Занимательное ботоводство

      Переполняемый эмоциями, в основном злобой, Оулле Сависаар резко, почти что рывком стащил с себя виртшлем, отчего достаточно хрупкое оборудование неодобрительно заскрипело. Злился он даже не на кого-то другого, а на самого себя.       Ничего не мешало Оулле увести разговор от острой темы. Не упоминать Африку и чем именно он там занимался. А даже если так — это большой, активно развивающийся континент, мало ли, какие у него там были дела и интересы. Но разговор случился, коснулся Африки, и Оулле не смог промолчать или соврать.       Вот уже который месяц новый психотерапевт твердил ему, что, избегая неприятных тем, не получится перестать о них думать. Мол, что, как это ни странно, только проговаривая это с другими людьми, удастся примириться с самим собой. И вот он — результат подобных разговоров. Пренебрежение, предрассудки, предвзятость и, конечно же, старая-добрая глупость.        Хотелось просто взять и уйти. Перестать терпеть высокомерие всезнайки Фионы, наивную непосредственность Фалайза, глупые и непонятные шутки Тукана и, конечно же, Калиту в любых её проявлениях.       Размышляя над этим, Оулле переоделся и отправился в путь, который за последние полгода стал для него привычным до рутины. Тем не менее рутинность этого процесса не сделала его «своим». Напротив, он всё ещё чувствовал себя чужим в этом городе, чужаком для этих людей и чуждым для этой одежды. Словно, отвечая взаимностью, и мир отстранился от Оулле. С ним не заводили разговоров на улице или в транспорте, даже таксисты молчали. В магазинах у него не спрашивали про пакеты и акции, а распространители флаеров отходили в сторону. И персонал больницы, которую он регулярно навещал, говорил с ним как будто вымученно, через силу. Лишь психотерапевт как всегда был готов обсудить с Оулле что угодно. Или очень умело маскировал свои подлинные эмоции.       — Хм, прогресс на лицо, — выслушав сегодняшний рассказ, заключил немолодой доктор не без толики одобрения вкупе с радостью в голосе.       — Прогресс? — удивился Оулле. — Я думал уйти или…       — Нет, конечно, чувство обиды игнорировать не стоит — нужно показать окружающим, что им не следует задевать ваши чувства, — размышляя, согласился психотерапевт. — Тем не менее я вижу, что вы продвигаетесь.       — Мне неприятны эти люди, — очень осторожно выбирая выражения, сообщил Оулле.       — Но вы сблизились с ними. Всю неделю мы только и говорим об этом Гадюкино. — Доктор усмехнулся. — Ну а что до неприязни, скажу по секрету: все испытывают неприязнь. Мне не нравится, что мои коллеги иногда ведут себя как напыщенные павлины, которым нет дела до пациентов. Или когда моя ассистентка душится парфюмом, словно средневековый монарх. А уж эти студенты…       Психотерапевт многозначительно закатил глаза. Оулле же выразительно промолчал. Не видел никаких сходств со своей ситуацией. Его бесили не коллеги и не ассистенты; а единственным студентом среди обитателей Гадюкина был вроде как Фалайз.       — Ну а вот вы, пока были в армии, неужели не испытывали неприязни к сослуживцам? — продолжил раскручивать тему доктор, на этот раз подходя к ней с другой стороны. — К их словам и поступкам?       — Еще как! Эти уроды постоянно… — в сердцах, с эмоциями воскликнул Оулле, вспоминая поступки боевых товарищей.       — Во-о-от, — не слишком тактично перебил психотерапевт. — Вы оказались в новом коллективе. Я бы даже сказал, коллективе нового для вас типа. Но вы притираетесь. И это прогресс. Можете не верить, но я-то слышу — вы многое узнали про ваших компаньонов по игре. — Он сделал пару пометок в специальной тетради. — Дайте и им узнать о себе. Постепенно, по чуть-чуть. Расскажите им о службе — гражданским это всегда интересно.       Оулле нахмурился. Он и в этом кабинете говорил о службе лишь в том случае, когда его спрашивали. Дело было даже не в нежелании обсуждать что-то. Служба в массе своей — это монотонное повторение изо дня в день рутинных, малопонятных для невоенных действий. Боевая служба в этом смысле выделялась лишь редкими, но всё такими же непонятными для непосвящённых эпизодами максимального напряжения сил.       — Поймите и их — им не приходилось бывать в Африке, — словно читая его мысли, продолжил доктор. — Это для них далёкий континент, откуда периодически приходят весьма мрачные новости. Предвзятые и необъективные новости.       — Они мне не поверят.       — Нет, наоборот, — не согласился психотерапевт, пускаясь в объяснения: — человеческая психика так устроена, что мы склонны верить именно рассказам других людей, а не энциклопедиям или тем более СМИ. Вам поверят — ручаюсь. — Он поднял руку, словно предупреждая. — Но поверят только в том случае, если вы захотите, чтобы вам поверили.       — Фалайз что-то такое говорил… — припомнил Оулле рефлекторно.       — Вот, умный парень этот, как его там зовут? — как бы невзначай, для протокола уточнил доктор.       — Максим, — попался в ловушку Оулле и сам понял это. — Максим Филатов вроде бы.       — Прогресс — вы знаете имя другого живого человека!       

      ***

             — Ну, где в этот раз? — раздражённо спросил Тукан, лениво опираясь на примитивную лопату.        Та и в лучшие свои дни не являлась вершиной лопатостроения. А после того, как ею два часа ковыряли промёрзшую землю, в процессе чего несколько раз погнули острие и сломали черенок, так и вовсе представляла из себя весьма печальное, поучительное зрелище. Наглядное пособие сразу на две темы: что к инструменту надо относиться бережно и почему на нём не стоит, или как в данном случае, не стоило экономить.       — Вот здесь! — указал на землю под собой Фалайз и, как будто спрашивая, добавил. — Я уверен?       — Не знаю, — пожав плечами, ответил крестоносец и уточнил: — а ты как уверен? Как обычно, как в прошлый раз или как-то иначе?       — Там что-то течёт и капает! — подумав немного и прислонив ухо к земле, заявил дикий маг.       — Конечно. Это истекает моё терпение!       На самом деле заканчивалось отнюдь не терпение, а действие половинчатой дозы Вещества, но Тукан предпочитал именовать данное состояние по-своему.       — Нет, это вода! — с несвойственной ему уверенностью возразил дикий маг. — Я почти уверен, что в нормальном количестве!       — И качестве, да? — с намёком уточнил крестоносец.       Одновременно он покосился в сторону трёх предшествующих ям. В поисках воды они обследовали холм, но там оказалось пусто, и спустились почти к самому оврагу. Именно здесь Фалайз уже несколько раз заявлял, что «слышит» воду. Однако ничего дельного, кроме мутных луж на дне довольно глубоких ям, из этих раскопок не выходило.        Причём копать сам дикий маг оказался не в состоянии: ночью были заморозки, что вкупе с сыростью сделало почву почти что каменной. Тогда как взрывы, которые он освоил накануне, хорошо создавали ямы, но саму землю при этом утрамбовывали так, что никакая вода там больше не появлялась. Лишь крестоносец под наркотиком, не щадя лопаты, худо-бедно справлялся.       — Этого не слышно! — с видом оскорблённого эксперта возмутился Фалайз.       — Вот именно! — процедил Тукан, не скрывая подлинного недовольства. — Ты не мог найти какое-нибудь зрение или…       — Нету ничего такого! Только экстраординарный слух. — Дикий маг снова приложил ухо к земле и, помолчав немного, рассказал: — Кстати, мне кажется, что там внизу какой-то сквозняк. Так бывает?       — Так что, я копаю? — пропуская рассуждения на тему, что там бывает в чудесном и непонятном мире прикладной геологии, спросил крестоносец, тоном намекая, что пятой попытки не будет.       — Да, я уверен, что там внизу есть вода, — излучая целый спектр эмоций, в который входило что угодно кроме непосредственно уверенности, ответил дикий маг.       — В прошлый раз ты то же самое говорил! — пробурчал Тукан, недовольно занося лопату. — Этим же противным тоном двоечника!       — Что за тон двоечника?       — Это когда ты знаешь, что напишешь контрольную на два, максимум три, — с радостью отвлёкся крестоносец, — но ради карманных денег заявляешь родителям, что всё в порядке и следует ожидать как минимум четвёрки.       — Ты мне не даешь никаких денег! — подумав немного, ухватился за знакомое слово Фалайз.       — Конечно! И не дал бы. — Пожал плечами Тукан, ухмыляясь. — Я то этот приём не понаслышке знаю. Помню, мы как-то с братом целую схему придумали…       — Хватит предаваться ностальгии! — раздался оклик Фионы с вершины холма. — Копай давай или веди ботов к озеру.       — Я в этот лес ни ногой! — принимаясь за работу с таким усердием, будто от этого зависела его жизнь, крикнул крестоносец. — Ты сама видела, какая гадость там обитает!       Страж поляны больше не появлялся и ботов не похищал, хотя Оулле продолжил заготавливать деревья. Непонятно, чем была вызвана такая пассивность. Либо тем, что чудище пока устраивала принесённая ему жертва, либо рабочими мерами предосторожности в виде заблаговременного снятия с себя шпионящего «репейника».       Так или иначе, ночь прошла спокойно. Хотя условия содержания — иначе это назвать было сложно — у пятёрки уцелевших ботов оставались аховыми. Землянка Фалайза — а это строение мгновенно обрело имя собственное в честь своего создателя — оказалась кривой, косой, со щелями и, конечно же, холодной. Её даже специально топили «по чёрному», то есть так, чтобы дым частично оставался внутри, но и это не помогало от холода и сырости, заносимых сквозняками. Фиона уже битый час пыталась как-то залатать многочисленные щели в стенах и крыше, но пока безуспешно.       — О, водичка! — радостно воскликнул Тукан, выкидывая из ямы очередную порцию земли. Вдруг тон его голоса резко сменился паникой: — Э-э-э, к-к-куда!       Торчавшая из ямы голова крестоносца с шумом провалилась вниз, а из ямы повалил пар.       — Ты живой там? — осторожно подходя к краю, поинтересовался Фалайз. — Ай, жжется!       Он отпрянул, рефлекторно потирая лицо — пар на поверку оказался очень горячим.       — Ага, вроде как, — ответил Тукан снизу. — Тут невысоко.       — Не холодно?       — Шутишь? Тут походу горячий источник! Я сейчас сварюсь.       — А я всё думал, почему на этом месте трава зелёная! — поделился радостью от догадки дикий маг.       — Какой ты наблюдательный…       — Что? — чувствуя, что за этим комментарием что-то стояло, возможно, даже претензия, уточнил Фалайз.       — Верёвку давай, что!       — Стой! — остановила их прибежавшая Фиона, однако не рискнувшая подходить к яме ближе, чем на пару метров. — Тукан, ты можешь как-то описать, где находишься?       — Да легко: тут темно, хоть глаз выколи, и кипяток по колено.       — Спасибо, ты очень не помог.       — Я старался!       — Эха нет, пещера небольшая, — заметил тоже пришедший на шум Оулле.       Он же принёс с собой моток веревки, правда, пока спускать её не торопился, примеряясь к земле и внимательно осматривая края ямы.       — Думаешь, обвалится? — поинтересовалась жрица.       — Не хочу, чтобы обвалилось, — в тон ей ответил рахетиец.       — Разумно, — согласилась Фиона, мгновенно принявшись планировать. — Вот что: этого оболтуса достаем, пока вправду не сварился. На разведку пошлем кого-то с ночным зрением. Если всё будет хорошо, сверху построим дом.       — А вода? — насторожился Фалайз.       Он вполне искренне полагал, что «кем-то» с ночным зрением может оказаться именного его персонаж, а вовсе не Калита, как можно было бы подумать. Хотя бы по той простой причине, что дикий маг уже был в игре, под рукой, тогда как вампирша опять отлынивала от работы.       — Поищете ещё. Всё равно если это горячий источник, то она какая-нибудь химичная.       — И физичная, ага, — раздался полный скепсиса голос снизу. — Я выпил и пока живой!       — Отлично, мы в тысячный раз подтвердили, что алкоголизм убивает не мгновенно, — едко заключила Фиона и ещё более токсично уточнила: — с водой-то что?       — Очень смешно.       — Да, шутки над алкоголиками — это всегда смешно. Классика!       — Я не алкоголик! Я слишком бедный, чтобы быть алкоголиком. У меня просто характер такой!       — Достаю его? — уточнил Оулле, не только закончивший проверку почвы, но и успевший устать от этого скандала.       — Да, думаю, он уже альденте, — уходя по своим делам, бросила жрица.       

      ***

             — Я туда не полезу! — краем глаза заглянув в яму, заявила Калита категорично.       — Я тоже! — в тон ей сообщил Фалайз.       Его на самом деле нисколько не смущала яма с кипятком. Даже то, в каком состоянии из неё извлекли Тукана не помешало бы дикому магу согласиться. Будь он здесь один. Но вот то, что рядом находилась отлынивавшая от общих забот вампирша, его ещё как бесило.       — И что будем делать? — спросила Калита, кивая в сторону остального Гадюкина. — Эта сожрёт нас, если кто-то не полезет.       — Камень-ножницы-бумага? — предложил Фалайз, тоже понимавший, что если долго злить Фиону, то в яму они полетят оба, причём связанными.       — Ты чё, школьник?       — Нет! — возмутился студент Максим. — А как тогда?       — Хм, давай так: кто знает большее количество способов учёта непредвиденных затрат, тот остаётся снаружи, — коварно предложила Калита.       — Ты что, бухгалтерша? — вернул реплику дикий маг.       — Бухгалтер, — поправила его вампирша обиженно. — Да, он самый. Какие-то проблемы?       — Конечно! Я не согласен! — воскликнул Фалайз с нескрываемым возмущением. — Я то не бухгалтер!       — Если вы сами не можете определиться, то я просто скину вас туда обоих! — издали крикнула Фиона, приближаясь.       — Ну попробуй! — предложила Калита, демонстративно встав рядом с ямой и даже заложив руки за спину.       Жрица тем не менее пробовать не стала, прекрасно зная, что какой бы худой, слабой и лёгкой ни казалась вампирша, на самом деле её пробивал далеко не каждый арбалет. А уж сдвинуть эту субтильную особу вопреки её желанию был способен не каждый конь. Вместо этого Фиона просто указала на небо. В отличие от предыдущего дня, сейчас на нём наблюдалось ровно одно облачко, и оно же закрывало яркое полуденное солнце.       Калиту такая угроза не сильно впечатлила — у неё был специальный амулет, предотвращающий очень короткое, пускай и яркое существование вампира под лучами солнца. Тем не менее именно она вниз и отправилась по той простой причине, что Фалайз хоть и мог сделать себя видящим в темноте, но вот защищённым от кипятка — нет. Во всяком случае, не без долгого перебора своих бесконечных заклинаний с сопутствующими разрушениями.       — Мне описывать словами или скрины скидывать?       — Ну попробуй словами, — не ожидая чего-то выдающегося, сказала Фиона.       — Сталагмиты, сталактиты, кипяточек. Пещера небольшая, эта её часть во всяком случае.       — Их там несколько? — насторожилась жрица. — В каком направлении остальные?       Поиски долго не продлились. Не прошло и двадцати минут, как в систему пещер мог попасть любой желающий. Относительно нормальный вход, немного напоминавший лестницу, правда, очень скользкую, обнаружился метрах в ста от холма. Аккурат посреди кустарников, которыми зарос овраг, что ещё раз подтверждало догадку, что это ничто иное как русло пересохшей реки.       — Здесь бы разбить тепличку, — заметил, осматриваясь, всё ещё немного красноватый Тукан. — Огурцы бы круглый год росли!       Место и вправду казалось вполне подходящим: воды оказалось совсем немного, зато тепло было как летом. Вот только отсутствовало самое главное в растениеводстве — освещение.       — Вряд ли мы сможем соорудить лампы, имитирующие дневной свет, — с огорчением вздохнув, заметила Фиона, — если такие вообще есть в игре.       — Есть, — коротко подтвердил Оулле, задумавшийся о чём-то своём при слове «теплица».       В целом пещеры, вернее, целая их система, оказалась небольшой. Если бы не скользкий пол, лужи кипятка и зубья сталагмитов на пару со сталактитами, то её можно было бы пройти меньше чем за минуту по прямой. Помимо прочего присутствовала здесь и растительность, довольно богатая и состоящая не только из непосредственно растений и мха, но и грибов, причём слегка светящихся в темноте.       Сама вода поступала откуда-то снизу, через многочисленные, но очень небольшие по размерам щели. Желающих проверять, что располагается там в глубине, не нашлось, да и имелся немалый риск обрушить всё здесь, против чего категорически выступила Фиона.       Сама вода, если не считать температуры, на вид казалась обычной. Со вкусом было сложнее — из присутствующих ни у кого не было соответствующего оборудования, чтобы проверить. Пришлось Тукану бежать и тащить за ручку Петловича в качестве подопытного кролика.       — Если у него отрастёт шестой палец на ноге, то…       — Он будет ваншотать главного босса, — едко закончила за крестоносца вампирша. — Ага, как же, как же.       — Это, между прочим, игровой факт!       — Это, между прочим, просто миф. Как и куча другого бреда, который ты вычитал чёрти где.       — Да я сам…       — Голькая, — тем временем попробовав воду, пожаловался староста.       — Как и твоя жизнь, — вздохнула Фиона.       — Это так, — тоскливо согласился Петлович и принялся жаловаться: — совсем уж житие тяжкое стало в последние…       — Свободен, — сразу же прогнал его Тукан. — И без тебя житие достаточно тяжкое, я бы даже сказал выжитие.       Фиона, не отвлекаясь на эти стенания, подозвала Оулле и принялась раздавать команды:        — Входы — старый и новый — заделать, а то ещё заведётся кто-нибудь посторонний.       — Бомжи? — предположил Тукан и, оказавшись непонятым, уточнил. — Да это же почти вылитая теплотрасса, а у нас зима на носу…       — А ты, шутничок, и ты, таинственный молчун, — палец жрицы последовательно указал на крестоносца и дикого мага, — найдите наконец воду. — Прежде чем начались возражения в духе «да мы уже», она добавила: — Или марш к лесному озеру поить ботов в компании Стража поляны!       

      ***

             Вялотекущие копошения, ставящие целью попытки привести Гадюкино в пригодное для жизни состояние, продолжились. Раздав поручения всем, даже Калите, Фиона вернулась к землянке имени Фалайза. Правда, не с целью заделать щели — в этом плане она совсем отчаялась. Проще было построить вторую землянку, учтя ошибки первой, а эту переделать в какой-нибудь сарай.       — Так, вылезли и построились передо мной, — командирским тоном приказала жрица, мельком заглядывая в землянку.       Пятёрка оставшихся ботов понуро сидела рядом с печкой и вяло жаловалась друг другу на всё вокруг, начиная с холода. На отданную команду, вопреки обыкновению, реакция практически отсутствовала: присутствующие лишь головы повернули в сторону говорившего.       Фиона, впрочем, погруженная одновременно в интерфейс и собственные мысли, этого не заметила. Жрица уже не в первый раз за последние дни пыталась понять, что ей с этим квинтетом бестолочей делать.       Самым выделяющимся из них был, конечно, Петлович — не только из-за внешности, но и из-за какого-никакого характера. Несколько заметнее других был сельский писарь Васька, однако незначительно. Остальных троих — а Тукан их прозвал просто: Эник, Беник и Тот-Третий — перепутать между собой было до того легко, что, кажется, сами боты едва-едва различали, кто есть кто. Игроки же этого не различали в принципе.       Из всей пятёрки полезными навыками, пускай и не в текущей обстановке, обладали лишь староста и писарь. Эники-Беники годились разве что в разнорабочие. Это всё было исправимо: навыки неигровых персонажей развивались примерно по той же системе, что и у игроков: чем занят — то и качается. Вот только со вчерашнего дня в Гадюкино проходило что-то вроде забастовки.       — Кто не работает, тот не ест, вы в курсе? — отвлекаясь от мыслей и интерфейса, поинтересовалась мрачно Фиона. Она вскинула голову и растерянно уточнила: — А-а-а, вы где?!       Фиона привыкла, что по её первой команде боты покорно строились в некую формацию, которую при наличии фантазии и милосердия можно было бы называть шеренгой. Однако в этот раз неигровые персонажи невозмутимо продолжили восседать на своих местах в землянке.       — Чего сели? Вышли сюда, — повторила жрица, но уже не так уверенно.       И вновь реакция практически отсутствовала. Боты лишь грустно посмотрели в её сторону, как будто с неким сочувствием.       — Лишь балин Тукан может отдавать команды, — сказал Петлович как будто даже с сожалением.       Эта фраза ещё сильнее разозлила жрицу. Особенно её бесил тот факт, что она даже не понимала, в чём, собственно, причина данной забастовки. Плохое настроение? — так оно и накануне было минимальным. Гибель Изельды? — далеко не первая смерть в Гадюкино за последнее время. Недостаток еды и воды? — бывали периоды и похуже.       В конце концов боты отказывались идти даже за этой самой едой и водой, что уже само по себе было чем-то странным.       — А ну, встали и пошли!!!       — Ты ведь в курсе, что писк тут не поможет, а? — раздался у Фионы за спиной голос с хрипотцой.       Не оборачиваясь, жрица тяжело вздохнула и напомнила:       — Я тебя просила добыть чего-нибудь съестного. Зайца или птицу какую-нибудь.       К ногам Фионы что-то полетело, заставив всё же изменить положение тела и посмотреть. Это оказалась пара светло-серых тушек с характерными длинными ушами.       — Ты правда думала, что мне для этого потребуется час или типа того? — недобро, как и всегда, когда кто-то сомневался в ней, уточнила Калита.       — Ты их что, кусала? — Пригляделась к тушкам жрица.       — Какая разница?       — Как насчёт заразности?       — Мои укусы не заразны… — фыркнула вампирша.       — А как насчёт зайцев? — Ухмыльнулась Фиона и махнула продолжающим упрямо сидеть в землянке ботам. — Взяли, разделали и съели… — Поняв, что ошиблась в цепочке команд, она сразу же повторила: — Взяли, разделали, приготовили и съели!       Реакция на команду отсутствовала как таковая. Даже на ветер боты реагировали заметнее, чем на окрик. Жрица покраснела от гнева. Уж где-где, а в этой игре её с таким пренебрежением ещё не игнорировали.       — А ну…       — Этот твой боевой писк вообще на кого-нибудь действует, ну в смысле подчинения? — для вида массируя длинные эльфийские уши, уточнила Калита.       — На кота и мужа вполне, — заметила Фиона и добавила: — вчера они меня слушались!       — Кто? Кот и муж?       — Если бы… Боты!       — Вчера их было шесть, — демонстративно пересчитав присутствующих болванчиков, заметила вампирша.       — Это ещё какое значение имеет? — Однако жрица уже сама полезла в недра интерфейса, довольно быстро нашла нужное и принялась закипать. — Тукан теперь главный и… и всё?! Даже Фалайза тут нет! А я… я считаюсь вообще посторонним!!!       — В малых поселениях не нужно много главных, — добавила Калита, ухмыляясь и демонстрируя свои «отличительные» зубы. — Кстати, он тебе этот почётный пост даже передать не сможет.       — Какая прелесть… — буркнула Фиона, у которой в голове уже сложилась картина происходящего.       Боты сами ничего не делали из-за низких показателей настроения, вплоть до голодовки. Команду им теперь мог отдать один лишь Тукан, что, учитывая общее положение дел, возводило задачу по управлению селом в разряд практически невыполнимых. И даже не по причинам общей нерасторопности, неаккуратности и периодических приступов тупости у крестоносца.       Вопрос того, когда им придётся шляться по местности в поисках чего-нибудь нужного, был вопросом времени. И без возможности как-то распределять обязанности поиски значительно усложнятся.       Именно в этот момент, прерывая думы о насущном, где-то в районе церкви раздался незнакомый, но крайне озадаченный возглас:       — Чего?! Где я?!       Калита, вместо того чтобы куда-то побежать и вообще начать суетиться, вопросительно посмотрела на Фиону. Та же, пожав плечами, призналась:       — Да, я не настраивала воскрешалку! Там слишком много кнопочек! Просто разрешила воскрешаться у нас вообще всем, какая разница?!       — Странно, а волосы рыжие, — ехидно оценила вампирша, приглядевшись.       Тем временем из-за церкви вышел персонаж в бесцветной хламиде, выдававшейся всем и каждому после воскрешения. Она требовалась исключительно в целях цензуры и ни на что более не годилась. Незнакомец озадаченно крутил головой с пустым взглядом в глазах, кажется, абсолютно не понимая, где он оказался и по какой причине. Точнее, он слишком хорошо знал, где должен был оказаться, и потому, воскреснув где-то ещё, вполне закономерно впал в состояние близкое к полной дезориентации. Впрочем, Фиону и Калиту не заметить в окружающем пейзаже было сложно.       — Вы… вы кто такие? — подбежав к ним, хватаясь за волосы, истерично спросил игрок, которого, как выяснилось вблизи, звали Лексенд.       — Добро пожаловать в Гадюкино, — сообщила Фиона не слишком стараясь звучать позитивно или хотя бы приветливо. Не в последнюю очередь потому, что реакция на это известие так или иначе была бы яркой.       Она уже была яркой до невозможности. Казалось, ещё чуть-чуть, и новоприбывший начнёт кататься по земле и рвать на себе одежду от переизбытка впечатлений. Впрочем, настолько впадать в истерику Лексенд не стал, просто не поверил своим ушам:       — Чего?! Это же в этом, как его, Абвалинге! Меня там… здесь… тут не было!       — Амбваланге, — поправила его Калита насмешливо и вдруг выпалила чрезмерно громко: — СЮРПРИЗ! Тебя там, может, и не было, а вот мы припёрлись сюда! Не ждал?!       Фиона неодобрительно на неё посмотрела, намекая, что подобные выкрики и тем более издёвки — лишнее.       — Что? Я с первой минуты как поняла, что вы оказались здесь, хотела что-то такое сказать, — огрызнулась вампирша.       — Не важно, там на дороге, там такое… — Лексенд принялся махать руками, не в силах выразить увиденное.       Именно эта реакция и указала, в каком направлении стоило думать. Фиона уточнила:       — Такое шестилапое, длинношеее, да?       — Ага! — Именно в этот момент до игрока дошла вся глубина «проблемы». — Вы же не сможете мне помочь?!       — Нам бы самим с ним как-то совладать, — мрачно буркнула вампирша.       — У меня там вещи и боты! — игрок, кажется, был готов упасть на колени, но, оценив, куда именно придётся падать, передумал. — Их надо вытащить!       — Нас бы самих отсюда кто вытащил, — заметила Калита без всякого сожаления.       На шум подошли остальные. Особого внимания со стороны Лексенда удостоился Оулле. Рахетийца, несмотря на его весьма специфичный наряд из шаровар и ватника, одарили целой серией очень подозрительных взглядов, словно это он напал на несчастного. Ни Фалайз, ни Тукан, ни, что странно, Фиона и даже Калита такой чести не удостоились: на них глянули в лучшем случае мельком.       — Да я ж голый, вы чего! — продолжил умолять Лексенд. — И леса этого проклятого не знаю. И вообще в Дракенгарде мне бы помогли! Я там и должен был воскреснуть!       — Как будто мы тут всё знаем, — признался Тукан растерянно. — Мужик, мы и сами того… этого… не это, короче!       — Ладно, слушайте, всё понимаю: западло, дела — хорошо, с кем не бывает, все такие! — перебил его пострадавший. — Я всё равно мимо Каменца с этими остолопами не пройду. Так и так сдохнут — кормить-то нечем! Помогите вытащить вещи и телегу, и я оставлю вам ботов! Их двое: лесоруб и подмастерье кузнеца.       — Лесоруб? — насторожилась Фиона. — А инструмент для него есть?       — Есть… — Чувствуя, как изменился настрой, кивнул Лексенд.       — Ну всё, хана Стражу поляны, — тихо буркнул Тукан. — За лесоруба с топором Фиона ему шею свернет. Голыми руками.       

      ***

             Конечно же, после таких новостей спасательная экспедиция не заставила себя долго ждать. В обычный день пошли бы «классическим» составом: Фалайз, Тукан и Фиона. Однако сегодня жрица, к удивлению всех присутствующих, всё переиграла:       — Ты, — она указала на Тукана, — останешься здесь, раз уж наши неженки теперь слушаются только тебя.       — Это что, я теперь главный? — Глаза крестоносца недобро сверкнули. — Хо-хо-хо-хо! — он вдруг повысил тон голоса, вскинув руки вверх. — АБСОЛЮТНАЯ…       — Заткнись, — перебила Калита, отвешивая ему пинок, не столько желавшая слушать команды, сколько недовольная излишним шумом.       — Ты тут абсолютно главный у пятёрки ботов в глубокой депрессии — наслаждайся, — сообщила, ухмыляясь, Фиона, махая рукой в сторону землянки. — Там где-то мёртвые зайцы лежат — пускай поедят.       — Если они мёртвые, то как… — тихо, но всё равно не настроенный на деловой лад, попытался уточнить крестоносец.       — Тукан!!!       — Понял-понял!       — Хе-хе, — выразительно хихикнула Калита и присвистнула. — Надо же, так вот на кого этот писк и вправду действует.       Вампирша с самого начала делала вид, что ей страсть как хочется совершить небольшой подвиг: остаться и уберечь Гадюкино от какой-нибудь напасти. Например, от своего скверного характера. Впрочем, у Фионы по поводу этого не имелось особых возражений — ей не меньше хотелось уберечь свои нервы на следующие несколько часов.       Но так как им в компанию требовался кто-то, способный умирать достаточно долго, отвлекая на себя излишнее внимание, то выбор жрицы пал на рахетийца. Тот, словно этого ожидая, сразу же холодно бросил:       — Я не пойду.       — Это потому, что он тебя узнал? — удивленная такому поведению от обычно отстранённого Оулле, догадалась Фиона.       — Он на меня косился! — неожиданно горячо ответил рахетиец с крайне оскорблённым видом.       Фиона не совсем верно уловила этот момент, а потому с сарказмом, не понимая серьёзности ситуации, предложила:       — Ну ты уж прости его. Как-нибудь.       — Прощу, — категорично сказал рахетиец и демонстративно, очень ловко перехватил топор. — Оставаясь здесь.       — Будет рубить деревья и прощать, — вклинился Тукан. — Процесс можно ускорить путем нанесения на кору изображения обидчика.       Никто даже не улыбнулся. Лишь Калита молча отвесила Тукану ещё один пинок.       — Интересный взгляд на вещи, — нарочито громко, как бы сам себе сказал Фалайз. — Обычно если хочешь кому-то что-то доказать, то надо действовать вопреки ожиданиям, а не согласно им.       В отличие от предшествующих увещеваний, эти Оулле не только слышал, но и даже услышал, судя по дрогнувшему лицу. Вероятно, он бы изменил своё решение, однако затем, ни у кого не спрашивая разрешения, решил «выступить» сам Лексенд, переминавшийся с ноги на ногу чуть поодаль — возле исходящей паром ямы:       — Ты, парень, видно с этими мерзавцами из Рахетии дел не имел. Они все такие — ни совести, ни чести.       Эта фраза окончательно и бесповоротно вывела Оулле из себя. Истерики не было, но в лес рахетиец демонстративно ушёл буквально с бордово-красным лицом.       — Мы вообще-то воевали с ними в Заводном городе, — заступился за Оулле Тукан, однако его не совсем верно поняли, вернее сказать, вообще не поняли.       — Тогда вы и сами всё знаете, — заявил Лексенд и поторопил. — Пора идти!       И хотя поспорить тут было о чём, спорить никто не стал. Фиона, проводив Оулле взглядом, вздохнула и, пожав плечами, заметила:       — Если напал Страж поляны, то двое нас, трое, пятеро или пятьдесят — роли не играет. А с телегой и так справимся чуть что.       — Мы уже слышали, что волки здесь есть, — напомнил Тукан обеспокоенно. — Рано или поздно и они о нас услышат. Всякое хорошее и не очень. Например, что мы — вкусные и питательные.       — Ла-а-а-а-дно, — словно делая одолжение всему миру, согласилась Калита. — Схожу с этими бестолочами. — Но прежде она сложила руки рупором и крикнула: — Я ненавижу тебя, ленивая, заносчивая рахетийская жопа!       

      ***

             Оставшийся на вершине холма в полном одиночестве, Тукан проводил ушедшую группу грустным взглядом человека, которому тоже хотелось приключений, причём до такой степени, что даже неприятности сгодились бы. Увы, ни приключений, ни даже неприятностей в окрестностях Гадюкино не наблюдалось. Только спокойный, меланхоличный осенний лес. Тоскливо вздохнув, крестоносец повернулся к кривоватой шеренге крайне подавленных ботов.       Судя по тому, что на их лицах сквозь депрессию проступали нарочито явное пренебрежение и осуждение, он уже начал ставшую привычной трансформацию в наркомана обыкновенного. Конкретно гадюкинские боты только таращиться и могли — барин есть барин, даже если он выглядел не очень благопристойно — но в других случаях такое могло закончиться даже агрессией. Причём не только вербальной.       — Ну что, тунеядцы, проходимцы, бестолочи, балбесы и ты, Петлович, кушать хотим?       В ответ раздалась вариация не слишком синхронного бубнежа себе под нос на тему: «Хотим, конечно! А ещё хотим того, этого и вот того». Однако Тукан сделал вид, что услышал исключительно часть про еду.       — Вот и отлично! Ну-ка живо признаёмся: кто тут умеет готовить зайцев?       На этот раз не было даже бубнежа. Крестоносец тем временем отыскал принесённую вампиршей добычу и критически её осмотрел.       — Мда, если бы я её не знал, то сказал бы, что Калита вообще не заморачивалась. Но так как знаю — она специально нашла двух самых старых, худых и больных зайцев в этом лесу.       Ещё немного посмотрев на тушки и представив, какая мерзость скрывалась у них под шкурой, Тукан понял, что у него нет тяги или способностей к кулинарии. Вернее есть, но из мёртвых зайцев пиво не сваришь.       — Эх, пивка бы сейчас, — задумавшись о приятном, пробормотал крестоносец.       — Иди сюда, — отвлёк его от приятных мыслей внезапный окрик Оулле по каналу экстренной связи. — У нас гость.       Рахетиец нашёлся на им же устроенной вырубке, растущей час от часа. Ещё издали видно было, что к своему занятию Оулле подходил со всей серьёзностью. Деревья хоть и рубились примерно на одном участке леса, но отнюдь не хаотично и не все подряд. Судя по отметкам на коре, присутствовала целая система долгосрочного планирования.       Впрочем, крестоносец пришёл сюда не проконтролировать лесозаготовки. Да и не деревья в разных своих состояниях в этот момент привлекали наибольшее внимание. Увидев, в чём именно состоит причина «тревоги», Тукан аж присвистнул:       — Да-а-а-а, со мной такое тоже часто случается: стоит зайти в лес, как постоянно нахожу связанных зелёных баб! Поэтому и не хожу больше по грибы.       К стволу очередной подготовленной к рубке сосны была очень умело и основательно привязана — так, чтобы и пошевелиться не могла, не говоря уже про крики, — довольно «яркая» особа. Помимо кожи цвета болота и глаз со змеиными зрачками оттенка алого заката, её выделяли низкий по человеческим меркам рост, крайне подвижная мимика, лицо, взрослое не по возрасту с глубоко отпечавшейся гримасой ехидства, и весьма своеобразная одежда. Явно ручная работа, причём нацеленная на то, чтобы было одновременно и удобно перемещаться по лесу, и красиво, и надёжно. Получилось разве что «удобно».       — Она на меня напала, — рассказал Оулле, показывая пару трофеев.       Они включали в себя простенький, явно самодельный лук, сломанный очевидно во время борьбы, а также связку на удивление качественных стрел. Металлические зазубренные наконечники намекали, что их основное предназначение не убить на месте, а основательно ранить, что было вполне логичным решением, учитывая убойную силу, а вернее полное её отсутствие у лука.       — Это кто: орчиха, гоблинша, дриадша? — намеренно коверкая слова, поинтересовался крестоносец, присматриваясь к слегка удлинённым и заостренным к кончикам ушам пленницы. — Дендроидша?       Рахетиец в ответ пожал плечами, показывая, что не разбирается в сортах зелёных женщин. При этом, судя по его лицу, половину этих слов он вообще слышал впервые.       — Может, по зубам видно будет? — отчаявшись понять, кто перед ним, предположил Тукан. — Ну, или по членораздельной речи…       Стоило кляпу усилиями Оулле чуть-чуть ослабнуть, как пленница попыталась укусить рахетийца. Если бы не мгновенная реакция, она наверняка бы впилась ему в руку короткими, острыми, многочисленными зубами.       — Гоблинша, — резюмировал крестоносец с видом эксперта не столько по внешним признакам, сколько по поведению.       На самом деле, с гоблинами, особенно женского пола, ему практически не приходилось сталкиваться прежде. Как и с орками, дриадами и тем более дендроидами.       — Сам ты гоблин! — Плюнула в него пленница и не промахнулась. — Да-да!       Говорила она вполне членораздельно, хоть и с некоторыми особенностями. Впрочем, те были вызваны исключительно манерой речи и ничем иным.       — А кто ты тогда? Верблюд? — вытираясь, поинтересовался Тукан.       — Защитница леса! — крайне высокомерно как для своего текущего положения, так и в целом, бросила гоблин. — Да-да, защитница Вечнозелёного леса!       — Смотрю, в этом лесу куда ни плюнь — одни стражи да защитники. Один Данилыч нормальный — рыбак-рыбаком, — вспоминая скелета-рыбака, пробурчал Тукан. — Ну а от нас тебе чего надо?       Словно онемев от настолько наглого вопроса, «защитница леса» молча воззрилась на вырубку.       — Да мы бы рады работать санитарами леса и собирать только упавшее — нету столько! — Развёл руками крестоносец, как бы оправдываясь. — Ты свой лук, смотрю, тоже не из травы сделала.       — Он из упавшей ветки!       — Ага, а упала она после того, как ты её сломала, — усмехнулся Тукан. — Уверяю, все срубленные нами деревья упали. Жить как-то надо, вот они и падают, бедолаги. Одно за другим.       — Живите где-нибудь ещё! Да-да, где-нибудь подальше!       — Будем-будем, не сомневайся, — заверил её крестоносец самоуверенно, пускаясь в свою любимую стезю. — Здесь, где-нибудь, где-то ещё — везде будем. Планов у нас ого-го! Отгрохаем тут Нью-Гадюкино: железная дорога, аэропорт, высотки, международный турнир по шахматам…       Бот, а пленница, как ни посмотри, всё же принадлежала к их числу, не особо поняла сказанного, но способ прервать это словоблудие нашла — с помощью очередного крайне меткого плевка и последующего громкого заявления:       — Мать освободит меня! И тогда тебе…       Угроза звучала вполне себе серьёзно. Особенно учитывая первую ассоциацию, приходившую на ум. Но в этот же момент Тукана пронзила сугубо интуитивная догадка. Было как-то маловато внешних сходств между гоблином и Стражем поляны. Особенно для прямых родственных связей. Даже со скидкой на плохую экологию, негативное влияние игр и прочую генетику. Поэтому крестоносец уточнил:       — Ты имеешь в виду такого шестилапого засранца с острыми когтями и длинной шеей?       — Нет, это не Мать! — не думая, выпалила пленница, гневаясь, словно её оскорбляло одно лишь предположение. — Это Узурпатор, он…       — Большая ошибка с твоей стороны это было говорить. — Крестоносец поцокал языком. — Он может быть хоть либертарианцем. Но его мы видели и боимся. А вот твою «Мать» поди ещё найди. Может, она за сигаретами улетела на Марс? А может, — Тукан коварно улыбнулся, — это тоже всего лишь гоблин.       Последнее замечание настолько возмутило пленницу, что она в очередной раз онемела. Просто беззвучно открывала и закрывала рот. Наконец она нашлась что сказать:       — Ты! Родинка на жабьей бородавке! Да-да! Как ты смеешь говорить так про…       — Если оказался в плену, делай вид, что знаешь всё, — вернув кляп на место, нравоучительно заметил Оулле, пользуясь возникшей паузой.       — Разве это не вызовет подозрений? — отвлёкся Тукан.       — Солдат, который ничего не знает, куда подозрительнее, — сообщил рахетиец и вернулся к прежней теме. — Что с ней делать будем?       — Как это что? — Крестоносец недобро осклабился. — Понятно что! Кхе-кхе! А потом сожжём! — Он приблизился к пленнице, отчего та, мгновенно позабыв про гнев, сжалась от страха, и резко достал из-за спины тушки зайцев. — Приготовишь нам их?!       — Это мои лесные братья! Да-да, их нельзя трогать! Отдайте их мне! — говорила она одно, но, во-первых, получалось не очень убедительно, а во-вторых, взгляд её сделался голодным. Так и намекающим, что лесным защитникам не докладывали мяса.       — Фамильное сходство налицо. — Тукан закатил глаза. — Это всего лишь старые, больные зайцы. Ты не манной небесной питаешься, и именно за этим тебе нужны лук и стрелы. И вряд ли тебе так уж регулярно попадаются уже мёртвые звери. — Он махнул рукой в сторону леса. — Приготовишь нам зайцев — свободна. Кем бы ни была эта твоя Мать или как её там, ссориться с ней из-за тебя нам точно не с руки.       Повисла пауза. Покрутив головой, словно убеждаясь в полной бесперспективности борьбы, пленница нехотя кивнула, соглашаясь на сделку. Оулле очень осторожно отвязал её, однако в этот раз попыток укусить или как-то иначе оказать сопротивление не было. Зато случилась попытка поторговаться, причём с видом рассерженной покупательницы:       — Вы поломали мой лук! И забрали стрелы! Да-да, хорошие стрелы!       — А нечего с ними было нападать на человека, который может их забрать, сломать, а тебя привязать к дереву. Тебе ещё повезло: Калита бы тебя сожрала без лишних разговоров.       — В следующий раз убью, — мрачно предупредил Оулле без тени иронии.       — Чем мне их разделывать, а, жабья морда? — нехотя поинтересовалась пленница. — Да-да, чем же? Голыми руками, да?       Крестоносец, нехотя решивший, что эта просьба относилась к нему, но не желавший отдавать пускай и обломок меча, вопросительно посмотрел на рахетийца. Тот в ответ протянул одну из стрел, наконечник которой был достаточно острым, но явно недостаточно опасным в качестве оружия ближнего боя.       — Мне нужен огонь! — продолжила выдвигать требования гоблин. — Да-да, костёр!       — Ты ещё приправы попроси. — Крестоносец закатил глаза, доставая огниво.       Учитывая размеры и состояние печки, стоявшей в землянке имени Фалайза, проще и быстрее было развести костёр и готовить на чём есть прямо здесь. Благо, от лесозаготовок Оулле оставалась просто масса отходов вроде щепок и коры, часть которых целенаправленно высушивалась как раз для таких вот целей.       — У меня есть приправы, — буркнула пленница, принимаясь за разделку, и вдруг не потребовала, а довольно мягко попросила: — отдадите мне шкурки? Да-да, правда же, отдадите?       — Обновки по сезону? — возясь с огнём, предположил Тукан, ухмыляясь. — Предсмертный хрип моды и всё такое?       — На новый лук обменяю в Некрополисе, — ответила вполне серьёзно пленница.       — Хо-хо-хо, какие словечки, — так и не поняв, шутка ли это, рассмеялся крестоносец.       В данный момент его заботило совершенно иное: с костром, несмотря на обилие горючего, у него упорно не ладилось. Оулле, уставший просто предосудительно смотреть на эти неумелые попытки, взял дело в свои руки. Оттолкнув Тукана, он быстро и умело соорудил конструкцию костра заново. Рахетиец использовал не первые попавшиеся под руку щепки и ветки, а те из них, что были достаточно сухими. Затем он окружил кострище кругом из камней и присыпал опавшими листьями и хвоей, и только после этого взялся за огниво.       — Сразу видно бывалого участника военных походов, — оценил крестоносец в шутку, на самом деле страшно завидуя.       — В военных походах заняты не кострами. Огня хватает и так, — холодно и серьёзно сообщил Оулле, после чего вдруг похвастался: — но костёр, если надо, могу развести и из слоновьего навоза.       — Хе, завидное и полезное умение, — хихикнул Тукан и, поддерживая беседу, спросил: — где научился?       — В Африке.       Тем временем огонь разгорелся достаточно, чтобы на нём можно было что-то готовить. Однако прежде требовалось ещё разделать зайцев — в них самозабвенно и с заметным умением ковырялась пленница. Также необходимо было соорудить некое подобие вертела. Этим в свою очередь занялся сам Оулле. Ловко орудуя своим кинжалом, он последовательно обработал несколько веток — вот чего-чего а их в округе было такое количество, что можно было обеспечить самодельными вертелами целую армию.       — Ну да, где же ещё искать слонов, как не в Африке, — не находя себе места среди столь рукастых людей, отметил Тукан и указал на светлую кожу Оулле: — так и не скажешь, что ты африканец.       — Я эстонец, — не поняв шутку, сообщил рахетиец.       — О-о-о, это много объясняет. — Крестоносец расплылся в ухмылке.       — Очередная плохая шутка? — уточнил Оулле, на мгновение отрываясь от своего занятия.       — Очень плохая, — честно признал Тукан. — И в каком-то смысле расистская.       — Тогда оставь её при себе, — пожав плечами, посоветовал рахетиец и снова замолчал.       — Странно, я вот белорус, но шутки про картошку меня нисколько не смущают, — принялся рассуждать Тукан. — И про трактор тоже. Я даже при слове «Белоруссия» почти не вздрагиваю!       — Как это всё связано? — искренне не понял Оулле.       Крестоносец хотел было рассмеяться такой шутке, но потом понял, что его собеседник вовсе не шутил. Тукан уточнил, как бы заранее извиняясь:       — Ты долго пробыл в Африке, да?       — Шесть лет, — не моргнув глазом, отозвался рахетиец.       — Какая-то научная деятельность? — предположил Тукан.       Он не был большим знатоком мировой политики, но даже при своих откровенно куцых познаниях понимал, что Эстонию и Африку связывало примерно ничего общего. Потому и пытался выяснить, что же такого можно делать так далеко от родины и настолько долго. Однако делиться подробностями Оулее просто так не пожелал, лишь поморщился из-за назойливого интереса.       — Что за таинственность? Ты же не занимался там невесть чем! — даже немного обидевшись, воскликнул Тукан. — Как те отморозки, что сжигали деревни, травили колодцы, а жителей бросали как есть. Интересный, конечно, способ навести демократию…       Он прервался, заметив выражение лица собеседника. И только в этот момент крестоносец осознал, насколько точно попал своим предположением в цель.       Про миротворческий контингент Организации Земного Содружества в Африке за последний год много где и много чего подолгу говорили. Про излишнюю жестокость, про абсолютную неизбирательность в методах, про повальное игнорирование подлинных проблем населения в угоду сухой статистике. Тукану при этом казалось, что эти люди и скандалы вокруг них где-то далеко, а не рядом, буквально в считанных метрах. Увы, извиняться было уже поздно:       — Послушай, я…       Конечно же, никого не слушая, Оулле с непередаваемой гримасой на лице покинул игру, бросив всё.       — Мда, длинный язык — моё проклятье, — почёсывая затылок, пробормотал крестоносец. — Опять.       — Длинный язык позволяет ловить мух, — мечтательным тоном сказала пленница, словно напоминая про себя. — Или есть улиток, не ломая раковины. Да-да, очень полезно!       — У меня в другом смысле длинный язык, — ответил Тукан, сам с трудом понимая, как это объяснить боту и главное зачем. — Я говорю больше, чем хочу сказать. И сильно больше того, что стоит говорить.       Гоблин его, конечно же, поняла, но очень и очень специфично. С неигровыми персонажами вечно так было — они либо несли полную ерунду, либо выдавали поистине гениальные мысли. Это очень роднило их с живыми людьми. Вот и в этот раз было произнесено нечто крайне философское:       — Тогда молчи.       — Мда, это вполне себе выход. Если б я ещё понимал, когда надо заткнуться…       — А ты не думай, когда молчать. Да-да, думай, когда говорить!       Тем временем зайцев освежевали, разделали и нанизали на палочки — благо, Оулле успел с ними закончить. Пленница же принялась интенсивно копошиться у себя в одежде, особенно в её части на торсе, словно что-то выискивая.       — Э-э-э, что ты делаешь? — деликатно поинтересовался крестоносец, не без интереса наблюдая за ней.       — Ищу приправу.       — Не стоит так заморачиваться. У нас народ неприхотливый. — Махнул рукой Тукан с великодушием человека, не собиравшегося даже пробовать приготовленное блюдо.       — Нужна приправа! — категорично повторила гоблин. Затем, немного смущаясь из-за таких явно интимных подробностей, добавила: — Иначе живот болеть будет. И иные неприятности тоже. Да-да, очень опасно!       — Это потому, что зайцы старые и больные? — прикинул крестоносец.       — Это потому, что Узурпатор травит животных. — Покачала головой пленница и повторила: — Если не добавлять приправу — будет плохо. Да-да, очень плохо!       Она наконец выудила из-под одежды связку каких-то трав, принялась рвать их и обильно посыпать заячьи тушки. Тукан присмотрелся, пытаясь запомнить внешний вид растения. Оно показалось ему смутно знакомым, но из-за мельтешения понять, что именно это такое, крестоносец смог, лишь когда поднял упавшую веточку с земли.       — Четырёхлистный клевер?! — удивился он.       Постепенно картина происходящего сама собой сложилась у него в голове, и глаза округлились от удивления. «Удача» находилась в игре на особом положении очень полезного навыка, суть которого так и не смогли понять в деталях. Все игроки тем не менее предпочитали как минимум верить, что быть удачливым — лучше, чем наоборот.        — Этот Страж поля… в смысле Узурпатор травит животных неудачей?       Звучало более чем абсурдно, но не абсурднее многого другого в «Хрониках». Пленница, осмотревшись, показала Тукану уже знакомый шпионящий репейник — тот сползался к лесоповалу со всей округи, как муравьи на сахар.       — Вот этим. Съешь — неделю беды будут. Да-да, целую неделю! Или если съесть того, кто съел.       — Ничего он заморочился. — Крестоносец присвистнул. — Старуха Шапокляк лесного пошиба.       Гоблин тем временем в целом закончила с зайцами и уверенно принялась собираться в путь, причём даже не спрашивая разрешения. Тукан ей мешать не стал и стрелы отдал, сочтя сотрудничество достаточно взаимовыгодным. Одно то, что оно в принципе случилось, уже было достаточно положительным исходом.       — Как тебя зовут? — прежде чем она ушла, спросил крестоносец.       — Листик.       — Просто «Листик»? — рефлекторно уточнил Тукан, глупо ухмыляясь, и укусил себя за язык. — Да что со мной сегодня…       — Не просто Листик, а Дубовый Листик! — поправила его не без обиды гоблин и убежала в лес, мгновенно скрывшись из виду.       — Дипломатия явно не моё. Может, хоть в официанты сгожусь. — Крестоносец тяжело вздохнул, снимая с огня заячьи тушки. — Главное молчать, а то ещё кого-нибудь обижу.       

      ***

             Амбвалангское отделение гильдии Убийц не впечатляло даже несмотря на заниженные ожидания. И даже самые пессимистичные ожидания тоже не помогали как-то скрасить увиденное. Тесное, тёмное полуподвальное помещение, со стороны улицы замаскированное под склад, — оно имело самое минимальное убранство и в лучшие свои дни. С тех пор минуло несколько месяцев полного запустения, что не самым лучшим образом сказалось на обстановке. Фактически та полностью исчезла, как и убийцы. Зато появились рисунки на стенах, принадлежавшие не иначе как «Малышне» — новым обитателям этого места.       — Крысы и то умнее, — прокомментировал «живопись» Мистер Жаск, недовольно щёлкая своим протезом. — Они хотя бы стараются не оставлять следов.       Сопровождавший его Киноварь лишь крайне паскудно усмехнулся. Ему выходки «Малышни» скорее понравились, чем нет. Не столько по форме, сколько из-за финансового аспекта. За защиту частной собственности и акцию возмездия в ответ на порчу имущества хорошо платили. Тогда как риски практически отсутствовали.       Впрочем, не только «Малышня» являлась виновником запустения в гильдии Убийц. Со времён возвышения при Мистере Жаске гильдию Убийц боялись и ненавидели. Как и в случае с Рахетией длилось это ровно до тех пор, пока они были сильны. Пока за страхом и ненавистью находилось нечто большее, нежели непомерный пафос и пересказывавшиеся из уст в уста древние байки.       Теперь же, по иронии судьбы, сами члены гильдии боялись и ненавидели в первую очередь Жаска, официально вернувшегося в игру. Именно поэтому в запустении пребывало не только амбвалангское отделение гильдии. Остальные также переживали период упадка и распада. Кто-то бежал от вернувшейся в игру легенды, боясь (не всегда на пустом месте) мести, кто-то просто нашёл заработок полегче.       Для того чтобы быть убийцей в «Хрониках раздора», требовался талант, а быть хорошим убийцей являлось жизненным призванием, не меньше. Ведь смерть в виртуальном мире значит очень мало. Требовалось уметь причинить значимый вред — именно этим и занимались убийцы, вопреки названию убивавшие на самом не так уж и часто. Поэтому наиболее выдающихся из их числа именовали вовсе не ассасинами, не ликвидаторами, не киллерами, а специалистами широкого профиля.       Когда-то давно Мистеру Жаску удалось объединить подобных людей вместе, создать из них такое устройство террора, что против них восстала вся игра.       — Что ж, во второй должно быть полегче? — спросил он вслух, не особо рассчитывая на ответ.       Тем не менее Киноварь едко спросил, рассуждая, разумеется, со своей колокольни:       — Зачем быть убийцей, если Приключенцы платят регулярнее и больше? Это я не говорю про отдельные гильдейские заказы.       У Жаска не было ответа на данный вопрос. Сложно обещать золотые горы, стоя в пустом, тёмном, сыром, изуродованном вандалами подвале. Вместо этого он сменил тему разговора:       — Сначала завещание, затем рейд, едва не закончившийся провалом, — кого ты только на него набрал? И теперь ты говоришь, что не знаешь, где сейчас Гадюкино и его обитатели. Это стандарты профессионализма?       Наёмник поморщился и проглотил оскорбление. Этому немало способствовал тот факт, что даже за неудачный рейд с ним рассчитались, более чем щедро. И поэтому же требование результата от Жаска было вполне справедливым.       — Я не сказал, что не знаю, я сказал, что…       — Что тебе нужны деньги и время, чтобы найти этих нубов, — закончил за него Мистер Жаск. — С такой результативностью начинаю чувствовать себя обманутым покупателем.       — Это была боевая телепортация — они, скорее всего, на дне океана или где-то, окруженные монстрами, — говорил Киноварь чрезвычайно самоуверенно. — Им каюк.       — То есть их погубила собственная глупость. Ни ты, ни я — глупость? — подозрительно уточнил Жаск и пожал плечами. — Вот на её имя и вышлю следующий чек.       — Я найду их и позабочусь, чтобы смысла заходить в игру у этих троих и у всех, кто им помогает, больше не было.       — Да, найдёшь. Только не уповай на то, что я и дальше буду оплачивать неудачи, глупости и прочие случайности.       Киноварь дёрнулся как от удара, услышав такое оскорбление, и едва не пропустил куда более важную вещь. Мистер Жаск фактически избавлялся от него, причём крайне ловко, не давая открытых, не пахнущих паранойей поводов для конфликта. Просто средней руки заказ, который будет оплачен по выполнению.       В то же время у Жаска наверняка было много работы вида «здесь и сейчас», которая достанется кому-то ещё.       «Я ведь могу их долго искать. Очень долго», — подумал наемник и, так ничего вслух и не сказав, удалился. Мистер Жаск проводил его лёгкой ухмылкой и, клацнув протезом, сам себе сказал:       — А я, пожалуй, поищу этих глупых крыс. Это будет весело, хе-хе-хе.