Львица и ее маленький львенок

      Стены палаты были выкрашены в отвратительный резкий белый цвет. В воздухе витал запах лекарств и хлорки, а вместо обычного шума жизни был слышен лишь писк приборов. И из трех коек была занята только одна. Как сказали врачи, судя по травмам, дети скатились по лестнице. Натаниэлю единственному не понадобилась операция, и он лежал сейчас на больничной койке с гипсом на правой руке. Остальные травмы были не такими страшными: многочисленные ушибы, разбитая бровь, слабое сотрясение мозга… Но Кейтлин и Александру повезло не так сильно. У девочки была открытая черепно-мозговая травма, а у мальчика перелом позвоночника. Они оба сейчас были в операционной, и Стюарт не находил себе места, буквально не зная, куда себя деть. Он не винил в произошедшем ни Мэри, что сейчас не отходила от сына, ни самого Натаниэля… ни даже себя, хоть и начал именно с этого. Только вот не он столкнул детей с лестницы, не он не уследил и не досмотрел. Виноваты были только Мориямы и их ручной пес.       Хэтфорд замер у окна, глядя на ночной город, чувствуя, как от бессилия и бездействия трясутся руки. Хотелось выть. Хотелось убивать. Хотелось… — Стюарт.       Резко обернувшись, мужчина на секунду потерялся. Потому что в дверях стоял последний человек, которого Хэтфорд ожидал увидеть. Это была Николь Уайт в кашемировом пальто, которая держала руку на дверной ручке, обеспокоено глядя на мужчину, тогда как ее глаза перебегали с лица Стюарта к Мэри, Натаниэлю и обратно. Несколько секунд в палате слышны были лишь размеренные писки приборов, после чего раздался шелест одежды Николь, что, войдя внутрь и закрыв за собой дверь, ринулась к кровати мальчика. — Как он? Где остальные? — Перелом лучевой кости и легкое сотрясение мозга, — шепотом отозвалась Мэри, впервые за долгое время оторвав взгляд от сына. — Алекс и Кейт… — Они в операционной, — за сестру ответил Стюарт, голос которого хрипел от долгого молчания. — У Кейт открытая черепно-мозговая травма, а у Алекса перелом позвоночника.       Николь шумно выдохнула, услышав диагноз. Как врач, она чуть ли не лучше самих Хэтфордов понимала, что это значит. Черепно-мозговые травмы были чуть ли не самыми страшными из всех, ведь они приводили к пятидесяти, если не шестидесяти процентам летального исхода. Слишком многое могло пойти не так. Слишком много последствий могло быть. Как и с травмами позвоночника. Оба ребенка могли остаться инвалидами. Оба ребенка могли…       Молодая женщина резко повернулась к двум свободным койкам, быстро находя глазами медицинские карты, что крепились к каркасам кроватей. Ближайшая принадлежала Кейтлин. Пробежав глазами по заметкам врача, рентгену и МРТ, Уайт облегченно выдохнула. Она не была профессионалом, но даже ее скудных знаний в этой сфере хватало, чтобы увидеть отсутствие кровоизлияний, что уже было в разы лучше, чем она предполагала. Это означало, что повреждения мозга были не настолько критичны. Да, у Кейтлин останется шрам, да, восстановление будет долгим и трудным, но риски и последствия будут не такими страшными, если все пойдет по плану. Переключившись на вторую медкарту, Николь так же проверила все документы, правда, пришлось потратить куда больше времени, так как и повреждения оказались хуже. У мальчика было вывихнуто плечо, сильные ушибы, но, как и сказал Стюарт, самым критичным был перелом позвоночника. Она была готова ко многому, но… рентген тоже позволил ей чуть расслабиться.       Вряд ли у врачей было время все объяснить и разъяснить Хэтфордам, что и было ошибкой. Они лишь сказали общие сведения и умчались в операционную, разумеется, оставив Стюарта и Мэри сходить с ума в палате с Натаниэлем. Взвесив все «за» и «против», Николь подошла к мужчине с картами в руках, открыв каждую на рентгенах. — Все не так плохо. Смотри, — она показала пальцем на снимок черепа Кейтлин. — Видишь? Тут нет затемнений. У нее нет кровоизлияния, — лицо Стюарта дернулось, а глаза метнулись к снимку. — Это все еще черепно-мозговая травма, но не такая серьезная. — Она будет в порядке? — голос мужчины дрогнул, а в серо-зеленых глазах мелькнула детская надежда на чудо. — Я не могу давать тебе гарантий, но все не так страшно. Им нужно будет зашить рану. Мозг оперировать не будут, — мягким и вкрадчивым голосом говорила Уайт. — А у Алекса, — она поместила карту мальчика поверх карты сестры, — вот тут, видишь? В грудном отделе. Один из позвонков отличается по форме от остальных. В передней части тело позвонка чуть-чуть сплющилось и приобрело форму клина. Это перелом первой степени. Звучит страшно, я понимаю, но люди, дети справлялись и с куда более страшными травмами. — Что с ним делают? — надломленным голосом спросил Стюарт, кончиком пальцев касаясь изображения поврежденного позвонка. — Я не могу тебе ответить точно, это не моя специальность, — честно ответила Николь, кладя свою руку на его, слегка сжимая, — но Алекс будет в порядке. Восстановление займет время, достаточно много, но он будет здоров. Он будет ходить. Он будет в порядке. — Он… — Стюарт замолк на полуслове, пустым взглядом глядя на снимки, после чего тряхнул головой, отворачиваясь и осторожно забирая свою руку у Уайт. — Спасибо, — сдавленно выдавил он, садясь по другую руку от Натаниэля, напротив сестры. — Тебе не нужно быть здесь. — Уильям позвонил мне, — Николь вернула медицинские карты на места, чувствуя, что сделала хоть что-то. — Я не могла не приехать.       Еще около часа все трое просидели в тишине, пока дверь снова не открылась. Стюарт тут же подскочил на ноги, но так и не смог сделать и шага, глядя даже не на врача, а на маленькую и хрупкую Кейт на каталке с перебинтованной головой. Ее осторожно переложили на кровать, начали подключать к аппаратам… Доктор говорил о том, что операция прошла успешно, а жизнь девочки вне опасности, рассказывал, какие лекарства сейчас в капельнице, что будет дальше, описывал период реабилитации, но никто из Хэтфордов толком не мог услышать его сквозь толщу мыслей. Как никогда они были рады присутствию рядом Николь, которая могла мыслить здраво, общаться с врачом на равных и задавать нужные вопросы. Потому что Стюарт не мог. Он лишь рухнул на колени перед кроватью дочери, как подкошенный, дрожащей рукой касаясь всклокоченных врачами мягких волос. Они говорили, что Кейтлин в порядке, но ее глаза все еще были закрыты. Такая бледная от потери крови. Без привычного здорового румянца. А пересохшая нижняя губа была разбита. Но теперь Стюарт хотя бы мог к ней прикоснуться. Теперь она была рядом с ним. Теперь она была… жива. — Когда закончится операция моего сына? Как он? — чуть громче шепота спросил Хэтфорд, продолжая бережно гладить дочь по голове, не задевая бинты, удерживавшие компресс. — Скоро, — это первые слова врача, которые мужчина смог услышать отчетливо. — Полная реабилитация займет около пяти-шести месяцев, но ваши дети бойцы, сэр. Они справятся. — Они не должны были ими становиться, — никак не в силах сглотнуть ком в горле, пробормотал Стюарт, кусая губы. — Спасибо, доктор Кайзи, — искоса наблюдая за мужчиной, что стоял на коленях перед своей дочерью, поблагодарила Николь. — Как скоро мистер Хэтфорд сможет забрать детей домой? — Пока сложно сказать. Кейтлин лучше остаться здесь на две или три недели, а Александр… Первая стадия реабилитации займет около двух месяцев, так что… — Николь, мы можем поговорить? — прервала врача Мэри, что до этого молча смотрела на племянницу, сжав в руках ладошку сына. — Я вас оставлю, — тактично кивнул врач, выходя. — Какой должна быть компетенция человека, чтобы он мог помогать с реабилитацией Кейт и Алекса, если мы заберем их домой? — В зависимости от того, в какой момент и… — Как только они откроют глаза, мы хотим забрать их домой, — подняв тяжелый взгляд на Уайт, ответила Хэтфорд. — Мы закажем необходимое оборудование, обставим свободные комнаты для гостей под палаты. Что нам нужно? — Я не травматолог и не… — Николь шумно втянула носом воздух. — Я могу лишь предположить. Лучше обсудить это с врачом, — посоветовала она, не желая брать на себя ответственность за жизни этих крох. — И я не думаю, что это позволено будет сделать сейчас. — Мне позволят, — глухо возразил Стюарт, пододвигая кресло к кровати Кейтлин, не отрывая одну из рук от дочери. — Я не оставлю их здесь одних и без защиты, когда меня не будет в стране.       Николь удивленно приподняла брови и хотела уже было задать вопрос, но ответ пришел к ней раньше, чем она заговорила. Она вспомнила то кровавое Рождество, когда на нее напали. Вспомнила все разговоры с Мэри. Вспомнила… кем являлись Хэтфорды на самом деле. Кем был Стюарт. Если она хоть что-то знала об этой семье — они безмерно любили и защищали друг друга. А еще Стюарт был человеком дела, а не слов. И он не будет сидеть на месте. Не после того, как его дети и племянник пострадали. Не тогда, когда Кейтлин и Александр оказались на операционном столе. И теперь, глядя на двух детей, что лежали без сознания на своих кроватях… Николь задумывалась, а была ли эта настоящая попытка ограбления с захватом здания и заложником или же все-таки что-то иное? Направляясь сюда, она прочитала новости. В музее были раненые, как среди взрослых, так и среди детей. Были даже погибшие. Но, как говорилось в новостях, они отправились в больницы из-за пулевых ранений. Травмы же детей Хэтфордов… Это было что-то другое.

***

— Прошла неделя. Неужели ничего? — недоверчиво прищурившись, спросил Кенго, покосившись на телефон, что стоял на громкой связи. — Тихо. Совсем. Хэтфорды не предприняли буквально ничего, — усмехнулся Вэйдун, голова дракона китайской триады. — Великобритания замерла в ожидании. — Они готовятся к удару? — Уж не знаю, что там они делают, но безнаказанным тебе не уйти, — хмыкнул старик без особого веселья в голосе. Раздался звук льющейся воды и пение птиц. Видимо, он вышел прогуляться по своему зимнему саду. Кенго мысленно позавидовал, вспоминая тот, что сгорел в январе. — Я правда не знаю, что тебе сказать, но советую припасть к земле. Конечно, бумеранг заденет тебя в любом случае, но так ты можешь пострадать чуть меньше. — Что с детьми? — Стюарт забрал их на третий день. Мои люди говорят, что у наследника перелом позвоночника, у девочки тяжелая травма головы, а сын Мясника отделался переломом. — Проклятье… — Укрепляй свои границы, пока можешь, Кенго. Стюарт придет за тобой. И за твоими сыновьями. Сам знаешь правила. Oculum pro oculo, sanguinem pro sanguine, vitam pro vita, — сказав это, старик сбросил трубку, оставляя Морияму наедине с долгими гудками.       Повторно положив трубку и обрывая посторонние звуки, Кенго прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Он бесконечно долго мог пытаться придумать, что делать, пытаться предугадать следующий ход Хэтфорда, пытаться предположить, что может спасти его. Если старик Вэйдун говорил что-то с такой уверенностью, значит, не сомневался в своих словах.       Мужчина перевел тяжелый взгляд на сына, что сидел на своем привычном месте за небольшим столом в углу. Его взгляд был устремлен в книгу, в пальцах подросток держал ручку, однако глаза его выдавали. Он не читал. А на листе тетради не появилось ни одной новой буквы или цифры за эти десять минут. Мальчишка замер в оцепенении, поджав губы и уставившись в одну точку. Страх. Ичиро все слышал и определенно точно боялся. Что ж, его чувство было не беспричинным.

***

      Потолок был изучен Александром вдоль и поперек. Этот дурацкий потолок, в который мальчику нужно было смотреть следующие 52 дня до момента, когда ему наконец разрешат встать с кровати. Потому что пока что, все, что ему позволялось делать — дыхательные упражнения. Нет, конечно, папа установил для него телевизор наверху, рядом неизменно сидела Вивиан, что исполняла все его прихоти. Читала вслух, играла с ним в какие-то настольные игры… но мало что можно было делать, лежа на спине. Натаниэль и Кейтлин приходили к нему и проводили много времени рядом, приносили Хоуп… Но это все было не то. Алексу хотелось выть. Он ничего не мог делать. Совсем. Конечно, он знал, что сестре и брату тоже серьезно досталось, Кейт был прописан постельный режим и покой, как и кузену, но… Они хотя бы могли ходить!       Иногда, лежа ночью в кровати без сна из-за отсутствия действий днем, мальчик беззвучно плакал, глядя в потолок, на котором выучил уже каждую неровность, даже не пытаясь стереть слезы. Ему хотелось хотя бы подойти к окну, почитать книгу, порисовать — сделать хоть что-то самостоятельно! Но ему даже сидеть было нельзя. И все из-за этой травмы. Из-за перелома позвоночника. Из-за того, что кто-то послал в музей тех людей за ним. Из-за того, что он Хэтфорд.       Конечно, и отец проводил с ним много времени. Пытался говорить, спрашивал, чего Алексу хочется… только вот он не мог дать ему ничего из желаемого. Не мог пойти с ним погулять или поиграть в снежки. Не мог отвезти в кино или домашнюю библиотеку. Не мог сходить с ним на конюшню. Потому что мальчику нельзя было вставать. Вот и все. Алекс даже Хоуп обнять не мог из-за того, какой тяжелой она стала! Это, видите ли, могло оказать слишком большую нагрузку на его позвоночник. Стюарт же с легкостью брал ее на руки! Ей еще и двух лет не было! Но Алексу было нельзя. Нельзя, нельзя, нельзя… — Кто это сделал? — прямо спросил мальчик, когда папа в очередной раз пришел к нему, чтобы провести время вместе и поддержать, прерывая его посередине предложения. Если уж честно, он даже не слушал, что там ему говорил отец. Все мысли были далеко отсюда. — Что? — Кто это сделал? — повторил вопрос Алекс, поворачивая голову в сторону Стюарта. — Кто послал этих людей за мной? — За тобой? — переспросил мужчина, брови которого медленно поползли к переносице. — Почему ты так решил? — Потому что тот человек, что гнался за нами с Кейт и Натом, искал именно меня! — зло процедил младший Хэтфорд. — Он сам так сказал. Сказал, что ждал меня, пока я запутался в коридорах. Сказал, что «нехорошо заставлять взрослых ждать». Он знал мое имя. Он… — Он сказал, что искал тебя? — тихо переспросил Стюарт, лицо которого словно побледнело. — Тебя? Не Ната? — Нет. Он даже не спросил про него. Мы же уже говорили, что столкнулись в коридоре, поэтому дальше побежали вместе! — раздраженно пропыхтел мальчик. — Так ты ответишь на мой вопрос или нет?! Кто это сделал?! — Это не так важно. Больше этот человек не… — Да плевать мне на то, сделает он это снова или нет! — со слезам на глазах закричал Алекс, ударив кулаками по матрасу. — Я хочу знать, кто это сделал! Из-за кого я не могу встать с этой проклятой кровати! Я даже Хоуп обнять не могу! Так не честно! Не честно, не честно, не честно! — по чуть осунувшимся щекам покатились слезы, а в глазах было такое отчаяние, что Стюарту казалось, что его самого режут живьем. — Папа, так не честно! Я хочу гулять, а мне даже лежать больно! — Алекс… — Я имею право знать, кто хотел меня убить! — завопил Александр, подрываясь с места.       Если мальчик и собирался сказать что-то после этого, его слова утонули в скулеже, полном боли. Ребенок тут же упал обратно на кровать, воя от этого только больше. Он ударился о матрас той самой частью, где у него был перелом. Стюарт подорвался с места, тут же одной рукой удерживая сына, чтобы он не метался по кровати, тогда как вторую руку уложил на мокрую щеку, ласково стирая слезы, пока его маленький и сильный мальчик плакал от боли. Алекс старался кататься по матрасу, извиваться, но отец крепко держал его, зная, что от этого будет только хуже. В комнату вбежал доктор Трентон, что тут же взял из специально поставленной стойки обезболивающее и поспешил вколоть мальчику, зажав руку младшего Хэтфорда. Но ребенок не мог перестать хныкать и плакать. Ему было больно. Ему было обидно. Он был зол.       Стюарт отпустил только когда Алекс перестал метаться по постели и просто беззвучно плакал. Его лицо кривилось от отчаяния, рыдания разрывали грудь, но больше мальчик не пытался двигаться. Он просто не мог. Все-таки обезболивающее, которое их семейный доктор вколол внутривенно, начинало действовать, а вместе с ним пришла и страшная сонливость. Стюарт рухнул обратно в свое кресло, чувствуя, как невидимое кольцо сдавливает грудь и как горят глаза. Его сердце попросту разрывалось от такого вида сына. За что его мальчику такие страдания? Почему он? Почему именно так? — Так не честно, — пролепетал Алекс, повернув голову и уткнувшись лицом в подушку. — Почему они хотели меня убить? Лучше бы и правда убили, чем… — Никогда не говори так, — перебил сына Стюарт, тут же беря его за руку. — Никогда так не говори. И это не навсегда. Ты выздоровеешь и все будет хорошо. — Но доктор Трентон сказал, что я никогда не смогу сесть в седло. Не смогу заниматься спортом. Ничего не смогу! — Мистер Хэтфорд, я сказал не так, — мягко перебил мальчика врач. — Я сказал, что вы не сможете сесть в седло, и это, к сожалению, правда, так как конный спорт накладывает слишком большую нагрузку на позвоночник, но есть множество других видов спорта. Вам просто нужно будет быть осторожным и… — Спасибо, доктор Трентон, — перебил мужчину Стюарт, глядя на сына, чьи слезы все продолжали течь по щекам. — Оставьте нас ненадолго.       Конечно, его мальчику сейчас было плевать на слова врача. Он обожал конный спорт. И это у него отобрали. Он любил проводить время с сестрами и кузеном. И это у него отобрали. Он любил забираться на подоконники и лазать по лестницам в библиотеке. И это у него отобрали. Он любил ходить в школу. И это у него отобрали. Он любил тренироваться с Уильямом. И это у него отобрали. — Алекс, — тихо позвал он сына, ласково глядя его по светлым золотистым волосам. — Алекс, посмотри на меня, пожалуйста, — мальчик поднял на отца заплаканные глаза, полные злости. — Я даже не представляю насколько это сложно. Но тебе придется какое-то время лежать, чтобы выздороветь. Сейчас ты просто не сможешь, понимаешь? Тебе будет еще больнее. Как только доктор Трентон позволит, ты будешь снова ходить, обещаю. — Чтобы потом я снова упал с лестницы убегая от людей, которые хотят меня убить? — слова пробили грудь Стюарта, как пуля картонку. — Я им не позволю. — Ты обещал это и Нату, — напомнил ребенок.       Еще один удар. Его сын был таким умным. Таким проницательным. Таким внимательным. Совсем не по годам. И поэтому его удары были больнее чьих-либо еще. Потому что он говорил неприкрытую правду. Стюарт обещал и не смог сдержать своего слова. — Я знаю, кто ты, — неожиданно тихо заговорил Алекс, снова отведя взгляд. — Кто мы. — Это не… — Ты все говорил, что отец Ната плохой и… Это был он, да? Он послал тех людей за мной, потому что ты забрал Ната и тетю Мэри? — Ты играл в ту игру, о которой я тебе рассказывал. Мотивы людей. — Мне нечем было заняться и очень хотелось понять, кто хотел меня убить. Так это был он? Папа Ната хотел меня убить? Натан Весвинки? — Его фамилия Веснински, — не смог сдержать кривой ухмылки Хэтфорд. — И отчасти ты прав. Помнишь, раньше я рассказывал тебе, как все это устроено? — мальчик мило сморщил носик, но не сказал ни да, ни нет, поэтому Стюарт решил повторить. — Есть шесть главных семей. Они управляют всем в нашем мире. Мы одна из них. Вторая семья — Ломбарди. Они родом из Италии. Есть еще Беловы в России, Лю в Китае и… Мориямы. Они родом из Японии, но несколько десятилетий назад перебрались в Штаты. Шестая семья управляет Южной Америкой, но она постоянно меняется, так что мы просто называем их «картели». У всех у нас есть приближенные, мы управляем своими территориями и поддерживаем баланс. — Как короли? — Именно, — Стюарт грустно улыбнулся, возвращая руку сыну на голову и нежно поглаживая по волосам. — И, как и у королей, у нас есть… своеобразная свита. У нас, Хэтфордов, например, приближенные — это Веллингтоны. А у Мориям стал Веснински. — Папа Ната. — Да. Он плохой человек. Безумный, жестокий и глупый. Но именно Мориямы отвечают за него. Все его поступки — их поступки. Поэтому… отвечая на твой вопрос «кто?» не совсем правильно будет сказать, что это Натан. Это Мориямы. — Почему я? Что я им сделал?       И что он должен был ответить на такой вопрос?! Что он должен был сказать своему десятилетнему сыну? Сказать, что за ним пришли просто потому, что он существует?! Только вот и врать своему ребенку был не намерен. — Я пока что не знаю, — это было правдой. У Стюарта были только предположения. Однако, опираться на них было нельзя. — Я собираюсь поехать в США и узнать. А заодно напомнить японским… — он проглотил ругательство, что почти вылетело из его рта, памятуя о правилах воспитания, — уродцам, что происходит с теми, кто трогает нашу семью. И каковы последствия. — Ты… убьешь их? — Честно? — Стюарт хрипло рассмеялся качая головой. — Я бы хотел. Это то, что я хотел сделать в первые дни. Но, если я это сделаю, начнется настоящая война и погибнет много людей. — Я бы тоже этого хотел… — пробормотал Алекс, цепляясь за рубашку отца, потупив взгляд.       От слов ребенка мужчине на секунду стало жутко, но потом… он подумал, что, возможно, так и должно быть. Это ужасно для остальных, но в их мире… Они живут бок о бок со смертью. К ней нужно быть готовым. К ней нужно привыкнуть. Ее нужно научиться нести на своих руках. Алекс был еще маленьким, но, возможно, Стюарт был не прав. Возможно, его сын куда старше, чем кажется. Возможно, он уже не тот ребенок, что засыпал у отца на руках, боясь кошмаров. Александр был в том музее. Он бежал там с сестрой и кузеном. Он старался вывести их троих оттуда. — Они получат по заслугам, — ответил наконец Стюарт. — А ты скоро снова сможешь ходить. Просто нужно немного подождать. Прояви немного терпения. Ты даже не заметишь, как… — мужчина замолк на полуслове, потому что… Алекс уснул.       Обезболивающее заработало в полную силу, и мальчик провалился в мир снов, все так же сжимая в пальцах манжет рубашки отца. Устало вздохнув, как можно тише мужчина поднялся на ноги, осторожно забрал свою одежду из рук сына, а потом, трепетно поцеловав в лоб, вышел из комнаты. Под дверью терпеливо стоял доктор Трентон, однако Стюарт остановил того еще до того, как хоть одно слово вылетело бы изо рта врача, подняв ладонь. Он не был готов слушать. Не был готов говорить с кем бы то ни было. Его сын был прикован к кровати и со слезами на глазах требовал имена тех, что виновны в этом. Его дочь, когда не сидела у брата, так же лежала в кровати, а ночами просыпалась от головной боли и плакала. Его племянник перестал улыбаться и смотреть людям в глаза, вновь став лишь тенью себя. Его сестра оживала только когда рядом были дети, оживала ради них, а в остальное время смотрела в пустоту, утопая в своих мыслях. Он сам не спал ночами, постоянно просыпаясь от кошмаров, где терял кого-то из членов своей семьи, а иногда и всех. Хоуп, словно считывая настроение всех, начала капризничать. И виноват в этом был не Стюарт. Он не мог этого предвидеть или предотвратить. Виноват в этом был тот, кто послал убийц. Виноват был Натан Веснински. И хозяин этого пса. Тот, что посмел звонить и что-то там говорить, когда дети еще были в музее. Что ж, Стюарт не собирался бездействовать. Он слишком долго терпел эти нападки. Он ответит. И так, чтобы весь мир услышал его точку зрения касательно неприкосновенности его детей. Услышал и запомнил навсегда.       Вивиан, что с момента… инцидента не отходила от наследника ни на шаг, бросила понимающий взгляд на Стюарта и, склонив голову в уважении, хоть и знала, что тому это совершенно не нужно, без слов двинулась обратно в комнату к ребенку, чтобы быть рядом, когда тот проснется. В конце концов, тогда, годы назад, соглашаясь на работу, Вивиан дала Анастàстасии слово, что всегда будет здесь для их семьи. Хэтфорды платили той же монетой.       Обдумывая и вертя ситуацию в разные стороны, как кубик Рубика, Стюарт даже не сразу заметил Уильяма у своего кабинета, просто прошел мимо, будто тот был частью интерьера. И это определенно точно было его ошибкой. Потому что одно из кресел оказалось занято. Гость, привычно одетый в черный костюм, встал навстречу и чуть склонил голову, приветствуя и выказывая уважение, однако это не убавило желания Стюарта тут же свернуть ему шею. А потом заодно и Веллингтону, что не просто привел чужака в дом, но даже не предупредил. — Не помню, чтобы давал тебе разрешение на приезд на мою землю, не то что на вход в мой кабинет, — холодно процедил Хэтфорд, заставляя себя сдерживаться. В конце концов, пусть он и был разгневанным отцом, жаждавшим крови тех, кто напал на его детей, в то же время он был еще и политиком, правителем, несшим ответственность за десятки тысяч человек по всей Европе. — Я бы и не обнаглел настолько, чтобы заваливаться сюда, если бы ты брал трубку или появлялся в офисе, — хмыкнул Мартино. — Есть дела, которые не могут ждать. — У нас с тобой нет никаких неотложных дел, — Стюарт закрыл за собой дверь прямо перед носом открывшего рот Уильяма, а потом медленно опустился на свое рабочее место. — Сейчас самый актуальный для меня вопрос — удар по Мориямам, если мы говорим о политике. Если же о личном, то мои дети. Ты не подходишь ни к одной из категорий. Так почему я не должен сейчас взять тебя за шкирку и вышвырнуть из своей страны к чертовой матери, послав следом еще и черную метку, Ломбарди? — Не грози мне этой гадостью, — поморщился итальянец, припоминая, как когда-то русские послали ему черную метку в виде черепа из темного, как ночь оникса, тем самым запретив ему въезд на их территории до «отзыва подарка». — И дела есть. — У тебя минута. — Хватит тридцати секунд. Морияма сослал своего цепного пса в Балтимор и наказал сидеть смирно, а юг и запад отдал Бубаксу. — Фердинанду? — неверяще переспросил Стюарт, брови которого взлетели вверх, однако ответом ему был лишь кивок. Несколько секунд в кабинете царила тишина, а потом Хэтфорд разразился столь несвойственным ему гоготом, хватаясь за край стола, лишь бы не упасть. — Господи боже, насколько же у Кенго все плохо, раз этот парень его лучший вариант?! Он же заикается, стоит на него чуть надавить! — Бубакс, может, и нервный идиот, но он хороший администратор, — напомнил Мартино, однако уголки его губ дернулись в издевательской ухмылке. — Он получит власть. И ничем хорошим это не закончится. — Ты переоцениваешь его. — А ты недооцениваешь. — Возможно. Время покажет. И это все, ради чего ты явился? — Нет. Моя основная цель была другой. Только пообещай дослушать до конца. — Ничего я не буду тебе обещать, — легко отказал Стюарт, тут же успокоившись и откинувшись на высокую спинку. — Выкладывай или я узнаю сам. — В день, когда захватили музей, когда я уже был в самолете на пути в Лондон, мне позвонил Морияма, — Ломбарди проследил за тем, как пальцы мужчины напротив до побелевших костяшек стиснули подлокотники кресла, однако, так как его не прервали и не прирезали на месте, осторожно продолжил говорить. Все-таки Уильям был прав, когда по пути в имение предупредил, что Стюарт сейчас может быть непредсказуем и куда более горяч, чем обычно. — Он умолял меня помочь вытащить детей. Взамен предлагал отдать мне несколько точек в США. В результате доторговались мы до Индианы. Сегодня я получил от него подписанный договор. Индианаполис теперь мой, пусть и под его колпаком. — Я сейчас думаю сильно о другом, так что будь так добр, разжуй мне, старому дураку, свою мысль, потому что пока что мне кажется что ты обменял безопасность моих детей на жалкий городишко с населением меньше миллиона, — бесстрастным голосом проговорил Стюарт, не мигая. — От Индианаполиса до Балтимора девять часов на машине, — терпеливо объяснил Ломбарди. — Мальчишке, которого готовила Мэри, будет очень просто «сбежать из рабства» и добраться к своему хозяину, который сейчас начнет собирать любые брошенные на обочину дороги кости. И я не обменивал твоих детей. Я уже был в небе, когда он позвонил. Я лишь решил забрать у умирающего то, что может нам пригодиться. — И ты хочешь, чтобы я просто взял и поверил тебе на слово. — Стюарт, давай будем честны, если бы я хотел предать тебя и переметнуться, сделал бы это уже очень давно, — закатил глаза Мартино, кидая на стол Хэтфорда документы с подписью Кенго. — Например, когда вы с Мэри только начинали собирать данные для своего плана. Мы уже говорили об этом. Я жажду голову этого ублюдка на пике так же сильно, как и вы. — Стюарт, чем бы ты ни был занят, я!.. — Мэри замерла на пороге, а рука, что лежала на ручке двери, безвольной плетью повисла вдоль тела, тогда как серо-голубые глаза молодой женщины впились в лицо Ломбарди, что в ту же секунду, как услышал ее, повернулся на голос. — Уилл, ты сегодня совершенно не справляешься со своими обязанностями, — сокрушенно вздохнул Стюарт. Боги, он был слишком стар и измотан для всего этого. И не важно, что ему лишь тридцать два года. — Простите, мистер Хэтфорд, но я бы не посмел остановить мисс Хэтфорд, — позволил себе ухмылку Веллингтон, а потом смылся, как истинный предатель. — Мэри, — поприветствовал Мартино, вставая для приветствия. Его глаза невольно пробежались по ней с головы до пят, отслеживая прямые линии бело-зеленой блузки в полоску и отглаженные складки на прямых брюках, но заставил себя вернуть взгляд к бесстрастному лицу женщины. — Как себя чувствуют дети? — Как давно он в Англии и почему об этом не знаю я? — строго спросила Мэри, совладав с собой и закрыв дверь. — Он прилетел еще когда… музей был захвачен, — признался Стюарт, так же, как и сестра, временно игнорируя присутствие Ломбарди. — Он помог Уильяму. А потом его отослали в отель. Сейчас же… у Мартино были важные новости, требовавшие моего неотложного мнения. — Как мило, — хмыкнула она. — И как я рада, что узнаю обо всем этом только сейчас. Полагаю, ты берег меня. — Мэр… — Впредь советую этого не делать, — проговорила она, однако режущий взгляд, полный осуждения, говорил громче слов. — Мартино, — наконец женщина обратила на гостя свое внимание, однако выражение ее глаз не сменилось на милость от слова совсем, — спасибо за помощь. Мы это ценим, — сухая формальность. Ничего больше. — Я не мог поступить… — Не бреши мне тут, — перебила его Мэри, фыркнув. — Не на ту аудиторию играешь. Раз уж вы тут устроили переговоры, то я как нельзя вовремя.       Ломбарди хмыкнул, недовольный тем, что напоролся на эту колючую ледяную стену. Даже при первой их встрече, полной притворства, было не так паршиво. Да и поговорить с Мэри сейчас, при Стюарте, не получится. Проблема заключалась в том, что мужчина не просто не понимал причину подобного поведения, но даже не мог построить теории. Казалось, все должно быть наоборот. В конце концов, он помог вытащить детей. Он был там. Он примчался, разве нет? Конечно, Мэри права, он сделал это не только ради нее и Хэтфордов вообще, но это так же послужило стимулом. И вообще, он не сделал ничего, чтобы получить подобное! Может, они с Хэтфорд и были из одной прослойки, все-таки Мартино по статусу был выше. Можно было счесть такое отношение за оскорбление. — Что ты хотела обсудить? — подтолкнул разговор в мирное русло Стюарт, следя за тем, как сестра садится в кресло рядом с Ломбарди, что все так же чинно стоял. — Мы не можем оставить все как есть. Мы итак бездействуем неделю. Мы… — Последствия уже есть, — перебил ее Мартино, садясь на свое прежнее место, за что был удостоен ледяного взгляда. — Мы как раз говорили об этом. Натана загнали в Балтимор, а юг и запад отдали Фердинанду Бубаксу, тогда как мне Кенго отдал Индиану. — Тебе? — Мэри передернуло всем телом. — Кенго звонил мне, когда я уже летел к вам, и умолял вытащить Ната, Кейт и Алекса, а в награду пообещал Индиану. Документы уже у меня на руках. И мы возвращаемся к тому, на чем остановились. Твой дрессированный щенок наконец-то сможет красиво вернуться в Балтимор и начать работать, «сбежав» от моих людей в Индианаполисе. Там девять часов пути на машине. — Неужели ты все продумал и так постарался для своих дорогих друзей? — ласково протянула Хэтфорд, однако ее слова сочились ядом. Сейчас она походила не на снежную королеву, а на кобру, что вот-вот набросится. — Конечно, мои интересы у меня на первом месте, — закатил глаза Мартино. — Но, да, представляешь, я придумал, как помочь еще и вам. Вот это неожиданность, учитывая то, что мы работаем вместе, правда? — не сдержался от резкости мужчина.       В конце концов, он мог долго терпеть, но вытирать об него ноги не позволено было никому. Даже Мэри Хэтфорд. Даже если в ней говорят эмоции, а в кабинете лишь они трое. Ну и, возможно, Ломбарди было обидно. Но об этом он старался не думать. — Прекратите оба, — потребовал Стюарт, массируя переносицу. — Возможно, мы сможем избежать всех этих сложностей с Балтимором. Я собираюсь полететь в США и встретиться с Кенго. Война сейчас будет самым радикальным решением, но мне придется его принять, если он не согласится отдать мне голову Натана, потому что, насколько мы можем судить, эта псина действовала без разрешения своего хозяина. — Есть предложение получше, — хмыкнула Мэри, откидываясь на спинку кресла, тут же вновь приковывая к себе все внимание обоих мужчин. — Потребуй себе Ичиро, старшего сына Кенго. — Он никогда не отдаст своего наследника, даже если у него есть второй ребенок. И другие семьи не согласятся с тем, что это равноценная плата, — покачал головой Мартино. — Да и смысл в этом? Мориямы только озвереют и… — Кто говорил об убийстве? — изящная бровь Хэтфорд взметнулась, а губы изогнулись в злорадной ухмылке. Насладившись секундным непониманием на лице Мартино, она повернулась к брату. — Потребуй у Кенго отдавать нам своего сына на месяц каждый год. На один месяц. В любой момент. Мы будем звонить, и у мальчика будут сутки на то, чтобы появиться на нашем пороге. В противном случае… — Зачем тебе Ичиро? — обеспокоенно спросил Стюарт, подбираясь. — Пусть Кенго и не отдавал приказа, он перешел границу. Да и пока Мориямы живы, не будет нам покоя, — пожала плечами она так, словно говорила о выборе блюда на ужин. — Сейчас мальчику тринадцать. Он уже сформирован, но ему все еще можно придать любую форму. По моим воспоминаниям, Кенго был едва ли лучше Натана в роли отца. А кто свергает правителей лучше их же озлобленных и ненавидящих детей? — Хочешь убрать Кенго руками его же сына? — уточнил Стюарт, чувствуя нешуточное волнение. Его сестра пусть и была жестока к врагам, но раньше, насколько ему было известно, никогда не втягивала в свои игры детей. Они были для нее святы. Что ж, видимо, своим решением о захвате музея, Натан сломал что-то внутри нее. — Но Ичиро же придет к власти и тогда… — Будет есть с моих рук и целовать землю, по которой я хожу, — перебила его Мэри. — Не недооценивай жажду любви детей, что были лишены ее. Все познается в сравнении. — А если не сработает? — спросил Мартино, и его голос был полон скептицизма. — Значит, придумаем что-то еще. Но хуже не будет. В конце концов, Кенго каждый раз будет с замиранием сердце просыпаться по утрам, не зная, жив ли его сын. Он усвоит урок. Как и остальные. — Мартино, будь так добр, иди в столовую и прикажи за меня накрыть на стол для обеда, — не отрывая глаз от сестры, попросил Стюарт. — Время уже не раннее, и дети, наверное, проголодались.       Ломбарди несколько секунд смотрел то на одного Хэтфорда, то на другого, после чего, хмыкнув, встал со своего места и двинулся на выход. Его не выдворяли, но весьма не тонко просили удалиться, чтобы брат и сестра могли поговорить с глазу на глаз. А жаль. Мартино с удовольствием послушал бы еще. И стал бы свидетелем этого нешуточного противостояния двух титанов. Потому что что-то подсказывало ему, что если Стюарт, пусть и был все еще в ярости, но смог взять под контроль свои эмоции, то Мэри была не намерена сдерживаться. Ее гнев стал топливом, причем, учитывая то, что он знал об этой женщине, нескончаемым. Что будет двигать ею следующие месяцы, если не годы.       Конечно, Мартино не очень хорошо знал планировку дома, но еще помнил, где находилась хозяйская столовая с тех времен, когда он бывал в поместье на «общественных мероприятиях» и званых обедах. Было даже интересно, а возобновит ли Стюарт в будущем эту традицию. В конце концов, Хэтфорды не принимали гостей уже почти два года и ушли с глаз высшего света, что было для них весьма несвойственно. Ломбарди был бы не прочь побывать здесь вновь, когда все горит огнями и сверкает от лоска. Посмотреть на поведение детей, Мэри… все это несомненно было весьма заманчиво.       Путь до столовой проходил мимо гостиной, и Мартино не смог удержаться от соблазна, чтобы заглянуть внутрь. Встав у входа и привалившись плечом к стене, мужчина лишь слегка наклонил корпус, оставаясь незаметным для присутствовавших внутри. Перед его глазами предстала несколько странная и при этом грустная картина. На полу сидели поникший Натаниэль, вяло игравший незагипсованной рукой с маленькой девочкой в желтом платье, чьи пушистые волосы были собраны в два вьющихся хвостика, тогда как Кейтлин свернулась под боком у одной из гувернанток. Лицо старшей дочери Стюарта было сморщено от боли, а на ресницах блестели еле сдерживаемые слезы. На ее голове была повязка, на открытых участках кожи виднелись уже поблекшие, но еще не сошедшие синяки и не зажившие ссадины, а пальцы с силой вцепились в одежду гувернантки, что обнимала ее в ответ и гладила по предплечью. — Милая, потерпи чуть-чуть, — убаюкивала ее своим голосом женщина. — Таблетка вот-вот подействует, и твоя голова больше не будет так болеть. Еще совсем чуть-чуть. — Мне правда больно, Алисия, — проскулила Кейтлин, сжимаясь еще больше в комок и начиная хныкать. — Очень-очень. — Я знаю, моя хорошая, — судорожно вздохнув, ответила гувернантка, оставляя легкий поцелуй на всклокоченных волосах девочки. — Ты у нас такая сильная… Еще чуть-чуть, и все пройдет, вот увидишь.       Натаниэль, что так и не произнес ни единого слова, вручил Хоуп погремушку, к которой та еще по какой-то причине не потеряла интерес, неуклюже встал с пола и двинулся к выходу. Другой на месте Мартино, как минимум, сделал бы вид, что проходил мимо, а не подглядывал, но мужчина остался неподвижен. Даже когда мальчик в ужасе замер, испуганно глядя на незнакомого человека в их доме, Ломбарди не шевельнулся. Прошла, наверное, минута, пока ребенок наконец не расслабился и не отошел в сторону от дверного проема, видимо, вспомнив «дядю», что однажды уже приходил к ним домой. Только вот Мартино не нужно было входить в гостиную. Поэтому, отлипнув от стены, он двинулся дальше по коридору, проходя мимо Натаниэля. В конце концов, было занятно посмотреть на этого мальчонку, который стал причиной стольких переполохов в их мире. Ведь все началось именно с него. Именно из-за него Мэри сначала оставалась, а потом сбежала от Натана. Именно из-за него Хэтфорды оказались в опасности. Было жестоко и несправедливо обвинять во всех проблемах шестилетнего ребенка, но в этом и была сила Мартино. Отсутствие привязанности. Он видел все со стороны. И он видел, что все беды пришли за Мэри и Натаниэлем. Вероятно, Стюарт тоже это понимает. Ломбарди даже было интересно, как далеко это зайдет. Отступится ли он? Выберет ли безопасность своих детей? Может, отошлет сестру и племянника, пока все не закончится, или, наоборот, поспешит… — Вам сюда нельзя, — прервал размышления итальянца высокий звонкий голосок, дрогнувший в конце предложения.       Замерев, Мартино медленно обернулся и, к собственному удивлению, обнаружил, что все это время Натаниэль шел за ним следом, а сейчас стоял всего в нескольких шагах, крепко сжав свои маленькие кулачки и насупив бровки. Выглядело это… весьма комично, пусть и мило. Этакий взъерошенный боевой котенок. Совсем маленький, еще даже толком не научившийся шипеть и мяукать, но уже дыбящий шерсть. Такой кроха, что, кажется, даже не доставал Ломбарди до пояса и стоял, запрокинув голову, но уже верил, что его услышат и ему подчинятся. — И правда, Хэтфорд, — не сдержавшись, усмехнулся Мартино, сложив руки в карманах. — Вам сюда нельзя, — упрямо повторил ребенок, не двигаясь с места, хотя, судя по скованной и напряженной позе, это стоило ему огромных сил. — Мне сюда можно, Натаниэль. Твой дядя попросил передать прислуге, что пора накрывать на стол. Там я его и подожду. — Откуда вы знаете мое имя? — чуть побледнев, спросил мальчик, все-таки делая шажок назад. Насколько же он испуган… — Я друг твоих мамы и дяди и много слышал о тебе, — даже не соврав, ответил Ломбарди. — А еще я был одним из тех, кто вытащил вас из того музея, — рука ребенка в гипсе дернулась, а он сам чуть сжался. Да, он был просто ужасен при общении с детьми. — Тебе не нужно меня бояться. Я точно не тот, кто причинит тебе вред. — Все так говорят, — буркнул Натаниэль. — Как вас зовут? — Мартино. Мартино Ломбарди, — мужчина протянул мальчику ладонь для рукопожатия. — И я правда рад, что ты отделался только переломом руки. — Натаниэль Абрам… — он протянул свою ладошку в ответ, но запнулся на фамилии, явно не зная, что сказать, видимо, привыкший в таких случаях представляться «Веснински». — Хэтфорд, — за него закончил Мартино, осторожно сжимая крохотную ручку. — Ты точно сын своей матери и племянник своего дяди, — усмехнулся мужчина, осторожно поворачиваясь и продолжая идти в сторону столовой. — Почему вы так говорите? — полюбопытствовал Нат, быстро догнав старшего, но продолжая держаться у противоположной стены широкого коридора, выдерживая приличную дистанцию. — Потому что ты знаешь себе цену и сказал мне «нет». — Потому что вы у меня дома.       Мартино скосил глаза на ребенка, желая убедиться, а не ослышался ли он, а потом рассмеялся, качая головой. Да, он не ошибся. Кажется, Натаниэль даже не понимал, что только что сказал, но был так уверен в своих словах, словно это высказывание было какой-то неоспоримой аксиомой. «Да, определенно точно Хэтфорд» — решил про себя Ломбарди, входя в столовую, в которой молодая женщина уже расставляла тарелки и приборы. Как некрасиво со стороны Стюарта… откровенно ссылать своего гостя. Ужасно. — Мистер Ломбарди, — завидев его, тут же поздоровалась прислуга, склоняя голову. Ох, конечно, все в этом доме были и осведомлены о членах других семей, и обучены этикету. Мартино слишком давно не был здесь, как гость. — Обед будет подан через двадцать минут, — оповестила его она, после чего тут же подошла к Натаниэлю. — Хотите чего-нибудь, маленький мистер? Или что-то случилась и нужна помощь? — У Китти снова болит голова, — стыдливо, словно это была его вина, ответил Нат, поджав губы. — Ох, — молодая женщина грустно улыбнулась. — Не переживайте, совсем скоро она выздоровеет, ваша рука заживет, и вы снова будете играть в экси, — заверила его она, положив руку на непослушные рыжие волосы. — Но… Алекс не встает. И доктор Трентон тогда сказал маме с папой, что… — Это лишь самый плохой вариант, — перебила мальчика женщина, бросив косой взгляд на Мартино. — Ваши брат и сестра будут в порядке, вот увидите, — Нат обреченно кивнул, цепляясь за юбку гувернантки, явно заменяя тем самым объятия, позволяя прижать себя за плечи. — Мистер Ломбарди, я могу вам чем-то помочь? — строго спросила она, всем своим видом показывая, что защитит мальчика от любой угрозы. — Дядя Стюарт сказал ему попросить накрыть на стол, Джулия, — за мужчину ответил Хэтфорд. — Я столкнулся с ним у гостиной и проводил сюда. — Молодец, — похвалила его гувернантка. — Но в будущем сразу говорите, если видите незнакомого человека дома, хорошо? — ребенок тут же послушно закивал, чем заслужил сдержанную и ласковую улыбку. — Так могу ли я вам что-то предложить? — Нет, благодарю. Натаниэль и сам прекрасно справляется с ролью радушного хозяина. — Впредь вам лучше не передвигаться по дому без сопровождения кого-то из прислуги, — сухо посоветовала Джулия, тогда как ее карие глаза, что для мальчика были теплыми и лучистыми, для Ломбарди превратились в ледяные иглы. — Пожалуйста, садитесь за стол.       Она рукой указала на стул по правую руку от того, что был во главе, что означало, что наследник к трапезе не присоединится. Значит, информация верна, и Александр не может ходить и прикован к постели. Важным вопросом было, а сможет ли мальчик встать, или так навсегда и останется инвалидом. Если второе, то это значительно осложняло ситуацию и меняло расстановку фигур на политической доске их мира. — Скоро подойдут остальные. Если вам что-то понадобится, тут же дайте мне знать. — Разумеется, — хмыкнул Мартино, опускаясь на предложенное место. — Хотите пойти обратно к сестрам? — вернув своему голосу ласковую интонацию, спросила Джулия у Ната. — У Китти болит голова, — покачал головой мальчик, словно это все объясняло. И вероятно, так оно и было, учитывая то, как легко гувернантка поняла и приняла подобный ответ. — Вы же понимаете, что я не причиню ребенку вреда, верно? — на итальянском спросил Мартино, прекрасно помня о том, что многие из людей, кто работал в доме Хэтфордов знали по несколько языков главных семей. — В музее им тоже ничто не должно было угрожать, — без запинки на чистейшем итальянском ответила Джулия. — Прошу простить меня за предвзятость, холодное отношение и, возможно, лишние предосторожности, однако, пока я здесь, ничто не должно огорчать его или причинять боль, мистер Ломбарди. Это мой долг. — Это не французский, — заметил Натаниэль, задумчиво склонив голову к плечу. — Это итальянский, мой родной язык, — терпеливо объяснил Мартино. — Твои мама и дядя тоже говорят на этом языке. — Ясно, — хмыкнул ребенок, а потом забрался на, видимо, свое место за столом. — Джулия, могу я попросить чай? — И книгу? — угадав его желания, она получила счастливый кивок. — Сейчас. — Ты забыл слово «пожалуйста», — заметил Ломбарди, когда гиперзащищающая гувернантка скрылась в дверном проеме. — Не забыл. — Ты не сказал «пожалуйста», — перефразировал мужчина, подумав, что ребенок не понял его замечание. — Я знаю, — пожал плечиками Натаниэль, ничуть не смутившись. — Но вежливо говорить «пожалуйста», когда просишь о чем-то. — Не обязательно, — Джулия вернулась с небольшим столиком на колесиках, первым делом передавая мальчику явно старую книгу из семейной библиотеки. И пока ребенок искал нужную страницу, поставила чашку на блюдце и налила чай. — Спасибо, — поблагодарил он, смущенно улыбнувшись, заметив небольшую вазочку с сухофруктами. — Не за что, маленький мистер. Если вам что-то будет непонятно в книге, обязательно спрашивайте.

***

      Подождав, пока Мартино покинет кабинет и плотно закроет за собой дверь, Стюарт обратил все свое внимание на совершенно невпечатленную Мэри, что с вызовом смотрела на него, откинувшись в кресле. Точно так же она сидела у директора, когда их подростками отчитывали за разные шалости. Тогда они знали, что находятся в полной безопасности, что на самом деле им ничего за это не будет, только в очередной раз расскажут, как это плохо — нарушать правила… Только вот вся их будущая жизнь как раз и состояла из нарушений правил, моральных норм и законов. — Ты правда хочешь использовать младшего Морияму? — спросил наконец он. — Почему нет? — Потому что он ребенок, — напомнил Стюарт. — Забыла наши правила? Дети и женщины неприкасаемы. — Почему я должна придерживаться дурацких принципов, если Мориямы этого не делают? — Потому что мы лучше. Не уподобляйся им, Мэр. Мы выше этого. — Ты правда думаешь, что мне есть до этого дело? — холодно спросила она. — Они чуть не убили наших детей, Стюарт! — рявкнула Мэри, подрываясь с места. — Они чуть не погибли! Алекс еще два месяца не сможет даже встать с кровати, не говоря уже о том чтобы вернуться в школу, бегать и прыгать! У Кейтлин постоянные головные боли, от которых еле помогают обычные обезболивающие! И тебя интересует мораль?! Так я тебе напомню точную формулировку! Мы не трогаем непричастных к делам женщин и детей. Непричастных. А Ичиро Морияма, как мне рассказали, буквально не отлипает от отца и нередко высказывает свое мнение по многим вопросам. То, что ему тринадцать лет, для меня не аргумент. Если надо, я собственными руками его придушу. — Ты не тронешь мальчишку, — угрожающе проговорил Стюарт, медленно вставая. — Я услышал тебя и обдумаю это предложение, но если я скажу «нет», ты подчинишься мне. — Я сделаю все, что необходимо, чтобы защитить свою семью, — отчеканила Мэри, расправляя плечи. — Если для этого надо убить сына этого японского выродка, я это сделаю. — Но глава этой семьи все еще я, — напомнил мужчина, обходя стол и вставая напротив сестры. — Или ты забыла? Последнее слово за мной. Не за тобой. И если ты нарушишь мою волю… — Нарушу твою волю? — переспросила она, вскинув брови. — А кто говорил мне, что здесь я буду свободна? Что не будет притеснения? Что… — Не пытайся манипулировать мной, — перебил ее Стюарт. — Я не мальчишка, которым ты можешь вертеть, как тебе вздумается, Мэр. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы вестись на такое. Ты знаешь, как устроен наш мир. Какое бы решение ты ни приняла, ответственность нести мне и только мне. Поэтому и последнее слово за мной. Ни разу за все это время я не запретил тебе ничего. И не буду. Пока твои действия не поставят нашу семью под угрозу. А то, что ты хочешь сделать, это буквально дуло пистолета, подведенное к нашим головам. Хочешь мести? Я понимаю. О, как никто другой. Но нельзя давать своим эмоциям волю во время принятия решения. Думаешь, Кенго не понимает, какую ошибку совершил? Не понимает, какие последствия могут быть у решения его подчиненного? Понимает. Прекрасно. Поэтому и звонил тогда Мартино, а потом и мне. Он прекрасно понимает, что я имею полное право объявить ему войну. Только вот к чему это приведет? Думаешь, мне не хочется убить каждого, из-за кого мой сын кричит от боли и говорит, что хочет убить всех причастных? Думаешь, мне так легко сейчас стоять и говорить тебе о сдержанности? — Стюарт… — Мэри опустила взгляд, а ее плечи дрогнули от напряжения, хоть брат ни на секунду не позволил себе даже поднять на нее голос. — Мне хочется кричать. Мне хочется убивать всех и вся. Мне хочется уничтожать. Но я знаю, что так я разрушу нас. И именно это значит быть главой. Уметь запихнуть свое сугубо личное мнение глубоко себе в задницу и делать то, как будет хорошо для всего клана. Поэтому я не начну войну. Потому что это приведет к смертям не только людей Мориям, но еще и наших людей. Моих. — Прости, — выдавила из себя Мэри, поджав губы. — Все в порядке, — тут же смягчился Стюарт, бережно обнимая сестру и позволяя ей уткнуться носом в его шею. — Я знаю, что это тяжело. Просто, увы, мы не можем поддаваться соблазну воспользоваться властью, что есть у нас, идя на поводу у эмоций. — У Кейтлин снова болит голова, — прошептала ему в шею Хэтфорд. — Я знаю. — Им с Натом снова приснился кошмар, и они снова спят вместе. — Я знаю. Я позабочусь обо всем, обещаю, — Стюарт поцеловал ее в макушку, обнимая чуть крепче. — Я полечу в США завтра, хорошо? Просто поверь в меня еще немного. Я правда слушаю тебя и слышу, но если мы сами не будем помнить о нашем месте в структуре, все остальные тоже забудут. Я подумаю над твоими словами, мы еще обсудим это перед моим отлетом, но прошу тебя, Мэр, не позволяй эмоциям взять над собой вверх. Хочется кричать? Кричи на меня. Хочется крушить все вокруг? Круши. Мы все уберем, а разбитое заменим. Хочется побить кого-то? Скажи мне или Уиллу, мы с удовольствием побудем твоими грушами. — Я просто не хочу больше видеть их слезы, — шумно выдохнув, она оттолкнулась от его крепкой груди, вновь вставая ровно. — Я не хочу бояться за них, понимаешь? И если для этого мне нужно убить сына Кенго, меня это не пугает. — Мы всегда будем бояться за них. Мы их родители, — лицо Мэри ожесточилось, и она хотела уже было ответить, но Стюарт продолжил, не дав ей перебить. — Но это не значит, что мы оставим все так, как есть. Будь в этом мире только мы и Мориямы, они бы уже горели в огне, но мы не одни. Поэтому вынуждены оглядываться. Все, что я могу тебе пообещать — Кенго пожалеет о том, что когда-то подобрал Натана с улицы. Ты мне веришь? — Да. И нужно подумать над словами Мартино об отправке Филиппа к Натану через Индианаполис. — Обязательно подумаем и обсудим, — одобрительно кивнул мужчина. — Если я попрошу, ты сможешь чуть подробнее объяснить мне, как именно ты хочешь использовать Ичиро? — Это… я просто думала, что будет равноценно и… — молодая женщина покачала головой, падая обратно в кресло, что уже успело остыть. — Для нас ничто не будет равноценно, — Стюарт присел на край стола, сплетая пальцы в замок, буквально чувствуя, как напряжение выветривается из комнаты. — Начни с начала. Объясни мне, как ты это видишь, как ты это представляешь, как ты будешь это использовать. — Это займет время. — Мы не спешим. Я тут, чтобы выслушать тебя, как и всегда, Мэр. И не срывайся больше на Мартино. Он и так от меня получил, а после твоих слов совсем как побитый щенок выглядел. Ведете себя, как дети.       Несколько секунд Хэтфорды смотрели друг на друга, а потом Мэри нервно рассмеялась, тогда как на губах Стюарта появилась легкая улыбка. Несомненно, пока все не встанет на свои места, пока не пройдет больше пары лет без происшествий, такие разговоры будут случаться с регулярной частотой. Это не было приятно, это выматывало, но зато теперь Мэри была расслаблена, а ее взгляд смягчился. Возможно, не будет горячих точек, но холодную войну они начнут. И если Мэри хочет использовать, как оружие и щит, сына Кенго… Что ж, Стюарт выслушает ее предложение.

***

      Когда Мэри и Стюарт вошли в столовую, все остальные уже были за столом. Точнее все те, кто мог присутствовать. И осознание того, что Алекса снова не будет… нанесло очередные раны на сердца старших Хэтфордов. Натаниэль и Кейтлин сидели друг рядом с другом, и мальчик читал сестре вслух, потому что сама она какое-то время не могла делать это из-за травмы, тогда как Мартино молча наблюдал, потягивая кофе. Дети игнорировали гостя, а он сам даже не пытался привлечь к себе их внимание. Пиджак мужчины был накинут на спинку стула, а рукава рубашки фривольно закатаны, обнажая забитые татуировками предплечья. Казалось, черная ткань перетекает в такие же темные рисунки.       Завидев отца, Кейтлин тут же сорвалась с места, бросившись к нему на руки, и Стюарт, конечно, подхватил ее, поднимая к себе и с легкостью сажая на свое бедро, удерживая на весу. Девочка крепко обняла его за шею и начала шептать что-то на ухо, цепляясь за рубашку и нещадно сминая ткань, но мужчина только терпеливо и понимающе кивал в такт ее словам, поглаживая по спине, изредка отвечая так же тихо и на ушко, сохраняя их разговор в тайне. Мэри же, лишь скользнув, как отметил для себя Мартино, уже куда более лояльным взглядом по Ломбарди, подошла к сыну, кладя руку ему на плечо и целуя в висок, с искренней заинтересованностью глядя в книгу, которую тот читал. — Тебе интересна анатомия? — удивилась женщина. — Может, так я смогу помочь Алексу, — пробормотал ребенок, ссутулившись, словно травма брата была его виной. — Ты ни в чем не виноват, — с легкостью прочитав когда-то до невозможности закрытого ребенка, уверенно сказал Стюарт, садясь во главе стола, с дочерью на руках. — Помнишь, о чем мы говорили? — Мы сделали все, что могли, и правильно, — кивнул Натаниэль. — Именно, мой львенок, — Мэри обняла сына, снова целуя, трепетно и нежно. — Вы с Кейтлин ни в чем не виноваты. Ни в коем случае не думайте так. — Да, мам, — кивнул мальчик. — Просто… я хочу поскорее вырасти и сделать так, чтобы больше такого не происходило.       Мэри замерла, все еще обнимая ребенка, а ее встревоженный взгляд метнулся к Стюарту, но тот смотрел только на племянника. Натаниэль и так начал тренировки слишком рано, отдавался им с головой, наплевав на гипс, хотел продолжить занятия с Уильямом, а теперь… Это не было хорошо. Это очень и очень плохо. Мартино еле удалось подавить ухмылку, что так и просилась на волю. Ему и раньше было любопытно, какими же все-таки вырастут дети Хэтфордов, но теперь… он не мог дождаться. Потому что эта решимость в чистых детских глазах была видна невооруженным взглядом. Этот мальчик был сыном своей матери, а, значит, невероятно упрямым и целеустремленным. Если сказал, то сделает, Ломбарди не сомневался. Ох, это будет так занятно. Конечно, наверное, ему стоило бы почувствовать что-то, кроме предвкушения и заинтересованности, однако, он был слишком черствым для этого. В конце концов, эти дети не его крови. Да, они, несомненно, важны, но сопереживать им так глубоко, чтобы чувствовать что-то яркое и тоскливое, заставить себя он не мог. В конце концов, в мире каждую минуту кто-то умирает и страдает. Ему теперь еще и о них печься? — Давайте садиться за стол, — тряхнув головой, сказал Стюарт. — Хочешь остаться у меня на руках? — спросил он у дочери, и когда та осторожно качнула головой, явно опасаясь боли от травмы, мягко опустил ее на пол.       Мэри опустилась на свой стул по левую руку от брата, за ней сидел Натаниэль, а уже потом Кейтлин, хотя ее обычное место, вероятно, было рядом с тем, где сейчас устроился Ломбарди. Акцентировать на этом внимание не стоило, особенно после последних событий, однако Мартино сделал в голове пометку, что ему еще придется завоевать доверие младших, если он хочет работать с Хэтфордами в долгосрочной перспективе. А он хотел. Ему это, конечно, не было жизненно необходимо, но все же весьма выгодно. Чего только стоили проценты от краденого у Мориям товара. А возможность вернуться на американский рынок? Это произошло, пусть и при ужасных обстоятельствах, но лишь потому, что буквально весь мир знал о том, что отношения их семей из приятельских стали более теплыми. Разумеется, приезд Мэри в Неаполь не остался незамеченным. Об этом узнали быстро, а разнесли новость и того расторопнее. Как же. Драгоценная сестра Стюарта Хэтфорда, которую тот после того, как забрал от мужа-тирана, оберегал, как зеницу ока, приехала к другой семье, да еще и одна. Что это, если не признак глубочайшего доверия?       Когда Джулия принесла еду, за столом все еще царила тишина. Слышен был лишь едва различимый стук посуды, когда дети слегка задевали приборами тарелки или стаканами с водой что-то еще. Никто не произносил ни слова, и напряжение было слишком очевидным и, вероятно, непривычным. Было ли это из-за него или же из-за общего настроения в доме, Мартино не знал, как и не знал, что ему лучше делать в подобной ситуации. И все же, будучи гостем и памятуя о нестабильном эмоциональном состоянии старших Хэтфордов, Ломбарди предпочитал помалкивать и делать вид, что невероятно увлечен своими запеченными овощами и стейком средней прожарки, что и правда был прекрасен на вкус. — Спасибо, что приехал к нам в час нужды, но сейчас тебе лучше вернуться домой, — заговорил первым Стюарт.       Мартино практически видел, как Кейтлин и Натаниэль сконцентрировались на слухе. Наверное, будь у них ушки, как у котят или щенков, те бы дернулись и тут же повернулись в сторону главы семьи. Дети были еще слишком малы, чтобы контролировать такие мелочи, как замершие на мгновение руки и скосившиеся чуть в сторону глаза. Любопытные проныры… — Полагаю, так и есть, — понимающе кивнул Ломбарди. — Я рад, что смог помочь. Впредь, если вам понадобится помощь, вы всегда смело можете обращаться ко мне. Не сомневайтесь. — После моей поездки в США, полагаю, подобное больше не повторится, но я благодарен и за это. — Ты все же решил использовать план Мэри? — не смог сдержать удивления Мартино. Это рискованно и… — Я еще не принял окончательное решение, но оно тебя и не касается. Это наши дела с Мориямами. Пусть ты и принимал в них участие… — Мориямами? — встрял в разговор Натаниэль, тут же вскинув голову. — А что с ними? — Я позже тебе объясню, когда… — А почему фамилия «Морияма» вызвала у тебя такой интерес, — остановив брата приподнятой ладонью, мягко и с нежной улыбкой спросила Мэри. — Просто… — мальчик запнулся, опасливо покосился на Мартино, но потом полностью повернулся к матери, глядя только ей в глаза, словно скрываясь в их с ней пузыре, защищаясь от всего мира. — Помнишь тех мальчиков, с которыми я играл в экси раньше? Рико и Кевин, — Мэри терпеливо кивнула, безмолвно прося продолжать. — У Рико на спине было написано «Морияма», вот я и подумал, что… вы говорите о нем или… о нем. Вот. — Точно, младший сын Кенго, — протянул Стюарт, задумчиво глядя на племянника. — Совсем о нем забыл. Ты, кажется, рассказывал мне о нем и его друге Кевине, когда мы с тобой смотрели экси. Ты сказал, что они живут и играют вместе, а за ними присматривает их тренер, дядя Рико, да? — Да! — солнечно улыбнулся мальчик впервые за то время, что Мартино наблюдал за ним. — Они все время играют и живут на стадионе команды «Вороны»! Рико говорил, что скоро они будут играть с настоящими профессионалами и станут лучшими! — Как интересно… — уголок губ Стюарта хищно приподнялся, а глаза сверкнули явно недобрым огнем. — Нат, а что еще ты помнишь об этих мальчиках? — Друга Рико зовут Кевин Дэй. Его мама и дядя Рико изобрели экси, я тебе говорил. Правда, мама Кевина умерла несколько лет назад… Но она была просто… вау! Она так играла! Она была такой быстрой! — про себя Мартино отметил, что, судя по всему, говорить об этом виде спорта, о котором, признаться честно, мужчина слышал лишь пару раз и вскользь, ребенок может бесконечно, если судить по горящим восторгом глазам и эмоциональным взмахам крохотных ручек. — А еще она была очень красивой! У нее были такие же волосы, как у меня. И яркие-яркие зеленые глаза. Вот. И Кевин очень быстрый. Дядя Рико все время говорит, что они должны быть лучше, но они уже очень здорово играют! А еще они рисуют цифры на щеках, потому что это их номера на кофтах. Один и два. Рико говорил, что, если я буду хорошо играть с ними, то у меня будет три. А еще!.. — Дядя Рико, как его звали? — уточнил Стюарт, воспользовавшись тем, что ребенку понадобилось глотнуть воздуха, чтобы продолжить активно болтать. — Не помню… у него такое сложное имя… — Случайно не Тетсуи? — уточнил Хэтфорд, ловя встревоженный взгляд Мэри. — Ты не была с ним? — спросил он у сестры. — Натан всегда забирал его, а мне запрещал ехать с ними, — осипшим голосом ответила она. — Точно! — воскликнул Нат. — Тетсуги! Он изобрел экси вместе с мамой Кевина! — Его имя Тетсуи, — усмехнулся Стюарт, — но можешь называть его, как хочешь. Он не так важен, хоть и пытается казаться. Как занимательно. И, говоришь, он растит Кевина, сына той, что изобрела экси? — Да. Кевин говорил, что его мама умерла, когда он был еще совсем маленьким и что он очень по ней скучает. — А отец? — продолжил спрашивать мужчина, но ответом ему было лишь пожатие плеч. — Любопытно, зачем этой озлобленной гиене чужой ребенок… ну да ладно. Спасибо, что рассказал, Нат. Нам было очень интересно. — Так ты летишь к Рико? — Нет, не к нему. К его… хм, отцу. — У Рико есть папа? — удивленно похлопал глазами мальчик. — Он никогда не рассказывал. — Конечно, не рассказывал, — усмехнулся Стюарт. — У него и старший брат есть. — Тогда почему они его бросили? — весь восторг исчез из глаз мальчика, уступив место внимательности и осторожности. — Потому что его отец идиот, — заключила Мэри. — Но ему же будет хуже. — Потому что Мориямы разделяют тех детей, что родились первыми, и всех остальных, — тихо заговорила Кейтлин. — Не все семьи такие, как наша… — Натаниэль резко повернулся к сестре, а в его глазах проскользнуло отчетливое понимание. Он, как никто, знал, насколько разными бывают семьи. — Пап, это все-таки из-за Мориям… — голос девочки сел, однако холодные голубые глаза впились в лицо Стюарта, требуя ответа. — Ты же знаешь, как все устроено. — Оте… — Нат запнулся, не в состоянии выговорить слово. — Натан работает с папой Рико? — На него, — уточнила Мэри. — Давай я лучше после обеда расскажу тебе все и покажу, хорошо? — видимо, раньше мальчика ограждали от политического устройства их мира, однако… время определенно пришло. Больше держать его в стороне от всего этого было просто невозможно. — Почему не потребуешь у Кенго голову его пса? — вернул разговор в первоначальное русло Мартино.       Мэри бросила на Ломбарди уничтожающий взгляд, вероятно, за то, что он назвал подобным образом Натана при Натаниэле, но мужчина на это лишь невинно пожал плечами. В конце концов, это была правда. Если так будет и дальше, ребенку нужно привыкать к правде и реальности. Уж кто его жалеть не будет, так это Мартино. Не его работа и забота. Да он никогда и не умел. Пусть скажут спасибо, что не назвал по имени, берегя детскую психику. — Во-первых, это слишком просто и не решит нашу проблему до конца, — вздохнул Стюарт. — А во-вторых, нам не будет покоя, пока Мориямы существуют, и ты это прекрасно знаешь, — продолжила за брата Мэри. — Они — болото, которое не исчезнет, если перекрыть один ручей. Надо высушить его до дна. — Надо, — согласился Мартино. — Только вот кто придет на их место? — Мы, — безапелляционно объявил Стюарт, откладывая приборы. — Думаешь, сможешь избежать грызни за территорию? — Ломбарди удивленно посмотрел на обоих британцев, а потом приглушенно рассмеялся. — Я тебя умоляю. Да даже я захочу оторвать себе кусочек, что уж говорить о старике с востока. Он вгрызется мертвой хваткой. — Поэтому я придумала, как сделать все красиво, — улыбнулась Мэри, после чего положила в рот кусочек мяса. — М-м-м-м, телятина просто восхитительна. Нужно узнать, с какой фермы была поставка и закупаться только у них. Только вот… крови маловато. — Определенно, — одобрительно кивнул Стюарт, а потом перевел взгляд серо-зеленых глаз на Мартино. — Последнее время было слишком много рыбы и морепродуктов. Хорошо, что повар вспомнил, что мы предпочитаем мясо с кровью. — Оно и правда подходит вам куда больше, чем рыба и овощи, — хмыкнул Ломбарди, чувствуя легкий холодок, пробежавший вдоль позвоночника.       Он ненавидел то, как одним взглядом и невинным на первый взгляд словом Стюарт мог внушить ужас даже ему, но должен был признать, что это было эффектно. Тонкий намек не лезть в чужое дело был принят, и Мартино с легкостью перевел разговор в сторону особенностей еды Италии, с радостью отвечая на редкие вопросы детей, что, кажется, даже оживились, заметив, что их родители идут на контакт, а значит, могут и они. На самом деле, было даже приятно так сидеть. Создавалось ощущение… что они не были на грани войны, которая могла грянуть уже завтра. Все зависело от того, что сделает Стюарт.

***

— Когда последний раз обновляли информацию по Ломбарди? — спросил Стюарт, глядя на то, как машина итальянца отъезжает от дома. — Три недели назад. Следующий отчет должен прийти через пять дней, — оповестил Уильям. — На остальных? — От человека, приставленного к Вэйдуну, давно нет новостей, — с заминкой в несколько секунд отозвался он. — Уже почти два месяца. — Реши эту проблему. И внимательнее следите за Мартино. Если он хоть одно необычное движение сделает, отчет должен быть у меня на столе меньше чем за сутки. — Думаете, он предаст нас? — Думаю, что сейчас все слишком нестабильно, чтобы доверять старым друзьям. У меня должен быть готов кинжал в сердце каждому из них. А если не кинжал, то хоть что-то, что остановит их и защитит всех нас от нападения. Больше подобное повториться не может. — Я вас услышал. Уверены, что хотите лететь к Мориямам без меня? — Я не хочу лететь без тебя. Я хочу, чтобы моя семья, которую я оставляю здесь, была в безопасности.