숨바꼭질 – Сумбакокчиль.

– Ëн Иль... – одними губами шепчет Ги Хун, во все глаза уставившись на упомянутого. Хмурость и решительность стремительно тают, сменяясь неверием и глубочайшей печалью. В сверлящем лицо Ин Хо напряжëнном взгляде твëрдо застыли безумная тоска и разочарование. Сон действительно видит того, кого видеть под этой маской упрямо не хотел. Он видит это собственными глазами! 456-й пытается принять, понять и осознать то, что видит перед собой, кого он видит. Он всë это время бежал от неизбежного. И, наконец, попал в тупик. Ги Хун облажался. А Ëн Иль – а это действительно он! – глядит внимательно, с любопытством. Как он обычно смотрел на него во время игр. Как энергетический вампир, он высасывает из Сона все соки, всю его жизненную энергию, оставляя лишь жалкую каплю для поддержания биологической жизни в теле. Его собственное чëрствое сердце ударяется о грудь сильнее обычного. Это так волнительно. Ин Хо купается в своих новых чувствах и ощущениях за счёт Сона. Он снимает капюшон, демонстрируя 456-му свои волосы, теперь уложенные и непривычно открывающие лоб. Это часть образа. Одного из его образов. Ги Хун выглядит несчастным. Эта деталь добивает его. Он стоит и молча смотрит ему в холодные жестокие, но любопытные глаза своими – грустными, из-за наступившего принудительного осознания мигом ставшими щенячьими, потерянными и растерянными. И вот, его взгляд аккуратно, будто всё ещё боясь, смещается, оглядывая нанесëнные собственной рукой побои. Убеждаясь окончательно. И это бьëт по нему с новой силой. Ин Хо его почти жалко. Но одновременно с этим Хвану нравится. Эта разбитость Ги Хуну безумно идёт. И ему приятно быть тем, кто вызывает её в нём. Будто это что-то особенное. Он продолжит причинять ему боль, понятия не имея о том, когда следует остановиться и следует ли вообще. Выглядя крайне довольным, Хван глубоко вдыхает, свистя разбитым носом, прерывая повисшую между ними тишину и нагнетая ещë бóльшее напряжение. Кажется, пару мгновений он не дышал, заглядевшись на то, как эмоции со скоростью света сменяют друг друга на лице 456-го. Его действие заставляет Сона прийти в себя. – Удовлетворены? – вполголоса уточняет Ги Хун, уязвимо отводя вновь ставший хмурым взгляд в сторону и крепко сжимая чëртову маску в ладони. Она, гляди того, сейчас треснет в ней. Ин Хо обеспокоился этим, кинув взгляд вниз. Хван давно заметил, что печаль Сона всегда сменяется злостью. Это как защитный механизм. Его злость дарит ему силу, благодаря которой он всë ещё борется. Ги Хун озлоблен на него, на систему, даже на себя. Поэтому он именно такой. Они стоят так близко, что Ин Хо может просто протянуть руку и спокойно коснуться его. – Да, – хрипло выдаëт Ведущий, так и не отрывая своего пытливого взора от Сона. В горле пересохло от увиденного. Губы дрожат, но Ги Хун упрямо держится, глядя в пол. Пытается взять себя в руки. Его очаровательный игрок 456. Ин Хо не может сдержать очередной лëгкой улыбки, когда осторожно касается пальцев Ги Хуна своими, забирая из оных маску. Он не в силах отказать себе в том, чтобы дотронуться до Сона, пока он находится в такой трагедии. Да и чтобы его вещь испортили не хотелось. Он в перчатках, но Ги Хун всё равно начинает мелко дрожать, едва Ëн Иль касается его снова. 456-й ощущает, как желудок сворачивается в ужасе, отвращении, досаде и злости одновременно. Сердце бешено стучит о грудь, не желая затихнуть. И это больно. Горькая правда – это больно. Поэтому он так долго кормил самого себя сладкой ложью. Теперь Ведущий не безликий персонаж. И даже не предполагаемый. Теперь у него есть чëткое лицо, и это невыносимо для Сона. В это не верится, несмотря на всю внутреннюю подготовку, которую Ги Хун проделал над собой, прежде чем сдëрнуть с ублюдка маску. Это всё равно оказалось резко. Он до последнего верил и надеялся на то, что поспешил с выводами и ошибся. Но реальность жестоко накрыла с головой, ударила в грудь и уничтожила его наивную веру. Он активно пытался разубедить себя в том, что Ëн Иль – это Ведущий, и понимание своей глупости усиливает все удары, которые ему были нанесены. Ги Хун шумно сглатывает, ощутив пальцами пустоту, и снова кусает свои губы, пытаясь сдержать предательски набежавшие на глаза слëзы, но делая себе лишь хуже физической болью, которая просто не может перекрыть по силе эмоциональную. Тряпка. Слабак. Ублюдок получил то, что хотел. Сон сам дал это ему – свою реакцию, свои слëзы, свои эмоции. Он не справился с грузом, который взял на себя. Ему нужно время, чтобы хорошенько подумать над этим, прожить свои чувства и эмоции. Потому что раскрывшаяся личность Ведущего меняет всё. И, вроде бы, это не должно быть так масштабно. Но для Ги Хуна это так. Его приятель... Лживый бывший товарищ оказался его персональным мучителем, против которого Сон боролся всё это время. И он просто не может так быстро осознать и принять, что это один человек, даже если и рассматривал такой вариант ранее – буквально пару часов назад. И варился в своих мыслях по этому поводу всё остальное время. Ну просто, как? Как такое могло произойти? Как Ëн Иль мог оказаться Ведущим? Он соврал ему тогда про свою жену и ребёнка, только лишь чтобы втереться в доверие? Подонок. Он был так похож на Сан Ву: причëска, поведение, да даже эти взгляды, под которыми Сон то и дело вынужден был находиться. Теперь Ги Хун понимает, почему, отметив его преобразившийся облик. Он изначально заметил сходство, но посчитал это лишь совпадением, не дав этой мысли задержаться в голове дольше секунды. Почему Сон смог так легко к нему привязаться, почему тот оказался так близко слишком быстро, буквально за один день? Это было задумано Ведущим изначально. Он знал, что они были друзьями детства с Сан Ву. Он знал, что тот был дорог Ги Хуну настолько, что Сон хотел спасти его и отказаться от денег. Поэтому подонок сделал свою ложную личность максимально похожей на Сан Ву. И он сделал это так, чтобы Ги Хун не понял, в чëм подвох, чтобы это не вызвало его подозрений. А Сон – идиот. Повëлся. Открылся, ощутив себя в безопасности с ним. И сколько в этой личности Ëн Иля настоящего Ведущего? Ничтожная малость? Ги Хун играл бок о бок с фальшивкой. Волновался за фальшивку. Привязался к фальшивке... Тотальный проигрыш. Он полный неудачник. Через огромное усилие Ги Хун вновь берëт себя в руки, сжимая оные в кулаки. Он злится на себя ещё и за реакцию, за свои вылезшие на поверхность эмоции и чувства, которые ни за что нельзя было показывать этому ублюдку, потому что тот использует это против него. Он будет давить на болевые точки, уничтожая Ги Хуна и дальше. Сон поднимает взгляд на Ëн Иля. И, снова увидев его довольную рожу, не сдержавшись, с откуда-то внезапно взявшейся в нём силой замахивается кулаком, желая вдарить ублюдку по уже побитому лицу снова. И снова. И снова, пока оно полностью не покроется кровью. Он делал бы это вечно – столько в нём клубится ненависти. Чёрт возьми, он всë это время ненавидел Ëн Иля. Сон оказывается ловко перехвачен прямо у лица Ведущего. В этот раз тот не стал позволять себя избивать. Ги Хун сжимает челюсти, упрямо глядя в насмешливые глаза, и дëргает захваченным запястьем, пытаясь вырвать оное. – Да Вы полны страстей, Ги Хун, – ублюдок усмехается и притягивает его ближе к себе, воспользовавшись его вознëй. – Не замечал в Вас этого ранее. Сон ахает, врезавшись в Ëн Иля, а хватка на его руке крепчает. Тот вдруг стал выше, чем был. Теперь они одного роста, поэтому его лицо – прямо напротив. – Да и я не замечал, что Вы – предатель, – злобно выплëвывает Ги Хун. Ведущий, держа на своих устах небольшую гадкую улыбочку, глядит на него, совсем не раскаиваясь, вместо этого откровенно наслаждаясь его реакцией и происходящим. – Вы ведь догадались, кто я. Почему же увиденное так сильно Вас потрясло? – допытывается ублюдок. Он отлично знает, почему. И он слишком близко. – Пустите, – тут же шипит Ги Хун в его губы, кривя свои в отвращении через боль. Вспыхнув, он отворачивает голову вбок, поняв это, и снова резко дëргается. Ëн Иль снисходительно усмехается. И разжимает свой захват. Сон тут же ошатывается от него на пару метров, тяжело дыша. А Ведущий наблюдает за его действиями. Но стоит смирно, расслабленно повесив обе руки вдоль тела. В одной из них до сих пор болтается маска. – Теперь я могу идти? – глухо спрашивает Ги Хун, гордо отворачиваясь по направлению к лифту. – Ëн Иль? – осмелившись, произносит тот его ненастоящее имя, стараясь звучать равнодушно, но с явными нотками осуждения и разочарования. В голосе чувствуются ещë и нескрываемые злоба и обида. Хорошо, что он стоит спиной к ублюдку. Потому что на лице они тоже проявились. Как же Ин Хо хотел бы услышать своё имя из этих уст. Но пока было рано озвучить настоящее имя. В голове Ги Хуна закрепился образ именно Ëн Иля. И разрушить его сейчас не предоставляется возможным. Нужно делать это постепенно. Сейчас Сона снова повяжут. Он не может думать ни о чём ином, кроме как о произошедшем. Побитое лицо Ëн Иля стоит перед глазами, преследуя Ги Хуна, словно призрак, даже когда тот не глядит на него. 456-й ненавидит беспомощность и бессилие. Даже сейчас, всё, что он может – это ждать и терпеть. Потому что он находится под контролем Ведущего, в настоящей зависимости от него. Захочет – убьёт. Захочет – пощадит. Так же и на играх. Про последнюю он даже вспоминать не хочет. Она буквально психологическое насилие на психологическом насилии. Психологическое насилие в квадрате. А сейчас – в кубе. – Взгляните ещё раз, и Вы свободны, – с явным удовольствием проговаривает Ведущий, слегка склонив голову на бок. Дыхание прерывается, а сердце замирает в груди. Да он издевается. Ги Хун глубоко тихо вздыхает, пытаясь не дать нервной дрожи из-за глубокого эмоционального потрясения последних дней – последних трëх лет – взять над собой верх. Ему кажется, что на него снова скоро нападëт либо истерика, либо паническая атака. Либо обе вместе. Голова ужасно разболелась. Ему тяжело думать о чём-то. Но эти навязчивые мысли о предателе Ëн Иле неконтролируемо настойчиво ввинчиваются в мозг. Сон, оказывается, совсем не был готов к тому, что с ним может произойти что-то подобное, когда решил бороться. Ранее он был уверен, что выдержит всё, что бы с ним не произошло. Он ошибся. В очередной раз. Он только и делает, что ошибается. Ему действительно нужно что-то делать со своей доверчивостью. Ну как можно было довериться незнакомцу, да ещё и под первым номером?! Снова. Его действительно вообще ничего не смутило. Он думал только о бунте и спасении людей и проглядел свою главную преграду. И все его благие намерения обернулись против него. Ги Хун медленно оборачивается, поднимает тяжёлый взгляд и смотрит. И что-то в нём ломается. Вновь. Ëн Иль с усмешкой глядит в его глаза, держа маску рядом с лицом. Будто говорит: погляди, сравни, оцени. У него синеет фингал под глазом, который он выставил на обозрение Ги Хуна, спрятав менее разукрашенную часть лица за маской. Сон закусывает щëку изнутри, ощущая бешено колотящееся в груди сердце и молясь о том, чтобы подонок наигрался и отпустил его. С каких пор его посещают такие жалкие мысли? – Молодец, – низким удовлетворëнным голосом хвалит его Ведущий, быстро облизав собственные уста и отнимая маску от лица. Сон каменеет изнутри. Отвратительно. Ëн Иль делает шаг навстречу. Ги Хун рефлекторно двигается дальше от него, заходя в коридор, внезапно ощутив откуда-то взявшуюся в груди панику под этим взглядом. Непривычным для прежнего доброго Ëн Иля ярким плотоядным взглядом. – Куда же Вы собрались? – противоречит своим словам тот, снова перейдя на формальности и приближаясь всё ближе и ближе. – Я ещё не показал Вам то, что обещал. Ги Хун заставляет себя замереть посередине коридора и успокоиться. Он не понимает, почему так реагирует на ублюдка. Он только знает, что ему нужно бежать. Либо бить. – Вы посмóтрите, а затем вернëтесь к другим игрокам, как и было оговорено ранее. «Он говорит о том «Квадрате»?», – понимает Сон, настороженно стоя на месте и наблюдая за медленным приближением Ведущего. Боковым зрением он замечает двери в стенах. За ними находятся солдаты, так подонок говорил? Но дверей слишком много уж будет, чтобы вместить всех «Розовых« и обезвредить одного только Ги Хуна. Значит, они только в одной, или в двух. – Мне неинтересно, что Вы сделаете с ним, – твëрдо противится Ги Хун. – Я не хочу это знать или видеть, – бесстрастно добавляет он. Ему правда всё равно. – Я хочу. Поэтому и Вам придётся, дорогой Ги Хун, – настойчиво выдаёт Ëн Иль, остановившись прямо перед Соном. Хван нетерпеливо кусает щëку с внутренней стороны, складывая руки за спиной и касаясь пальцами свободной руки маски. По пути он захватил повязку для Сона. Его так и тянет снова прикоснуться к нему. Это ломка. Ги Хун так близко... Ему ничего не стоит зажать его прямо у стены, которая находится рядом с ними... Чем больше времени он проводит с Соном, тем больше ему становится ужасно мало его. Он не ожидал, что его маленькая одержимость так разрастëтся. Аж до того, что он возжелает заполучить этого мужчину буквально. Что он захочет быть ближе, прикасаться к нему, влиять на него во всех аспектах его жизни, а не просто наблюдать. Просто смотреть – недостаточно. Это открытие было сюрпризом и для самого Хвана. Ин Хо шумно выдыхает, отгоняя навязчивые мысли. – Лучше скажите, сколько людей сейчас осталось в игре, – вдруг интересуется Ги Хун, пытливо впившись в него взглядом. – А это секрет, – загадочно отвечает Хван. Сон медленно выпускает воздух из лëгких. Его взгляд становится ещё более недовольным. – Сможете узнать, когда вернëтесь в общежитие. И, прежде, чем мы пойдём, мне нужно снова надеть на Вас повязку, – оповещает его Ин Хо, окинув 456-го быстрым взглядом снизу-вверх, что-то мысленно прикидывая. – А связывать, что, не будете? – тут же язвит Ги Хун, глядя в подëрнутые плëнкой из мыслей глаза Ведущего. Ну что за бред? Можно было бы сделать наоборот: позвать того подонка «Квадрата» сюда. У Ведущего же как раз для них есть комнаты отдыха! Но, похоже, мудак не может отказать себе в удовольствии выгулять Сона на поводке, как собачку. – Только если Вы будете вести себя благоразумно, – говорит Ведущий и коротко улыбается уголком губ, предостерегая не сопротивляться. – А я надеюсь, что Вы будете. Это и в Ваших, и в моих интересах. Игрок 456 недоверчиво-напряжëнно-подозрительно смотрит на Ëн Иля, а затем сдаëтся, понимая, что связанным ему идти не хочется. Один раз он пойдёт на это. Ему кажется, что он предаёт себя, позволяя Ведущему подобное, и Сон ненавидит себя за эту слабость, за добровольное подчинение. Но он так устал... Он хочет отдохнуть и подумать обо всём. Он хочет узнать, сколько людей выжило после последней игры. Мысли об этом тоже периодически не дают покоя. А потом он очень хочет поразмышлять, возможно ли как-нибудь отомстить персонально ублюдку в придачу к своей основной мести. Всё-таки, тот нехило резанул ему по сердцу, воткнул нож в спину. И Ги Хун не оставит его в покое теперь. Он и до этого не собирался. А теперь – тем более. Даже если он попытается вырубить Ведущего и сбежать с помощью его маски, орава его солдатиков снова его поймает и скрутит. Тем более, у него нет оружия, а значит, шансы на успех совсем малы, если где-нибудь снова не раздобыть его. Можно попытаться украсть его одежду и спокойно выйти, притворившись Ведущим. Но только от одной мысли, что ему придётся надеть этот убогий карнавальный клоунский костюм, его мутило. Да и не смог бы он им притвориться. Ради осуществления такого плана ему пришлось бы пойти на очередную сделку с совестью. Но это потом. Сейчас он продрог, он голоден и он безумно устал физически и психологически. Он совсем не в ресурсе. А подонок всё равно тащит его на своё очередное представление. – Повернитесь. Ги Хун хмурится, но, кинув взгляд на повязку и поняв, что её так или иначе требуется завязать, нехотя выполняет озвученное. Когда Ведущий осторожно заносит руку, закрывая его глаза тканью, дыхание Сона снова сбивается. Его старое сердце уже устало дëргаться каждую мучительную минуту нахождения с Ëн Илем. Как и сам Ги Хун. Это действие ощущается так интимно-доверительно, а Сон напряжëн, как струна, что вот-вот лопнет в руках Ведущего. И тот это ощущает. Закончив, Ин Хо глядит на результат пару секунд, дивясь открывшейся перед ним прекрасной картине. Он бы глядел на 456-го вечно. В любом его виде. – Всё? – нетерпеливо уточняет Ги Хун, собираясь наугад повернуться обратно. Надев свою маску, Ведущий забирает руки Сона в захват за его спиной, согнув их и сложив вместе, чтобы было удобно держать 456-го одной рукой. Ги Хун приоткрывает рот, выдохнув, хотя это было ожидаемо и он был предупреждëн. Ëн Иль не говорил, что ему позволят расхаживать самому. – Не могу же я оставить Вас так. Сами Вы явно не дойдетë никуда. Особенно в таком виде, – слышится искажëнный маской голос позади. Действительно. Пояснив свои действия, он тут же тащит Сона за собой к лифту за оголëнные предплечья, как куклу на ниточках. Марионетку. – Пф, – только и успевает фыркнуть Ги Хун, невпечатлëнный. Это очередной повод для близости для ублюдка. Сон это понимает. Тот мог повязать его по рукам и прилично вести, как его вели сюда: с помощью винтовки, тыкающейся в спину. Но нет. Он сделал по-своему. Мерзость. – Всё готово? – слышит Ги Хун его тембр. Похоже, тот говорит по рации. – Отлично. Убрав технику в карман и поставив ранее стоявшего в сторонке Ги Хуна рядом, бок о бок с собой, Ин Хо сканирует свою маску и, пройдя верификацию, заходит в лифт, затаскивая податливого Сона за собой внутрь. Тот не мешает, что удивительно для Хвана, потому что, хоть они и договорились вроде как, он всё равно ожидает подвоха, ожидает прямо противоположного – зная Ги Хуна. Он убедился, что с ним стоит быть начеку всегда. А игрок 456 тем временем пытается воссоздать в голове хоть какую-нибудь картинку на основе того, куда его, предполагаемо, сейчас поведут. Но это оказывается слегка затруднительно. Лифт не озвучивает этаж, а лишь пищит, когда они прибывают на место – это он понял ещё тогда, когда его только вели сюда. Движение лифта практически не ощущается, поэтому Ги Хуну сложно сказать, поднимаются они наверх или спускаются вниз. Но почему-то ему кажется, что комната Ведущего по всем канонам и шаблонам должна быть выше, чем его рабочее место. Впрочем, может быть, подонок наврал о том, что это именно его комната. Потому что ничего примечательного в ней Сон не успел увидеть, так как не осмотрелся достаточно: только лишь мельком. Весь фокус был только на Ëн Иле. Чёрт бы его побрал. Даже тут умудрился подгадить. – Когда мне вернут мою кофту? – недовольно интересуется Ги Хун, поведя плечами. По мере приближения становится ощутимо холоднее. Ëн Иль всё так же удерживает его, стоя позади. Но держит тот его не сильно. Мягко даже, можно сказать. Будто даёт призрачный шанс вырваться и снова выместить на себе злость. Ну, хотя бы попытаться. Будто бы ожидает, что Сон сделает что-то подобное сейчас. Или он знает, что Ги Хун не будет сбегать, пока его официально не отпустят, поэтому так расслаблен. Чёртов мудак. В любом случае. – Вам холодно? – раздаётся очевидный вопрос в ответ. Если бы Сон мог, он бы посмотрел в эти невозможные глаза своим самым красноречивым в арсенале взглядом, чтобы Ëн Иль понял, какую ерунду сморозил. «Конечно же, да!», – воет изнутри Ги Хун, но в реальности лишь тяжело молчит. Вот пусть только попробует предложить свою грëбаную помощь, например, помочь согреть его собой, Ги Хун за себя не ручается. – Чем Вам не угодила моя? – похоже, поняв, что его вопрос можно счесть риторическим, неудачно дополняет Ведущий, делая ситуацию только хуже. – Вы так жестоко отказались от неё. Я оскорблëн до глубины души. – Серьёзно? – Сон закатывает глаза чисто для себя: за повязкой не видно. На самом деле, она тонкая, поэтому движения его глаз видно. Но Ëн Иль стоит позади, поэтому тот всё равно ничего не видит. Пусть почувствует тогда. – Мой вопрос остаётся актуальным, – требовательно уведомляет Ведущего 456-й. У него так и чешутся руки хорошенько встряхнуть этого ублюдка. Кажется, Ëн Иль хмыкает за маской, прежде чем милостиво ответить, утолив его интерес и резонно решив не дразнить его больше: – Не волнуйтесь об этом. Вы получите кофту обратно к следующей игре. Ги Хун безумно рад такому простому факту. Это базовая вещь, которая имеется у всех игроков, а он даже тут умудрился выделиться. Бесит. Ублюдок усложняет ему и так несладкую жизнь. И делает это специально. И его выводит из себя то, что у него получается! Сон не успевает чисто из принципа саркастично ответить, как лифт пищит, и его снова дëргают куда-то, ведя за собой. Он послушно идёт, мысленно сетуя на то, что из-за гудящей головы не может сосредоточиться и запомнить повороты или сконцентрироваться на звуках рядом. Любые резкие движения и звуки вызывают новую вспышку боли в висках. Ги Хун отчётливо слышит громкий хлопок двери позади и морщится. Вот как назло. – Мы на месте, – радушно оповещает Ведущий и, ненадолго задержав прикосновение, отпускает его руки из захвата. Ги Хун подтягивает их к себе и разминает, хотя прошло не так уж и много времени. Тут же с него снимают и повязку, в этот раз так сильно не нежничая. Она задевает волосы, приводя их в очередной беспорядок на затылке, и Ин Хо, не сдержавшись, мягко приглаживает их. – Хватит, – Ги Хун шумно раздражëнно выдыхает, но стоит, не шевелясь. Тревожить больную голову ещё сильнее не хочется. Едва зрение возвращается, Сон осматривается: они находятся в небольшой тëмной фиолетовой комнате. Здесь есть два небольших дивана, расположенные друг напротив друга, и маленький кофейный столик – между ними. Мебель явно сдвинута в сторону, потому что центр комнаты пустует. И пока что они в ней совершенно одни. – Можно, – равнодушно говорит в рацию Ведущий, так и оставшийся позади, но требование выполнивший. Ги Хун, ощущая себя некомфортно от знания этого факта, хочет отойти подальше от него, но Ëн Иль кладëт на его плечо ладонь, сжимая оное и не позволяя совершить желаемое. Сон цыкает и дëргает им, чтобы тот убрал свою руку. Достал уже. – Вы и здесь меня удерживать будете? Неужели боитесь меня? – вырывается у него. Хватка на плече в ответ сжимается сильнее. Тут из незаметной двери в стене, находящейся напротив них, появляется «Квадрат», отвлекая на себя внимание Ги Хуна. Он проходит в комнату и, остановившись у середины стены, медленно низко кланяется. Ги Хун, до этого безразличный к чужой судьбе, заинтересованно разглядывает его, отмечая, что у него дрожат руки, дрожат ноги. Он безоружен. Его вели насмерть, и он знал это. Он шёл на эшафот в эту комнату. Ради показушного шоу, которое Ведущий устроил для него. Как жестоко. Бесчеловечно. Сон вдруг оттаивает, сам с себя поражаясь. Ему его жалко. Жалко очередного подонка, подчиняющегося системе, безжалостно убивающего людей. Но Ги Хун искренне считает, что никто не заслуживает быть игрушкой Ведущего, которая пошла на расход таким ужасным унизительным образом. Даже этот «Розовый». Ëн Иль мог просто пристрелить его, раз тот оплошал – Сон не одобряет такие методы, но не с «Розовыми». Но Ведущий решил использовать его смерть для своей выгоды. И Ги Хуну не нравится, что он сам оказался в это втянут. Сон думает о том, что Ëн Иль во много раз хуже, чем все его работники вместе взятые. – Ги Хун, смотрите внимательно, – наклонившись к его уху, говорит Ëн Иль, возвращая Сона в реальность. Ги Хун слышит, как тот вынимает что-то из кармана своей серой одежды. – Не надо, – поспешно шепчет 456-й, наощупь остановив пистолет, который тот достал. Из-за того, что мудак так и не отошёл от него, явно намереваясь всё это время дышать ему в затылок, это удалось провернуть. «Квадрат» удивлëнно замирает, неверяще вытаращившись на Ги Хуна. Хоть тот и не мог видеть это, движение заметил. – Не надо? – так же красноречиво поражается Ведущий, медленно, затянуто переспросив. Он действительно не ожидал. Даже не думал, что Сон может сжалиться над очередным "подонком". Он же ненавидит их всех. Ин Хо в том числе. Видимо, тот всё ещё полон неразгаданных загадок. Отчего становится для него всё желаннее. – Почему, Ги Хун? Вам стало его жалко? Но сегодня Вы пытались всех их безжалостно поубивать, – качает головой тот, напоминая. – Так отчего такая милость вдруг? – Я сказал: я не хочу этого, – шипит 456-й, вцепившись в пистолет мëртвой хваткой и повернувшись на Ведущего через плечо. Ги Хун глядит своим упëртым взглядом на маску, поджав саднящие губы и терпя боль. Он сам не знает, почему так яростно защищает очередного островного убийцу. Может быть, видит в нём некоторую часть себя, которую Ëн Иль пытается контролировать. Может, опасается, что Ведущий сможет позже давить этим случаем на него, сделав ответственным за смерть этого подонка. А может, он просто слишком человечен для этой комнаты. – Вы так упрямы, – говорит заинтригованный его внезапным сопротивлением Ëн Иль, коснувшись пальцев Сона своими, закованными в перчатку. Этот выкидон Ги Хуна заставил его пересмотреть ситуацию. Он тоже не сводит с него глаз. И этот контакт между ними заставляет скрутиться что-то на дне живота. Что странно, Ведущий не пытается отобрать оружие. Может быть, отступится... – И, как обычно, крайне наивны, – усмехается Ëн Иль, разбивая его хрупкие надежды. Действительно, с чего бы тому потакать его капризам. – Вы ведь даже не знаете, кого хотите пощадить. Ги Хун так устал. И правда, прибил бы Ведущий этого «Квадрата» и отпустил бы Сона восвояси. Но Ги Хун настолько упрямый, что теперь не откажется от этого подонка, которого взялся защищать, пока эта ситуация не разрешится. Сам себе проблем новых на голову нажил. Будто вот мало было. И ради чего вот? Ради пустой справедливости? – Мне плевать, – раздражëнно повышает голос Ги Хун, снова безрезультатно дëрнув его руку с пистолетом на себя. Ему уже конкретно поднадоела эта ситуация. И отказаться от своего решения он не может: это против его принципов. Отчего ещё сильнее раздражается. Ведущий тяжело молчит некоторое время под пристальным взглядом 456-го. – Помимо того, что он ранил Вас и является моим непосредственным подчинëнным, что автоматически должно заставить Вас желать его смерти, этот человек ещё и торгует органами игроков, – бесстрастно оглашает Ëн Иль. Ги Хун в шоке замирает, ослабив хватку. Он не ослышался? – Что?... – ошеломлëнно шепчет, поворачивая голову обратно – к «Квадрату». Упомянутый в ужасе активно мотает головой, а затем падает на колени, и вовсе склоняя её. Прося не убивать, пощадить. Но отчаянно понимая, что теперь у него нет никакой надежды на спасение. 456-й, которого он подстрелил, был его единственным шансом. «Как иронично», – подмечает Ин Хо, наслаждаясь устроенным им хаосом. – О чём Вы говорите, чёрт побери?! – Сон, едва-едва держась за пистолет, ставший ему мигом неинтересным, снова дëргается, пытясь развернуться и взглянуть на Ëн Иля. Подонок, и долго он собирался скрывать это?! – Всё ещё хотите его спасти? – игнорируя возмущëнный возглас, Ведущий пресекает его попытку. Сон ощущает, как с плеча на талию опускается чужая рука, тем самым плотнее прижав к сильному телу позади. А другая, удерживающая и пистолет, и руку Ги Хуна, поднимается перед 456-м, нацеливаясь на «Квадрата». Так, будто они прицеливаются вместе. – Ëн Иль, – угрожающе шепчет Сон, снова активно дëргаясь в его захвате и в результате случайно наступая тому на ногу. Он не желает участвовать в этом цирке и дальше. Теперь у него назрел вопрос поважнее. – Какие, к чёрту органы, я Вас спрашиваю?! Чем вы тут, ублюдки, помимо убийства кучи людей каждый год в качестве развлечения занимаетесь?! Отвечайте!! – взбешëнно почти кричит 456-й. Такими темпами пистолет наставят на самого Ин Хо. – Давайте воздадим ему по заслугам, а затем я отвечу на Ваш вопрос, – уговаривает его тот, наставляя указательный палец Ги Хуна на спуск курка и снимая с пистолета предохранитель. – Теперь, в Ваших глазах, он заслужил это, верно? Ги Хун сглатывает, замолчав. Он замирает, тяжело дыша, и прикладывает свободную ладонь к горячему лбу. Голова раскалывается. Ну почему этот подонок всегда прав насчёт его наивности? Теперь так стыдно за свой порыв доброты – порыв глупости. Он вздыхает. Ин Хо понимает, что это «да». Он гадко усмехается, прислонившись к задумчивому Сону комфортнее, а затем накладывает свой палец поверх его, создавая призрачный контроль над ним. Но, прежде всего... – Снимите маску, Номер Семнадцать, – вдруг приказывает Ëн Иль. – Зачем это? – Ги Хун подозрительно хмурится, отнимая руку от лица. Он напряжëн и немного растерян. Но всё же полон решимости вытрясти из Ведущего ответы после того как... убьёт этого подонка. Сейчас Ги Хун в крайне невыгодной позиции, поэтому правила диктует не он. Поэтому он снова вынужден подчиниться условиям Ведущего и ждать. «Квадрат» поднимает голову от пола, поражëнно застыв. – Это приказ, – твëрдо добавляет Ведущий, зажимая руку Сона между пистолетом и своей ладонью сильнее. Готовясь. Его подчинëнный дрожащими руками стягивает капюшон, а затем снимает маску. Он опускает руку с зажатой в ней маской вниз, оставив ту покоиться рядом с бедром. И поднимает на Ги Хуна и Ëн Иля взгляд. Сон был готов к тому, что увидит: молодой, ещё совсем зелëный парнишка. Обеспокоенный, трясущийся за свою жизнь. Он видел раньше – во время бунта. Однако дыхание всё же спëрлось. Он сейчас убьёт этого ребёнка. В маске это было бы проще сделать и подобные мысли не одолевали бы. Поэтому чëртов садист Ведущий заставил его снять её. Да и в прошлый раз того парня, который указал им путь до комнаты управления во время бунта, застрелили солдаты. Сам он ничего ему не сделал. Наверное, тогда и не смог бы. Если бы это не угрожало его жизни или жизням приятелей. – Вперёд, – раздаëтся совсем рядом с ухом. Мудак давит на него. Сон закусывает внутреннюю сторону щеки. Лицо всё же принимает на себя налёт досады. Сейчас всё по-другому. Он напоминает себе, что этот человек – убийца, торговец, чёрт возьми, органами. И тот парень тоже мог им быть. Все они могут. Ги Хун ничего не знает, находясь в слабой позиции. Он – простой игрок. И, под усилившимся давлением пальца Ëн Иля, Сон нажимает на курок. Раздаëтся выстрел, от которого 456-й вздрагивает, и парнишка, получив ранение в лоб, заваливается на спину, а затем, наткнувшись на стену позади, сползает по ней вниз, оставляя за собой дорожку из густой крови. Ги Хун сглатывает, ощущая, как сердце с силой бьëтся в груди, а губы слегка подрагивают из-за содеянного. Он даёт пару секунд на то, чтобы прийти в себя, а затем, намеренно встав Ведущему на ногу, содрав с него маску и оттолкнув его от себя, разворачивается к нему, наставляя на Ëн Иля оружие. Влетев в стену позади себя, тот тихо охает. А затем – выпрямляется и замирает, слегка удивлëнно глядя на Сона. Тот откидывает его маску в сторону дивана, будто какой-то мусор. Впрочем, она для него им и является. Вот же- – Я жду свой ответ, – хмуро напоминает Ги Хун, чувствуя себя отвратительно. Как физически, так и психологически. Перед глазами плывëт. Он сделал много резких движений. Всё тело устало от пережитого, и он хочет осесть на пол прямо сейчас. Но держится из последних сил. Ин Хо снова поражается ему. И замечает, что тот неуверенно стоит и едва заметно пошатывается время от времени. Какой же упрямый... – Так получилось, что некоторые сотрудники осмелились продавать органы выбывших игроков за моей спиной, – с бесстрастным лицом рассказывает Ëн Иль, попробовав сделать небольшой шаг ближе. Ги Хун не реагирует, вцепившись в пистолет обеими руками и держа палец на спуске курка. Ин Хо позволяет маленькой улыбке украсить губы. – Соответствующие меры уже были приняты. Так что Вашему беспокойству места нет. Ин Хо не стал упоминать, что меры он принял три года назад, и то случайно узнав об этом, а как сейчас обстоят дела, он не ведает. – Он был последним? – недоверчиво уточняет Сон, подозревая, что что-то этот подонок недоговаривает. Ещё и лыбится. – И, по счастливой случайности, именно он меня подстрелил. Ага, так я и поверил. Вспышка боли пронзает голову, и Ги Хун, шикнув, рефлекторно прикрывает глаза и прикладывает к ней руку. Воспользовавшись этим, Ведущий оказывается рядом, но Сон в последний момент открывает глаза и стреляет. Пуля слегка задевает плечо, пройдя мимо и оставив лишь царапину на коже, а Ин Хо, терпеливо шумно выдохнув, ловко выбивает пистолет из руки Ги Хуна и снова забирает его руки за спину в захват. Он действительно может в него выстрелить. Он действительно ненавидит его? Даже зная его раскрывшуюся личность. Эти мысли тревожат что-то внутри Хвана. Но одновременно с этим восхищают Ин Хо. Вызывают предвкушение дальнейших взаимодействий. Даже узнав его личность, Сон не изменил своего отношения к Ведущему. Это достойно уважения. – Решили отомстить? Весьма оригинально, – саркастично комментирует его неудачный выстрел Ин Хо, оказавшись позади. Сон сопротивляется, но из-за слабости это оказывается малодейственным. – Я доберусь до всех вас, ублюдки, – тяжело дыша, выплëвывает Ги Хун. Снова угрожает. Ин Хо хмыкает, прижимая его к себе сильнее. – Вы ответите за содеянное. Абсолютно за всё! – Сон изо всех сил наклоняется назад, давит, стремясь сбить Ведущего с ног на спину, но тот лишь упирается в стену. – Ги Хун, Вы очаровательны в своей упорной борьбе, – искренне говорит Хван, пока 456-й, наплевав на боль, начал бороться усиленнее. Зря. – Вы правильно заметили: то совпадение было маловероятно. Дело в том, что я просто хотел, чтобы Вы его убили, – опустившись до томного полушëпота, признаётся Ведущий, наклонившись ближе к его уху. Сон замирает, услышав это. Он не успел озвучить свои мысли по этому поводу, как Ëн Иль сделал это за него: – Я солгал Вам о том, что он продавал органы. Ги Хун ощущает себя так, будто его грудь разрывается пополам от отчаяния, вместе с осознанием заполнившим её. Он вспоминает, как парнишка отрицательно мотал головой, как удивился, когда Ëн Иль его оклеветал. И ведь кроме этих жестов никак своего протеста не высказал. Покорно принял такую ужасную смерть. И сделал себя средством Ведущего, чтобы причинить ещё больше боли 456-му. А Сон действительно наивен. Идиот. Как можно было поверить Ëн Илю? Этому лгуну. Похоже, он всё ещё не до конца осознал, кем тот является. И до сих пор думает, что он может вести себя по-человечески. А Ги Хун ведь даже не задумался о том, что Ведущий может напросто соврать, подставить своего человека и обречь на смерть. Да ещё потом и огласить сей факт, явно получив огромное удовольствие от содеянного. Просто потому что он хотел посмотреть, получится ли убедить Ги Хуна поменять своё мнение. Получится ли заставить его убить другого человека вот так. Хотел узнать, насколько далеко распространяются его принципы. – Ублюдок, – сквозь стиснутые зубы тихо выдыхает Ги Хун, чувствуя горечь во рту. И неистово злясь, бессильно находясь в очередном захвате. – Я ненавижу Вас, – яростно выдаёт он напоследок, видя, как перед глазами предательски стремительно темнеет. Слабость всё-таки взяла над ним верх. И Сон, обмякнув, отключился прямо в руках Ин Хо. А Хван, подождав некоторое время, чтобы удостовериться, что Ги Хун действительно без сознания, устало сползает по стенке вниз вместе с безвольным телом перед собой. Это было опасно. Иногда он забывает о том, что Сон действительно настроен решительно. И он может его подстрелить. И его выстрел может оказаться последним для Ин Хо. Привыкнув к тому, что Ги Хун смотрит на него с доверием и теплотой, волнуется за него и позволяет быть рядом, Хван словил себя на мощном когнитивном диссонансе. Однако он доволен. Очень даже. Хоть ему и пришлось быстренько придумать причину, по которой Сон бы смог застрелить того руководителя. Изначально он планировал просто пристрелить его самостоятельно на глазах Ги Хуна, чтобы тот понял, что всё серьёзно и Хван с ним не шутки шутит. Но из-за того, что 456-й вдруг начал защищать того, Ин Хо захотелось, чтобы он во что бы то ни стало поменял своё мнение, свою странную позицию, которую Ведущий так и не понял. Он безумно захотел, чтобы Ги Хун сам прикончил его. Пришлось пойти на клевету ради этого. Но это того стоило. Хоть Ин Хо и пришлось быть рядом, контролировать, спустил курок Сон сам. На губы скользит мягкая улыбка, когда он отпускает 456-го, прекратив крепко удерживать его. Тот тут же сползает вниз. Ин Хо хватает его за узкую талию, облеплëнную футболкой, укладывает его голову на своë предплечье, а затем сверху-вниз смотрит на его разгладившееся в беспамятстве лицо, частично прикрытое тëмной чëлкой. В последнее время он видел только напряжение на нём. Отчего этот вид сейчас кажется таким непривычным, таким необычным. Не хмурясь так сильно, Ги Хун ещё прекраснее. Хван некоторое время, забывшись, так и сидит на полу, лелея Сона в своих руках, просто глядя на него и ощущая усиленное биение своего сердца. Ресницы трепещут, и Ги Хун приоткрыл рот, дыша через него, пытаясь пустить воздух в лёгкие как можно скорее. Перенервничал. Совсем о себе не заботится. А это очень опасно в его-то возрасте. Но теперь Ин Хо о нём позаботится.