Львица и ее маленький львенок

— На этом закончим, — объявила Минчжу, отложив последний лист бумаги, — благодарю всех, кто пришел.              Главы семей начали подниматься со своих мест, кланяясь женщине в пояс, уже давно перестав возмущаться или противиться тому, что именно наследница Лю, а не сам старик, ведет ежеквартальное собрание, тогда как сам он сидел за небольшим столиком неподалеку и чинно попивал чай, играя в го или сянци, как и положено пенсионерам. Лишь изредка он мог спросить дочь о какой-то ерунде, понятной лишь им двоим, или, например, о том, какой ход ему лучше сделать, тем самым походя на престарелого безумца, но многие подозревали, что это был лишь их тайный код для переговоров между собой.       Когда дверь за последним человеком закрылась, Минчжу прикрыла глаза, чувствуя, как от усталости гудели виски. Она и сама уже давно была не молодой девчонкой и даже не представляла, как отец, при его то возрасте, оставался таким собранным и вечно полным сил. По логике вещей Лю давно должен был передать ей бразды правления окончательно, назначить новой главой и уйти на покой, но… старик вгрызся во власть мертвой хваткой и, казалось, не отпустил бы даже после смерти. Так еще и последние почти десять лет начал играться с мальчишкой Хэтфордов и своей правнучкой Хуэйцин, что Минчжу никак не могла понять до конца. Она знала Натаниэля, видела, как рос этот ребенок, и нередко, прогуливаясь по саду, наблюдала за его тренировками издалека. На ее глазах пищащий птенец оперился и начал учиться охотиться на кроликов, что окружали его, потянув за собой в небо и девчонку. Женщина слышала сплетни, что ходили по дому и миру, но едва ли могла в это поверить. Ее отец был не настолько глуп. Но понять логику его решений она также не могла, сколько бы не размышляла. «Добрые» братья и сестры нашептывали ей на уши, подговаривали избавиться от обоих любимых учеников, но Минчжу на это лишь улыбалась и кивала, продолжая наблюдать, прекрасно понимая, что если поступит так, потеряет все, чего добивалась десятилетиями. Если отец делал что-то, у него всегда были на то причины. Ситуация могла быть тревожной и непонятной, но едва ли женщина была готова вмешиваться в его игру, когда для нее это был туманный лес, а для него лишь шахматная доска. У каждого были свои сферы влияния, и Минчжу не собиралась брать на себя больше, чем необходимо. — Что-то привлекло твое внимание, моя дорогая? — вывел ее из мыслей тягучий голос отца. — Уже давно, — призналась она, открыв глаза. — Присядь, — не отрывая взгляда от доски, Лю указал ей на пустующее место напротив себя. — Сыграй со мной, поделись терзающими тебя сомнениями. — Сомнения опасны, но так же время продуктивны. Они не терзают меня, — поднявшись на ноги, она прошла до небольшого столика, а потом опустилась напротив, глядя на расставленные диски фигур. — Люди не понимают, как я могу быть спокойна, тогда как сама я лишь заинтересована. — И это разумно, — одобрил Вейдун. — Тебе не о чем тревожиться. Все реки текут разными путями, но суть их не в пути, а в течении. Сделай свой ход. — Фигуры сходили не так, как вы планировали, — улыбнулась уголками губ она, после чего передвинула одну из фишек. — Можно сказать и так, — задумчиво притянул он, поглаживая свою седую бороду. — А можно сказать, что я играю не один. — Вы такого высокого мнения о них? — Я неплохой учитель, — тихо рассмеялся Лю, также делая ход. — Однако… мир не доска для го, шахмат или сянци. Он куда сложнее. Он изогнутый, запутанный и многогранный. Там, где для одного тьма и погибель, для другого жизнь и свет. Нужно лишь посмотреть под правильным углом, повернуть и придать необходимую форму. — Но для этого ваза должна быть в ваших руках всегда, — возразила Минчжу. — Не кажется ли вам, отец, что вы доводите до идеала чужую работу, забывая про свою? — Так тебе кажется? — седая бровь старика чуть изогнулась, а черные, как смоль, глаза впились в лицо женщины, которая тут же поджала губы, но не отвела взгляд. — Не думала, что я стараюсь и для тебя? — Нет, не думала, — не дрогнув, ответила Вейдун. — Мы оба знаем правила и традиции. Важен лишь клан и будущее. Личному тут места нет. И никогда не будет. — Полностью согласен. — Тогда я и правда не понимаю. К чему этот откровенный фаворитизм, не ведущий к результату? — Ты мыслишь слишком узко, моя дорогая. Результаты бывают разными, не забывай. — То есть… — Минчжу запнулась, а потом подозрительно прищурилась. — Вы не можете думать об этом всерьез, отец. — Почему же? Даже в худшем из сценариев мы ничего не потеряем. — Ваши ожидания завышены. — Сомневаюсь. В конце концов, пока что я ни разу не ошибся. — Вы продумали все это с самого начала? — Не с самого, — с добродушной улыбкой утешил ее Лю. — Не будем делать из меня всеведущего старца, способного лицезреть будущее за годы до наступления оного. Сначала, признаюсь, и правда было лишь ребяческое любопытство. Тебе тоже стоит позволить себе это, Минчжу. Поверь, жизнь заиграет новыми красками. — Мне не хватает вашей смелости, — покачала головой она, сложив руки в рукавах, тем самым отказываясь продолжать игру, в которой сделала лишь один ход. — Времена моей игривости давно прошли. Полагаю, годы сделали меня приземленнее. — Печально. Это свойство непременно должно быть у главы. Возможно, тебе стоит поискать свое вдохновение, которое пробудит в тебе жадность и голод, которые притупились из-за нашего положения? Это может быть весьма забавно. — Я послушаю вашего совета, отец, — Минчжу мягко улыбнулась, покорно склонив голову. — Возможно, у меня даже есть идея, но мне нужно ваше дозволение. — Вот как? Мне интересно послушать. Расскажи, порадуй старика.

***

      Это была катастрофа гостиного масштаба. Весьма успокаивающе, если так подумать, учитывая количество игроков Воронов и возможность устроить скандал посередине кампуса. Кто бы ни дотерпел или ни дотянул склоки до общежития, он или она определенно заслужил похвалу и награду. Весь университет, если не страна, и так были чрезмерно внимательны к Воронам, а интернет усложнял задачу. Если кто что заснимет и выложит в сеть, остановить цепочку было бы уже практически невозможно, поэтому, наблюдая за склокой и почти дракой, что разворачивалась прямо перед ними, Натаниэль едва ли мог сдержать умиротворенную улыбку. Личности ссорившихся также не были удивительными или неожиданными, скорее, даже предсказуемыми. Рико и Фелтон. Что было занятным — подпевалы Морияма больше не рвались в бой так яро, как при Тетсуи. Видимо, им все же хватало ума понять, что настоящим покровителем был именно тренер, а без его протекции любые действия, считавшиеся нормой раньше, сейчас могли привести к большим последствиям, а своя рубаха всегда ближе к телу. Привалившись спиной к стене и наблюдая за всем из-под бровей, поглядывая при этом еще и на Кейтлин с Жаном, пристроившихся рядом, он едва сдерживался от того, чтобы незаметно достать телефон из заднего кармана и начать снимать, чтобы потом пересматривать в грустные дождливые дни, как вдруг… — Ты можешь завалить свое ебало и пойти покомандовать своими плюшевыми игрушками, а не лезть в чужую жизнь, которая никак тебя не касается?! — выпалила Смоук.       Секунда, и раздался оглушительный шлепок пощечины, заставивший девушку дернуться и пошатнуться. Выругавшись, Натаниэль сорвался с места быстрее, чем остальные успели бы отойти от мгновенного шока и выплеснуть вспыхнувшую агрессию. Заслонив оскалившуюся в ярости Фелтон собой, он оттолкнул Рико назад и не позволил Люку, первогодке, ринуться на Морияма. — Замерли! — хрипяще рявкнул он, немигающим взглядом осматривая всю комнату. Если бы началась массовая потасовка, его бы просто задавили. — Рико, — поняв, что никто не будет двигаться с места, рыжий перевел взгляд на побелевшего от злости ребенка перед собой, — ты забыл, что больше никто ни на кого не поднимает руку? — как терпеливый воспитатель в детском саду, спросил Хэтфорд. — Свали! — И не подумаю, — выпрямившись, он сложил руки за спиной, не рискуя прятать их в карманы, боясь, что при необходимости не сможет вовремя выпутать их из ткани. — Какое право ты имеешь ограничивать общение своих сокомандников? Это не входит в список твоих обязанностей, как капитана! И уж тем более ты не посмеешь больше бить кого бы то ни было, когда у тебя не хватает сил справиться с собственными эмоциями и словами доказать свою точку зрения! — Да ты даже не часть команды! Ты просто маменькин сынок, которому вручили все на блюдечке с золотой каемочкой! — И? — Нат криво усмехнулся, боковым зрением видя, как Кейтлин отлипла от стены и, судя по траектории, пошла проверить Смоук, у которой, парень не сомневался, была разбита губа. — Ты вроде такой же, нет? — он выдержал паузу и, когда Рико уже хотел было ответить, махнул рукой. — Не важно. Так или иначе это не меняет факта того, что ты не можешь никого тут бить. — Пошел ты нахер, Веснински! Я капитан команды, а эта ебаная сука сама...       Договорить Рико не смог. Короткий и резкий удар ребром ладони по кадыку заставил парня задохнуться и захрипеть, сложившись пополам и схватившись за горло, за чем Натаниэль наблюдал с холодным безразличием. В уголках глаз Морияма выступили слезы, щеки заалели из-за того, что тот никак не мог сделать ни единого полноценного вдоха, но юношу напротив это ничуть не волновало. Медленно он подошел к капитану Воронов, удерживая руки в замке за спиной, благодаря чему казался весьма собранным и спокойным, однако Кейтлин, обнимавшая Фелтон за плечи, не могла не заметить ни побелевшие костяшки, ни стиснутые кулаки, из-за чего ногти болезненно впивались в ладони. Те, кто знал Натаниэля достаточно хорошо, понимали — он был на грани срыва, только вот не было рядом никого, кто хотел бы или мог остановить рыжего. Разве что Кейтлин, но она скорее сама бы высказала Морияма все, что о нем думала, а потом размазала по стенке. Становиться его спасением девушка не собиралась.       Медленно подкравшись к Рико, с улыбкой, затаившейся в уголках губ, Натаниэль наклонился к самому его лицу, рассматривая, как диковинную вещицу за витриной в музее, после чего заговорил так тихо, что его могли бы и не услышать другие, если бы не гробовая тишина, нарушаемая лишь задушенными хрипами. — Еще раз увижу, что ты поднял руку на женщину, или услышу, что твой поганый язык оскорбляет хоть одну представительницу прекрасного пола, я покажу тебе, на что способен «маменькин сынок», — крепкие пальцы Хэтфорда впились в густые жесткие черные волосы и грубо дернули вверх, заставляя Рико смотреть прямо в потемневшие почти до кобальтового цвета глаза. Кейтлин охнула, поняв, что окончательно вывела из себя брата далеко не фамилия биологического отца. — Ты меня услышал? — вкрадчиво спросил рыжий. — Кивни, если «да», — несколько секунд Морияма с ненавистью смотрел на него, а потом… его голова дернулась чуть вниз и вернулась наверх. — Молодец, — Натаниэль тут же отпустил его и сделал показательно большой шаг назад, снова убрав руки за спину. — Ты вспотел. Сходи в душ. Скоро должен прийти тренер, и, думаю, обсуждение займет много времени, — уголки губ юноши чуть приподнялись в презрительной издевке. — Не позорься. — Оставь его.       Натаниэль замер, услышав голос, а потом медленно повернул голову на звук, едва ли веря собственным ушам, обращая свой взгляд в сторону каким-то образом не замеченного остальными Жана. Отойдя от стены, тот вышел чуть вперед и уверенно смотрел на Хэтфорда, ничуть не испугавшись. Хотя, судя по тому, как быстро он спрятал руки в карманы, стоило глазам Натаниэля упасть на них, кончики пальцев, видимо, все же предательски подрагивали. — Прости? — голос рыжего опустился на один тон в предупреждении. — Незачем руки марать, — повел плечом Моро, не отведя взгляда, после чего, подумав секунду, добавил уже на французском с ярко выраженным акцентом, явно чтобы не понял никто другой, ведь среди Воронов, вероятно, все же были те, кто учил этот язык в школе: — Ты похож на маньяка и пугаешь их. — О, — Натаниэль приподнял брови в фальшивом удивлении, а потом тихо рассмеялся, покачав головой.       Ненадолго он опустил взгляд в пол, представляя, как сейчас выглядел со стороны, а потом… поднял глаза на Кейтлин, находя в ней свое успокоение в толпе этих чужих людей, которые никогда не поймут и не узнают его настоящего. Просто не смогут, потому что в их мире оружие может быть только у военных и полицейских, а убийство могло быть оправдано лишь самозащитой. Потому что с ними родители по выходным ходили в кино, а не показывали отчеты о контрабанде и не рассказывали об устройстве наркорынков Европы. На него было обращено много взглядов, совершенно разных и отличных друг от друга, и только в глазах Кейтлин было только тепло и искренняя привязанность. Потому что она знала его и понимала, как никто другой. Она была тем, кто навсегда останется на его стороне, что бы ни произошло. Что бы он ни совершил. — Ты прав, — Натаниэль широко улыбнулся, а потом посмотрел на других Воронов. — Приношу свои извинения. Вспылил. — Надо было добавить, — зло сплюнула слова Смоук. — Надеюсь, я тебя не обидел, вмешавшись? — А должен был? — Вдруг, — он беззаботно пожал плечами. — Мы плохо знакомы. Я не могу предсказать твою реакцию. — Я благодарна, — улыбнулась ему Фелтон и тут же поморщилась от боли в треснувшей губе. — Твою мать… — девушка прикоснулась пальцами к поврежденной коже и увидела мазок крови на подушечках. — Нашу не надо, она сегодня и так устанет, — весело фыркнула Кейтлин, а потом потянула девушку за запястье за собой. — Пошли, у нас в комнате есть аптечка. Я обработаю ранку, чтобы не воспалилась и не загноилась. Жан, присмотришь? — Конечно, — Моро с готовностью кивнул, вставая плечом к плечу с Натаниэлем. Хотя, учитывая их разницу в росте, скорее почти локотем к плечу. — Я думал, ты ему хребет сломаешь, — задумчиво на французском протянул он, глазами провожая девушек. — Хлопотно. Свидетелей много, — так же тихо ответил рыжий. — Да и у вас с Китти на него планы. Не могу же я портить вам двоим веселье из-за своего дурного характера? — Как самокритично, — ухмыльнулся Жан. — Отвали, — фыркнул на него Нат, но без капли злобы в голосе. — Ты всегда был таким раздражающим? — У нас обоих раньше не было сил и времени на словесные баталии, — ухмыльнулся тот, глядя на Хэтфорда сверху вниз. — Бесит, да? — А ты и рад. — Слегка. — Хэй, Париж.       Услышав это дурацкое прозвище, Моро стиснул челюсти, из-за чего его зубы звучно клацнули, а на скулах пробежала волна напряженных желваков. Его дала ему Тея, но оно «понравилось» и… другим Воронам. Если «багет» и «профитроль» от Хэтфордов и Ломбарди были насмешливыми, с каплей издевки, но в то же время детской безобидной забавой, то вот это отвратительное «Париж», произнесенное с отвратительным искусственным французским акцентом. От него Жан содрогался всем телом и чувствовал подступающую к горлу тошноту. Он помнил это омерзительное и влажное «Париж» в своем ухе, когда сдался и, считая себя проданной вещью, перестал сопротивляться под конец, чувствуя только боль и… — Ошибка в произношении, — резкий ответ Натаниэля стал отрезвляющим чаном холодной воды. — Чего тебе, Грейсон? — Я не к тебе обращался, — хмыкнул Джонсон, поджав губы, однако… в его взгляде не было того надменного выражения, что было раньше. Он, наоборот, казался настороженным. — А может стоило? — глаза Хэтфорда азартно вспыхнули, словно у наркозависимого, увидевшего дозу высококлассной дури. — Что, Париж, нашел нового хозяина? — проигнорировав Натаниэля, хмуро спросил второгодка. — Хозяина? — Нат скосил глаза на Жана и, увидев бледное каменное лицо парня, тут же потянул внимание на себя пуще прежнего. — Я тебя умоляю! Он же не животное, как ты, чтобы быть чьим-то… домашним питомцем? Мама разве не говорила? Он сын наших друзей. Слушай, Джонсон, может, это ты хочешь найти хозяина получше? Прости, но у нас такой опции нет. От ворот поворот и шагай куда подальше по известному адресу, не расходуй кислород почем зря. — А ты весь из себя такой смелый… — Грейсон фыркнул в отвращении, шагнув навстречу Хэтфорду. — Забыл, как мы тебя с парнями по стенке размазывали? — Видимо, тебя тоже память подводит, — рассмеялся рыжий. — Напоминаю. Я тогда неплохо давал сдачи, несмотря на численное превосходства, преимущество в силе, массе и росте всех вас. — Потягаться хочешь? — Джонсон вскинул брови, а потом расхохотался. — Да ты сучок, который можно сломать одной левой! Рико был прав. Ты просто маменькин сынок. — М-м-м-м… — понимающе протянул Нат, комично выпятив нижнюю губу. — А если хочу? — Нат… — Нет, я правда хочу, Жан, — заверил рыжий, активно жестикулируя. — Как насчет… о, я знаю. Хэй, Грейс, как насчет пари? — Как ты меня сейчас назвал?.. — Ты слышал как, Грейс, — рассмеялся Натаниэль, явно войдя в раж. — Так как насчет пари? Побелишь меня в рукопашной и, скажем… я больше никогда не появлюсь здесь. Ни я, ни Кейтлин. Вообще никогда. А если выиграю я… — он сделал задумчивое лицо, а потом щелкнул пальцами. — Точно! Знаю! Если выиграю я, — радостная ребяческая улыбка в мгновение соскользнула с лица Натаниэля, а глаза словно покрылись коркой инея, — ты исполнишь одно мое желание. М? Как тебе такая сделка? — Желание? Ты правда думаешь, что сможешь меня победить? С таким-то телом? — Джонсон окинул парнишку перед собой, который еще и заметно потерял в весе, насмешливым взглядом. — Тебе же лучше, нет? — Хэтфорд протянул руку, а на дне его глаз заплясали черти. — Говорю заранее, акция одноразовая. — Нат, не надо, — едва громче шепота пробормотал Жан, но Натаниэль на него даже не оглянулся, смотря лишь на защитника Воронов. — По рукам! — Грейсон с силой хлестнул ладонью по протянутой руке, заставив рыжего пошатнуться от инерции удара. — Когда? — Сейчас.       Развернувшись на пятках, Натаниэль решительно пошел вперед в сторону дверей на «задний двор», практически отталкивая от себя тех, кто стоял на пути и смотрел на него во все глаза, вероятно, думая, что он спятил. Понимание происходящего было только у Жана, что едва мог заставить себя дышать и… Кевина. Потому что в отличие от остальных он видел, как этот мальчишка тренировался с Кейтлин. Видел, как быстро и точно он двигался. Может быть, Дэй ничего не понимал в боевых искусствах и простых драках, но он был хорош в экси. Только взглянув, он мог оценить точность и техничность. Так вот, Натаниэль был техничным. Его отточенные движения, внимательные глаза, ровная стойка, баланс, скорость… Глядя на тренировки Хэтфордов, Кевин не мог не думать: «А не сдерживались ли они тогда в Гнезде?» — потому что они не выглядели как те, кто мог бы постоянно проигрывать. Уж тогда Рико и Натаниэль, и Кейтлин могли бы переломать и глазом не моргнув. Дэй в этом не сомневался. А еще он помнил, как этот «маленький мальчик» рвался вперед и отшвыривал людей больше и сильнее него тогда в раздевалке, после того, как кто-то из подпевал Рико посмел сказать что-то о Мэри Хэтфорд. Этот «парнишка» тогда был опаснее взбесившегося животного, уничтожавшего все на своем пути, пока его не ударили клюшкой по спине. Юный возраст, потерянный вес и не такой внушительный рост были словно обманкой для противников. — Слушай… — Колин — полузащитник-первогодка догнал рыжего, подстраивая под него шаг, опасливо оборачиваясь на последовавшего за Хэтфордом на улицу Грейсоном. — Я понимаю, что не знаю всей ситуации, а ты не слабак, но… он больше тебя. Ты… ты уверен? — А не похоже? — Натаниэль игриво улыбнулся, словно шел на веселую прогулку с семьей, а не ставил на кон так много. — Спасибо за беспокойство, но, обещаю, я не проиграю. — Ты уверен? Он… Джонсон все-таки защитник. — Так я нападающий, — озорно подмигнул ему Нат, по-дружески толкнув локтем. — Не дрейфь, тебя же это вообще никак не коснется.       Больше Уильямсу было нечего сказать этому упрямому и несгибаемому пятнадцатилетнему мальчишке, который разве что не насвистывал себе под нос. Выйдя на солнце, рыжий сладко потянулся, а потом легко стянул с себя футболку, подставляя кожу теплу, жмурясь от удовольствия, как кот. Пусть и было начало октября, день выдался приятным, солнце приятно припекало, но не душило своим жаром. Часть Воронов также вышла на улицу, чтобы посмотреть — в большинстве своем первый, второй курсы и некоторые старшие, и в их глазах читался холодный расчет. — Деремся, пока второй не сдастся, — оповестил о достаточно жестоких правилах Грейсон, но Натаниэль и не подумал отказаться, только кивнул. — Он не проиграет, да? — тихо спросил Кевин, встав рядом с Жаном, который едва ли находился в реальности, скорее уйдя в собственные мысли. — А мне откуда знать? — хмыкнул Моро, передернув плечами, заставляя себя вернуться в реальность. — Чего ты ко мне прицепился? — Ты знаешь его. Их обоих, — очевидно, Дэй говорил не о Нате и Джонсоне, а о Хэтфордах. — Откуда? Почему, если у тебя?.. — Кевин запнулся, так и не сформулировав вопрос, видимо, не понимая, что хотел сказать. — Знаешь, я никогда не мог понять, почему ты так хочешь со мной общаться, — хмыкнул Жан, смотря на то, как Натаниэль потягивает мышцы и разогревается. — Кажется, теперь мое сознание прояснилось, и я понял. Пусть ты и лез из кожи вон, вы с Рико никогда на самом деле не были близки, — Грейсон сделал первый выпад, но Натаниэль легко уклонился, изогнувшись, как лента реки на карте. — В глубине души ты это знал, поэтому, когда появился я, такой же заложник и раб Гнезда, потянулся ко мне, стараясь найти хоть кого-то, кто сможет понять тебя и принять, — с рычанием Джонсон снова бросился на рыжего мальчишку, но тот юрко нырнул под кулак противника, нанеся короткий, но точный удар по печени защитника, заставив того застонать сквозь стиснутые зубы. — Поэтому ты и спишь с Теей. Поэтому сейчас ты пытаешься снова и снова. — Натаниэль уклонился снова, но на этот раз ударил по почкам. — Ты не можешь существовать сам по себе. Тебе нужен костыль, — удар по «плавающему» ребру заставил Грейсона взвизгнуть. Кажется, Хэтфорд сломал ему кость, но, судя по кровожадной улыбке, он только начинал. Чертов мститель, который, Моро был уверен, все понял, — поддержка и путеводная звезда. — Жан, я просто… — Я могу понять, — не дал договорить Кевину, он, повернув голову и натянув на губы подобие улыбки. — Правда могу. Теперь. Но у меня не хватит на это сил. Я самого себя еле на плаву удерживаю. И поверь, я не тот, кого ты ищешь в окружающих. Я плохой человек и скорее утяну тебя на дно, чем помогу. — Почему ты решаешь? Почему просто не?.. — Потому что я очерчиваю границу, которую тебе лучше не переступать. — Какого сраного хера?! — Кейтлин появилась рядом с ними, как черт из табакерки, а за ней на улице вылетела и Смоук. — Жан! — Хэтфорд налетела на француза, комично запрокинув голову, чтобы смотреть в глаза. — Я оставила вас одних на пару минут! Почему он избивает Грейсона?! — Они поспорили, — тут же материализовался рядом Люк, широко ухмыляясь и являя всему миру свои чуть выпирающие клыки. — Если Натаниэль победит, Грейсон должен ему желание. — А если выиграет Джонсон? — напряженно спросила Фелтон. — То Натаниэль и Кейтлин больше никогда здесь не появятся, — беззаботно пожал плечами он. — Но, что-то мне подсказывает, что это вряд ли поизойдет. Кейт, твой брат чертовски хорошо дерется! — Да, я в курсе, — хмыкнула девушка, крепко обняв себя за плечи.       Несмотря на то, что Натаниэль определенно побеждал, кое-что все равно терзало ее. Пусть даже брат решил выступить в роли плохого полицейского, пусть он, без всяких сомнений, изобьет Грейсона, а потом одним отточенным ударом отправит в нокаут, сейчас рыжий занимался ничем иным, как методичным физическим насилием на глазах у всех, пусть и прикрывался хлипким спором. Не нужно быть пяти пядей во лбу, чтобы понять, что Джонсон, вероятно, сказал что-то, что заставило Жана даже сейчас оставаться бледным, как снег, а Натаниэль вступился за француза. Это было не совсем в его духе, все-таки обычно парню было плевать на других, но вот если он причислил Моро к списку «своих» людей или, того хуже, к семье… Тогда все сходилось. Но даже если мнение команды в будущем можно было изменить, а по такому дерьму, как Грейсон, скучать никто не будет, то вот улыбка, полная удовлетворения, настораживала Кейтлин, как ничто другое. Это драка не была срывом, как когда Нат получил кулон. Нет. В его движениях не было импульсивности. Он словно… срывался на том, кто был слабее. Контролируемо, продуманно, но при всем при этом происходило именно то, чего все Хэтфорды боялись так сильно. Ее брат получал удовольствие.       Кейтлин не знала, было ли дело в том, что у него не было достойного противника для тренировок — все-таки Мартино улетел уже достаточно давно, а она едва ли могла составить Нату конкуренцию в физическом плане — или дело в жажде крови, которая все-таки передалась ему от биологического отца. Одно было очевидно — дело дрянь, и нужно было срочно что-то предпринять. Она должна была вмешаться и остановить это. Пусть для остальных она будет просто добрым человеком, сжалившимся над Грейсоном, или же просто более расчетливой и понимающей, что за подобное Нату может не просто влететь по самое не хочу, возникнут сложности с объяснением произошедшего, сама Кейтлин прекрасно понимала, что если его не остановить… могло случится непоправимое. Ее брат был способен на убийство. Он убил Натана. Убил своего биологического отца. И она была готова дать руку на отсечение, что тот был далеко не первым, кто был убит Натаниэлем. Это тревожило, но она знала, что ей он никогда не причинит вреда. Если Нат нечаянно заденет ее, то никогда себе этого не простит, а значит нужно правильно выбрать время между ударами и встать между ними, чтобы…       Хэтфорд уже занес руку для очередного удара, как вдруг его запястье перехватили крепкие пальцы, стиснувшие до хруста костей, а перед ним самим, как из неоткуда, появилась высокая фигура, закрывшая собой и Джонсона, и всех наблюдавших Воронов. Жан Моро. Не Ваймак, не кто-то из подпевал Рико. Багет. Он был тем, кто остановил Натаниэля и удерживал на месте одной рукой, глядя прямо в лицо. — Ты портишь мои планы, хотя говорил, что не будешь этого делать, — тихо на французском сказал он, из-за чего все слова превратились в одно ровное мурчание. — Ты, верно, шутишь… — Ты избиваешь его до полусмерти. Сам говорил о бесполезности лишних хлопот. Или даже не заметил? — Он то, что даже выродком называть комплимент, и мы оба это знаем, — процедил Нат, но расслабился в чужой хватке, после чего Жан тут же отпустил его руку. — Я знаю, что он сделал. — И он заплатит за это. Но не так. Это слишком… — Сзади!       Моро среагировал инстинктивно на простую команду, которая была привита ему с малых лет, когда он, как и все представители семей, только начинал осваивать самооборону. Поворот на сто восемьдесят градусов, а потом удар ногой в корпус, чтобы увеличить дистанцию, по-настоящему увидеть врага и продумать дальнейшие действия. Ступня Жана попала точно в солнечное сплетение, заставив вымотанного и порядком избитого Грейсона не только отступить, но и упасть на спину, задыхаясь от боли и хватаясь за живот. Моро повезло, что они были примерно одинакового роста. Будь это тот же Рико, удар пришелся бы по голове, а учитывая массу тела француза и его силу… — Ты все еще считаешь, что я не должен избить его? — Нат встал перед Жаном, словно прикрывая собой. — Есть идея получше.       Голос Моро предательски дрогнул, что заставило наконец рыжего по-настоящему его увидеть. Не возвышающуюся над ним крепкую широкоплечую фигуру, которая в будущем с легкостью может закрыть собой далеко не маленького и хрупкого Мартино, а подростка чуть старше самого Ната, бледного и словно изнуренного, хотя еще час назад он с ухмылкой на губах подначивал Хэтфорда из спортивного интереса. В сознании рыжего словно что-то щелкнуло, а весь запал исчез, как по мановению ветра. — Как скажешь… Я могу как-то тебе помочь? — Да, думаю да, — Жан бросил последний взгляд на Грейсона, после чего первым пошел в сторону Кейтлин, которая тревожно всматривалась в их лица, словно без слов стараясь понять. — И спасибо.       Натаниэль ничего ему не ответил, ничего не сделал, лишь пошел следом, но это было и не нужно. Моро всем своим естеством чувствовал, что теперь он в безопасности. Что кто-то прикрывает его спину и без слов и просьб поддержит.

***

      Вечера после ежеквартального собрания всегда были тяжелыми и загруженными, ведь, если все темы и были обговорены, главам семей приходилось сидеть над документами до поздней ночи. Хэтфорды не были исключением, поэтому Александр и Стюарт, каждый со своим Веллингтоном, сидели по кабинетам, с головой зарывшись в бумаги, не обращая внимание на то, что за окном уже давно стемнело. С разрешения Мэри наследник использовал ее кабинет, пока та отсутствовала в стране, но не смел переставлять ни один предмет: ни вазу с каллами в эпоксидной смоле, ни фоторамки со снимками за много лет, ни папки с документами и отчетами на полках — пусть тетя и разрешила ему распоряжаться всем, как если бы он был хозяином. Все, что Алекс себе позволил — воспользоваться ее чайным столиком на колесиках. Даже сидеть в кресле Мэри ему было несколько неуютно, словно он отбирал ее место, хоть это и было полной глупостью. Правда, спустя час работы едва ли у юноши остались силы на то, чтобы обращать внимание на подобное — они с Артуром с головой ушли в отчеты и грядущие приказы, которые нужно было отправить в разные страны Европы.       Они как раз разбирались с очередным спором внутри Австрии, когда зазвонил телефон, заставив обоих молодых людей замереть и уставиться друг на друга. Потому что сотовые обоих были на беззвучном режиме, чтобы сообщения не мешали работать. Это могло значить только одно — ЧП. Оба сорвались с места, схватившись за телефоны, уже готовые сорваться с места. Каково же было удивление Александра, когда он увидел входящий видео-звонок от младшего брата. Все та же фотография, на которой рыжий парень валялся на песке, хохоча, как сумасшедший, обнажая ровный ряд белых зубов и щуря свои хитрые горящие глаза, отобразилась на экране. Последний раз, когда Натаниэль позвонил ему без предупреждения, это не означало ничего хорошего, и, судя по напряженному взгляду Артура, он разделял мысли друга. Уделив мгновение на молитву, Александр принял звонок и… увидел хитрые лица своих младших брата и сестры, которые разве что не хихикали, как злобные гремлины из сказок. — Что вы сделали? — сразу же спросил он, тогда как Веллингтон встал у него за спиной, всматриваясь в изображение не самого лучшего качества. — Привет, Алекс, привет, Артур, — пропела Кейтлин, валявшаяся вместе с Натаниэлем на кровати на животе, — как у вас дела? — В работе по самые гланды. Повторю первый и последний раз. Что. Вы. Сделали? — Пока что ничего, — миролюбиво улыбнулся рыжий, — но план имеется. Не поделишься номерком? — Давай без этой мишуры, — поняв, что жизням и здоровью его младших на данный момент ничего не угрожает, Алекс откинулся на спинку кресла, устало массируя глаза сквозь опущенные веки. — Что вам нужно и зачем? Нат, заранее говорю, я уставший, как ломовая лошадь весной, так что выкладывай все и сразу, чтобы я потом не приехал и не оторвал тебе голову на радостях от очередного сюрприза. — Зануда, — прищелкнула языком Кейтлин, раздраженно закатив глаза. — Ладно, тогда давай серьезно, — в отличие от сестры, тут же сменил настроение Нат. — Один из Воронов не поддается дрессировке. Просто убивать его или ломать жизнь, по нашему мнению, недостаточная плата за грехи. Нужен помощник, который не боится запачкать руки и со всем пристрастием устроит ад на земле. Вот я и вспомнил про одного ручного дьявола на мамином поводке, про которого ты мне рассказывал больше года назад. Вопрос первый. Знаешь ли ты, где он сейчас? — Знаю. Как и всегда, следует за тетей Мэри и выполняет ее приказы, пока получает… ну, ты знаешь. — Отлично! Вопрос второй. Есть его номер? — Есть, — Алекс устало вздохнул, старательно заставляя свой мозг думать в другом ключе, — но я его тебе не дам, пока не опишешь ситуацию целиком. Тетя Мэри не просто так запретила ему контактировать со всеми нами, а нам про него не рассказывала. — Скажем так, один Ворон… — Нат, не беси, — попросил старший, невольно кривы губы в раздражении на собственные путающиеся мысли. — Я правда очень устал за сегодня. Ежеквартальное собрание затянулось на семь часов, а у меня еще пары завтра рано утром. — Можно? — спросил рыжий, обернувшись и посмотрев куда-то в сторону.       Александр не знал, куда смотрел его младший брат, но учитывая то, что эта парочка была на громкой связи и по видео, а также говорила так открыто… Кандидат на роль неизвестного вне кадра был только один — Жан Моро. Только он мог быть связан с Воронами и их грехами; только ради этого француза Натаниэль и Кейтлин бы так зашевелились. Эти двое не были приверженцами справедливости для всех слабых и убогих. Если бы им пожаловался любой другой Ворон, они бы просто состроили сочувствующие мины, может быть, передали бы информацию старшим ответственным лицам. В лучшем случае предложили бы решение. Но такие активные действия? «Пострадавшим» должен был быть кто-то важный. — На языке, который я не пойму, — отозвался Моро, подтверждая догадку Александра. — Есть один… выродок, — на немецком тут же заговорила Кейтлин. — Он подпевала младшего, — намеренно избегая имен, объясняла она. — Нападал на нас в Гнезде и все такое. Но еще… он… — Он изнасиловал его, — за сестру сказал болезненную правду Нат. — Что? — слова против воли сорвались с губ молчавшего до этого момента Артура. — Что слышал, — огрызнулся рыжий. — Это правда. И не потому, что говорит он. Я видел следы в первый день, когда мы приехали. И он не единственный, кто пострадал. — Хочешь сказать, — Алекс оперся локтями о стол, всматриваясь в маленький экран своего телефона, — что было место и… такому регулярному насилию? — Знаю, что он не единственная жертва, — качнул головой Нат, не желая врать. — С ним это случилось один раз. Насколько я знаю. Но, сам понимаешь, у нас не было времени болтать тогда. — Имя человека Джейк Гибсон, — процедил старший Хэтфорд. — Я отправлю вам номер телефона. Сделайте все так, чтобы ублюдок не только пожалел о том, что родился, но и о том, что выживет. Я сам поговорю с родителями. У вас не будет проблем. — Спасибо, — вкрадчиво сказал Нат, после чего скатился с кровати, уходя за кадр, видимо, к Моро, потому что где-то вдалеке послышалось шуршание двух тихих отдаленно знакомых голосов. — Кейт, — позвал младшую сестру, туманным взглядом смотревшую куда-то в сторону, Александр, — что с командой? Уже начало октября. — Знаю, — вернулась к английскому она. — Раскол все виднее. Но, если честно, не хочу ускоряться. Они все нестабильные, так что… — Надо. — Алекс… — Ускорьтесь. — Ты тут не главный, — неожиданно ощетинилась девушка.       Опешив, Александр даже не сразу нашел, что ответить. Изображение было недостаточно хорошим, чтобы он мог рассмотреть каждую ее даже самую маленькую эмоцию, но он отчетливо видел, как сестра поджала губы и нахмурила свои брови, упрямо глядя на одеяла под собой. Это было… неожиданно. Едва ли он мог вспомнить, когда она в последний раз вот так отказывала ему. Резко и грубо. Обычно, если между ними были разногласия, они всегда находили компромисс, но, чаще всего, когда речь заходила о «работе», Кейтлин просто следовала указаниям, тогда как теперь… Что-то изменилось. И Александр еще не знал, нравилось ему это или нет. — Не тебе решать, — уже спокойнее и сдержаннее продолжила она. — В США решаем тетя Мэри, Нат и я. Не ты. — Вот как, — Алекс жестко провел языком по зубам, чувствуя возрастающее раздражение. — Кейт, не пойми меня превратно, но то, что я здесь, не значит, что я потерял право голоса. Я не собираюсь отбирать у вас Штаты, но… — Значит, решение должно быть принято папой или тетей Мэри, — на удивление вновь не отступила Кейтлин. — Мы можем обсудить твое мнение все вместе. До этого момента мы с Натом будем действовать так, как обговорили ранее и посчитали нужным.       Секунда, и звонок прервался, оставив Александра и Артура в тишине кабинета мисс Хэтфорд. Кейтлин сбросила, не позволив ему сказать ни слова. И, молодой человек был уверен, если он перезвонит, трубку никто не возьмет. Они позвонили, чтобы получить номер телефона и, судя по всему, не собирались говорить о чем-либо еще. — Мне казалось, мы виделись не так давно, — осторожно начал Веллингтон. — Я что-то пропустил? — Ну, видимо, я тоже, — хмыкнул Алекс, откинувшись назад в кресле. — Твое мнение со стороны? — Не могу судить, но… — Артур, — перебил друга Хэтфорд, посмотрев в такие же ясные зеленые глаза, как и его собственные, — мне нужны правда и помощь. — Нат всегда был больше сам по себе, чем с остальными, пусть и в крепкой эмоциональной связке с тобой и девочками, — Веллингтон присел на край стола, которые не был завален документами, скрестив руки на груди, задумчиво глядя на ночной Лондон за окном, — но вот Кейтлин… На нее это не похоже. Она эмоциональная, но ты всегда был для нее главным авторитетом. — То, что я спрошу сейчас… — Александр нервно облизнул губы, стараясь верно сформулировать мысль. — Все, о чем мы будем говорить дальше, ты должен унести с собой в могилу, понял? — молодой мужчина без раздумий кивнул. — Как думаешь, кого Кейтлин выберет: меня или Ната? — Все-таки ты не доверяешь ему. — Не совсем верно. Я верю, что Нат никогда не предаст меня и семью, не ударит нас в спину, но… знаешь, иногда он похож на безумца. Он чертовски умен, но иногда просто пугает. Я не могу понять, о чем и как он думает. А ему только пятнадцать. Нат — амбициозный засранец, и я всегда буду им гордиться, но с момента убийства Натана что-то между нами сломалось. А теперь вот этот звонок… — Ты просил правду. Говорить? — Да. — Дай им свободы, Алекс, — крепкая рука легла на плечо Хэтфорда, а тонкие губы Веллингтона изогнулись в усталой улыбке. — Ты сейчас очень похож на своего отца. Я понимаю, почему тебе тревожно, но… они правы. Наше с тобой дело — Европа. США их территория. Может, не стоит мешать и лезть в их дела? Уверен, если что-то случится, они сорвутся в ту же секунду и будут беспрекословно подчиняться тебе, но там? Они на первых ролях. — Думаешь Натаниэль подчинится? — Уверен. — Почему? — Потому что никогда прежде он не ставил твой авторитет под сомнение, хоть и мог. Мог ведь? — Алекс задумчиво отвел взгляд. Мог ли Нат? Что-то ему подсказывал, что с изящной легкостью, если бы захотел. Но, как и Мэри, всегда уступавшая брату, он не смел ставить авторитет Александра под сомнение. — Понял, о чем я? — Спасибо. — Это мой долг, помнишь? — Артур улыбнулся шире и словно нежнее, глядя на Александра не как на начальника или товарища, а младшего брата. Так сам блондин смотрел на Кейтлин, Натниэля и Хоуп. — Веллингтоны рождаются, живут и умирают, чтобы служить Хэтфордам. Если переживаешь, попроси о помощи Давину. Она балерина и скрутит любого. — Но ты еще и мой друг. Как и Давина. — Это уже во вторую очередь. Давай вернемся к работе? Не хочу засиживаться до часа.

***

      Кампус задрожал от душераздирающего вопля, который перерос в общую агонию криков и визгов студентов, вышедших с первой лекции в атриум одного из зданий. Все больше и больше студентов выходило на шум и отшатывалось к ближайшим стенам. Самых слабых тошнило, кто-то уже звонил в полицию, другие снимали фото и видео, третьи закрывали рты ладонями, но были не в силах отвести взгляд от ужасной картины, что предстала перед их глазами. На высоте второго этажа на тросах, удерживавших перекладину железной балки было подвешено совершенно обнаженное мужское тело. Голени человека были измазаны в высохшей крови, пальцы рук и ног загнуты под неестественными углами, вся спина в длинных тонких ранах, словно от кнута, во рту кляп, заглушавший любые звуки, а на шее висела самодельная деревянная табличка, которая гласила следующее: «Я насильник. Я растлитель. Я мучитель».       Не прошло и двух минут, как послышался вой сирен. Полиция кампуса ворвалась в здание и… офицеры замерли на своих местах, не веря собственным глазам. В ужасе они смотрели на молодого человека, подвешенного в воздухе и распятого, как какая-то бабочка на стене коллекционера. Даже то, как свет падал на его тело, больше походило на освещение произведения искусства, словно… его выставили специально. Никто из них не видел ничего подобного прежде. Люди застывали в ужасе перед зверством, что предстало перед их глазами. И только крик какой-то девушки: «Он еще дышит! Помогите же ему!» — заставил полицейских вновь прийти в движение и отправиться на поиски лебедок, чтобы помочь. Пока одни занимались осмотром, другие бросились к студентам, настоятельно прося их перестать снимать, удалить записи, успокоиться, вернуться в кабинеты…       Разумеется, ничто из этого не помогло. Началась всеобщая истерия и паника. Кто-то уже требовал ответов, кто-то умолял выпустить его отсюда, кто-то потерял сознание, когда понял, что это и правда человек… А потом сработала пожарная сигнализация, и все стало еще хуже. Подростки и молодые люди бросились кто куда, снося малое количество полиции с ног, едва ли не затаптывая их, как стадо газелей аллигаторов. Крики эхом отражались от стен и высоких потолков, смешиваясь и путаясь, создавая единые разрывающий перепонки крик агонии страха.       И во всей этой суматохе никто не заметил три фигуры, что стояли в тени и с полным безразличием смотрели на несчастного, словно на экспонат на выставке. Они были там с самого начала и смотрели прямо человеку в лицо, не отводя глаз и не дрожа, впитывая в себя образ. Они одними из первых организованно скрылись за дверью пожарного выхода, а потом вместе с первыми потоками толпы вылились на улицу, чтобы потом раствориться на территории кампуса. Одетые, как и все, в обычную повседневную одежду, сбавив шаг, стоило им отойти на достаточное расстояние, трое неспешно шли по улице, пиная ногами первые опавшие листья, словно просто вышли на прогулку.       Они прошли почти километр в полном молчании, пока один из них не остановился, а потом почти рухнул на траву, закрыв глаза ладонью, и не начал хохотать, как умалишенный. Двое других стояли над ним, сложив руки в карманах с умиротворенными выражениями лиц, наблюдая. Медленно уголки их губ ползли вверх, а потом они опустились по обе стороны от своего друга, глядя на тихую, почти пустую в это время улицу. Прохожие не обращали на них никакого внимания, вероятно, принимая за студентов, наслаждающихся солнцем в свободное от учебы времени, а хохотавшего парня за человека, услышавшего лучшую шутку в арсенале своих товарищей. И только они трое знали, что происходило на самом деле. Юноша все смеялся и смеялся, пока не затих… а на его висках остались блестящие влажные дорожки от тайных слезинок, скатившихся из уголков глаз.       Жан Моро медленно восстанавливал сбившееся дыхание, стараясь игнорировать болезненный ком в горле, иглы которого, словно изогнутые внутрь клыки, впились в глотку и не позволяли сглотнуть. Ему было дурно. Его мутило. Его голова кружилась. В ней было пусто. Ему постепенно становилось проще дышать. Его переполняло животное удовлетворение. Ему хотелось смеяться и плакать одновременно, но после бессонной ночи у него совсем не осталось сил. Поэтому, убрав руку с глаз, он смотрел на солнце, что светило в небе среди высоких пушистых облаков, складывавшихся в причудливые фигуры. И ничто не напоминало ему о комнате, где существо, называемое человеком, причиняло ему боль, сдавливая и разрывая. Как сейчас он помнил свои мысли в тот день и ненавидел себя за ту слабость. Спустя год он начинал ломаться. Спустя год он начинал гнуться. Спустя год он… «Но теперь я вижу небо» — напомнил себе Жан. «Тогда я не мог поступить иначе» — словно мантру повторял он снова и снова, а потом… — Этот Джейк правда предложил мне сделать из его коленной чашечки сувенир? — хрипло спросил он, глядя на облако, походившее на котенка, игравшего в клубком золотых нитей солнца. — Учитывая то, что я о нем слышал и что видел этой ночью, он тебе что угодно из этой кости может сделать, — невинно отозвался Натаниэль. — Хочешь? — Не хочу, — Моро умиротворенно прикрыл глаза, сживая между пальцев чуть пожухлую траву. — Не хочу ничего, связанного с «этим», рядом с собой. И… спасибо. И за то, что помогли найти исполнителя, и за то, что сделали так, как я хотел. — Не за что, Макарон, — улыбнулась ему Кейтлин, уже протянувшая руку, чтобы прикоснуться в утешительном жесте по привычке, но так и не решившаяся, пусть кончики ее пальцев уже были у самой головы француза. — Да знаю я, что ты меня затискать хочешь, — фыркнул он, приоткрыв один глаз и устало глядя на девушку, которая широко улыбалась ему сверху вниз. — Давай. Побуду твоим котом для обнимашек. — Это ты зря… — протянул Нат с хитрой ухмылкой, но его сестру это уже не интересовало.       Кейтлин завалилась на траву рядом с Жаном и… на удивление бережно прижала его буйную голову к своему плечу, гладя по волосам, тогда как сам француз перевернул их, накрывая девушку своим большим телом и обнимая за талию, позволяя неожиданную тактильность и ласку, которых… на самом деле ему страшно хотелось. Он едва ли помнил, когда к нему прикасались так последний раз. Искренне, осторожно и с приязнью, просто чтобы выразить чувства. С матерью их отношения за последние пару лет охладели, отец никогда не был близким, а потом Гнездо. А ему иногда так хотелось просто обнять кого-то живого, почувствовать тепло и добрые руки на себе… Поэтому он и не думал отказывать Кейтлин. Он лежал поверх ее хрупкого тела, чувствуя, как она перебирает его уже заметно отросшие волнистые черные волосы и, казалось, плавился изнутри, не обращая никакого внимания на насмешливую ухмылку Натаниэля, который сидел рядом с ними и наблюдал со стороны. Жану просто было тепло и уютно. Он просто снова чувствовал себя человеком, который был нужен и дорог. Может быть, не так, как было принято у других, но по-своему и безошибочно.

***

      В просторной гостиной царила тишина, нарушаемая лишь голосом ведущей новостей. Ичиро Морияма смотрел на экран плазмы и не мог сдержать нервной улыбки, глядя на цензурированные снимки, отображавшиеся за женщиной с ухоженной прической и в дорогом костюме. Человек, распятый в воздухе с табличкой с перечислением прегрешений на шее. Ворон университета Эдгара Аллена По. И если по словам телеведущей, пока что подозреваемых не было, то Ичиро не нужны были следователи, чтобы узнать ответ. Кружка с кофе в его руке начала мелко дрожать, и он отставил ее в сторону на кухонный гарнитур, боясь разбить. Ему хотелось истерично рассмеяться. Чудовища. Сотворившие это были чудовищами.       Конечно, он понимал, что младшие Хэтфорды будут мстить и никто не уйдет безнаказанным. Ни на секунду он не сомневался, что их гнев будет масштабным и жестоким, но такое? На глазах у всего мира? О чем они думали?! Натаниэль и правда… — Это не Натаниэль.       Резко обернувшись, Ичиро в непонимании уставился на совершенно безразлично наблюдавшую Хуэйцин в домашнем костюме. Волосы девушки были распущены, а кожа едва блестела от утренних уходовых средств. — Откуда ты знаешь? — Натаниэль чистюля и педант, — повела плечом Вейдун, а потом пошла к кофемашине. — Ты знаешь, что он сделал, — качнул головой молодой человек. — Едва ли он такой, как ты говоришь. — Твое право не верить, но Натаниэль, которого я знаю, не любит пачкаться.       Чего Хуэйцин не сказала — при всей своей чистоплотности приемный сын семьи Вейдун был жесток и беспощаден, исполняя свои мрачные приговоры чужими руками. Если он делал что-то сам, то в один удар. Юйлун и Цзиньлун рассказывали ей о походах с Натаниэлем по трущобам и темным улицам Пекина. Рыжий мальчишка никогда не шел первым, тенью следовал по пятам, не задавая вопросов и не комментируя действия Вейдунов, но если он брал в руки оружие… всё решалось за один короткий удар. Хуэйцин почти не сомневалась — приказ и правда отдал Натаниэль, но вот кто стал орудием в руках Хэтфорда?.. Этот вопрос и правда был интересным. Начал ли он уже собирать людей вокруг себя или же воспользовался чужими? И если второе, то чьим человеком? Матери? Ломбарди? Кого-то из глав штатов? Будь то подчиненный Вейдун, девушка бы знала…       Зайдя Ичиро за спину, одной рукой делая себе утренний кофе, второй она достала из кармана телефон, зашла в переписки и, найдя чат с Натаниэлем, написала короткое сообщение: «Зачем?». К удивлению, ответ не заставил себя долго ждать — хорошо, что телефон Хуэйцин стоял на беззвучном режиме — только вот вопросов у девушки появилось только еще больше. «Мое» — гласило короткое сообщение от Хэтфорда на китайском. В непонимании Вейдун нахмурилась, убрав телефон обратно в карман, глядя на то, как урчащая кофеварка наполняла ее кружку ароматным напитком. Благодаря воспитанию прадеда, у Натаниэля появилась склонность к таким же туманным и красивым размышлениям, однако, когда он говорил коротко и обрывочными фразами… Кажется, она засиделась в Нью-Йорке.

***

      Мягкое прикосновение к плечу, не похожее ни на утренние объятия или поцелуй в висок от Мартино, ни на поглаживание по голове, которым ее будил Стюарт, заставило Мэри дернуться и подорваться… с дивана, на который она прилегла, чтобы отдохнуть и вздремнуть вчера вечером, когда вернулась с ежеквартального собрания в Нью-Йорке, прежде чем приступить к работе с документами. Рука, касавшаяся ее, тут же исчезла, а перед ней, как оказалось, на одном колене стоял Джордж О’Мелли. И все бы ничего, но его лицо было слишком бледным и встревоженным на фоне огненных волос, что заставило женщину тут же собраться и прийти в себя. Она была в своем кабинете, в офисе. За окном светило солнце. Уже утро или день. В руках мужчины был планшет. — Что произошло? — Мисс Хэтфорд, не беспокойтесь… — Будешь так говорить, и я начну, — процедила Мэри, чувствуя неладное. — Мисс Хэтфорд, со всеми членами семьи все в полном порядке, — вкрадчиво проговорил О’Мелли, глядя ей в глаза. — С Ломбарди тоже. — Сейчас должно быть «но», и, что-то мне подсказывает, оно мне не понравится. — Но… думаю, нам стоит… — Джордж поджал губы, а потом передал ей планшет со статьей, — вызывать адвокатов и срочно выезжать. — Что это за?..       Стоило глазам Мэри упасть на изображение, как слова застряли в горле, а в мыслях стало пусто. На фотографии, в золотистых лучах солнца на лебедках было подвешено окровавленное тело молодого человека. На его бледной коже видны были засохшие, почти черные дорожки от капель крови, а на шее висела деревянная, сделанная вкривь и вкось на скорую руку табличка с обвинениями. Насильник. Растлитель. Мучитель. — Этим утром после первой лекции в одном из главных корпусов в атриуме студенты увидели это. Грейсон Джонсон… — Ворон. — Защитник, — подтвердил О’Мелли. — Никаких улик на месте, несмотря на сотни возможных свидетелей и камеры. Никто ничего не видел, а техника была отключена. Я связался с полицией кампуса и… — Ничего, — за него закончила предложение Мэри, нервно поджав губы. — Да. Чисто, как в операционной. Обычный… — Достаточно, — резко вскинула руку Хэтфорд, буквально впихнув планшет обратно мужчине. — Звони адвокатам. Выезжаем через пятнадцать минут. До этого не смейте меня беспокоить.       Еще несколько секунд Джордж смотрел на женщину перед собой, после чего заставил себя встать с колена и пойти исполнять приказ, как и прежде. Стоило О’Мелли закрыть за собой дверь, как за его спиной раздался звук битого стекла, заставившего мужчину вздрогнуть. За все эти годы он не помнил ни единого раза, чтобы Мэри выходила из себя и кричала, если не считать того дня, когда дети оказались в заложниках в музее. Она всегда была собрана, всегда спокойна даже в самых стрессовых ситуациях и ни разу не повышала голос и не поднимала на кого бы то ни было руку, что уж говорить о швырянии вещей. Хотя, если то, что было на фотографии и правда результат трудов детей — реакцию мисс Хэтфорд можно было понять.       Джордж едва успел закончить со звонками, когда дверь кабинета Мэри с грохотом распахнулась, являя миру свою властную хозяйку. Вместо привычного элегантного наряда в зеленых тонах на ней было простое глухое черное платье, вероятно, припасенное в шкафу на всякий случай, тогда как волосы собраны в высокий хвост, что так же отличалось от нежных нижних пучков, что были ей свойственны. Звонко стуча каблуками, она уверенно шла вперед, не обращая внимания ни на кого, словно на войну, отпугивая от себя всех одним только тяжелым мрачным взглядом.       Дорога до вертолетной площадки, сам полет, поездка до общежития — за все это время Хэтфорд не сказала ни единого слова, только почти безостановочно писала сообщения на своем телефоне. Не позволив Джорджу открыть для себя дверь машины, как это было привычно, она буквально вырвалась на улицу, а потом ринулась в здание, распахивая двери. В гостиной собралось с десяток, если не больше, игроков, среди них уже были Ваймак и Андрич, но едва ли Мэри это интересовало. Как только Дэвид попытался к ней подойти и заговорить, она бросила лишь глухое рычащее: «Позже» — после чего ринулась в коридор, который, как Хэтфорд знала, вел в единственную спальню на первом этаже, занятую ее детьми. — Никого не пускать! — рявкнула она следовавшему за ней по пятам Джорджу, после чего бесцеремонно ворвалась в комнату, захлопывая за собой дверь.       Натаниэль, Жан и Кейтлин, которые, как прилежные ученики, сидели за журнальным столиком прямо на полу, тут же повернули головы в ее сторону, оторвав взгляды от тетрадей. Сама невинность и спокойствие, словно они не только не прикладывали руку к случившемуся, но и даже не подозревали о произошедшем. И это разозлило ее еще больше. Это озорные чертята на дне глаз ее сына, которые обычно только радовали и грели сердце, хитринка в уголках губ Кейтлин, безграничное спокойствие во взгляде Жана. Они знали, почему она здесь, они понимали, но все равно молчали и попросту ждали ее реакции. Словно… это была какая-то игра. Детская шалость, а не… — Вы сделали это, — не вопрос, утверждение. И ни один даже не попытался оправдаться или откреститься. — Кто? — Никто, — пожал плечами Нат. — Дядя Стюарт учил не пачкать руки. — Я не это спрашивала, — прошипела Мэри. — Кого вы попросили об одолжении? Ломбарди? Или ты воспользовался своим новым положением члена семьи Вейдун? — Нет, — улыбнулся рыжий. — Мэри, я… — Пошли вон! — она вперила взгляд в Кейтлин и Жана, который вздрогнули, словно от удара. — У вас есть десять секунд, чтобы покинуть комнату, — процедила она. Мгновение у них ушло на осознание, но холодный тихий голос Кейтлин заморозил, казалось, сам воздух: — Нет. Мы остаемся. Почему ты хочешь сделать виноватым только Ната? — О, а ты, полагаю, попытаешься убедить меня, что не он был инициатором этого чудесного события? — Не он, — подтвердила девушка. — Он не единственный, кто принимает решения. Он… — Китти, идите с Жаном к Воронам, — остановил сестру Нат, уловив в глазах матери непривычную ярость. — Мы все решим. — Определенно точно решим, — процедила Мэри, а потом коротко и резко кивнула на дверь.       Кейтлин и Жан неуверенно переглянулись между собой, словно сомневаясь, после чего с неохотой поднялись на ноги, ободряюще на прощание сжав плечо Натаниэля, который неотрывно с тревогой следил за матерью. Он чувствовал непривычный мандраж, и реакция Мэри сильно отличалась от той, которую он ожидал. Нет, конечно, юноша понимал, что она не будет в восторге, но ее взгляд разъяренной фурии вызывал в его душе странное нервное чувство, которому молодой человек, казалось, даже не мог дать определение, и это пугало его еще больше. — Кому ты отдал приказ? — сухо спросила Мэри, когда они остались вдвоем. — Это не имеет значения, — Натаниэль медленно поднялся на ноги, впервые чувствуя себя таким неуверенным перед самым родным своим человеком. — Не переживай, никаких следов… — Не переживать?! Ты хоть понимаешь, что наделал?! — юноша поджал губы, увидев в глазах матери неподдельный гнев. — Это уже в международных новостях! Это скандал! Ты хоть понимаешь, с чем, с кем это свяжут?! Что будет дальше?! — Прекрасно знаю. И поэтому… — Поэтому?! — она шагнула к сыну, оказываясь лицом к лицу с ним. — Ты заигрался. — Он изнасиловал Жана, — прошипел в ответ Натаниэль, глаза которого вспыхнули. — Он заслужил это и все, что будет дальше. — Так устроили бы ему ад в каком-то подвале, организовав отчисление, — в тон ему отозвалась Мэри. — Его бы пытали часами, днями, месяцами, да хоть годами, если бы того хотел Жан, — всплеснула руками она. — Но, нет, ты решил, что самый умный. — Ну точно не дурак. — Что ты сейчас сказал? — Что не дурак, — отчеканил Натаниэль, не склоняя головы ни на секунду. — Я знаю, что это скандал. Но он был нужен. Если правильно использовать это, мы и очерним тиранию Тетсуи, и уберем нескольких Воронов, которых будет легко подставить, и… — Ты хоть сам себя слышишь?! Натаниэль, — она схватила его за щеки, заглядывая в глаза, словно стараясь достучаться, — ты вывесил покалеченного человека в атриуме университета перед сотнями студентов. Это недопустимо. Ты это понимаешь? Люди в ужасе, полиция стоит на ушах, политики бьют в барабаны. И если не найдут виновного, все станет еще хуже. Ты не всесильный. Не всезнающий. Нельзя контролировать все. И то, что сделал ты — пожар, который выйдет из-под контроля и причинит больше вреда, чем пользы, ты это понимаешь? — Ты не права. — Боже, — отпустив его, Мэри отошла к окну, зажав себе рот ладонью. Он и правда не понимал. — Кому ты отдал приказ? — хрипло спросила она, невидящим взглядом смотря на улицу, где солнце радостно освещало мир. — Не важно. — Имя, — потребовала она. — Последняя попытка. — Нет. — Вот как…       Она нервно рассмеялась, понимая, что это бесполезно. Натаниэль не видел в своем действии ошибку. Она просто не могла до него достучаться. Так где же она просчиталась? Что сделала не так, воспитывая его? Слишком много свободы? Вседозволенность и слишком ранее осознание своего превосходства над другими? Как он не понимал, что это дело, не просто труп где-то в подворотне или останки, которые вынесло на берег океана. Теперь они будут словно под микроскопом и красиво развязать подобную историю будет куда сложнее. С Воронами нужно было проводить ювелирную работу, а они буквально ударили кувалдой. Мэри надеялась, что это был спонтанный поступок, что ее сын раскается и… она не знала, во что верила и что могло бы ее успокоить. Ему было пятнадцать, и он отдавал такие приказы. Да даже сам факт того, что он мог кем-то командовать!       Когда-то давно Мартино потешался над ними со Стюартом и говорил, что это еще цветочки, а их ждут ягодки. Такими они были, плоды их стараний? Сколько бы Мэри ни думала, они с братом в этом возрасте на подобное не были способны, не то что не заходили так далеко, но даже не думали о подобном. Они помогали своему отцу в делах, присутствовали на мероприятиях, но чтобы устраивать что-то такое… Едва ли ей самой могло прийти подобное в голову. И что она могла с этим сделать?! Отругать, сказать «а-та-та» и поставить сына в угол?! Бред. Все методы воспитания обычных детей здесь были попросту бессильны. Отобрать телефон или карманные деньги? О чем вы! Натаниэль пропажу своего смартфона заметит, скорее всего, только когда больше пары дней не будет говорить с Хоуп и Александром. Он ведь не Кейтлин, которая контролировала связи с общественностью и…       Мысли Мэри замерли, а взгляд упал на заваленный учебниками рабочий стол. Ее идея была жестокой и несправедливой, но в то же время, возможно, это могло бы научить детей ответственности. Помогло бы осознать, что у всех действий есть последствия. Видимо, они уже забыли тот случай с Ичиро и лошадьми. В конце концов, для них это и правда было очень даже давно. Этакая детская шалость. Что ж… — Ты уезжаешь, — на грани слышимости произнесла она. — Что? — Ты уезжаешь, — Мэри повернулась к ошарашенному сыну лицом, не позволяя ни одной эмоции просочиться. — Я попыталась понять тебя, когда ты убил Натана. Я дала тебе возможность делать все, что ты посчитаешь нужным, с Гнездом, и закрывала на многое глаза, но это… — она взмахнула рукой, не находя в себе сил даже сформулировать. — Это слишком. — И куда же? — с вызовом спросил Натаниэль, вероятно, в голове уже продумывая свои дальнейшие действия. — Почти домой. В Пекин, — лицо юноши дрогнуло, а в глазах промелькнуло непонимание. — Ты считаешь себя взрослым, способным справиться и контролировать все. — Это не так. — Разве? — изящная бровь Мэри чуть приподнялась вверх, а в уголках губ затаилась болезненная улыбка. — Видимо, события последнего месяца, когда не только мы все, но еще и Мартино из кожи вон лезли, чтобы помочь тебе и исправить проблему, которую ты заварил, показались тебе забавными. — Это. Не. Так. Сейчас ситуация другая. Я справлюсь. — Ты правда думаешь, что все это время справлялся сам? — неожиданно спросила женщина, беззвучно рассмеявшись. — Очнись, Натаниэль. Я не отрицаю твоего ума, но подумай трезво. Кто разбирался с проблемами? Кто решал все вопросы? Чьими руками вершились все дела? — Мам… — Так не будет всегда, Натаниэль. Меня и Стюарта не станет. Мартино не станет. Александр встанет во главе Хэтфордов. Вейдун не будет благоволить тебе вечность. Что тогда? Ты действуешь смело, согласна, но теперь это переходит в безрассудство. Раньше тебе везло, поэтому ты потерял ощущение реальности. Это моя ошибка. Больше это не повторится. — Мам, — куда тревожнее позвал Натаниэль, но Мэри осталась глуха к его словам. — Жан отправится в Англию к Стюарту, а Кейтлин останется здесь, чтобы закончить с Воронами, после чего… — Ты оставишь ее здесь одну?! Это опасно! Мам, это!.. — Это результат ваших действий, — не дала ему возразить Мэри. — У всего есть последствия и цена. — Но Китти!.. — Скажешь, что она ничего не знала? — Мам… — Нет, довольно. У всего должны быть границы. — Как вовремя ты об этом вспомнила… — Ты прав, — с горькой улыбкой на губах согласилась Мэри. — Я поздно спохватилась. Давно нужно было очертить границы. Это моя ошибка. — Мам, не делай этого, — Нат попытался шагнуть к ней, но женщина приподняла руку, останавливая. — Мам… Я прошу тебя, мам, я… — Я всегда потакала тебя. Поддерживала в любых начинаниях и стремлениях. Возможно, я не лучшая мать, признаю… — Мам, нет… — Но этот раз отличается от других. Если ты этого не понимаешь, то я и правда провалилась, как наставник, учитель, воспитатель и мать. — Не оставляй Китти одну, — разве что не взмолился Натаниэль. — Я виноват. Хорошо. Накажи меня. Но Китти… — он нервно облизнул губы, стараясь придумать хоть что-то. — Отправь ее со мной. Или в Англию. Во Францию, Россию, Германию, Австрию, Италию, Испанию — куда угодно, но не оставляй ее здесь одну. — Хорошо. — Правда? — с надеждой в голосе спросил он, шагнув ближе к матери. — Как я могу не прислушаться к твоей просьбе? — она горестно улыбнулась ему, однако во взгляде… была только сталь. — Тогда Жан тоже останется здесь. Ты прав, Кейтлин может быть тяжело одной, а, как я поняла, они двое неплохо поладили. — Нет… нет, нет, нет, мам!.. — Собирай вещи, — припечатала словом Мэри, глаза которой дрожали от слез. — Я объясню все Кейтлин и Жану, а ты поедешь в аэропорт. Когда ты приземлишься, я уже переговорю с господином Вейуном. Думаю, и с ним у тебя пройдет занимательный разговор.       Тихо закрывшаяся дверь стала финальной нотой и точкой в их на самом деле не таком уж и долгом разговоре. Мэри шла по коридорам общежития и чувствовала подступающую к горлу тошноту. Казалось, все ее силы ушли на то, чтобы проигнорировать это умоляющее «мам». Ее сын звал ее. Ее львенок просил ее. А она развернулась к нему спиной и ушла. Не обняла. Не помогла. Не прислушалась. Но это было необходимо. Прошли те времена, когда она обнимала своего солнечного нежного мальчика, хваля его корявые рисунки или уча играть в шахматы. Натаниэль вырос. И, кажется, в свое время она была слишком слаба, поэтому теперь должна была сделать все возможное, чтобы предотвратить новые подобные инциденты, даже если для этого придется быть жестокой. Даже если придется стать врагом. Единственное, что было ее утешением — вера, что когда-нибудь Натаниэль поймет ее и простит. Потому что все, что она делала в своей жизни… Мэри остановилась на полпути, из-за чего Джордж, тенью следовавший за ней по пятам, едва успел затормозить. Правда ли, что все в этой жизни она делала для сына? Или то были ее собственные желания и амбиции, которые она оправдывала любовью к единственному ребенку? Насколько безгранично лицемерной она была? Хэтфорд не знала. И, к сожалению, сейчас у нее не было времени думать об этом. Она должна была исправлять ошибки своих детей, которые совершили их из-за ее невнимательности и неосмотрительности в прошлом.