в проходе показывается Риона: в ее руках несколько увесистых писем, покрытых маленькой горсткой снежинок. — Тебя Невилл спрашивает. Ты скоро спустишься?       Голос О’Нил выдает призрачный намек на надежду. Все они — старые и новые члены Отряда — отчаянно ждут ее возвращения.       Не то чтобы Джинни совсем перестала посещать встречи, но с Хэллоуина в ее расписании оставалось все меньше времени для активного участия в сопротивлении. Теперь все ее силы уходят на то, чтобы развивать ментальную магию и заниматься со Снейпом.       На то, чтобы противостоять Тому.       И это не ускользает от внимания окружающих.       — Скажешь ему, что я загляну вечером? — говорит она и от неловкости прочищает горло. — Снейп снова назначил мне отработку.       Риона расстроенно поджимает губы и отвечает быстрым кивком. Кажется, ей надоело передавать Невиллу эти новости.       Джинни не нужно сообщать их другу лично, чтобы представить разочарование, написанное на его лице. Или поспешную улыбку, что он обязательно выдаст, лишь бы не расстраивать свою боевую подругу.       Именно поэтому она так часто избегает его в последнее время.       Потому что устала чувствовать, что делает недостаточно. Что подводит его — и весь Отряд.       Порой ей бывает стыдно за то, сколько Круциатусов она пропускает из-за специального распоряжения Снейпа. И как много из них берут на себя ее смелые друзья. Амикус, конечно, все равно находит возможность обойти указы директора: поджидает его отлучек из замка или пытает Джинни на уроках в качестве встряски. Но в сравнении с тем, как достается Луне, Симусу, Падме и Невиллу — этого все еще недостаточно.       Недостаточно, чтобы не чувствовать жгучее чувство вины.       Ментальная магия сегодня дается ей плохо: ни должной концентрации, ни самоконтроля. Спустя несколько месяцев усиленных тренировок Джинни недовольна даже вполне впечатляющим для волшебницы ее возраста результатом.       Потому что она не может позволить себе быть просто хорошей.       Она обязана стать лучшей, чтобы победить.       — Стадион, Уизли? Серьезно? — недоумевает Снейп, отходя от нее на пару шагов. — Неудивительно, что вы ведете себя так безрассудно. У вас же ветер в голове гуляет! Буквально.       Джинни молча отводит глаза в сторону и утыкается взглядом в окно. За стеклом — тысячи белых снежинок, что неустанно кружатся в морозном воздухе. Они могут позволить себе развеваться по ветру, пока она вынуждена гнить в этом пропитанном кровью замке. Уизли совсем не кажется странным дать себе немного свободы хотя бы в сознании. А вот то, что она теперь невольно сравнивает его с упорядоченным сознанием Малфоя — странным кажется.       — Знаете, чего я никак не могу понять? — задумчиво произносит Снейп, покачиваясь в своем кресле. — Как то, что занимает вашу светлую голову, может быть важнее, чем спасение всей магической Англии?       — Я просто устала, — тихо признается Джинни, стирая капли пота со лба. Ей не нужно, чтобы он озвучивал то, что она и сама прекрасно знает.       — Устала? — спрашивает в язвительной манере он. — Неужели? Так и скажете Темному Лорду? Кажется, вы совершенно забыли, чем мы тут занимаемся.       От насмешки в его тоне тошнит. И от изнурительных занятий — тоже.       — Я не могу постоянно тренировать только разум, — шипит Уизли, подхватывая стакан воды с директорского стола и опрокидывая содержимое себе в горло. — Мне нужно вернуться к силовым тренировкам. Или хотя бы чаще практиковать боевые чары. Вы не можете ожидать, что мое тело будет выдерживать такие магические нагрузки, если оно слабеет физически.       Северус смотрит на нее так, будто она предложила ему с нуля изучить букварь. Впрочем, он вообще редко демонстрирует что-то даже отдаленно напоминающее похвалу — обычно его диапазон эмоций варьируется от брезгливого презрения до учтивой удовлетворенности.       — Нет, это вы не можете ожидать, что Темному Лорду будет до этого какое-то дело, — недовольно выдает он. — Физическая подготовка, боевые искусства — все это вы не раз успеете попрактиковать у него на службе. Все это — то, что ему могут дать другие. То, чему он с радостью научит вас сам. Я же пытаюсь сделать из вас универсальную чаровницу. Независимую и выдающуюся. Ваша ценность должна определяться лишь вами. Не послушной волшебной палочкой. Не легко приобретаемыми навыками. Вами. То есть тем, что вы можете предложить, вооружившись лишь собственным разумом.       — Я пытаюсь! — вспыхивает Джинни. — Думаете, я не знаю, что меня ждет? Я продвинулась в беспалочковой магии. Мне хорошо даются окклюменция и легилименция. Мне даже удается контролировать свои вспышки! Что еще вы от меня хотите?       — Мне перечислить? — усмехается Северус и указывает жестом на кресло. — Присаживайтесь, это будет весьма внушительный список.       Джинни закипает от возмущения:       — Я делаю все, что могу!       — Вы делаете недостаточно, — холодно заявляет Снейп.       Его слова какое-то время висят в воздухе. Холодные, густые, липкие. Они просачиваются вместе с рваными вдохами и оседают где-то на дне легких.       Джинни чувствует горячее покалывание искр магии в кончиках пальцев. Тяжело дышит, сжимая ладони в крепкие кулаки. Пытается успокоить дыхание. Отсчитывает звуки сердца.       — Директор! — раздается голос с портрета. — Они разбили палатку в лесу Дин! Грязнокровка…       — Я не желаю слышать от вас это слово! — горячо обрывает его Снейп.       Лицо Финеаса Найджелуса искажается в брезгливой гримасе. Он поудобнее устраивается в портрете и надменно вскидывает подбородок.       — В общем, — продолжает Блэк, — эта Грейнджер назвала местность, когда открывала сумку, я слышал!       Джинни замирает.       Гермиона. Рон. Гарри.       — Прекрасно. Очень хорошо! — говорит Дамблдор с портрета за директорским креслом. — Северус…       — Я знаю, Альбус, — коротко отвечает Снейп и поворачивается к Джинни: — Занятие окончено. Надеюсь, на каникулах у вас будет достаточно времени, чтобы переосмыслить то, чем мы тут занимаемся. Возможно, встреча с семьей напомнит вам, что стоит на кону.       Джинни молча хватает приготовленную для нее коробку с зельями со стола и вылетает из кабинета, громко хлопая дверью.       Этой ночью ей снова приснится Гарри, и она почти поверит, что они еще встретятся снова.       23 декабря 1997 года       «Нора», Девоншир, Англия       — В общем, Билл говорит, что они с Флер хотят отпраздновать Рождество в этом году у себя дома, — с расстройством сообщает Молли, семеня от кухни к столовой. — Наедине.       Джинни тяжело сглатывает и опускает глаза в стол. Она не может упустить последнюю возможность увидеть Билла.       — Но почему?       — Ну, это вроде как их первый совместный праздник, — пожимает плечами мать, отправляя большую сковородку с яичницей прямо на стол. — Видимо, нашей Флер хочется немного романтики… К тому же, на Билла теперь охотятся Пожиратели, так что ему опасно без надобности выходить из дома.       — Но разве… — сковородка приземляется прямо перед тарелкой Джинни, чуть не сбив чашку с горячим шоколадом. — Разве это не повод устроить ужин у них дома? Мы могли бы приехать к ним, разве нет? Было бы здорово выбраться к морю. Да и места у них предостаточно…       Она чувствует, как уголки ее губ предательски тянутся вниз.       — Ох, ну если ты так хочешь, уверена, Билл не сможет тебе отказать, — улыбается Молли и останавливается рядом с ней. — Дорогая, что-то не так с едой? — тревожно спрашивает она, проводя ладонью по щеке дочери. — Ты совсем не притронулась к завтраку.       Джинни крепче поджимает дрожащие губы, пытаясь сдержать слезы. Ей хочется броситься в объятия матери и не отпускать ее до конца дня, но она лишь качает головой и натягивает самую трепетную улыбку из возможных. Активно размазывает масло по хрустящему хлебу и с довольным лицом пережевывает бекон.       Это их первый совместный завтрак с начала каникул.       Джинни совсем не хочется, чтобы мама поняла, с чем может быть связано отсутствие у нее аппетита.       — Мерлин, я так скучала по этой яичнице! — с деланным восторгом заявляет она, через силу проглатывая еду. — Кухня в Хогвартсе никогда не могла сравниться с твоей готовкой, мам. Если пойдем к Флер, нужно обязательно захватить твою фирменную запеканку.       Джинни врет, и присутствующие за столом Фред и Джордж это знают. Она понимает это по тому, с каким безразличием они отпускают беззубые шуточки за столом. Никаких комментариев о том, как сильно она похудела. Ни слова о тусклом цвете лица.       Фред и Джордж шутят теперь о погоде, крепче ее обнимают и по очереди выходят из дома. Джинни не нравится, что они так легко распознают ее слабость: ей тяжело даются их продолжительные взгляды и попытки поговорить по душам. И все же она благодарна близнецам даже за это.       — Как дела в Хогвартсе, милая? — осторожно спрашивает отец. — Вы справляетесь?       Джинни дважды моргает, продолжая медленно пережевывать пищу. Это глупо — что она настолько по-детски теряется, когда родители задают ей такие вопросы. Ведь они знают. Все волшебники знают, что происходит в Хогвартсе.       По крайней мере догадываются.       Короткие сводки «Поттеровского дозора». Неотслеживаемые послания, что удается передавать некоторым преподавателям. Провокационные статьи в «Придире».       Пытки в Хогвартсе давно не являются новостью. Их жестокость и частота — вот, что до сих пор никто не решается сообщить обществу.       — Потихоньку, — коротко отвечает Джинни, заставляя себя потянуться к тарелке с фруктами.       Артур обеспокоенно оглядывается на жену, после чего снова обращает внимательный взгляд на дочь.       — Понимаю, ситуация с Луной тебя сильно расстроила, — говорит он, опуская ладонь ей на плечо. — И я хочу, чтобы ты знала: мы делаем все, что от нас зависит, чтобы найти ее.       Джинни резко сглатывает и чуть не давится мандариновой долькой.       Новость о том, что Пожиратели сняли Луну прямо с Хогвартс-экспресса, ее не расстроила. Она привела ее в ярость.       В настоящий, праведный гнев.       Джинни почти не помнит, что именно произошло в поезде. Обрывки воспоминаний до сих пор хаотично всплывают в ее притупленном сознании: вот она возвращается в купе из туалета, обнаруживая Невилла с трясущимися руками и новой царапиной — рассечением — прямо над бровью; справа от нее плачет Падма, которую зачем-то обнимает покрасневший от злости Симус — эти двое так часто подтрунивают друг над другом, что Уизли никак не может взять в толк, с чего они демонстрируют подобные сантименты; в проем купе врывается запыхавшийся Майкл и говорит о том, что Луну выводят с Экспресса — сам он не видел, ему сообщил Эрни Макмиллан, который оказался в незаблокированной части поезда.       Джинни не уверена, что было дальше. Кажется, она ринулась к локомотиву: по дороге ее ловит Риона и изо всех сил пытается удержать от магического барьера. Уизли плевать на ее предупреждения и на вопли сокурсников. Она продолжает бежать дальше с палочкой наготове.       Как ей удается справиться с барьером — загадка. Она помнит лишь яркую вспышку, вызванную мощным толчком энергии. И еще: жжение в побагровевших почти до черного цвета пальцах — такое сильное, что ей придется держать руки в ведрах со льдом всю оставшуюся дорогу до дома.       Но перед этим мелькает короткое воспоминание с Луной. Взмах ее белокурых, волнистых волос; голубые глаза, испуг в которых резко сменяется уверенностью при виде Джинни; легкий изгиб дрожащей улыбки. И в конце: жесткая рука Пожирателя, что с силой хватает ее под локоть и уносит в громком аппарационном хлопке с застланной снегом платформы.       Двери Хогвартс-экспресса стремительно закрываются, и поезд снова приходит в движение.       Джинни резко оседает на пол, не в силах сдержать дрожь.       Когда ей помогает подняться с колен Трейси Дэвис — подружка Паркинсон, слизеринка — Уизли жестко припечатывает ее к стене коридора. Она не хочет видеть в глазах этих предателей ни жалости, ни сочувствия — только боль и страдания, схожие с тем, что ежедневно испытывают ее друзья.       Кажется, ее оттаскивают Нотт и Забини. Джинни не планирует сопротивляться, но случайно задевает их заклинанием. Это плохая идея — развязывать потасовку во вражеском вагоне, когда твои друзья находятся по другую сторону от барьера. Но провоцировать бунтующую темную магию в живом крестраже — тоже, так что Уизли сложно жалеть о своих поступках.       Все заканчивается, когда ее внезапно хватает Малфой: он подкрадывается сзади и произносит неизвестное заклинание, грубо оттягивая Джинни в сторону. Голова кружится так сильно, что, когда он выталкивает ее в тамбур, она валится вниз, упираясь ладонями в ледяной пол.       Это приятно — чувствовать холод на обугленных магией пальцах. Чувствовать что-либо, кроме гнева и боли.       Джинни перебирает руками, вставая на четвереньки. Перекатывается на спину и прижимается лопатками к стене. Ее все еще слегка потряхивает: то ли от шока, то ли от боли — разбираться нет сил.       Малфой смотрит на нее сверху вниз с нескрываемой ненавистью. Дышит так часто, что по его дыханию можно отслеживать доли мгновений. Кажется, его просто распирает от ярости, но он лишь продолжает грозно возвышаться над Джинни, не двигаясь с места.       Они впиваются друг в друга глазами на несколько долгих секунд. В этом немом диалоге — больше яда, чем в самой смерти.       Малфой презрительно кривит губы и достает из кармана платок. Швыряет его Джинни прямо в лицо и тихо шипит:       — У тебя кровь.       Уизли озадаченно касается ладонью лица и нащупывает что-то влажное и горячее прямо под носом. Малфой смотрит на нее так, словно его вот-вот стошнит от вида ее предательской крови.       Она была готова вспороть себе вены, лишь бы увидеть, как он однажды в ней захлебнется.       Джинни растягивает рот в довольной ухмылке и протирает губы платком. Ей нравится, очень нравится пачкать эту накрахмаленную светлую ткань своей кровью.       Малфой резко хватает ее за плечо и заставляет подняться на ноги. Прожигает в ней дыры острым взглядом и отчеканивает каждое слово:       — Если ты еще раз притронешься к Трейси, я тебя уничтожу.       Его кадык скользит вниз и скрывается за ровным краем черного ворота, пока он продолжает ядовито смотреть на Уизли, кажется, ожидая, что та проявит хоть какой-то признак испуга. Но она только нахально вскидывает подбородок и толкает Малфоя в грудь, сминая пальцами ткань платка. Драко инстинктивно выхватывает его из ее ладони и тут же делает шаг назад.       Ублюдок.       Джинни помнит это лучше всего: то, как искрится их ненависть в холодном тамбуре поезда.       Она переводит взгляд на отца и изображает улыбку. Тепло кивает и говорит, что Луна обязательно скоро найдется.       25 декабря 1997 года       Коттедж «Ракушка», Тинворт, Корнуолл, Англия       Холодный ветер бьет в лицо и окрашивает в алый цвет щеки.       Джинни прикрывает глаза и жадно вдыхает соленый воздух. Позади — лишь размеренный шум моря и бескрайние горизонты. Эта мысль теплится в душе и умиротворенно разливается волнами.       Коттедж Билла и Флер стоит на отшибе, на самом краю прибрежных утесов. Она почти не помнит его, но замечает: стены и крыша все так же украшены сотнями светлых ракушек, которые ей так нравились в детстве. Когда-то давно он принадлежал их дальней тете — она умерла в прошлом году, и теперь в коттедже зарождается новая жизнь.       Ботинки медленно утопают в песке, пока они с родителями идут в сторону дома. Джинни не интересуется, почему Билл так неохотно согласился пригласить их на праздник к себе и ей все равно, что думает о нежданных гостях миссис Делакур-Уизли. Ей просто хочется попрощаться с братом.       Никто не отнимет у нее этого.       — Джинни! — в дверном проеме показывается Флер и тут же бросается ей навстречу. — Я так рада тебя видеть, — она крепко обнимает золовку и целует ее в обе щеки. — Только посмотри на себя, уже совсем взрослая. Боюсь представить, какой я найду Габриэль, когда мы снова встретимся, — ее лицо ненадолго омрачается грустью, но уже в следующую секунду Флер машет рукой родителям мужа и озаряется радушной улыбкой: — Молли! Артур! Давайте я помогу вам с корзиной…       Джинни так и остается стоять на своем месте. Это совсем не тот прием, который она ожидала.       Вскоре на крыльце показывается и Билл: он опирается плечом о дверной выступ и складывает на груди руки, изгибая губы в робкой улыбке. Он выглядит так, будто чем-то обеспокоен, но, с другой стороны, как можно быть безмятежным, пока война разгорается прямо за поворотом?       Джинни первой подходит к брату, пока родители продолжают общаться с невесткой. Они обнимаются — тепло, но все же немного неловко: так всегда происходит, когда они видятся. По крайней мере, с тех пор, как Джинни перестала быть маленькой — разница в одиннадцать лет дает о себе знать, как никогда, когда ты подросток.       Раньше она свято надеялась, что однажды они с Биллом перерастут это и смогут снова стать ближе — как в детстве. Но теперь на ее жизни стоит взрывной механизм с обратным отсчетом, и рассчитывать ни на что не приходится.       — Рад тебя видеть, маленькая расхитительница, — усмехается он, взъерошивая волосы у нее на макушке.       Джинни не знает, почему это прозвище звучит как высшая похвала от опытного Ликвидатора, но все же позволяет себе расплыться в довольной улыбке.       — Ты звучишь слишком гордо для сотрудника Гринготтса, — подтрунивает она, вспоминая, как он освещал историю с мечом Гриффиндора в «Поттеровском дозоре».       — Бывшего сотрудника, — поправляет ее Билл. — Проходи в дом, Флер уже почти накрыла на стол.       «Ракушка» скромно, но красиво украшена к празднику. Еловые ветви, расставленные по всему дому, приятно щекочут нос густым ароматом. На одной из полок Джинни находит пустую коробку от шоколадных лягушек: в Норе их обычно то и дело оставлял на каждом углу Рон, и от этой мысли ей становится очень тоскливо.       За праздничный стол все по традиции усаживаются в новых рождественских свитерах: в этом году такой получила даже Флер, чему изрядно обрадовалась. И только три свертка со свитерами, предназначенные Рону, Гарри и Гермионе, остаются нераспакованными.       Среди подарков, полученных Джинни, обнаруживается старинное кольцо с рубином — от Флер (та говорит, что оно досталось ей от прабабушки, но не подошло ни по темпераменту, ни по цвету, и она только рада, если такой драгоценный камень найдет своего истинного владельца), редкий фолиант по заклинаниям — от Билла, маггловский компактный проигрыватель — от отца, и огромная коробка «Всевозможных вредилок» — от Фреда и Джорджа.       — Мы еще около тридцати штук таких подготовили для Отряда, — радостно заявляет Фред, пока Джинни изучает содержимое яркой коробки. В ней: защитные мантии, перчатки, шляпки и прочие предметы первой необходимости в оккупированном Пожирателями замке.       — Черт, мальчики, тридцать штук, — она тяжело вздыхает. — Это же целое состояние… Вы даже не представляете, как ребятам это поможет. Спасибо, я… Не знаю, что и сказать.       — Мы выручили немало галлеонов на контрактах с Министерством в прошлом году, — лишь пожимает плечами Фред. — Считай, это наш вклад в счастливое будущее. Надеюсь, твои друзья будут почаще заглядывать к нам, когда этот безносый змееныш откинет свой хвост.       — Кстати, ты ничего не заметила? — тут же подхватывает Джордж.       Она еще раз оглядывает подарок и вопросительно смотрит на братьев.       — Твоя упаковка — особенная, — подмигивает Фред.       На дне коробки Джинни находит складное зеркальце в серебряном, витиеватом футляре.       — Его брат-близнец висит в нашем кабинете в Косом переулке, — поясняет Джордж. — Так что теперь мы будем видеться чаще.       — Мы и так всегда считали тебя частью нашей маленькой коалиции, — продолжает его мысль Фред. — Это даже как-то нечестно, что мы не родились тризнецами.       — Тройняшками, — поправляет его она с улыбкой, закидывая руки братьям на плечи.       — Нет, тройняшки — это для всех, — мудро заключает Джордж, прижимаясь виском к ее макушке. — Мы с тобой были бы тризнецами.       — В общем, ты смотри, не грусти там без нас, лисенок, — говорит Фред и целует ее в макушку.       — Ну разве они не прелестны? — мурлычет Флер, останавливаясь перед ними с камерой. — Стойте, стойте, я сделаю снимок!       Близнецы слегка щекочут сестру по ребрам, прежде чем раздается яркая вспышка колдоаппарата. Так, в объятиях Фреда и Джорджа, Джинни впервые за долгое время искренне и громко смеется.       За время этих последних каникул они сблизятся, как никогда прежде: будут подолгу гулять вместе по окрестностям Оттери-Сент-Кэчпоули даже выбираться подальше от дома в разные уголки Девоншира. Иногда они будут играть в квиддич — и даже в колкий мороз это по-настоящему здорово.       — Ох, вы посмотрите, кто к нам пожаловал! — звучит радостный голос Молли, и все присутствующие оборачиваются ко входу.       Там, покрытые снегом, стоят Ремус Люпин с Нимфадорой; скромные улыбки озаряют их румяные лица.       — Тонкс! — визжит Джинни и вскакивает со стула, чтобы обнять подругу.       — Полегче, полегче, — сдерживает ее Ремус, за что получает пинок в бок от жены.       — Мерлин, я и не думала, что смогу вас увидеть! — в порыве неожиданной радости Уизли крепко обнимает Люпина. — Как хорошо, что вы все же приехали.       — Мы были у родителей, — отвечает Тонкс, мягко поглаживая Джинни по плечу, — и решили по дороге домой заскочить к вам.       — Проходите, проходите, — тут же встает со своего места Молли, целуя Нимфадору в обе щеки. — Присаживайтесь.       — Слышали, ты с друзьями устроила настоящую взбучку Пожирателям в Хогвартсе, Джинни? — мягко интересуется Ремус после второго бокала медовухи. — Северус, должно быть, в восторге.       — Скорее, это они устраивают нам настоящую взбучку, — признается она, потирая запястья при упоминании Снейпа. — Но мы с Невиллом и Луной реорганизовали Отряд Дамблдора, так что нам удается давать им отпор. Ваши уроки изрядно нам пригодились, профессор.       Люпин немного робеет от этого звания и благодарно сжимает ее плечо.       — Ты всегда была блестящей волшебницей, — с похвалой замечает он. — Лучшей на своем курсе, это точно.       Родители быстро подхватывают разговор, интересуясь у Ремуса, видел ли тот Кингсли на фото с премьер-министром Великобритании в маггловской газете: оказывается, мракоборец продолжает охранять политика даже после падения Министерства Магии по собственной инициативе. Артур в очередной раз предлагает налить Тонкс медовухи, но та вежливо отказывается.       — Вообще-то, у нас с Ремусом есть для вас новости, — смущенно произносит она, отставляя бокал подальше от своей тарелки. Люпин тянется к ней под столом и берет ее за руку. Все присутствующие замолкают. — Мы ждем ребенка.       Возгласы радости и восторга охватывают праздничный стол, и все гости принимаются дружно поздравлять Ремуса и Нимфадору.       На какое-то мгновение Джинни кажется, что у этого мира появился еще один лучик надежды.

***

      — Ну, и куда это мы собрались? — голос Фреда застает Джинни у задней двери. Она стоит упорога, одетая в подаренную им защитную мантию. Из гостиной доносятся шумные разговоры гостей.       — Прогуляться?       — В такое-то время? — он указывает кивком на часы, висящие в коридоре, стрелка которых указывает на десять вечера.       — Я осторожно, — улыбается Джинни, оборачивая шарф вокруг шеи.       Фред прячет руки в карманы и качает головой:       — Лисенок…       — Пожалуйста? — с надеждой просит она, хватаясь за ручку двери. — Всего полчаса. Они даже не успеют заметить.       — Я успею, — многозначительно говорит брат, делая несколько шагов в ее сторону.       — Это все… Немного ошеломляюще, — объясняет она, разводя руки в стороны. — Столько радости и улыбок. На контрасте с Хогвартсом… К этому легко привыкнуть, но тяжело отпускать. Понимаешь?       — Да, — коротко отвечает он с нехарактерной для него серьезностью. Подходит еще ближе и цепляется пальцами за конец ее шарфа. — Нам всем иногда нужны передышки.       — Не тебе, — замечает Джинни.       — И мне тоже, — тихо смеется Фред. — Ты и есть моя передышка, — добавляет он, шутливо щелкая сестру по носу. — И не только моя. Ты действуешь так на всех нас.       Джинни молчит, не находя нужных слов. Она боится оступиться на каждой крутящейся на языке фразе, потому что хорошо знает: если начнет прощаться сейчас, то выдаст себя с головой.       — Ладно, иди, пока мама тебя не заметила, — кивает он в сторону двери. — Даю тебе ровно тридцать минут, но только со следящими чарами, — он достает палочку и направляет ее на сестру. Яркая вспышка образует сияющую нить между ними.       Она бросается ему на шею с тихими возгласами благодарности и выскакивает за порог дома.

***

      Окрестности «Ракушки» — одно из самых завораживающих своей умиротворенностью мест, где ей доводилось бывать. Даже в размытой темноте рождественского вечера оно не теряет своей красоты.       Шум разбивающихся о скалы волн обволакивают соленый воздух. Джинни вспоминает, как в детстве они с Роном сбегали из коттеджа, чтобы взбираться на утесы и смотреть на просторное синее небо, растворяющееся в Кельтском море на горизонте.       Эти воспоминания тяжело саднят душу, но она упрямо продолжает подниматься вверх по холмам — туда, где когда-то они с братом играли в прятки и пересчитывали карточки шоколадных лягушек.       Джинни хочется думать, что однажды они встретятся снова. Хотя бы на поле боя или в грязной работе под прикрытием на службе у Лорда — пожалуй, она даже готова умереть от его руки, если у них будет хотя бы пару минут на прощание. Потому что семья — это все, что у нее есть. Том может отнять у нее годы жизни, душу, тело… Что угодно, но он никогда не сможет отнять у нее любовь. К родителям, братьям, друзьям. К Гарри. Это — ее маленькая, порочная в кругу Пожирателей тайна, и она будет держаться за нее до конца.       Направление ветра перед ней внезапно меняется: спотыкаясь о невидимую преграду, он шелестит в обратную сторону. Джинни внимательно всматривается в ночной воздух. В нем — почти незаметно — сияет граница щитовых чар.       Это заставляет ее насторожиться и достать палочку.       Прошептав несколько заклинаний, она ослабляет действие защитной магии. Из небольшой пещеры, где Уизли в последний раз была лет десять назад, доносится слабый шум проигрывателя: Селестина Уорлок дает праздничный концерт — Джинни узнает этот голос из тысячи, настолько часто он слышится из маминой кухни.       Она делает несколько осторожных шагов по краю утеса и тихо взбирается ко входу в пещеру. В ней тепло, светло и уютно: кто-то хорошенько постарался, чтобы обустроить ее под убежище.       У стены, сидя с переносным проигрывателем, виднеется чья-то фигура: крепкая, мускулистая. Джинни опознает ее прежде, чем волшебник оборачивается на скрип камней под ее ботинком.       — Рон! — бросается к брату она, тут же опуская палочку. — Твою мать, что ты здесь делаешь?!       — Это ты что здесь делаешь? — вопит он и осматривает ее с головы до ног, не опуская руки. — Стой, где стоишь! Джинни, это точно ты?       — Конечно, это я, балбес, — радостно заявляет она, игнорируя наставленную на нее палочку. — Кто еще бы сюда забрел? Это я, Джинни Уизли, сестра, которая всегда надирает тебе задницу. Гарри и Гермиона неподалеку? — озирается по сторонам она.       — Нет, — сухо отвечает он. — Мы вроде как… разделились.       — Как это? — хмурясь, переспрашивает она. — С ними все в порядке?       — В порядке, в порядке. Долгая история, пусть Билл тебе все расскажет, — мрачно говорит Рон. — Только не говори маме и остальным, ладно? Я тут третий час сижу, чтобы избежать объяснения с ними.       — Так вот почему Билл отказывался приходить к нам на ужин! — осознает Джинни. — Он тебя покрывал…       — Ага, пока тебе не пришла в голову гениальная идея отпраздновать Рождество в «Ракушке», — усмехается Рон. — Ты не подумай, я только рад, что ты проводишь каникулы с ними. Я ведь сам сказал Биллу, чтобы он тебе не отказывал.       — Ну, ты и кретин! Если бы я знала, что из-за этого тебе придется прятаться тут, я бы в жизни не стала напрашиваться.       — Да нет, я сказал Биллу, что пережду в деревушке, — тихо говорит Рон. — Но там было как-то тоскливо и неуютно. После стольких месяцев скитаний по лесу, мне захотелось снова почувствовать что-то подобное… Вроде как быть ближе к Гарри и Гермионе. Тогда я и вспомнил об этой пещере.       Между ними скрипит неловкая пауза.       — Ты правда не расскажешь мне, что происходит?       Рон смотрит на нее с тенью сомнения какое-то время и тяжело вздыхает.       — Мы поссорились, — стыдливо выдает он. — Глупая история. Но я вернусь к ним, как только смогу. Я не планировал уходить так надолго.       Джинни тяжело вздыхает и пытается сдержать себя от дальнейших расспросов. Ей нельзя подавать вид, что она знает цель их задания. Нельзя раскрывать, что ей известно все о крестражах. И ей точно нельзя начинать говорить о Гарри, иначе зияющая дыра в груди, с которой она живет последние несколько месяцев, снова даст о себе знать.       Поэтому она говорит единственное, что, кажется, имеет для Рона значение:       — Они в лесу Дин. Или были там несколько дней назад.       — Что? — округляет глаза он. — Откуда ты знаешь?       — Слышала от портрета Финеаса Блэка, — пожимает плечами Джинни. — Он поделился со мной… по секрету. Так что, думаю, поиски следует начать именно там.       Рон многозначительно кивает и делает отметку на потрепанной карте.       — Знаешь, я ведь больше всего боялся тебя, — признается он, откладывая перо в сторону. — Точнее твоей реакции.       — Почему?       — Потому что ты — Джинни Уизли, сестра, которая всегда надирает мне задницу, — шутливо цитирует ее он. — Не хотел, чтобы ты подумала, будто я какой-нибудь трус.       — Рон, — серьезно отвечает она, взяв его за руку. — Ты один из самых смелых волшебников, что я встречала.       Его лицо заливается густой краской, когда он говорит:       — Скажешь тоже…       Сияющая нить связывающая ее с Фредом, немного натягивается.       — Черт, мне пора идти, — с горечью понимает она. — Если я не вернусь в ближайшее время, близнецы поднимут тревогу.       — Вот дерьмо, — ругается он и резко подскакивает со своего места. — Ты как, доберешься сама до «Ракушки»?       — Да, — уверенно произносит Джинни. — Можешь не провожать. Фред наложил на меня следящие чары, так что не потеряюсь. Передавай Гарри с Гермионой привет.       Рон только кивает, неловко потирая ладонями бока своих джинс — словно не знает, куда деть руки. Резко делает несколько решительных шагов в ее сторону и крепко прижимает к себе.       Он пахнет обертками шоколадных лягушек, сливочным пивом и лимонными дольками.       Он пахнет домом.       Рон проводит рукой по ее голове, взъерошивая волосы, прежде чем отстраниться и опустить взгляд. Но когда Джинни запахивает защитную мантию, подходя к выходу из пещеры, он резко поднимает голову.       — Джинни? — неуверенно зовет ее он. — Ты держись там в Хогвартсе, ладно? — его лицо озаряется светлой улыбкой, когда он, подмигивая, добавляет: — Все-таки ты одна из самых смелых волшебниц, что я встречал.       Она бросает на него долгий взгляд и скрывается в сумрачной темноте холодного воздуха.

***

      Теплые руки матери обвивают ее талию и прижимают ближе к себе. Рождественский вечер подходит к концу, и гости собираются у выхода, чтобы вернуться в свои дома. Флер упаковывает им несколько контейнеров еды с собой. Молли, конечно, жутко против, но с благодарностью принимает гостинцы от молодой невестки.       Какое-то время между ними висит напряжение от предстоящей разлуки. Приятное — для всех, кроме Джинни. Потому что в отличие от всех остальных, для нее, разлука — это не повод встретиться вновь.       Это прощание.       Острое, болезненное. Такое, что отпечатывается глубокими ранами в сердце.       Тонкс поглаживает живот и машет друзьям, прежде чем скрыться в камине с Люпином — беременность не позволяет ей путешествовать через портключи, поэтому специально для нее Билл ненадолго подключает домашнюю сеть.       Флер тепло прощается с Молли и берет с нее обещание поделиться рецептом фирменной запеканки. Все прекрасно знают, что это лишь знак учтивости — Делакур прекрасно справляется с блюдами любой сложности без посторонней помощи. Джинни крепко обнимает невестку и еще раз благодарит за ценный подарок. Флер нежно касается ее щеки и щебечет непонятные комплименты на французском.       Когда очередь доходит до Билла, он отталкивается спиной от стены и шагает в сторону Джинни. Она замирает, вновь теряясь от их привычной неловкости. Проходится пальцами по глубоким шрамам на лице брата и прижимается к его груди. Тот лишь склоняет голову вниз и целует сестру в макушку.       Джинни плачет перед сном каждый день в течение следующих двух недель.       12 января 1998 года       Хогвартс, Шотландия       — Опишите в подробностях, что именно вы почувствовали.       Взволнованный взгляд Снейпа буравит ее с такой силой, что Джинни вынужденно делает тяжелый вздох и принимается рассказывать ему историю заново.       О том, как она чуть не потеряла сознание на следующий день после Рождества, когда споткнулась от боли на кухне и разбила целую гору тарелок. Как шок — и ярость, и гнев — пронзили ее сознание с такой силой, что она просто не могла устоять на ногах. Как на мгновение она увидела лица Рона и Гарри, искаженные отсветом темной магии. Как почувствовала — физически почувствовала — смерть частички себя. Частички Тома.       Они уничтожили один из крестражей. Там, в лесу.       — И вы видели меч Гриффиндора?       — Да.       — Прекрасно, — кивает Снейп. — Значит, все было не напрасно.       Джинни молча соглашается, стараясь не вспоминать, как врала потом о нелепой неосторожности маме на кухне.       11 февраля 1998 года       Хогвартс, Шотландия       — Хватит, — стонет Джинни, теряясь во мраке своего подсознания. — Пожалуйста, хватит!       Она снова стоит на краю своей собственной бездны. Лицо Тома — холодное, молодое, прекрасное — возвышается над уровнем ее глаз.       Джинни не может терпеть его взгляда. Не выносит едкой ухмылки.       Только пятится, пятится, пятится.       Пока чуть не теряет опору под дрожащими от напора эмоций ногами.       — Почему вы хотите остановиться? — сквозь темноту доносится до нее голос Снейпа.       — Я... — ее шепот скользит в узком проеме между ними, когда Том алчно облизывает губы. — Я вот-вот упаду…       Реддл обнажает острые зубы в широкой улыбке. Склоняется над девушкой совсем близко и ошпаривает дыханием шею.       — Так позвольте себе упасть, — слышит Джинни голос наставника сквозь пелену подступающих слез. И затем снова, но уже по словам:       Позвольте. Себе. Упасть.       Три…       Джинни задирает подбородок наверх и внимательно смотрит Тому в глаза. Он лишь склоняет голову набок: легкое, небрежное движение.       Два…       Она тяжело сглатывает и сжимает пальцы в крепкие кулаки, не отводя взгляда. В тишине, что разгорается обжигающим пламенем между ними, больше слов, чем в исписанном детским почерком дневнике, что когда-то очернил ее душу.       Один…       Джинни делает шаг назад, позволяя себе сорваться вниз в бездонную пропасть. Она не кричит, только часто дышит, разводя руки в стороны. В этом жесте столько свободы, что она решается прикрыть глаза и дает себе раствориться в мрачном безумии.       Ноль.       Когда реальность впечатывается в ее покрытое испариной тело, Джинни больше не видит Тома. Она снова в директорском кабинете в Хогвартсе. И она знает, что такое контроль.       1 марта 1998 года       Хогвартс, Шотландия       До ребят из Отряда доходят слухи о том, что Тед Тонкс был найден мертвым в лесу прошлой ночью.       Как сообщает Кингсли в последнем выпуске «Поттеровского дозора», его убили при попытке захвата в плен егеря. Егеря — это новые шавки Волдеморта, так называемые «охотники за головами», которые за деньги сдают маглорожденных волшебников новому Министерству.       Это не должно подкашивать Джинни так сильно, но она все же срывается на занятии по Трансфигурации и, после очередного грязного высказывания Грегори Гойла, превращает того в измазанный скотским навозом толчок.       Несмотря на то, что она делает это в очередной вспышке беспалочковой магии, Джинни не стыдно за потерю контроля. Она с гордостью вышагивает из кабинета вслед за МакГонагалл под шум оваций и даже умудряется бросить в новое обличие Гойла еще одно грязное заклинание.       — Порой вы пугаете меня, Джинни, — говорит ей в тот день Минерва, с беспокойством поглядывая на студентку поверх узких очков.       — Меня тоже, — холодно отвечает Уизли и тянется покрасневшими пальцами в хрустальную чашу за леденцом.       Позже, в Выручай-комнате, они с Невиллом, Симусом и Лавандой задуют свечи на шоколадном торте, который подарит им Добби.       На нем кривыми, дрожащими линиями будет написано: «С Днем Рождение, Роналд Уисли. Навсегда наш кароль».       Этой ночью Джинни снова заснет в слезах.       1 апреля 1998 года       Хогвартс, Шотландия       — Годрик, как же я скучал по вечеринкам! — Симус опрокидывает бокал медовухи и вытирает рот тыльной стороной ладони. Рядом с ним сидит Падма и, кажется, теперь они уже совсем по-новому подкалывают друг друга.       Сегодня — день рождения Фреда и Джорджа, который члены Отряда решили отметить без именинников. Во-первых, потому что это дань наследию всем шалостям близнецов, что так часто вдохновляют ребят на смелые выходки. А во-вторых — потому что каждый из них по сей день пользуется наборами, что Фреду и Джорджу каким-то образом удалось доставить в Хогвартс, и этот праздник — наименьший из способов, чтобы выразить им благодарность.       Парвати с Лавандой стреляют заинтересованными взглядами в сторону Падмы и Симуса: кажется, все члены Отряда воодушевились верой в эту ранее невообразимую пару. Финниган, увлекшись очаровательными глазами Патил, чуть не проливает на себя медовуху. Ребята дружно смеются.       И когда Невилл, отставив бокал Джинни в сторону, вытягивает ее с дивана, чтобы увлечь на танцпол, ей плевать, что за стенами Выручай-комнаты разгорается война, и что где-то, возможно, люди умирают прямо в эту минуту.       Это — ее последняя неделя в Хогвартсе, перед тем как отправиться на суицидную миссию.       Сегодня она будет танцевать до упада, вспоминая свой первый бал, на котором они с Невиллом, совсем как сейчас, покачивались под оживленные звуки пластинки. Будет смеяться и обниматься с друзьями — словно в последний раз.       Сегодня она будет праздновать жизнь.       5 апреля 1998 года       Малфой-мэнор, Уилтшир, Англия       — Уизли?       Джинни хочет ответить, но только сильнее поджимает губы и резко сглатывает, отгоняя подступающую тошноту. Язык горчит, во рту пересохло. Волнение обдает жаром кожу.       Ей кажется, что она не готова.       — Уизли, вы меня слышите? — повторяет Снейп, останавливаясь у живой изгороди. — Джиневра?       Она дергается, удивленно поднимая глаза.       — Думаю, мне стоит начать называть вас по имени, — поясняет он, хмуря брови. — Поверьте, вы не хотите начинать свою жизнь среди Пожирателей с вашей фамилии.       Ей хочется возразить. Сказать, что она гордится своей фамилией. Что ее зовут Джинни. Что Джиневрой ее звал только Том.       Но она не делает этого — лишь быстро кивает, опуская глаза в пол. Странное осознание приходит прямо на пороге ее новой жизни: она не позволит никому из этих чертовых монстров запятнать ее имя. Запятнать то, как зовут ее мама, папа, Гарри и Рон.       Джиневра.       Слово вкрадчиво перекатывается по языку и упирается в небо.       Да, этим тварям оно подойдет.       — Соберитесь, — настойчиво говорит Северус, осматривая ее с явным беспокойством.       — Я в порядке, — раздраженно шипит она.       — Вы не в порядке, — возражает Снейп. Его взгляд внимательный, требовательный. — Вас трясет. Вы потеете. Это нормально, но это факт. Сосредоточьтесь. Вам нельзя показывать свою слабость — только не здесь. Люциус — не самый худший человек, которого вы встретите, но он будет счастлив стать свидетелем вашего падения.       Уизли делает глубокий вдох, прикладывая подрагивающую ладонь к груди. Воздух скребет легкие под яростный ритм неугомонного сердца. Еще один вдох — и она снова кивает, возобновляя шаг.       Длинная тропа усажена низкими кустами дикой ежевики по левую сторону. Джинни кажется это смешным — увидеть что-то такое живое, такое нетронутое и непокорное рядом с безликой вертикалью изгороди поместья. Наверное, так ей и предстоит жить: путаться под ногами чопорных, выжженных до корней людей, цепляя их длинные черные мантии своими шипами.       — Не ведитесь на его провокации, — инструктирует Снейп. — Не выдавайте своей ценности или намерений. По возможности вообще не вступайте в полемику. Действуйте уверенно и решительно. Твердое молчание лучше, чем слабый ответ.       Северус резко сворачивает вправо, на широкую подъездную дорожку.       — И, да, Уизли? — говорит он, останавливаясь у высоких железных ворот. — Не стесняйтесь пользоваться манерами. Понимаю, вам очень нравится делать вид, что вам о них ничего не известно, но я уверен, что у вас найдется парочка в арсенале.       Джинни хищно щурит глаза и сжимает челюсти. Сейчас в ее арсенале — острый, как лезвие гоблинской работы, язык и яд невысказанных бранных слов — такой, что ошпаривает глотку.       — Разумеется, — цедит сквозь зубы она, учтиво опуская подбородок. — Можете не сомневаться, Северус, я приложу должные усилия, чтобы продемонстрировать в благородном доме Малфоев все прелести воспитания, заложенные вами и вашими достопочтенными соратниками в мой последний год в Хогвартсе.       Волшебник кривит лицо в раздражении и закатывает глаза.       — Не выделывайтесь.       Уизли выдает тихий смешок и скрещивает руки под грудью. Немного подумав, она решает, что не стоит принимать говорящих поз или склоняться к активным жестам. Ей необходима безликость. Такая же, как у этой блядски ровной изгороди.       Сухая. Бесцветная. Молчаливая.       Джинни переступает с ноги на ногу и опускает руки. Стирает ухмылку с лица и цепляется взглядом за вензель на величественных воротах. Медленный вдох, тихий выдох. Абсолютный покой.       — Добро пожаловать в Малфой-мэнор, господа.       Голос Люциуса рассекает, словно лезвие, тишину.

***

      — Должен признаться, ваше появление стало для меня сюрпризом, мисс Уизли, — с тонкой насмешкой тянет слова Малфой-старший. Лунный свет, пробиваясь сквозь раскидистые деревья, быстро скользит по его выточенному лицу. — Право, Северус, тебе стоило предупредить меня о такой смене ветров.       — Тебе сообщают то, что тебе дозволено знать, Люциус, — не поднимая на него взгляда, говорит Снейп. — Давай отбросим ненужные сантименты.       Его мантия громко шелестит в остро повисшей паузе.       — Полагаю, мне дозволено знать достаточно, раз мы оба находимся здесь, — холодно отвечает Малфой. — Что же привело вас в мой дом, мисс Уизли? Неужели не нашли иного способа попасть на экскурсию?       Его уловки настолько стары, что Джинни даже не приходится напрягаться, чтобы сдержать себя.       — Джиневра, — поправляет его она, безразлично разглядывая белого павлина, что величаво расхаживает вдоль тисовой изгороди.       — Что, простите?       — Джиневра, — повторяет Уизли, растягивая слова на его манер. — Не хотелось бы, чтобы вы допустили ошибку, если решите ко мне обратиться.       — Как… любезно, — фыркает Малфой и ускоряет шаг.       В конце длинной дорожки из темноты выступает величественное поместье с мерцающим в окнах светом. Уизли не удивляется, когда его видит: однажды ей уже приходилось рассматривать это роскошное здание на страницах глянцевого журнала. Пару лет назад, еще до заключения Люциуса, «Ведьмополитен» опубликовал огромную статью о реновации в Малфой-мэноре: лучшие дизайнеры Европы, ведущие архитекторы волшебного мира. Джинни до сих пор помнит статную женщину, стоявшую в центре страницы в окружении сына и мужа. Элегантная, утонченная — миссис Малфой являлась главной фигурой светского круга Лондона в те времена.       До того, как ее муж получил срок в Азкабане.       До того, как она умерла.       Эта новость не прошла мимо Джинни. Вскоре после того, как Драко не вернулся на учебу после каникул, заголовки прессы запестрели печальным известием: на сорок третьем году жизни скончалась матриарх дома Малфоев, наследница благородного дома Блэк — Нарцисса. Может, кто-то в Отряде и нашел тогда в себе силы посочувствовать Драко, но младшая Уизли не была одной из них. Даже сейчас, вспоминая красивое лицо волшебницы, она не может заставить себя подумать о ней, как о преждевременной жертве.       Преждевременно — это когда твои друзья не доживают до совершеннолетия.       Жертва — это когда невинные люди умирают в бегах от террора.       Гравий хрустит под ногами Джинни, когда она подходит к парадному входу вслед за Северусом и Люциусом. Им не приходится ждать, пока двери откроются: створы распахиваются перед ними, открывая проход в вестибюль.       — Благородный дом Малфоев рад приветствовать своих гостей, — почтительно опустив голову, говорит эльф.       Уизли озирается на него с удивлением: перед ней стоит чистый, ухоженный, одетый в строгую форму домовик. Его произношение граничит с идеальным — такую речь можно услышать, разве что у ведущих торжественных концертов. За его спиной, на стене, возвышаются роскошные рамы с портретами: с них на гостей направлены надменные взгляды усопших волшебников.       — Нет необходимости для формальностей, Покс, — сухо заявляет Малфой, позволяя эльфу забрать у себя перчатки. — Проследи, чтобы Лотти закончила свои приготовления.       Домовик быстро кланяется и удаляется с характерным щелчком.       — Темный Лорд будет свободен для аудиенции завтра к полуночи, — не оборачиваясь, бросает он. — До этого времени вас расположат в одной из гостевых спален, Джиневра.       Он цедит последнее слово с таким усилием, что Джинни кажется, будто у него сдавлена глотка. Они проходят вглубь стерильного в убранстве вестибюля, в центре которого располагается черный лаковый стол. На нем — ни единой пылинки, ни крошки летучего порошка — только лаконичная ваза с роскошным букетом цветов.       Охапка белых нарциссов.       Джинни кажется это ужасной пошлостью.       Ей доставляет удовольствие мысль о том, что несколько камешков гравия с ее ботинок теперь засоряют идеальный малфоевский пол.       — Полагаю, ты захочешь дождаться меня в кабинете, Северус? — между делом интересуется Люциус, когда они проходят вглубь коридора.       — Вообще-то я собирался поговорить с Джиневрой в ее покоях.       Малфой-старший почти осекается, сбавляя темп в статной походке. Его взгляд мечется между Снейпом и Джинни, после чего он выдавливает из себя ухмылку:       — Разумеется.       Зал за залом, коридор за коридором, ступень за ступенью — они идут в полном молчании несколько минут, прежде чем Люциус останавливается у открытой двери.       — Этот этаж полностью отведен под комнаты нашего Господина, — бесцветным голосом сообщает он. — Вы остановитесь здесь. Если вам что-то понадобится, вы можете обращаться к эльфу. Уверен, Лотти с радостью поможет вам разобраться в сложностях устройства настоящего дома. Насколько мне известно, жизнь в хлеву к таким не готовит.       Джинни не шипит и не краснеет. Лишь дерзко выгибает бровь.       — Говорите по собственному опыту, мистер Малфой?       Люциус высоко задирает подбородок и скалит зубы в демонстративном отвращении:       — Осторожнее на поворотах, Джиневра, — шипит он, прежде чем скрыться за лестницей.       Стук его удаляющихся шагов еще какое-то время звучит в коридоре.       — Молодец, — ухмыляется Снейп и проходит в комнату.       Ее покои оказываются намного величественнее, чем она представляла. Это просторное помещение с высокими потолками и вытянутыми окнами. Джинни замечает даже не одну, а пару дверей, расположенных на противоположных стенах. Одна из них, по всей видимости, ведет в личную ванную, а вторая… что ж, у нее будет еще достаточно времени, чтобы изучить свою новую клетку.       Уизли бросает дорожную мантию в кресло и с тяжелым вздохом опускается на край широкой кровати. Снейп призывает стул и садится напротив нее.       — Ты неплохо справляешься, — спокойно говорит он, упираясь локтями в колени. — Но мы еще даже не подошли к старту. Люциус — просто пыль в сравнении с тем, что ждет тебя завтра.       Джинни издает тихий смешок, расстегивая верхнюю пуговицу воротника.       — Отоспись, приведи в порядок ментальные полки. Не переусердствуй — он поймет, если заметит стерильность воспоминаний. Оставь что-то постыдное о себе, что-то незначительное о Поттере…       — Я помню, — устало произносит она. — Правда, я в порядке.       Снейп коротко кивает, откидывая пряди волос со лба. Это ее удивляет, но, похоже, он правда волнуется.       — Не говори, пока он тебя о чем-то не спросит. Не смотри подолгу в глаза, но и не прячь взгляда. Если все пройдет хорошо, то тебе не придется говорить слишком много. То, что ему интересно, он найдет сам. Остальное сообщу ему я.       — А если пройдет плохо?       — Если пройдет плохо, то ты позволишь ему себя разговорить. Он часто такое делает, чтобы подловить жертву на острых вопросах. Не ведись на это. Уверенное молчание…       — Лучше, чем слабый ответ, — заканчивает за него Джинни. — Я поняла с первого раза.       Он снова кивает, и его лицо становится еще серьезней.       — Постарайся впечатлить его, но не упивайся этим. Ему не нужно знать, насколько сильно ты осознаешь свою ценность. Это может заинтриговать его, а может и разозлить. Не испытывай судьбу и не иди на безрассудные риски, — напоминает он все, что они уже множество раз обсуждали. — Ты чувствуешь связь, ты не можешь избежать ее, ты видишь ее желанной. Все. Не нужно врать о том, чего нет на самом деле. Он прекрасно понимает, что если бы не осколок души, тебя бы здесь не было.       — Я помню, — повторяет она.       — Хорошо, — неровно произносит Северус, поднимаясь на ноги. Его лицо мрачнеет, когда он говорит: — Я буду рядом все время. Это только начало, Джиневра.       В его тоне неожиданно мелькает что-то отстраненно похожее на теплоту. Это даже не сочувствие — скорее тень возможной симпатии. Джинни никогда не думала об этом раньше, но теперь понимает, что покровительство Снейпа действительно было бесценным.       — Спасибо.       Она впервые благодарит его за поддержку.       6 апреля 1998 года       Малфой-мэнор, Уилтшир, Англия       Солнце мягко ласкает кожу Джинни, просачиваясь через длинные окна. Ясное, теплое предчувствие хорошего дня заставляет ее проснуться во время рассвета.       Это странно. То, насколько приятно начинается это утро.       Разве не должен мир катиться к чертям, когда тебе предстоит встреча со смертью?       Джинни медленно потягивается в кровати, скидывая с себя одеяло. Ее сознание ясное и спокойное. Ни единого облачка над большим квиддичным стадионом. Только воздух — кристально чистый и свежий. И ветер, что приятно обдает щеки прохладой.       Она медленно открывает глаза.       Впереди — целый день до аудиенции с Темным Лордом. Впереди — последние восемнадцать часов свободы.       Джинни тянется к маленькой дорожной сумке и достает проигрыватель, подаренный отцом на Рождество. Она знает, что за день никто не успел бы хватиться ее отсутствия, но все равно произносит заклинание, чтобы настроить его на частоту «Поттеровского дозора».       Это был идеальный план — назначить дату ее побега на начало Пасхальных каникул. Родители подумают, что она решила остаться в Хогвартсе, члены Отряда — что она решила не возвращаться из дома. Им понадобится пара недель, прежде чем они смогут скооперироваться и обнаружат пропажу. К тому времени как они забьют тревогу, Северус уже определится с дальнейшим маршрутом действий.       Вариантов немного. Первый: Том не станет привлекать ее к активным заданиями будет держать в поместье большую часть времени. В таком случае Джинни придется ликвидироваться самостоятельно перед его финальным сражением с Гарри. Этот вариант нравится ей больше всего — так ей не придется пятнать свою репутацию и у нее может появиться возможность попрощаться с семьей в последние минуты игры.       Второй вариант: Том увидит ее потенциал и будет использовать в своих целях. Он позволит ей свободно передвигаться и задействует в спецоперациях. Это тоже удачное развитие событий — оно подарит Джинни определенное преимущество и, возможно, шанс передавать сопротивлению ценную информацию или найти другие крестражи. Но этот вариант также подразумевает, что ей придется раскрыться в качестве Пожирательницы перед членами Ордена. Он подразумевает, что ее должен будет ликвидировать Гарри.       Проблема обоих вариантов заключается в том, что ни один из них не гарантирует ее семье безопасность.       Поэтому Джинни начала задумываться о третьем варианте. Довольно давно.       Она проводит весь день в медитациях и практикует ментальные чары. Изредка прерывается на короткие перекусы. Лотти — эльфийка, что приставил к ней Люциус — любезно приносит еду в ее комнату и проводит небольшую экскурсию по покоям. К тому моменту как стрелки часов указывают на половину двенадцатого, Джинни уже полностью собрана.       Когда в полночь раздается дверной стук, она стоит у зеркала, разогревая кончики пальцев.       — Войдите.       Дверь открывается, и в проходе показывается Малфой.       Младший.       Джинни пропускает вдох. В его глазах — сталь; губы раскрыты от удивления. Всего секунда, и он приходит в себя. Начисто стирает с лица эмоции и сжимает губы в жесткую линию.       Со дня их последней встречи в тамбуре поезда прошло всего несколько месяцев, но он выглядит значительно старше. Прямые плечи, твердая стойка. Он держится внушительнее и увереннее. Даже лицо — и то лишено всяких мальчишеских черт.       Он недоверчиво щурит глаза и переступает порог. Ведет челюстью и произносит:       — Тебя ожидают.       Джинни опускает зависшие в воздухе руки, коротко качнув головой. Собирается с мыслями и медленно следует к двери.       Они идут молча. Между ними — только громкий стук каблуков: он отскакивает от мраморной плитки пола и эхом расходится вдоль высоких стен.       Ровный. Мерный. Гипнотизирующий.       Идеальный ритм для ее медитации.       Драко останавливается в конце коридора и указывает взглядом на дверь. Джинни делает глубокий вдох и тянется пальцами к бронзовой ручке.       Считает до трех. И переступает порог.       Она не боится.       Она уже падала в темноту.

***

      Ее глаза быстро привыкают к тусклому освещению комнаты, позволяя зацепиться взглядом за обстановку: несколько ламп, почти полное отсутствие мебели. В центре дальней стены — большое, величественно кресло на постаменте, занятое волшебником. Ей почти не удается разглядеть в нем ничего, кроме силуэта.       — Джиневра, — тихий шепот проскальзывает сквозь расстояние между ними и ползет по шее. — Проходи.       Она уверенно шагает вперед и останавливается на безопасном расстоянии, учтиво склонив голову.       — Северус утверждает, что ты можешь мне быть интересна, — произносит голос. — Подойди.       Она приближается к постаменту и поднимает голову. Теперь лицо говорящего выступает из темноты: голое, бледное, змееподобное, с узкими прорезями вместо ноздрей и блестящими красными глазами.       Это лицо Волдеморта.       И оно пугает намного больше, чем юношеское лицо Тома Реддла, что окутало ее сон.       Джинни тяжело дышит, отгоняя страх. Она никогда не видела ничего подобного. Но там, рядом с ужасом, зарождается еще одно, дикое чувство. То, которое она пыталась усмирить последние несколько месяцев.       То, которое заставляло ее терять контроль.       Оно манит своим могуществом. Взывает к темной, неумолимой силе, что искрится в ее теле.       Джинни не успевает его обдумать, потому что уже в следующую секунду их взгляды встречаются, и Волдеморт врывается в ее разум.       Боль от вторжения граничит с пьянящим наслаждением. Это чувство — эта сила — всепоглощающе заполняет ее сознание. Магия накатывает одной большой, крышесносящей волной и мощно стреляет по телу. Словно осколок души, что таился в ней все это время, наконец-то нашел свою половину.       Джинни чувствует, как Волдеморт рассекает по ее разуму. Блуждает по воспоминаниям. Заглядывает во все потаенные уголки. Она несколько раз делает вид, что сопротивляется ему. Ставит ложные стены и тайники. Выдает ему все свои маленькие секреты. Делится бесчисленным количеством воспоминаний о Гарри.       Когда он доходит до ее сновидений, его темп замедляется. Он с интересом изучает их ночные встречи, уделяя особенное внимание своему образу. Разглядывает свое молодое лицо и мысленно улыбается. Эпизод с Малфоем его особенно радует. Джинни кажется, что он смакует момент, когда она касается его метки.       Ей кажется, что он тоже чувствует эту мощь.       Когда он неожиданно останавливается, Джинни обнаруживает себя сидящей в массивном кресле. Она даже не помнит, в какой момент подкосились ноги — должно быть, Снейп, теперь видневшийся справа от Волдеморта, позаботился о том, чтобы она не упала.       — Замечательно, — шипит Темный Лорд и скалит зубы, подаваясь вперед.       Торжество. Джинни чувствует его своей собственной кожей. Словно он настолько не может сдержать эмоции, что ненароком передает их и ей.       И в этот момент она принимает единственное правильное решение.       Она выбирает третий вариант.       Сердце стучит с такой силой, что еще чуть-чуть — и проделает дыру в ребрах. Джинни подтягивается на дрожащих руках в кресле и мысленно посылает новому хозяину сообщение: «Вы даже не представляете, на что я способна».       Его глаза вспыхивают огнем. Такие яркие, такие красные, что ей кажется, будто кровь вот-вот хлынет из радужки и зальет все вокруг.       Она тяжело сглатывает и продолжает: «Позвольте мне показать».       На этот раз ей удается войти в его сознание мягче. Волдеморт внимательно осматривает ее с ног до головы и откидывается на спинку кресла. Не отводя глаз, бросает в сторону:       — Оставь нас, Северус.       Лицо Снейпа ожесточается. Ему требуется пару секунд, чтобы попробовать возразить:       — Мой Лорд…       — Сейчас же.       Северус мрачно смотрит на Джинни, но не решается проникать в ее разум. Слишком опасно.       — Разумеется, — кивает он и покидает комнату.       Дождавшись глухого стука двери, Волдеморт обращается к ней с угрожающим снисхождением:       — Что же ты хотела показать мне, Джиневра?       Вот теперь ей становится страшно.       Потому что выдерживать его взгляд наедине — острый, дикий, животный — просто невыносимо. В нем нет ничего человеческого, ничего живого. Волшебник, чье лицо она видит теперь, не скрывает своей смертоносности. Он совершенно не похож на Тома, которого она знает. Джинни отмахивается от мысли о всех тех, кого он убил с того дня, как создал дневник. Отметает панику, боль и отчаяние, выбирая силу.       Потому что это все, что сейчас важно.       Потому что это — ее единственный шанс.       Она встает на ноги и выпрямляет плечи. Делает глубокий вдох и закрывает глаза.       Вихрь ментальной магии очищает ее сознание, погружая в мир симуляции. Джинни строит его — пазл за пазлом, как делала тысячу раз до этого. Заимствует все необходимое из воспоминаний, осторожно восстанавливая картину. Когда декорации в ее голове оказываются на своем месте, она медленно поднимает руки, потирая накаленные магией пальцы.       Он наблюдает. Осторожно, мягко проникает в ее сознание, отслеживая каждое ментальное действие. Его интерес такой живой, такой яркий, что Джинни чувствует пульсацию этих эмоций каждой клеточкой своего тела.       Она питается ими. Позволяет чувствам просочиться в самую душу.       И отпускает контроль.       Вспышка.       Огромная и заряженная. Джинни позволяет ей охватить себя, поддаваясь головокружительному приливу магической силы. Ждет, пока она соберется в руках и выплескивает ее, чертя пальцами руны.       Никогда раньше магия не приносила ей такой боли.       Тело наливается тяжестью. Ее трясет от такого всплеска энергии. Все, что ей остается делать — это молиться, чтобы ее трюк сработал. Когда напряжение доходит до предела, и тело гудит от жара и боли, она наконец-то открывает глаза.       Том.       Он смотрит на нее — молодой, красивый, безумный.       Довольный.       Ей хочется кричать от радости. Или плакать. Или смеяться.       Потому что у нее получилось.       Уизли оглядывается по сторонам, требовательно рассматривая стены Тайной комнаты. Она выглядит ровно такой, какой Джинни ее и запомнила.       — Что ты сделала? — изумленно спрашивает Том, и его глаза снова блестят красным.       Кажется, он не может поверить, что демонстрирует ей свое удивление.       — Я называю это проекцией, — сквозь боль отвечает она.       Реддл ошеломленно касается своего лица, наконец понимая, что магия распространяется и на него.       — Вы чувствуете ее, не так ли? Силу, — задыхаясь, говорит Джинни. — Это потому, что она не является частью иллюзии. Ее источаю я. Ваше тело, — она прикрывает глаза, борясь с тошнотой, — оно восстанавливается, возвращается к своей исходной форме… Потому что его питаю я.       Кровь пульсирует в ушах, но она не останавливается. Не позволяет ногам подкоситься и не опускает взгляд. Она может справиться с этим.       Еще немного.       Еще чуть-чуть.       — Под вашим менторством… Я смогу сделать для вас гораздо больше.       Реддл алчно улыбается и приближается к ней. Шаг за шагом, пока не подходит совсем близко. Джинни еле удерживает себя, чтобы не податься назад. Чувствует жар, который разгорается сильнее в его присутствии. Когда Том поднимает руку, ей кажется, что он просто придушит ее. Здесь и сейчас. Вместо этого, он проводит большим пальцем по ее губам и ухмыляется.       Кровь.       Он стирает своими ледяными пальцами ее кровь. В этом есть что-то чувственное и страшное одновременно — совсем как во снах. Когда он смотрит на нее так, забыть о том, что за этим юношей стоит взрослый волшебник, очень просто.       Джинни собирается с силами, чтобы перейти к финальному акту своей постановки. И, дрожа, произносит:       — С одним условием.       Он не двигается. И, кажется, даже не дышит. Только смотрит: ядовито и беспощадно, жадно впитывая все ее страхи.       — Это называется просьба, — свирепо шипит он, грубо хватая ее за челюсть.       — Нет, — настаивает Джинни, хотя ей кажется, что ее сердце вот-вот остановится от ужаса. — Просят и умоляют рабы, а я не твой раб. Я часть тебя так же, как и ты — часть меня, — говорит она, не понимая, откуда в ней нашлась смелость говорить так фамильярно. — Я стану твоей самой преданной союзницей. Я дам тебе то, что никогда не сможет дать никто другой. Я подарю тебе обещание вечной жизни. Потому что до тех пор, пока живешь ты — живу я. Вместе мы сможем сделать то, что никто в этом мире не делал. Вместе мы сможем победить смерть. И для этого мне нужно мое условие.       Том склоняет голову вбок, с ухмылкой рассматривая ее лицо. Позволяя ей продолжить.       — Моя семья, — твердо произносит Джинни. — Они нужны мне живыми. Чтобы, когда все это закончится и новый режим восторжествует, они ждали меня там же, где я их оставила во имя моей вечной службы тебе.       — И какой мне толк от предателей крови? — брезгливо спрашивает Реддл.       — Они чистокровны. Умны. И умелы. Когда война закончится, я смогу убедить их присоединиться к стороне победителя, — продолжает она. — Я смогу убедить их последовать за тобой. Так же, как делали наши предки. Блэки, Прюэтты, Уизли. Все они когда-то были верными сторонниками чистоты. Разве такую кровь можно лить даром? Разве ее следует уничтожать?       Том резко опускает руку, и Джинни еле удерживается на ногах. Силы покидают ее с каждой секундой, что она продолжает удерживать эту проекцию.       — И что же ты сделаешь, если я не выполню твое условие? — с явной издевкой спрашивает он, возвышаясь над ней.       — Ты видишь, на что я способна. Моя магия может разрушать так же сильно, как и творить.       — На что ты намекаешь?       — Я не намекаю, — холодно заявляет она. — Я говорю прямо. Мы оба знаем, что я такое. Мне не нужны ни зелья, ни оружие, ни палочка. Если мое условие не будет выполнено, я не вижу смысла в бессмертии.       Молчание между ними такое острое, что им можно вспарывать кожу. Реддл сверлит Джинни своими глазами, проверяя на прочность. После чего резко отступает назад, позволяя ей сделать вдох.       — Ты совсем не умеешь вести переговоры с дьяволом, Джиневра, — хищно улыбается он, возвращаясь в свое кресло. — Видишь ли, мы, слизеринцы, думаем немного иначе. Пока гриффиндорцы сыпятся в попытках остановить бурю, слизеринцы находят, как извлечь из нее выгоду. Ты пытаешься продать мне то, чего не случится, вместо того, чтобы предложить в обмен то, что случиться может. К тому же ты смеешь дерзить.       — Информацию! — отчаянно бросает Джинни. — Я могу предложить информацию.       Реддл откидывается на спинку кресла и постукивает палочкой по руке:       — Продолжай.       — Они доверяют мне, — судорожно убеждает она, чувствуя на губах железный вкус крови. — При должных условиях я смогу убедить их, что нахожусь здесь под прикрытием. Я стану твоим новым шпионом. Сделаю то, что Снейп больше делать не может.       Том надменно щурит глаза и изгибает губы в ухмылке.       — Какая сообразительная, — с фальшивым одобрением замечает он. — Схватываешь на лету.       Джинни чувствует, как проекция расходится мелкими трещинами под его пренебрежительным взглядом. Она никогда не удерживала подобные трюки так долго. Еще чуть-чуть — и ее иллюзия рухнет.       — Но с чего ты решила, что мне нужна твоя информация? — продолжает Том, не скрывая насмешки. — Неужели ты думаешь, что мне не удастся заполучить ее самому?       Его тон обжигает так сильно, что ей приходится сдерживать дрожь. Она чувствует себя несуразной девчонкой, что выдает фальшивые ноты перед профессиональным жюри на большой сцене.       Глупой, глупой девчонкой.       Что прыгает выше своей головы.       Джинни собирается с мыслями в последней попытке вернуть себе преимущество:       — Ты ведь уже выбирал меня, — слабо отвечает она. — Пять лет назад. Ты знал, что именно со мной сможешь приблизиться к Гарри.       — Допустим, — шипит он, и в его глазах скользит тень заинтересованности, которую ей не удается расшифровать.       — За это время многое изменилось, — уже увереннее говорит она. — Я стала сильнее. Я стала ближе к нему. Позволь нам узнать, чего мы сможем добиться еще.       И хотя издевка, что еще недавно сочилась из его голоса, уступает место вниманию, Джинни все еще замечает странную озадаченность Волдеморта.       — Добро пожаловать на другую сторону, Джиневра, — наконец заключает он и растворяется в темном вихре аппарации.       Стоит ему исчезнуть, как ее магия обрывается с глухим треском, рассыпаясь пылью по воздуху. Джинни отстраненно блуждает взглядом по расплывающимся перед глазами пятнам. Голова кружится. Тело гудит от боли. Кажется, она слышит чей-то голос, но не может разобрать ни слова. Единственная мысль, которая еще крутится в ее спутанном сознании — это…       Получилось.       Джинни обессиленно падает на пол, растворяясь в опустошающей темноте.