Грехи и искупления

Режущее заклинание разорвало воздух в паре сантиметров от разгоряченной жаром щеки Гермионы. Девушка отшагнула назад, насылая одно за другим два режущих заклинания, которые разбились о внезапно воздвигнутый Волан-де-мортом защитный магический щит. Гермиона сумела отбить два кислотных заклинания, но отшатнулась назад, когда следом за последним кислотным прилетело ещё какое-то заклинание, которое она сумела отразить в последний момент. В ногу прилетело заклинание, обжегшее кожу. Белый луч света, выпущенный из древка Гермионы, встретился с синим. Гриффиндорка вцепилась в оружие двумя руками, вкладывая всю силу, чтобы удержать. Световые лучи мгновенно растворились, и Гермиона выстроила защитный купол вокруг себя сразу после того, как бросила в сторону Тёмного Лорда сектумсемпру. Она не особо на что-то рассчитывала, поэтому даже не удивилась тому, что заклинание было с легкостью отражено. Девушка взмахнула палочкой, призывая водное заклинание, но оно растворилось в незримой воронке. Следом Гермиона наслала три жалящих заклинания, а через полторы секунды одно режущее. Первые три заклинания Тёмный Лорд с легкостью отразил, но не успел среагировать на четвертое. Оно угодило в его предплечье по касательной, оставляя глубокую царапину. Воздух покинул лёгкие девушки, когда из её рук магией выбил палочку один из пожирателей смерти, всё это время стоявших вдоль стен и наблюдавших за схваткой. Гермиона отступила назад, когда Волан-де-морт шагнул вперёд, нацеливая на неё оружие. Из древка вырвалось режущее заклинание. Радиус поражения оказался слишком велик. Единственное, что могла и успела сделать Гермиона – попытаться защитить левой рукой область живота и правой рукой область лица. Гермиона закричала, рухнув на колени. Кровь хлынула из левой руки. Кожа от кисти и до плеча глубоко разорвалась заклинанием. Кажется, оно достигло самых костей. Она громко промычала, не сдерживая слез, когда Волан-де-морт, подойдя к ней и вцепившись в искромсанную руку, запустил в рану палец. — Мне больно! Хватит! — девушка сорвалась на крик, но Тёмный Лорд её не слушал, водя пальцем по ране. — Пожалуйста! Хватит! — Ещё. — Хватит, пожалуйста. — с отчаянием взмолилась она. Перед глазами от нестерпимой боли начали мелькать яркие искры. — Последнее громче. — яро прошептал он, надавливая сильнее, упиваясь её отчаянными воплями. — Пожалуйста! — промычала она, сомкнув губы. Он опустил взгляд на вымазанный кровью участок своей бледной крови и скривил лицо в отвращении. Тёмный Лорд выпустил её руку, с нескрываемым отвращением осматривая обессиленное тело. Гермиона повалилась на пол, вытягивая окровавленную руку перед собой одновременно пытаясь держать её дальше от себя и борясь с желанием вцепиться в неё, прижать к себе. — Грязная. — коротко произнесенное после того, как взгляд в последний раз скользнул по вымазанному кровью пальцу перед тем, как ладонь скользнула по мантии, вытирая ненавистную, слишком грязную для него, кровь. — Вряд ли грязнее того, что вы сделали. — приложив усилия, выдавила из себя девушка в попытке подняться. — Только мне решать, что здесь грязно, а что нет. Девушка напряглась и отшатнулась в сторону, увидев перед своим лицом чёрные ботинки. Кажется, она позволила себе лишнего и сейчас за это поплатится. Гермиона подняла удивленный взгляд, когда к её лицу приподнесли склянку с пурпурным содержимым. Она быстро замотала головой, зажмуриваясь, плотно сомкнув губы и одновременно стараясь не смотреть на свою руку. — Пей, а после вытяни руку. — послышался короткий приказ. — Что это? — она с недоверием мельком изучила то, что пытались влить в её рот. — Сильнодействующее обезболивающее средство. — проговорил пожиратель смерти, на вид которому было, может, около пятидесяти лет. — Мгновенного действия? — Гриффиндорка попыталась отодвинуться назад. Мужчина кивнул. — Тогда нет. — на вдохе вынесла свой вердикт. — В чём дело? — мужчина принюхался к содержимому склянки, пытаясь выяснить причину её отказа. — Вызывает сильное привыкание. — Гриффиндорка тяжело вздохнула, запрокинув голову, кусая губы, тяжело дыша. — Был опыт? Она лишь смогла едва заметно кивнуть, приложив все усилия, чтобы не издать ни звука, информирующем об ощущаемой боли. — Пей. Больше не будет. — приказал Волан-де-морт, но ответа девушки никто не собирался дожидаться. Ей влили в рот всё содержимое склянки, а после мужчина аккуратно обхватил её руку двумя своими. Гриффиндорка с облегчением вздохнула уже менее чем через минуту, когда действие обезболивающего стало ощущаться теплым разливом успокоения по организму. — Вы приказали работать в полную силу. — вдруг, сглотнув произнесла она. — Могла лучше. — негромко произнёс он. Кажется, она обладала поистине чудотворным слухом, раз смогла расслышать тихий полушепот, пропитанный то ли раздражением, то ли разочарованием. Оставалось лишь гадать, будь это разочарование, в ней ли? — Особенно при стольких пожирателях с нацеленными на меня палочками, только и ждущих соответствующей команды. — почти усмехнулась, но тоже разочарованно. Он уловил эти слишком навязчивые аккорды разочарования, подняв испытывающий взгляд красных глаз. Гриффиндорка зашипела, затыкая рот правой ладонью, чтобы не закричать. Пожиратель смерти взмахивал палочкой над её рукой, вводя в кожу токую светящуюся белую нить, а после выводя её, сшивая между собой участки кожи. Это чувствовалось дикой болью даже после принятого обезболивающего, и ей совсем не хотелось представлять, какого было бы, если бы она всё-таки настояла на своём и не стала бы пить его. Всё это длилось не долго, может, около десяти минут. Мучительных десяти минут. Но Гермиона не кричала. Она сдерживала себя до последнего шва, до последней затяжки, последнего узелка нити на ране. После на руку вылилось что-то жидкое, заставляя белую нить уйти куда-то глубоко под кожу, не оставляя и намека на её существование когда-либо. — Остался шрам. — наконец произнёс пожиратель, поворачивая руку девушки, осматривая её со всех сторон, оценивающе пробегаясь взглядом по проделанной работе. Тёмный Лорд с презрением скользнул взглядом по руке Гриффиндорки. — Он уродует её тело. Своди. — с презрением бросил он. — Этой займёт немало времени, к тому же процесс откажется болезненным. — он взмахнул палочкой, а после принялся что-то рассматривать на проектируемом изображении показателей состояния здоровья девушки. Мужчина задумчиво свел брови на переносице, с недоверием смотря то на Гермиону, то на новые всплывающие результаты. — Мой Лорд, что-то не так с её показателями. Без тщательного осмотра я не могу утверждать, но они схожи на показатели, если бы она была бы… — Я не завтракала. — быстро перебила девушка. — И не обедала. — Нет же, дело не может быть только в этом. Миссис Малфой, вы… Гермиона быстро покачала головой, с отчаянием смотря на мужчину. — Вечером проведёшь осмотр, когда займёшься её шрамом. — безразлично ответил Тёмный Лорд, отступая на несколько шагов. Слава небесам, он не особо зациклился на этом моменте. Гриффиндорка даже почувствовала облегчение. Палочка покатилась к Гермионе. Девушка поднялась с места, взяв оружие в руку. — У тебя есть слабое место. — до слуха Гермионы донеслось негромкое шипение, когда она встала в боевую стойку. — Я нашел его, а значит, буду бить в первую очередь в него со всей силы. — Решили предупредить? Неужели великодушие? — Учти ошибки, чтобы выжить, иначе мне будет скучно. Для него это было развлечением. Почему бы нет? Почему бы не окружить соперницу в кольцо из своих подчиненных, дать в руки слушающееся через раз оружие, играть по правилам, установленным только им самим? Он мог себе это позволить, а её задачей было работать в полную силу, чтобы не наскучить ему. — Всегда нужно подмечать детали. К примеру, ты каждый раз неосознанно стараешься защитить живот. Это деталь, которую я подметил ещё полтора часа назад. — Старые раны. — быстро проговорила она, обратив внимание на то, что и сейчас её левая ладонь находилась всего в нескольких сантиметрах от живота. Она убрала её, не отрывая взгляда от рубиновых глаз. — Не затягиваются? — почти безразлично спросил Волан-де-морт. — Оставляют след. — негромко ответила Гермиона, перехватывая оружие. — Твоё уязвимое место, и ты имела неосторожность раскрыть его мне, и теперь я буду этим пользоваться каждый раз. — Было бы лучше, если пришлось бы собирать мои внутренности по всему залу? — с вызовом произнесла она, отбивая первое брошенное Тёмным Лордом заклинание. Легкое, всё только начинается. — А где же ваше слабое место? — почти невзначай кинула. Слабое место, в которое она сможет в нужный момент ударить со всей силы. Ударить так, чтобы принести как можно больше боли. Было ли оно вообще? А если и было, ей следовало найти его. Внимание к деталям. — Их нет.

***

Драко сидел на краю кровати, уткнувшись взглядом в ткань, которой был занавешен мольберт. Почти не дышал, обдумывая полученную за сегодня информацию. Странное ощущение внутри. Может, оно было связанно с тем, что он уже на протяжении нескольких суток практически окончательно лишился сна или это было связанно с тем, что здесь пахло ей. Слишком живой аромат жены. Мертвые не могут оставлять после себя настолько живой шлейф, отдаленно напоминающий корицу. Где он ещё не искал? Куда не отправлял своих людей? Кого не успел допросить? Что мог упустить с поля своего внимания? Может, была какая-то мелкая деталь, незначительная зацепка, в которую нужно было вцепиться зубами, отчаянно держаться изо всех сил, ни за что не упускать из виду? Идти словно по нити, чтобы в окончательном итоге добраться до своей цели. Руки смяли белую рубашку. Гермиона надевала её. Это была та самая рубашка, которую она одолжила у него ещё в их первую ночь и с тех пор несколько раз надевала. Ткань всё ещё была ненавязчиво пропитана её запахом. Лёгкие нотки корицы заставили его губы нервно подрагивать, запрещая сознанию подкидывать варианты самого ужасного. В любом случае, он бы не поверил в то, что пыталось закрасться в мысли корками сомнений. Малфой уткнулся лицом в мягкую ткань. Перед его глазами предстал образ Гермионы. Его Гермионы, которой он поклялся быть защитой и поддержкой. В его сознании она выглядела слишком реалистичной, осязаемой. Казалось, он мог к ней прикоснуться. Миссис Малфой, скорее всего, мертва. — ужасающий вердикт, произнесенный за эти сутки шесть раз. Почти половина групп его людей, отправленных в разные точки страны говорили одно и то же. Малфой больше не слушал. Не мог себя заставить, впрочем и не хотел этого. Признать подобное он был не в состоянии. Ему всегда казалось, что Гермиона была где-то рядом, словно нужно сделать всего шаг навстречу, и они вновь увидятся, вновь воссоединятся. Он мог поклясться, что почти ощущал её фантомное присутствие совсем рядом с собой, казалось, он слышал её голос. Миссис Малфой, скорее всего, мертва. Миссис Малфой скорее всего мертва. Миссис. Малфой. Мертва. Мертва. Нам жаль. Мне жаль. Жаль. Приговор, заставляющий Драко внутри кричать от отчаяния. Какое ему было дело до чьей-либо жалости? Нет, в это он не поверит никогда. Мертва Гермиона. Его Гермиона может быть мертва. Не может. Он клялся, что её никто не тронет. Разве может генерал так просто кидался словами? В это невозможно поверить. Он не сможет. Не поверит, пока лично не убедится в этом, но этого не будет, потому что она жива. Кожа шеи противно защипала. Он уже почти привык к этому раздражающему ощущению, оно практически уже не доставляло ему никаких неудобств. Не важно. В приоритете другое. — Мистер Малфой… — робкий женский голос заставил Драко открыть глаза. Служанка стояла перед ним с серебряным подносом в руках. От еды шёл пар, тёплый запах пряностей заполнил легкие. — Вон. — стальным голосом негромко отрезал Драко, даже не взглянув в сторону прислуги. — Милли сказала… — тихо начала девушка, пока не встретилась с раздраженным взглядом хозяина. Поклонившись и опустив глаза в пол, она спешно направилась в сторону двери. — Старик, где ты пропадаешь столько дн… — сорвался голос Блейза, прошедшего за порог комнаты. — Что-то произошло? Забини замер в дверях, пропуская девушку. — Кто тебя впустил? — резко произнёс Малфой. — Меня всегда и все сюда впускали, — неуверенно начал говорить Забини, — а ты чего? Какого черта в газетах пишут о тебе всякую херню? Ты видел, что в пророке наплели? Генерал молчал. Он даже не посмотрел на друга, всё ещё переминая в руках ткань. — Выглядишь потрепанным, будто не спал неделю. — вкрадчиво начал Слизеринец. — Я конечно понимаю, что, скорее всего, после небольшой разлуки вам с Гермионой не до сна, но… — он резко замолчал, поняв, что Драко не слушал его и не оценил бы не самую удачную шутку. — Где твоя персональная Гриффиндорка? Драко всё ещё молчал, сверля взглядом стену перед собой, будто пытаясь смотреть сквозь неё, точно она могла бы стать прозрачной. Блейз подошёл к нему. Он потрепал аристократа по плечу, словно пытаясь разбудить. — Где Гермиона? Вы поссорились? — брови Слизеринца недоверчиво свелись на переносице. Малфой сжал в руках ткань. — Она жива! — вдруг злобно проговорил он, — она моя, никто не смеет до неё даже дотронуться. Встретившись взглядом с Забини, Малфой рассмеялся, вводя первого в оцепенение. Он смеялся слишком громко, почти задыхаясь, словно был не в себе, словно был пьян или чего ещё хуже. — Забавно произносить настолько громкие слова после того, что она мне показала. — Кто она? — прошептал Блейз, встряхнув Слизеринца за плечо, заставляя погрузиться в неистовый безудержный хохот. — Она. — он прыснул со смеха. Бледное лицо покраснело. Он никогда не смеялся так. Даже когда они с Блейзом слышали настолько умопомрачительные шутки, что казалось, по-другому было реагировать нельзя. Он не смеялся так даже когда Забини почти до помутнения сознания чуть ли не катался по полу, всем своим видом показывая, насколько высоко был оценен юмор, к примеру Нотта. Да, во внушительном арсенале Тео было полно плоского юмора или такого, который можно было бы понять только спустя время, но всегда в закромах можно было отыскать что-то стоящее. Малфой замолчал так же резко, как и начал смеяться. Это произошло за секунду. Мгновение и все признаки смеха неизвестного происхождения моментально исчезли. Блейз замер. Драко словно бредил. Тёмные синяки под бледной кожей глаз словно кричали о том, что он нёс бред от недосыпа. Забини точно знал о том, что Малфой не спал. Он выглядел плохо, но всё ещё был в трезвом уме. — Она не принадлежит тебе, — негромко начал Блейз и задумался, — в смысле жива? Может быть как-то иначе? Что у вас произошло? Она… — он сощурился, словно не веря в то, что хотел произнести, — бросила тебя что-ли? Слизеринец потрепал друга по плечу. — Никто не может прикасаться к моей жене. — серьезным тоном процедил сквозь зубы Слизеринец, даже не смотря в сторону друга. — Я лучше спрошу у Милли где Гермиона, старик, ты сегодня походу явно не в себе. — он задумался. — Иди проспись, я сам разведаю всё у Гермионы завтра, но если ты натворил что-то недопустимое… — Разведай. — пусто проговорил генерал. Драко перевёл взгляд в сторону балкона, выглядывая наружу, смотря на тёмное небесное полотно, плотно затянутое тучами.

***

Гермиона неуверенными движениями поправила ткань своего платья. Насколько же произошедшее было унизительным. Большего отвращения она за сегодня не испытывала. Видят небеса, она согласилась бы пережить ещё несколько часов беспрерывного отрабатывания боевых заклинаний с Волан-де-мортом, с любым из его пожирателей смерти, да хоть со всеми ними, но не это. Она готова была молить о том, чтобы ей вновь в кровь разодрали руку, но не заставляли переживать этот позор. Самый ужасный метод медицинского осмотра к которому только можно было прибегнуть. Полная комната посторонних людей. Резкие, неаккуратные движения пожилого пожирателя смерти, громкие комментарии с выражением сомнений. Всё это время девушка лежала зажмурившись. Люди, находившиеся в комнате, громко переговаривались между собой. Какая же это была мерзость. Волан-де-морт молчал, но в его молчании можно было найти куда больше приказов, чем если бы он заговорил. Пожиратель, (или целитель или, вероятнее всего, всё сразу, – Гермиона не знала), сделал полушаг от кровати. Комната погрузилась в абсолютную тишину. Никто не смел произнести ни единого слова, не слышалось ни единого шороха. — Мой хозяин, — начал говорить пожиратель смерти. Гриффиндорка удержала его за руку. Во взгляде читалась отчаянная мольба. Мольба о том, чтобы он не говорил ничего. — Она беременна. — вынес её приговор, невзирая на её жалкие невербальные попытки уговорить его. Девушка перевела взгляд к потолку, а после прикрыла веки. Конец. — Малфой к этому причастен? — громкий вопрос сотряс воздух. Девушка перевела взгляд на фигуру Волан-де-морта, но молчала. — Можешь не отвечать, это очевидно. — Это что-то значит? Изменит что-то? — Многое. — А если я скажу, что Малфой к этому не причастен? — Солжешь, за что неминуемо последует наказание. — Откуда вам знать… — она замялась, — может, я не солгу. Тёмный лорд в голос рассмеялся, подначивая своим смехом остальных присутствовавших в комнате, но как только он перестал смеяться, остальные также резко замолчали и склонили головы. — Вы сами сказали, что он был бы глупцом, если бы не… — она сглотнула, — воспользовался предоставленной возможностью хотя бы пару раз. — Но чтобы Малфои осквернили древний чистокровный род связью с грязнокровной девицей… в любом случае, осуждение за простое совокупление с подобной тебе он бы не получил, но как же можно было быть настолько нетерпеливым или непредусмотрительным, чтобы оплодотворить грязнокровку? — желудок Гермионы неприятно сжался после произнесенных слов. То, как это всё говорилось, как описывалось, возможно, и не несло всевозможно пошлое описание, но звучало максимально отталкивающе. Кажется, не вуалируй он настолько искусно между произносимыми словами, а скажи намного резче и грубее, ей было бы менее отвратительно. — И что теперь будет? — сдавленно спросила Гриффиндорка. — Тебе сведут шрам с руки. — А со мной и ребенком? — она побоялась упоминать Драко. Как будто, так Волан-де-морт окончательно забыл бы о его существовании. — Должен сообщить, что миссис Малфой будет крайне трудно сохранить плод, поэтому… — неуверенно начал целитель, посмотрев на девушку. — Поэтому ты сделаешь всё, чтобы ребёнок выжил, а иначе поплатишься жизнью. — вдруг перебил Тёмный Лорд. — Срок ещё очень ранний, поэтому я не могу утверждать что-либо о… — он замолчал, склонив голову. Гриффиндорка начала быстро прокручивать в голове всевозможные сюжеты, анализируя, для чего Волан-де-морту нужен был бы этот ребенок живым. Что он собирался делать? Насколько жестоким будет будущее? Как и было обещано, шрам на руке был сведён. Ближе к вечеру Гермиона узнала о том, что отныне к ней приставлены две служанки, которые будут неотрывно везде следовать за ней; раз в два дня к ней будут приходить целители, но на этом безграничная милость и неимоверная доброта Волан-де-морта не иссякли. Вечером Гермиона получила особенный подарок. Служанка занесла в комнату серебряное блюдо с отрубленной от тела головой целителя, проведшего осмотр Гриффиндорки несколькими днями ранее. Всмотревшись, Гермиона поняла, что у целителя не было языка. Он поплатился за то, что утаил от своего хозяина важную информацию. Осталось лишь надеяться на то, что он рассказал хотя бы о чём-нибудь Малфою. Гермиона прижалась щекой к прозрачному полотну. Она смотрела на тёмное мрачное небо. Единственным заинтересовавшим её объектом стал огромный месяц, освещавший своим мягким светом внушительный радиус вокруг себя. Несмотря на всю глупость и несуразность желания, ей всё же хотелось верить в то, что Драко в точности так же как и она, видел это. Ей хотелось верить в то, что и он смотрел на эту луну, вспоминая о ней. Хотелось хотя бы на секунду оказаться рядом с ним. Просто посидеть рядом или хотя бы посмотреть на него со стороны. Получив голову целителя, Гермиона поняла, что тот страх, что на считанные доли секунд застыл в её легких, позволил ей осознать одну вещь. Увидев подарок, она первым же делом мысленно начала благодарить небеса за содержимое блюда. За то, что там лежала голова именно целителя. Теперь она была уверенна в том, что пережила бы всё: если бы её пытали, проводили унизительные осмотры целителей, сражения с сотнями пожирателей, присутствие Волан-де-морта. Она пережила бы даже если бы Драко сам или под давлением решил бы, что им больше не следует быть вместе, пережила бы даже его возможную свадьбу с другой, но не смогла бы пережить его смерть. Убить кого-либо или умереть самой. Всё, что угодно. Она осознала, что была готова на всё, если ей только пообещают, что он будет жив, а для полной картины, ещё и счастлив. Она чувствовала эту непоколебимую ничем уверенность. Решимость неизменно следовать по своему пути к намеченной цели. Гермиона теперь поняла, что самым важным было знать, что он жив. Она была бы благодарна, если бы ей разрешили хотя бы изредка, хотя бы со стороны наблюдать за его жизнью. Большего она не могла и не стала бы требовать. В этом и заключалось её настоящее слабое место. Оно заключалось в Драко Малфое.