Львица и ее маленький львенок

      В кабинете Натана царила гробовая тишина. Филипп, чье сердце было готово вот-вот разорваться в груди, смотрел только на узор на ковре, не смея поднять взгляд. Ему казалось, что вот сейчас ему пустят пулю в лоб. Еще чуть-чуть, и Веснински все поймет. Мгновение, и все вокруг засмеются, поражаясь тому, как он наивно верил, что сможет их обмануть своими глупыми словами. — Лола, забери мальчишку к себе, — решил наконец Натан.       Филиппа схватили за локти и дернули вверх, заставляя встать. Ноги еле держали его, но юноша сглотнул тугой комок тошноты, кое-как находя Лолу Малкольм, что стояла по правую руку от Натана. Ее желтоватые светлые волосы были собраны в высокий конский хвост, из-за чего начинали проглядываться темные корни; холодные глаза со скукой уже изучали фигуру Филлипа. Пусть после «побега» Царгонс и набрал немного в весе, начал восстанавливаться физически, однако до того тела, что он смог развить в Великобритании под руководством мистера Веллингтона и его людей, было еще далеко. — Я проверю твои слова. Если хоть одна буква из того, что ты сказал, ложь, смерть станет твоей заветной мечтой, — пообещал Натан. — Клянусь, я не врал, — дрожащим голосом заговорил Филипп, чувствуя, как от страха на глазах набегают слезы. — Я видел это. И слышал. Это правда. — Вот и узнаем. Лола, забирай своего нового щенка. — Посмотрим, что ты можешь, — хмыкнула женщина, обходя стол. — За мной!       Натан проследил за тем, как люди покидают его кабинет, закрывая за собой дверь, а потом… одним яростным движением снес все, что лежало на столе. Гнев распирал его грудь, а крылья носа тяжело раздувались. Руки так и чесались что-нибудь бросить, разрушить, ударить, а глаза заволокло алой дымкой ярости. Он должен был сам поехать в Англию и перебить всех проклятых Хэтфордов до единого, даже если это стоило бы ему жизни. Эти ублюдки, возомнившие себя богами… и еще выродок Ломбарди. Этот надменный итальяшка…       Шумно выдохнув, Веснински подобрал с пола упавший мобильный и набрал первый номер телефона. Гудки шли долго, куда дольше, чем раньше, пока трубку наконец не взяли. — Что тебе нужно? — небрежно спросил Кенго. — У меня новости, господин, — стиснув подлокотник кресла, чтобы контролировать голос, как можно размереннее, заговорил Натан. — Приполз мальчишка, что все это время был в плену Хэтфордов. Он многое рассказал. Разрешите приехать в Нью-Йорк и доложить? — Не трать мое время впустую и говори. — Хэтфордов и Ломбарди связывают куда более тесные отношения, чем мы думали, — заставив себя проглотить желчь, начал доклад Натан. — Они не просто связаны исторически и не враждуют. Они многие дела ведут вместе, общаются, как друзья… — Если ты этого не знал, это лишь твоя зашоренность, — презрительно бросил Морияма. — Все знают, что эти две семьи близки, как никто другой. Это все, ради чего ты отвлек меня от дел? — Они собираются расширять свое влияние на Средний Восток. — Что ты сказал? — По словам мальчишки, их следующая цель — Средний Восток, — подтвердил Веснински. — Они хотят повысить свою прибыль, сотрудничая с «Золотым полумесяцем», не закупаясь у них, а получив точки. Также они планируют начать продажу оружия стран Евросоюза на территории этих стран. — Как же они извернулись… — пробормотал Кенго. — Этот информатор назвал более точную информацию касательно местоположения точек? — Лишь сказал, что они много говорили об Афганистане. — Проклятье… уточни, не знает ли твой человек больше. Если это то, о чем я думаю… нас будут ждать тяжелые времена. — Да, госпо… — договорить Натан не смог, потому что Кенго уже сбросил звонок.       Отбросив треклятый телефон, Веснински уперся локтями в стол, взъерошивая пальцами свои буйные рыжие волосы. Прийди он раньше к Морияме с такой информацией, тот был бы неимоверно рад, похвалил его, они бы вместе выпили. Но не теперь. Натан снова чувствовал себя тем мальчишкой на улице, от которого небрежно отмахиваются и прогоняют. И это вызывало в нем только ярость. Неужели он не доказал, что достоин своего места?! Неужели не показал свою преданность?! Как Кенго может сомневаться в нем после всего?! Да, он допустил несколько ошибок, но… это все Хэтфорды! Проклятые британские кошаки! Чертова Мэри, что, как последняя сука, позвонила своему гаденышу братцу и убежала, украв их сына; проклятый Стюарт, что макнул его носом в пол, как какого-то провинившегося дворового котенка. Они украли его сына! Его единственного ребенка! Неужели они и правда думали, что Натан будет бездействовать?! Да кем они себя возомнили?! Они, видите ли, из какой-то старой запылившейся семьи! Ха! А Натан правая рука сильнейшего человека в Северной Америке! Каждая собака дрожит от одного лишь его имени! Но Хэтфорды… Они ведут себя так, будто он ничтожество, которым стыдно даже полы вытирать! Ну ничего… Если эта информация, которую в зубах притащил Филипп Царгонс, окажется правдой… Все изменится. Обязательно. Натану не впервой доказывать остальным, кто он есть и чего стоит. Хэтфорды пожалеют, что недооценили его.

***

— Все так, как мы и предсказывали, — оповестил Мартино, позвонив в последних числах января. — Морияма подергал за свои ниточки в армии, и американские войска напали на точку, как мы того и хотели. — Все уничтожено? — уточнил Стюарт. — Да. Склад, который играл роль лаборатории, был подорван. Улик не осталось. Погибло двое, но это малая цена. — Прекрасно, — Хэтфорд облегченно выдохнул, откидываясь в кресле и прикрывая глаза. — «Золотой полумесяц» дал свой ответ? — Готовы к сотрудничеству, разумеется, — усмехнулся Мартино. — Еще бы они после такого сказали что-то другое. В любом случае я полечу в Китай через Афганистан, чтобы подписать необходимые документы, все обговорить и уточнить. — Спасибо, — искренне поблагодарил Стюарт, вслепую дотянувшись до кружки с надписью «лучшему папе и дяде», которую ему на Рождество подарили дети. Правда, часть с «и дяде» была слегка коряво написана рукой Натаниэля, но от этого изначально дешевая керамика стала лишь дороже. — Поедешь к Лю с детьми? — Нет. У нас сейчас… — Мартино хмыкнул, явно подбирая верное слово, — холодная война, полагаю? Переезд в Неаполь. — Откуда такие перемены? — поразился Хэтфорд, делая глоток крепкого кофе. — Помнится, ты никогда не горел желанием становиться папой. — Отец настоял. Только вот дети уверены, что это не его слова, а я так хочу. Короче, все злятся на всех и не хотят ничего слышать. А ты? — С ними. Хоуп, конечно, останется тут с Уильямом, но остальные поедут со мной и Мэри. — Дальний перелет ради дурацкого банкета? — поразился Мартино. — Зачем такие мучения? — Это лишь на этот раз, да и официально мы назвали это образовательным путешествием, чтобы они лучше узнали культуру той семьи, с которой им в будущем предстоит работать. Плюс заедем в Диснейленд в Гонконге. Это подарок на день рождение Нату. В последнее время он наконец-то начал смотреть хоть что-то, кроме экси, и ему очень нравится «История игрушек», плюс в этом году должна выйти третья часть… — Стюарт замолк. — Да зачем я вообще распинаюсь, ты же все равно не понимаешь, о чем речь, верно? — Парк развлечений это, конечно, хорошо, но отмотаем чуть назад. Если Лю семья, с которой предстоит в будущем работать, то я тогда кто? — рассмеялся Ломбарди. — Что-то не припомню, чтобы вы приезжали всей семьей в Италию. Так, по одиночке, между делом заглядывали. — Если так жаждешь, чтобы мои дети объединились с твоими и разнесли всю Италию, как мы в свое время Рим, только скажи, — хохотнул Стюарт, ставя кружку обратно на стол, боясь расплескать кофе. — Что Нат и Кейт умеют лучше всего — устраивать шум и гам. — На самом деле, это неплохая мысль, — задумчиво протянул Мартино, постукивая пальцем по своему столу. — Тебе надоел Неаполь и ты решил, что проще собрать эти ураганы, чем снова будить Везувий? — Нет, было бы здорово, если бы вы могли приехать, скажем, летом, на мою виллу в Тоскане, — объяснил Ломбарди. — Наши дети неплохо поладили на рождественском приеме, и им было бы полезно начать больше контактировать, чтобы в дальнейшем уже знать друг друга. — Я подумаю над этим, — кивнул Стюарт. — Но сейчас еще рано решать. До лета далеко, а дел не впроворот. Нужно со всем разобраться до китайского Нового года у Лю. — Согласись, весьма иронично, что дата выпала на День Святого Валентина. — Хохмач, — цокнул языком Хэтфорд, закатив глаза, представляя забавляющуюся ухмылку Ломбарди. — Увидимся в Пекине. — Договорились.

***

      Оставлять Хоуп у Веллингтонов было буквально больно, пусть они и уезжали чуть больше, чем на неделю. Девочке все подробно объяснили и разъяснили, Мэри и Стюарт пообещали звонить каждый день, Алекс, Нат и Кейт затискали сестру, с которой еще никогда не расставались на такой долгий срок… Уильям и Амелия обещали заботиться о малышке и заверяли, что все будет в полном порядке, но Хэтфорды все равно не могли перестать волноваться, как бы ни старались. Хоуп была маленьким лучиком солнца, что никогда не гас. Олицетворением того светлого и прекрасного, что они могут достичь вместе. Она была тем первым цветком, что распускается после тяжелой зимы. И, конечно, больше всего ее не хотел оставлять Александр. Иногда Стюарту казалось, что сын заботится о младшей сестре так трепетно именно потому, что она была той самой драгоценностью, оставшейся после Анастáсии, но в последнее время мальчик перестал разговаривать с отцом так, как делал это раньше. Возможно, Натаниэль и Кейтлин знали что-то, но эта парочка вечно была вместе, ребята шептались между собой, деля все секреты на двоих, нередко отделяясь от остального мира. Стюарт не удивился бы, если бы оказалось, что у них даже есть свой язык для общения.       Долгий ночной перелет с дозаправкой прошел на удивление тихо. Дети всю дорогу спали, так что и старшие могли отдохнуть и по прилету в Китай не выглядеть, как выжатые использованные губки для мытья посуды. Организация процесса у Вейдуна, как и всегда, была на высоте. Когда самолет остановился, колонна из пяти машин уже ожидала, а стоило Стюарту ступить на трап, как ожидавшие их сопровождающие тут же низко наклонили свои корпусы в приветствии и уважении. Формальности не заняли много времени, дороги тоже были достаточно свободными, поэтому еще до полудня они были в предоставленных Лю апартаментах с видом на мегаполис. Этот город так сильно отличался от Лондона, что это было видно даже с высоты двадцатого этажа. Еще больше людей, еще шире дороги, еще быстрее жизнь. — Праздник завтра? — спросил Алекс, когда люди Вейдуна накрыли стол и удалились, оставив Хэтфордов одних. — Да, — Стюарт встал из-за стола, удостоверившись, что кроме семьи никого в помещении нет, и двинулся к чемоданам, чтобы через какое-то время достать незнакомый детям предмет, походивший на крупную рацию, но с тремя антеннами. — Предусмотрительно, — впечатленно приподняв брови, заметила Мэри, следя за тем, как брат настраивает прибор, а потом кладет его на середину стола. — Теперь можно говорить без опасений, — подтвердил мужчина, когда зеленый огонек перестал моргать и просто ровно засветил. — Уильям не смог с нами поехать, но работу свою он не бросал. — Пап, а что это? — поинтересовалась Кейтлин, наклонившись к странному предмету. — Это прибор, который заглушает любые сигналы. Телефонные звонки, интернет… но в том числе еще и микрофоны и камеры, если они здесь есть. — Мы не доверяем Лю? — предположил Александр. — Мы доверяем только себе и Ломбарди, хотя и ему не безоговорочно, — поправил сына Стюарт. — Да, Мартино нам друг и союзник, их семья за все века ни разу не предала нас, но сомнения - то, что держит нас в безопасности. — Не доверять никому? — удивленно пискнула Кейтлин, глядя то на отца, то на тетю. — Почему же, доверять, — улыбнулась Мэри, накладывая девочке овощи на тарелку, — но проверять и быть готовым. Это ведь разные вещи. Давайте лучше поговорим о том, как все будет проходить. Кроме вас, вероятно, там вообще не будет детей. — Мы будем ниже травы и тише воды, — кивнул Александр. — Нет, — возразив словам сына, Стюарт заговорщически улыбнулся, тут же привлекая к себе внимание всех детей. — Я предлагаю вам сыграть в одну маленькую игру. — Игру? — Нат удивленно приподнял брови. — Разве это не важное мероприятие? — Именно поэтому я и предлагаю вам сыграть. Никто не обращает внимание на детей. Особенно на таких приемах. И это их большая ошибка. Я хочу предложить вам поиграть в шпионов. — Пап, ты о чем вообще? — нахмурившись, Кейтлин начала усердно разрезать омлет на своей тарелке. — Я хочу предложить вам не скучать целый вечер. — Ты хочешь, чтобы мы ходили и слушали, что все говорят вокруг, потому что большинство будут говорить не на китайском, а на английском, — вдруг понял Александр, чуть не выронив приборы. — Это международный язык и, из уважения к остальным, они будут говорить именно на английском. — Мы маленькие, и все будут ждать, что «эти дети будут шумными и привлекать много внимания», — подхватил размышление Натаниэль, задумчиво гоняя горох по тарелке. — Если мы будем неподалеку, одни, и не кричать, на нас даже не посмотрят. Или не подумают, что мы что-то поймем или запомним. — Тогда мы сможем потеряться среди людей, все подслушать, запомнить и рассказать! — воскликнула Кейтлин, от восторга аж подпрыгнув на своем месте. — Мы сможем помочь вам с тетей Мэри! — Именно, — Стюарт широко улыбнулся, довольный тем, какие умные и сообразительные его дети. — Вы не обязаны это делать, это не должно стать основным, главное — получите удовольствие от вечера, но это правда может помочь мне и тете Мэри. Но сначала мы в любом случае погуляем по Пекину и узнаем побольше о культуре этой страны, верно? Мы же в путешествии.

***

      Натаниэль завороженно смотрел на свою маму, которая помогала Кейтлин заплести волосы в косы и уложить короной на голове. После того, как они уехали из Балтимора, мальчик не раз видел, какой красивой на самом деле была Мэри. Чего только стоило то восхитительное белое платье, что она надела на Рождество пару месяцев назад. Но это платье слегка приглушенного пурпурного цвета… оно было таким необычным, не походившим ни на одно другое. С запахом, твердым воротником, выраженными плечами, вышивкой и широким поясом. Плотная ткань обхватывала торс, ниже талии создавала силуэт бедер, но потом обрезалась, тогда как юбка была из заметно более легкой ткани, что струилась и изгибалась. Свои длинные светлые волосы Мэри собрала изящной шпилькой, венчавшейся букетом цветов из золота, лепестки которых сверкали фиолетовыми камнями. Помня людей в национальных и исторических костюмах на улицах, Натаниэль замечал отдаленно напоминающие детали, но они едва проглядывались. Создавалось такое впечатление, что мама делала реверанс в сторону культуры страны, в которой они находились, но в то же время не отступала от своих предпочтений и индивидуальности. Схожее платье лавандового цвета было и на Кейтлин, однако куда более простое, без вышивки и сложных конструкций, из достаточно легкой ткани, не сковывавшей движения. Сам же Натаниэль, Александр и Стюарт надели одинаковые темно-фиолетовые, почти черные костюмы с золотыми пуговицами и вышитыми львами с коронами над головами — герб их семьи. Когда мальчишки спросили, почему такой странный цвет, старший Хэтфорд, завязывая их галстуки, долго и терпеливо объяснял, какое большое значение в Китае имеют цвета. Особенно важно это было на подобных мероприятиях.       За эти два дня в Пекине они так много гуляли, видели столько всего нового, что всем детям, даже Александру, понадобился послеобеденный сон, чтобы дотянуть до заката, не то что продержаться ночь на приеме. Мэри и Стюарт, вспоминая прошлое, рассказывали им, как раньше проходил Новый Год у Лю. Цветастый, пестрый, с огоньками, танцами, фейерверками и еще много чем необычным, чего не делали в том же Лондоне. Культура Китая была совершенно иной и завораживающей, пусть и несколько чуждой. То и дело дети заглядывались на необычные здания, восхищались красотой и необычностью традиционных костюмов и украшений… А еще их измотали шум и толпа. В Пекине было куда больше людей, чем в Лондоне, даже на рождественских ярмарках. Это несколько утомляло.       Когда машины доставили Хэтфордов на место, Натаниэль не знал, как лучше назвать это место. Это был не дом, не поместье, как у них в Лондоне, а что-то совершенно другое, новое и необычное. Вероятно, самым правильным было бы назвать это комплексом или усадьбой, если не дворцом. Мальчик был не уверен. Они так и не сходили во дворец в Пекине, чтобы он мог судить. Все, что он мог сказать: первое — семья Лю определенно придерживалась традиций, второе — это место было волшебным, словно сошедшим со страниц книг или застывшее в истории. Было холодно и немного ветрено, красные фонарики чуть покачивались, где-то звенели какие-то бубенцы или что-то еще, а вокруг шумел лес. Наверное, будь сейчас лето, летали бы волшебные светлячки, и мир и правда превратился бы в сказку.       Их встретили какие-то люди, забрали верхнюю одежду, повели внутрь, говорили на необычном языке, который понимали и Стюарт, и Мэри, тогда как Натаниэль и Кейтлин то и дело крутили головами, осматриваясь вокруг, пока их не одернул Александр, велевший помнить о приличии. Было сложно. Все вокруг так сильно отличалось от привычного, что хотелось рассмотреть каждую вазу, каждую резную деревянную деталь и роспись. Когда они вошли в огромный зал с высоченным потолком, дети и вовсе ненадолго застыли в удивлении. Судя по всему, они были одними из последних, кто прибыл. Люди, одетые в пестрые одежды, разбрелись кто куда, прямо как на банкете на Рождество, размеренная чарующая музыка лилась из дальнего угла, где на возвышенности сидело несколько девушек в воздушных нарядах, которые играли на причудливых струнных инструментах… — Вы все же посетили нас, — английская речь вывела Натаниэля из подобия транса, заставив тут же повернуть голову. — Рад приветствовать вас у себя, — улыбнулся Вейдун, тогда как все Хэтфорды в благодарности и почтении чуть опустили головы. — Надеюсь, праздник всем вам придется по душе. А для вас, — старик перевел взгляд на детей, — мы подготовили комнату отдыха, на случай, если вы устанете или станет слишком шумно, — Натаниэль почувствовал, как мурашки побежали по позвоночнику, когда он встретился глазами с главой семьи Лю. — Помнится мне, в прошлую нашу встречу, отдых был тебе как раз кстати. — Благодарю за заботу, — собрав мысли воедино, ответил мальчик, чувствуя поддерживающую руку матери на плече. — Вы очень внимательны. — Все-таки я должен позаботиться о всех своих гостях. Даже о самых маленьких, — добродушно улыбнулся старик. — Наслаждайтесь вечером, а мы пока переговорим с вашими родителями. Уверен, наш сад внутри двора так же придется вам по душе. — Помните, что мы с тетей Мэри вам говорили, — прежде чем отпустить детей сказал Стюарт, поочередно посмотрев на каждого. — И, если что, сразу зовите меня или тетю. — Да, пап, — с готовностью кивнул Александр.       Не прошло и десяти секунд, как дети уже умело растворились в толпе. Вероятно, сделано это было благодаря их маленькому росту и не самой яркой одежде. Плюс, все трое были невозможно проворными — Алекс благодаря верховой езде, а младшие - экси. Стюарт заметил где-то вдалеке мелькнувшую лавандовую ткань, но не был уверен, было ли это платье дочери или кого-то из других гостей. В памяти ненадолго всплыли воспоминания о том, как когда-то такую же «игру» ему поручила мать. Совсем еще ребенок, Стюарт не понимал, что могут дать пара вырванных из контекста фраз, однако родители учили его не только слушать и запоминать, но потом еще и понимать, систематизировать полученные знания, достраивать недостающие детали… Эта «игра» передавалась у Хэтфордов из поколения в поколение, и он не собирался прерывать эту маленькую обучающую традицию. В конце концов, он помнил, как весело было шнырять тут и там и слушать заумные разговоры старших, чтобы потом, хихикая, рассказывать все секреты маме и папе. — Вижу, вы подготовили их и совсем не переживаете, — привлек внимание Стюарта Вейдун. — Дети, видно, сейчас взрослеют раньше? — Моим пришлось, — вздохнул мужчина, поворачиваясь к Лю. — Они мои дети. Умные не по годам и прекрасно воспитанные. Мне не приходится беспокоиться о их поведении. Если же что-то произойдет, они смогут постоять друг за друга или попросят у меня помощи. — А мои до сих пор совершают наиглупейшие ошибки, — хмыкнул Вейдун, поправляя широкие черные рукава своего ханьфу. — Почему не красный? — Я думал над черным, но это все же было бы неуважительно по отношению к вам. Красный не наш цвет, скорее Ломбарди, а вот пурпур стал отличным заявлением, — пожал плечами Стюарт. — Мэри, — старик повернулся к не произнесшей не единого слова женщине, что внимательным взглядом осматривала гостей, — тебя что-то беспокоит? — Нет, — она тут же смягчилась и натянула на лицо маску вежливой доброжелательности, — просто старая привычка, от которой я все никак не избавлюсь. — Понимаю… Уверен, мы с вами еще пересечемся, а сейчас я должен ненадолго отойти, чтобы переговорить со своей 女继承人. Прошу меня извинить. — Ты тоже это сейчас слышал? — тихо спросила Мэри, когда Вейдун был уже на почтительном расстоянии. — Он сказал 女继承人. Не 继承人, — подтвердил Стюарт, внимательно следя за тем, как старик подходит к своей младшей дочери и что-то нашептывает ей на ухо. — Он никогда не бросает слов на ветер. — Но почему он сказал именно нам и именно сейчас? Он знал, что мы все тут же поймем. — Никогда до конца не понимал этого старого лиса, — покачал головой Хэтфорд, отводя взгляд от главы Китая. — Давай пока отложим эту головоломку и займемся делом. Возможно, Вейдун расскажет все куда раньше, чем нам кажется, — Стюарт подал сестру руку, за которую та тут же взялась. — У нас и так сегодня много дел, верно?

***

      Александр, Кейтлин и Натаниэль легко лавировали в толпе, осматриваясь вокруг и запоминая планировку, чтобы случайно не потеряться в этих залах и не привлекать лишнего внимания. На все это у них ушло добрых минут двадцать, после чего, обменявшись заговорщическими улыбками и, как взрослые, чокнувшись стаканами с медовой водой, разошлись в разные стороны, договорившись встретиться через час у дверей в сад, а если понадобится срочная помощь, «случайно» разбить стакан. К сожалению, далеко не все говорили на английском, но, как и предсказывал Алекс, многие использовали этот язык, как международный. Какие-то разговоры были пустыми и светскими, какие-то представляли из себя завуалированные угрозы, какие-то предложения. Далеко не всех этих людей Натаниэль знал, скорее, почти никого — мама и дядя Стюарт, конечно, учили их, показывали фотографии, но запомнить столько лиц и имен было проблематично — поэтому мальчик давал каждому разговору описание одежды и внешности, участвовавших в диалоге. А еще, как они и думали, никто не обращал на тихого ребенка внимания. Он стоял неподалеку, потягивал сладковатую медовую воду, но для окружающих был призраком, несмотря на свои яркие рыжие волосы. Никто в нем не был заинтересован, никто не трогал и ничего не спрашивал. А Натаниэль стоял и слушал, запоминал, кто кому пожимал руку… Будь у него с собой блокнот для записей, было бы проще, но это привлекло бы слишком много внимания.       Скосив глаза на часы на запястье и поняв, что пора выдвигаться на встречу с Алексом и Кейт, мальчик оттолкнулся от стены, к которой прислонялся, и пошел вперед, в голове прикидывая, как ему лучше добраться. Самым быстрым способом было бы проскользнуть через все залы и коридоры, огибая людей, но Натаниэлю не хотелось привлекать к себе внимание. Нахождение в тени и подслушивание чужих разговоров на удивление очень ему понравилось, хоть это и было полной противоположностью экси. Он так задумался, что не заметил, как врезался в чью-то спину, однако, стоило ему поднять взгляд, как все вежливые слова тут же застряли в горле. Даже не важно стало, в кого Натаниэль врезался. Весь мир стал не важен. Потому что тот человек отошел в сторону, и перед Хэтфордом предстал его оживший ночной кошмар.       За годы в Англии, окруженный теплой и заботой, семьей, мальчик уже начал забывать это лицо, фигуру, взгляд. Даже собственное отражение не казалось точной копией, потому что все дома не переставали шутить о том, как они с Кейтлин похожи, и как он умен, прямо как мама в его возрасте. Натаниэль начал отпускать. Кошмары стали реже, новые яркие воспоминания вытесняли старые, те, что больше не тревожили и не ранили…       Ослабшие пальцы выпустили неожиданно скользкое стекло. Стакан с оглушительным звоном разбился о паркет. Осколки разлетелись по полу. Но Натаниэль даже не сдвинулся с места, в ужасе глядя на человека перед собой. Как он оказался здесь? Почему? Как Нат мог думать, что никогда больше не увидит его? Где мама? Она в порядке? В безопасности? А Алекс и Китти? Они ведь не пострада?.. — Натаниэль, — от собственного имени, произнесенного этим грохочущим голосом, мальчик вздрогнул всем телом.       Нет. Это был не только страх. Отвращение. Его передернуло от омерзения к этому человеку, что не изменился за минувшие годы. Все тот же внушительный рост, все те же широкие плечи и крепкие руки, все те же синие глаза, все те же темные, словно кровавые, волосы и ухоженная щетина. Натан Веснински не постарел ни на день. — Надевать черный костюм на подобное мероприятие — оскорбление хозяина дома.       Еле соображая, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не в лицо, Натаниэль даже не сразу понял, что выпалил, стараясь придумать, как сбежать, не сбегая. Это первое, что пришло ему на ум — слова Стюарта, когда он объяснял, почему их костюмы не классического черного цвета. Он сказал это, не подумав, однако эффект оказался весьма неожиданным — несколько людей, что стояли вокруг и слышали это, рассмеялись, из-за чего на мгновение лицо Натана перекосило от гнева. Это было плохо. Очень плохо. Нужно было придумать. Придумать хоть что-то. Как уйти, но красиво, не опозорив себя и семью. Конечно, дядя Стюарт и мама не будут ругаться, но… Семья учила его быть храбрым и сильным. Он хотел быть таким. Как Уильям, как дядя, как мама, как старший брат. Натаниэль не сбежит. Он уже взрослый и справится. — Даже маленький мальчик это понимает, — прошептал кто-то неподалеку. — Сразу видно — Хэтфорд. — Какой позор…       Натан впервые видел своего сына спустя все эти года. Вживую. На расстоянии пары метров. И… едва ли узнавал. Он стал куда выше, детские щеки начали исчезать, волосы пусть и остались весьма буйными, но утихали и чуть потемнели, глаза стали ярче, словно ожили, но главное — черты лица. Разрез глаз, подбородок, линия бровей, проглядывающиеся скулы — мальчик все больше походил на Мэри, на Хэтфордов. От Натана словно остались лишь краски на этом портрете. И, конечно, взгляд. Сначала в нем отчетливо читался столь привычный раньше ужас, животный страх, но теперь, спустя меньше минуты, все это сменилось на злость и решимость. Натаниэль не походил на запуганного щенка. Нет. Скорее на вздыбившего шерсть львенка, что пытался рычать. Пусть пока и получалось забавно и несколько несуразно, он скалился и показывал белые клычки. — Ты… — Натан прикусил язык, заметив, сколько глаз на них направлено, — сильно повзрослел. Где твоя мать? — Вас это не касается, мистер Веснински, — огрызнулся Нат, чувствуя, как в теле подрагивает каждая косточка, а ноги горят от желания бежать. Разговоры вокруг заметно притихли, слышна была лишь музыка. Даже осколки разбитого стакана не хрустели под ногами гостей. — Ты забываешься. Я спросил… — Это ты забываешься, — перебил Натана низкий и отдаленно знакомый голос. Резко обернувшись, Натаниэль вперил взгляд в подходящего к ним мужчину, готовый схватить его за руку и не отпускать до конца вечера. Вот кого он не ожидал увидеть… — Как ты разговариваешь с Хэтфордом, Веснински? — крепкая рука приобняла Натаниэля, а широкая ладонь легла на плечо, даря ему чувство заземленности и безопасности. — Я думал, что Кенго преподал тебе хороший урок, отобрав власть и оставив лишь Балтимор, но, видимо, я ошибался. — Мистер Ломбарди, я разговаривал с сыном, — процедил Натан, сдерживая ярость, отступая на полшага назад. — Вас это не касается. — Как же не касается? — наигранно удивился Мартино, прижав стакан с виски к груди, где билось сердце. — Все, что связано с моими дорогими друзьями Хэтфордами и их драгоценными детьми, напрямую касается меня. Кстати, Нат, я все никак не могу поймать твою маму, — открыто игнорируя застывшего от ярости Натана, заговорил с мальчиком Ломбарди, сверкая яркой улыбкой и своим бархатным темно-бардовым костюмом. — Пойдем вместе разыщем ее и твоего дядю Стюарта. Меня так и тянет перемыть тут всем косточки. — Уверен, мама будет недовольна, но дядя с удовольствием обсудит всех и вся, — натянув дрожащую улыбку, постарался подыграть Натаниэль. — Ох, это точно, — гортанно и совершенно искусственно расхохотался Мартино. — Твоя мама именно такая. Ну ничего, она нас с тобой любит, так что простит пару шалостей и сплетен, верно? — широко улыбаясь, он подмигнул мальчишке и собирался уже увести прочь, но холодный голос Натана остановил их: — Я приношу свои извинения, мистер Ломбарди, но я не договорил с сыном. Позже… — Ты правда не понимаешь даже таких толстых намеков? — пророкотал Мартино, из глаз которого исчезло все веселье, а губы, до этого широко улыбавшиеся, превратились в ровную тонкую линию. — Тебя только что послали, Веснински. Ты не имеешь права задерживать члена семьи Хэтфорд, если он не хочет говорить с таким человеком, как ты, и уж тем более не смеешь останавливать меня, главу Ломбарди. Ладно ребенок растерялся, но ты, взрослый человек, должен же знать хотя бы базовые правила этикета, уважать иерархию. — В первую очередь он мой сын и… — Он мой сын, — перебил Натана третий голос, заставивший всех повернуть головы.       Сквозь кольцо зрителей к ним вышла не кто иная, как Мэри Хэтфорд, тогда как за ее спиной остались Стюарт с взволнованным и запыхавшимся Александром, который, стоило ему услышать звон разбитого стекла, тут же помчался на поиски старших за помощью, и Кенго с Ичиро, что с нескрываемым раздражением смотрел на Натана, который, несмотря на данное слово быть тише воды, все равно устроил сцену, пусть и знал, что тут будут Хэтфорды. Невольно мальчик заметил, что Мориямы оба были одеты не в черные костюмы, а темно-синие, придерживаясь правил и этикета. Однако, видимо, Натана они не проконтролировали. Наверное, столкнись Веснински только с Мэри, все было бы иначе, однако тут был Натаниэль. Этот хитрый старик не предупредил, что британские львы явятся со своими отпрысками… Это было подстроено, Кенго был уверен. — Ты, кажется, забыл, но у тебя нет никаких прав на моего сына, Натан, — Мэри встала по другую сторону от Натаниэля, с гордо поднятой головой глядя на человека, которого раньше боялась как огня. — Мартино, — она повернулась к итальянцу, что не сводил не мигающего хищного взгляда с Веснински, — спасибо, что позаботился о Натаниэле, пока меня не было рядом. — Как я уже сказал, все, что связано с Хэтфордами, напрямую касается меня. Я не мог поступить иначе. Как какой-то подчиненный может так говорить с племянником главы?       Мартино презрительно фыркнул, но продолжать насмехаться не стал, прекрасно понимая, что это уже не его битва, а зрителей слишком много. По этой же причине Стюарт все еще стоял в стороне и не вмешивался. Он давал Мэри шанс собственными руками похоронить свой страх перед этим человеком, который на деле был не более чем мусором, одаренным физической силой и кровожадностью, что Мориямы с удовольствием использовали. — Тебе запрещено говорить с Натаниэлем, Натан, — Хэтфорд смерила Веснински ненавидящим взглядом. — Не после того, как ты неоднократно посылал в наш дом убийц. Благодари моего брата и своего главу за то, что они благоразумно решили не начинать войну, — чуть громче, чтобы все точно услышали, провозгласила она. — Хотя, — Мэри холодно усмехнулась, — будь я на месте мистера Мориямы, уже давно избавилась бы от баласта. Кенго поразительно сентиментальный человек, раз ты еще дышишь. — Ты украла моего сына, — зашипел Натан, шагнув к Мэри и явно потеряв всякое здравомыслие. Женщина вздрогнула и стиснула в пальцах подол платья, тогда как ее дыхание сбилось. — Ты злобная, расчетливая и двуличная тв… — Остынь, — в лицо Веснински резко ударил поток чего-то холодного и пахнущего спиртом. Послышалось несколько вскриков. — Господи, ты и правда бешеная псина, — поморщился Мартино, впихнув опустевший стакан, в котором секунду назад был виски, какой-то опешившей даме рядом. — Вырвать бы тебе язык, да руки марать не хочется. Натаниэль, — он чуть сжал плечо вздрогнувшего от неожиданности мальчика, чтобы привлечь его внимание к себе, — иди к дяде Стюарту и брату, — вкрадчиво сказал Ломбарди, после чего перевел внимательный взгляд на Мэри, что, кажется, даже не дышала. Нужно было увести ее отсюда, не показывая слабость… Значит, Мартино сделает то, что умеет лучше всего — привлечет внимание к себе. — Вот надо тебе было доводить все до такого? — страдальчески вздохнул мужчина, выходя вперед и закрывая собой Мэри, начиная шоу. — Сначала Натаниэль тактично постарался сказать тебе успокоиться и подумать над своим поведением. Ты не услышал. Потом пришел я и уже чуть ли не открытым текстом порекомендовал выйти воздухом подышать, книжки по этикету почитать, отвалить, в конце концов. Но, нет, ты решил стать звездой вечера, с размаху упасть лицом в грязь и опозориться. Нет, честно, я думал пасть ниже нельзя, но ты смог меня удивить! — краем глаза Мартино заметил, как Александр хватает Натаниэля и уводит прочь без лишнего внимания, давая опереться на себя. — Неужели так приятно быть посмешищем? Ой, или ты у нас только на вид такой грозный, а на деле любишь пожёстче? Хм, это многое бы объяснило… — лицо Натана исказилось и покраснело. — Черт, я прав?! Что же ты раньше не сказал?! Я бы позвонил по знакомым девочкам, которые ублажают наших политиков. Кто-нибудь из них да сжалился бы и взял тебя под свое крыло, раз ты… — Оставь его, Мартино, — подрагивающая женская рука коснулась плеча Ломбарди, и тот тут же замолк. — Не трать свои таланты на это, — пренебрежительно поморщилась Мэри. — Лучше отведи меня в сад, а то кто-то своими отвратительными словами весь воздух попортил. — Ты, как и всегда, права, — Ломбарди мягко улыбнулся и, взяв руку со своего плеча, поцеловал костяшки. — Позволишь?       Ответом ему был лишь рваный едва заметный кивок. Мэри едва удерживала себя воедино, а ее состояние ухудшалось на глазах. Нужно было спешить. Не затягивая сцену, Мартино тут же зацепил руку Мэри за свое предплечье и бодрым шагом двинулся к ближайшим дверям в сад. Единственное, что он сделал, уходя, бросил на Стюарта обещающий позаботиться о молодой женщине взгляд. Хэтфорд ответил кивком. Каким бы ни был Ломбарди, он будет с Мэри и никто не узнает о ее слабости, а даже если ей станет плохо, Мартино разберется. Сам же Стюарт, к сожалению, сейчас должен быть здесь, закончить начатое и вбить последний гвоздь в статус Натана, а так же получить прилюдные извинения от Кенго.       Ичиро видел, как изменилось лицо Мэри, стоило ей отвернуться от смотревших на нее людей, как оно исказилось от боли, а пальцы впились в бицепс Ломбарди. Отец вместе со Стюартом уже шел разбираться с последствиями… Поддавшись порыву, Ичиро хотел подойти, спросить, нужна ли мисс Хэтфорд какая-то помощь, но когда он был уже совсем близко, Мартино повернул голову в его сторону, словно мог видеть затылком, и смерил таким ледяным и грозным взглядом, что подросток чуть не споткнулся о собственные ноги. Ломбарди не нужно было говорить, чтобы Ичиро понял: «Приблизишься — убью». И это была не пустая угроза. Глаза итальянца горели жаждой убийства, челюсти были плотно стиснуты, венка на виске пульсировала, но… свободная ладонь, которой он чуть сжал кисть Мэри, казалась нежной. Только для нее.       Стоило Ломбарди задвинуть дверь, что отделяла зал от улицы, как ноги Мэри подкосились от усталости, однако он не позволил ей упасть, тут же подхватывая за талию: — Мы должны уйти глубже в сад, — едва ли не шепотом заговорил он, почти отрывая хрупкую и дрожащую женщину от земли. — Еще немного. Чуть дальше.       Когда они наконец ушли так далеко вглубь центрального сада, что свет из окон и музыка перестали их достигать, Мартино помог Мэри опуститься на одну из каменных скамей неподалеку. Если бы он не придерживал ее, женщина, вероятно, рухнула бы замертво. Ее волосы растрепались, а несколько прядей выбились из изящной косы, закрученной в сложный пучок на голове. Завалившись набок и уперевшись предплечьями в ледяной камень, Хэтфорд тяжело дышала, словно заставляя себя. — Отвернись, — прохрипела женщина, которую, кажется, могло стошнить в любой момент, — не смотри… — Скажи, если понадоблюсь тебе, — попросил Мартино, тут же отворачиваясь и запрещая себе двигаться.       Он слышал, как Мэри за его спиной задыхается, как хрипит, словно раненое животное, и заходится сухим кашлем, но не шевелился. Стоял на одном месте, еле дыша, глядя на звездное небо и запрещая себе что-либо предпринимать. Мартино не мог пойти внутрь и оторвать голову Натану, даже если очень хотел. С Веснински, как глава семьи, должен разобраться Стюарт. Ломбарди не мог подойти к Мэри и хоть как-то помочь, потому что сейчас она нуждалась в пространстве. Она сказала об этом. Попросила дать ей хоть какое-то ощущение одиночества. И Мартино не имел никакого права отказывать ей в этом. Все, что он мог — стоять и слушать, как этой сильной женщине физически больно. От короткого разговора, он пары фраз, брошенных Натаном. Но она все равно выдержала, выстояла, встретившись со своим насильником. Далеко не все способны были на такое. Единицы могли не потерять лицо и не поддаться эмоциям. Однако Мэри могла. И сделала это. Стиснув кулаки, слушая очередной задыхающийся кашель, Ломбарди поклялся себе сделать все, чтобы похоронить Веснински. Это существо, по какой-то ошибке называемое человеком. — Мар… — Хэтфорд слабо кашлянула, стараясь заговорить. — Мартино… — Я могу повернуться? — подрагивающим от сдерживаемых эмоций голосом спросил Ломбарди. — Да.       Мужчина тут же пришел в движение. На ходу сняв с себя пиджак, Ломбарди за два шага оказался рядом и сел на холодный камень, выдерживая небольшое расстояние, чтобы не душить Мэри своим присутствием. Она сидела на скамье, скрючившись в неестественной позе, и без того светлая кожа казалась белой, как бумага, а руки дрожали так сильно, что ходили ходуном. Осторожно, словно боясь спугнуть, он накинул свой пиджак на плечи Хэтфорд, которая кивнула, не то соглашаясь на это действие, не то благодаря. — Мэри… — Я в порядке, — выдохнула она, стискивая ткань пиджака мужчины и кутаясь в тепло. — В порядке. Просто нужно немного времени. Спасибо. — Тебе не за что меня благодарить, — покачал головой Мартино. — Я могу обнять тебя? — Только… — Хэтфорд шумно втянула воздух, а потом прислонилась к плечу итальянца, — только не сжимай. — Не буду, — Мартино бережно обхватил ее плечи и талию, почти поднимая к себе на колени, но не прижимая и не сдавливая, просто укрывая, как крыльями. — Скажи, если тебе что-то нужно. Ты тут же это получишь. — Голову Натана на блюде? — истерично хохотнула женщина, спрятав лицо где-то в тепле груди Ломбарди. — Кажется, ты это мне предлагал не так давно. — Тогда я пошел, — с готовностью кивнул он и начал было подниматься, но Мэри, горько рассмеявшись, потянула его обратно, на себя: — Дурак. — Зато ты снова улыбаешься, — бережно он убрал одну из выбившихся светлых пшеничных прядей Хэтфорд за ухо. — Я буду очень жадной и эгоистичной, но… — Мэри шумно выдохнула, наконец расслабляясь. — Посиди со мной еще немного, не задавая вопросов. — Сколько угодно, — положив подбородок на макушку Мэри, Мартино прикрыл глаза, вслушиваясь в шелест ветра, цеплявшегося за голые ветви деревьев и игравшего с редкими опавшими и замерзшими листьями.       Они сидели так, вдали от других людей, не думая ни о чем. Вокруг была только ночь и где-то неподалеку журчала вода. Мэри не обнимала его за торс, не цеплялась за рубашку, лишь прислонилась к теплому телу рядом, позволив себе не думать ни о чем, пока Мартино держал ее своими сильными и не сдавливающими, не походящими на оковы руками. Ломбарди просто был здесь и сейчас для нее. Никуда не спешил. Как она и просила, ни о чем не спрашивал. Просто был. И этого было более чем достаточно, пусть и казалось пустяком. — Почему ты вступился за Ната? — тихо спросила Хэтфорд, спустя, наверное, пять минут тишины. — Как я и сказал. Все, что касается Хэтфордов, касается и меня. Если бы кто-то пытался навредить моим детям, вы бы поступили так же. — Красиво говоришь, — хмыкнула Мэри. — Но правду ли? — Моя правда тебе не понравится, — тихо рассмеялся Ломбарди. — Все, что важно — у меня не было никаких злых умыслов. — Потанцуй со мной сегодня, — отстранившись от него и заглянув в лицо, попросила Мэри. — Тебе не нужно меня благодарить, — покачал головой Мартино, мягко улыбаясь. — Я не пытался заслужить что-то своим поступком. — Именно поэтому я и прошу тебя об этом, — уверенно ответила Хэтфорд, поднимаясь на ноги. — Будь у тебя какая-то корыстная цель, я бы ушла сюда одна. Но у тебя ее не было. Поэтому… танцуй сегодня только со мной, Мартино Ломбарди. — Ты… — он хотел было спросить, уточнить, вспоминая их последний разговор на Рождество, но осекся, обрывая самого себя на полуслове. Мэри просила его посидеть с ней, не задавая вопросов. — Сегодня я буду танцевать только с тобой, — вместо этого пообещал Ломбарди, вставая ей на встречу и подавая руку. — Но, может, пройдемся сначала? А то без крови вечер точно не пройдет.       Мэри закатила глаза на его комментарий, но возражать или спорить не стала, кивком соглашаясь на прогулку. В конце концов, проводить время наедине с Мартино всегда было приятно. Они брели по зимнему саду, который с высоты птичьего полета, вероятно, походил на картину, окруженную широкой рамой, которой являлся сам особняк, построенный с учетом всех древних китайских традиций. Их шаги были почти бесшумными, благодаря выложенным плоскими камнями дорожкам, если бы не редкое шелестение платья Мэри, что все еще куталась в теплый пиджак Ломбарди. Вероятно, мужчине было холодно, особенно учитывая его предпочтения в погоде и климате, однако он не выдавал своего дискомфорта, а на его лице было какое-то расслабленно-задумчивое выражение. — Задавай свой вопрос. — Ты сказала не делать этого, — улыбнулся уголками губ Мартино, скосив на женщину свои черные в темноте глаза. — Я же вижу, что хочешь, — оказавшись на развилке, Мэри свернула туда, откуда исходил шум воды. — Я… понимаю и не понимаю одновременно, почему ты все еще не развелась с Натаном к чертовой матери, — признался Ломбарди. — Когда ты была в Штатах — это одно, но теперь… Он и слова сказать не сможет против. Думаю, и Мориямы посодействуют. Это в их интересах. — Именно, — Мэри сухо усмехнулась. — О чем ты? — Я толком ничего не приобрету от этого развода, — пожала плечами она, плотнее кутаясь в начавший остывать пиджак. — Пусть Натан и заставлял всех называть Натаниэля Веснински, пусть к моему сыну и обращались «младший», по документам он всегда был Хэтфордом. Если бы я вышла за того же Морияму, сына Вейдуна или тебя, то, да фамилию он бы унаследовал от отца, но не в этом случае. Иерархия нерушима. Натаниэль — Хэтфорд. Однако, если я разведусь с Натаном… — Мэри остановилась у кромки пруда, к которому они вышли, — он сможет жениться вновь. У него появятся легитимные дети, которые могут бороться в будущем, как и их мать. Эти лишние препятствия, которых можно избежать. — Ты решила заковать его в цепи законов, — понял Мартино, спрятав улыбку за рукой, делая вид, что потирает щеку. — Я никогда не перестану тебе поражаться. Будь я на твоем месте, наверное, уже убил бы этого ублюдка. — Мы с тобой думаем совершенно по-разному, — мягко улыбнулась Мэри, глядя на отражение их фигур в изредка едва рябящей воде пруда. — Поэтому ты и не на моем месте. — Неужели ты считаешь себя виноватой в… произошедшем? — Мартино сделал шаг в сторону, заглядывая Хэтфорд в лицо, стараясь понять, не шутит ли она. — Я перестала пытаться найти виноватых. На опыте можно лишь научиться и… — Он виноват, — грубо перебил ее мужчина.       Мэри вскинула голову, удивленно глядя на Ломбарди. В его голосе было столько ярости и злости, что она не могла это проигнорировать. Совершенно расслабленный и спокойный до этого Мартино теперь сурово смотрел на нее. Челюсти плотно стиснуты, густые черные брови нахмурены, а губы плотно сжаты. Она видела, каких трудов ему стоит сдерживать свой гнев, который направлен был точно не на нее. Но от этого менее грозным и пугающим Ломбарди, возвышавшийся над ней, не становился.       Словно заметив искру испуга, что вспыхнула в ее груди, Мартино прикрыл глаза и медленно выдохнул, заставляя себя успокоиться. Чего он хотел в последнюю очередь — пугать ее. — Он виноват, — уже спокойнее повторил Ломбарди. — Он принимал решения и делал ужасные вещи. И ничто его не оправдает. Какие бы планы у тебя ни были на этот брак — он должен был развестись и призвать Хэтфордов к ответственности, а не творить все это. И поднимать руку на Натаниэля, собственного сына, который только ходить научился… — Мэри вздрогнула и повела плечами, и Мартино поспешил замолкнуть, только теперь поняв, что это не то, о чем стоит говорить и тем более сейчас. Он не имел на это права. — Виноват он. Не ты. — Я бы попыталась возразить, но ведь у тебя есть свое мнение, которое ты не изменишь под чьим-то давлением, верно? — грустно улыбнулась Мэри. — Именно так, mia fede, — Хэтфорд удивленно вскинула брови, а ее обветрившиеся губы приоткрылись, однако Мартино лишь мягко улыбнулся подавая ей руку. — Вернемся внутрь? Не хватало еще, чтобы ты заболела. — Почему?.. — Мэри вложила руку в его протянутую ладонь, тогда как Ломбарди начал напевать себе под нос. — Серьезно? Будешь ребячиться? — Почему бы и да? — усмехнулся мужчина, перекладывая руку молодой женщины так, чтобы она держалась за его бицепс и грелась о тепло его тела. — Это же моя отличительная черта. Как и распутность, разгульность и, если мне не изменяет память, беспечность. — Ты невыносим, — тихо рассмеялась Мэри, но даже не попыталась отстраниться. — Тебе лучше знать, — легко пожал плечами он, а потом легким движением свободной руки, не замедляя шага, вытащил из светлых волос женщины шпильку с камнями, распуская длинные волны. — Ты прекрасна в своей свободе. — Конечно, зачем я столько собиралась, — цокнула языком Мэри. — Шпильку, полагаю, ты мне не вернешь? — Разумеется, нет. Ты видела, что Натаниэль ушел с Александром? Он в порядке. Хотя, если бы ты не знала, в безопасности ли он, ты бы не была тут со мной… — Ты и правда хорошо меня узнал за эти несколько лет, — хмыкнула Мэри, чуть ближе прижимаясь к Ломбарди в поисках тепла. Они ушли слишком далеко, а ее руки уже обледенели. — Помню, как увидел тебя тогда в гостиной и не узнал, — хмыкнул Мартино, окунаясь в воспоминания. — А когда ты представилась… Я понял, что, пусть мы и были знакомы, когда ты была маленькой, я тебя совсем не знаю. — И правильно. Та младшая сестра Стюарта, которую ты помнишь, уже давно мертва. Я тогда тоже не опиралась на «знание тебя». Ты стал чужим незнакомцем. — Мертва, говоришь? А так и не скажешь, — лукаво протянул Ломбарди. — Конечно, как тогда в Риме, ты уже не… — Нет! — оборвала его Мэри, резко указав на него пальцем. — Не смей. — Не буду, — Мартино расплылся в широкой сытой улыбке. — Но я никогда это не забуду. Даже не мечтай.       Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Хэтфорд звонко расхохоталась, и Ломбарди вторил ей тихим, уютным смехом, ласковой улыбкой и мерцающими в темноте карими глазами. Мартино смотрел на эту вновь ожившую сильную женщину рядом с собой, искренне наслаждаясь ее минутной радостью и счастьем.       Тогда, еще до разговора на Рождество, он понял кое-что для себя самого. Простую истину, которой он не хотел отягощать реальность Мэри. Он влюбился в эту женщину. Ему не нужны были от нее ответные яркие чувства, признания или какие-то действия. Ему было уже не двадцать лет, чтобы искать то возвышенное чувство, о котором писали песни и стихи. Он прекрасно понимал, что из-за обстоятельств они не смогут видеться регулярно. Это ему было и не нужно. Обещания были не нужны ни одному из них. Все, чего хотел Мартино — иногда быть на ее орбите. Он просто хотел быть рядом с ней и видеть эту улыбку, хотел проводить с ней время и наслаждаться ее компанией. Радовать и иметь возможность наслаждаться присутствием. Он любил ее и просто показывал это, как умел и как мог. Насколько Мэри могла это принять. Для него этого было достаточно. Если она захочет чего-то большего, Мартино будет рад, даст, что она захочет, если же нет… Они просто будут бродить по Неаполю и Лондону в любую погоду, в жару и холод, в солнце и дождь, пить чай и обмениваться историями.       Он надеялся, что эта поразительно умная женщина не сразу поймет, почему он назвал ее так — «mia fede». Когда-нибудь он обязательно расскажет. Объяснит, что Мэри, сама того не зная, захватила его мысли. Сначала это был лишь интерес, которому он не отдавал отчет. Она была для него незнакомкой, не походившей ни на одну другую женщину его возраста, встречавшихся Мартино раньше. Он сам не понял, как его мысли все чаще начали то и дело возвращаться к образу светловолосой и светлоглазой львице Хэтфордов. А потом они начали разговаривать, проводили время вместе… Из интересной и необычной она превратилась в его глазах в сильную и самодостаточную. Несмотря на все, что она пережила. Несмотря на все трудности. Глядя на нее, на женщину, что каким-то образом, оставаясь любящей и нежной матерью, строила свои планы на будущее и помогала Стюарту… Несколько раз Мартино вспоминал о том обещании, что давал себя когда-то. Его нежелание совершать те же ошибки, что дед — подвергать опасности людей, которым не повезло быть любимыми им. Только вот и тут Мэри была другой. За нее было глупо беспокоиться. Бояться нужно было ее. Этой женщины, что даже не брала в руки оружие. Она стала его верой. Во многие вещи, на которые раньше Мартино даже не смотрел. А теперь… Введя Мэри в круг танцующих, Мартино легко повел в танце, как когда они кружились под яркую музыку под звездным небом Неаполя. Теперь Ломбарди смотрел на многие вещи иначе. Благодаря ей.       Многие взгляды были прикованы к ним. Еще больше людей стали смотреть, когда одна мелодия закончилась, другая началась, а они продолжили танцевать, словно не заметив. Мартино знал, что будут говорить, но ему плевать. У него ужасная репутация, которую он строил годами. Если Мэри происходящее устраивает, он точно не будет тем, кто прервет этот момент. Придвинувшись еще ближе, вплотную, недозволительно по этикету, он позволил себе наклонить голову в сторону ее волос и вздохнуть запах духов. У него была идея для следующего подарка. Нужно было заехать во Флоренцию… Мысли Ломбарди запнулись, когда он почувствовал, как рука Мэри, до этого лежавшая на его плече, сдвинулась, скользнула вверх по задней стороне его шеи, а потом потянула, чтобы они почти соприкасались кончиками носов. — Я могу неправильно тебя понять, — улыбнулся Мартино, не позволяя себе думать ни о чем, кроме женщины в своих руках. — Понимай, как хочешь. — Ты сегодня очень щедрая. Очень, — взгляд Ломбарди скользнул вниз к ее губам, задержался ненадолго, а потом вернулся к светлым серо-голубым глазам. — Мне нравится.

***

      Пробираясь сквозь гостей, опираясь на брата, Натаниэль лихорадочно пытался привести свои спутавшиеся мысли в порядок. Как так вышло, что Натан был здесь? Почему маму и дядю не предупредили? Почему они не знали? Почему, почему, почему?! А потом мысли в голове мальчика замерли, от чего он едва ли не споткнулся и не полетел носом в пол. Грохнулся бы, если бы Алекс не удерживал большую часть его веса на себе. Нат видел маму и дядю Стюарта, видел брата. Но Кейтлин нигде не было. — Алекс… — Мы почти пришли, — не дал ему договорить старший, отодвигая одну из неприметных дверей, за которой был приглушенный свет и, что самое главное, тишина. — Нет, Алекс, где?..       Нат оборвал себя на полуслове, потому что ответ находился прямо перед ним. Испуганная и взволнованная Кейтлин стояла посередине комнаты, заваленной подушками, заламывая пальцы. Стоило ей увидеть братьев, как она тут же ринулась к ним, но Натаниэль был быстрее. Отцепившись от Александра, с задушенным: «Китти» — подбежал к сестре и крепко обнял, зажмурившись и наконец чувствуя, как все это время в страхе заходилось сердце в груди. Она была тут. В порядке. Ничего не случилось. Ситуация в музее не повторилась. Все лишь испугались… «Сильнее. Я должен стать сильнее. Сильнее всех, чтобы защитить маму и Китти» — снова и снова повторял про себя Нат, стараясь отдышаться и успокоиться. Если он пугался одного вида этого человека, одного лишь голоса, то как он мог позаботиться о тех, кого любит? — Что там случилось?! — выпутавшись из объятий младшего брата пискнула Кейтлин. — Мы услышали, как разбился стакан, побежали к папе и!.. — Там был Натан Веснински, — за Натаниэля ответил Алекс, скрестивший руки на груди и прислонившийся к стене. — Когда мы пришли, с ним уже разбирался Ломбарди. — Веснински?! — в глазах Кейтлин заблестели слезы не то злости, не то страха. — Что он тут забыл?! — Не знаю, — чувствуя, что еще немного и он попросту рухнет от усталости, Нат упал на ближайшие подушки. — Мама бы сказала, если бы знала, что он будет тут. — Если бы тетя Мэри и папа знали, они бы нас от себя ни на шаг не отпустили, — возразил Алекс, задумчиво глядя куда-то в сторону. — Я слышал один разговор о «неожиданном госте», но они не называли имени… — А кто об этом говорил? — нахмурилась Кейтлин, устроившаяся рядом с Натом и подпиравшая его плечо своим в немой поддержке. — Это был кто-то из семью Вейдун и… кажется, кто-то из подчиненных русских. Я не уверен. Помню только одежду и внешность. — Надо сказать папе и тете Мэри, — решительно заявила девочка. — Если это все подстроено, они должны знать! — Думаешь, они уже не знают? — кисло полюбопытствовал Алекс. — Они же не дети. Точно уже все и сами поняли. Это же очевидно. — Ну мало ли что очевидно! — всплеснув руками, Кейтлин надулась, как мышь на крупу. — Мы должны все им рассказать! Все-все, что подслушали! — Она права, — вмешался Нат. — Идите к маме и дяде Стюарту. Мы могли услышать что-то важное для них, но не придать этому значение. — А ты? — Алекс недовольно нахмурился. — Предлагаешь оставить тебя тут одного? — Ага, — младший выдавил из себя неловкую улыбку. — Что может произойти? Я просто… отдохну немного, соберусь, а потом найду вас. Ничего ведь на самом деле не произошло. Я просто испугался.       Алекс и Кейт недоверчиво переглянулись. Это было сомнительной идеей — оставлять Ната одного после всего случившегося. С одной стороны — да, это была лишь встреча с нежелательным человеком, но с другой… Это был Натан Веснински — главный кошмар мальчика, с которым тот боролся не один день и месяц. Это был человек, что послал тех наемников в музей и чуть не убил их троих, оставив отпечаток на всю жизнь. Однако… — Я скажу никого не впускать сюда, кроме членов нашей семьи, — кивнул Алекс, отталкиваясь от стены и подходя к сестре, чтобы подать ей руку и помочь встать. — За дверью будет кто-то из людей Вейдунов. Если что-то понадобится, сразу скажи им. — Совсем как взрослый, — криво усмехнулся Нат, потирая лицо ладонью. — Все в порядке. Я просто отдохну немного. — Все-таки я старший, — пожал плечами Алекс, а потом взлохматил брату волосы. — Почувствуешь себя лучше, и приходи к нам. Лучше попроси, чтобы тебя к нам привели. Тебе никто не откажет. — Да-да, я Хэтфорд и… — Ты недооцениваешь это, — перебил его Александр, положив руку на дверь. — Знаешь, почему у меня, Кейт и Хоуп нет второго имени, как это принято у многих других? — Натаниэль замер и заинтересованно посмотрел на брата. — Потому что у нас нет однофамильцев. У нас только одно имя. Во всем этом мире есть только один Александр Хэтфорд, одна Кейтлин Хэтфорд, одна Хоуп Хэтфорд и… — мальчик обернулся, с мягкой улыбкой глядя на младшего брата, — только один Натаниэль Хэтфорд. — Но у меня есть второе имя, — возразил тот, нахмурившись. — Абрам. — Потому что именно так тетя Мэри хотела тебя назвать, но Натан не дал, — опустив глаза в пол, ответила Кейтлин на неозвученный вопрос. — Я тоже как-то спросила ее об этом. Тетя Мэри сказала, что хотела назвать тебя Абрам, но Натан Веснински… Поэтому она дала тебе второе имя, сделав исключение и наплевав на традиции семьи. — Вот как… — Нат потупил взгляд, чувствуя необоснованную боль. Даже несмотря на то, что мама смогла забрать его, смогла подарить настоящую семью и тепло, Натан навсегда оставил на них свои следы в виде шрамов, темных воспоминаний, а в случае Натаниэля еще и имени. — Я правда особенный, — болезненно рассмеялся он, а потом тряхнул головой. — Не важно. Мама и дядя Стюарт, наверное, волнуются. Я скоро приду. Наверное. — Поспи, если хочешь, — кивнул Алекс. — Мы скажем папе и тете Мэри, что ты тут и у двери охрана, — подхватила Кейтлин. — Они не будут переживать так сильно.       Стоило брату с сестрой выйти из комнаты, а двери задвинуться, как натянутая улыбка сползла с лица Натаниэля, уступив место мрачному и совершенно не детскому выражению лица. Подтянув колени к груди, мальчик опустил голову, зарывшись пальцами в свои густые волосы, которые мама так старательно укладывала несколько часов назад. Раньше, когда они жили в Балтиморе, отец требовал, чтобы рыжие вихры сына всегда были гладко зализаны. Из-за этого Мэри приходилось заливать гриву сына тонной разных гадко пахнущих средств. Но что еще хуже — потом это нужно было смывать, а волосы неоднократно расчесывать. Приятным это не было никогда. От одного этого воспоминания настроение упало еще ниже.       Натаниэль на самом деле никогда не задумывался, почему у него есть второе имя, а у остальных членов его семьи нет, мама не рассказывала об этом, но остальные заметили. Тогда, вероятно, в какой-то момент об этом узнают и другие. В школе, конечно, всем на это плевать, но вот если он останется в мире мамы и дяди Стюарта… Все необычное всегда привлекает внимание. А Натаниэль хотел остаться частью семьи, пусть мама и говорила ему, что он может стать кем угодно. Конечно, ему нравилось играть в экси, было бы здорово как-нибудь выйти на огромный стадион под свет огней, но этот спорт не мог дать мальчику то, чего он хотел на самом деле. Он мало знал о Мартино Ломбарди, но то, как сегодня он с легкостью вышел вперед, защитил сначала самого Натаниэля, а потом и Мэри… В этом была такая легкость, что мальчик не мог не почувствовать зависть. Мартино Ломбарди не просто обладал силой или властью, в нем была та непоколебимая небезосновательная уверенность, подавлявшая других. Нат хотел так же. Чтобы мама никогда больше не оглядывалась, чтобы Алекс никогда больше не пострадал, чтобы Китти никогда больше не цеплялась за его руку в страхе, чтобы Хоуп вообще никогда не узнала этих чувств. Для этого ему…       Мысли мальчика были прерваны звуком отодвигаемой двери. Вскинув голову, он собирался было подняться на ноги, но замер. На узнавание потребовалось пара секунд. Натаниэль уже видел этого старика. Сначала на празднике дома на Рождество, а потом сегодня в начале приема. Лю Вейдун — глава семьи Вейдун, китайского дракона. — О, кажется, мы с тобой снова столкнулись в поисках тишины и покоя, — хрипло рассмеялся старик, проходя в комнату и поразительно легко садясь на подушку прямо на полу.       Натаниэль шумно выдохнул, поняв, что боялся увидеть отца. Но это был лишь Лю Вейдун. Дядя Стюарт и мама перед их поездкой рассказывали историю семьи Китая и этого человека в частности. Он был далеко не молод, видел многое и многих, говорил загадками, но открытый кровавый след за ним, как за тем же Веснински, не тянулся. Натаниэль помнил их первую встречу на Рождество. Чудаковатый разговор тогда был коротким, но в то же время запоминающимся. У Лю был хитрый прищур, располагающая улыбка и размеренный голос. В любом случае, мальчик слишком устал. Из-за встречи с Натаном он чувствовал, словно отыграл целый матч. Сил даже ровно сидеть не было. Если бы не Вейдун, Нат упал бы на подушки и уснул, пока за ним не придут Алекс, Китти или мама и дядя Стюарт. — Я не знал, что подобное может произойти, поэтому приношу свои извинения. Прости старика, что недооценил чужую глупость. — А… — Натаниэль завис ненадолго, после чего рвано кивнул. У него не было сил на сложные разговоры. Он потратил остатки на то, чтобы заверить брата и сестру в том, что он в порядке, и его можно оставить одного. — Ничего… — мальчик зевнул, едва успев закрыть рот рукой, — ой. — Ты и правда очень устал, — приглушенно рассмеялся старик. — Главное, что ты в порядке. Хорошо, что Ломбарди вовремя оказался рядом. — Да, Ломбарди всегда придут на помощь Хэтфордам, а Хэтфорды Ломбарди, — пробормотал ребенок, стараясь хоть как-то справиться с накатившей сонливостью. — Поспи, если так хочется, — предложил Вейдун, ставя на низкий деревянный столик шахматную доску. — Уже поздно. Наверное, в это время обычно ты уже в кровати. Не думай об этикете и о том, что я здесь. В конце концов мы оба пришли в эту комнату, чтобы отдохнуть. — Спасибо, — Нат позволил себе завалиться на бок и подгреб под себя одну из подушек неподалеку. Лишь от того, что он оказался в горизонтальном положении, усталость чуть ослабла. — Вы умеете играть в шахматы? — заинтересованно спросил он, тут же узнав черно-белую доску. — Да, — с расслабленной улыбкой Лю морщинистой рукой расставлял фигуры на местах. — Когда-то эту доску мне подарил твой дед. Мы любили поиграть в тишине в самый разгар праздника в го и сянци, но он вечно проигрывал. Думал, хоть в шахматах сможет победит. — Но проиграл, — понял Нат, переворачиваясь на живот, чтобы не уснуть и послушать еще. Почему-то мама и дядя Стюарт очень редко упоминали дедушку. — Он думал, что я мухлюю, — подтвердил Вейдун с сентиментальной улыбкой на губах. — Но это было не так. — Откуда тебе знать? — Шахматы не та игра, в которой имеет смысл жульничать, — пожал плечами мальчик. — Это возможно, но только показывает глупость человека. И как это сделать? Убрать чужую фигуру с доски? Сразу же заметят. — Ты тоже умеешь играть? — Сначала меня учил дядя Стюарт, — кивнул Натаниэль, разглядывая знакомые фигуры и вспоминая последнюю партию с дядей. — Это помогало уснуть. Потом и мама тоже начала играть со мной. Но самое интересное — это когда она и дядя Стюарт играют вместе. Последняя их партия заняла около двух часов. — Не хочешь сыграть со мной? — заметив неприкрытый интерес ребенка к игре, предложил Лю. — Вам будет скучно, сэр, — тактично отказал мальчик. — Я еще плохо играю. И сейчас очень плохо думаю. Я устал. — Как жаль, — протянул старик, закончив расставлять фигуры и сделав первый ход белыми. — Тогда, возможно, в другой раз? Мне кажется, ты слишком строг к себе. В конце концов, мы совершенствуемся только когда играем с теми, кто лучше нас, верно? — Мама тоже так говорит, — кивнул Нат, подперев голову поставив кулак на кулак, чтобы было удобнее наблюдать за игрой, которую старик вел с самим собой, почти не делая остановок между ходами. — Зачем вы играете так быстро? — А почему нет? Так я не даю своему мозгу стареть, заставляю его работать как можно быстрее, оттачиваю мастерство. Может, мое тело и слабеет, но разум же, наоборот, лишь крепнет, — объяснял Лю, продолжая делать все новые и новые ходы. — Для вдумчивой и долгой игры я выбираю го или сянци, они мне привычнее. Вижу, моя игра тебя взбодрила? — За ней очень интересно наблюдать, — признал Натаниэль, старавшийся уследить за всеми фигурами сразу, пусть они то и дело меняли свой порядок и расстановку. — На празднике, полагаю, тебе было скучно. Все-таки сегодня здесь не было никого из твоих сверстников, а с Ичиро Мориямой, полагаю, у тебя не лучшие отношения, даже несмотря на то, что он провел месяц в вашем доме. — Было не скучно, — признался Натаниэль, подтянувшись еще ближе к доске. Ловкие и быстрые движения рук старика, бег фигур по доске, сложная тактика, которую он все никак не мог разгадать — все это завораживало мальчика, как первая увиденная игра экси. — Ваши гости говорили о разных интересных вещах. Иногда их сложно было понять, но от этого было только любопытнее. Вы вот знали, что как минимум трое из ваших гостей планируют начать или войну или драки? — Драки? — уточнил Лю, делая ходы вслепую. Он заметил, как ребенок начал уделять все внимание игре, тогда как язык мальчика развязался. Он говорил, вероятно, даже не особо задумываясь, тогда как его глаза следили лишь за фигурами. — Они хотят подраться? — Не тут. Они назвали это… а, точно, конфликт. Они так говорили об этом, будто все все знают. Это было интересно слушать. Тоже похоже на шахматы. — Ты так думаешь? И чем же? — Ну, они же делают то же самое, только без доски. Строят план, продумывают свои шаги, изменяют, когда противник делает ход. Это шахматы, верно? — Очень тонко подмечено, — одобрительно кивнул Вейдун. Он ненадолго отвлекся на размышления ребенка, поэтому замедлился, уже почти минуту не прикасался к фигурам. Это нужно было срочно исправлять. — Как думаешь, кто ты на этой доске? — Никто. — Разве? Возможно, ты куда важнее, чем тебе кажется. — Я еще маленький. А потом стану игроком. Дядя Стюарт учил меня этому. — Вечно поразительные Хэтфорды, — пробормотал себе под нос старик. — Почему же именно игроком, а не королем или ферзем? Ведь это самые важные и сильные фигуры, разве нет? — Я тоже так думал. Но когда дядя Стюарт объяснял мне правила… Он сказал, что самая сильная фигура — я сам. Потому что именно я принимаю решения. И в этом сила. Видеть всю доску со стороны. Двигать фигуры так, как хочу я. Управлять ими. Так он сказал. — Но пока что ты не игрок. Значит, ты фигура на доске, разве нет? — улыбнулся старик, съедая белого ладью черной пешкой. — Все мы играем роли. — Нет, — легко возразил ребенок. — Я ни то, ни другое. Фигуры ведь двигают, ими управляют, решают за них. А меня не могут. Потому что я Хэтфорд. Мама и дядя Стюарт меня защитят. — Ты так искренне веришь в это, несмотря на то, что произошло тогда в музее и сегодня на празднике… — протянул Вейдун. — Да, — уверенно ответил Натаниэль, подтягиваясь и садясь по-турецки. — Что бы ни случилось, мама, дядя Стюарт и Уилл защитят меня, пока я не могу сам. А потом я стану сильным и буду защищать их. Вы ведь не называете себя фигурой только потому, что слабее молодых, сэр? — Не называю, — рассмеялся Лю. — Но я и не игрок. — Почему? — мальчик вскинул голову, кажется, впервые за весь разговор глядя на человека напротив, а не на доску. — Потому что я тот, кто контролирует не только доску, но и игроков. Вот что такое сила, Натаниэль. — В шахматах это так не работает. — А мы разве говорим о шахматах? Видишь ли, у жизни нет четких правил и рамок, если мы их себе не нарисуем. А зачем делать это, если они лишь ограничивают твои возможности. Мысли шире, даже если это кажется невозможным. Не так давно люди не могли себе даже представить, что машины смогут набирать скорость больше ста километров в час. И где мы теперь? Рамки всегда лишь мешают. — Но правила ведь нужны. — Чтобы их нарушать. Взрослые и строгие люди часто не любят эту фразу, но дело в том, что есть два типа нарушителей. Тех, кто идут напролом, глупцы, не понимающие ценности той сетки законов, что держит наш мир в порядке. Но есть и не обделенные интеллектом люди, которые понимают, что правила — это решетка, а не ровное полотно. Как и в любой сетке, в законах есть дыры, в которые можно протиснуться и использовать в свою пользу. Понимаешь, о чем я? — Не уверен, но немного, — Натаниэль снова опустил взгляд на доску. — Но получается, что есть правила, по которым можно нарушать правила? — Не совсем. С возрастом и опытом ты поймешь. То, что ты задумался об этом… — Натаниэль. Резко обернувшись на зов, мальчик увидел своего дядю. Стюарт стоял в дверях, внимательно осматривая всю комнату, словно выискивая опасность. Поняв, что внутри нет никого, кроме ребенка и главы семьи Вейдун, Хэтфорд прошел внутрь, тогда как Нат с готовностью встал ему навстречу. Стюарт тут же обнял его за плечи, словно защищая, и заглянул в глаза, безмолвно проверяя, все ли в порядке, невредим ли тот. Но, да, и правда, мальчик был цел, бодр и, судя по выражению лица, заинтересован, что бы ни происходило внутри. Бросив взгляд на шахматную доску, которую до этого заслонял Натаниэль, старший Хэфторд нахмурился, считывая позиции фигур. Половина партии уже была пройдена, и кто выиграет, все еще было непонятно. Его племянник не мог играть на таком уровне против Вейдуна, а, значит, к фигурам он не прикасался. Лю играл сам с собой. — Алекс сказал мне, что Натаниэль решил немного отдохнуть здесь, но мне было неспокойно. Не знал, что вы тоже тут, мистер Вейдун, — решив спросить о случившемся здесь позже, заговорил Стюарт. — О, мы просто случайно столкнулись здесь, — добродушно рассмеялся тот. — Ты же знаешь, шумные мероприятия быстро утомляют такого старика, как я. — Это уже вторая «случайность» подряд, — не повелся на подобное поведение Хэтфорд. — Впредь, надеюсь, члены моей семьи, а в особенности Натаниэль, не будут частью ваших «оплошностей». — Не будь так суров, — с усилием и легким кряхтением Лю поднялся на ноги. — Мы с твоим племянником лишь разговаривали о мелочах и развлекали себя шахматами. Верно, Натаниэль? — хитрые черные глаза сверкнули в мягком свете комнаты. — Вы играли сами с собой, сэр, — Нат скосил глаза на дядю, отчетливо читая напряжение и строгость в его позе. Что-то явно было не так. Стюарт был скорее зол, чем просто напряжен. — Но смотреть тоже было очень интересно. — Надеюсь, это не последняя наша с тобой встреча, Натаниэль, — улыбнулся Лю. — Хорошего вечера, сэр, — уклонился от ответа мальчик, неожиданно для себя замечая острый и хитрый прищур старческих глаз.       Стоило ребенку бросить эти слова, как Стюарт тут же, попрощавшись лишь кивком, повел его прочь из комнаты, крепко удерживая за плечо. Это было странным и совсем не похожим на обычное поведение дяди. Заставив себя не оборачиваться, Натаниэль задумался, а правильно ли он поступал? Нормальным ли было то, как расслабленно и открыто он говорил с Вейдуном? Мама и дядя не говорили ему опасаться Лю или избегать его, но теперь, глядя на Стюарта, Натаниэль был не уверен. Что, если он пропустил подобное предостережение мимо ушей? Может, он был в опасности, не зная об этом? — Ты в порядке? — шепотом спросил Стюарт, когда они оказались снаружи. — Чего он хотел? — Мы просто говорили, — пожал плечами Нат. — Что-то случилось? — Нет, ничего… Все хорошо. Ты отдохнул? — Да, а что? — Просто переживаю за тебя, — Стюарт слабо улыбнулся и взлохматил волосы мальчишки, посмеиваясь над его протестами и попытками уклониться. — Не отходи от меня далеко, ладно? И если что, сразу зови. — А где Китти и Алекс? — Смотрят, как твоя мама танцует. — С кем? — от удивления, Нат даже замер на месте. — Ты же здесь. — С Ломбарди.

***

      Когда на следующий день в двери их апартаментов постучали, Стюарт почувствовал неладное еще до того, как узнал, в чем дело. Человек Вейдуна, что был на пороге, глубоко поклонился, а потом, без объяснений, вручил письмо от своего господина. Никаких украшений и излишеств. Лишь сургучовая печать с изображением китайского дракона. Вскрыв письмо и прочитав послание, написанное от руки на английском языке, Стюарт не смог сдержать отвращения. Он должен был понять, что что-то не так, еще тогда. Он должен был догадаться. Он должен был что-то предпринять. Сзади послышались шаги. Обернувшись, Хэтфорд увидел обеспокоенное лицо Мэри. Несколько секунд они безмолвно смотрели друг на друга, после чего он просто передал ей письма. В конце концов, он один не мог принимать решение в данной ситуации. В конце концов, это касалось напрямую Натаниэля.