Отступники / High Fidelity

      31 октября 1997 года       Хогвартс, Шотландия       Густая краска липнет к ладоням, и это почему-то вызывает восторг. Джинни смотрит на блестящие в мрачном освещении коридора алые буквы и с довольством подмечает, что написать послание вручную было удачной идеей.

АРМИЯ ДАМБЛДОРА ПРОДОЛЖАЕТ НАБИРАТЬ ДОБРОВОЛЬЦЕВ. ВРАГИ ИЗБРАННОГО… ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ

      Капли краски копятся в соединениях букв и стекают вниз по стене. Жирные, багровые, вязкие. Джинни ловит себя на странном желании облизнуть пальцы, прежде чем понимает, что они измазаны вовсе не кровью.       Воспоминания, одно за другим, мелькают у нее перед глазами.       Джинни не может отказать себе в триумфальном восторге. Пять лет… Ровно пять лет назад Том оставил здесь свое послание, используя ее руки, чтобы запугивать ее друзей.       Те же буквы, та же стена.       С одной только разницей: теперь Джинни использует трюк Тома, чтобы запугивать его же сторонников.       Ох, она упивается этой иронией.       В заднем кармане джинс нагревается галлеон — наверное, это Невилл пытается поинтересоваться, что заставляет ее задерживаться. Джинни в последний раз окидывает свою работу довольным взглядом и подхватывает банку краски, игнорируя жжение от монеты. Ей совсем не хочется расстраивать Невилла, но у нее в планах этим вечером еще одна остановка.       В подземельях снова подозрительно безлюдно и тихо. Джинни правда не понимает, как так получается: у слизеринцев есть все привилегии в этом году от руководства школы, но почему-то это она, возлюбленная нежелательного лица номер один, разгуливает по ночам в их коридорах.       Бывшая возлюбленная.       Наверное.       Слизеринцев даже сложно теперь назвать змеями — те не прячутся, поджав хвосты, от последствий собственных убеждений.       Нет, они не были змеями.       Они были крысами. Мерзкими, грязными и живучими. Прячущимися в подземных норках от страха запачкать свои холеные ручки.       Джинни скидывает капюшон мантии и презрительно растягивает губы в ухмылке. Ей хочется донести свое сообщение слизеринцам предельно четко и ясно. Она снова окунает пальцы в алую жижу краски и выводит на холодных стенах второе послание.

ВАМ НЕ СПРЯТАТЬСЯ

      К концу предложения краска заканчивается, но Джинни не жалеет времени, чтобы обвести буквы несколько раз и сделать их яркими. Однажды, мечтает она, ей удастся испачкать руки кровью их отцов-пожирателей.       Но пока ее устраивает и старая добрая краска.       Джинни бросает банку в ближайшем к гостиной Слизерина туалете и старается не поднимать взгляд на отражение в зеркале, пока тщательно промывает ладони. Ей не нужно еще одно подтверждение того, что ее состояние, несмотря на тщетные попытки подобрать нужную дозировку зелья, слегка граничит с безумием.       Но когда адреналин унимается и первичный мандраж проходит, Джинни, выключив кран, понимает, что мрачная мелодия, все это время отдаленно наигрывающая в ее голове, не может быть частью воображения.       Мурашки собираются на плечах и разносятся по всему телу. Виски начинают пульсировать. Джинни медленно выходит из туалета, держа палочку наготове. Она снова наводит дезиллюминационные чары, пока осторожно крадется по мрачному коридору: длинные, тонкие, черные свечи горят ярко-синим огнем, освещая дорогу странным призрачным светом.       Издалека снова доносится музыка: тихая, нерасторопная, мрачная, но… торжественная?       Джинни заворачивает за угол и еле сдерживает испуганный возглас. Над ней, облаченная в когда-то роскошное синее платье, нависает Серая Дама. В ее груди зияет кровавая рана, обычно скрытая от чужих глаз. Заметив пристальный взгляд Джинни, волшебница спешит прикрыть грудь учебником.       — Студентам запрещено разгуливать после отбоя, — строго шепчет она. — Ищешь себе неприятностей?       Ее манеры надменные и горделивые, взгляд — холодный и острый. Джинни думает, что Серая Дама, должно быть, впервые за шесть лет заводит с ней разговор.       — Откуда здесь музыка? — пропуская мимо ушей вопрос приведения, интересуется Уизли.       — Разве ты не знаешь, что сегодня за день? — глаза Серой Дамы, сияющие, словно две льдинки в сумраке коридора, щурятся. — Мы празднуем.       — Не думала, что в этом году у нас остались какие-то поводы праздновать, — язвит Джинни и с вызовом вскидывает подбородок в попытке проигнорировать жар, подступающий к пальцам.       Серая Дама смотрит на нее с явной заинтересованностью. Она делает шаг — точнее, парит — в сторону, приглашая Джинни идти за ней следом.       — Вам, живым, может, праздновать нечего, — с усмешкой говорит призрак волшебницы, пока они продвигаются вдоль коридора. — Но мы, мертвые, не игнорируем Смерть.       — Значит, на ваш праздник приглашены только мертвые? Серая Дама останавливается у входа в зал, в очередной раз внимательно оглядывая Джинни.       — Да, — подтверждает она, прежде чем лукавая улыбка озаряет ее лицо. — Но не беспокойся, Джиневра. Тебе будут рады.       И пока Джинни проходит через залитый синим сиянием бальный зал, она задается вопросом: что же делает ее такой подходящей для праздника, где обычно не рады живым?       Это похоже на сон.       Сотни призраков вальсируют в центре площадки под лиричную музыку. Под потолком висит гигантская люстра из тысячи голубых свечей, что мягко озаряют помещение призрачным светом. Джинни сильнее кутается в свою мантию в безуспешной попытке согреться: из-за побочных эффектов зелья она уже разучилась отличать озноб от обычного холода.       Вдалеке от них, словно изгой, стоит Кровавый Барон. Облаченный в багрово-серебристую мантию, он спешит спрятать взгляд, когда замечает, что Джинни смотрит в его сторону.       — Не обращай на него внимания, — отстраненно говорит Серая Дама, пока Кровавый Барон угрюмо заковывает себя в кандалы. — Он любит растворяться в чувстве вины. Думает, это поможет ему в искуплении.       — И какие грехи, по-вашему, он пытается искупить?       Серая Дама поджимает бледные губы и опускает глаза. Когда она устремляет взгляд куда-то позади Джинни, ее голос впервые дрожит:       — Полагаю, ты скоро поймешь.       Она скрывается в толпе призраков до того, как Джинни успевает ответить. Чья-то рука — твердая и холодная — опускается на ее плечо.       — Соскучилась по танцам, Уизлетта? — цедит сквозь зубы Малфой, играясь с левитирующей возле него пустой банкой от краски. Левой рукой он сжимает палочку — ее кончик упирается Джинни ровно между ключиц.       Кажется, слизеринцы получили ее сообщение.       И они точно не собираются прятаться.       Блять.

***

      — Она совсем съехала с катушек, — голос Малфоя просачивается через закрытую дверь, и Джинни недовольно закатывает глаза, откидываясь головой на стену. — Оставляет угрозы в стиле Наследника Слизерина в коридорах. Постоянно огрызается с Кэрроу…       С момента, как Снейп запер ее на лестнице между горгульей и входом в свой кабинет, прошло уже несколько минут, а Малфой никак не заканчивает свою тираду. Джинни не понимает, какое ему до нее дело. Сидел бы и дальше в своем гадюшнике, не высовываясь — спали бы уже давно каждый в своих кроватях.       Видимо, слизеринцы не умеют засыпать по ночам без суточной дозы стукачества.       Ублюдок.       Дверь неожиданно распахивается с громким хлопком. Малфой останавливается в проеме: свет из кабинета выразительно очерчивает его силуэт, обрамляя крепкое тело. Он смотрит на Джинни сверху вниз с откровенным презрением, упираясь носком своего начищенного до блеска ботинка в ее коленку.       — Подвинься, — шипит он, теряя терпение. — Я не собираюсь перешагивать через тебя, Уизли.       — Тебе невпервой, — едко подмечает она, поднимаясь на ноги со ступеней.       Малфой крепко сжимает челюсти, впиваясь в Джинни своим острым взглядом. Его грудь вздымается от тяжелого, шумного выдоха.       Потому что он знает. Помнит, о чем она говорит.       — Что ж, — цедит сквозь зубы он, склоняясь над ней в паре дюймов, — если очень спешишь последовать примеру старшего брата — дай знать, чтобы я спустил Сивого с поводка.       Джинни не успевает осмыслить его слова. Только дергается вперед в жгучем порыве ярости и вспарывает рукава его черной одежды. У нее на языке — яд. Он сочится с каждым словом, что она выплевывает в лицо Малфоя:       — Если очень спешишь умереть — дай мне знать, чтобы я потуже затянула твой поводок! — пальцы ошпаривает поток магии, и Джинни тянется к изуродованному меткой предплечью.       Одно касание — и весь мир вспыхивает адским огнем наслаждения.       Метка.       Она вставляет сильнее, чем бодрящее зелье.       Еще.       Джинни с упоением облизывает губы. Она больше не видит лица Малфоя. Не чувствует ненависти или ярости. Только яркую, мощную волну накатывающей энергии, что стреляет прямо по венам.       Ей нужно еще.       Всего мгновение — и контакт обрывается. Джинни скатывается вниз по стене, внезапно теряя опору. Шумно дышит, безумно оглядывая присутствующих в проеме. Глаза Снейпа мечутся от нее к Малфою и обратно. Никто из них не произносит ни слова, пока директор не обрывает болезненное молчание.       — Драко, подожди меня в коридоре. Боюсь, это надолго.

***

      Звонкий стук серебрянной ложки о белый фарфор маленькой чашки грубо полосит тишину. Снейп медленно отставляет ее в сторону, видимо, не желая закатывать чайную церемонию в одиночку, и складывает руки перед собой.       — Вы устроили в этом году фееричное шоу, мисс Уизли, — размеренно произносит он, не сводя с нее угольно-черных глаз. — Постоянное неповиновение на уроках, акты вандализма в стенах школы, призывы к протестам, покушение на факультетские реликвии…       Джинни нетерпеливо закатывает глаза, вспоминая, как две недели назад она точно так же сидела перед ним вместе с Луной и Невиллом, ожидая своего наказания за попытку изъятия меча Гриффиндора. Они ждали, как минимум, Круциатус, а получили отработку у Хагрида, что больше было похоже на подарок, чем на изощренную пытку — о чем Снейп не мог не догадываться.       Теперь, зная, что новый директор совершенно точно не тяготел к издевательствам над студентами (видимо, его специализация ограничивалась сугубо возрастными волшебниками), Уизли спокойно сидит на стуле, ритмично покачивая от скуки ногой.       Монета в ее кармане продолжает нагреваться время от времени, и Джинни мысленно ругает себя за то, что заставляет Невилла переживать. Тот, безусловно, позже прочитает ей длительную нотацию на тему того, что она никогда не придерживается его планов.       И все это — благодаря мелочной мстительности Драко, мать его, Малфоя.       Когда ей посчастливится увидеть его снова, она обязательно устроит ему хорошую взбучку.       — И самое главное, — продолжает Снейп, — кража ингредиентов из моей лаборатории.       Джинни изумленно моргает, пытаясь понять, когда его речь растеряла свою монотонность. Ей совсем не хочется отвечать, выдавая свой шок.       Снейп смотрит на нее выжидающе, и она недовольно клацает языком:       — О, простите, вы ждете от меня комментариев?       Директор выгибает бровь, демонстрируя то ли негодование, то ли искреннее удивление. Вскоре его лицо приобретает привычное, отстраненное выражение.       — Мне показалось, что вы захотите предоставить мне объяснения, — с нарочитой легкостью говорит он. — В конце концов, оборот некоторых из ингредиентов строго контролируются Министерством, и приобретение, распространение, хранение или использование таковых без соответствующего разрешения карается законом, — заявляет Снейп. — Боюсь, административное дело против единственной дочери плохо скажется на карьере вашего отца, Джиневра.       Джинни приходится приложить усилие, чтобы не сжаться под напором его сурового взгляда. Она медленно сглатывает, впиваясь в колени ладонями.       — В больничное крыло поставляется недостаточное количество зелий, — недовольно объясняет она. — Кто-то должен варить обезболивающие для всех тех студентов, что ваши хвосты пытают на ежедневной основе. Я взяла эту задачу на себя. Делайте с этой информацией, что хотите.       — Вы держите меня за идиота, мисс Уизли?       — В какой-то степени, — пожимает плечами она.       Его лицо искажается вспышкой злости:       — По вашему, я не способен отличить обычные обезболивающее и снотворные зелья, от того, что варите вы? — возмущается Снейп, раздувая ноздри. — Мерлин, да у вас на лице все написано! Вы экспериментируете с дозировками. Регулируете рецепты. От недели к неделе у вас разные побочные эффекты, — яростно констатирует он, и Джинни чувствует, как ее тело вжимается в стул под этим давлением. — Если вы хотите убить себя, мисс Уизли, я уверяю вас, что есть куда более быстрые и эффективные способы. Но вы не хотите, не так ли?       Его слова эхом расходятся по круглому помещению комнаты — или Джинни лишь кажется. Ее виски пульсируют так, что отличить реальность от воображения становится сложно.       Она думала, что была осторожной. Никогда не воровала точные ингредиенты, всегда прихватывая с собой несколько ненужных. Уделяла внимание косметическим чарам и избегала активного появления на публике при смене дозировки.       Джинни нервно прикусывает губу. Жар начинает медленно собираться в ее пальцах.       — Чего вы пытаетесь добиться, прибегая к темной магии? — не дожидаясь ее ответа, спрашивает Снейп. — Разве это то, за что сражается Поттер? Разве этому он учил вас в Отряде Дамблдора?       — Я не… — Джинни запинается, не в силах сдержать ярости. — Как вы смеете произносить их имена?       — Перестаньте лгать, — холодно отрезает он. — Я чувствую вашу магию. Она мрачная и хаотичная, она сочится из воздуха! Ваши попытки притупить ее воздействие на организм зельями просто смешны!       — Вам-то не привыкать ею давиться, — зло усмехается Джинни, прежде чем выплюнуть в его лицо: — Предатель!       Резкий удар беспалочковой магии приходится ей под дых, приковывая к стулу.       — Прикусите язык, — презрительно шипит Снейп, кривя губы. — Мне плевать, что вы обо мне думаете, но вам придется проявлять уважение. Над чем вы работаете? Кто вам помогает?       — Вся Англия на нашей стороне! — рычит Уизли. — А вы — просто сборище жалких трусов!       Ее тираду обрывает еще один удар магии в солнечное сплетение. Джинни открывает рот в возмущении, когда чашка чая, от которой она отказалась ранее, взмывает в воздух и опрокидывается прямо перед ее лицом.       Джинни давится воздухом от неожиданности и истошно кашляет, чувствуя горький привкус во рту.       — Да вы рехнулись! — вопит она, пока капли стекают по ее горящим щекам.       — Что, вам больше по вкусу Круциатус? — Снейп обиженно поджимает губы. — Можем перейти и к нему, — тут же ухмыляется он. — Кто обучает вас темной магии?       — Я ничего не делаю! — она кричит, пытаясь сдержать искры, что норовят посыпаться из-под ее пальцев.       — Ложь! — он вскакивает со своего кресла, взмахивая рукой, и Джинни снова чувствует ударную волну под ребрами, которая чуть не сбивает ее со стула. Еще секунда — и ее лицо снова обливают водой. Она давится ею, зажмурившись.       В воздухе раздается глухой треск, и Джинни резко распахивает глаза. Она находит Снейпа прижатым к своему креслу, что теперь почему-то впечаталось в стену позади него.       — Вот оно! — восклицает он, снова поднимаясь на ноги. — Вы себя выдаете! Когда вы начали практиковать ее?       — Практиковать что? — все еще не понимает Джинни. — Я ничего не делаю! Моя магия всегда была агрессивной! Это не значит, что она темная! Ох, — резкая боль сдавливает ее виски с новой, ранее не знакомой ей силой. — Что… что вы со мной делаете?..       — В вашем чае была сыворотка правды, — холодно заявляет Снейп. — Вы мне врете.       — Я не вру! Я не практикую темные ритуалы!       Боль проходит. В ее словах нет обмана.       Снейп хмурится, внимательно изучая ее лицо, прежде чем в непонимании обернуться на портрет Дамблдора.       — Ага, удачи вам с этим, — язвительно усмехается Джинни. — Думаю, профессор будет счастлив поговорить со своим убийцей.       Но волшебник, что еще каких-то пару недель назад тепло разговаривал с ней, когда она просила его соврать Снейпу, теперь смотрит на нее с тревогой и беспокойством.       — Северус… — тяжело произносит Дамблдор со своего портрета. — Дневник. Он тоже являлся осколком.       Глаза Снейпа округляются в нескрываемом шоке. Он выпускает тяжелый вздох, после чего начинает скалить губы в нервной улыбке. И смеяться. Сдавленно, хлестко, болезненно.       Это звучит хуже, чем крики от Непростительных.       — Дьявол, — директор бессильно падает в свое кресло. — Какая ирония…       — Что? — требовательно спрашивает Джинни, не в силах сдвинуться со своего места. — О чем он говорит? Что с дневником?       Снейп прикрывает глаза и потирает переносицу. Все в его выражении свидетельствует о том, что ей не следует ждать ничего хорошего.       — Вас преследовали кошмары на первом курсе, не так ли? А после того, как дневник Тома Реддла был уничтожен, они прекратились. Так вот, я готов поставить сотню галлеонов, что в конце третьего курса ваши кошмары вернулись. Что вы все еще страдаете от них и чувствуете его — даже прямо сейчас.       Джинни чувствует, как мурашки обжигают кожу. Она не может заставить себя говорить: только кивает в ответ.       — Северус, — вмешивается Дамблдор, — возможно, будет разумным проводить мисс Уизли в ее спальню…       — Нет, — холодно отрезает Снейп. — Я не собираюсь больше потакать вашим прихотям. И я точно не собираюсь готовить еще одну слепую овцу на убой, Альбус.       Джинни не понимает, что происходит. Не понимает, почему Дамблдор говорит в таком доверительном тоне со своим убийцей. Почему Снейп спрашивает ее о дневнике.       Она не хочет осознавать, не хочет даже думать о том, что человек, которого она так старательно прячет в глубине своего подсознания, которого пытается утопить в бесконечном потоке зелий — что этот человек все еще стоит за ее спиной, видимый для глаз окружающих.       Не хочет останавливаться в этом глупом побеге от самой себя.       — Я знаю, что с вами происходит, мисс Уизли.       Том.       — И я знаю, что вы тоже знаете, — добавляет Снейп.       Джинни поджимает дрожащие губы, пытаясь подавить всхлип. Ее руки трясутся, а язык все еще горчит от сыворотки правды. Адреналин, на котором она держалась последние несколько часов, внезапно перестает действовать, уступая место усталости. Давящей и всепоглощающей.       — И какого черта я должна верить хоть единому вашему слову?       Снейп подается вперед, заглядывая Джинни в глаза. Черный ворот его пиджака натягивается и вдавливается в бледную кожу шеи.       — Сэр, — сурово поправляет ее он.       — И какого черта я должна верить хоть единому вашему слову, сэр?       — Потому что я готов поделиться с вами воспоминаниями, которые покажут вам, на какой я стороне.       Его слова звенят в воздухе. Словно они слишком большие, слишком серьезные для того, чтобы так легко уронить их в разговоре со студенткой, возглавляющей местное сопротивление.       — И что вы хотите взамен? — сухо интересуется Джинни.       — Непреложный обет. Вы не сможете делиться тем, что увидите в воспоминаниях, пока я не позволю, — объясняет директор. — Или пока не умру.       Вот так просто.       Он предлагает ей магический контракт, цена которому — ее жизнь.       И он делает это без сомнений.       Джинни тяжело вздыхает и потягивает кисти рук. Должно быть, Снейп ослабил заклинание, что удерживало ее на этом чертовом стуле, потому что теперь она может двигаться.       Джинни не может поверить в то, что это происходит по-настоящему. Что это не один из ее кошмаров или галлюцинация. Она жадно разглядывает лицо Снейпа, пытаясь уловить хоть какой-то намек на ошибку или вранье.       Ничего.       Никаких уловок.       Джинни анализирует его предложение. Если она согласится, ей нужно точно понимать, в какое положение ее ставит Обет.       «Вы не сможете делиться тем, что увидите в воспоминаниях, пока я не позволю. Или пока я не умру».       Это достаточно свободная формулировка. Она не сковывает ее принципы или решения. Не подразумевает, что воспоминания нельзя использовать. Только то, что ими нельзя делиться.       Джинни думает об Ордене и о Гарри. Смогут ли они довериться ее суждениям, если она не станет подкреплять их конкретными доводами? Достаточно ли им будет ее обещания, чтобы решиться на какие-то действия?       Уголки ее губ тянутся в робкой улыбке.       Потому что Джинни знает ответ на этот вопрос.       Гарри доверяет ей беспрекословно.       Братья никогда не подвергают сомнениям ее слова, а родители скорее умрут, чем поверят в кого-то сильнее, чем в свою единственную дочь — даже после всего, что произошло в Тайной комнате.       Джинни улыбается, потому что понимает, какой она, черт возьми, везунчик.       — Что? — проницательно выдает Снейп, откидываясь на спинке своего кресла.       — Я ведь смогу учитывать воспоминания и принимать решения в соответствии с ними? Запрет распространяется только на раскрытие сути воспоминаний, верно?       Волшебник выгибает бровь так, словно приятно удивлен ее находчивостью. Джинни не понимает, стоит ли ей раздражаться или радоваться неожиданной похвале.       — Да, — коротко отвечает Снейп. — Верно.       Уизли кивает и поднимается на ноги. Меряет пространство комнаты большими шагами, прежде чем остановиться перед столом профессора.       — Северус, — остерегает его Дамблдор с портрета.       — Я согласна, — перебивает его Джинни. Она медленно подается вперед, упираясь ладонями в стол. — Но сначала вы расскажете мне все, что знаете о дневнике.       Губы Снейпа тянутся в ухмылке: кажется, он поражен ее решимостью. Джинни спокойно скользит пальцем по столу, пока не утыкается в широкое блюдце. Легким движением толкает чашку ближе к профессору и щурит глаза.       — Ох, и отведайте немного вашего чая, — приторно тянет слова она. — Сделаем вид, что правду тоже следует подавать холодной.       Снейп безразлично подхватывает чашку с белоснежного блюдца и в два глотка осушает ее содержимое.       — Вы закончили с вашим шоу? — он тихо прочищает горло, указывая ей на стул. — У нас есть дела поважнее, чем ваш ничтожный триумф.       — Разумеется, — Джинни взмахивает палочкой, трансформируя деревянный стул в удобное кресло. — Дневник.       — Что вы помните о событиях, произошедших с вами пять лет назад в Тайной комнате?       — Ничего выдающегося. Размытые видения, ничего более, — говорит она, прежде чем другой, более ясный ответ вырывается наружу: — Том.       — Верно. Том.       Неловкость между ними постепенно натягивается, пока мрачный вопрос продолжает крутиться у Джинни на языке.       — Что с его дневником? — переспрашивает она, теряя терпение.       — Дневник — это печать его памяти, как вы помните. Но еще — это отпечаток чего-то нечто более опасного и губительного. Его души.       Джинни позволяет этим словам повиснуть между ними. Это не звучит как что-то значительно новое. Дамблдор изначально объяснял произошедшее тем, что дневник содержал осколок души юного Тома Реддла. Так что в этом такого теперь?       — Том был вашим ровесником, когда начал впервые задумываться о хрупкости жизни, — продолжает Снейп. — Видите ли, есть лишь один способ, способный обеспечить волшебнику бессмертие. Раскол души пополам. Артефакт, в который заключаются такие осколки, известен в истории Темных искусств как Крестраж.       Джинни хмурится, прокручивая в голове новую информацию. Ее все еще слишком мало, чтобы делать какие-то выводы.       Дамблдор смотрит на Снейпа со своего портрета с очевидным изумлением.       — Не думали же вы, Альбус, что я стану сидеть, сложа руки? — кривит губы волшебник. — Я обошел все библиотеки Великобритании в поисках того, что вы пытались от меня скрыть.       — Северус, это слишком рискованно, — серьезно заявляет Дамблдор. — Вы не можете…       — Вы правы, Альбус, — холодно обрубает его Снейп. — Я не могу. Не могу быть вами. Не могу молча отправлять людей на убой. Если вы ждете от мисс Уизли самопожертвования, то позвольте ей хотя бы узнать, ради чего она должна это сделать.       Дамблдор устало прикрывает глаза и стаскивает с крючковатого носа очки-половинки, отставляя их в сторону. Снейп поправляет воротник мантии и снова поворачивается к Джинни.       — Том создал свой первый крестраж, когда ему было шестнадцать. Самый большой, самый сильный осколок своей души — ведь дальше он делил оставшиеся половины надвое — он заключил в свой дневник. Тот самый дневник, что почти овладел и вашей душой, мисс Уизли.       — Но ведь Гарри убил его, разве нет? Сколько еще мне придется изгонять его?! — отчаянно стонет Джинни.       — В день, когда мистер Поттер попытался уничтожить крестраж, магия, напитанная вашей с Томом связью… взбунтовалась.       — Что это значит?       — Что мистер Поттер успешно уничтожил дневник, в то время как душа, наполнявшая его… Нашла себе новый сосуд. Тот, что питал ее на протяжении нескольких месяцев. Вас, мисс Уизли.       Джинни чувствует, как ее сердце болезненно пропускает удар. Молчание — удушливое и тяжеловесное — стоит между ними.       — И что значит это? — ее трясет изнутри, но голос остается уверенно ровным.       Снейп вытягивает руки на стол, сжимая пальцы в крепкий замок. Кожа на его костяшках белеет.       — Это значит, — он тянет слова так, словно заряжает обойму, — что его нельзя уничтожить, пока живы вы.       И ее сердце болит, словно в него только что выпустили контрольный выстрел.       Стены давят, обступают ее со всех сторон. И только глаза Снейпа — два сверкающих уголька — удерживают ее на месте.       Он врет. Должен врать.       Джинни смотрит на пустую чашку и ошарашенно покачивает головой. Чай оставил на внутренней части разводы, и она никак не может отцепить от них взгляд.       Снейп не может врать.       И он выдает секреты своего хозяина бунтующей против власти девчонке.       — Первый.       — Что?       — Вы сказали: «первый крестраж», — уточняет она. — Сколько еще с тех пор создал Том?       Снейп тратит пару секунд, внимательно изучая ее лицо. Хмурится и делает тяжелый вдох.       — Мне известно о двух. Может быть, трех. Полагаю, их намного больше.       — Сколько? — требовательно спрашивает Джинни. — Сколько раз можно расколоть душу надвое, пока от нее ничего не останется?       — Я не знаю, — честно отвечает Снейп, оглядываясь на Дамблдора. — Он — единственный известный волшебник, которому удалось создать больше трех. Думаю, от пяти до десяти. Скорее всего, шесть или се…       — Семь, — одновременно с ним произносит она. — Чертова цифра…       — Что вам об этом известно? — беспокойно интересуется Дамблдор, впервые за несколько минут нарушая молчание.       — Ничего особенного… старинные легенды о седьмой дочери, — Джинни пожимает плечами, вспоминая рассказы отца.       — Отметка судьбы, — шепчет Дамблдор. — Поэтому душа Реддла к вам потянулась. Она узнала присущее ей могущество…       — Какое мне дело до сантиментов его грязной душонки? — неожиданно для себя презрительно шипит Джинни. — Лучше расскажите, удалось ли вам хоть одну из них уничтожить?       — С учетом сегодняшних новостей, — хмуро сообщает Дамблдор. — Лишь одну.       Остальными, как теперь понимает Джинни, занимается Гарри. Вот почему он ушел, не объяснив никому суть своей миссии. Вот почему он оставил ее.       Он ушел на поиски крестражей, так и не успев понять, что самый сильный крестраж все это время был прямо перед его носом.       Она не произносит этого вслух — только многозначительно кивает, прежде чем сказать Снейпу:       — Я готова дать вам Непреложный обет.

***

      Джинни резко втягивает воздух в легкие и стискивает зубы. Этот вечер становится все более поганым с каждой минутой.       — Серьезно? — она складывает на груди руки и презрительно вскидывает подбородок. — Он?       Малфой молчит, полностью игнорируя ее существование. Проходит за директором вглубь кабинета и опирается на выступ столешницы.       — Я ему доверяю, — коротко отвечает Снейп и становится напротив нее. — Это все, что вам нужно знать.       Джинни недовольно поджимает губы и распрямляет плечи. Ее пальцы слегка дрожат, когда она касается протянутой к ней руки.       — Возьмитесь за предплечье, — поправляет ее директор. — Чуть выше и крепче. Да, вот так. Драко?       Малфой подходит к ним ближе и достает свою палочку. На мгновение его взгляд замирает на Джинни: он смотрит на нее сверху вниз, кажется, не совсем понимая, что такого могло произойти за полчаса его отсутствия, что заставило ее пойти на столь радикальные меры.       Кончик палочки Малфоя утыкается в сплетение рук.       — Обещаете ли вы, Джиневра, хранить в тайне содержимое воспоминаний, которыми я намерен поделиться с вами сегодня — до дальнейших моих указаний или кончины?       — Обещаю.       Тонкий язык пламени вырывается из палочки Малфоя и огибает их переплетенные руки сияющей, докрасна раскаленной нитью.       Джинни тяжело сглатывает, перекатывая ком в горле. Ей придется рискнуть.       — Обещаете ли вы, Северус, поделиться со мной своими истинными воспоминаниями — не измененными ради вашей собственной выгоды?       Рука Снейпа вздрагивает от неожиданности; его глаза опасно сощуриваются. Секунды молчания напряженно растягиваются.       — Обещаю, — наконец отвечает он, прежде чем их лица освещает яркая красная вспышка.       Второй язык пламени срывается с волшебной палочки Малфоя и сплетается с первым: огненный жгут, подобно змее, огибает их крепко стиснутые руки, закрепляя Обет.       Снейп бросает Малфою короткий кивок, и тот отступает назад, опуская палочку.       — Прошу, — директор протягивает ей колбу с сияющей жидкостью и указывает рукой в сторону Омута памяти.       Джинни забирает у него сосуд и неуверенно шагает к Омуту. Выливает содержимое колбы в каменную чашу и зачем-то оборачивается, сталкиваясь с колким взглядом серых глаз. В них нет ни презрения, ни ненависти — только странное беспокойство, которое никак не выходит у нее из головы.       — Уизли? — Снейп отрывает взгляд от своих рук, сцепленных в крепкий замок на столе, заставляя ее слегка вздрогнуть. — Не думайте, что моя откровенность хоть что-нибудь значит. Все, что сегодня здесь происходит, служит только одной цели — донести до вас правду.       Она поспешно кивает, поворачиваясь к Омуту. Упирается ладонями в исписанные рунами края чаши и погружается в воспоминания. Серебристый туман непривычно кружит сознание. Проникает, проскальзывает, просачивается…       Джинни щурит глаза от яркого света солнца. Неопределенно водит руками и дважды постукивает носками ботинок, прощупывая ногами твердую землю. Она стоит на старой детской площадке. Перед ней — две девочки, раскачивающиеся на качелях.       Уизли делает несколько шагов вперед и замирает. Одна из девочек — рыжеволосая, с россыпью бледных веснушек и пронзительно-изумрудными глазами. Глазами, которые она так часто вспоминает, когда пытается заснуть, утыкаясь горячим лбом в холодную наволочку подушки.       И на секунду — всего на секунду — ей кажется, что это вовсе не воспоминание. Что это капелька будущего, в котором они — Джинни и Гарри — прошли через всю войну и воспитали дочь.       Зеленые глаза отца. Рыжие волосы матери. Она так похожа, так похожа на них обоих…       — Лили, перестань! — кричит вторая девочка.       Лили.       Осознание жалит, словно пчела.       Лили Поттер.       Несмотря на возгласы сестры — теперь Джинни узнает во второй девочке тетку Гарри, — Лили не слушается: она пускает качели на полную высоту и взмывает вверх. Громкий, заливистый смех разлетается в воздухе — девочка, словно опытная акробатка, делает пируэт и легко приземляется на траву.       — Мама не разрешила тебе так делать! — ворчит вторая девчонка и со скрипом втаптывается подошвами сандалий в асфальт. — Мама ведь говорила тебе, что так нельзя, Лили!       — Но ведь ничего не случилось, — смеется Лили в ответ. — Тунья, гляди. Смотри, как я умею!       Она срывает с куста увядший цветок и машет сестре рукой. Тунья медленно приближается к ней, явно разрываясь между любопытством и неодобрением. Лили робко раскрывает ладонь: цветок закрывается и раскрывается под влиянием ее детского колдовства.       — Прекрати!       — Тебе что, жалко? — Лили обиженно бросает цветок на землю.       — Так нельзя, — сурово цедит Петунья. — Как ты это делаешь?       — Это очевидно, не так ли? — звучит другой, низкий голос.       Джинни озирается и обнаруживает маленького черноволосого мальчика, выходящего из-за кустов. Ему на вид — не больше десяти лет, но потрепанная куртка на нем сгодилась бы и для взрослого. Джинсы — такие же потертые и потрепанные — явно ему коротки, а волосы отчаянно нуждаются в стрижке.       Когда мальчик поднимает на Лили черные, как уголь, глаза, у Джинни не остается сомнений: перед ней стоит маленький Северус Снейп. В дешевой и старой одежде. Она делает глубокий вдох, не в силах сдержать сочувствия. Потому что лучше других понимает, как тяжело в таком возрасте заводить друзей, пока все, о чем ты думаешь — это будут ли они судить тебя за обноски.       Петунья визжит от испуга и бросается обратно к качелям, но Лили продолжает стоять на своем месте. Маленький Северус перед ними смущенно опускает голову и краснеет. Его худое, бледное лицо оживает в густоте этих красок.       — Что тебе очевидно? — любопытствует Лили.       Снейп впивается пальцами в края куртки — волнуется, что ли? — и бросает быстрый взгляд на Петунью. Слегка подается вперед и говорит тихо:       — Я знаю, кто ты.       — В смысле?       — Ты… ты колдунья, — шепчет мальчик.       Лили хмурится:       — Обзываться нехорошо! — заявляет она, гордо задрав нос, и поворачивается к Снейпу спиной, чтобы зашагать к Петунье.       — Да нет же! — кричит Северус девочке вслед. — Ты правда колдунья. Честно. Я давно за тобой наблюдаю. Но ничего плохого в этом нет. Моя мама тоже волшебница, и я тоже волшебник.…       Слова мальчика эхом разносятся в воздухе, когда сцена резко меняется. Джинни дергается от легкого толчка магии — теперь она стоит в маленькой роще. Небольшой ручеек журчит, сверкая на солнце. Двое детей сидят в раскидистой тени деревьев, робко рассматривая друг друга.       — И если ты занимаешься волшебством вне школы, Министерство тебя накажет — пришлет письмо.       — Но я же занималась волшебством вне школы!       — Нам можно, — объясняет мальчик. — У нас еще нет волшебных палочек. Детьми они не интересуются — мы все равно ничего не можем с этим поделать. Но когда тебе исполняется одиннадцать и ты начинаешь учиться, тут уже надо быть осторожным.       Они какое-то время молчат. Лили находит в траве прутик и играется с ним, словно с палочкой.       — Скажи, это все правда? — неуверенно говорит она. — Петунья говорит, что ты мне врешь и что никакого Хогвартса нет.       — Для нас он есть, — отвечает Северус, — а для нее нет.       — Правда?       — Да, — твердо говорит он. Его волосы взлохмачены в разные стороны, рубашка — мятая и несуразная. Но в глазах — жгучий огонь уверенности, который не собирается гаснуть.       — И письмо правда принесет сова?       — Обычно их приносят совы. Но ты — из семьи маглов, поэтому из школы пришлют кого-нибудь поговорить с твоими родителями.       Лили прикусывает губу и опускает глаза.       — А это важно, — тихо спрашивает она, — что я из семьи маглов?       Северус медленно скользит взглядом по лицу Лили. Кажется, она — единственное, что вообще имеет для него какое-либо значение.       — Нет, — говорит он, и улыбка трогает его губы. — Совсем не важно.       — Это хорошо, — с облегчением отвечает Лили.       — В тебе столько магии, — Северус смотрит на нее с истинным восхищением. — Я видел. Я все время за тобой наблюдал…       Его голос стихает в эхе серебряного кружева воспоминаний. Сцена снова меняется. Джинни оказывается в коридоре Хогвартс-экспресса. Прямо мимо нее неторопливо проходит Снейп: он теперь одет в школьную мантию, и его прическа выглядит немного лучше, чем раньше. Джинни не сразу понимает, что ей нужно идти за ним.       Вскоре Северус останавливается у одного из купе. В нем — компания громких мальчишек, весело переговаривающихся между собой. За ними, в самом углу, сидит Лили. Расстроенная и заплаканная, она тоскливо смотрит в окно. Снейп садится напротив нее, пытаясь ее успокоить. Они немного ссорятся из-за Петуньи, но через мгновение Северус подается вперед и радостно заявляет:       — Подумай только, мы же едем в Хогвартс! — лицо Лили озаряется невольной улыбкой, и он продолжает: — Тебе лучше поступать на Слизерин.       — Слизерин? — вмешивается в их разговор один из шумных мальчишек.       Темноволосый, хорошо причесанный и явно долюбленный — он смотрит на Северуса с узнаваемым блеском в глазах.       Джеймс Поттер.       — Кто это тут хочет на Слизерин? Да я бы сразу из школы ушел, а ты? — бросает он мальчику, сидящему напротив него.       — Вся моя семья училась на Слизерине, — пожимает плечами тот, в ком Джинни легко узнает Сириуса Блэка.       — Да ну нафиг! — удивляется Джеймс. — А я-то уже успел подумать, что ты приличный малый!       Сириус глухо смеется:       — Может, мне удастся нарушить эту традицию. А ты куда собираешься, если тебе разрешат выбирать?       — Гриффиндор, конечно! Там учатся храбрецы, как мой отец, — гордо заявляет он, но, услышав презрительный смешок Северуса, оборачивается: — Тебе что-то не нравится?       — Да нет, почему? — пожимает плечами Снейп. — Если кто предпочитает быть храбрецом, чем умником…       — А ты-то куда пойдешь, если ты ни то, ни другое? — язвит Блэк.       Джеймс громко хохочет над шуткой будущего лучшего друга.       — Северус, пойдем, поищем другое купе, — недовольно выдает Лили.       Джеймс и Сириус дружно передразнивают ее высокомерный тон. Джеймс пытается поставить Снейпу подножку…       Сцена снова меняется. Теперь Джинни стоит в Большом зале, глядя на длинные ряды взволнованных лиц.       — Эванс, Лили! — звучит голос МакГонагалл.       Девочка на дрожащих ногах выходит вперед и садится на расшатанный табурет. Стоит только Распределяющей шляпе коснуться ее рыжих волос, как она кричит:       — Гриффиндор!       Лицо маленького Северуса заметно мрачнеет. Лили снимает шляпу и садится возле Сириуса Блэка. Вскоре к ней присоединяются Джеймс, Ремус и Питер.       Снейп смотрит на них с явной завистью. Когда подходит его очередь пройти распределение, Шляпа холодно объявляет:       — Слизерин!       Почему-то эти слова звучат как приговор их детской дружбе…       Мир вокруг снова кружится, утопая в серебре воспоминаний. Джинни стоит на холодной вершине холма, окутанного мрачным шелестом ветра. Перед ней появляется взрослый юноша: от былого огня в черных глазах не осталось даже следа. Северус ходит из стороны в сторону, сминая черными ботинками яркую в темноте ночи траву. Тяжело дышит и давится воздухом.       Еще секунда — и недалеко от него мелькает ослепительно белая вспышка. Кажется, это всего лишь молния, но Снейп неожиданно падает на колени, поднимая ладони вверх.       — Не убивайте меня!       — Я и не собирался, — отвечает голос.       Джинни оборачивается: видимо, шум колючего ветра заглушил звук аппарации, потому что перед ней стоит Альбус Дамблдор. Его мантия развевается в разные стороны, палочка освещает суровое лицо.       — Ну что, какие вести шлет мне Волдеморт, Северус?       — Нет никакой вести… Я пришел по собственному желанию! — голос Снейпа ломается, рушится под давлением сдавленных вздохов. — Я пришел с предостережением… Нет, с просьбой…       — Какая же просьба ко мне может быть у Пожирателя смерти?       — Пророчество… Предсказание Трелони…       — Ах, да, — улыбается Дамблдор. — И что же из этого вы доложили своему лорду?       — Все… все, что слышал! — честно отвечает Снейп — И поэтому… Из-за этого… Он… Он думает, что пророчество относится к Лили Эванс!       — В пророчестве ничего не сказано о женщине.       — Речь шла о мальчике, который родился в конце июля… Вы понимаете, о чем я говорю? — отчаянно кричит Снейп. — Он думает, что речь идет о ее сыне… Он собирается отправиться к ней… Он хочет убить их всех…       Джинни проводит руками по плечам, защищаясь от безразличного к ней, гостье воспоминания, холода. Этот страх, эта мука… Они кажутся ей знакомыми.       — Если она так много для вас значит, — едко говорит Альбус, — то ваш хозяин, несомненно, пощадит ее. Разве не могли вы попросить его пощадить мать в обмен на сына?       — Я просил…       — Вы мне отвратительны, — выплевывает ему в лицо Дамблдор. — Значит, вам плевать, что ее муж и сын погибнут? Пусть гибнут, лишь бы вы получили то, что хотите?       — Ну так спрячьте их всех, — молит Снейп, не спуская с него глаз. — Спасите ее… их. Прошу вас.       — А что я получу взамен, Северус?       Хлестко. Холодно. Беспощадно.       Джинни никогда не думала, что увидит Дамблдора таким.       — Взамен? — поражается Северус, и в его глазах, впервые за это воспоминание, снова появляется жгучий огонь уверенности в своем предназначении. — Все, что угодно.       Все, что угодно…       Ветер кружит листья деревьев, трава ускользает у Джинни из-под ног. Она стоит в кабинете Дамблдора, и на секунду ей кажется, что воспоминания закончились.       Джинни оглядывается по сторонам, когда замечает Северуса: он сидит, сгорбившись, в кресле, издавая протяжные, похожие на вой, стоны. Дамблдор мрачно нависает над ним, но на его лице ни слез, ни сожалений.       — Вы обещали спасти ее! — рычит Снейп.       — Они с Джеймсом доверились не тому человеку, — спокойно отвечает Дамблдор. — Как и вы, Северус. Вы ведь тоже надеялись, что Волдеморт ее пощадит? — издевается он, пока Снейп продолжает задыхаться в своем кресле. — Ее сын выжил. И у него глаза, совсем как у матери… Вы ведь помните глаза Лили Эванс?       — ПРЕКРАТИТЕ! — кричит сквозь рыдания Снейп. — Она умерла… Навсегда…       — Вас мучает совесть, Северус? — ледяной тон Дамблдора режет воздух.       — Лучше бы я умер. Лучше бы я…       — И какая от этого была бы польза? — равнодушно замечает Дамблдор. — Если вы любили Лили Эванс… Если вы действительно любили ее, то ваш дальнейший путь ясен.       Джинни чувствует, что ее вот-вот стошнит. Эта жестокость, это хладнокровие… Она никогда не сможет думать о Дамблдоре, как прежде.       — Что… что вы хотите этим сказать?       — Вы знаете, как и почему она погибла. Сделайте так, чтобы это было не зря. Помогите мне защитить сына Лили.       — Ему не нужна защита. Темный Лорд ушел…       — Темный Лорд вернется, и тогда Гарри Поттер окажется в страшной опасности.       Наступает длительное молчание. Северус впивается пальцами в подлокотники. Его веки дрожат, пока он пытается успокоить дыхание.       — Все, что угодно, — наконец, говорит он. — Но вы не скажете никому. Это должно остаться между нами. Дайте мне слово!       — Дать слово, что я никому никогда не расскажу о лучшем, что только в вас есть? — язвит Дамблдор, с усмешкой глядя в измученное лицо Северуса. — Ну, если вы так настаиваете…       Еще один вихрь серебряных линий. Джинни все еще в кабинете директора. Дамблдор сидит в своем кресле, прикрыв глаза. Его правая рука, почерневшая и обугленная, бессильно свисает с подлокотника. Рядом с ним — уже совсем повзрослевший Снейп. Одной рукой он водит палочкой над запястьем волшебника, бормоча заклинания, другой — вливает ему в горло густое зелье.       — Зачем? Зачем вы надели это кольцо? На него наложено заклятие, вы не могли этого не знать!       На столе перед Дамблдором действительно лежит кольцо. Золотое, с черным выступающим камнем.       — Я сделал глупость. Не устоял перед искушением…       — Каким еще искушением? — возмущенно вопит Северус. — Это просто чудо, что вам вообще удалось вернуться! Это кольцо проклято, причем очень темным заклятием. Я бессилен перед его чарами. Мне удалось временно остановить распространение, но…       — Вы отлично справились, — заверяет его Дамблдор, безразлично осматривая почерневшую руку. — Сколько мне осталось, как думаете?       С таким тоном он мог спрашивать о прогнозе погоды.       — Не могу сказать. Может быть, год. Сдержать такие чары навсегда невозможно. Со временем их действия только усилятся.       — Как мне повезло, — улыбается Дамблдор, — как невероятно повезло, что у меня есть вы, Северус.       — Если б только вы позвали меня чуть раньше, я, возможно, мог бы сделать больше… Может, выиграть для вас больше времени, — с болью говорит Снейп. — Вы что, думали, что, разбив кольцо, вы разобьете его чары?       Джинни замечает меч Гриффиндора рядом с кольцом.       — Что-то в таком духе… Я, видимо, был просто не в себе, — говорит Дамблдор, с усилием выпрямляясь в кресле. — Ну что ж, это сильно упрощает дело. Я имею в виду тот план, который выстроил вокруг меня Волдеморт. План заставить этого бедного мальчика, Малфоя, убить меня.       Северус нервно опускается в кресло. Его лицо мрачнеет, когда он говорит о своем студенте:       — Темный Лорд и не ждет, что Драко добьется успеха. Это просто наказание за недавние промахи Люциуса. Медленная пытка для родителей Драко, вынужденных наблюдать его провал и наказание.       — Другими словами, мальчику вынесен смертный приговор, как, разумеется, и мне, — ухмыляется Альбус. — Ну а естественный преемник по этому заданию, после провала Драко, будете вы?       Джинни не понимает, как Дамблдор может говорить о таких вещах настолько будничным тоном. Ей хочется сбежать из этих воспоминаний. Сбежать — и забыть о них, как о еще одном страшном сне.       Снейп поднимает на директора потухшие глаза и отвечает:       — Да, таков, я думаю, план Темного Лорда. Он думает, что школа скоро будет в его руках.       — А если она и правда окажется в его руках, — продолжает спокойно размышлять Дамблдор, — вы даете мне слово сделать все, что в ваших силах, чтобы защитить учеников Хогвартса?       Северус лишь кивнул.       — Отлично. Ваша главная задача сейчас — выяснить, что собирается делать Драко. Напуганный пятнадцатилетний мальчишка опасен и для самого себя, и для окружающих. Предложите ему помощь и руководство, он их, наверное, примет — вы ему очень нравитесь…       Снейп тянет губы в ухмылке:       — Вы намерены позволить ему вас убить?       — Нет, конечно. Меня должны убить вы.       Занавес. Джинни ждет, когда же театральная постановка закончится. Но шторы никак не опустят, и ей только и остается делать, что смотреть в несчастное лицо Снейпа.       — Что, прямо сейчас? — невесело язвит Северус. — Или дать вам пару минут на составление эпитафии?       — Нет-нет, что вы, это не так срочно, — невинно улыбается Дамблдор. — Я полагаю, случай представится в свое время.       — Если вы не против умереть, то почему бы не предоставить это Драко?       — Душа мальчика еще не настолько повреждена. Я бы не хотел, чтобы она раскололась из-за меня.       Его слова — о заботе, но они раскалываются в воздухе, словно лед.       — А моя душа, Дамблдор? — последние искры пламени гаснут в глазах Северуса. — Моя?       Его слова тонут в водовороте ускользающей декорации. Джинни понимает, что она снова во мраке круглых стен директорской комнаты. Она впивается ладонями в край каменной чаши и боится оглянуться назад, туда, где секундой назад Альбус Дамблдор приказал Северусу Снейпу убить его, выполняя задание Волдеморта.       Кончики ее пальцев накаляются магией. Тошнота толкается в горло. В глазах темнеет. Голова кружится. Стены плывут. Джинни резко отступает назад, подальше от Омута памяти, спотыкаясь о собственную ногу. Ее тянет вниз, и она уже ожидает столкновения с холодным каменным полом, когда внезапно приземляется на что-то мягкое — кресло.       Джинни оглядывается по сторонам. Над ней стоит, не отрывая хмурого взгляда, Малфой. Рядом с ним возникает еще одно кресло.       — Ей, что, нужна нянька? — кривит губы он.       Яркая вспышка заклинания палит ему в плечо, и Малфой бессознательно валится в кресло. Джинни удивленно округляет глаза и поднимает их на Снейпа.       — Ему нужна чистка памяти, — поясняет Северус.       — Разве не вы говорили, что доверяете ему?       — Ему, но не Темному лорду, — Снейп выходит из-за стола и приближается к ним. — Это слишком важно, мисс Уизли. Никто не должен знать.       Она запоздало кивает и потирает виски.       — И… Что дальше? — Джинни пытается выпрямиться в кресле.       — Для начала, вы бросите свои глупые попытки изобрести лечение от души Тома Реддла и доверите эту часть мне. Вы просто разваливаетесь, — замечает он. — Это жалкое зрелище.       — О, простите, я пропустила внеклассное занятие по Защите от Темных искусств?— шипит Джинни. — Вероятно, я была слишком занята, терпя Круциатусы.       Снейп безразлично закатывает глаза, отмахиваясь от ее сарказма.       — Я знаю несколько зелий, которые помогут приглушить его влияние. Будете забирать их у меня каждое воскресенье. А пока выпейте это, — он протягивает ей колбу с мутновато-коричневой жидкостью. Джинни пьет ее залпом.       — Вашу мать, — она кашляет, не выдерживая горечи в горле. — Что это за дрянь?       — Я задаюсь тем же вопросом, когда вижу вас в коридорах.       Джинни раскрывает рот в возмущении и гневно буравит директора взглядом.       Что ж, наверное, она заслуживает эту колкость.       — Поднимайтесь, — требовательно бросает Северус. — У нас еще много всего впереди. Легилименция, окклюменция. Ментальная магия.       Джинни встает, отмечая, что ей действительно стало лучше. Она понятия не имеет, чем напоил ее Снейп, но чем бы это ни было — оно работает.       — Урок первый, — Северус встает позади Малфоя и опускает ладони на спинку кресла. — Чары забвения.       Уизли встает напротив, прислоняясь бедром к краю стола. Человек перед ней — совсем не тот напыщенный мальчишка, которого она знает. Его голова безвольно запрокинута вверх, платиновые волосы сбиты в небрежно разбросанные пряди. Из-под черного ворота водолазки виднеется бледная шея, руки раскинуты по сторонам. Джинни скользит взглядом выше, по выразительному подбородку, к острым скулам и дальше — к прикрытым глазам. С интересом рассматривает лицо — безмятежное и спокойное.       Малфой выглядит уязвимым и безоружным.       Это странно — видеть его таким.       — Ближе, — диктует Снейп, и Джинни подается вперед, упираясь ладонями в подлокотники кресла.       Теперь лицо Малфоя находится от нее всего в нескольких дюймах.       — Я знаю, как работают чары забвения, — бормочет она, отгоняя неловкость. — Стандартная книга заклинаний, второй курс.       — То, чему собираюсь обучать вас я, не входит в школьную программу, мисс Уизли.       Она поднимает на него заинтересованный взгляд, все еще не до конца осознавая происходящее. Северус Снейп — тройной агент. Он не жестокий предатель-убийца, а верный последователь Дамблдора — искусного манипулятора и учредителя Ордена Феникса.       — Продолжайте, — шепчет она и тяжело сглатывает.       — Обливиэйт лишь поверхностно стирает воспоминания, — говорит Снейп, откидывая светлые пряди волос со лба Малфоя. — Мы же будем учиться доподлинно их подменять, — он касается пальцами висков Драко и склоняется ниже. — Опустите руки на его запястья.       Джинни пялится на длинные бледные пальцы с таким удивлением, словно впервые в жизни видит мужскую руку.       — Салазар… — разочарованно выдыхает Северус. — Успокойтесь, вы не кисейная барышня на свидании. Просто возьмите его за руки.       Ладони покалывают мелкими искрами магии. Джинни делает глубокий вдох и тянется к Малфою. Осторожно касается кончиками пальцев прохладной кожи и скользит ими вверх, под рукава пиджака. Смыкает их на запястьях.       В этом нет ничего смертельного.       Кроме того, что теперь она стоит лицом к лицу с Малфоем.       Почему-то ей кажется, что один неосторожный вдох — и Драко резко откроет глаза, брезгливо сбрасывая с себя ее руки. Это не должно пугать Джинни, но ей все равно приходится сглатывать тяжелый ком в горле.       — Чувствуете его пульс?       Джинни кивает. Чувствует.       — Держите большие пальцы на пульсе, не отпускайте, — инструктирует Северус. — Сейчас мы погрузимся в его сознание. Для этого вам нужно будет просто принять импульс магии, который я запущу. После того, как вы почувствуете связь, не смейте ничего делать — просто смотрите. Понятно? — строго спрашивает он. — Ничего не трогайте, никуда не вмешивайтесь. Наблюдайте.       Джинни снова кивает, хотя ничего из сказанного Снейпом ей не понятно. Она никогда раньше не практиковала подобную магию и, если быть совсем откровенной, даже не слышала о такой. Конечно, ей неоднократно приходилось наблюдать за беспалочковыми чарами и порой удавалось воспроизводить их самой, но то, что описывает сейчас Северус, звучит как нечто совершенно невообразимое.       — Закройте глаза, — командует Снейп, и она подчиняется.       Мир вокруг погружается во тьму. Холодные запястья Малфоя постепенно начинают теплеть. Это совсем не похоже на то, что обычно Уизли чувствует во время своих хаотичных магических всплесков, нет. Волшебство, которое воспроизводит Снейп — мягкое, деликатное, обволакивающее. Джинни чувствует, как легкие потоки магии просачиваются через запястья Малфоя сквозь ее пальцы, и открывается им.       Первые толики света проливаются на картину в ее голове. Это даже не лучи, а маленькие сияющие точки.       Звезды.       Джинни с тихим восторгом наблюдает за тем, как в густой темноте появляются высокие, величественные стеллажи: один за другим они растворяют пространство тьмы, словно она — всего лишь перуанский порошок, неосторожно брошенный в воздух.       В дальнем конце открытого зала появляется последний, самый широкий стеллаж. В его центре расположен камин, а над ним — маленькая витиеватая коробка из черного камня. Джинни хочется сделать шаг вперед, коснуться ее, когда до нее доносится приглушенный голос Северуса.       «Ничего не трогайте».       Джинни медленно следует за директором к ближайшему стеллажу. Он вытаскивает взмахом руки с почти пустой полки коробку: та взмывает в воздухе и зависает прямо перед его ладонями.       Коробка открыта. В ней — множество маленьких звезд. Они сияют и переливаются, соединяясь тонкими, полупрозрачными нитями.       Джинни открывает рот, но Снейп прижимает указательный палец к губам, призывая ее к молчанию. Он осторожно касается одной из сияющих точек, и обрывки воспоминаний Малфоя проносятся перед их глазами: злорадное лицо Гойла, алые буквы на каменной стене подземелья, Кровавый барон, Серая Дама, Джинни…       Северус отнимает руку и переходит к другой точке: горгулья, лестница, коридор, Снейп. Их сплетенные руки. Взгляд Джинни через плечо за секунду до погружения в Омут памяти.       Четкими, выверенными движениями он отсекает нити от этой точки и переплетает их концы между собой легким взмахом руки.       Это выглядит… завораживающе.       Снейп аккуратно закрывает коробку и отправляет ее обратно на полку, заставляя узел воспоминаний померкнуть в щелчке его пальцев.       Когда Джинни открывает глаза, лицо Малфоя все еще находится в нескольких дюймах. Но теперь, когда она побывала в его голове, она не может смотреть на него, как раньше.       — Медленно ослабляйте хватку на его запястьях, — шепчет Снейп. — Да, вот так. Осторожно… Теперь отпускайте.       Джинни терпеливо размыкает один палец за другим и скользит вниз по горячей коже. Она чувствует, как по ее виску пробегает капелька пота. Ей никогда не доводилось испытывать ничего настолько сильного и одновременно комфортного.       Северус тянется к палочке и направляет ее в сторону Малфоя. Яркая вспышка — и глаза юноши открываются.       — Спасибо за помощь, Драко, — спокойно произносит Снейп. — Я прослежу, чтобы мисс Уизли получила свое наказание.       На мгновение на лице Малфоя застывает легкая неуверенность. Он резко одергивает рукава пиджака и поднимается с кресла. Его лицо становится замкнутым, непроницаемым.       — Лучше проследите, чтобы она не нарвалась на шальную Аваду, — шипит он, двигаясь к двери. — На стенах этой школы достаточно крови.       — О, — улыбается Снейп, — не сомневайся. Я прослежу.       Малфой исчезает за дверью с тихим хлопком.Молчание между ними становится невыносимо громким.       — И что теперь? — Джинни запускает подрагивающие пальцы в волосы и опускается в кресло. Во рту так горько и сухо, что язык липнет к небу.       Снейп на мгновение прикрывает глаза и проводит ладонью по лбу.       — Северус, — подает голос Дамблдор со своего портрета. — Нужно действовать, пока мисс Уизли не будет скомпрометирована.       — Она уже скомпрометирована, Альбус, — холодно отвечает Снейп и проходит к своему креслу. Джинни приходится затаить дыхание. Она мечет глазами между двумя директорами. — Он спрашивал про нее… тогда, в Министерстве. И в день вашей смерти… Он видел ее в атриуме и позже, в воспоминаниях Пожирателей, — мрачно сообщает Северус и откидывается на спинке сидения. — Я думал, это простой интерес… Или, возможно, что он спрашивал о ней из-за Поттера, или дневника, но крестраж все меняет. Темный Лорд чувствует эту связь, он знает, что может влиять на мисс Уизли. И скоро он поймет, что это значит.       Дамблдор сокрушенно прикрывает ладонью глаза. Джинни кажется, что ее мир вот-вот рухнет.       Том знает.       Он все знает.       Сердце снова больно отбивает по ребрам.       Она вспоминает, сколько раз он приходил к ней во снах. Сколько раз она позволяла взять ему над собой верх и поддавалась упоительной силе осколка его души. Это было так приятно, так могущественно, так захватывающе, что она просто не могла удержаться.       И он знал. Он всегда знал, что она не в силах противиться этому.       Блять.       Джинни тянет руку к столу, где уже стоит чашка с водой. Ей абсолютно плевать, с чего Снейп решил, что ей может это понадобиться — она просто льет содержимое себе в горло, пытаясь хоть как-то унять свою дрожь.       — То есть, — голос нервный и непослушный, — нам нужно успеть уничтожить крестраж до того, как он до меня доберется.       — Так вы и правда спешите убить себя? — Северус растягивает губы в едкой ухмылке. — Ох, как благородно.       — Исключено, — вмешивается Дамблдор. — Боюсь, исход этой войны зависит целиком и полностью от решительности мистера Поттера. И пока вы, мисс Уизли, являетесь одной из главных фигур в его личном сражении, вы не имеете права на преждевременную смерть.       Фигуры. Стратегия. Тактика.       Джинни смеется так громко и так не вовремя, что оба директора смотрят на нее с видимым беспокойством.       — Простите, это немного смешно, — продолжает заливаться она, стирая капли воды с губ. — То, как вы пытаетесь рационализировать Гарри. Вы вообще с ним знакомы, профессор? Его мотивации не поддаются логике. А личное сражение, о котором вы говорите, закончилось еще в день ваших похорон. Если бы Гарри правда любил меня, ну, так, как вы предполагаете, не думаете ли вы, что он взял бы меня с собой?       — Нет, — уверенно отвечает Дамблдор. — Думаю, что именно поэтому он вас и не взял.       — Допустим, — она закидывает ногу на ногу и поудобнее устраивается в кресле. — Тогда, может, моя смерть закалит его? Может, он так сильно захочет отомстить Волдеморту, что убьет его побыстрее?       — Разумеется, — с издевкой отрезает Снейп. — Или он сломается и сорвет всю операцию. Его мотивации не поддаются логике, не так ли?       Джинни остается только молча кусать губы.       — Он придет за мной, верно? — тихо спрашивает она. — Том.       — Да.       — И я стану его заложницей?       — Да, — повторяет Северус, но теперь в его голосе слышится что-то, похожее на сомнение. — Если вы не придете за ним первой.       — Вы бредите, — с ее губ срывается нервный смешок.       — Почему? Он все равно придет за вами, рано или поздно. Если битвы в Министерстве магии и на Астрономической башне показались вам жестокими, я уверяю вас, мисс Уизли, это ничто, по сравнению с тем, что Темный Лорд сделает, когда узнает, какую именно вы представляете ценность, — размеренно говорит Снейп. — Он сравняет с землей дом ваших родителей. Найдет каждого — каждого — вашего даже самого отдаленного родственника. Он будет убивать до тех пор, пока у вас не останется никого. И тогда… Вот тогда он придет за вами. Самой сильной частью его души.       Жгучий страх ошпаривает виски и ладони. Джинни чувствует жар в каждой клеточке своего тела. Быстро сметает образы из головы. Сминает их и прячет в коробку.       — Значит, я приду за ним первой! — рычит она, не узнавая собственный голос. — Я приду к нему, спровоцирую его. Я убью столько его людей, сколько мне будет под силу. Я уничтожу все, что мне попадется под руку. Он убьет свою часть во мне до того, как успеет понять, что он сделал, — плюется ядом она, смакуя каждое слово. — Может, если бы я умерла здесь, в школе, Гарри бы и чувствовал себя виноватым, но если Том сделает это лично… Он захочет убить его. Он сделает все, чтобы ему отомстить.       — Вы глупая и заносчивая девчонка, мисс Уизли, — холодно осекает ее Снейп. — Но вы не расходный материал. Вам не позволено просто взять и отправиться на верную смерть по первому зову, подвергая годы, нет, десятилетия попыток уничтожить Темного Лорда под риск. Думаете, все так просто? Думаете, на вас все закончится? Хорошо, вы утащите с собой множество людей в своей суицидальной миссии — в чем, простите мне скепсис, я сомневаюсь, — но что, по вашему, случится потом? — яростно требует он. — Я расскажу вам, что. Он придет за вашей семьей. Они будут умирать в долгих и невыносимых мучениях, с единственной только разницей — вас не будет рядом, чтобы смотреть на их смерть. Но, полагаю, кого-то вроде вас, это, конечно, устраивает.       Джинни резко подается вперед и сносит содержимое стола Снейпа на пол. Каждое его слово все еще болезненно впивается в кожу.       — Приберегите силы, — безразличный к ее вспышке ярости, он поднимается со своего места и упирается пальцами в стол. — Они вам еще понадобятся. Если вы отправитесь к Темному Лорду, вам придется остаться. Вам придется жить в его тени до конца.       — Что это значит? — требовательно спрашивает она. — До конца?       Губы Северуса вытягиваются в тонкую линию. Он внимательно смотрит в ее глаза, когда говорит:       — До тех пор, пока все крестражи не будут уничтожены.       Джинни думает, что это похоже на сон. Ведь во сне они с Томом всегда в конце концов оказываются вместе. Хочет она того или нет.       Наверное, ей стоит праздновать, ведь ее темные фантазии наконец-то станут реальностью.       И пока Джинни идет в сторону башни, она вспоминает голубой холод глаз Серой Дамы и наконец понимает, что делает ее такой подходящей для праздника, где обычно не рады живым.       Счастливого Хэллоуина.       Счастливого, блять, дня смерти.