Слëзы Бога

Полуденное собрание Клуба Таро подходило к своему размеренному завершению. Воздух в каменном зале, напоминающем размытый контур между реальностью и иллюзией, был напитан мягким светом свечей, запахом чая и лёгкой горечью тёмного шоколада. Тишина окутывала комнату. Леонард слегка откинулся назад, прикрыв глаза, под которыми поселились неяркие тени, но пальцы нетерпеливо барабанили по подлокотнику кресла. Эмлин вполголоса что-то обсуждал с Солнцем, их разговор был приглушён, почти неразличим. Элджер же, как и всегда, сидел неподалёку от них, отстранённый, будто всё остальное его никак не касалось. И тогда, как будто невидимая пружина сработала в нужный момент, голос Шута разрезал застоявшийся воздух. Он прозвучал неожиданно, как треск молнии среди ясного неба, и заставил всех мгновенно поднять головы. — У меня для вас есть кое-что занимательное. Шут сидел в своём троне во главе каменного стола, откинувшись на спинку, его взгляд был крайне серьёзен, а лицо столь же безэмоциональным, сколько оно бывает у фарфоровой куклы из коллекции Эмлина. Губы его тронула лёгкая улыбка, а пальцы небрежно постукивали по столу, словно наигрывали собственную загадочную мелодию. Он вытащил из-под мантии стопку карт и положил их на стол. Она рассыпались по поверхности в беспорядке. Картина, сложившаяся перед ними, была хаотичной, но в то же время в ней чувствовался странный, почти гипнотический ритм. — Я объявляю состязание, — с той же непринуждённостью добавил он, будто речь шла о простом развлечении. — На прошлом собрании, по окончанию игры, мисс Колесница объявила о желании получить, так скажем, более серьёзное вознаграждение, чем печенье. Я попросил мисс Справедливость подумать и организовать его. В комнате тут же повисла напряжённая тишина, а взгляды сошлись на фигуре Одри. Девушка слегка выпрямилась в своём кресле, её осанка излучала сдержанную элегантность, но в уголках губ пряталась едва заметная улыбка. Она бросила взгляд на Шута, словно проверяя, насколько серьёзно он говорил. Однако в его замерзшей улыбке не было и тени шутки, только холодное ожидание, а потому Одри поднялась с кресла и разгладила складки на своём выездном костюме. — Да, — наконец заговорила она, её голос прозвучал мягко, но уверенно, — мы пришли к выводу, что награда должна быть… особенной. Такой, чтобы каждый из вас стремился к ней с полным рвением. Она слегка наклонилась вперёд, уперевшись руками в стол, а взгляд стал изучающим. — Участникам предстоит показать, что Клуб Таро — это не просто собрание эксцентричных личностей, но сила, которой следует восхищаться и даже бояться. Ваша задача — продвигать наше имя и нашу значимость в этом мире. Чем шире будет распространяться наша слава, тем ближе вы будете к победе. Эти слова словно оживили воздух в комнате. Люмиан резко выпрямилась, опустив ноги на пол, её взгляд загорелся азартом. Эмлин нахмурился, что-то пробормотав себе под нос, но в его голове уже зарождались способы выполнения задания. Элджер молчал, хотя его глаза сузились, выдавая глубину раздумий. — Как видите, условия просты, — продолжил Шут, лениво покачивая головой в такт каким-то своим мыслям. — В ближайшую неделю каждый из вас должен сделать всё возможное, чтобы усилить влияние Клуба Таро. Тот, кто окажется самым успешным… получит награду. Его губы растянулись в улыбке, но она была неясной, словно тень прошла по его лицу. — Награда… — произнёс Леонард, пытаясь поймать скрытый за серым туманом взгляд Шута. — Что-то особенное, — загадочно добавил Шут, слегка склоняя голову набок. — Я бы сказал, бесценное. Леонард задумчиво посмотрел на свои руки, словно уже прикидывал варианты. — Значит, Вы хотите, чтобы мы проповедовали веру в Клуб? И… — на его губах заиграла довольная улыбка, — мы можем делать всё что угодно? — уточнил он, стараясь говорить спокойно, но в его голосе чувствовалось лёгкое наслаждение. — Именно, — тихо сказал Шут, его слова прозвучали мягко, но властно. — Мысли о Клубе должны проникнуть в сознание других. Расскажите о нас. Убедите тех, кто смотрит в пустоту, что есть силы, способные изменить их судьбу. Пускай имя Клуба Таро будет на устах многих… Он сделал короткую паузу, и глаза его слегка прищурились за слоем тумана. — …а кто знает, может, среди них найдутся те, кто станет частью нашей семьи. Леонард кивнул, хотя его выражение оставалось задумчивым. Одри перевела взгляд на остальных. — У нас есть возможность разбиться на команды или действовать поодиночке, — добавила она, чуть повысив голос, чтобы привлечь внимание. — У каждого из присутствующих есть свои сильные стороны, и в этом состязании, возможно, стоит их объединить. — Объединить? — переспросила Люмиан, её голос звенел лёгкой насмешкой. — С кем-то из них? Нет уж, благодарю. — Это не обязательное условие, — терпеливо заметила Одри, её спокойствие резко контрастировало с дерзостью Люмиан. — Однако стоит помнить: делить славу легче, чем делить последствия неудачи. Эти слова заставили мисс Колесницу замолчать, но её взгляд по-прежнему выражал недоверие. Шут позволил паузе продлиться дольше, чем было необходимо, а затем снова заговорил, разрубив тишину: — У вас неделя на подготовку. Выберите территории, обдумайте стратегии, и пусть победит сильнейший. Его слова были окончательными, как удар молота по наковальне. Свечи затрепетали, будто под влиянием невидимой силы, а лица участников осветились мягким светом, скрывая, но и подчёркивая выражения их лиц. — Что ж, это… звучит любопытно, — протянул Эмлин, поправляя манжеты своего костюма. — Ещё бы, — небрежно бросила Люмиан, лениво опираясь локтем на стол. — Но я так понимаю, в ход пойдёт всё, да? — Разумеется, — кивнул Шут. — И не забывайте — время пошло. Белокурая девушка кивнула и, улыбнувшись, довольно опустилась на стул, вновь аккуратно расправив дорожное платье, чтобы лишний раз его не помять. Хоть в пределах замка это и не имело смысла, избавиться от привычки давно минувших дней было тяжело. Свечи едва потрескивали, их мерцающий свет создавал игру теней на стенах, которые словно танцевали в молчаливой мистической гармонии. Комната, наполовину окутанная туманом, напоминала заброшенный театр, где невидимые актёры готовились сыграть свои роли. Воздух был насыщен ароматом воска, смешанным с лёгкой горчинкой обугленного фитиля. Шут, как режиссёр этого спектакля, задумчиво оглядел собравшихся. Его улыбка не была ни доброжелательной, ни насмешливой — скорее, загадочной, как тайна, которую он уже решил не раскрывать. Он откинулся на спинку своего кресла, его пальцы перебирали карты, но взгляд говорил о том, что игра уже началась, и её участники просто ещё не осознали этого. Его лёгкий интерес был подобен слабому дуновению ветра в густом тумане. Он наблюдал, как напряжение между ними то нарастало, то угасало, как первые вспышки молнии в далёкой грозе. Его осанка и манера держаться выдавали уверенность того, что он знал, как будут развиваться события: кто вступит в альянс, а кто решится действовать в одиночку, чтобы не делить награду. Элджер первым привлёк внимание своим глубоким, грубым голосом. — Пока я разбираюсь с Церковью Повелителя Штормов, на их территории не ногой, — заявил он, глядя на каждого участника по очереди. — Боишься, что тебя прижмут? — лениво усмехнулась Люмиан. Она вновь развалилась в кресле, как кошка, перекинув ноги через подлокотник, свесившись головой вниз. Её лёгкая усмешка и болтающиеся в воздухе руки создавали впечатление полной беспечности, но в её взгляде проскальзывало нечто игриво-дерзкое. Элджер смерил её холодным взглядом, но не стал отвечать. Люмиан не представляла угрозы. Её провокации были не более чем детскими забавами. Он перевёл взгляд на других, уверенный, что найдёт больше противоречий в их речах. — Тогда Ночных Ястребов тоже не трогайте, — тихо произнёс Леонард, поднимая голову. Его взгляд на мгновение стал твёрдым, почти суровым. Длинные спутанные волосы обрамляли лицо, создавая образ усталого странника, который видел слишком многое. Он запустил руку в густую копну волос, стараясь найти в себе силы продолжить. — Они мне всё ещё дороги, — добавил он, и в голосе его звучала непоколебимая решимость. — А они… — Одри начала было спрашивать, но тут же замолкла, заметив, как зрачки Леонарда сузились, а взгляд стал стеклянным. В его глазах вспыхнул тот самый огонь, который разжигал страх, заставляя сердца людей замереть. На миг зал наполнился звенящей тишиной. Леонард, тяжело выдохнув, закрыл глаза, будто стараясь удержать что-то рвущиеся изнутри. — Прости, — прошептала Одри, виновато поджав губы. Она сделала глубокий вдох, стараясь сменить тему. — Если Церковь Бури и Церковь Богини Вечной Ночи отпадают, то для Лоэна остаются только территории Коллективного Машинного Разума. Никто не имеет возражений? Её голос прозвучал мягко, но с ноткой уверенности. Она оглядела остальных, пытаясь встретиться взглядом с каждым. Участники Клуба переглянулись. Их молчание говорило само за себя. Лишь Элджер устало покачал головой. Именно сейчас он работал с тремя ортодоксальными церквями одновременно и, как назло, Церковь Бога Знаний и Мудрости была одной из них, вот только прямых защитников, среди Клуба Таро, не было. Моряку не нравился этот план, но выбирать было не из чего. Состязание есть состязание. Ему ещё повезло, что они хотя бы утрудились его выслушать, а не сразу разбежались выполнять поручения. В последнее время их было так тяжело заставить слушать. Люмиан, всё ещё развалившись в кресле, лишь лениво пожала плечами, как только взгляды с Элджера перевели на неё. — Уставшей женщине нужна кровать, а не каменное кресло. Мне больно сидеть! Тут даже подушки нет, — добавила она с притворным возмущением, качая ногами в воздухе. Леонард закатил глаза, явно сдерживая раздражение, и потёр пальцами переносицу. Элджер, напротив, был не столь сдержан. Он резко обернулся к Деррику, который как раз начал что-то спрашивать у Эмлина, и попытался заткнуть его уши, чтобы уберечь своего «сына». С первой их встречи он относился к юноше как к собственному ребёнку, и даже спустя десяток лет вместе, не смог отделаться от ощущения, что это уже не маленький мальчик, который мало чего знал за пределами Забытой Земли Богов, а Папа Церкви Шута. — Я не мальчик, — тихо, но твёрдо сказал блондин, осторожно убирая руки Элджера со своих ушей. Его голос был едва слышен, но слова ударили как гром среди тишины. — Я знаю, но… — начал было Элджер, словно пытаясь найти оправдание своему жесту. — Я старше, — прозвучало спокойное, но непреклонное уточнение. Элджер замолчал. Что тут возразить? Юноша перед ним давно уже перерос своё физическое воплощение, став кем-то большим, чем просто молодым человеком. Он перестал считать годы, словно это больше не имело значения. По физическим меркам он давно стал мужчиной, но для Элджера, который видел его ошибки и победы, он оставался ребёнком, которого следовало оберегать. Однако продолжать этот разговор не имело смысла. Элджер отвёл взгляд, предоставив юноше необходимое пространство. Одри, воспользовавшись моментом, обратилась к трём молчаливым фигурам, которые, казалось, сливались с тенью за столом: — Мисс Маг, мисс Суд, мисс Отшельник, — её голос был спокойным, но интонации ясно выражали стремление к порядку. — У вас есть планы или возражения? Хоть это и соревнование, у нас есть общая цель. Не хотелось бы создавать препятствия друг другу. Сио и Форс обменялись коротким взглядом, словно могли общаться без слов, но первой заговорила Каттлея. — Вряд ли мы сможем помешать друг другу, — она поправила свои золотые очки, её голос звучал сдержанно и уверенно. — А потому возражений нет. К тому же, я не уверена, что смогу принять участие. У меня достаточно дел. — Понятно, — кивнула Одри, уже поворачиваясь к Сио и Форс, но те опередили её. — Мы будем заняты другим, — ровно ответила Форс. Её голос звучал непринуждённо, но в нём чувствовалась некая отстранённость. — Вы… — Одри хотела уточнить, но остановилась, заметив натянутую улыбку Форс и лёгкое покачивание головой. Этот едва уловимый жест ясно говорил: не нужно углубляться, особенно сейчас, на глазах у остальных. Одри понимала, о чём идёт речь. Недавние разговоры с Форс были насыщены намёками на нестабильность, которую лучше не испытывать в экстремальных условиях. Она лишь кивнула в знак согласия, довольная тем, что девушки нашли в себе силы обозначить границы. — В таком случае, мы можем завершить это собрание? — поинтересовалась Одри, окидывая взглядом остальных, в поисках возможных возражений. — Чем раньше начнём, тем лучше, — произнёс Леонард с лёгкой усмешкой. Его глаза блестели, а обворожительная улыбка, казалось, могла сбить с толку любую женщину. Эта внезапная игра на обаянии, как всегда, переманила часть внимания к нему. — Если возражений нет, то да, собрание окончено, — заключил Шут. Его голос прозвучал твёрдо. Он отложил карты в сторону и лениво щёлкнул пальцами. В тот же миг всё со стола исчезло. Воздух зала изменился, и ни у кого не осталось времени даже попрощаться — их переместило в привычные миры, оставив каждого с мыслями о предстоящем соревновании. Неизменной была лишь улыбка Шута, провожающая их перед состязанием.

***

В пустом зале, где в воздухе всё ещё витал лёгкий дым от догорающих свечей, Шут устало опустил локти на массивный каменный стол, едва сдерживая тяжёлое дыхание. Казалось, Он только что завершил изнурительный бег на десятки километров, несмотря на свою невозмутимую внешность. Его взгляд, обычно оживлённый и исполненный тени насмешки, теперь был совершенно бесстрастным, почти пустым. Глаза Шута уставились куда-то вдаль, словно внутри этого существа больше не осталось ничего человеческого — ни жизни, ни эмоций. — Выходите, — с тяжёлым вздохом произнёс Он, небрежно махнув рукой, прежде чем откинуться на спинку кресла. — Не делайте вид, что вас здесь нет. Это раздражает. Словно по команде из густого тумана выступили две фигуры. Обе в тёмных мантиях, чёрных, как воронье крыло. Эти наряды скорее напоминал облачение колдуна, чем ангела, коим один из них являлся. Их волосы, густые и слегка волнистые, непослушно выбивались из-под широкополой остроконечной шляпы. На переносице поблёскивал монокль, который один из них лениво поправлял двумя пальцами, при этом его взгляд источал лёгкую иронию. — Ты совсем перестал уделять нам внимание! — с обиженной интонацией воскликнул Амон, махнув рукой с преувеличенной театральностью. — Всё возишься со своими мелкими шавками, будто они хоть в чём-то лучше нас! Шут поднял бровь, изображая слабый интерес, хотя этот жест был скорее данью приличия. С этим существом, давно утратившим человеческое, никакие эмоции не были обязательны. Он прекрасно понимал, что Шут играет свою роль, выстраивая образ на основе анализа человеческого поведения, но никак не собственных чувств. Однако иногда всё же стоило попробовать его развеселить. — И можешь не строить эту маску, — серьёзно добавил второй клон, чей спокойный голос напоминал звон колокола. — Когда наш Отец оставил нас… — Свалил вас на меня, — оборвал его Шут, тонко усмехнувшись. — Он не упомянул, что вы станете такой занозой в заднице. Тёмная фигура с моноклем едва заметно склонила голову, а затем, улыбнувшись широкой, почти клоунской улыбкой, живо подхватила: — А твои новые «дети» — нет? Разве они не заноза? Не успел Шут ответить, как Амон в своём привычном легкомысленном стиле вскочил на стол. Он уселся прямо перед ним, свесив ноги вниз и начав раскачивать ими, словно ребёнок на качелях. Клоунские ботинки с металлическими наконечниками постукивали по камню, создавая нервирующий ритм. Шут с явным неудовольствием откатил своё кресло немного назад, чтобы избежать следующего удара. — Мои дети, — медленно начал Шут, упираясь руками в подлокотники кресла и откатываясь ещё дальше, — хотя бы ведут себя подобающе. Амон фыркнул, его глаза блеснули озорным светом. Он продолжал раскачивать ногами, будто происходящее приносило ему огромное удовольствие. — Да? — протянул Амон, игриво растягивая слово, словно смакуя его вкус. Его тон был лёгким, почти шутливым, но в глазах плясал едва заметный огонёк сарказма. — Твои дети не кажутся полностью здоровыми, — вмешался другой голос, принадлежащий аватару Амона. Его тёмная мантия мягко струилась вдоль стройной фигуры, а густые чёрные волосы обрамляли лицо с почти зеркальной точностью повторяя облик оригинала. — А ты ещё и соревнование между ними устраиваешь. Не думаешь, к чему это может привести? Аватар грациозно опустился на стул по левую сторону от Шута, следя за каждым своим движением с точностью, будто это была тщательно отрепетированная часть выступления. Его взгляд был пронзительным, но в то же время обволакивающе спокойным, как будто в нём скрывалась уверенность того, кто знает исход любой игры. Шут, тем временем, устало потёр лицо ладонями. Этот жест выглядел столь обыденно, что на мгновение божество могло бы сойти за человека. — Ты так забавно выглядишь, когда стараешься быть серьёзным, — протянул Амон, его голос разрывался от излишнего веселья, словно вот-вот сорвётся на истерический хохот. — Ну скажи, милый Шут, зачем ты играешь в эту пародию на родителя? — он вдруг резко сменил тон, сделавшись на мгновение угрожающим. — Ты хочешь утопить Бэклунд в крови? Устроить маленький апокалипсис? О, ты, наверное, думаешь, что это будет красиво, драматично… Но право слово, лучше бы ты оставил это мне. Я бы сделал куда изящнее. Милосерднее, даже. — Не смей называть моих детей жестокими, — тихо, но угрожающе произнёс он. Каждое слово было выковано, словно из раскалённого металла. Его лицо в одно мгновение потеряло все человеческие черты. — Пока что главные монстры в моей жизни — это ты и твой братец. Раз уж пришёл, рассказывай, что тебе нужно и проваливай. Амон закинул ноги на стол и, лёжа на животе, принялся беззаботно болтать ногами в воздухе, как кошка своим хвостом. Его лицо искривилось в безумной улыбке, от которой пробирал холод. — У-у-у, как строго! — протянул он, изогнувшись так, что его голова теперь свисала вниз, а волосы касались поверхности стола. — Ты стал жёстче, дорогой Шут. Наверное, это твои «дети» на тебя так влияют? Даже мой братик встревожен! Он считает, что тебе нужна консультация. Представляешь? Консультация от безумца! — Амон взорвался хохотом, который казался бесконечным, перекрывая тишину зала. — А если даже он считает, что всё ненормально, то это уже диагноз, — продолжил за него аватар, давая Амону навеселиться вдоволь. Шут сжал руки в кулаки, а затем с грохотом ударил по столу. Улыбка на лице Амона замерла, но лишь на мгновение. — Я сказал проваливать, — голос Шута был холоден, как зимний вечер, без капли человеческой теплоты. — Тебе здесь не место. — Ой-ой, да ты меня пугаешь, — притворно вздрогнул Амон, прижав руку к груди. — А как насчёт того, чтобы распустить твой Клуб Таро? Неужели ты ещё не понял, к чему это всё ведёт? — Или ты действуешь по принципу «пусть будет, как будет»? — усмехнулся его двойник, отбрасывая ненужные любезности. Взгляд Шута по прежнему оставался ледяным. Любой бы на месте этого фанатичного психа давно бы заткнулся, но ему было плевать. В отличие от своего брата, даже эмоции Бога его не интересовали. — Лучше за орденом Авроры следи, а то ещё что-нибудь устроят, чтобы «помочь» твоему ревностному братцу. — грозно бросил Шут. — А ты, — теперь он смотрел только на Амона, всё ещё валявшегося на огромном столе и периодически переворачивающегося со спины на живот и обратно. — Ещё не дорос мне указывать как жить. Улыбка Амона стала шире, превратившись в безумный оскал. Его глаза засияли ненормальным светом. — Ты — поистине Шут, — захохотал он, запрокидывая голову. — Ты — обманщик, трюкач, что заставлял всех плясать под свою дудку! Ты убивал, ты разрушал, ты ломал… Но скажи, дорогой, зачем ты обманываешь сам себя? Это ведь моя работа, не так ли? Шут, медленно наклонив голову в сторону, пристально смотрел на Амона, который всё так же валялся на столе, играя роль беспечного ребёнка. Губы Бога тронула едва заметная, холодная усмешка. — Ты же пытался подсунуть своего паразита Солнцу, — тихо произнёс Шут, но в его голосе звучала угроза, тяжелая, как свинец. — Как там было? «Маленький эксперимент»? — он склонил голову чуть сильнее, его глаза сияли ледяным гневом, который проблёскивал сквозь густой туман. — Но у тебя ведь ничего не вышло, верно? Амон, лёжа на столе, изобразил надменный жест, словно его ничуть не задели слова. Он перевернулся на живот и опёрся подбородком на сложенные руки. — О, ну зачем ты так, дорогой Шут? — его голос звучал наигранно-невинно, словно он был обиженным ребёнком. — Это был всего лишь… небольшой тест! Просто проверка, понимаешь? А что плохого в том, чтобы проверить пределы твоих «детей»? — он игриво улыбнулся, но в его глазах сверкнуло что-то маниакальное. — А знаешь, паразит почти… почти укоренился. Какое жалкое упущение, правда? В этот момент Шут ударил по столу так, что по залу прошла дрожь. Столешница, казалось, прогнулась под ударом, но в реальности не пострадала — однако сам удар был настолько мощным, что туман вокруг разлетелся в стороны, словно от порыва ветра. — Ты жалок, Амон, — произнёс Шут, его голос больше не напоминал человеческий. Это был гул, словно отдалённый гром, сквозь который пробивалась холодная ярость. — Твоя «проверка» лишь подтвердила, что ты не способен ничего, кроме как устраивать хаос. Ты думаешь, что это весело? Что твои жалкие игры делают тебя сильным? Ты даже для себя не можешь быть полезным, паразит. Амон, вместо того, чтобы испугаться, лишь захохотал. Его смех звучал громко, сумасшедше, перекрывая даже гул Шута. — Жалок? — он резко сел на столе, его взгляд внезапно стал серьёзным, но улыбка всё ещё кривила его губы. — Нет, это ты жалок, Шут. Ты пытаешься играть в создателя, собирать из осколков своих детей и заставлять их плясать под твою дудку. Но это же такая скука! А ты сам в этом утонул, осознаёшь ты это или нет, и теперь твои дети это твоё проклятье. Шут молча поднялся из своего кресла. Его движение было плавным, но от него исходило ощущение неизбежной угрозы. Его тень за его спиной зашевелилась, вытягиваясь и разрастаясь, будто живое существо, выпущенное на волю. Темнота, сползающая с его фигуры, словно расплавленный воск, внезапно заструилась по полу, создавая ощущение, что зал вот-вот захлестнет океан ночи. — Уходи, Амон, — холодно произнёс он, и из этой живой тени начали проступать щупальца, извивающиеся, как змеи. Они устремились к наглому Ангелу Времени, готовясь выбросить его из пространства Шута, как ненужный мусор. Амон, увидев приближающиеся щупальца, лишь расплылся в своей безумной улыбке. Он театрально хлопнул себя по лбу, будто внезапно осознал что-то забавное. — Ох, как страшно! Господин Шут, Вы снова устраиваете представление? — его голос наполнился поддельным ужасом, перемежающимся насмешливым хихиканьем. — О, ну ладно, ладно. Если ты настаиваешь, я уйду. Но, знаешь, я всё-таки возьму с собой… сувенир! Щупальца обхватили Амона, но в последний момент он хитро подпрыгнул, позволив тёмным отросткам пройти насквозь, как будто его и не было. Его фигура вдруг исказилась, как отражение в воде, и он оказался сидящим на другом конце стола, совершенно невозмутимый. — Ты ведь знаешь, дорогой Шут, что твоё маленькое шоу никого не впечатлит. Особенно меня. — Амон подмигнул, глядя на отростки, которые снова потянулись к нему. — Щупальца? Ох, как это банально! Шут стиснул зубы, его глаза полыхнули яростью. Щупальца вновь метнулись к Амону, но тот лишь продолжал свои насмешки. — Подумай только, — проговорил он, прижимая ладонь к груди в напускной серьёзности. — Твои дети наверняка обожают эти трюки. Они, наверное, думают, что ты такой всемогущий, такой… — он прервался, резко оборачиваясь к Шуту. — Добрый папочка, да? Ахахаха! В следующий миг одно из щупалец наконец схватило Амона за запястье, сдавив его с силой, способной раздавить камень. Но Ангел Времени, казалось, не заметил боли. Он лишь продолжал смеяться, его глаза сверкали яростью и безумием одновременно. — Что, Шут, решил показать, кто здесь главный? — он придвинулся ближе, несмотря на удерживающее его щупальце. — Знаешь, это так трогательно. Я даже, наверное, заплачу… Шут с силой дёрнул щупальца, чтобы отбросить Амона прочь, и его фигура действительно исчезла, растворяясь в дыму. Тишина повисла в зале. Но затем раздался голос, исходящий отовсюду: — Ты ведь знаешь, дорогой Шут, я всегда рядом, как твой самый верный сынок. Смех Амона звучал всё тише, пока наконец не угас, оставляя Шута одного в своём зале, наполненном тенями и пустотой.

***

Неделю спустя. Бэклунд. «Прямо в центре города был обнаружен алтарь с десятком жертв и разбросанными вокруг картами Таро… Подпольная секта Шута вновь оставила столицу ошеломлённой!» — кричал заголовок газеты, купленной за пенс у разносчика. Зелёноглазый поэт пробежался глазами по тексту. Его приободрившийся взгляд скользил по строчкам, пока в уголках рта не появилась едва заметная усмешка. Затем он с лёгким презрением звонко цокнул языком. — Опять преувеличивают, — усмехнулся он, свернув газету в аккуратный рулон.