Слëзы Бога

Одри сидела в своём просторном кабинете, утопая в мягком кресле, обитым голубым бархатом. На столе перед ней лежал небольшой блокнот, в котором она делала записи во время своих наблюдений за членами Клуба Таро. Свет из большого окна мягко ложился на ковёр с изысканным узором, но в этот момент даже уютная атмосфера комнаты не могла отвлечь её от гнетущих мыслей. Сьюзи, её верная спутница, устроилась напротив, на специально для неё приготовленной подушке. Золотистый ретривер, чьи глаза словно читали мысли хозяйки, сохраняла идеально выпрямленную осанку. Её пушистый хвост лежал ровной линией вдоль боков, а уши слегка подрагивали, улавливая даже малейшие интонации в голосе Одри. — Это неправильно, — наконец, нарушила молчание девушка, не сводя взгляда с блокнота. Она чертила на полях замысловатые завитки, но мысли её были далеко отсюда. — Мы всегда были командой. А теперь я поставила нас друг против друга. Сьюзи молчала, позволяя Одри высказаться. Она знала: иногда лучше дать человеку проговорить свои тревоги, чем сразу бросаться с советами. — Соревнование… Мистер Шут сказал, что это способ просто поднять его популярность среди людей, но разве это не разрушит всё, что мы строили? — Одри подняла взгляд на собаку. Её лицо, обычно спокойное и уверенное, сейчас отражало глубокое беспокойство. — Они же… Они могут пойти на вещи, о которых я не хочу даже думать. Я чувствую, что это неправильный путь, но вмешиваться... Разве я могу? Сьюзи чуть приподняла голову, её глаза блестели вниманием. В тишине комнаты её спокойствие казалось непробиваемым. — Они такие разные, — продолжила Одри, облокотившись на подлокотник кресла. — Леонард с его вечной улыбкой, но ледяными и до ужаса пустыми глазами. Деррик, готовый прибегнуть к насилию, лишь бы заставить других уверовать в Шута. И остальные... Каждый из них по-своему опасен. Сьюзи наконец позволила себе лёгкий вдох, чуть склонив голову вбок, как бы приглашая Одри к более глубоким размышлениям. — И я? Я, кто должен быть организатором, хранителем порядка... Но что, если порядок разрушится? Что, если всё это приведёт к последствиям, которые нам придётся исправить? — Одри сцепила руки, её пальцы побелели от напряжения. — Может быть, мне стоит проследить за ними. Сьюзи наконец поднялась и, подойдя к хозяйке, легко опустила голову ей на колени. Одри провела рукой по мягкой шерсти, находя в этом жесте немного утешения. — Ты боишься потерять их, — словно прочитала мысли хозяйки ретривер, её голос звучал ровно и спокойно. Одри кивнула, хотя знала, что Сьюзи ждёт большего. — Ты ведь знаешь, что они неидеальны. Никто из нас не идеален. Но их недостатки — это то, что делает их живыми, настоящими. Иногда они могут быть разрушительными, но в этом и заключается твоя роль. Не быть судьёй, а быть наблюдателем, который вовремя поправит курс. Рука девушки вновь прошлась по голове Сьюзи, но теперь её движения были более уверенными. — Значит, я должна следить за ними? Сьюзи не отвела взгляда. — Да. Если хочешь сохранить то, что у нас есть, тебе придётся быть не просто частью Клуба Таро, а его сердцем. Одри улыбнулась, но улыбка её осталась печальной. Глубоко вдохнув, она отложила блокнот в сторону и закрыла глаза. В тишине кабинета её голос прозвучал мягко, но с каждой строчкой становился всё твёрже. — Шут, не принадлежащий к этой эпохе; Таинственный правитель над серым туманом; О, Король Жёлтого и Чёрного, владыка удачи, — её слова лились плавно, сдержанно, но каждый слог нёс в себе уважение и смирение перед тем, к кому она обращалась. Мгновение спустя воздух в комнате изменился. Лёгкий ветерок, которого не должно было быть, поднял края штор, а затем всё стихло, оставляя только тяжёлую атмосферу. Голос Шута, не то далекий, не то близкий, раздался прямо в её голове. — Мисс Справедливость, — голос Шута наполнил пространство, звуча то ледяным, то насмешливым, как шёпот самого времени. Одри открыла глаза, но привычный кабинет исчез. Вместо него её окружали стены из чёрного камня, влажно поблескивающие в приглушённом свете. Воздух казался густым из-за тумана. Перед ней возвышался трон, резной, как выточенный из самой тьмы, и на нём сидел Шут. Его фигура была обрамлена полупрозрачными тенями, что плавно струились по полу, напоминая живые щупальца. Его руки были сложены перед лицом в жесте задумчивости, а глаза, полные непроницаемого спокойствия, смотрели прямо в её душу. — Мистер Шут, — голос Одри был ровным, но в нём звучала лёгкая дрожь уважения. Она склонила голову, словно признавая Его превосходство. — Я пришла просить об одолжении. Шут медленно наклонил голову вбок. Его губы изогнулись в улыбке — холодной и загадочной, как утренний иней. — Что ж, — протянул Он, с интересом изучая её. Двинувшись вперёд, Его щупальца мягко соскользнули вниз, как змеи, лениво обвивая ножки трона. — Говори, что тебе нужно. Однако, ты ведь помнишь, что за каждое одолжение полагается плата. Одри кивнула, ощущая, как Его взгляд будто вытягивает из неё каждую мысль. — Я прошу одолжить мне зеркало Арродес, — произнесла она твёрдо, но сдержанно. Слова, казалось, зависли в воздухе, словно проверяли границы дозволенного. Тишина накрыла зал, и только слабый шорох теней напоминал о том, что всё это реально. — Зеркало, — наконец сказал Шут, Его голос был похож на шелест опавших листьев. Уголки губ поднялись ещё выше, словно от воспоминаний, известных только Ему. — Ты хочешь, чтобы оно показало тебе, что происходит с участниками нашего маленького клуба? Одри ощутила, как щупальце мягко скользнуло в её сторону. Оно не касалось тела, но находилось так близко, что она почувствовала холодную волну вдоль кожи. — Да, — твёрдо ответила она, стараясь не поддаваться давлению. — Я хочу быть уверенной, что их действия не приведут к катастрофе. Шут откинулся на спинку трона, и Его тихий смех эхом отразился от высоких сводов зала. Звук был одновременно мелодичным и пугающим, словно музыка, которую нельзя понять до конца. — Хорошо, мисс Справедливость, — произнёс Он, внезапно став серьёзным. Его голос словно стал тяжелее, обретя вес. — Но запомни: Арродес любит задавать вопросы. Иногда они оказываются неудобными, а ответы... — он посмотрел на неё с мрачным любопытством, — ответы не всегда тебе понравятся. Шут щёлкнул пальцами, и перед Одри возникло зеркало. Оно было маленькое, но столь изысканное и чуждое, что она невольно затаила дыхание. Его оправа из чёрного металла будто жила своей жизнью — витиеватые узоры тянулись друг к другу, словно крошечные змеи, обвиваясь и заворачиваясь в сложные спирали. Поверхность стекла выглядела нереально гладкой, почти сверхъестественной. Свет, падающий на него, не отражался привычным образом — вместо этого он, казалось, поглощался и исчезал, оставляя ощущение пустоты. — Слушай, но не теряй бдительности, — голос Шута стал тише, почти шёпотом, и от этого каждое слово ощущалось как предостережение. — Арродес всегда капризничает с теми, кто ниже меня. Едва он закончил, зеркало чуть заметно наклонилось вперёд, будто само собой, будто осматривая Одри. Она увидела своё отражение, но оно казалось слишком живым — оно дышало, двигалось едва заметно быстрее, чем она сама, и его глаза смотрели прямо на неё, с пугающим осознанием. Из глубины зеркала раздался голос. Он был глубоким, мягким и обволакивающим, но в нём звучала насмешка, словно артефакт не просто говорил, а наслаждался своим превосходством: [ Здравствуйте, мисс Справедливость, — протянул Арродес, словно пробуя каждую букву её титула на вкус. — Итак, начнём? Но прежде чем Вы что-либо спросите... ответьте: на что Вы готовы ради правды? ] От его слов у Одри пробежал холодок по спине. Она знала, с чем имеет дело. Этот артефакт был не просто могущественным, он был коварным. Арродес задавал вопросы, на которые невозможно дать лёгкий ответ. Ошибка могла стоить дорого. Она сжала руки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, стараясь удержать себя от лишнего движения. — На всё, — её голос прозвучал твёрдо, но внутри разливалось беспокойство, как тёмная вода. Она бросила взгляд на Шута, надеясь уловить хоть намёк на подсказку, но Он лишь наблюдал за ней с лёгкой ухмылкой, как зритель в театре, ожидающий развязки. Арродес рассмеялся, и его смех был похож на звон множества мелких осколков стекла, сыплющихся в пустоту. [ На всё, — повторил он, будто испытывая её. — Хорошо. Тогда позволь начать с простого… ] Поверхность зеркала дрогнула, словно вода от лёгкого ветра, а затем начала меняться. Сначала появились смутные тени, но они быстро обрели форму. Одри увидела Элджера, пробирающегося сквозь тёмные, полуразрушенные развалины. Его лицо было напряжённым, глаза горели решимостью, но где-то в глубине сквозило что-то почти безумное. Картина изменилась. Теперь она видела Леонарда, стоящего посреди людной площади. Его взгляд был настороженным, челюсти сжаты, а пальцы едва заметно дрожали, будто он ожидал беды, но ещё не знал, откуда она придёт. [ Твои дорогие друзья, — прошептал Арродес, и его голос разнёсся в голове Одри, как зловещий шёпот. — Они такие хрупкие... такие уязвимые. ] Одри крепче сжала кулаки, стараясь удержать контроль над эмоциями. — Покажи мне их подробнее, — потребовала она, вложив в голос твёрдость, хотя внутри всё дрожало от напряжения. Зеркало замерло. Его гладкая поверхность вновь стала неподвижной, а затем голос прозвучал с ещё большей насмешкой: [ Ах, нет-нет, мисс Справедливость. Всё по очереди. Но прежде… ] Он умолк, словно дразня её тишиной, а затем задал свой вопрос, звучавший почти невинно: [ А что ты сделаешь, если увидишь их в момент слабости? Позволишь им пасть... или примешь решение за них? ] Одри почувствовала, как её дыхание стало тягучим, будто воздух вокруг неё наполнился вязкой, невидимой жидкостью. Слова Арродеса тянули за собой мысли, как застарелые воспоминания, от которых было невозможно убежать. Она выпрямилась, стараясь не дать голосу зеркала завладеть её разумом, и твёрдо ответила: — Если они оступятся, я помогу им встать. Если они будут слабы, я подставлю плечо. Но решение... решение всегда останется за ними. Арродес замолчал. Поверхность его стекла чуть дрогнула, будто зеркало пыталось переварить её ответ. Затем раздался тихий, обволакивающий смешок. [ Хорошо, — усмехнулся Арродес, но уже мягче. — Кого тебе показать? ] — Мистера Висельника и мистера Солнца, — без промедлений скомандовала Одри, боясь, что зеркало решит, что этого вопроса было слишком мало. Уж слишком он был адекватным и спокойным. Поверхность зеркала Арродеса вновь задрожала, как рябь на воде, затягиваясь тенями. Одри, затаив дыхание, смотрела, как перед ней начали формироваться образы. Сначала они были неясными, размытыми, но постепенно детали становились чётче, словно кто-то встраивал их в полотно реальности. Перед ней открылась мрачноватая сцена. Тусклый свет струился через витражи в новом здании церкви, чьи стены были украшены витиеватыми узорами, прославляющими Шута. В центре зала, рядом с алтарём, сделанным из черного мрамора, стояли два человека — Деррик и Элджер. Деррик казался невероятно сосредоточенным. Его юное лицо было напряжено, но в глазах пылала убеждённость. Его простое белое одеяние слегка выгорело от времени, будто символизировало, что несмотря на свой статус, он всё ещё держится близко с народом, не питаясь за счёт денег бедняков, а принимая их пожертвования лишь для поддержания приюта, что, по сути, и являлось правдой. Но несмотря на внешний вид, он держался гордо, будто от каждого его слова зависела судьба мира. Элджер, напротив, выглядел как всегда осторожным и даже немного мрачным. Его голубые глаза внимательно следили за молодым другом, словно пытаясь разгадать его мысли прежде, чем тот их озвучит. Его пальцы нервно сжимали амулет на шее, а мундир был идеально вычищен, будто он только что покинул корабль и не собирался здесь задерживаться. [ Мы должны спасти их, — голос Деррика разорвал тишину, звуча громко и решительно. Он стиснул кулаки, стоя прямо перед Элджером, как будто тот был воплощением всех преград, которые ему предстояло преодолеть. — Детей нельзя оставлять в этих приютах. Они растут там, забытые богами, не зная настоящей веры. Они брошены на попечение судьбы. Оставлены там никому не нужные.Мы можем дать им надежду. ] Элджер нахмурился, его выражение стало жёстким, почти как у капитана, читающего своим матросам строгий приказ. [ Надежду? Или цепи? — он слегка склонил голову, его голос звучал низко и опасно. — Ты хочешь лишить их свободы выбора, Деррик. Вера — это не то, что можно навязать. ] [ Это не навязывание! — горячо возразил юноша, шагнув ближе. Свет витражей окрашивал его лицо в золотисто-красные оттенки, добавляя его речи ещё больше страсти. — Это возможность. Они заслуживают увидеть истину. Разве не ради этого мы следуем за Шутом? Разве у них был выбор, когда их запихали в эти приюты власти или кто-то ещё? Мы и даём им возможность выбрать! ] Элджер горько усмехнулся, скрестив руки на груди. [ Ты уверен, что это именно истина, а не то, что ты сам хочешь видеть? ] Слова Элджера словно ударили в Деррика. Он замер, но не отступил. [ Я знаю, что Шут показал мне. Я знаю, что чувствую, — его голос стал тише, но ещё более проникновенным. — Ты сам ведь веришь, иначе тебя бы здесь не было. ] Элджер закрыл глаза, словно пытаясь скрыть свои мысли. На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь далёким эхом капель, падающих с каменного свода. [ Верить — это одно, — наконец произнёс он, открывая глаза, в которых теперь читалась усталость. — Но использовать веру как инструмент власти... Это совсем другое. Ты ещё слишком юн, Деррик, чтобы понять, куда это может завести. ] Зеркало мягко гудело, как будто само наслаждалось драмой, разворачивавшейся перед ним. Одри смотрела, не отрывая взгляда, чувствуя, как её собственные эмоции бурлят, мешаясь с тем, что она видела. [ Так, значит, ты против? — спросил Деррик, его голос был низким, но в нём не было злости. Лишь упрямство ребёнка. — Ты не поможешь мне? ] [ Нет, — отрезал Элджер. — Но я и не стану тебе мешать. Просто помни, Деррик: однажды ты столкнёшься с последствиями. ] Сцена начала расплываться, словно краски на мокром холсте. Одри хотела задержать этот момент, узнать, чем закончится их спор, но зеркало вдруг вырвало её из созерцания. [ Ах, нет-нет, мисс Справедливость, — прошептал Арродес, его голос наполнился кокетливой насмешкой. — Не стоит подсматривать слишко долго. ] Одри почувствовала, как её сердце сжалось. [ Но если желаешь увидеть больше... — продолжил Арродес, делая паузу, словно наслаждаясь её нетерпением. — А что ты сделаешь, если они окажутся по разные стороны баррикад? Сможешь ли ты выбрать, кто прав, а кто ошибается? ] Её дыхание стало частым. Этот вопрос ударил в самую суть её души. — Я... — слова не шли, мысли путались. Арродес ждал. — Я буду оставаться на стороне справедливости, — твёрдо ответила она. — Я остановлю того, кто поступает неправильно. И я буду защищать позицию тех, кто действует правильно и… [ А будучи человеком, как ты определишь, что правильно? — не унималось зеркало, словно пытаясь вытащить из девушки больше, чем она должна была рассказать. ] — Я должна была ответить только на один вопрос. Теперь покажи мне Мистера Луну. Зеркало буркнуло что-то неразборчивое в ответ, обижаясь на девушку, однако его поверхность снова начала дрожать, как рябь по тёмному пруду, и изображение перед Одри сменилось. Исчезли витражи и каменные своды церкви Шута. Теперь её взору открылась мрачноватая, полутёмная комната с низким потолком, освещённая лишь тусклым светом нескольких масляных ламп. В воздухе витал аромат алкоголя и застоявшегося табачного дыма. Это был бар, но совсем не тот, что располагался в районе аристократии. Здесь всё выглядело более приземлённо: скрипучие деревянные столы с засохшими пятнами разлитого вина, грубоватая публика, говорившая громкими, грубыми голосами, и бармен, лениво протирающий стаканы грязной тряпкой. Эмлин Уайт, вампир с аристократическими чертами лица, сидел за одним из столиков. Его осанка оставалась идеальной, будто он оказался в богатом особняке, а не в этом захудалом заведении. На нём был элегантный тёмный костюм, который казался здесь совершенно неуместным, но Эмлин, как всегда, был выше таких мелочей. Он лениво потягивал вино из изысканного на вид бокала, явно своего собственного, ибо в этом баре не подали бы ничего подобного. В его глазах светился лёгкий оттенок раздражения. «Опять эти верующие Изначальной Луны,» — мысленно буркнул он, отставляя бокал. Их упрямство и нежелание сотрудничать доводили его до крайности. Сколько бы он ни пытался предложить им новый путь, они оставались приверженцами старых устоев, цепляясь за традиции, как за якорь в бурном море. Эмлин слегка прищурился, оглядывая бар. Его внимание привлекла тонкая, хрупкая фигура, сидящая напротив. Девушка в готическом чёрном платье с кружевами, мягкой шляпе, отбрасывающей тень на её бледное лицо. Светлые волосы спадали на плечи, а голубые глаза казались отражением застывшего зимнего неба. Она выглядела столь неподвижной и отстранённой, что могла бы сойти за восковую куклу, если бы не едва заметное мерцание в воздухе вокруг неё — словно она не совсем принадлежала этому миру. Шаррон. Такая знакомая, но такая недосягаемая. Она не двигалась, не пила и даже не моргала, а когда заговорила, её голос прозвучал словно откуда-то издалека, едва уловимо искажённый, будто доносился через толщу стекла. [ Вы уверены, что хотите этого? ] Эмлин чуть наклонил голову, внимательно разглядывая её. [ Разумеется. Они должны понять, что есть наказание за их упрямство. Их ложные убеждения угрожают моим планам. Если они поймут, что у Шута есть воля, способная наказать их, возможно, они пересмотрят свои взгляды. ] Шаррон не ответила сразу. Её взгляд оставался таким же пустым, но в его глубине скользнуло что-то непостижимое. [ Манипуляция страхом не приводит к истинной вере, — наконец произнесла она и в её голове было что-то неуловимое. ] Эмлин усмехнулся, делая медленный глоток вина. [ Иногда страх — единственное, что может открыть глаза. ] Шаррон слегка качнула головой, её движения напоминали кукольные. [ А если это откроет лишь ненависть? ] Эмлин поставил бокал на стол, его раздражение на мгновение прорвалось сквозь внешнюю невозмутимость. [ Тогда это будет результат их выбора. ] Шаррон не ответила, но в воздухе вокруг неё витало тягостное молчание. Одри, наблюдая за этой сценой, нахмурилась. Она чувствовала, как в её душе закипает негодование. Эмлин вёл себя так спокойно во время собрания, словно вовсе не собирался участвовать, а сейчас чуть ли не организовывал кровавую баню. [ Мисс Справедливость, — насмешливо прошептал Арродес. — А теперь скажи, что лучше: позволить им совершить ошибку или вмешаться? ] Девушка отвернулась от зеркала, её руки дрожали. Она сделала глубокий вдох, пытаясь привести мысли в порядок. Да, Эмлин не был белым и пушистым, но и безрассудным он не был. Порой его идеи казались спонтанными, но даже так, за ними всегда был смысл. Он не действовал опрометчиво из-за того, что ему застилала взгляд ненависть к последователям Изначальной Луны. Она была Зрителем, который действовал из тени, направляя ход спектакля в нужном направлении. Но ей были недоступны глубинные эмоции друзей, которые в один момент могли поглотить их. — … вмешаться, — действуя по зову сердца, ответила Одри, пусть это и перечило правилам Зрителя. — Если им может грозить опасность из-за собственных амбиций и заблуждений, я не могу стоять в стороне. [ Очень хорошо, — извилистые символы казались насмешливыми, будто волшебное зеркало что-то знало. — Мисс Справедливость, пока все участники соревнования бездействуют. Точно хотите увидеть их сейчас… Или дождётесь начала шоу? Ай-яй, это нельзя считать за ответный вопрос! ] — Я подожду, — устало выдохнула Одри. Она чувствовала интеллектуальное истощение из-за заковыристых вопросов.

***

Часы пробили полночь, и гулкие удары разнеслись по Бэклунду. Свет алой луны этой ночью был ярче, чем обычно, предвещая нечто зловещее, а ветер затих, словно напуганный предстоящим. На площади развернулся ритуал жертвоприношения. Струйки алой крови текли из-под груды расчлёненных тел, чьи лица были искажены в ужасе, будто их настиг ночной кошмар, схватив за горло. Они лежали, каждый в своей позе, в кругу, по центру которого располагался зрачок без глаза и таинственные узоры с символами. Ничуть не скрываясь, посреди этого зрелища стоял мужчина. На фоне мёртвых тел и вывернутых кишок он пританцовывал, отбивая носком по камню какой-то особый ритм. Под нос он что-то тихо мурчал, а на губах расплылась улыбка. Когда закончил чертить узор, Леонард раскинул руки в стороны, словно купался в алых лучах, и с обожанием взглянул на небо, будто хвалился перед тем, кто мог за ним наблюдать. Да, этого должно быть достаточно для победы… Сложив руки на бока, он только сейчас заметил, что испачкал своё лицо, белую рубашку и ботинки в крови. У него совсем не было времени купить одежды для такой грязной работы. — Может послушать мистера Луну и делать всё более чисто… Его план был довольно прост. В подвале церкви Богини с десяток еретиков из небольшой ветви Нуминозного Епископата ждали своего смертного часа. Так или иначе, Ночные Ястребы должны были их казнить, может, и прилюдно, чтобы успокоить семьи жертв, чьих детей, супругов и друзей похищали для кровавых ритуалов. Яркий зелёный взгляд мазнул по одному из закоулков. Даже сквозь тьму он мог видеть дрожащую фигуру мужчины, что не спешил убегать. «Очень хорошо…» Осталась последняя часть. Журналист, получивший наводку о ритуале жертвоприношения, а также Коллективный Разум Машины, который примчится сюда через десяток минут, чтобы убрать тела… Но вот стереть символ Шута у них не получится! Тогда все люди узнают о Его добром сердце, что покарал грешников. Леонард набожно сложил руки и достаточно громко, чтобы его мог услышать репортёр, помолился. — Шут, не принадлежащий этой эпохе… — улыбка стала шире, даже более безумной, чем раньше. — Благодаря Вашей милости Бэклунд теперь может спать спокойно.

***

Прижавшись к стене, Майк Джозеф прислушался к речи стоявшего к нему спиной мужчины. Его сердце бешено колотилось от страха, но чуйка профессионального журналиста говорила ему, что это шокирующая новость, которая разлетится по столице за одно утро! Он записал каждое слово, сказанное культистом, а рядом сделал несколько заметок для заголовка. «Подпольная секта Шута — скрытые злодеи или герои?» Казалось, на его сознание кто-то влиял, не дав осветить это жертвоприношение как проделки злого культа, что желает хаоса.

***

Видение закончилось, а потерявшая от шока силы Одри упала на каменный трон. Её белые губы дрожали, а перед глазами стоял образ забрызганного алым Леонарда, что благочестиво восхвалял Их Шута. Разве это не похоже на… на действия кого-то вроде Ордена Авроры или Нуминозного Епископата. От подобных мыслей девушка быстро покачала головой. «Нет, нет! От отца я слышала, что церковь Богини поймала опасных еретиков, что совершали ужасные расправы над своими жертвами… Пусть выглядит немного жутко, подобный ритуал прославит мистера Шута как защитника слабых!» Пусть Справедливость нашла оправдание подобным действиям своего коллеги, ей было трудно смириться с жестокостью. Это абсолютно протеворечило её принципам, но сейчас… Клубу Таро нужны были люди, способные переступить себя. У них не было времени, чтобы идти проторенной дорогой. Окутанный туманом, за девушкой наблюдал Шут. Его лицо не улыбалось как обычно, пока на Него не обращали внимание. У Бога были свои способы воспринимать мир. Одним из них была символика. И сейчас он чувствовал густую кровь, растекающуюся по земле, и ещё тёлпые раздавленные органы — всё это было использовано, чтобы начертить Его символ. Не было необходимости использовать Арродеса, Он знал о действиях Леонарда и так. Ему не особо нравились кровавые жертвоприношения, но, словно потакая балующемуся ребёнку, Шут никак это не прокомментировал. Тем временем Одри отошла от шока и, сжав Арродеса в своих напряжённых руках сильнее, вспомнила о ещё одном взбалмошном участнике. Если Звезда был так радикален, что же делала Колесница… — П-покажи мне мисс Колесницу. [ Вижу Вы шокированы, мисс Справедливость, но не спешите ^^, — казалось, Арродеса ничуть не тронула показанная им картина. — Сначала вопрос… Вы завидовали когду-нибудь животным? Например, собаке? ] … Одри хранила молчание. На время забыв о кровавом ритуале жертвоприношения, девушка поджала губы в стеснении. Она прекрасно знала ответ, но не желала его озвучивать, переводя взгляд между Шутом и волшебным зеркалом. Наконец, она тихо прошептала. — Да… [ Ах, как неожиданно! — соврало оно. — Связано ли это с тем, что в поместье Холл собак кормят лучше, чем леди? Или её небывалые успехи в усвоении зелий… ] — Я ответила! — вскрикнула Одри и густо покраснела, совсем не походя на аристократку. — Покажи мне мисс Колесницу. [ Как будет Вам угодно… — Арродес остановился на последний словах, похоже, немного шокированный чем-то. — Кхм, думаю, для юной леди будет лучше скрыть некоторые моменты… (/////) ] «Что же может быть хуже…» Справедливость чувствовала себя безумно уставшей. Конфликты между Элджером и Дерриком, что изначально казались дружны, встреча Эмлина и Шаррон с обсуждение плана жертвоприношения и Леонард, окрасивший ночь кровью… Интересно, кто же повлиял на идею другого? Луна или Звезда? Ей не хотелось знать, что могла придумать Демонесса, которая была Охотником в прошлом… Наконец, зеркало явило ей вид на какое-то помещение. Похоже, это была комната в доме. Довольно прилично обставленная, немного даже роскошная. Особенно кровать… Зелёные глаза широко распахнулись, а лицо Одри зарделось. [ Ах, Дженна… не так быстро, а~ ] — Вы… Нужно немедленно это выключить, пока Шут не услышал подобное бесстыдство!

***

В полумраке комнаты, освещённой лишь тусклым, дрожащим светом газовой лампой, Леонард развалился в кресле, небрежно стирая салфетками липкие алые пятна со своих рук и одежды. Он чувствовал, как кровь грешников въедалась в его кожу, прожигая на ней невидимые шрамы, словно метки, что не смоешь ни водой, ни временем. — Мерзость, — фыркнул он, швырнув очередную салфетку в изящную мусорную корзину из стали, где уже лежала целая груда таких же запятнанных платков. — А я ведь просил тебя действовать аккуратнее, — голос Эмлина раздался от двери. На нём, как всегда, был безупречно напудренный сюртук. В руках у него была очередная пачка салфеток. — Может всё же примешь ванну? — Чтобы потом облачиться в это осквернённое тряпьё? — он покачал головой и, ловко выхватив у сангвина из рук пару салфеток, вновь продолжил своё занятие. — Нет уж, я сотру всю кровь салфетками, а потом сожгу их вместе с этим костюмом. “А можно просто принять ванну и сжечь после одежду”, — Эмлин закатил глаза, но не стал останавливать гостя. Сангвин бросил ещё один, более внимательный взгляд на возбуждённый вид Леонарда, и губы сами собой сложились в вопрос. — И… сколько же их было? — Утром узнаешь в первой полосы Бэклундский весте. — Первая полоса?! — Эмлин был шокирован. Пусть это и была нашумевшая церковь Шута, жертвоприношение в её честь не выпустили бы на первой полосе. — И, мм… Он уже был уверен, кому достанется победа и ему было любопытно, чего же так сильно хотел Звезда, раз пошёл на такие риски. Узнай его кто, и епископу церкви Богини Вечной Ночи пришлось бы несладко. Но гордость сангвина не давала задать прямого вопроса, а Леонард, будто почувствовал чужой вопрос, стал насвистывать какую-то мелодию, не желая озвучить своё желание. Когда приблизилось время рассвета, Леонард наконец стёр с себя чужую кровь и сжёг свою старую одежду, одолжив сменную у Эмлина. Затянув галстук жабо, он начал скучать по своей униформе Красной Перчатки ещё больше, чем если бы вырядился в тяжёлую рясу епископа. Открыв вход в Духовный Мир, он бросил напоследок: — Приду после победы, чтобы вернуться к нашим занятиям.