Львица и ее маленький львенок

— Что по камерам? — Мальчишка все еще в служебных коридорах западного крыла, и эта парочка неразлучников движется в ту же сторону. — Когда же они наконец выдохнутся… — В чем проблема просто зажать их? Они же мелкие. — И сколько времени пройдет с момента, как ты увидишь их на камерах и доберешься туда? Десять минут? Двадцать? Они уже уйдут. Дождемся, пока мальчишка выйдет из служебных помещений, охранник все равно сказал, что далеко с той карточкой он не уйдет, а эти двое… скоро устанут. Тогда за ними и сходим. — Это займет время. — У нас его предостаточно. Хэтфорд не будет брать здание штурмом, если при этом его детишки окажутся в опасности. Мясник так сказал. Значит, так и будет. Скажи ребятам зачищать этажи. Всех спускать в главный холл. Кто будет сопротивляться — устраняйте, но тихо. Не хватало нам еще, чтобы на улице услышали звуки стрельбы. И пошли кого-нибудь к этой треклятой двери на западе. Не хватало еще, чтобы мальчишка оттуда вышел, а мы пропустили.

***

      Музей был погружен в звенящую тишину, из-за чего даже собственное размеренное дыхание казалось Натаниэлю слишком громким. Мальчику казалось, что он может слышать, как падают пылинки. Он медленно шел по коридору вперед, держась поближе к стене, крепко стиснув руку сестры, что не отставала от него ни на шаг. По ее щекам беззвучно текли слезы страха, но Кейтлин не позволяла всхлипам или каким бы то ни было другим звукам вырваться из груди. Они шли вперед, не зная, куда, лишь бы подальше от тех людей с оружием. Дальше от опасности. Дальше от звуков.       Нат прекрасно понимал, что им нужно выбраться, но не имел ни малейшего представления о том, как именно это сделать. Он был слишком глупым. Слишком маленьким. И слишком слабым. Завернув за угол в узкий коридорчик, мальчик привалился спиной к стене, а потом сполз на пол, обнимая себя за колени. Откуда ни возьмись изнутри поднялась истерика, которой он не ожидал. Нату было страшно. Он не знал, что ему делать. Он был один вместе с Кейтлин. И тут не было ни мамы, ни дяди Стюарта, ни даже Веллингтона, который, пусть и казался грозным, всегда был добр к ним. Нату было очень-очень страшно. Он хотел забиться в угол и просто разрыдаться от безысходности. Он должен был быть сильным, защищать Кейтлин, но… просто не мог. Ему было так страшно. — Мне тоже страшно, мышонок, — прошелестел голос Кейтлин, что опустилась на пол рядом с ним, так же обнимая себя за плечи. — А еще я хочу к папе. — Я не знаю, что делать, — пробормотал сквозь слезы Нат, сжимаясь еще больше. — Прости меня. Я правда не знаю… — Все будет хорошо, — выдавила из себя улыбку девочка, снова беря его за руку и крепко сжимая. — Тетя Мэри и папа придут за нами. Вот увидишь. Все будет хорошо. Правда-правда. Пойдем найдем Алекса и подождем где-нибудь, ладно?       Нат за это время уже слишком хорошо знал свою сестру. Она могла быть легкой на подъем, веселой, могла ребячиться и спешить, но глупой ее назвать было нельзя. Несомненно девочка понимала, что это не ложно сработавшая сигнализация в школе и не ливень, обрушившийся на них во время прогулке в парке, но она делала вид, что все не так уж и плохо… ради него. Чтобы Нату было не так страшно, хотя сама боялась не меньше него, если не больше. И все равно, пусть и спустя десять минут тишины и слез, Кейтлин первой встала на ноги и потянула его за собой. Они сейчас были друг у друга. И будут всегда. Готовые взять за руку и помочь подняться. Готовые защищать и утешать. Готовые просто быть друг у друга. Не сдержав порыв, мальчик подскочил на ноги, а потом крепко обнял сестру, даже не вздрагивая от того, с какой силой она вцепилась в него в ответ. — Пойдем найдем Алекса, — прошептал в ответ Нат, обнимая ее все крепче, хотя куда уж крепче. — А потом позвоним маме и папе. Они обещали нам прогулку в парке и мороженое, помнишь. — Ага, — всхлипнула на его плече Кейтлин, а потом резко отстранилась, стирая слезы с лица рукавом своей кофточки. — За мороженым! — шепотом воскликнула она, вскинув кулачок, и Нат не смог сдержать хриплый смех, возобновляя их путь. — А еще ты назвал папу папой, — улыбаясь, заметила она.       На секунду мальчик споткнулся о собственные ноги, но поспешил выровнять шаг. Он не специально. Просто и Алекс, и Кейт… все называли дядю Стюарта папой, вот он и… — Я больше так не буду. Я нечаянно. — Думаю, он обрадуется, — пожала плечиками девочка. — Он тебя очень любит, ты же знаешь, да? Как и мы с Алексом и Хоуп. — Я вас тоже, — еле слышно пробормотал Натаниэль, переплетая свои пальцы с пальцами сестры, мысленно обещая себе не отпускать. Никогда-никогда.

***

      Алекс устал. Он ходил по белым коридорам, натыкался на закрытые двери, к которым драгоценная пластиковая карточка не подходила и… попросту выбился из сил. А еще его плечо никак не проходило и, словно насмехаясь над мальчиком, неизменно ныло, напоминая о себе при каждом движении руки. На одном из поворотов Алекс сел на пол, привалившись спиной к углу, и просто уставился в стену. Такую же белую, как и остальные. Он не знал, что произошло, но было очевидно, что он потерялся. Это было так глупо. Он все шел и шел и… ничего не происходило. Он петлял кругами? Он хоть немного сдвинулся? Ему казалось, что нет. Потому что все вокруг было одинаковым. Может, папа и тетя Мэри уже все решили и ищут его по всему музею, а он сидит тут, как дурак? Алекс не знал. Он просто устал. Очень-очень устал. И глупая рука все не переставала болеть. Мальчик попытался надавить на свое плечо, но тут же отдернул ладонь, закусив нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть от боли. Это было плохо. Очень-очень плохо.       Нужно было решать, что делать дальше, но в голове было пусто, а ноги устали. Что, если Кейт и Нат в беде, а он сидит тут и сдерживает слезы боли? Что, если эти люди пришли за его маленьким кузеном? Что, если?.. Вопросов было так много, но Алекс не знал, что ему делать. А еще очень хотелось спать. Он вымотался, будто весь день провел в школе, потом еще два часа в седле и столько же с Уиллом.       Мальчик вздрогнул, когда его тяжелая от усталости голова с глухим стуком ударилась о стену. Он уснул? На сколько? Который сейчас час? Он явно чувствовал себя лучше, более отдохнувшим. Хотя, сейчас это было не важно. Нужно было вставать и идти дальше. Из любого лабиринта есть выход. Его просто нужно найти. Это не должно быть так сложно. Да, карты у него нет, но… что-то же можно придумать? В памяти мальчика вспыхнули воспоминания о том, как совсем недавно тетя Мэри на ночь читала ему книгу, которую он сам нашел в библиотеке. Надпись «Мифы древней Греции» была выведена на кожаной обложке, а на пожелтевших от возраста страницах разворачивались невероятные истории прошлого. Одну из таких мальчик сейчас и вспомнил. Там герою тоже нужно было выбраться из лабиринта, в котором за ним охотилось чудовище с головой быка. Чтобы помочь, возлюбленная вручила ему клубок ниток. Так герой знал, был он уже в этом месте или нет. Может, и Алекс мог поступить так же? Как-нибудь помечать места, где он уже проходил? Только вот у него не была клубка с нитками. Даже рюкзак, в котором могло быть что-то полезное, остался валяться где-то далеко в коридорах музея. Зря он его скинул…       Осмотрев себя, Алекс похлопал по карманам, надеясь, что найдется хоть что-то полезное. Хоть что-то, хоть карандаш, хоть… мальчик замер, почувствовав что-то под своими пальцами в районе бедра. Закопошившись, он залез в карман и вызволил на свет добычу, коей был… шоколадный батончик. Один из тех, что тетя Мэри давала им с собой в школу. Это было катастрофой. Обреченно разорвав цветастую фиолетовую обертку, мальчик попытался отломить кусочек, но шоколад уже давно начал таять и лишь испачкал ему пальцы. Ворча на свою неудачу, Алекс начал облизывать пальцы, но так и замер на месте, глядя на капельку шоколада, что упала на его светлую рубашку и уже превратилась в некрасивое, пусть и маленькое пятнышко. Это ведь… тоже след, верно? Снова коснувшись пальцами шоколада, Хэтфорд без зазрения совести провел рукой по стене, с восторгом глядя на пусть и бледный, но коричневый и явно видный развод. Шоколад станет его нитями! Он сможет выбраться!       Уверенно обмазав пальцы в шоколаде, Алекс пошел вперед, неизменно оставляя отпечатки руки на каждом повороте и развилке. Усталость, что была в теле до того, как он уснул у стены, слегка отпустила, и мальчик вновь начал верить в то, что все закончится не так плохо. Несколько раз он натыкался на закрытые двери, на свои собственные отпечатки рук, пока не нашел наконец ту самую, к которой еще не прикасался. Радость захлестнула ребенка с головой. Схватившись за ручку, он толкнул и!.. оказался в таком же обычном зале музея, как и все прочие. Величественные экспонаты, окна, что сейчас закрывали железные щиты. Он так старался и ради чего?! Чтобы оказаться в начале?! Алекс уже был взрослым, но ему очень захотелось расплакаться прямо на этом самом месте. Обида и злость распирали его изнутри. Только вот это никак не помогало. Собрав остатки воли в руках и сунув то, что осталось от шоколадки, обратно в карман — не мог же он швырнуть мусор на пол музея просто потому, что расстроен?! — Хэтфорд двинулся вперед по залу, стараясь держаться поближе к стене, поражаясь царившей тишине.       Наверное, так тут бывает только по ночам. Ни топота ног, ни голосов людей, ни щелчков камер, ни возгласов детей… Абсолютно ничего. Словно здание просто опустело. И ведь это же бред? Зачем-то же эти люди сюда ворвались? От скуки захват не организовывают. Папа всегда говорил Алексу, что у каждого действия есть мотив. «Он может быть тебе не понятен» — говорил Стюарт: «может казаться безумным, глупым или необоснованным, но он есть всегда. Мы ведь никогда не делаем что-то просто потому что, верно? Тебе нужно лишь понять, почему человек поступает так, как поступает. И тогда тебя будет не остановить». Только вот у Алекса редко получалось, как он ни старался. Только когда отец начинал подкидывать ему подсказки, разбирал исторические ситуации вместе с сыном, картина в детской голове складывалась. Вот и сейчас без чужой помощи Хэтфорд не справлялся. Он просто должен был идти вперед. Идти и надеяться, что найдет Кейт и Ната, а потом они спрячутся где-то, дождутся прихода родителей и… просто поедут домой. К Хоуп. Интересно, как она там? Такая маленькая… Алекс почти не помнил маленькую Кейтлин, но Хоуп… Она росла на его глазах и была самым милым и красивым ребенком. Алекс был в этом уверен. Он хотел к ней. И к Кейтлин. И к Нату. И к папе с тетей Мэри. Он очень хотел домой. — Вот ты где, гаденыш.       Алекс в ужасе замер на месте, чувствуя, как волосы на загривке встают дыбом. Медленно, словно в патоке, он повернулся на голос, встречаясь глазами с человеком в амуниции. Высоким, широкоплечим мужчиной, верхнюю губу которого рассекал шрам. Такой ярко-белый на фоне смуглой кожи. — Забился в эти дурацкие коридоры, а мне тебя сидеть под дверью караулить. Нехорошо заставлять взрослых ждать, Александр Хэтфорд. Разве папа тебя не учил?       Мир для мальчика схлопнулся. Эти люди пришли за ним. Этот конкретный человек, что стоял всего в семи метрах от него, пришел за ним. Этот человек, увешанный оружием, пришел за ним. Он хотел сдвинуться с места. Спрятаться, убежать, сделать хоть что-то, но его неожиданно маленькое и слабое тело сковал ужас. Он был один. А напротив стоял человек с оружием, который явно пришел не для того, чтобы вывести Алекса из музея или проводить к родителям. — Беги, пацан.       И Хэтфорд побежал.

***

— Пропустите, — приказал Мартино, вдавливая несчастную бумажку с приказом какому-то офицеру в грудь. — У нас есть разрешение. — Но не то, которое необходимо, — пророкотал знакомый голос на итальянском с легким акцентом. Нахальная ухмылка сама собой мелькнула на губах мужчины, когда он узнал Веллингтона, что шел к нему из палатки. Уже в военной амуниции, с оружием и бронежилетом, он лишь отдаленно напоминал того идеального джентельмена, что обычно стоял по правую руку от Стюарта Хэтфорда. — Что ты здесь делаешь, Ломбарди? — Я бы мог тебя пожурить на тему манер, но сейчас не до формальностей, — отбросив невольное веселье отозвался на родном языке Мартино. — Я пришел помочь. Мои ребята лучше в захвате зданий и работе среди мирного населения. Они твои. Я тоже иду внутрь. — Ты не получал разрешение. — А если бы я позвонил, Стюарт взял бы трубку? Давай не будем тратить на это время. Ты знаешь, что я не враг, — Мартино протянул британцу ладонь для рукопожатия. — Возьми меня и моих людей, и давай вытащим мелких из этого ада, а потом разберемся с последствиями. Время сейчас дороже всего.       У Уильяма было много вопросов. Он не понимал, зачем это Ломбарди — а ведь с захвата музея прошло лишь два с половиной часа — почему примчался, даже не задумываясь о возможных последствиях… И все же Веллингтон был бы глупцом, если бы отшвырнул от себя такую руку помощи. С последствиями они, и правда, разберутся потом. Если Мартино поможет вытащить Алекса, Кейт и Ната оттуда, и Стюарт и Мэри закроют глаза на многое, а если нет… Что ж, тогда уже будет не важно, кто и как провинился. Головы полетят без разбора и сомнений, а потом мир утонет в крови. — Выкинешь что-то, и мало не покажется, — пообещал мужчина, пожимая руку итальянцу, а потом поднял взгляд на двадцатку за спиной Ломбарди. — Идите за мной. — Где Стюарт и Мэри? — уже тише спросил Мартино, когда он в ногу с Уильямом двинулся внутрь палатки, а команда итальянцев следом. — У границы. Не трогай их сейчас. — Я не самоубийца. Связь с захватчиками есть? — Поставили глушилки, как только зашли внутрь и выставили условия, — оповестил Уилл, вставая у стола с планами. — Значит, смертники, — неодобрительно покачал головой Ломбарди, опираясь руками на стол и впиваясь взглядом в чертежи. — Что еще? — Двери и окна забаррикадированы железными щитами, зайти тихо не получится, так что… — Тут все чертежи? — перебил его Мартино на полуслове. — Да, тут планы всех этажей, после последней реконструкции… — Веллингтон замолк на полуслове, уставившись на уголок одной из бумаг. — Я идиот. — Прости? — Музей был основан в конце девятнадцатого века. — Ты хочешь сказать, что… — губы итальянца растянулись в хищной улыбке, а карие глаза сверкнули в предвкушении охоты. — Я хочу сказать, что за эти годы служебные помещения могли перестраиваться. Нужны чертежи за разные годы. Нередко при реставрации и перестройке старых зданий закладывают «ненужные» проходы. В конце девятнадцатого века канализации уже были более современными, но здание в историческом центре, так что должно быть связано со старыми катакомбами, тоннелями, чем угодно! — Музей огромный, а экспонатов должны быть миллионы, если не десятки миллионов, значит и подвалы в нем давно превратились в подземный лабиринт, — кивнул Ломбарди. — Если ты прав, то можно будет проникнуть внутрь именно снизу. Возможно, даже без особого шума, а учитывая звукоизоляцию… — Они пришли за Натаниэлем, значит, на нижние этажи даже не пойдут. Мы сможем тихо войти, зачистить зал за залом, а потом вывести всех на улицу. — А нам не нужны живые? — удивленно приподнял брови Мартино. — Не в этот раз, — качнул головой Веллингтон. — И не в ближайшем будущем. Внутри не дети кого-то из подчиненных. Прольется кровь. Много крови. — Хорошо, — без раздумий кивнул Ломбарди. — Тогда первым делом нужно найти чертежи в архиве. Это займет время, но… — Не займет, — оборвал его на полуслове Уильям. — Джордж! — позвал он, и рядом тут же материализовался детина под два метра ростом с густой рыжей бородой. — О’Мелли, иди с джентельменами в архив. Они знают, что искать. Времени в обрез, так что… — Понял, сэр, — Джордж перевел взгляд на итальянцев, словно взглядом спрашивая, кого брать с собой. Вперед вышли трое и, получив от Мартино разрешение в виде кивка, тут же поспешили прочь, ведомые О’Мелли. — Есть еще какие-то наводящие вопросы? — поинтересовался Уилл, почувствовав легкое облегчение, ведь это была первая дельная мысль за последний час, которая могла увенчаться успехом. — Мне начинает нравится сотрудничать с тобой, Ломбарди. — Никаких вопросов, и я бы так не радовался, — мрачно ответил Мартино, продолжая буравить взглядом имеющиеся чертежи. — Ворвавшиеся — смертники, а изнутри не было новостей уже два часа. Они пришли не для того, чтобы что-то украсть. Если их цель Натаниэль… Вопрос времени, когда они найдут его. А потом… — Мартино оттолкнулся от стола, поднимая на Веллингтона тяжелый взгляд, — вероятнее всего, взорвут здание. Чтобы не оставить следов. Чтобы причинить еще больше боли и разрушений. Чтобы зацепить еще и Александра с Кейтлин. — Но и вслепую мы идти не можем. Мы не знаем территорию. Идти по наитию — глупость. — Тогда сделаем себе карту. Что еще меня интересует — оборудование противника. Есть фотографии? Что у них из защиты и вооружения?

***

— Я устала идти, — еле сдерживая хныканье, сказала Кейтлин, останавливаясь, и Натаниэль не мог сказать ей и слова вопреки. Он тоже устал. Очень.       Дети давно потеряли счет времени, а все залы начали походить друг на друга. И, что самое жуткое, они не встретили никого. Вообще. Хотя до того, как люди ворвались в здание, музей был полон посетителей. Обреченно вздохнув, Нат сел посередине очередного, такого же, как и все остальные, зала, а потом завалился на спину, раскидывая руки в стороны. Он знал, что, правильнее всего было бы постоянно двигаться, но ноги его уже просто не держали. Может быть, дело было в том, сколько времени прошло. А может, виной всему было то, что и он, и Кейтлин ступали с пятки на мысок, чтобы не издавать ни звука. Сил просто не осталось. Сестра легла на пол рядом с ним, и так же уставилась в потолок. Они уже давно поднялись на второй этаж, бродили вокруг, но… сколько еще это будет продолжаться? А еще им очень хотелось есть. Пусть они и не говорили этого вслух, но пару раз уже вздрагивали от того, как громко и призывно урчали их животы. В конце концов к этому времени они уже, наверное, должны были быть с родителями и обедать.       Чем-то это напоминало Натаниэлю один из его кошмаров. Только там он бродил по дому в Балтиморе и никак не мог выбраться, нередка слыша за спиной крик и смех отца, его тяжелые шаги и скрежет топора по железу, которым был обит пол в подвале. Сейчас все было почти точно так же. Только он был не один, а с Кейтлин, тогда как дом в Балтиморе сменился на стены музея. Кошмар наяву. И ведь никак не проснешься, не бросишься в комнату к маме или дяде Стюарту, не выглянешь в окно, чтобы увидеть уже родной лес, не обнимешь львенка, которого Уильям подарил на День Рождения. Потому что это не сон. А мальчику так хотелось верить, что теперь его жизнь будет ну хоть немножечко обычной. Так долго все было хорошо. Конечно, из памяти еще не выветрился тот инцидент с человеком у кромки леса, но ведь то был подчиненный Стюарта. Угрозы не было. Вообще никакой. За все это время ни разу. Пока не случился сегодняшний день. — Давай больше никогда не ходить в музеи, — предложил Нат, все так же глядя в потолок. — Давай, — согласилась Кейт, а потом, подползла к брату и свернулась у его бока в клубочек. — Я не знаю, что делать. — Я тоже, — признался мальчик, обнимая ее в ответ. — Мы не сможем найти тут Алекса. Но мама и дядя Стюарт точно придут за нами. Они нас никогда не бросят. — Угу… — пробормотала ему куда-то в грудь Хэтфорд. — Жалко, что пришлось бросить те черепки. — Ты про… — Нат попытался вспомнить название животных, о которых говорила экскурсовод, но не смог. — У меня была кошка, а у тебя мышь, — напомнила Кейтлин. — Точно. Ты сейчас похожа на котенка, — он не смог подавить улыбку, гладя сестру по волосам. — А ты тихий, как мышонок, — горько вздохнула девочка. — Тогда давай, как настоящие котенок и мышонок, спрячемся где-нибудь и подождем, когда придут мама и дядя Стюарт? — Хорошо, только не далеко, — устало вздохнула она, заставляя себя сесть. — Я правда устала. — Знаю, Китти, — вымученно улыбнулся Нат, вставая первым и подавая руку сестре. — Но мы справимся, потому что мы вместе. — Ага, — Кейтлин схватила его руку и рывком поднялась на ноги. — Еще чуть-чуть, мышонок.       Мальчик неодобрительно сморщил нос на это прозвище, но не запротестовал, только надул щеки и губы, как настоящая мышь, вызвав тем самым широкую и искреннюю улыбку на губах сестры. Да, в конце концов они были не одни. Они были друг у друга.       Осмотревшись по сторонам, Нат пытался придумать, где бы им сесть так, чтобы сразу нельзя было заметить, но голова так болела, а мышцы ног так сильно ныли, что уже совсем скоро он сдался и просто плюхнулся между двух экспонатов, привалившись спиной к одному из них. Кейтлин не заставила его долго ждать и с приглушенным «уф» уместилась рядом, вытягивая ноги. Когда девочка оказалась рядом, Нат помог ей снять туфельки, а потом начал растирать ступни, как это иногда после очень утомительных тренировок по экси делала мама. Это должно было немного помочь. — Останемся здесь, — объявил он, стараясь игнорировать маленькие красные пятнышки на носках в районе пяток, где Кейтлин, вероятно, стерла кожу. — Хорошо, — девочка положила голову брату на плечо, сворачиваясь клубочком. — Разбуди меня, когда мама с папой придут нас забрать, хорошо?

***

      Мэри не знала, сколько времени прошло. Она просто сидела в раскладном кресле, что для них со Стюартом поставили полицейские и… смотрела. На величественное здание музея естествознания, в котором были заперты ее дети, ее любимый сын и племянники. Где они? А что, если им больно? Что, если они поранились? Что, если?..       Сначала она винила себя, была готова рвать на голове волосы от бессилия и злости. Как не уследила? Как не предугадала? Как не догадалась? Как допустила подобное? Но потом… в этом урагане ужаса и страха, ярости и гнева, она вдруг замерла, осознав собственную слабость перед этим миром. Что бы они со Стюартом ни делали, как бы ни старались, только заперев детей в доме под охраной, они могли обеспечить их полную безопасность. Но что это будет за жизнь? Как они будут чувствовать себя, будучи под замком? Они жили в опасном мире. В жестоком, кровавом и совершенно не справедливом. Даже имея власть, деньги и людей в своем подчинении, Хэтфорды не могли контролировать все, не могли не допускать ошибок. Возможно, в будущем стоит приставлять к детям охрану, куда бы они не шли? А может, это все бессмысленно. В конце концов, чтобы остановить такую команду наемников, понадобилось бы человек семь, не меньше. Тогда чем это будет отличаться от жизни взаперти под постоянным контролем дома? Мэри не знала. Не знала, что делать сейчас и что делать в будущем. Ее мысли беспорядочно метались в голове, а решение не находилось. Единственное, что она знала точно — она хотела снова обнять своих племянников и сына. Хотела поцеловать их. Хотела почувствовать, как рядом с ее собственным бьются их маленькие сердечки. Хотела услышать их голоса, их смех. Увидеть их улыбки.       Стюарт бросил еще один обеспокоенный взгляд на сестру, после чего отошел в сторону, больше не в силах сидеть на месте. Его трясло от волнения. Тело требовало предпринять хоть какое-то действие, сделать хоть что-то, но Хэтфорд был бессилен. Мэри, кажется, была в какой-то прострации, буквально замерла, немигающим взглядом уставившись на здание музея, не реагируя ни на какие раздражители, но мужчина так больше не мог. Ему хотелось разнести это треклятое достояние истории на кирпичики. А ведь он мог! Только вот это никак бы ему не помогло. Потому что это никак не спасло бы его детей. Его маленьких и нежных детей, что даже не до конца, наверное, не понимали, в чем заключается работа папы.       Сначала он мельтешил, потом так же неподвижно сидел на месте, как и сестра, но теперь… он заканчивался. Он просто не мог найти себе места и ощущал себя мечущимся по клетке животным. Поймав первого попавшегося полицейского от которого несло сигаретами, Стюарт одолжил пачку и зажигалку. Ему нужно было успокоиться. Так он своим детям не поможет. Сидя на месте, глядя в одну точку… Но и участия в плане он принимать так же не мог. Слишком много эмоций. Никаких трезвых мыслей. Пусть лучше этим займутся его люди. Их навыков хватит. Должно хватить.       Сунув пачку сигарет в карман пальто, широким шагом Хэтфорд ринулся внутрь палатки, в которой, как он знал, сейчас должен был быть Уильям. Хоть какие-то подвижки должны были быть, хоть что-то должно было… Мужчина замер на месте, и лишь полог палатки прошуршал у него за спиной. Рядом с Веллингтоном стоял никто иной как Мартино Ломбарди. Человек, который попросту не мог сейчас находиться в Англии. — Что ты здесь делаешь? — прорычал Хэтфорд, медленно приближаясь к столу с какими-то чертежами и фотографиями. — Стюарт, — тут же отозвался итальянец, вскинув голову. — Я приехал помочь. — И откуда же ты узнал? — Мне доложили, как только это произошло, — Мартино кивнул своим людям, которых Стюарт заметил только сейчас, и двинулся британцу навстречу. — Я тут же вызвал своих и вылетел, добравшись в рекордные сроки. Послушай, я догадываюсь, как это может выглядеть для тебя сейчас, но я правда приехал только для того, чтобы помочь вам вытащить детей оттуда. — Сэр, он помогает. А нам любая помощь не помешает, — осторожно вставил Уильям, внимательно смотря на обоих глав семей, чувствуя, что, стоит сделать одно неверное движение, и Стюарт сорвется. — Доклад, — не отрывая глаз от Мартино, потребовал Хэтфорд. — Изнутри никто не выходил, новых выстрелов, кроме тех, что были в начале, не последовало, все тихо, — шумно выдохнул Веллингтон. — Прямой штурм не возможен, но мы изучаем старые чертежи здания, чтобы найти путь через старые ходы. Планируем снести одну из стен в подвале, дойдя туда через канализации и подземные заброшенные строительные ходы, а после этого зачистить здание и вывести всех без потерь. Это лучшее, что мы можем сделать. Если будем наступать в открытую или через окна и крышу, захватчики сразу это заметят. Нам нужно хоть немного времени, чтобы подготовиться, но мы выступим как можно быстрее. — Я уже говорил тебе, что мне плевать, — процедил Стюарт. — Достань Алекса, Кейт и Ната оттуда любой ценой! Хоть разнеси это здание, хоть перебей всех внутри, хоть газовое оружие используй, но вытащи их! — Да, сэр, — смиренно опустил голову Уильям, стиснув зубы.       Веллингтон догадывался, что те слова Хэтфорда не были оговоркой, однако теперь мог в полной мере быть уверенным, что руки и правда развязаны. Скоро ему явно нужно будет готовить всех своих людей, вне зависимости от того, чем закончится сегодняшний день. Все границы и рамки для Стюарта были стерты, раз обычные люди и дети других превратились для него лишь в мешающие картонки. Это могло означать лишь одно — больше никакой морали и белых перчаток, никаких косвенных нападок и подстав. Хэтфорды пройдут по земле, умывшись кровью и оставляя за собой лишь выжженную землю и трупы. Так уже было когда-то. Дед рассказывал Уильяму о событиях тех дней, и в его светлых серых глазах не оставалось ни капли света. Грег Веллингтон говорил, что самое страшное, что может произойти с Хэтфордами — потеря человечности, якоря их морали. Потому что без них львы Зеленых островов превращались в настоящих чудовищ, что не были обременены ни рамками приличий, ни отсутствием финансов, сил или чего-либо еще. Дед говорил, что тогда уже не молодой старик Хэтфорд словно сбросил с себя тягость всех своих немалых лет и рвал мир в клочья, мстя за смерть своей младшей дочери, которая, доживи она, стала бы двоюродной бабушкой Стюарта и Мэри. Не было ничего страшнее обезумевшего от ярости человека с властью. Не было ничего страшнее Хэтфорда, потерявшего своего ребенка. — Иди за мной, — приказал Стюарт Ломбарди и, не оглядываясь двинулся прочь из палатки. — Говори мне только правду. Почему ты здесь? — Потому что я помню, какой я нашел Лети. Потому что я знаю, на что способны Хэтфорды, ослепленные потерей. Потому что Мэри пережила уже слишком многое и… — Так дело и правда в моей сестре, — скривившись в презрении, прошипел Хэтфорд. — Стюарт… — Сделай свое дело, а потом убирайся с моей земли, если не хочешь последствий за несанкционированный приезд на мою территорию с командой вооруженных чистильщиков. Как дела будут обстоять дальше, я решу позже. — Хорошо, — отступил Мартино, проглатывая столь пренебрежительное отношение.       В конце концов он знал, на что подписывался, вылетая в Англию. С распростертыми объятиями его здесь не ждали. Сейчас спорить или доказывать свою правоту Стюарту, что мог в одно мгновение потерять двух своих старших детей, племянника, а с ними, вероятно, и сестру, что сойдет с ума от горя, было попросту бесполезно.       Мартино был не лучшим отцом и признавал это, но, если бы что-то случилось с его мальчишками… он бы рвал и метал. Мужчина даже представить не мог, что чувствовал Стюарт, лелеявший своих детей и боготворивший их. Ни Александр, ни Кейтлин не были «необходимыми наследниками». Они были желанными детьми, плодом любви Стюарта и Анастáсии. Погибшей в родах, любимой Анастáсии, что оставила после себя троих прекрасных детей. Это было всем, что осталось у Стюарта…       Проследив за тем, как, нервно закурив еще одну сигарету, Хэтфорд двинулся к границе, очерченной желтой лентой, Мартино, покачав головой, двинулся обратно в палатку к Уильяму. Все, что они могли сделать сейчас, вернут детей. Остальное… они решат позже. Если все трое будут целы, со Стюартом можно даже будет говорить через несколько дней.

***

      Александр бежал, слыша лишь безумный стук крови в ушах и собственное хрипящее дыхание. Казалось, что тот человек с оружием его схватит. В следующую минуту. Секунду. Мгновение. Прямо сейчас! Но этого все никак не происходило. Оборачиваться было плохой идеей, очень плохой… И он все равно это сделал. От вида мужчины, который шел широким шагом с ножом в руках и безумным оскалом на губах, который даже не вспотел, ведь ему не приходилось бежать, чтобы догонять ребенка, Алекс споткнулся и чуть не полетел на пол, но успел вовремя восстановить равновесие.       Промчавшись мимо лестницы и чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы бессилия, мальчик пытался лихорадочно думать, как вдруг… его позвал родной голос! В эту же секунду он увидел, как из-за одного из экспонатов появляется рыжая голова Натаниэля, а за ним следом и Кейтлин. — Алекс! — снова позвал мальчик, в голосе которого звенел восторг от встречи. — Бегите! — надсадно крикнул Хэтфорд, еле справляясь с задачей говорить и дышать одновременно. — Ну же! — он видел, как на лицах сестры и кузена растекается ужас, как они схватили руки друг друга, как сорвались с места… — Бегите! Скорее! — поторапливал их Алекс, видя, что и сам начинает настигать их. Это плохо. Они должны спешить. Они должны быть еще быстрее. Они должны… — Я все равно догоню вас, щенки! — елейно пропел шедший за ними по пятам мужчина, чьи шаги Алекс все еще не мог слышать за собственными. Зато скрежет металла по металлу он услышал отчетливо, и от этого его сердце забилось еще чаще.       «Мы все тут умрем» — с ужасом осознал мальчик, догнав Ната и, схватив его за руку, потащил за собой, образуя тем самым цепочку, которую замыкала спотыкающаяся, но не перестающая бежать Кейтлин. Он чувствовал, как кузен и сестра тянули его назад, как они больше не могли бежать, как огнем горит ушибленное раньше плечо… Но они должны были. Должны были переставлять ноги, даже задыхаясь. Должны были преодолевать метр за метром, даже если это бесполезно. Алекс должен был. Он должен был идти вперед. Должен был их защитить. Должен был…       Они проносились мимо лестниц, когда впереди из теней следующего зала появились еще две фигуры. Такие же, как тот мужчина, что следовал за ними. И в их руках было оружие, которое они тут же начали поднимать. Вскрикнув, Алекс тут же затормозил, вцепился в одежду Натаниэля и Кейтлин, толкая их назад, утягивая в сторону лестницы, куда угодно, лишь бы прочь отсюда. Кажется, он поторапливал их, звал… Алекс плохо понимал, что происходит. Все превратилось в одну единую какофонию из звуков и ощущений. Он чувствовал себя кроликом, за которым охотились внутри пустого вольера.       Еле попадая ногами на ступеньки, лишь каким-то чудом не оступаясь, мальчик несся вниз, пока не услышал вскрик Кейтлин за спиной. Резко обернувшись, он как в замедленной съёмке увидел, как девочка, оступившись и промазав мимо ступеньки, теряет опору и начинает падать. Инстинктивно и Алекс, и Натаниэль ринулись к ней, но сделали тем самым только хуже. Кейтлин врезалась в тело кузена, толкая и его, падая на каменные острые ступени, путаясь с ним конечностями и… сбивая и Алекса.       С криком кубарем дети покатились по каменным выступам лестницы, но никто даже не пытался остановить это. Трое мужчин, что стояли наверху, бесстрастно смотрели на то, как три маленьких тела, сбившись в один комок, оставляя после себя маленькие пятнышки крови, пролетели до самого низа, а потом поломанными куклами замерли на полу первого этажа, куда хотели сбежать. Все замерло. Прошла секунда, другая, но дети даже не попытались предпринять попыток подняться. — Идиоты, — презрительно цокнул языком тот, что все это время преследовал Александра. — Ну, Мясник, конечно, хотел, чтобы мы прихлопнули старшего, но это ведь тоже считается? — пожал плечами второй. — Не думаю, что он расстроится из-за того, что подохли и эти двое, — беспечно отозвался третий, начиная спускаться по лестнице. — Пошли, надо проверить их пульс, а потом убираться отсюда. И так задержались. — Сколько проблем из-за этих мелких ублюдков, — пожаловался первый. — Надо было напугать их до усрачки еще раньше. Сами свернули себе шею. — Зато не надо марать руки. Как там говорят? Во всем можно найти свои плюсы, точно! — Ага, а тут их целых три, — хохотнул второй, продолжая спуск ленивой походкой. — Тогда закругляемся здесь и…       Его слова были оборваны отдаленным звуком очереди выстрелов. Замерев, все трое переглянулись. Разве старший не отдал приказ быть тихими, чтобы снаружи не началась еще большая паника? Ответом на их немой вопрос друг другу раздались новые выстрелы, но уже чуть громче, а, значит, ближе. Сорвавшись с места, все трое, перепрыгивая неподвижных детей, ринулись на шум.

***

      Мартино уже подзабыл за последние годы, каково это — оказываться под пулями и в самом центре безумия. Когда он был моложе, когда выполнял поручения деда, когда приходил к власти, он нередко оказывался на передовой, ведя за собой людей и получая за них пули, тогда как в последние годы в этом уже не было необходимости. Но не в этот раз. Чертов музей. У Ломбарди не было никаких сомнений относительно своих людей, однако его помыслы не были кристально чистыми. Он никогда не притворялся святым не потому, что не мог, а потому, что не видел в этом смысла. Этот раз не стал бы исключением. Разумеется, и так и так он был бы причастен к «спасению младших Хэтфордов», но одно дело послать своих людей, и совсем другое вынести их на собственных руках. В конце концов, только самые глупые и бессмысленные войны велись с помощью настоящего оружия. Мартино без колебания выпустил контрольный выстрел в голову очередной пешки, что попалась на пути к «встречающему» залу, где их группа должна была разделиться на четыре и разойтись на разные этажи в разные крылья. Настоящие баталии разворачивались в умах людей, и Ломбарди понимал это, как никто другой. Хоть его семья и славилась своей кровавой историй, это был лишь их очередной политический ход в игре длиною в поколения. — На вас западное, на нас восточное, — напомнил Веллингтон, даже не глядя на лужу крови под ногами. — Остальные заложники не в приоритете. — Разумеется, — кивнул Мартино, поправляя бронежилет, от которого давно отвык.       Решение о разделении всего, что происходит вокруг, на «запад» и «восток» было оптимальным, в связи с тем, что команды не были знакомы друг с другом, но должны были действовать как единый организм. У них было мало времени, а продвигаться необходимо было быстро и по возможности тихо. Последнее, правда, стало не актуально после первой же стычки с патрулировавшей парой на первом этаже из-за неудачного момента для открытия двери из служебного помещения. Их заметили слишком быстро и тут же открыли огонь, что, несомненно, должно было привлечь внимание остальных захватчиков.       Двумя колоннами они двинулись вперед быстрым шагом, продвигаясь вдоль стен с оружием в руках и готовые прикрывать друг друга в любую секунду. Мартино шел первым среди своих, тогда как Уильям двигался параллельно у противоположной стены. Идея с подземными ходами и правда оказалась не самой плохой. Пришлось, правда, выломать пару стен, но это не навело так много шума, как могло показаться, тогда как все цифровые замки просто подрывались, вырезались или выбивались. Разницы не было никакой. Важна была скорость.       Поэтому с людьми поступали, как и с замками. Они были лишь раздражающей преградой на пути к цели. Только у входа во «встречающий» зал все простое закончилось, потому что, разумеется, стоило им показать нос, как по ним тут же открыли беспрерывный огонь, от которого обе группы увернулись лишь благодаря тому, что вжались в стены. Правда, Мартино сделал это так резко, что за его спиной заскрежетал камень, столкнувшийся с прикладом оружия. Мысленно поблагодарив британцев, что проектировали здание, за глубокие ниши в арочных проходах, Ломбарди бросил взгляд на Уильяма, что замер, держа руку на желтой шашке со слезоточивым газом, явно обдумывая все за и против. Первой мыслью Мартино было вмешаться, высказать свое мнение, но он быстро прикусил язык, останавливая себя. Это была не его земля, не его юрисдикция, и не ему потом отчитываться перед Стюартом, а Веллингтону. В зависимости от того, какой приказ он отдаст, так они все и поступят.       Мыслительный процесс занял у Уильяма не больше трех секунд. Приняв решение, он чуть сместил руку в сторону дымовой шашки зеленого цвета, быстро срывая ее с пояса, давая тем самым знак остальной команде. Раздались щелчки от выдранных чек, послышалось характерное шипение газа, а потом все синхронно двинулись. Сначала дальние, что покатили шашки по полу на ближнее расстояние, после чего передние, зашвыривая уже начавшие распространять дым заряды как можно дальше. Не медля и не выжидая, вся команда повторила действие, прекрасно понимая, как много дыма понадобится, чтобы создать плотную завесу в настолько большом помещении с высокими потолками и весьма хорошей вентиляционной системой, свойственной музеям. Не то что бы они собирались тратить на перестрелку много времени. Судя по фотографиям захватчиков, что были сделаны камерами, когда те врывались, их оборудование нацелено на захват, а не на оборону.       Раздался испуганный визг людей, выкрики команд, но Хэтфордов и Ломбарди это не интересовало. Опустив тепловизоры, обе колонны выдвинулись из своего укрытия, укладывая приклады на плечи и тут же уходя в стороны, избегая начавшегося через считанные секунды огня в сторону арки, в которой он скрывались. Люди со связанными, судя по позе, руками, метались по полу и старались сбиться в кучи и стать как можно более незаметными, чтобы их не задело пулями, что беспорядочно разрывали воздух. Кто-то накрывал собственным телом детей. Но все это оставалось без внимания. Люди Ломбарди и Хэтфордов прорезали плотный белый туман, продвигаясь вперед и выискивая свои цели, переступая через мешающихся гражданских. В искусственно созданной суматохе сложно было определить, кто стрелял и в кого, но вот отличить своих от чужих не составляло труда. Британцы и итальянцы шли ровно и были дисциплинированы. Военная аккуратная поступь, никаких лишних мельтешений и ненужных кручений корпусом из стороны в сторону. Все их люди или проходили службу в армии или необходимую подготовку, а нередко и то, и другое, тогда как захватчики явно были из банды с улицы, пусть и хорошего уровня.       Найдя очередного ублюдка, который еще и прятался за гражданскими, Мартино без промедления выпустил три пули подряд — сустав ведущего плеча, грудь в районе сердца, голова. Простой урок, выученный много лет назад, поселившийся в сознании Ломбарди — ублюдкам недостаточно одной пули, чтобы умереть. И он знал это, как никто другой. Сам носил на своем теле три шрама от пулевых ранений.       «Чем-то это похоже на ту стрелялку, в которую играет Джузеппе на своем компьютере» — с нездоровым азартом подумал Ломбарди, выпустив еще две пули. «Когда знаешь о том, что они тебя даже не видят, сердце замедляется» — пройдя десять шагов, он добил того, что упал от предыдущих двух пуль и теперь корчился на полу, хватаясь за плечо. «В фильмах и сериалах почему-то такие операции и перестрелки растягивают на добрые десять, а то и двадцать минут. Но ведь все совсем не так» — еще один выстрел. Кто-то схватил его за ботинок, умоляя, но Мартино с легкостью выдернул свою конечность, даже не оборачиваясь на выкрики женщины у своих ног. Она была в безопасности. Позже ей помогут, и она отправится домой. «На деле все всегда происходит до смешного быстро. Куда больше времени уходит на сам план» — Ломбарди осмотрел зал, выискивая хоть кого-то еще. Выстрелы прекратились, как и выкрики команд. Только мирные люди содрогались в слезах истерики и страха. — Чисто, — выкрикнул кто-то из группы Веллингтона. — По крыльям! — отдал приказ Уильям, и все вновь пришли в движение.       Больше ничего говорить не пришлось. Получив команду, все знали, что делать дальше. Быстрым шагом, не забывая следить за обстановкой, они продвигались вперед, заходили в каждый зал, заглядывали под каждую деревянную скамью в коридорах, открывали дверь в каждом туалете. Пусто. Вокруг не было ни единой живой души. Словно захватчики и правда согнали всех людей вниз, в тот огромный «встречающий» зал. Мартино даже начал задумываться, а не могло ли быть так, что дети были среди остальных. Может, они и правда просто прошли мимо? Он так отвлекся на эту мысль, что чуть не оступился, не заметив небольшую лесенку. Выругавшись себе под нос, мужчина откинул все посторонние размышления. Сейчас им нужно было найти детей Хэтфордов, где бы они ни были. Именно с этой мыслью он повернул за угол, но так и замер на месте. На секунду, на мгновение, на один краткий миг он впервые за долгое время почувствовал укол настоящего страха. Потому что там, вдалеке, у подножия большой лестницы, что вела на второй этаж экспозиции Дарвина, лежало три маленьких тела, одно из которых нельзя было спутать ни с каким другим. Потому что такие огненные волосы могли быть только у одного ребенка, сбежавшего от остальной массы.       Сорвавшись с места, Мартино за рекордные сроки преодолел расстояние и упал на колени, бегающими глазами осматривая детей. И это определенно были они. Александр, Кейтлин и Натаниэль. Лежали на полу без движения в совершенно неестественных позах с красными пятнами и ранками на лицах. — Зовите остальных! — рявкнул Ломбарди, осторожно прикасаясь к шеям, молясь всем богам, чтобы у детей был пульс.       За спиной он слышал, как его люди зовут Веллингтона и его команду, объясняя, где их найти и что все трое без сознания и могли получить серьезные травмы позвоночника, из-за чего их нельзя трогать без врачей, но Мартино не обращал на это внимания. Стараясь не давить слишком сильно, он начал с Александру, губа которого была разбита. Кровь на ранке еще не запеклась, а капелька даже не скатилась по щеке. Вероятно, все трое скатились по лестнице совсем недавно… Нащупав сердцебиение, Ломбарди позволил себе лишь секунду на шумный вздох, после чего переключился на Кейтлин. Волосы девочки страшно растрепались и лезли в лицо. Неконтролируемым движением Мартино убрал пряди, но так и замер, когда его пальцы коснулись чего-то мокрого и теплого на затылке девочки. Оторвав руку от ребенка, Ломбарди уставился на свои окровавленные пальцы. Он не был врачом, но даже его знаний с лихвой хватало, чтобы понять, что дело плохо. — Откройте двери и немедленно тащите сюда врачей, — обернувшись, бросил он своим людям. — Попробуют оказать первую помощь другим, скручивайте и тащите сюда.       Четверо тут же сорвались с места, тогда как остальные встали полукругом, на всякий случай прикрывая спину Мартино, держа оружие наготове.       Последним, кого проверил Ломбарди, был Натаниэль. Сын Мэри, от одного звонка которого она сорвалась с места, хоть уже и знала, что угрозы нет. Сын Мясника, которые послал людей убить собственного ребенка. Почувствовав биение сердца под пальцами, Мартино наконец позволил себе вздохнуть полной грудью. Все трое все еще были живы, пусть и без сознания. А это уже было лучше, чем то, к чему мужчина себя готовил. Только вот оставался вопрос, откроют ли они глаза.

***

      Мэри не знала, сколько прошло времени. Она просто сидела и смотрела на закрытые двери музея, где были ее сын и племянники. Ее маленькие дети. Огневолосый львенок с глазами цвета чистейших озер. Яркая звездочка, полная нескончаемой энергии. Сильный мальчик, который защищал и поддерживал младших даже в урон себе и повзрослел слишком рано. Она видела, как люди проходили мимо, как Стюарт то приходил, то уходил, но сути это не меняло.       Пока не произошло это.       Главные двери, что были закрыты вот уже несколько часов, зарычали, дрогнули, а потом начали открываться. Еще до того, как они обе полностью распахнулись, несколько человек, одетые в привычное спецназу снаряжение, но без официальных опознавательных нашивок и надписей, поспешили на улицу, а им навстречу тут же бросились службы скорой помощи, спасатели и полиция… Все вокруг тут же пришло в движение. Журналисты загудели, включая камеры и микрофоны, толпа заропотала, начала рваться сквозь ограждение, еле удерживаемая полицейскими… — Натаниэль… — шумно выдохнула она, наконец осознавая.       Мэри сорвалась с места, бросаясь вперед, туда, к открытым дверям, туда, где был ее сын и племянники, туда, где… Чьи-то крепкие руки перехватили ее поперек тела, удерживая на месте, не давая сдвинуться, не давая быть рядом с… — Не иди туда, — выдохнул ей на ухо Стюарт, прижимая сестру к собственной груди. — Они сейчас выйдут. — Пусти! Стюарт, пусти меня! Они там одни! — Нельзя. Мэр, нам нельзя туда. Мы не можем выделяться. Все ломанутся за нами.       Через силу Хэтфорд выдавливал из себя каждое слово, еле сдерживаясь от того, чтобы отпустить и вместе с сестрой броситься внутрь. Он понимал ее, как никто другой. Но если… Они… Они должны были дождаться снаружи, как и остальные. Иначе и так еле контролируемая ситуация превратится в чистый хаос. Все, что они могли — уже сделали. Стюарт дал Веллингтону все полномочия. Дал разрешение, нет, приказ не заботиться ни о чем и ни о ком, кроме Алекса, Кейт и Ната. Но больше они, оба сходящие с ума от страха за детей, не могли сделать.       Время тянулось бесконечно долго. Минута за минутой ничего не происходило. Никто больше не входил и не выходил, пока наконец… из здания музея не поспешили люди в амуниции с золотыми нашивками в форме льва с короной над головой на плечах. Это были их люди. Их люди, что, выйдя на улицу, почему-то остановились, глядя в черную дыру входа здания. Секунда, другая и… появились каталки. Одна за одной они появлялись изнутри, люди Хэтфордов помогали спустить их по лестнице, буквально на руках… Но даже издалека, даже с такого расстояния Мэри и Стюарт узнали их. Своих детей, что лежали на жестких каталках, зафиксированные на них ремнями, с бандажами на шеях и накрытые странными покрывалами.       Это было последней каплей. Стюарт не мог не то что удержать Мэри, но и оставаться на месте. Вся логика и здравый смысл, их последние ниточки оборвались. В мире не существовало больше ничего. Оба бросились вперед, ныряя под дурацкую желтую ленту, которая была глупой преградой. Их дети, такие маленькие и хрупкие, казались совсем крошечными на этих каталках для взрослых. Оба Хэтфорда были уже совсем близко, когда им дорогу преградил Уильям, руками стараясь остановить обоих. — Стойте, стойте… — Лучше отойди в сторону! — прорычал Стюарт, отталкивая руку своего подчиненного. Он уже собирался пройти, но… тот упрямо блокировал ему путь вновь, явно играя со смертью. — Сэр, мэм, я не собираюсь останавливать вас, но должен предупредить, что у них могут быть повреждения позвоночника. Их нельзя двигать. — Что? — Мэри оторвала взгляд от своего мальчика, чье лицо было таким бледным, с ужасом глядя на Веллингтона. — Уилл, что ты?.. Что?.. — Мэри, их сейчас отвезут в больницу и обследуют. Поезжайте с ними. Вы будете нужны там, а не здесь. Я просто должен был сказать быть осторожнее. — Ты!.. — Стюарт шумно выдохнул, понимая, что Уильям говорит правильные вещи, думая куда трезвее, чем он сам, но… — Стойте! — крикнул Хэтфорд врачам, что уже поднимали каталки в машины скорой. — Я отец старшего мальчика и девочки, а младший — сын моей сестры. — Садитесь, — без промедлений ответил один из врачей.       Стюарт забрался в ближайшую машину, тогда как Мэри тут же бросилась к Натаниэлю, которого как раз поднимали, хватая ладошку сына и поднося ее к губам, свободной рукой убирая волосы со лба, еле слышно шепча какие-то утешения. Ураган безумия, что сдерживался лишь закаленной годами клеткой выдержки, вырвался на свободу, снося любые другие мысли.       Веллингтон проследил за тем, как двери закрылись за спинами обоих Хэтфордов, после чего позволил себе выпустить весь воздух из легких и ссутулить плечи, отпуская. Краем глаза он заметил, как Мартино рядом стянул душную балаклаву и растрепал слипшиеся волосы, так же вздыхая наконец полной грудью. Все было быстро, прошло гладко, но… они все равно не успели. Алекс, Кейт и Нат все равно пострадали. И оба прекрасно знали, что это означает. Для всех них. — Как думаешь, как быстро они придут в себя? — тихо спросил Ломбарди, глядя вслед уезжающим с мигалками машинам. — Мэри? Не знаю. Стюарт? Как только дети уснут в своих кроватях дома. — Если проснутся. — Что? — опешил Уильям. — Не знаю, в каком состоянии Александр и Натаниэль, но… — Ломбарди показал свою левую руку, пальцы которой были измазаны в крови. — Кейтлин точно не в порядке. У нее как минимум рассечена кожа головы. — Врачи должны спасти их. — Мы оба знаем, что врачи не боги, пусть иногда и мнят себя таковыми. — Отошли своих людей, а сам поезжай в отель, — спустя минуту молчания вздохнул Веллингтон, поворачиваясь у итальянцу лицом. — Я свяжусь с тобой, когда посторонние смогут подойти к Стюарту ближе, чем на пушечный выстрел.       Мартино явно хотел возразить, сказать что-то, но все же заставил себя кивнуть и подчиниться, понимая, в каком положении сейчас находится. Пусть он и пришел с благими намерениями, пусть и помог… Он все равно явился на чужую землю с оружием. Дождавшись, когда Ломбарди отойдет на достаточное расстояние, Уильям достал телефон из одного из карманов, включил и, дождавшись, когда железка снова оживет, набрал номер, по которому ему еще ни разу не приходилось звонить: — Мисс Уайт? Добрый день, меня зовут Уильям Веллингтон, я подчиненный мистера Хэтфорда. Нет. Нет, вам не угрожает опасность. Я хотел попросить вас об услуге. Не могли бы вы приехать в больницу святого Николая? Нет, Стюарт и Мэри не пострадали, но… Думаю, вы слышали, что случилось в музее сегодня? Внутри были их дети. Вы нужны им сейчас, мисс Уайт. Я могу вас попросить об этом? — Уильям сбросил вызов, чувствуя, что все еще может контролировать ситуацию. Он все еще мог быть полезен. Он все еще мог помочь своей семье.

***

— Чем ты думал, мать твою?! — в который раз рявкнул Кенго, еле сдерживая себя от желания схватить пистолет и выстрелить Натану в лоб. — Ты хоть представляешь, какие будут последствия?! Ты хоть догадываешься, на что способен Стюарт Хэтфорд?! — Он ничего не сможет сделать нам в штатах… — Нам?! Ты, наверное, хотел сказать мне! Потому что он придет не только за твоей пустой башкой, но и за моей! Потому что ты — моя ответственность. Ты хоть это понимаешь?! И плевать ему будет, что он развяжет войну! Думаешь, это будет волновать Стюарта Хэтфорда, потерявшего свою кровь и плоть? Думаешь, его будет волновать количество смертей? — Он тот еще белоручка, — презрительно фыркнул Натан. — Это лишь обертка Хэтфордов, дурачина, — Кенго рухнул в свое кресло, прикрывая глаза. — Думаешь, лев и корона у них на гербе просто из прихоти? Или, может, ты думал, что они получили Англию и северную Европу, просто вежливо попросив? Неужели ты правда ни разу не задумывался об этом? — Он забрал моего сына! — рявкнул Натан, подрываясь с места. — Я заберу его. Oculum pro oculo, sanguinem pro sanguine, vitam pro vita. Разве не таковы правила? — оскалился Веснински. — Не для тебя! Забыл свое место? Ты мой Мясник. Хэтфорды тебе не ровня! Ты должен был целовать землю, по которой ходит Мэри, и носить ее на руках, но ты не справился. Должен был холить и лелеять вашего сына, а результат? — Кенго подорвался с места, подходя к окнам и глядя на город, что давно погрузился во тьму ночи. — Я лишаю тебя юга и востока. — Что?.. — Сиди в Балтиморе и не высовывайся. Захлопнись и сиди смирно, не поднимая головы, пока я тебя не позову. А иначе я отправлю Мэри твое обескровленное сердце вместо подарка, ты меня понял? — Даже если они рискнут явиться… — Ты. Меня. Понял? — вкрадчиво повторил вопрос Морияма, голос которого упал на несколько тонов. — Да. — Тогда пшел вон отсюда, ублюдок.