Львица и ее маленький львенок

      Ичиро сидел в офисе, который когда-то принадлежал его отцу и, к счастью, не узнавал его. Не было ни старого стола в углу, ни темного дерева, ни черной кожи — он изменил все. Теперь помещение едва ли не ослепляло от обилия белого и переливающегося в лучах солнца стекла. На правой стене висела картина современного художника, вдоль другой стояли стеллажи с папками и документами… Теперь, казалось, даже дышать стало свободнее. Возможно, это был самообман, но, пока он работал — Морияма все устраивало. Он проводил в этом помещении каждый день едва ли не по двенадцать часов, разбираясь с теми делами, что забросил отец, и перестраивая империю под себя. Казалось, наконец-то он на своем месте. И это не могло не радовать.       Молодой глава как раз занимался документами и отчетами, готовясь к ближайшей ежеквартальной встрече, первой с момента убийства Кенго, когда секретарь доложил, что пришел человек Веснински, чтобы передать какие-то бумаги. Несколько удивившись, Морияма все же сказал впустить посетителя и… Что ж, он не знал этого юношу. Даже не видел ни разу. — Кто ты? — отложив документы на край стола, поинтересовался Ичиро, готовый в любой момент нажать красную кнопку на подлокотнике кресла. — Меня зовут Филипп Царгонс, сэр, — судорожно вздохнув, заговорил молодой мужчина. — На данный момент я являюсь приближенным Лолы Малкольм, правой руки Натана Веснински. Я пришел просить вас о защите взамен на ценную информацию. — Ценную информацию? — Ичиро скептически вскинул бровь. — И какой же ценной информацией ты можешь обладать? — Я дважды предатель, сэр. Вот уже больше года я пытаюсь найти выход из ситуации, в которой оказался, но не могу. С одной стороны, меня убьет Натан, а с другой Хэтфорды, — сердце Мориямы екнуло, а мысли заметались в голове, однако он никак не выдал себя, продолжая слушать юношу. — Мне некуда идти. Некого просить о помощи. Только вас. Я расскажу все, что знаю, но взамен прошу или о простой смерти, или о защите. Понимаю, вряд ли вы оставите меня в живых, но… Я устал бояться. Лучше уже умереть от пули в висок, чем под ножом Натана или в подвалах Хэтфордов. А если побегу, и те, и другие бросятся за мной. — Если про Веснински я еще могу понять, то… как ты вообще связан с Хэтфордами? — Я был в той группе, которую много лет назад послали в Лондон, чтобы выкрасть Мэри Хэтфорд и ее сына. Она сохранила мне жизнь, отдала на перевоспитание, а потом, как шпиона, отослала в Балтимор, сэр, — Ичиро едва смог сдержать истеричный смешок, с трудом веря в то, что слышал. — Сейчас же… Сначала дайте мне слово, что спрячете меня ото всех или убьете быстро, освободите, и тогда я расскажу вам все.       Морияма не смог сдержать смеха. Несколько нездорового и истеричного, но такого искреннего. Вероятно, выглядело это жутко, но для Ичиро это не имело значения. Он смеялся и смеялся, медленно начиная понимать весь масштаб бедствия. Столько лет этот Филипп был под самыми носами Натана и Кенго, а они даже не замечали, что кто-то сливает информацию. Или, если и замечали, не могли найти источник. А Мэри?! О, эта женщина… Ичиро не мог не восхищаться ее изобретательностью и изяществом. И он хотел знать все. Всю историю этого молодого мужчины перед собой. Хотел знать, почему тот решился на столь серьезный шаг, как предательство. Почему готов даже умереть? Что с ним сделали Хэтфорды, что столько лет он был предан им, а потом сорвался с крючка? — Я даю слово, что смилуюсь над тобой, — успокоившись, вздохнул глава Морияма, искрящимися в предвкушении глазами глядя на Филиппа. — А теперь расскажи все, потому что мне уже не терпится услышать твою историю.

***

      Натаниэль упал на траву, чувствуя пульсирующую боль во всем своем теле и отчаянное разочарование. В точности, как полтора месяца назад, дома. Тогда со стороны веранды послышался смех Хэтфордов и Веллингтонов, и это хоть немного его утешило. Разлепив глаза, парень уставился в чистое голубое майское небо, успокаивая сбившееся за время поединка дыхание. От несдержанного пинка Артура в грудь ребра неприятно ныли, но с этим можно было жить и тренироваться дальше. С рывком сев, Натаниэль откинул с лица потные пряди отросших волос, угрюмо глядя на самодовольных друзей. Если со своим старшим братом рыжий еще мог справиться, то вот сын Уильяма, прошедший армию и несколько горячих точек, был не самым простым противником. Особенно учитывая их приличную разницу в росте и, что самое неприятное, массе. Те, кто говорил, что в армии плохо кормят, явно был в какой-то другой армии, не там, где пропадал последние пару лет Артур. К двадцати годам Веллингтон был таким же высоким, как отец, и ничуть не уступал ему в ширине плеч. Возможно, он еще был не настолько опытным, но это лишь вопрос времени, который, рыжий не сомневался, шатен обязательно решит. — Ладно тебе, Нат, не хмурься так, — широко улыбаясь, подтрунивал Артур. — Может, все-таки один на один? Против нас с Алексом ты пока точно не справишься. — Я не привык иметь больше одного противника, — ухватившись за протянутую руку брата, Натаниэль дернул себя наверх, буквально вскакивая на ноги. — Это надо исправлять. Вы двое — лучшие кандидаты для практики. — Нат, скажи честно, тебе просто нравится, когда тебя избивают, да? — усмехнулась Кейтлин, помогавшая Хоуп с немецким. — Хочешь, я присоединюсь? — не обратив внимание на издевку подруги, предложила свою кандидатуру Давина, сидевшая с учебником по юриспруденции на ступенях веранды. — Не отвлекайся от учебы, Дав, — улыбнулся подруге Натаниэль, делая маленькие прыжки на месте, стараясь привести свое тело в тонус. — У тебя последний год на носу. — Артур, дай ему отдельно от меня по почкам за отсутствие веры в мои навыки и интеллект, — бесстрастно хмыкнула девушка, откинув свои длинные каштановые волосы за плечи. — Никаких ударов по почкам! — выкрикнул Стюарт, выходя из дома. — Закругляйтесь, через десять минут будут накрывать обед, а я ни одного из вас не пущу за стол, пока от вас воняет, как из мужской подростковой раздевалки.       Шуточное оскорбление было принято дружным смехом и широкими улыбками трех парней, двинувшихся внутрь, чтобы поскорее смыть с себя пот, пыль и грязь, которая была на их спинах, штанах и даже волосах после всех падений. Особенно у Натаниэля, которого Александр на пару с Артуром буквально изваляли в земле, не жалея и не давая форы. Вероятно, увидь это Мартино, он был бы рад больше кого бы то ни было, неизменно злорадствуя при каждом особенно не грациозном падении парня, но они с Мэри неделю назад уехали в Италию и должны были вернуться только через две недели. Кейтлин говорила, что Джузеппе особенно жаловался на отца в последнее время и, собрав воедино всю имевшуюся информацию, они могли практически с уверенностью сказать, что Ломбарди начал активную передачу правления сыновьям, пусть технически все еще оставался главой, чтобы впоследствии уйти на мирную преждевременную пенсию. Джулиано неизменно подшучивал, что это Мэри во всем виновата, что только из-за нее Мартино решил перекинуть на них основную часть работы, но ни один из парней по какой-то причине не позволял себе ни единого грубого слова или даже неоднозначного высказывания в сторону Хэтфорд. Другие могли бы подумать, что причиной тому был страх последствий, но двойняшки были Ломбарди, которые находились в дружественных, близких и едва ли не родственных связях с британцами. Это раз. А два — если Джулиано еще сдерживал себя, то Джузеппе всегда был остр на язык и прямо говорил все, что думал. — Артур, иди вперед, — посоветовал Александр, остановившись посередине коридора и придержав младшего брата за плечо. — О чем ты?.. — Веллингтон замер, не закончив предложение, а затем, окинув обоих Хэтфордом взглядом, показательно опустил взгляд в пол и трусцой побежал вглубь дома, чтобы потом громко хлопнуть дверью, тем самым давая понять, что больше не находиться в зоне слышимости. — Что стряслось? — проверив коридор на наличие лишних ушей, нахмурившись спросил Натаниэль, скрестив руки на груди. — Это ты мне скажи, — усмехнулся старший, оперевшись бедрами о комод, на котором стояла ваза с пионами. — Тренируешься с Мартино, прося его не сдерживаться и не останавливаться до последнего, несмотря на недовольство тети Мэри, с чего-то вдруг решил, что тебе нужно попрактиковаться с несколькими противниками. Ты ничего не хочешь мне рассказать? — Разве это не логично? Первое — Ломбарди всегда жалел меня, а это вредило процессу. Второе — никто в настоящей драке не будет ждать, когда я закончу с одним противником и перейду к следующему. — Нат, мне лапшу на уши не вешай, — закатил глаза Александр, явно раздраженный такой очевидной ложью. — Я не отец и не тетя Мэри и не собираюсь верить в это. Я не планирую останавливать тебя, хочу лишь подстраховать и помочь, если это нужно. — Скажем так… — парень шкодливо улыбнулся, а его сапфировые глаза заговорщически сверкнули, — я готовлю сюрприз и подарок для важных мне людей. Поверь, тебе понравится. — Думаешь, мне понравится этот сюрприз? — скептически выгнул бровь Алекс. — Ты знаешь, я их не люблю. — Он явно тебя поразит и впечатлит, а что до реакции, — Нат хмыкнул, явно проигрывая в своей голове разнообразные сценарии, — она будет точно неоднозначной, но в масштабном плане положительной. — Ты меня пугаешь и интригуешь, — явно недовольно покачал головой старший, но настаивать не стал. — Сделай так, чтобы нас потом отец с тетей не убили. И, что бы ты ни делал, не смей оказываться в опасности, понял меня? — О, поверь, я буду в полном порядке, — рассмеялся Натаниэль, возобновляя их движение. — Обещаю, тебе очень понравится побочная выгода. — Настолько интересно, что я готов схватить за шкирку и выпытывать правду, шантажируя времяпрепровождением с девочками, — весело фыркнул Алекс, закинув руку брату на плечо. — Садист, — шикнул на него рыжий, легко ударив локтем по ребрам. — Как тебе совести хватает на такие угрозы?! — Видимо, не ты один полон загадок.       Это было больше месяца назад. Тогда была середина мая, Александр вовсю готовился к выпускным экзаменам… Отогнав воспоминания о доме, зная, что никакой помощи не последует, Натаниэль соскреб свое тело с травы и сел, но сил подняться на ноги он не ощущал. Небо над головой было не таким чистым, как в Лондоне в тот день, а голые плечи колола морось дождя. Не было ни шуток, ни улыбок семьи, только острый взгляд Вейдуна, буравивший его спину где-то между лопаток. Безусловно, старик был удивлен, когда Натаниэль впервые попросил внести изменения в свой план обучения, хотя раньше беспрекословно следовал всем инструкциям, но спрашивать Лю не стал, только наблюдал еще внимательнее, чем прежде, едва ли спуская с Хэтфорда глаза. — Достаточно с тебя на сегодня, — с завидной легкостью поднявшись на ноги из своего неизменного кресла, взмахом руки Вейдун отослал троих людей, с которыми сегодня тренировался подросток, а потом встал над ним, с любопытством рассматривая, словно видел впервые. — Это было весьма неплохо, дитя мое, но я все еще не могу понять, зачем ты решил пойти по этому пути. — Может, мне захотелось чего-то новенького? — усмехнулся Нат, тяжело дыша и с трудом выдавливая из своей груди слова. — Знаете, разнообразия там, — не желая притворяться сильным, когда Вейдун и так видел его насквозь, он откинулся обратно на мокрую и поэтому слегка прохладную траву, чувствуя легкую тошноту от физического переутомления. — Ваши ребята мне, кажется, печень немного ушибли. — Потому что ты сказал тебя не жалеть, — мягко улыбнулся старик, сложив руки у себя за спиной. — Даже не знаю, восхищаться мне твоим упрямством или высмеивать. — Ваши шутки обычно такие тонкие и острые, мастер, что моя самооценка едва ли восстанавливается после них, — хрипло рассмеялся рыжий, а потом, сделав над собой усилие, одним рывком сел на корточки и встал, чувствуя, как мир слегка кружится, но не позволив себе пошатнуться. — Вы помните о маленькой услуге, о которой я попросил вас на похоронах Кенго? — А я-то думал, когда ты спросишь об этом, — протянул Лю, чьи черные глаза хищно сверкнули интересом. — Приведи себя в порядок, Натаниэль, тогда и поговорим. — Разумеется, — он чуть склонил голову, но лишь на мгновение, после чего потащил свое тело к излюбленному камню.       Стараясь привести в порядок мысли и тело, едва ли не растекаясь под дождем, как кусок сахара, Хэтфорд был не уверен, что после душа вообще будет способен двигаться, не то что вести разговоры, но ему нужно было собраться. Время, конечно, не поджимало, но все же требовало оперативности. Был конец июня, скоро должно было состояться ежеквартальное собрание, проходившее в первый понедельник второго месяца у каждой из семей, и… боги, Натаниэль не мог придумать ничего лучше, чем это. У него было около четырех дней на организацию всего процесса и, на самом деле, он был почти готов.       Решив не баловать себя лишь горячим расслабляющим душем, разогрев забитые мышцы и смыв всю грязь, подросток вывернул кран до температуры льда и заставил свое тело стоять на месте. Бодрило куда лучше любого кофе, и, казалось, он может отстоять еще одну такую тренировку. Новый черный ханьфу с красными и золотым узорами в виде нападающего льва на спине и с рассекающими облака китайскими драконами на подоле лег на тело как влитой, успокаивая обоженную сначала едва ли не кипятком, а потом холодом кожу. Взяв в руки телефон, он проверил будничные сообщения от Кейтлин, Алекса, мамы и дяди, на которые изредка отвечал, убеждаясь в том, что все необходимые фигуры находятся в нужных позициях, и только после этого пошел в сторону веранды, на которой с чаем и легкими закусками его уже ждал Вейдун.       Сев на свое привычное место, Натаниэль благодарно кивнул служанке, которая налила им чай и удалилась, создавая необходимую приватность. Окинув взглядом сад, молодой человек не мог не поразиться тому, насколько неизменным это место оставалось сквозь года. Казалось, только несколько растений видоизменились за это время, тогда как остальные… словно ничего не произошло, словно он не проводил здесь каждое лето и рождественские каникулы. Но при всем при этом красота этого места так же была неизменной. Жаль, что это, вероятно, последнее его столь длительное пребывание в Пекине. Без сомнений, Натаниэль будет скучать по этому месту, людям и времени. Ему будет не хватать покоя, тишины, сдержанности, благородства и размеренности семьи Вейдун. Загадывать наперед было неразумно, но он видел лишь пару вариантов, при которых мог бы вернуться в этот дом на большее время, чем пара дней или неделя. — Ты хотел получить от меня услугу, — напомнил о себе Лю, почти ласково глядя на своего ученика.       Он помнил того уставшего ребенка, которого впервые встретил на рождественском банкете у Хэтфордов, помнил мальчишку, который приехал к нему впервые годы назад, а теперь… Перед ним сидел собранный юноша, чей ум развивался так же быстро, как и тело, подпитываемые упорством и тяжелым трудом. Благодаря постоянным физическим нагрузкам и, безусловно, генетике, Натаниэль выглядел чуть старше своих лет, но даже яркие сапфировые глаза не выдавали его возраст. Слишком уж внимательные, цепкие и взрослые. И, конечно, Хэтфордская внешность, унаследованная от матери и смешавшаяся с насыщенными цветами отца. Натаниэль был красив, но не по общепринятым стандартам. Его детская округлость уже окончательно сошла с лица, и теперь можно было увидеть и яркие скулы, и выраженную линию челюсти, но сутью парня были именно его харизма, яркость и артистичность. Он и вправду был тем самым человеком, привлекавшим к себе всеобщее внимание, даже толком не стараясь, просто будучи собой. И Вейдун не мог налюбоваться, глядя на этого молодого человека, видя все то, что он в него вложил. Все его старания не только оправдались, о, этот некогда малыш превзошел любые ожидания. Не имея точного будущего, из-за отсутствия гарантий и хоть какого-то титула, обладая колоссальными амбициями и трудолюбием, тогда еще мальчик брал все, что ему давали, впитывая в себя, как губка, обучаясь у всех, кто был готов его наставлять. — Это так, — вздохнув, Натаниэль оторвал взгляд от сада и посмотрел на старика своими острыми глазами, на дне которых плясал огонь. — Я прошу вас дать мне отпуск в несколько дней, вероятно, около двух суток, и одолжить один из ваших самолетов. Даю слово, никаких проблем и конфликтов у вашей семьи не будет. — Ох, Натаниэль, — к удивлению юноши, Вейдун расхохотался в голос, что было ему совершенно несвойственно. — Дитя мое, я знал, что когда-нибудь ты замахнешься на подобное, но… — он покачал головой, успокаиваясь. — Вот почему ты спрашивал моего мнения о своей готовности? — Отчасти, — не стал лукавить парень, улыбнувшись уголками губ. — Но, поверьте, я не собираюсь делать то, о чем вы подумали, и не ради того, что вам кажется. — Ты считаешь? — Уверен, — кивнул Натаниэль, отпивая чая, наслаждаясь крепким терпким вкусом. — Вы многому научили меня, мастер, и я стараюсь быть достойным этих знаний, оправдывать силы, вложенные в мое взросление. Я не собираюсь становиться глупцом, ведомым слепой жаждой мести. Не так вы учили меня. Не таким я буду. — Похвально, — одобрительно протянул Лю, с искренним интересом рассматривая собранного, но при этом расслабленного юношу перед собой. — Тогда что же тобой движет? — Я дам вам этот ключ к части меня авансом, — молодые сапфировые глаза встретились со старыми темно-карими. — Мною движут голод, жажда и азарт, мастер. Есть ли у меня ненависть к врагам и предателям? Безусловно. Но я не позволю этому стать моими приоритетами в жизни. Пока люди будут мне полезны, даже если иногда неудобны, пусть дышат, но не дольше, чем я того хочу. — Ты так быстро вырос, — обычно скудная улыбка Вейдуна превратилась в оскал, а крючковатые пальцы обхватили чашу с чаем, словно он едва сдерживался от того, чтобы вцепиться в самого юношу. — Ты даже не представляешь, как порадовал меня, Натаниэль. За это я сделаю тебе еще один подарок. Хуэйцин принесет его тебе вечером. — Я благодарен за вашу щедрость, мастер, но не давайте мне слишком многое. От этого мой ответный обещанный подарок не изменится. — Это от чистого сердца, дитя мое. — Ваше право, — повел плечом Натаниэль, не собираясь отказываться от того, что ему дают. — Что до моей просьбы? — Я даю тебе свое дозволение. Ты получишь то, о чем просишь. Хочешь ли ты также использовать моих людей? — Как я сказал, как вы учили меня, мастер, конкретные фигуры должны быть на конкретных местах. Я не собирался злоупотреблять вашим гостеприимством и щедростью, поэтому ваши солдатики не входили в план моей маленькой постановочной баталии. — Хорошо, — кивнул старик, отпивая чай, смакуя терпкий вкус. — Очень хорошо. Я буду ждать. Давай приступим к еде. Мой аппетит неожиданно разыгрался благодаря тебе. — Я вас не разочарую, — пообещал Натаниэль, чувствуя, как губы растягиваются в предвкушающей улыбке.       Лишь благодаря годам практики, отобедав с Лю и традиционно сыграв с Вейдуном в го, в очередной раз проиграв, но в какой-то момент все же имея преимущество, Натаниэль вновь поблагодарил своего учителя, после чего двинулся в сторону комнат для обучения и сел за каллиграфию. Каждое дёрганное движение, каждое неверное шевеление пальцев могло стоить ему испорченной страницы, поэтому молодой человек заставил себя сконцентрироваться на процессе. Линия за линией, поворот кисти за поворотом — как и всегда, его труды окупались, складываясь в единую прекрасную картину. Раньше он не мог вывести ни один иероглиф, но теперь… Без единой оплошности он с первого раза переписал «Весеннюю ночь» Ван Ань-ши: «Чайник кипит на печи золотой. Благоухает зола. Ветер колючий свистит за стеной — стужа по-зимнему зла. Трудно уснуть среди ночи такой — мучит тоскою весна. Пляшут, рожденные ясной луной, тени цветов у окна.»       Он особенно любил эти строки с тех времен, когда по старым стихотворениям только начинал изучать язык, с трудом понимая смысл написанного и угольком подписывая значения. Это стихотворение всегда вселяло в него какой-то чувство спокойствия и уюта. Словно он и сам сидел у той золотой печи, на которой грелась вода для вечернего чая. Хуэйцин, заметившая пристрастие знакомого к поэзии, предлагала ему в свое время попробовать написать что-то и самому, ведь это искусство было одним из древнейших и самых уважаемых в обществе, и все же пока что Натаниэль не предпринял ни одной попытки, не чувствуя, что в достаточной степени овладел языком. Может, на английском и французском его язык был остр, может быть, на немецком он не совершал ошибок, может, на итальянском мог выразить любые свои чувства… Но китайский был слишком тонкой материей для него до сих пор. Изысканный, нежный и хрупкий, как паутина шелкопряда — путунхуа был не тем полем, по которому он мог маршировать уверенно и без оглядки, тогда как поэзия и вовсе была чем-то неземным для его скудных навыков.       Легкий ужин прошел с Вейдуном за достаточно долгой игрой в сянци и разговором о скорой свадьбе наследника Беловых. Сын Василия, Владислав, итак слишком долго проходил холостым для их мира, ведь ему уже исполнилось двадцать пять. Невеста — дочь семьи Румынии, которой недавно исполнилось двадцать. Девушка была яркой и имела достаточно резкий характер, так что и Натаниэлю, и Вейдуну было интересно посмотреть на то, как будет разворачиваться история. Амира не была тихой и покладистой девушкой, что покорно склонила бы голову, да и ход с политической точки зрения был не самым разумным. Да, разумеется, Румыния находилась достаточно далеко, но все же, лучше было бы сосватать сына, тем более старшего, кому-нибудь из южных семей, с которыми не так давно был конфликт, или кому-то из подчиненных Ломбарди, чтобы улучшить отношения с соседом. У того же Барута было четыре дочери, а он сам контролировал всю Турцию. Куртоглу был бы только рад такому предложению.       Закончив с ужином, Натаниэль двинулся в сторону своих комнат, а его выдержки едва ли хватало на то, чтобы идти своим обычным размеренным шагом. Все, чего ему на самом деле сейчас хотелось — сорваться с места и приступить к последним этапам подготовки, необходимым звонкам и сообщениям. Он едва ли не вибрировал изнутри в предвкушении. Раньше он всегда стоял за спинами дяди, матери, Алекса — кого-угодно, но никогда прежде у него не было возможности сделать все самостоятельно от начала и до конца. Сам факт того, что он мог видеть, как благодаря его решениям и действиям, расчетам и словам, фигуры вставали на свои места, и все складывалось именно так, как он того желал… Это завораживало и будоражило какую-то часть юноши, о которой он доселе даже не подозревал.       Однако, стоило Натаниэлю войти к себе, как его мысли остановились. На кровати лежал футляр, рядом с ним стопка одежды, поверх которой он заметил небольшую карточку с посланием, а у изножия новые начищенные ботинки с высокой голенью на манер армейских. Подойдя и сев на пол по привычке, он взял в руки картонку, к собственному удивлению обнаружив не иероглифы, а английские слова:       «Дед сказал оставить этот футляр на твоей кровати, но, так уж вышло, что я знаю, что внутри, поэтому решила приложить маленький подарок и от себя. Не знаю, что тебя ждет в будущем, Натаниэль, но пусть все это послужит тебе на совесть — защитит, убережет и вложит силу в каждое твое движение.       Хуэйцин»       Улыбнувшись уголком губ, он отложил послание в сторону, сделав в голове пометку в будущем сжечь, после чего развернул сложенную одежду, ничуть не удивленный тем, что его добрая знакомая знает его размер одежды. Перчатки без пальцев с пластинами на костяшках, тонкие настолько, чтобы не изменять ощущение рукояти ножа; достаточно свободные, чтобы не сковывать движения, штаны; плотная водолазка; куртка из тянущегося материала, что должна была лечь поверх его тела, как вторая кожа, наколенники и налокотники, бронежилет на креплениях, не весивший больше трех килограмм и… синтетическая маска, какие были популярны в крупных голодах Азии у жителей мегаполисов. Пусть большая часть из всего этого и была обычной, но Хуэйцин явно подумала, а не кинула в него комплектом одежды для косплея какого-нибудь супергероя из Марвел. Безусловно, перед днем Х стоило потренироваться в этой одежде, чтобы привыкнуть к ее ощущению на теле, но при всем при этом здесь не было ничего лишнего, лишь необходимое и разумное. Ему определенно стоило поблагодарить девушку за заботу и хлопоты и все же… Футляр от мастера интересовал Натаниэля куда больше.       Щелкнув тремя замками, он поднял крышку и судорожно втянул носом воздух, чувствуя едва ли не детский восторг от вида подарка. Шесть метательных ножей, как те, с которыми он тренировался, но куда лучшего качества. Штык-нож М-9, парочка тычковых, морской дьявол и классический глок девятнадцать с магазином на семнадцать патронов. Рядом лежали ножны, регулируемые крепления, кобура и, конечно, приличный ящик для патронов, который, Натаниэль не сомневался, был полон, пусть Вейдун и знал, что Хэтфорд склонен скорее к холодному оружие, чем огнестрельному. Пусть он и умел им пользоваться, тем же глоком, что был распространен по всему миру, все же юноша уступал в мастерстве Александру. Возможно, это был тонкий намек мастера на то, что не стоит ограничивать себя ближним боем и одними лишь ножами. Взяв в руки морского дьявола, он взвесил оружие в руке, чувствуя привычную приятную тяжесть, наблюдая за бликом, скользящим по стали. Казалось, опусти он на лезвие волос — будет разрезан надвое. Это и правда был прекрасный и дорогой подарок, который едва ли не вынуждал отплатить тем же, но Натаниэль не собирался вестись на это. Он, как и говорил, примет награду от своего мастера, а потом со временем отдаст то, что обещал.       Закрыв футляр, Хэтфорд потратил несколько минут на то, чтобы привести себя в состояние покоя, после чего составил в голове список людей, с которыми ему нужно было связаться и в каком порядке. К счастью, сделать было нужно не так много, а время сейчас было идеальным. Набрав номер, Натаниэль присел у окна, глядя на то, как усилившейся дождь барабанит по листьям красного клена, который когда-то он сам выхаживал, потому что ему просто понравилось растение, и Хуэйцин предложила посадить несколько у его комнат. Взяли трубку чуть ли не спустя минуту, но Натаниэль некуда было спешить: — Ты умираешь? — бодро спросил Джузеппе, чье дыхание было подозрительно тяжелым. — Нет, — усмехнулся парень, привалившись спиной к стене с радостью говоря на ласкающем слух итальянском. — Надеюсь, я оторвал тебя от тренировки, а не чего-то еще, что могло заставить тебя дышать, как загнанную до полусмерти псину. Кстати, если рядом Кейтлин или мама, сделай вид, что говоришь просто со знакомым. — Иди к черту, придурок, я в зале дома, — рассмеялся Джузеппе, а на фоне, в подтверждение его слов, звякнули блины, когда кто-то опустил штангу. — Что тебе от меня бедного несчастного нужно, чудовище? — Ты так жесток, — театрально вздохнул Натаниэль. — Как ты можешь говорить такое о своем друге и вообще ребенке?! — Не бреши мне тут, — фыркнул младший Ломбарди. — Нашелся мне тут ребенок, блин. Чего звонишь? Лисенок говорила, что ты сейчас должен быть вне зоны действия сети, разве нет? — Чистая правда, — подтвердил Нат, который никак не мог перестать забавляться тому прозвищу, что братья Ломбарди дали его старшей сестре, хотя даже рыжей она толком не была. Ее волосы лишь отливали красным и золотым на солнце. — Но я тут хочу маме сюрприз организовать в коалиции с твои отцом, а номера у меня его нет, да и спалился бы он сразу, если бы у кого-нибудь из своих спросил. Так что, будь другом, подсоби. Найди мне сейчас своего глубокоуважаемого отца, передай трубочку и намекни, что говорить при моей матери лучше не стоит. Она же у вас сейчас? — Конспиратор хренов, — выплюнул Джузеппе, щелкнув тяжелоатлетическим поясом, но послушно хлопнул дверью, видимо, выходя из зала. — И, да, Мэри тут. Уже пять дней как, — Хэтворд хмыкнул, кивая сам себе. Он и так это знал, но убедиться было не лишним, иначе пришлось бы чуть видоизменить план, если бы мама с Мартино задержались в Лондоне. — Что хоть затеял, не расскажешь? — Еще чего, — весело фыркнул рыжий, терпеливо дожидаясь, когда Джузеппе обойдет все возможные места, где мог бы находиться его отец в данный момент времени. — Какой тогда из этого был бы сюрприз, если бы я рассказал? — Так говоришь, будто я секреты хранить не умею. — Да помню я, как ты мне, Китти и Алексу вместе со своим дорогим братцем годами не рассказывал, что твоей отец с моей матерью встречаются, — не мог не уколоть Натаниэль. — Спасибо. — Ты никогда мне этого не простишь? — сухо спросил Джузеппе, а на фоне послышались крики чаек. Видимо, он вышел на крышу или балкон. — Если не спалишь меня сейчас, подумаю над выдачей тебе индульгенции. — Запомню. Так, я нашел его, — оповестил младший Ломбарди приглушенным шепотом, — подожди.       Поерзав на месте, Натаниэль принялся ждать, слыша лишь отрывки чужих фраз. Судя по всему, Джузеппе сунул телефон в карман, и теперь старался как можно туманнее и незаметнее отвести отца в сторону от Мэри, с которой они на постоянной основе работали и проводили время вместе, чтобы потом вручить смартфон с несброшенным звонком. Где-то вдалеке юноша услышал звонкий смех матери, сестры и Джулиано, и улыбка сама собой тронула уголки его губ, как было каждый раз, когда он видел или слышал свою семью, которая жила мирно и счастливо. Прошло добрых пять минут, крики чаек и посторонние звуки исчезли, пока наконец Натаниэль не услышал голос главы семьи Ломбарди: — Да? — Привет, Мартино. Как там моя мама? — Натаниэль? — О, Джузеппе даже не намекнул, что на трубке я вишу? Да с ним хоть в разведку… — Паршивцы вы оба, — рассмеялся Ломбарди. — Я в своем кабинете. Рассказывай, для чего такая конспирация и с какого перепуга ты вообще решил со мной связаться. — Ну, во-первых, у меня нет твоего номера, а просить у кого-то значит привлекать внимание. Особенно моей семьи. А это нам с тобой, поверь, не нужно. — Уже заинтриговал. — Я еще даже не начал. Скажи, как ты относишься к тому, чтобы осуществить маленькую мечту мамы? — Всегда положительно, но не представляю, о чем ты можешь говорить, — хмыкнул Мартино, в миг растеряв все веселье. — Нат, что происходит? — Не хочешь помочь мне убить Натана? — Ты головой ударился? — сухо спросил мужчина на той стороне звонка. — Да, за сегодня раза три, — признался рыжий, — но суть не в этом. Разрешение от Ичиро получено. Никаких черных меток, претензий и разбирательств не будет, — пообещал он. — На сутки он закроет свои глаза. Четкий план действий так же имеется. Что скажешь? Ты в деле? — Натаниэль, во что ты, черт возьми, влез? — хрипло и напряженно спросил Мартино, явно больше не в настроении для шуток и развлечений. — Вовремя разыграл свои карты, не более того, — улыбнулся Натаниэль, искренне забавляясь и наслаждаясь чужой тревогой. — Можешь не переживать, мама даже не узнает, что я был там, так что голову отрывать тебе она не будет. Я не оставлю ни единого следа. Ты и твои люди тоже. Можешь просто ей на похоронах шепнуть: «сюрприз». Считай, это мое тебе благословение на отношения с ней. — И, полагаю, ты не расскажешь мне, как так вышло и для чего на самом деле ты это делаешь? — холодно уточнил Ломбарди, постукивая пальцами по столу. — Именно так. Так ты присоединишься или мне звонить другим моим друзьям? — Если твоя мать когда-нибудь узнает, что я был осведомлен, но не удостоверился в твоей безопасности, живьем закопает… Ты уверен, что у тебя нет проблем? Потому что если они есть, я готов помочь тебе, не рассказывая при этом твоему дяде, матери и брату. — Мартино, ты что-то с годами стал сентиментальным и мягким, — рассмеялся Натаниэль, на деле не только удивленный, но и несколько тронутый неожиданной заботой. — Неужели старость так меняет людей? — Поговори мне тут, — фыркнул Ломбарди, в голос которого вернулась нотка веселья. — Но, клянусь, Нат, если ты вляпался в какое-то дерьмо или подставишь меня… — Ты сейчас оскорбил меня до глубины души, — едва ли не прорычал юноша. — Я знаю, что я еще даже не совершеннолетний. Отсутствие доверия приемлемо, но не смей называть меня лжецом, — замерев от собственного голоса, пропитанного яростью и ядом, Натаниэль фыркнул, а потом медленно выдохнул, возвращая себе покой и чистый ум. — Продиктуй мне свой номер, чтобы я смог отправить тебе сам план, дату и время по США, когда все произойдет. Сколько тебе нужно на сбор команды? Работать придется в узком пространстве без предварительных чертежей. — Ладно, если решил играть по-взрослому, то я явно не тот, кто должен тебя останавливать или направлять, — не сдержал фырканья мужчина. — Предложение заманчивое, так что я его принимаю. Только вот про отсутствие последствий на слово я тебе, уж прости, но не поверю. То же самое с планом. Сначала предоставь мне задокументированное доказательство безнаказанности и расписанную тактику телодвижений. Как только получу все это и просмотрю — буду в деле. В план могу внести свою лепту, но это уже другой вопрос, на будущее. Что до сборов команды… Если сроки не горят, дай мне сутки, если будут поджимать — справлюсь меньше чем за два часа. — Себе самому на слово я поверю, но не Ичиро, тут ты прав. Дай мне час. Отсканированный документ и необходимый тебе прописанный план будут у тебя. Начинай подбирать людей. Твой телефон? — Ты чертовски меня пугаешь, парень, и мне почти стыдно из-за того предвкушения, что я испытываю, — покачал головой Мартино, а потом начал диктовать свой номер телефона.       Закончив разговор, Натаниэль сполз вниз по стене, чувствуя себя уставшим и вымотанным. День и без того был чертовски долгим и тяжелым, а такие звонки выматывали больше, чем любые физические тренировки, и все же… Шестеренки процесса со скрипом начинали работать, но запускать их, особенно когда это твой первый механизм, было достаточно утомительно. Сомнения и переживания Мартино были обоснованы, но все равно отдавали кислым привкусом на кончике языка, однако парень понимал, что так или иначе ему еще не раз придется пережить подобные разговоры, если он хотел добиться своих целей. Ему еще многое предстояло сделать, прежде чем люди перестанут относиться к нему предвзято и недоверчиво. И все же лучше было показать себя раньше, чем проходить через такие тернии к звездам позже. В будущем его слову уже должны верить и доверяться так же, как обещаниям дяди или брата.       Было бы, конечно, приятнее сделать все от своего лица, а не прятаться за людьми Ломбарди, но… к сожалению, пока что для этого было не время. Главное — Мартино будет знать, на что Натаниэль способен. И Вейдун. С этих двоих стоило начать. С дружественных юноше семей, которые могли бы дать ему шанс, чтобы проявить себя.             Насколько он понимал и видел, Ломбарди постепенно начинал передавать своим сыновьям бразды правления, все чаще отправляя именно Джулиано и Джузеппе на официальные встречи, но Хэтфорд сомневался, что этот процесс закончится быстро. Так или иначе, Мартино, привыкший все контролировать, даже если и отойдет от дел, бдительности не потеряет, вероятно, никогда, а, значит, и влияние оказывать будет до конца своих дней, что так же было выгодным для Натаниэля. Как он уже убедился сегодня, какую-никакую слабость к нему Ломбарди все же испытывал, благодаря тому, что рыжий был сыном любимой женщины. Парень сильно сомневался, что его мать и итальянец разойдутся, скорее тот сделает ей предложение, как только вернется из Штатов, а значит… эта карта пусть и была не безлимитной — такой мягкостью Мартино не стоило злоупотреблять, да и пропасть оно могло с годами или после того, как он увидит, каков Натаниэль на самом деле — но разыграть ее еще пару раз Хэтфорд мог. Осторожно, деликатно и точечно, но при этом метко и действенно, как сегодня.       Какое-то время Нат еще просидел без движения, глядя только в окно, где начался настоящий ливень, а потом, собравшись с силами, нашел в фотопленке фотографию номера Ичиро. Он полтора месяца назад поспорил с Кейтлин на желание, что она не сможет его достать и… что ж, его талантливая сестра справилась за полтора дня. Было, конечно, неудобно один день быть буквально ее рабом, но это того стоило, так что Натаниэль не жаловался. А фотографию телефонного номера, пусть и чуть смазанную, так как делал он ее исподтишка, чтобы Китти не узнала, что тот нужен ему, сохранил в телефоне, где снимок потерялся среди кадров с жизнью из школы, конспектов и прочей будничной белибердой. Забив номер и подписав контак как «Агава», он шумно выдохнул, отрубая невидимый канат, дававший ему возможность отступить, и позвонил. Как он и думал, Ичиро взял трубку почти сразу. В девять тридцать утра он предсказуемо уже был на ногах и, возможно, даже в своем офисе. — Кто это? — Ваша головная боль, мистер Морияма, — улыбнулся уголками губ юноша. — Я звоню, чтобы получить то, что ты обещал мне в день похорон своего отца. — Натаниэль. Откуда у тебя мой личный номер телефона? — Разве это имеет значение? Время пришло нам с тобой обоим избавиться от того, что натирает стопы. — Ты прав, не имеет… Когда? — Через четыре дня, в пятницу. И мне нужен подписанный твоей рукой документ с печатью клана Морияма, обещающий мне и моей команде отсутствие наказания. — Не веришь моему слову? — в голосе Ичиро проскользнула нотка раздражения, но Натаниэля это мало волновало. — Мы уже не дети, а это не обещание пообедать вместе в перерыве. Да и мы с тобой друзьями никогда не были. Прости мне мою тревожность и паранойю. Давай сделаем все быстро, по-взрослому и тихо, и разойдемся, как в море корабли. Уверен, ни один из нас не хочет слышать другого дольше необходимого. — Хорошо. Я напишу этот документ. — И отправь его запечатанным Вейдуну. Я попрошу Лю, чтобы тот оставил у себя документ на хранении. Думаю, мы оба достаточно доверяем ему? — Да, этот компромисс меня устроит. — Замечательно. Не смею тебя больше беспокоить.       Ичиро сбросил звонок, даже не прощаясь, но не то чтобы Натаниэля это сильно волновало. Морияма мог сколько ему угодно кичиться своим новым титулом и смотреть свысока. Время так или иначе все расставит по своим местам. А, если и нет… Хэтфорд поможет.       Отложив телефон, зная, что необходимый документ придет не сразу, молодой человек решил заняться отложенными делами, а точнее, сжечь записку от Хуэйцин и попрактиковаться немного с новыми ножами, чтобы привыкнуть именно к ним. Следующие дни ему определенно придется провести на тренировках, чтобы потом ни бронежилет, ни новая одежда не влияли на его движения, но у него точно было на это время.

***

      Грузовой самолет с людьми Ломбарди на борту приземлился в аэропорту Вашингтона, который находился на территории штата Вирджиния. Солнце уже село, моросил дождь, сбивая жару предыдущего дня и прибивая пыль к асфальту. Загнав борт в ангар, как и было обговорено, работники аэропорта открыли отсек, а потом… решили уйти на получасовой перерыв. Стоило дверям здания закрыться и наступить полной тишине, как тьма внутри брюха самолета зашевелилась, и один за другим из него начали выбираться люди в полной амуниции, чьи лица скрывали маски. Последним вышел сам Мартино. Осмотревшись, он заметил две грузовые машины, которые и должны были тихо доставить их в особняк Натана, но кое-чего все же не хватало. Паршивца, что организовал все это, поразив мужчину до глубины души, заставив задуматься и переосмыслить слишком многое, не давая ночами уснуть так легко, как хотелось бы. И все же Мартино знал, что Натаниэль был где-то здесь. Именно Хэтфорд написал сорок минут назад сообщение о том, что он уже на месте и приземляться безопасно. Как сам парень добрался сюда, когда должен был находиться в Пекине, Ломбарди не знал, но кое-какие мысли все же имелись, и… ни одно из предположений ему, на самом деле, не нравилось. Натаниэль делал что-то сам, за спиной у семьи, преследуя свои цели, дергая за какие-то ниточки, которые Мартино не мог высмотреть. Но пугало не это — кто из них в юношестве не брал на себя слишком много. Настораживала уверенность и точность действий, разумность и, пусть и дерзкая, но решимость, не уходящая в неоправданную самоуверенность. Натаниэль словно… играл в шахматы, просчитывая свои шаги на два, пять, десять ходов вперед. — Выходи, — выкрикнул на итальянском он, памятуя о просьбе парня, озвученную еще по телефону, не раскрывать его личность. — Хорошо добрались? — отозвался знакомый голос, чуть приглушенный чем-то.       Неподалеку послышалось шуршание ткани и из-за одной из грузовых машин вышла фигура в черном. Не знай Мартино, что это Натаниэль… Не узнал бы вовсе. Не по чему было узнавать. Черная одежда: достаточно свободные штаны, заправленные в армейские ботинки, глухая кофта или куртка, плотно прилегающая к телу, достаточно тонкий и легкий бронежилет, маска на лице, отдаленно напоминавшая медицинскую, такие примечательные рыжие волосы скрывал глубокий капюшон, а также всюду были ремешки креплений ножен. Ломбарди не знал, что ожидал увидеть, но не это. — Если кто-то дернет тебя за этот капюшон, могут утянуть назад и придушить, — вместо ответа сказал он на китайском, чтобы остальные не поняли, наблюдая за приближением подростка, в чьих движениях прослеживалась легкая ленца. Судя по всему, подобный наряд был для него не в новинку… — Поэтому магниты, — лаконично ответил на мандарине Нат, показательно оттянув часть капюшона, который и правда отошел от ткани куртки, а потом с щелчком вернулся на место. — Спасибо, что проделали весь этот путь, — вернувшись к итальянскому, он поблагодарил мужчин за спиной Ломбарди, останавливаясь рядом с главой Южной Европы. — Со всем уважением, но кто это? — поинтересовался Маттео. — Не тянет на силовика. — Потому что он и не силовик, — хмыкнул Мартино, покосившись на подростка рядом с собой. — Знакомьтесь, это наш лучший друг на следующие несколько часов до отлета. Это он разработал весь план действий от начала и до конца, пусть и с моей помощью. — А имя у него есть? — скептически выгнул бровь Бартоло, переглянувшись с остальными мужчинами. — Пока что нет, — хохотнул Натаниэль, в уголках глаз которого появились смешливые морщинки. — Можете звать Химерой, если так не привыкли к безымянным. — Ладно, давайте по машинам, — отдал приказ Ломбарди. — Время у нас есть, но поболтать, если так захотите, сможете и по дороге, — ожидаемо, его люди тут же пришли в движение, но не Хэтфорд, который прекрасно понимал, что с ним самим еще захотят поговорить. — Как ты и сказал, Бубакс с радостью согласился помочь, — тихо зашептал на английском Мартино, когда его парни начали подниматься в кузовы машин. — Что мне интересно, откуда ты знал, что так произойдет. — Я знаю, какое мнение об этом человеке у всех, — пожал плечами Натаниэль, скосив глаза на мужчину рядом. — Видел, как на него смотрели на похоронах Кенго. И, что самое главное, я видел, как сам Фердинанд смотрел на Натана. Бубакс был хорош в контроле и ведении дел, бухгалтерии, но чтобы запачкать руки… кишка тонка. Он администратор, а не стратег. В этом его слабость. Мы ее просто использовали. — Ты имел ввиду, что ты использовал его слабость моими руками, — Мартино обошел парня и чуть дернул за подбородок, чтобы их глаза встретились. — Не думай, что перехитрил меня. Я подыграю тебе в этот раз, потому что вижу, что риски, пусть и есть, но оправдывают цель, а также это совпадает с моими желаниями и планами, но тебе нужно быть аккуратным. Ты лезешь во взрослую песочницу. — Именно поэтому я позвонил тебе. Потому что понимаю, что мне не хватает опыта, навыков и знаний, чтобы играть со взрослыми в одиночку, — уверенно ответил Натаниэль. — И я не пытался перехитрить тебя. Напоминаю, я сказал тебе все честно и сразу. Думал, я смог показать, что мной движет не только слепой юношеский максимализм. — Это мы решим через сутки, — качнул головой Мартино, подталкивая парня в сторону машин. — Держись рядом и за моей спиной. Не подставляйся. — И не подумаю, — пообещал Хэтфорд, легко запрыгнув в кузов следом за Ломбарди, подтягиваясь благодаря протянутой руке мужчины. — Но и ты не забудь о том, что мне пообещал.       Двигатели грузовых машин загудели, и они тронулись с места. Разумеется, Мартино и не думал идти на попятную, когда они уже были в США, однако спровоцировать Натаниэля и вытащить из него хоть немного информации могло бы быть полезным. В парне не было ни волнения, ни нервозности, он полностью отдавал себе отчет и не действовал на эмоциях. Даже сейчас, когда грузовики везли их к особняку Веснински, он лишь неспешно и методично проверял каждый из своих ножей, вынимая, проходясь подушечкой пальцев по лезвию и убирая обратно, после чего и вовсе откинулся на стену, расслабленно прикрыв глаза. Было десять сорок пять вечера по Нью-Йорку, когда машина остановилась, а потом по задней двери дважды ударили кулаком, давая тем самым знак, что пора выходить.       План был обговорен и повторен каждым из присутствующих по несколько раз. Один за другим, члены команды выпрыгивали на землю грунтовой дороги, что уходила в лес, тогда как двое из парней остались за рулем машин с включенными движками на случай, если убираться придется быстрее, чем хотелось бы. До дома Веснински было около семиста метров. Они подъехали с восточной стороны, где поле вокруг дома было самым коротким. Все так же разделенные на две группы, они нырнули в зеленую чащу, ориентируясь по компасу, чтобы не выдать себя светом фонарей. Тишина нарушалась лишь шелестом листьев и травы, которую они задевали ногами, и приглушенными шагами. Оказавшись у кромки леса, все припали к земле, всматриваясь в горящие светом окна. Проверка оружия на случай сопротивления, настройка связи в наушниках, осмотр территории на наличие неожиданных гостей помимо них самих…       Находясь в нескольких шагах от остальных, Хэтфорд посмотрел на собственные ладони в перчатках без пальцев, сжал руки на пробу, но дрожи не было. Легкий мандраж, будораживший его естество, не был настолько сильным, чтобы взять все тело юноши под контроль.       Они вошли через черный ход. Шаги были достаточно тихими, но внушительными и слышимыми. Когда встречались ответвления коридоров, пара человек уходила, чтобы зачистить комнаты, из которых слышались вскрики, заглушаемые ладонями, редкое падение каких-то предметов… Как ему и было сказано, Натаниэль держался за чужими спинами, к своему удивлению, следя за тем, как Мартино ведет группу за собой, хотя мог бы прикрыться чужими телами. Значит, с годами это не изменилось, Ломбарди до сих пор вел своих людей на заданиях, если присутствовал, что нельзя было не уважать. Все шло тихо добрые сорок восемь секунд, пока они не оказались в гостиной. Натаниэль не знал этих людей, а, может быть, просто не помнил, но у них было оружие, которое они направили на людей Ломбарди. Интуитивно парень отшатнулся в сторону, в коридор к стене, слыша разрывающие барабанные перепонки звуки выстрелов. Прям как тогда в музее… Только вот теперь он не был запуганным ребенком. Не был один. А главное — не должен был бежать. Выглянув из-за угла, он сделал нижний перекат по полу к спинке кожаного дивана, что стал ему отличным прикрытием, а потом, на мгновение выглянув, оттренированным движением метнул нож. По звуку рухнувшего тела и поредевшим выстрелам он понял, что попал в цель. Все стихло через несколько секунд так же резко, как и началось. С нервной забавой он отметил, что в фильмах и сериалах на перестрелки почему-то уходит куда больше времени. — Теперь о нас знают, — Натаниэль узнал голос Мартино и ровно встал на ноги, быстро находя тело и вырывая нож из глазнице трупа. — Разделяемся. Не упустите никого. зачищайте этаж за этажом снизу вверх. Ты, — Хэтфорд тут же вскинул голову, зная, что на мандарине обращаться могли только к нему, — за мной и ни на шаг в сторону. — Есть.       Мысленно Натаниэль поблагодарил сам себя за то, что все дни до самого полета вылезал из новой амуниции только чтобы сходить в душ и поспать. В первое время из-за бронежилета ему было некомфортно и даже несколько тяжело из-за непривычного груза, но не теперь. А, может, все дело было в адреналине.       Взяв с собой Леона и Бартоло, Мартино проследил за тем, как пара его человек уходит дальше вглубь дома, еще четверо ушли на второй, и только после этого сам двинулся на третий. Внизу изредка слышались одиночные выстрелы, изредка доносились вскрики, но им навстречу никто не выходил, а каждая комната оказывалась совершенно пустой. Дверь, еще дверь… Распахнув последнюю, что вела в маленькую домашнюю библиотеку, Ломбарди выстрелил в ту же секунду, как окинул взглядом помещение, а изнутри раздался болезненный смех, который Натаниэль не спутал бы ни с одним другим. — Закройте дверь и не входите, — приказал Мартино, а потом краем глаза глянул на Хэтфорда, кивком говоря идти первым.       Медленно войдя в комнату, юноша проследил за тем, как Ломбарди баррикадирует дверь за своей спиной и не спускает дуло пистолета с осевшего у противоположной стены тела. Это был не тот Натан Веснински, которого Натаниэль помнил на похоронах Кенго. Этот человек выглядел уставшим и разбитым, но при этом в холодных голубых глазах, что вовсю смотрели на молодого человека в черном, виднелся нездоровый блеск. Судя по отсутствию кровавого следа на стене от пулевого ранения в плечо, стакану виски на полу и брошенному ноутбуку с изображением с камер наблюдения вокруг дома, он и до прихода захватчиков сидел там, закидываясь алкоголем. Натан походил на старую сломанную тряпичную куклу, которую хозяин за ненадобностью закинул на чердак, пообещав себе в скором времени вышвырнуть с остальным, уже заплесневевшим мусором. Мужчина даже не старался зажать рану, видимо, понимая, что живым отсюда все равно не уйдет. — Ты идиот, раз решил убить меня, Ломбарди, — хохотнул Веснински. — Ичиро я без надобности, но он с радостью объявит тебе войну за это. — Не он решил, — заговорил Натаниэль, и глаза его биологического отца, что тут же узнал голос сына, широко распахнулись, — а я, — скинув с головы капюшон и сняв маску, молодой человек подошел вплотную к Натану и присел на корточки, всматриваясь в лицо. — И нам за это ничего не будет, потому что я получил от Ичиро разрешение на твое убийство. — Что, так ненавидишь меня? — оскалился безумец, широко улыбаясь. — Только вот, смотрю, на тебе ножей больше, чем зубов во рту. — Ненавижу, — признал Нат, без зазрения совести. — Но не за то, что ты делал со мной, потому что, если честно, я этого даже уже не помню. Я ненавижу тебя за то, какую боль ты причинил маме. — Конечно, маменькин сынок, вечно цепляющийся за ее юбку… — Твое право считать так, — кивнул Хэтфорд, ничуть не впечатленный брешущей псиной. — Но я пришел сюда не для того, чтобы мстить или пытать. Я хотел поблагодарить тебя, — Мартино за спиной парня вздрогнул от услышанных слов, не в силах сдержать удивление, и даже чуть опустил пистолет, не веря собственным ушам. — Я прилетел в эту страну, чтобы лично сказать тебе это в лицо перед тем, как ты умрешь. — Кто ты и что сделал с тем щенком, что скалил на меня зуба, а? — хохотнул Веснински, скривившийся от боли в плече. — Ты не Натаниэль, да? Если бы ты был им… — Я именно Натаниэль, в этом и загвоздка, — улыбнулся уголками губ тот, без труда отрезав большой клок от рубашки биологического отца и зажав тряпкой рану, с силой надавив, не вздрогнув от звериного рыка, что издал мужчина перед ним. — Я хотел поблагодарить тебя за то, какие гены ты передал мне. Я использую это с умом. Ты навсегда останешься чудовищем и ублюдком, поломанным этим миром и жизнью, но ты дал мне часть того потенциала, что я теперь развиваю. Прекрасного потенциала. И я хочу поблагодарить тебя за твою смерть. Она не будет бессмысленной. Обещаю. Она станет началом. Считай, что это моя благодарность тебе за то, что я появился на этот свет, благодарность за то, что я тот, кто я есть. Большего ты, увы, не заслуживаешь. — Что за бред ты?.. — Натан замер, встретившись взглядом с пронзительными спокойными глазами сына. — Станет началом? Что?.. — Спасибо, — кивнул юноша, а потом одним движением вогнал нож Веснински глотку со стороны сонной артерии. — Не отводи взгляд, — попросил он, глядя в полное ужаса лицо напротив, тогда как алая кровь билась из раны, заливая тело. — Смотри на меня и знай, что ты сам сотворил свою смерть. — Натаниэль, — напряженно позвал Мартино.       Ломбарди не мог видеть лицо парня, но те слова, что он говорил, звериный ужас, исказивший лицо Натана, то, как просто мальчишка вогнал нож в шею своего биологического отца, зная, что это убьет его… Это заставляло что-то внутри мужчины тревожно напрячься, бормоча об опасности. Но когда Натаниэль все же встал и повернулся, оставляя за своей спиной захлебывающегося кровью и умирающего Веснински, на его лице не было никакого злобного выражения, садистского удовлетворения или ликования, как не было и страха или неуверенности. Он был спокоен. Так, словно занимался каким-то школьным проектом и Мартино отвлек его. Это равнодушие не должно было быть таким пугающим, но мужчина почувствовал укол холода между лопаток. Натаниэль, этот мальчиш… этот молодой человек и правда был химерой — чем-то, что прежде не существовало и не имело себе подобных. — Все в порядке. Я закончил, — вытерев лезвие ножа о левый рукав, он убрал тот в ножны. — Спасибо за эту возможность. Я этого не забуду. — Я тоже, — взгляд Мартино метнулся к Натану, что уже не мог дышать и лишь булькал, захлебываясь собственной кровью. — Уходим? — Да, — Натаниэль вернул маску на прежнее место, накинул на голову капюшон, а потом подхватил с пола ноутбук Веснински. — И нам лучше перегруппироваться и сменить дислокацию. Он успел предупредить о нападении на дом, и для нас он станет так себе крепостью. Едут около двадцати человек. Сможем зачистить? — С потерями, поэтому лучше убираться отсюда, — открыв дверь, Ломбарди широким шагом двинулся прочь, отдавая приказ через наушник. — Заканчивайте и убираемся отсюда. У всех пять минут, чтобы встретиться внизу.       Спешно они спустились вниз, ожидая остальных у главного выхода. Они прибывали быстро и так же по парам, и, как только собрались все, Мартино тут же ринулся на выход, ведя людей за собой. На дороге к дому виднелись фары прибывающих машин, поэтому вся команда перешла с шага на бег, чтобы скорее скрыться в тьме ночного леса. Разделившись на четыре группы, они рассредоточились, петляя среди деревьев, слыша за спиной крики и ругань, доносившиеся из особняка. Это было не хорошо, но предсказуемо. Голоса за спиной приближались, а по деревьям начали плясать сильные лучи мощных фонарей. — Они налегке и могут нагнать нас, — оповестил чей-то голос в наушнике. — На бегу сложно ориентироваться по компасу, — сказал второй. — Они уже в лесу и знают местность. Лучше разобраться с ними сейчас, чем во время погони. Простреленные шины, и будут сложности. — К земле и остановиться, — выдохнул приказ Мартино, заставляя всех затормозить и опуститься, чтобы их не могли увидеть сразу среди подлеска. Несколько секунд он думал, покусывая нижнюю губу, после чего кивнул себе. — На два часа от меня есть возвышенность. Все туда. Леон, Вико, Донато, вы наверх, — упомянутые мужчины тут же пришли в движение и начали карабкаться на ближайшие к ним крепкие деревья, что точно выдержали бы их вес. — Знаю, винтовок нет, но постарайтесь. Снимайте всех, кто приблизится. Им понадобится время, чтобы обнаружить вас, и листва прикроет. А ты, — Ломбарди повернулся в сторону Натаниэля, что, как и остальные, замер, припав к земле, — в сторону машин. Сейчас. — Боюсь, тут я с тобой не согласен, — тихо на английском зашептал парень. — Мисс Хэтфорд не простит мне, если так и не станет миссис Ломбарди. — Не смей, — Мартино схватил парня за ремень бронежилета, дернув на себя. — Если ты пострадаешь… — Только вот я тебе не подчиняюсь, — на грани слышимости выдохнул ему в лицо Натаниэль. — Забудь, что видел прежде и посмотри на меня. Увидь меня, а не того мальчишку. И прими решение холодной головой, — Ломбарди оттолкнул его от себя, с яростью взглядываясь в темно-синие в темноте глаза. — Я пришел сюда с твоими людьми, привел вас и, пусть и благодарен за заботу, прятаться за вашими спинами не буду, Мартино. — Если на тебе будет хоть одна серьезная рана, я сдам тебя, — пообещал он, а потом переключил внимание на канал связи. — Бартело, Маттео, Габриэль, я с вами на передовой. Алонзо, вы с Химерой прикрываете наши спины. Вопросы? — на линии была тишина. — Отлично. Выдвигаемся к возвышенности. Вперед.       Этот разговор не занял больше полутора минут. Когда рядом с Натаниэлем появилась другая мужская фигура, парню показалось, что его едва ли не передали из рук в руки, опекая. Ощущение было не самым приятным, но он не мог не признать, что решение Ломбарди было обусловлено только логикой. Из всех бойцов Хэтфорд и правда, вероятнее всего, был самым слабым и неопытным из всех в команде, но кое-чего Мартино о сыне любимой женщины не знал. Он не боялся убивать и давно привык видеть смерть.       Присев в подлеске неподалеку от Алонзо, юноша прикрыл глаза, вспоминая все те ночи, когда вместе с младшими внуками Лю, Юйлуном и Цзиньлуном, уходил зачищать улицы от того дерьма, что затапливало беднейшие районы мегаполиса. Вейдун называл их санитарами леса, волками, что шли в ночи. Натаниэль считал это попыткой привить им ложное чувство справедливости и приучить выполнять приказы без вопросов. Он не знал, скольких убили на его глазах. Перестал считать после тринадцати. Если братья Вейдун, которым было за двадцать, давно привыкли делать то, что говорят, без уточнений, просто следуя командам, Хэтфорд почти никогда не пачкал руки, не видя в этом необходимости, ведь открыто от него не требовалось ничего, кроме присутствия. Сначала он думал, что старик хочет вырастить из него кого-то типа психопата или садиста, но потом понял — Лю просто приучал его к виду крови и запаху смерти. Чтобы Натаниэль не вздрагивал и не пугался, чтобы видел, чего на самом деле стоит сила главных семей, что скрывается за их богатством, роскошью и презентабельностью. Как походы в бордели и притоны, как те дни жизни бездомного, как часы проведенные без движения под проливным дождем — все это выковало тот стержень внутри, что уже ничто не могло сломить. Вейдун из года в год создавал броню для психики своего ученика, чтобы страх, злость или любая другая эмоция никогда не смогла поколебать решимость и уверенность решений и действий Натаниэля.       Когда раздался первый выстрел, юноша выдохнул воздух из легких, очищая сознание, и медленно открыл глаза, сканируя тьму перед собой. Среди деревьев впереди мелькали запаниковавшие фонари, виднелись десятки силуэтов людей, но пока что они были слишком далеки, чтобы Натаниэль мог достать их одним из своих ножей или даже пулей — его меткость на такое расстояние все еще оставляла желать лучшего, пусть он и тренировался несколько дней с новым глоком, чего, очевидно, было недостаточно. Однако, судя по звуку выстрелов над головой и ответной пальбе со стороны подпевал Веснински, люди Ломбарди были куда увереннее в себе. Он видел, как упало два тела. С концами ли? — Бывал когда-нибудь в таких ситуациях? — серьезно спросил Алонзо. — Нет, — честно ответил Нат, достав пистолет из кобуры и сняв с предохранителя, чувствуя непривычную тяжесть в ладони. Все-таки ножи ему были буквально роднее. — Обычно я работаю в ограниченных пространствам и тихо. — Тогда не мешай. — И не думал.       Фонари наступавших погасли и шум приближающихся людей нарастал. Видимо, поняв, что, если они не будут использовать ночь как прикрытие, их всех перестреляют раньше времени, было принято решение идти в ближний бой. Раздраженно цокнув языком, Хэтфорд вернул предохранитель на место, как и глок в кабуру, а потом подготовил ножи. Это ощущалось куда спокойнее.       Глаза, привыкшие к темноте, видели, как группа Мартино на земле сталкивается с первыми приходящими, Алонзо прикрывал со спины редкими выстрелами, как и трое наверху. И все же наступавших было слишком много. Прикинув в голове, насколько разозлится на него за подобный финт ушами Ломбарди, Натаниэль дерьмово усмехнулся под маской. — Не подстрели мою задницу, — не смог не бросить он, после чего двинулся в сторону.       Пользуясь своим относительно маленьким ростом, увлеченностью остальных и общим шумом, в полуприсяде Натаниэль двинулся по дуге, обходя всех со спины, подсчитывая количество нападавших. Осталось еще четырнадцать. Вытащив метательные ножи, он без труда метнул каждый из них один за другим, рассчитав по два на человека, чтобы наверняка поразить врага, продолжая свое плавное движение, пока наконец не оказался прямо напротив Алонзо, но с другой стороны от сражавшихся. Как он и надеялся, никто не заметил смену его дислокации, поэтому нападения люди Натана так же не ожидали. А зря. Маленький, по сравнению с тем же Мартино, быстрый из-за относительно легкой амуниции и с увесистым морским дьяволом, какой обычно использовали солдаты спецназа, Натаниэль налетел на первую свою жертву со спины, вонзив нож в позвоночник в районе поясницы, перебивая позвоночник, а когда тело начало падать, перерезал горло, но не задерживаясь надолго.       Фактора внезапности хватило на троих, но, что куда важнее, отвлеклись и остальные, что помогло группе Ломбарди на земле действовать быстрее. Оттолкнув от себя очередного человека, вонзив при этом нож ему куда-то в бок между ребрами, Натаниэль откатился в сторону ближайшего трупа, на поясе которого был фонарь. Включив его, Хэтфорд сунул источник резкого света между рукой и торсом мертвеца, чтобы тот был стабилен, а потом метнулся прочь. Яркий луч ударил в сторону дравшихся, позволяя троим на деревьях и Алонзо увидеть свои цели. С этого момента, на самом деле, все было решено. Расстояние было смешным, а реакция и рефлексы людей Ломбарди просто превосходными. Все стихло меньше чем через пятнадцать секунд. Все-таки пули и правда были действеннее ножей и рукопашного боя. Последний выстрел погасил фонарь, уничтожив без шанса на восстановление. В лесу наступила тишина, нарушаемая лишь шелестом крон деревьев, с которых спускались Леон, Вико и Донато. — Ты чертов маленький псих, — сплюнул на землю Мартино, вглядываясь в темноту, даже не заметив толком, как в ней растворился подросток. — Кому я сказал быть с Алонзо? — Я и был с ним, — улыбнулся Нат, выныривая из-за куста, за которым укрылся недавно, чтобы не мешать. — Ни единой царапины, как и обещано. — Это было очень безрассудно, но умно, — повел плечом Маттео. — Спасибо, иначе нам пришлось бы тяжко. — Не хвали его, а то он посчитает, что все сделал правильно, пусть это и правда так, — одернул мужчину Ломбарди, не обращая внимание на короткие смешки. — Пошли отсюда, пока еще кто не заявился. Мы итак задержались.       Натаниэль промчался над телами весенним ветерком, собрав все свои ножи, не желая оставлять дорогой подарок Вейдуна в чужой стране, после чего снова встал рядом с Мартино, глядя на явно недовольного мужчину, как самый настоящий ангел. Дорога до грузовых машин не заняла у них больше десяти минут. Теперь они не бежали, пусть и двигались бодрым шагом, ведь фантомное ощущение преследователей не могло не подгонять. Снова поочередная загрузка, снова гул двигателя, снова легкая тряска… — Не хочешь ничего мне сказать? — сухо спросил Мартино на китайском, заставив Натаниэля вынырнуть из полудремы. В конце концов, его биологические часы были настроены на Пекин, где сейчас был почти полдень, и по сути он не спал всю ночь, пусть и смог подремать немного в самолете по пути в США. — А должен? — рыжий кинул насмешливый взгляд на мужчину, что сидел напротив. — Ты получил, что хотел. Я тоже. Все. — Значит, я был прав тогда, когда после нашей первой с тобой тренировки подумал, что тебе уже не впервой причинять кому-то боль, да? Ты уже убивал. — Помедленнее, — раздраженно фыркнул рыжий, вновь откидываясь на стену. — Мой путунхуа не такой хороший, — пробормотал он, явно переводя в голове слова и сложную конструкцию предложения. — Тебя это не касается. Ты обещал не играть в семью. Так и не лезь. — Я не лезу, — намеренно упрощая свою речь, продолжил давить Ломбарди. — Но тебе хватило ума на это. Ты должен понимать, почему я подозрителен. — Мой путунхуа и не настолько плохой, — хрипло рассмеялся Натаниэль, а потом посмотрел на Мартино из-под опущенных ресниц. — Вспомни, какое сегодня число. Вспомни, сколько прошло с похорон. Вспомни правила наследования. Вспомни, как сам пришел к власти. Подумай об изменениях в США. Пойми, какой подарок подарок я решил сделать маме на самом деле.       Больше минуты они ехали в тишине, игнорируя любопытные взгляды людей самого Ломбарди, а потом… Мартино гортанно расхохотался, наконец понимая. Губы Натаниэля под маской растянулись в широкой сытой улыбке, а глаза устало прикрылись. Это был долгий день. Он устал и чертовски хотел отдохнуть. Он это заслужил.