Fossa

🩸🩸🩸

(DJ Kapral faet. Dolocheeva - Жить В Твоей Голове (Cover)

      — Уже почти утро, — Чонгук широкой ладонью оглаживает сияющую смуглую кожу потрясающе красивого лица. Обводит пальцем скулы, чуть приоткрывшиеся от ласки губы, родинку на носу. — Говорят, что у человека с родинкой на носу отлично развита интуиция. Ты знал?       —Я не знаю, что там насчёт моей интуиции, Ворон, но вот тебе моё предсказание.       Тэхён словно выжатый лимон, сил после целой ночи безудержного секса ни на что уже нет, даже говорить, но глаза закрывать не хочется — хочется смотреть и смотреть, не отрываясь, в эти почти чёрные сияющие омуты, изучить лицо напротив в мельчайших подробностях, запомнить каждый штрих. Не удерживается, тянется к альфе и оставляет лёгкий поцелуй на губах. Они лежат так близко, что, кажется, Тэхён дышит воздухом, выдыхаемым Чонгуком. Ему бесконечно хорошо. Он устал, но усталость эта не опустошающая — она та, которая наполняет душу надеждой на лучшее, умиротворяющая. Улыбается, ласково глядя на довольное после своего поцелуя лицо, и, прикрыв глаза, шепчет:       — Если мы с тобой допустим такое ещё раз — мы не сможем больше подняться с постели. Просто физически не сумеем. У меня ощущение, что от меня осталась только оболочка, остальное всё забрала ночь… и ты.       —А я и хочу забрать всё, — так же тихо отвечает Чонгук, — я хочу, чтобы ты был моим от кончиков волос до пяток.       — Много хочешь, мало получишь, — лукаво так улыбается, чувствует, как его тянут ещё ближе к себе, хотя куда уже ближе.       — Тэ-Тэ, ты читал про то, что наши предки испытывали, когда встречали своего истинного?       Бархатный перелив смеха в ответ щемит душу. Всё в этом омеге — каждый миллиметр тела, поворот головы, взмах ресниц, улыбка, буквально каждое мелкое движение — дёргают внутри альфы какие-то верёвочки, которые будто привязаны к душе и заставляют её сжиматься от восторга.       — Истинного? Ты начитался анатомии альф и омег — наших предков? — всё ещё посмеиваясь, спрашивает Тэхён. — Тогда ты, наверное, помнишь, что мы, слава Богу, эволюционировали и теперь такого ужаса уже не испытываем? Хотя вам, альфам, наверное хотелось бы, чтобы мы сходили с ума в известные периоды, воняли всякими клубниками, шоколадами или карамельками и со слюной в уголках губ неслись к вам через снег и стужу, в период нашей течки или вашего гона… Нет, дорогой мой альфа! Никаких гнездований, истинности и этой мерзкой влюблённости в альфу ни с хера собачьего! Любовь, многоуважаемый Ворон, нужно заслужить, а не получать по умолчанию.       — Ты так считаешь? Ты не веришь в любовь с первого взгляда? Или в предопределение? Или в то, что голова может выбирать одно, а сердце другое? Тогда объясни мне мою такую неконтролируемую жадность до тебя.       Снова крепко сжимает стройное тело, глубоко вдыхая естественный природный запах омеги. Чонгук не может назвать, чем именно пахнет Тэхён. Такого цветка, лакомства или субстанции на свете не существует. Тэхён пахнет Тэхёном, и это просто сногсшибающий аромат. Так теперь для Чонгука пахнет рассвет, окрасивший небо в коралловые оттенки за окном, так пахнет снег, утро в горах, так пахнут нежные объятия, горячие поцелуи… Тэхёном пахнет радость от созерцания его красоты, пахнет трепет в груди от его широкой улыбки, спокойствие, когда он рядом.       — А объяснение очень простое, Ворон — в твоей постели ещё ни разу не было достойного омеги, — дёргает носом, будто пытается задрать его вверх. — Вот и кружишь надо мной, всё хочешь свои когти глубже вонзить. Или ты подумал, что влюбился? — смотрит так искренне, без всякого лукавства. — К любви это не имеет никакого отношения. Любовь — это не желание присвоить. Это не желание иметь то, что тебе захотелось, брать и пользоваться, когда тебе удобно, а потом, широко расправив крылья, наслаждаться свободой. Я понимаю любовь по-другому. Ты забываешь, Ворон — я тоже умею летать. Ты сможешь разделить своё небо на двоих?       Спрашивает, легко так, не требовательно, будто ему не нужно ответа на этот вопрос, будто знает его наперёд.       — По всей видимости, до сих пор не смог, учитывая, что дома у тебя муж и сын, а ты здесь, в моей постели. Тебя слишком много в небе, Ворон, а я не жертва, которая с земли будет наблюдать за твоими виражами. Я буду лететь рядом — свободный, ну или улечу от тебя, если мне вздумается — не поймаешь. А ты знаешь, что Колибри самые выносливые птицы? А ещё они могут двигаться вертикально вверх и вниз, пятиться назад, лететь спиной вниз, разворачиваться почти на месте — манёвренные. Ты понимаешь, что я свободен, и тебя, как охотника, привлекает перспектива меня поймать в клетку. Поэтому выдохни, Ворон. Дело не в истинности или какой-то там мистической привязанности. Просто тебе впервые попалась птичка не по зубам...       Не успевает договорить, заливается смехом, когда его начинают щекотать и, завалив на спину, покрывают полностью своим телом. Чонгук любуется этой неимоверной красотой с замирающим сердцем.       — Я сегодня должен уехать, Тэ, на пару дней, если всё хорошо сложится.       — А если нет? — в душе возникает необъяснимое беспокойство.       — Если нет — то, может, задержусь немного дольше. Но я вернусь к тебе, обязательно. Ты будешь ждать?       Будто не слышал вполне резонного объяснения омеги о своих ощущениях. Будто спорит с ними, внутренне отметая доводы стойким желанием всегда быть рядом.       «Ты сможешь разделить своё небо на двоих?» Чонгук никогда не думал об этом, потому что до сих пор в его небе даже не мелькал никто. А теперь? А теперь он хочет так необъяснимо сильно, что при мысли об этом сосёт под ложечкой. Кажется, что он это понял там, на веранде горного домика — непреодолимую потребность в этом парне и тягу к нему. Хочет разделить свою действительность, небо, будущее, дом и всё своё существование с тем, кто так смел в своих взглядах и высказываниях, потрясающе красив, ласков и нежен со слабыми, категоричен с теми, кто сильнее, хотя, кажется, кого-то сильнее Тэхёна сложно встретить, лично себя Чонгук позиционирует ему равным. Впервые. Омега, который заявил своё право быть на равных с ним. Он правда этого хочет.       Чонгук внимательно смотрит в глаза напротив и понимает, что готов утонуть навсегда в омуте этой шоколадной пучины. Готов на всё, лишь бы звёзды в глазах Тэхёна не меркли, лишь бы лукавая улыбка не сходила с этого будто вылепленного талантливейшим скульптором лица. Чонгук понимает, что он пропал, понимает, что готов не только разделить с ним небо, но и отдать ему его в безвозмездное пользование полностью.       — Чонгук, тебе не надоело? — проигнорировав прямой вопрос, отвечает вопросом Тэхён. — Тебе всё это не надоело?       — Что именно? — соскальзывает с парня и, чмокнув его в щёку, встаёт с постели.       — Эта бесконечная гонка? За чем ты гонишься, Ворон?       Альфа не успел ответить, как послышался звонок в дверь, и тут же, буквально через секунду, визитёр забарабанил так, словно хотел снести полотно к чертям собачьим. Чонгук было тронулся ко входу со словами: «Ты кого-то ждёшь?», но Тэхён, вскочивший с кровати с первым звуком трели звонка, перегородил ему путь.       — Я никого не жду, но не нужно, пожалуйста, тут хозяйничать, я сам открою, — и, накинув короткий лёгкий халат, который висел тут же, направился к двери.       Чонгук был уже полностью одет, когда услышал с холла выкрик: «Не смей, Бом!», он ринулся к Тэхёну, и когда перед его лицом развернулась картина, как омегу, удерживая за шею, прижимают к стене холла — планку Чонгука сорвало. Он схватил альфу за шкирку, оторвал от парня, вырывающегося из рук Ли Бома, и, вложив всю силу в кулак, ощутимо проехался по челюсти мерзавца.       Чонгуку этого было мало, ему хотелось разорвать на куски того, кто посмел так грубо прикоснуться к Тэхёну, поэтому он, ринувшись к чертыхающемуся и пытающемуся соскрести себя с пола Ли Бому, подхватил его за ворот пальто и, поставив на ноги, вновь врезал ему, но теперь аккурат по носу, отчего тот обратно плюхнулся на пол.       Тэхён, очнувшись от первоначального шока, кинулся между ними, прикрывая упавшего альфу и с ужасом наблюдая за тем, во что превратилось в считанные секунды лицо жениха — кровь лилась по губам и подбородку, в области челюсти образовалась ярко-красная ссадина, которая обещала превратиться в ужасающий синяк, нос на глазах увеличивался в размерах, разбухал.       — Чонгук, успокойся! Прекратите оба! Вы слышите?! — прокричал Тэ, стараясь оттолкнуть Чона от жертвы. Ему это удалось, но, судя по зловещему отблеску в глазах обоих и взглядам, которыми пожирали друг друга альфы, было понятно, что они на грани. Малейшая искра — и огонь уже не потушить.       — Давай, Ворон, спустимся вниз, не будем продолжать при омеге, поговорим наедине, — взвыл Ли Бом, наконец поднявшись с пола.       — Пойдём, урод, я тебе твои руки вырву и засуну туда, где им и место, чтобы равновесия больше не терял, сука! Руку на омегу поднимать будешь, хуйло, блять?!       Ли Бом дёрганой походкой выскочил в фойе подъезда, но Тэ не отставал от него, потянув обратно в квартиру:       — Ты ведь не один, так, Ли? Ты всегда ездишь с охраной. Прекрати! Хватит! Я запрещаю!       Конечно, Ли хотел заманить Чонгука в ловушку. Никогда этот альфа не позволил бы себе разъезжать по незнакомому городу в одиночестве. Тэ слишком хорошо знал его. И унижения, что сейчас испытал, Ли Бом не простит никогда.       — Да мне похуй на всю твою, сука трусливая, охрану! Пойдём! И тебе, и им, бля, разъясню, как правильно себя вести! — Чонгук снова потянулся было к Ли с твёрдым намерением вытащить его из этой квартиры, как его остановил выкрик Тэ:       — Нет! Хватит! Убирайся! Уходи отсюда, Чонгук!       Альфа замер от неожиданности. Это в смысле он должен уйти, а не эта мерзкая гнида, которая только что так грубо обходилась с омегой? Чонгук уставился на Тэхёна растерянным взглядом, произнёс, будто просит его о чём-то, умоляет:       — Я не оставлю тебя здесь с ним, Тэ…       — Уходи, Чонгук, — решительно и безапелляционно повторил парень, — уходи отсюда. Он — мой жених. А ты мне никто, Ворон!       Выстрел в упор, прямо в сердце. И ещё один, контрольный, в голову — надменный, усмехающийся взгляд Ли Бома.       Тэхён отвернулся от Чонгука. Он не мог смотреть в эти наполнившиеся вначале неверием, а потом растерянностью глаза. Вздрогнул, когда дверь в квартиру с грохотом захлопнулась, судорожно сглотнул комок, образовавшийся в горле, крепко зажмурившись. Он ощущал, как всё внутри него сжалось, будто он только что потерял что-то важное, драгоценное. Сердце тяжело в груди колотилось, но он никак не мог пошевелиться, открыть глаза. Хотелось побежать вслед тому, кого сейчас так сильно обидел, но понимал, что объяснить гордому Ворону причины и последствия не сможет. В ушах звенела тишина, которую нарушил голос теперь уже опротивевшего Ли Бома:       — Ты чё творишь, омега? Ким Тэхён, что ты себе позволяешь? Ты понимаешь, что ведёшь себя, как грязная дешёвая шлюха?!       Тэхён, наконец, открывает глаза и оглядывает комнату, в которой всё оставалось таким же, как и пять минут назад, но что-то необъяснимое для него здесь изменилось. Удивительное дело. Мы смотрим на одни и те же вещи, но в разное время и при разных обстоятельствах видим их совершенно иными. Входная дверь, возле которой Чонгук схватил его на руки и целовал как сумасшедший, была другой, пол в холле квартиры, куда они упали и ласкали друг друга, не в силах дойти до кровати, выглядел иначе. Вся огромная квартира омеги сейчас в его глазах смотрелась не так, как он к этому привык.       — Ли, я понимаю твою злость, понимаю твою ненависть…       Прервался, собираясь с силами. Он виноват перед своим женихом. Он его предал. Он сделал ему больно, поступил по-сучьи. Сделал то, что зарекался никогда не делать — изменил.       — Прости меня, пожалуйста, — на грани шёпота просит, стыд испытывает, но понимает, что всё это он сейчас заслужил. — Я знаю, после такого я не могу просить о прощении, уверен, что дальше между нами ничего быть не может… я не… ты хороший альфа, прекрасный человек, но я…       — Ты чё сейчас, мать твою, пиздишь, сука неблагодарная?! — подскакивает к омеге и, схватив за шиворот ошалевшего от такого обращения парня, тащит его в зал. — Шлюха, которую подобрали в детском доме, умыли, причесали и нарядили в одежды порядочного человека!       Ли так орал, что опешивший Тэхён не на шутку испугался, но, тут же взяв себя в руки, грубо оттолкнул его. Но альфа не сдавался, выпучив красные от злости глаза и чуть не брызгая слюной, продолжал:       — Ты, блять, считаешь, что тебе с рук сойдёт то, что ты, будучи обручённым со мной, подставлял свой зад другому? И кому? Этой мрази, у которого руки по локоть в крови? Этому ничтожеству безродному, который заработал каждый свой рубль за счёт слёз других?       Ли надвигался на пятившегося назад Тэхёна, пока тот не упёрся в диван и не плюхнулся на него. Альфа схватил его за челюсть руками и, приблизившись, проорал в лицо, распространяя запах перегара изо рта:       — Хуй будешь мой сосать, понял? Ты забываешься, дорогой, твой отец по миру бы пошёл, если бы не мой. И сейчас он в том месте, где находится, только благодаря моему родителю! Будешь рядом со мной столько времени, сколько я захочу! А когда я от этого твоего падальщика и мокрого места не оставлю — тогда будешь свободен! Понял меня, сука?!       Тэхён снова оттолкнул от себя Бома:       — Ты пьян, Ли, сейчас у нас разговора не получится! Уходи!       Направился в спальню, не желая продолжать разговор в таком тоне, но, не успев перешагнуть порог, получил толчок в спину, потерял равновесие и почувствовал, как его схватили и потащили к кровати.       — Ага, блять, сейчас, сука! Ты мне будешь указывать, когда мне уходить и когда приходить?! Дрянь! — повалил Тэхёна на постель, пытаясь содрать с него халат.       Тэхён не был тем, кого можно испугать таким поведением и угрозами. Тэхён к этому привык с детства. Привык бороться, противостоять. Высвободив огромным усилием воли руку, он ухватился за травмированный нос альфы под его болезненный выкрик, переходящий в скулёж в момент, когда омега крепко сжал нос в руке. Почувствовал на ладони вновь хлынувшую кровь, со всей силы оттолкнул альфу от себя и, выбравшись из кровати, выскочил из комнаты.       Когда Ли Бом наконец перестал орать, прижимая к лицу простынь, которую содрал с постели, он поднял голову и увидел над собой Тэхёна, направившего на Бома оружие и неотрывно взирающего на него так, словно разглядывает земляного червяка. Небольшой пистолет сжат двумя руками, палец на курке, никакой истерики, растерянности или страха в глазах, только презрение.       — Уходи из моего дома, Ли, и не смей сюда возвращаться! Пошёл отсюда вон! Вон из моего жилища, моей жизни и желательно из Республики, тебе здесь не рады, если ты заметил.       Ли встал на ноги, не отводя взгляда от разгневанного, словно фурия, парня, прыснул от смеха, а затем громко расхохотался, совершенно выбивая омегу из колеи своим неадекватным поведением.       — Ты не сделаешь. Никогда не сможешь этого сделать! Ты не выстрелишь! Убить человека не так просто, Тэ. Это тебе не в магазин сходить за хлебушком. Ты вообще стрелял ког…       Не успел договорить — его слова прервал звук выстрела. Пуля пролетела буквально в нескольких сантиметрах от головы альфы, заставив того подскочить от испуга и ошалело воззриться на того, кто направил на него пистолет.       — Убить, может, не смогу, Ли, но покалечить обещаю. Как думаешь, больно получить пулю в ногу? А я ведь могу и промахнуться, Бом, и попасть в то, что у тебя между ног, — нацелился ниже в подтверждение своих слов. — Уходи отсюда и больше никогда сюда не возвращайся! Повторяю в последний раз! Я вызвал охрану, поэтому не позорься и не приходи больше сюда никогда!       Ли одарил Тэхёна горящим презрением взглядом.       — Хорошо, сейчас я уйду. Но всё, что я сказал, в силе, женишок, — ухмыльнулся так погано. — Ты не будешь решать, когда наши отношения прекратятся. Они закончатся, когда Я тебе это скажу, милый. Иначе, клянусь тебе всем, что есть в моей жизни — твоему отцу пиздец. И я всё сделаю, чтобы этот пиздец наступил как можно болезненнее! Ты будешь корчиться от страха и умолять меня о прощении, тварь, когда я и мой отец вычеркнут вас из своей жизни. И если ты не хочешь этого — ты будешь рядом со мной столько времени, сколько я захочу.       Бом ещё раз осмотрел омегу с ног до головы, вложив в свой взгляд как можно больше ненависти, будто не просто смотрел, а обмазывал его грязью, и под дулом пистолета покинул квартиру.       Тэхён выронил оружие только после того как услышал грохот захлопывающейся двери. Нашёл свой телефон и набрал единственному человеку на белом свете, кому он мог рассказать всё.       — Феликс, ты мне нужен...       Тем временем в лифте происходил другой разговор…       — Дядя Ли, ты говорил, что тебя хотели командировать в Фоссу? Может, ты подумаешь ещё раз? Ты мне здесь необходим…       — Я уже в Фоссе, Бом, в Феде творится беспредел, и твоего дядю направили в Военный гарнизон Фоссы. Я отсюда буду руководить всеми военными операциями. Выборы президента на носу, кроме всего прочего. Будем давить восстание в Феде, малыш, и не дадим Воронам продыху. А что случилось? Отец знает о проблемах?       — Отец не знает, не говори ему ничего. Это не телефонный разговор. Всё расскажу при встрече.

🩸🩸🩸

      — Сука!! Сука!! Сука!! — со злостью барабанил по рулю автомобиля Чонгук, на предельной скорости двигаясь по дорогам Фоссы домой. Ему давно пора было находиться на военной базе, Хосок уже ждал его, но перед этим необходимо было попасть к себе.       Чонгук в ярости. В такой сильной, что, казалось, смог бы запросто кого-нибудь покалечить, например, этого напыщенного индюка по имени Ли Бом. Альфа понимал, что выпроводили из квартиры именно его от безысходности и чувства вины перед женихом, ещё, может, щепотка беспокойства о самом Чонгуке, ведь на парковке и правда Ли ждал отряд охранников.       Но это тэхёново «Ты мне никто!»       Чон, может быть, даже понял бы и чувства Ли, ведь тот узнал об измене, по большому счёту. Но в момент, когда мерзавец поднял на омегу руку — всякое понимание и сочувствие к его внутренним переживаниям улетучились. Тем более сам Ли не был агнцем во плоти, Чонгук в этом убедился не раз в Маре, поэтому вести себя как верный партнёр, которого вероломно предали, не имел права. И уж тем более не имел права так обращаться с Тэхёном. У Воронов это непреложное правило превратилось в неотъемлемую часть Кодекса чести — Вороны омег не трогают!       Чонгук не злился на Тэ, он злился на сложившуюся ситуацию… ну, разве что немного, совсем чуточку за его это «Ты мне никто!»       Ну, а что мог ответить Чонгук? Сам женат, с сыном на руках. Что он мог возразить или предложить? Да нихуя! Его и так очень близко подпустили. Дали так много, что он порой не верит, что это происходит с ним. Намджун очень часто повторял фразу, которая сейчас для Чонгука зазвучала иначе: «Любовь требует действий, доверие требует доказательств, извинения требуют изменений». Чонгук пока ещё нихрена не сделал, чтобы ему доверяли, а тем более любили. Поэтому хуй он на что имеет право.       Максимум, что Чонгук смог себе позволить в этой ситуации — это не отъезжать от дома, пока не убедился, что Тэ будет в порядке, наблюдая за тем, как Ли Бом и его охрана свалили отсюда и вслед примчалась охрана Тэхёна, судя по тому, что первым из подъехавших машин выскочил тот самый охранник, который был с омегой в клубе, когда они впервые познакомились. Только тогда Чон покинул парковку.       Чонгук за предельно короткое время добрался до дома и заскочил внутрь. Картина, которую он застал, снова заставила душу встрепенуться. Чимин весь бледный, с опухшими глазами, покачиваясь из стороны в сторону, сидел на диване, а рядом с ним устроился Джефф собственной персоной, поглаживая Чима по спине и пытаясь успокоить.       — Джефф? Ты когда приехал? Почему не предупредил? Что случилось? Что тут происходит?       Совершенно неожиданно и несвойственно для мягкого, покладистого мужа Чимин вскочил на ноги и, разъярённо глядя на Чонгука, проорал:       — Что происходит?! А происходит то, что твой друг, брат твой, уже столько времени находится в плену! Или я что-то неправильно понимаю?! Юнги нет, Чонгук! На мои вопросы об известиях о нём Вороны от меня отворачиваются и смотрят в пол! Юнги что, убили?! — голос Чимина срывался на визг, весь вид его говорил о том, что омега не спал ночью. Никогда Чонгук не видел его в таком неряшливом состоянии — волосы не расчёсаны, старая растянутая пижама свисает, оголяя одно плечо, ни капли макияжа на лице. — И мужа я об этом спросить не могу! Потому что мой муж уже которые сутки не появляется дома и на мои звонки не отвечает! Какого чёрта, Чон Чонгук?!       Джефф вылупился на омегу, но, стряхнув с себя шок от нехарактерного для Чимина поведения, вскочил, обнял его и снова стал успокаивать. Повернулся к Чонгуку и недоумённо воззрился на него — мол, какого хуя тут происходит.       Чонгук не заставил себя ждать:       — Так, мелкий, отставить истерику! Всё с Юнги в порядке, мы как раз с Хосоком едем за ним…       — В Феде?! — возмущаться настала очередь Джеффа. — Вы чё, бля, ёбу дались? Там пиздец творится, настоящая война. Куда вы собрались?!       — Не дрейфьте, курочки, — Гук пытался выглядеть как можно более расслабленным, — одна нога здесь, другая там. Привезём Мина, и конец истории. Ничего не станет. Чими, после того как я приеду — нас ждёт серьёзный разговор. Мне нужно тебе что-то сказать, и это очень важно, — Чимин болванчиком кивает на каждое слово, с облегчением осознавая, что раз братья Чон взялись за дело, то они доведут его до конца и уж точно вызволят Юнги. Всё с ним будет хорошо. — Джефф, я рад, что ты приехал, рад, что ты здесь, какая бы причина твоего визита не была.       — Я расстался с Чан Уком, — выпаливает омега, всё ещё поглаживая руку более менее успокоившегося Чимина, — идёт он на хуй! Я к нему не вернусь!       — Джефф, я бы с удовольствием с вами остался и послушал историю о том, какой твой альфа пидорас, но бля буду, у меня совсем нет времени, мне нужно бегом собираться и ехать, позже поговорим, — Чонгук виновато глядел на омег, но в то же время пятился спиной к своей комнате, понимая, что вот сегодня он точно не уйдёт от кулака своего брата.       — Давай, Ворон, лети, мы сами тут разберёмся, — Джефф улыбнулся Чонгуку и Чимину, который уже не выглядел таким подавленным.       — Прости, Джефф, я даже не спросил, как твои дела. Вывалил на тебя своё беспокойство, а у тебя ни о чём не поинтересовался, — заламывая руки, тараторил Чими, — что у вас случилось? Это серьёзно?       — Мы поговорим, Чими, только проводим этого птенчика и поговорим, — уверил Чимина Джефф и снова усадил на диван, будто это он радушный хозяин особняка. Ну, такой уж у него характер — Джефф везде чувствовал себя как дома.

🩸🩸🩸

(Gravitational Forces - ITG Studios)

      На военной базе особого шума или суматохи не наблюдалось, когда Чонгук со свистом шин туда подлетел. Ребята на КПП, завидев узнаваемый автомобиль Ворона издалека, тут же распахнули перед ним ворота. Заскочив в Центральный ангар, Чонгук заметил среди молодых парней брата в полном боевом обмундировании и направился к нему, игнорируя ухмылку, расплывшуюся на лице последнего.       — Чё, бля, никак не мог отпустить задницу любимого? Ты не спеши, Чон Чонгук, мы подождём, куда торопиться? Нам же нечего терять.       Чонгуку изрядно поднадоел тон Хосока, и он не собирался спускать с рук подобное обращение к себе младшего.       — А по ебалу давно от старшого не получал? Значит, бля, были дела! — прошипел Чонгук, стараясь не повышать голоса при остальных. — Приди в себя, Ромео, заебал!       Хосок фыркнул, но подкалывать дальше решительность растерял.       — Взгляни на карту, я обозначил координаты, которые тебе дал твой человек. Самое хуёвое состоит в том, что Юнги двинулся не в нашу сторону, когда сбежал, а в сторону границы с Монтэ. Мы знаем Юнги, и раз он выбрал это направление — значит от границы Тарта в Феде творится пиздец. В Тарте тоже беспокоятся, но наши ребята там уверили, что с продвижением отряда Воронов проблем не будет, как я и предполагал, но вот, что самое сложное. От границ Тарта мы можем двигаться по лесу, а вот дальше, чтобы добраться до точки, где отсиживается Юнги, нужно будет пройти по столице, чтобы обогнуть горную возвышенность. По горе мы пройти не сможем, не вариант, а другого пути нет. И вот там, в столице, нам нужно будет постараться не попасться на глаза местных боевиков и не попасть в лапы федеральных войск. Ночью в Феде была направлена целая дивизия — танки, снайперы, пехотинцы и так далее. В военный гарнизон Фоссы прибыл полковник Ли, он координирует федералов. Тот ещё упырь, бля, которому лучше в руки не попадаться. Выдвигаемся через полчаса, ты готов?       Хосок осмотрел брата с ног до головы.       — Я приготовил тебе форму, она в той комнате, — указывает на дальный угол ангара, где расположена импровизированная комната, стены которой представляют собой листы фанеры, обшитые армейским брезентом. — Не забудь надеть бронежилет, бля.       Переживает. Беспокоится о брате. Сегодняшнюю ночь Хоби провёл у Феликса и какие только мысли в голове не прокрутил. Да, Чонгук проебался, не сказал сразу о своих чувствах к Тэхёну, но блять. Это же Чонгук! Это братишка его. Тот, кто с самого детства, как только от них ушёл отец, заботился о Хосоке. А сколько раз Гуки прикрывал его, подставляя спину толпе, пинающей их в драке! Да Хоби в принципе пошёл на боевое самбо, только благодаря брату. Заебался лить слёзы, когда залечивал синяки и кровавые ссадины старшему, в то время как на его теле не было ни царапинки. Запарился, что старшему помочь не может, и стал лучшим на тренировках, чтобы теперь он мог прикрыть брата. И брата по крови, и брата по духу — Мин Юнги.       Хотя с Юнги у них вообще почти проблем не было. Изворотливый лис продумывал свои действия на много ходов вперёд и практически не попадал в неприятности. Мог уболтать камень дышать. Хоби улыбнулся своим мыслям, он соскучился по Мину, его пиздец как не хватало. Он бы точно резко разобрался в этой их ситуации и со своей фирменной ухмылочкой назвал бы их обоих долбоёбами, раскидав всё по полочкам.       «Пора уже в путь», — подумал Хосок в тот момент, когда Чонгук вышел из комнаты ангара, переодевшись в военную форму. Выдвинулись ровно через полчаса, после того как проверили личное оснащение и сверили время на часах. Отряд небольшой, двадцать человек, но Хоби выбирал как на подбор — самых выносливых, крепких, более подготовленных.       До Тарта добрались на автомобилях по просёлочным дорогам, не нужно им было лишнее внимание. Там их встретили тартовские ребята и добросили с ветерком до подножия леса, через который проходила граница Феде. Попрощались с пацанами под их заверения, что ждут их обратно целыми и невредимыми, и двинулись дальше. Всю ночь продвигались по лесной чаще очень осторожно, бесшумно, практически мимикрируя под густые хвойные заросли, благодаря своей военной форме.       До столицы Феде добрались под утро и, разделившись на группы по десять человек, обговорили место следующей остановки и встречи. Чонгук предложил возглавить один отряд, чтобы Хо повёл второй, но последний никак на это не соглашался.       — Отставить произвол, — зарычал Хо, когда понял, что Чонгук собирается продолжать настаивать. — Ты пойдёшь со мной, и точка! Я здесь главный! А ты там на своих фабриках-заводах решалово, но не здесь, с моими солдатами!       Чонгук спорить не стал, и после инструктажа крепкого альфы, которого Хоби назвал старшим другого отряда, они осторожно вступили в город.

(You Are a Memory - Message To Bears)

      Страшная картина, которая предстала перед Чонгуком, заставила сердце отстукивать своё биение настолько громко, что казалось — этот стук отдаётся эхом по всему разрушенному городу.       Война повернулась к ним своей уродливой рожей и вглядывалась в их лица тёмными пустыми глазницами, словно ей было мало всего, что она сожрала за это время, и горячая плоть альф её привлекла.       За такой короткий промежуток город стал выглядеть как рана на земле, оставшаяся после жестоких сражений. Весь его облик был пронизан следами насилия. Улицы, когда-то полные жизни, теперь пустынны, покрыты пеплом и обломками. Некоторые здания и жилые дома превратились в обугленные скелеты, их фасады изрешечены пулями, а крыши обрушились. Окна выбиты, а за ними тёмные пустые комнаты, в которых некогда бурлила жизнь. Асфальт на дорогах потрескался, а земля выглядела словно искалеченная. Повсюду валялись обломки автомобилей, сгоревшие автобусы и уничтоженная техника — всё, что когда-то служило жителям города.       Тут и там можно было заметить следы недавних боёв — воронки от снарядов, разрушенные и разграбленные магазины. Места, где раньше были рынки, парки и оживлённые улицы, теперь напоминали о потерянных людях и ушедших временах. Лишь звуки ветра и редкие шаги одиночных выживших нарушали мёртвую тишину. Чёрные и серые оттенки воцарились в этом городе, словно сам воздух был пропитан горем и утратой.       Их отряд старался не отсвечивать, пробирались не по открытой территории, а через разрушенные дома, скрываясь в рваных обломках когда-то жилых помещений и административных зданий. В одном из таких домов, наступив на огромную, упавшую с потолка плиту, Чонгук услышал отчётливый болезненный стон. Обратив на это внимание Хосока и ребят сигналами, Гук сосредоточился и, спрыгнув с плиты с оружием наизготовку, обнаружил под ней прячущегося молодого альфу. Лицо пацана грязное, но даже сквозь эту размазанную чернь можно было разглядеть, что парень бледен, словно мертвец, военная форма, клочьями свисающая с израненных рук, выдавала в нём солдата федеральных войск, на животе зияла огромная рана, было понятно, что альфа не жилец.       — Ребят, вы с каких войск? — иссохшимися потресканными губами еле произнёс молодой.       — Свои, пацан, свои, — улыбаясь альфе, прижал его к себе Хосок. Рану уже перевязывать смысла не было, Хоби понимал, что это последние минуты солдатика.       — Ох, и выебали они нас, пацаны, тут недалеко наша часть. Всю ночь, сука, оборону держали. А потом они нас просто разъебали, сука, а вы всё никак к нам прорваться не могли, да? Меня мой кореш сюда принёс, когда меня ранило, они же, сука, раненого бы сто пудов добили, а так хоть шанс был...       Чонгук дал парню от силы лет девятнадцать-двадцать, молодой совсем, видимо срочник, которого командировали в этот гарнизон. Он тоже опустился рядом с кашляющим кровью солдатиком и провёл ладонью по его лицу:       — Ничего, альфа, за нами доктор идёт, сейчас тебя отсюда вынесут и залатают, ты не бойся, малой, всё хорошо будет…       — Эххх, не хотел папа меня сюда, — из последних сил уже шептал парень, — а я обрадовался, — так горько усмехается, у Чонгука дрожит всё внутри, хотя немало крови и смертей на веку своём повидал. — Обрадовался, что в горах служить буду… красота же какая вокруг, пацаны…       И замолчал…       Хосок закрыл пареньку глаза. Сурово взглянул на Гука, примерно представляя, что у того творится на душе, и крепко сжал предплечье брата.       Чонгук никогда не любил насилие, как и Юнги. Продумывать каждый ход, избегать самого страшного, договориваться, убеждать — это были их методы. Физическую силу применять лишь в крайнем необходимом случае, в отличие от Хосока. Этот будто был рождён для пиздецовых ситуаций, и в моментах наибольшей опасности его мозг выдавал самые чёткие, правильные решения. Как и сейчас.       — Чонгук, вперёд, у нас там Юнги. О хуйне, которая крутится в твоей голове, и степени своей вины в происходящем здесь подумаешь потом. Мижон это всё делал не от того, что вы к этому его подтолкнули! Он к этому готовился давно! Вперёд, альфа!       И отряд двинулся дальше.       Дальнейшее передвижение по окрестностям разрушенного города заняло не более пары часов. Чонгук всё никак не мог выкинуть из головы потухающие глаза молодого пацанёнка, жизнь которого прервалась лишь из-за того, что кто-то не мог поделить власть. Кто-то, кто такой же, как Чонгук, решил, что так будет лучше. Кто-то, кому в руки попало слишком много силы или предоставилась возможность заиметь ещё большее влияние, сделал вывод, что это стоит смертей всех, чьи холодные трупы они встречали на своём пути, стоит горя той матери, за которой их отряд, притаившись, наблюдал из здания, превратившегося в развалины. Матери, которая заворачивала полено в пелёнку, укладывала в разодранную практически в клочья коляску и укачивала деревяшку, разглядывая окрестность остекленевшими сумасшедшими глазами.       «За чем ты гонишься, Ворон?»       Вопрос, который задал Чонгуку Тэхён. Вопрос, который сейчас задаёт себе Чонгук.       За чем?       Власть?       Чонгук ею пресыщен. Да, конечно, власть — это колоссальная свобода. И что дальше? А то, что ты в конце концов осознаёшь, что свобода эта очень относительна. Каким бы сильным ты ни был — никогда не почувствуешь абсолютную власть и абсолютную свободу, потому что таково устройство мира. Всегда найдётся кто-то сильнее, и тебе в моменте придётся с этой силой считаться.       Желание оставить своему сыну правильную, справедливую действительность?       А где оно, это правильно? Правильно ли то, что в погоне за непонятно чем Чонгук не видит сына порой на протяжении нескольких недель? И вообще, где гарантия, что та правда, которую Чонгук оставит после себя, совпадёт с правдой сына? Может, стоило бы лучше копить совместные эмоции и мысли, чтобы потом правильнее понимать друг друга, может, наследие его состоит в том, что он сможет в сыне взрастить? Например, любовь к красоте, доброту, милосердие.       Правильно ли он вообще сына воспитывает? Он воспитывает в нём солдата. Ответственного, дисциплинированного, подтянутого. Уделяя этому большее внимание. Чонгук сам привык локтями выбивать место под солнцем. С самого детства. Как и Юнги, и Хосок. Как Намджун. Да по сравнению с Намджуном они и горя не знали! Намджун зубами вырвал у жизни благополучие своей Родины и людей, там живущих.       А сейчас? После всего этого, Намджун счастлив? Как бы хотелось задать этот вопрос самому Лидеру: «Сейчас, когда, казалось бы, ты достиг поставленных целей, добился своего — ты выдохнул спокойно? Ты счастлив?»       Чонгук боится, что нет.       Намджун всё ещё борется. Ворон всё ещё пытается укрыть в тени своих огромных чёрных крыльев всех родных и то, что ему дорого, защитить своё.       Намджун счастлив?       Если счастье — это вечная борьба, тогда да.       Мысли прерывает настойчивый голос Хосока:       — Мы обогнули хребет. Дальше по лесу. Второй отряд уже должен был прибыть на место.       И действительно, через пару сотен метров вглубь леса отряд Хосока встречает второй отряд, и альфа, его возглавляющий, докладывает, что в той части города, где проходили они, шли ожесточённые бои. Федералы прижали боевиков, и те сдвинуты в лес.       — Всем быть предельно осторожными, — чеканит Хосок, — мы можем наткнуться на них. Особо не высовываться. Чонгук, мы двигаемся к твоим местным друзьям, они нас проводят дальше, здесь уже они лучше ориентируются. Точка — место вашей встречи, в получасе ходьбы отсюда, по времени мы успеваем. Вперёд!       И действительно — через час Чонгук крепко обнимал ребят, которые его не подвели и проводили до небольшой охотничьей хижины, укрытой густыми зарослями хвойных деревьев и каких-то колючих растений. Бесшумно подобравшись к домику, они заметили караульных. Недолго думая, братья Чон с поднятыми вверх руками направились в их сторону, приказав своим пока не высовываться.       — Стоять на месте! — рыкнул один из караульных. — Кто такие?       — Нам нужен Юнги, служивый, мы свои, — спокойно ответил Хосок, на всякий случай всё-таки не опуская руки.       — Да ну, нахуй, Юнги им нужен! — взревел второй. — Кому только сейчас Юнги не нужен? Кто такие? Вопрос понятен?       — Ебать, блять! — послышался насмешливый голос со стороны хижины. — Вороны налетели! Не прошло и года, сука! — и говорящий рванул к ним.       Ошалевшие караульные, несколько парней, выскочивших из охотничьего домика, и омега Ясин с недоумёнными улыбками наблюдали за тем, как три взрослых альфы, словно дети, катались по земле, задыхаясь от хохота, то ли стараясь крепче обнять друг друга, то ли побольнее ударить. Их смех, словно что-то потустороннее, не принадлежащее ни этому месту, ни этой ситуации, эхом разносился по местности, будто заставляя не привыкших к таким звукам птиц, мелких животных и деревья замереть и к этому звуку прислушаться.       А потом взрыв.       Оглушающий. Уничтожающий. Неожиданный.       Дым.       И три раскиданных в разные стороны тела.       Суматоха. Стрельба. Крик Хосока, словно рёв раненого зверя:       — Чонгук! Сука! Прикройте нас! Братишка, не вздумай, блять!

🩸🩸🩸

      Выборы в Фоссе прошли относительно спокойно. Результаты должны быть оглашены завтра, но все вокруг уже поздравляли Сокджина с успехом. Сегодня у них в доме, как в принципе в последние три дня, царила суматоха. Гости даже не думали расходиться, а Тэхён жутко устал. Устал от того, что вынужден был лепить улыбку на лицо, везде и всюду сопровождая отца, устал от пронизывающего его до глубины души, давящего взгляда Ли Бома и устал от тревоги — от Чонгука до сих пор не было вестей. Феликс никак не мог дозвониться до Хосока, Джефф не имел возможности дать никакой информации, потому что сам ничего не знал.       Тэхён ждал оглашения результатов выборов не меньше, а может быть, даже больше всех. Он решил, что объявит о разрыве помолвки с Бомом, после того как его отец станет президентом Фоссы, и пошёл этот альфа на хуй, вместе со всеми его угрозами.       Тэ не появлялся в своей квартире после той ночи, он уехал к Феликсу, который выслушал его и успокоил как мог, тут же предложив Тэхёну перебраться в его квартиру, чтобы тому не оставаться одному. По крайней мере, он будет рядом и сможет сразу отреагировать, вызвав охрану, если что. Феликс эти дни не отходил от друга, был с ним особенно ласков, чуток и вёл себя так, словно это он виноват в сложившейся ситуации.       «Мой нежный, трепетный мальчик, — думал Тэ, — такой хрупкий и такой ранимый». Тэхён даже в моментах винил себя за то, что вылил всю эту грязь Феликсу, заставив пережить его такой всепоглощающий страх за друга. Ну вот знал же, какая душа у Лекси, ну какого не сдержался?..       — Вот отпразднуем инаугурацию, и потом уже можно будет подумать о вашей женитьбе, сын, — Фил был сегодняшним гостем Кимов. Явился к ним с полковником Ли — своим двоюродным братом, и сыном. — А то ваш статус женихов слишком затянулся, правда же, Джин? Пора нашим детям порадовать уже нас внуками. Как считаешь? — и, не дожидаясь ответа, потянул Джина за локоть, хитро прищурившись: — Пойдём, Ким Сокджин, найдём в твоих закромах хорошую бутылку коньяка!       И увёл альфу за собой с твёрдым намерением разграбить его погреб.       — Мы никуда не спешим, — возразил Тэхён, нагло уставившись на Бома. — Узнавать друг друга никогда не поздно, правда, Бом? — усмехнулся, смело глядя в глаза.       — А чего ждать?       Полковник Ли отличался бестактностью и наглостью. Тэхён не взлюбил его с первого дня их знакомства.       — Или ты в чём-то сомневаешься, Тэхён? Чего кота за яйца тянуть? — прищуренные глаза вояки словно прожигали дыры на коже омеги своим взглядом. — Хватит вам ошиваться в Вороньей стае. Иначе же заклевать попытаются, а я такого не позволю, крылья им подпалю. Так что пора строить собственное гнездо, а не хуйнёй страдать.       — А если я не хочу?! Если я передумал?! — чуть громче, чем хотелось, произнёс Тэхён.       — Ну, так ты прямо скажи нам об этом, мальчик! А то нехорошо получается, мы сидим тут как одна семья, считаем уже тебя родным, — полковник сделал ударение на слове «тебя», не вмешивал в это Сокджина, но Тэ всё прекрасно понял. Понял об осведомлённости старшего альфы, понял, что жених всё ему поведал. И конечно понял, что от Тэхёна зависит отношение к его отцу.       — А я и говорю прямо.       Не отводит упрямого взгляда от полковника, даёт понять, что не стушуется.       — Я говорю, как есть. Рано нам ещё семью заводить. Вопросики у меня есть к вашему племяннику. И у него ко мне есть. Не разобрались, — усмехается, наблюдает за тем, как закипает полковник, даже получает удовольствие от его гнева. — У Бома великолепная семья, отец, дядя, а кто я? Безродный босяк, которого умыли, одели и дали почувствовать себя человеком.       Переводит взгляд на раскрасневшегося от гнева Бома, которому швырнули его же слова в лицо.       — Я всё чаще задумываюсь, подхожу ли я на роль члена… — многозначительная пауза и пронизывающий взгляд омеги поочерёдно на каждого альфу напрягает обстановку ещё больше, — вашей семьи.       Неловкий кашель Ли, несмотря на всю его злость, и его натянутый смех в попытке замять этот разговор, пока он не зашёл слишком далеко, ситуации не помогает, пока в комнату не возвращаются Фил с Джином.       Разговор перепрыгнул в другую плоскость, и Тэ даже не прислушивался к словам альф, думая о своём, пока сознание не кольнуло пренебрежительно произнесённое полковником «Вороны» — Тэхён выплыл из своих мыслей мгновенно.       — Я не понимаю, почему вы с ними церемонитесь? В каталажку их всех, блядь, и дело с концом! Мало они дел натворили? Я презираю таких выскочек! Вороны, бля! Я много лет, не поднимая головы и не жалея себя, служил на благо Родины, чтобы достичь такого положения, в котором сейчас нахожусь. Я в рот таких, как они, ебал, бля! Вороны... — кривится, будто выплёвывает это слово. — А эти суки, грабя государство и людей, попали в верха и ведут себя так, словно герои страны, бля. А вы вдвоём с ними церемонитесь!       — Вообще-то твой брат тоже начинал так же, как и Вороны, Ли, — возразил Сокджин.       — Ты и мой брат одумались вовремя, покаялись, поняли, что к чему. Вон, теперь трудитесь для своего государства. А эти? Да кто они такие, чтобы переть против целой страны?       — Тише, тише, брат. Чего ты разошёлся? — Фил похлопал брата по плечу, наблюдая за тем, как тот опорожнил залпом рюмку коньяка, не поморщившись. — Тут твои военные методы не подойдут. Осторожнее надо. Народ Фоссы любит Воронов. Попрут против нас за них. Планомерно нужно, обдуманно. Тем более на нашей стороне один из них, и народ это вскоре узнает, начинал с ними, но, узнав об их кровавых методах, решил покинуть Республику и жить нормальной, правильной жизнью добропорядочного гражданина. Иначе народ взбунтуется, мы получим второе Феде, и те, кто у руля, не простят нам такую ошибку. Всему своё время! — Фил, словно удав, обвившийся вокруг своей жертвы, за пару слов обездвижил гнев брата. — Позовём их на инаугурацию, потом на банкет пригласим. Дадим понять народу, что мы не против Воронов лично. Мы против беспредела, который они чинят в Республике.       Тэхён слушал их и не мог поверить своим ушам. Какой беспредел? Что чинят? И почему отец им не возражает? Он же понимает, что это всё гнусная ложь, тогда какого…       — Мне пора домой, отец. Поздно уже, поеду… — вскакивает с места Тэхён, не в силах больше слушать этот бред.       Сокджин встал вслед за сыном:       — Ты же говорил, что хочешь переночевать?.. Погоди. Я распоряжусь, тебя отвезут.       — Нет, я лучше поеду, а вы спокойно сидите своей компанией. Не буду вам мешать, — возразил омега и, ограничившись сухим «всем пока», отправился к машине.       Тэхён по пути набрал Феликсу, и тот предупредил, что дома его нет. Они с Джеффом и Чимином решили немного развеяться и сейчас находятся в клубе у Воронов, куда настоятельно рекомендуют явиться и Тэхёну.       Омега сразу же отказался от предложения, но трубку у Феликса вырвал Джефф и нетрезвым сбивающимся голосом потребовал:       — Задницу, бля, в руки — и сюда! Мне нужен трезвый водитель! Попробуй мне не явиться, дружок, и твой нижний дружок будет плавать у меня в бокале для мартини вместо оливки! — Тэ слышал заливистый смех Феликса рядом. — Чё фырчишь, твой дружок не сойдёт за оливку? Тогда трубочкой будет. Уверяю — желающие соснуть в очередь выстроятся. Ты слышишь? А может тебе неудобно перед Чими? Бля, он такой пьяный, что даже не поймёт, кто ты. Хотя он и так не понимает...       Громкий «ик» во время монолога свидетельствовал о том, что омега в хлам напился.       — Во! Если ты не явишься — я сейчас Чими всё расскажу! Не веришь, Тэхён? — в трубке раздался ор омеги: — Чими-и-и, хватит там булками трясти, иди сюда, сейчас сказку расскажу, про Ворона и Колибри…       — Джефф, я самолично тебя придушу! Ты только дождись меня! Я еду!

🩸🩸🩸

      Тэхён будто не доехал, а долетел до клуба, ворвавшись в душное помещение и скинув ключи от машины администратору, пробрался сквозь толпу изрядно выпивших альф и омег и с трудом разглядел через марево сигаретного и кальянного дыма, прорезаемое лучами стробоскопа, столик своих друзей, которые с бокалами в руках извивались под музыку, не забывая присвистывать и улюлюкать особенно активному среди них. Тэхён понял, насколько пьяны эти дорвавшиеся до клуба голубчики по их виду и сосредоточенным и оглядывающим помещение охранникам, которые выстроились недалеко от столика омег и практически прикрывали последних своими спинами, никому не позволяя приблизиться к ним.       — О-о-о-о, Тэ-Тэ пришёл! — заревел Джефф и продвинулся к нему ближе, но не дошёл, повиснув на плече одного из амбалов. — Иди к нам, Тэ, тут так весело!       Тэхён решительным шагом подошёл к омеге и прошипел ему на ухо:       — Ты что вытворяешь, Джефф? Трезвый водитель? Здесь полно людей, кто готов вас на руках донести до дома, блять. Нахуя ты…       — Что?! Милый, музыка орёт, и я тебя совсем не слышуууу… Идём!       И, схватив Тэхёна за руку, поволок его к их столику.       — Смотрите, кого я к вам привёл! — заорал Джефф, привлекая внимание друзей, завалившихся на диванчик и давно попрощавшихся с трезвостью ума, судя по их ошалелым взглядам. — Это Тэхён, в народе Колибри, прошу любить и жаловать, охуенный молодой человек, свой пацан, несмотря на то, что иногда тупит и занудничает не по-детски. Лекси, тебя представлять не надо, у вас был один горшок. Мини?!       Невероятной красоты омега поднял расфокусированный взгляд на Тэхёна. Нежные, мягкие черты лица, ярко светящиеся от выпитого глаза, ровная светлая кожа, чувственные пухлые губы, стройная, подтянутая фигура.       Тэхён почувствовал укол в сердце. Какое-то никогда ранее не испытанное им чувство накрыло всё его существо, словно одеялом, сотканным из колючих шипов. Омега мягко ему улыбнулся и попытался встать с места, чтобы поприветствовать гостя, но, потеряв равновесие, плюхнулся обратно на диванчик.       — Сиди, пожалуйста, — тут же отреагировал Тэхён под внимательный взгляд Джеффа, который сейчас уже выглядел абсолютно трезвым. — Приятно познакомиться, меня зовут Тэхён…       Вспомнил, что его уже представили, осёкся и протянул руку Чимину, который схватил её и потянул на себя, со смехом повалив Тэхёна к ним на диванчик.       Впервые в жизни Тэ растерялся. Дурацкая ситуация, в которую он попал благодаря Джеффу, всё больше напоминала какой-то сюр. Феликс сдвинулся с места, освобождая пространство рядом с Чимином и помогая Тэ сесть. Как только Тэхён уселся, Чимин крепко обнял руку гостя, прильнув к плечу, а Джефф внимательно за ними наблюдал.       — Чими, станцуй нам ещё разочек, прошууууу... — заканючил Джефф, снова всем своим видом показывая, будто он смертельно пьян. — Давай, Лекси, станцуйте, а?! Разочек, и поедем. Тэхёну всё равно пить нельзя, он водила, доставит нас домой. А, детка?! — вновь обратился к Чимину. — Ты же говорил, что тебе стало гораздо легче, Мини, разочек, последний. А то сидел и заливал слезами диван. Ну, вот видишь? Просто надо было поднять задницу и развеяться. А теперь станцуй, и домой.       — Джеффи, ты предлагаешь опять навести суматоху? — сбивчиво отвечал Чимин, в глазах которого зажглись озорные огоньки. — Эти амбалы снова разгонят всю публику на танцполе, дураки, как только я выйду танцевать! — расхохотался так непосредственно. — Чонгук точно меня прибьёт.       Тэхён был готов расплакаться. За что Джефф так с ним? Он не хотел всего этого видеть и слышать, он не хотел знакомиться с мужем Ворона, не хотел узнавать об их с мужем взаимодействиях, не хотел слышать имя Гука из уст того, кто имеет на это все права.       — Брось, Чими, — хитро взглянув на Тэхёна, продолжал Джефф, — ты забыл? Ты же рассказывал, что Чонгук дал тебе полную свободу, и не надо мне тут. Ты говорил, что он даже готов тебя благословить на другой брак, если ты захочешь. Так что не отлынивай.       Тэхён был обескуражен. Что? Чонгук даёт полную свободу своему мужу и даже готов благословить его на отношения с другим? Это как? Тот самый Чонгук, который с первых дней их отношений, хотя по сути и отношений-то между ними нет, готов был выжечь на теле Тэхёна «Мой»? Что вообще происходит? Мысли красной строкой бегут в мозгах Кима в тот момент, когда он улавливает внимательный взгляд Джеффа, который будто читает их в глазах Тэхёна и кивает их течению и в принципе факту их возникновения.       — Хорошо, уговорили, — выкрикивает Чимин и под улюлюканье Феликса и Джеффа поднимается с места, шаткой походкой направляясь к центру клуба.       В ту же секунду охранники, как и говорил Чимин, расчищают перед ними коридор и сгоняют всех танцующих, под их недовольный гомон, с площадки. Джефф хватает за локоть Тэхёна, чуть подталкивая к краю танцпола, со словами: «Мы будем зрителями».       Музыка замолкает, диджей застывает в ожидании приказа, и только тогда, когда Чимин робко произносит название мелодии, по клубу разливаются звуки проникновенного голоса.

(Falling like the Stars - James Arthur)

«Богом клянусь, когда я приду домой,

Я крепко обниму тебя.

Богом клянусь, когда я приду

домой,

я никогда не отпущу тебя.

Словно река, я направляюсь к знакомому мне океану.

Ты притягиваешь меня ближе, указывая мне путь домой».

      Феликс отступает к Тэхёну и Джеффу, освобождая место единственному танцору, которому больше подходят мелодия и слова песни, оглушающие своим значением Тэхёна, уставившегося на ангела в белых одеждах с развевающимися прозрачными рукавами, который не просто танцует, а рассказывает о своей боли, любви и страхе.       Чимин, который не мог ровно шагать, словно по волшебству собрался и превратился в какое-то неземное создание, вырисовывающее замысловатые, великолепные фигуры своим, казалось бы, невесомым существом. Кисти рук, плавно обводящие пространство, и белые рукава, повторяющие их путь, создавали потрясающий эффект; тело, настолько гибкое и стройное, извивалось под музыку и в ансамбле со всеми конечностями топило зрителей красотой, проникая в душу эмоциями, которые хотел передать танцор.       Вот его любовь — в движениях рук, плавно обводящих густой воздух и прижимающихся к груди, вот радость в глазах, а вот страшная печаль и страх в порывах тела, ставших рваными и резкими, вот Чимин умоляет небеса вернуть его любовь, вот мечется в переживаниях, вот надеется.       Тэхён не может глубоко вздохнуть. Тэхёна душит чувство вины и ещё другое, никогда ранее не испытанное им — ревность. Все эмоции, о которых танцует Чимин, ощущает остро, глубоко. Нарывает где-то в области сердца, которое готово лопнуть. Глаза наполняются слезами, всё существо — болью. Крепко сжимает кулаки, впиваясь ногтями в ладошки, чтобы привести себя в порядок. Чувствует влагу в уголках глаз, дрожь на кончиках пальцев, понимает, что не должен был это видеть, но не может оторвать взора, не пропускает ни одного движения, смотрит, смотрит, словно хочет сделать себе ещё хуже. Нет, не хочет, просто нет сил отвести взгляд, знает, что всё это заслуживает, что сам виноват в том, что сейчас испытывает.       Музыка заканчивается. Чимин стоит посреди сцены, уронив руки вдоль туловища, будто растеряв всякую силу. Рукава висят, словно обрубленные крылья, а по щекам текут слёзы.       И у Тэхёна, стоящего прямо напротив него, тоже.       Клуб взрывается от аплодисментов, и этот грохот и свист заставляют прийти в себя. Джефф, ринувшись к Чимину, подхватывает его, удерживая за талию, и уводит с танцпола.       Тэхён, под чутким руководством «удивительно» трезвого Джеффа, довозит Чимина, находящегося на заднем сиденье в обнимку с Феликсом. Заносят его практически на себе в дом. Джефф умоляет помочь дотащить его до спальни на втором этаже, где волочит омегу в ванную комнату и просит Тэхёна его придержать, пока хлещет в лицо Чимину холодную воду. Феликс до ванной дойти был не в состоянии, завалился на Чиминову кровать, поэтому Тэхёну ничего не оставалось, кроме как откликнуться на просьбу.       — Ну давай, малыш, приди в себя, — просит Джефф, обтирая лицо вроде очнувшегося омеги. — Ты как, Мини?       — Хорошо, — будто улыбается омега, но взгляд плывёт, никак собраться не может.       — Какого хуя ты его так сильно напоил, Джефф, что с тобой сегодня? Я не понимаю. Ты кайфуешь от того, как плохо другим? — взрывается криком Тэхён, что быстрее приводит Чими в чувства, чем ледяная вода, что обрушил на него друг.       — Не ругай его, Тэхён, прошу тебя! — умоляет снова расстроившийся Чимин. — Они оба не виноваты. Я просто уже не мог, — хватается за рубашку в области груди, — тут больно, сил уже нет...       За что это всё Тэхёну, зачем Джефф притащил его сюда, что хотел показать? Как сильно Чимин переживает за мужа? Как сильно его любит? Это слишком… А Чимин, всхлипывая, продолжает:       — Он будет в порядке, правда, Джефф? У него всё хорошо, правда?       Тэхён отворачивается от ревущего на полу ванной омеги и только хочет уйти, на хуй всё это послать, как до его сознания доходят следующие слова:       — Ну раз Чонгук за ним поехал — всё будет хорошо, ведь правда? Гуки не допустит, чтобы с ним что-то случилось, ведь так?       Тэхён опешил. Застыл на месте. Это что он только что услышал? Так всё это время Чимин не о Чонгуке переживал? Тогда о ком? Он недоумевающе смотрит на Джеффа, а тот удовлетворённо кивает головой, будто именно этого и ждал до сих пор, будто хотел, чтобы Тэхён именно об этом задумался.       — Всё будет хорошо с твоим пыжиком, Мини, ну хватит уже, не надо так. Вот приедет этот хренов Мин Юнги — намылю ему шею, за то, что заставил так тебя волноваться. За мужа так не волнуешься, как за него.       — Ты что? Я и за Чонгука волнуюсь, Джефф. Я же влюблён в него без памяти. Это же муж мой. Ты что? — причитает Чимин, перебирая руками по полу, чтобы найти опору и наконец встать. Находит её в лице сидящего тут же на полу Джеффа и с трудом поднимается на ноги.       — За мужа он волнуется, — фыркает Джефф, — влюблён в мужа... Так любит, что вот уже третий день рыдает из-за Юнги. Запутался ты совсем, милый.       — Да ничего я не запутался. Ну да, ну это же Юнги, Джефф, — пьяно хихикает Чимин, выходя под руку с Джеффом из ванной в спальню. — Это мой пыжик. Я без него не могу. Я Чонгука люблю. И Кибом его любит. Ой, надо тише, Джефф, няня с Кибомом уже, наверное, спят давно, — замечает свернувшегося на краю кровати калачиком Феликса. — Не уходите сегодня, пожалуйста! Джеффи, накрой Феликса одеялом, пусть поспит со мной, я тут лягу. А ты иди к себе в комнату и Тэхёна уложи где-нибудь, хорошо? Только не уезжайте.       Джефф с Тэхёном укладывают омегу, обещают никуда не уезжать и спускаются вниз. Тэ ни в какую не соглашается остаться здесь, но в конце концов понимает, что спорить с разъярённым Джеффом бесполезно и сдаётся. Даже принимает то, что вынужден остаться у Чонгука в комнате. За каким-то хером у мужей отдельные друг от друга, как и говорил Джефф, спальни, и за тем же, наверное, хером Джефф категорически настаивает, что больше Тэхёна уложить негде. Да так настаивает, что Тэ в конце концов мирится с этим. Тем более ключи от машины найти у себя в карманах не удаётся, и Тэхён вспоминает, что выронил их, когда тащил Чимина, и ключи подобрал Феликс. А Феликса сейчас и пушечным выстрелом не разбудишь.       Вопросы, которые возникли этим вечером у него в голове, он не озвучивает Джеффу, поговорит с ним об этом позже, в более спокойной обстановке. Следует за другом, который провожает его в большую светлую комнату с огромной кроватью, застеленной бельём глубокого винного цвета, огромным шифоньером на всю стену и добротным письменным столом с резными вставками и ножками. В помещении по-мужски сдержанный интерьер, неброские цвета декора и мебели, но Тэхён чувствует здесь себя на удивление комфортно, когда Джефф желает ему спокойной ночи и оставляет одного.       Он принимает душ, глубоко вдыхая знакомый аромат геля для душа, сушит полотенцем волосы и, откинув огромное одеяло, шагает к шифоньеру. Всё здесь принадлежит Ворону, но у Тэхёна нет ощущения, что он ступил на чужую территорию. В голове тут же возникают грубо брошенные им слова в последнюю их встречу: «Уходи! Ты мне никто!»       Настолько «никто», что чуть не свихнулся от ревности, когда слушал душеизлияния Чимина, пока не понял, что омега не о муже своём говорил. Настолько «никто», что сейчас, находясь в комнате Чонгука, трепещет от осознания того, что в этой постели, на этой подушке спал Ворон, и сейчас есть возможность будто прикоснуться к альфе. Настолько «никто», что сердце подкатывает к горлу, когда в голову лезут картинки, как Чонгук стоит у окна, наблюдая за погодой на улице и раздумывая о планах на грядущий день, сидит за рабочим столом, уставившись в монитор, сосредоточенно сводит брови, от чего меж ними образуются мелкие морщинки, поворачивает к нему голову и улыбается своей невозможно красивой улыбкой.       Тэхён тряхнул головой, пытаясь освободиться от навязчивых образов. Он нашёл на полке футболку альфы и, облачившись в нее, лёг спать, крепко обнимая подушку и внюхиваясь в свежее бельё, пытаясь хоть немного уловить аромат Чонгука, будто хочет его прижать к себе. Несмело улыбается этим своим чувствам и засыпает с разрозненными мыслями в голове, которые никак не может упорядочить.       Посреди ночи Тэ неожиданно просыпается от собственного плача, после странного сна. Ему снится, что он снова маленький, снова оказывается в детском доме. Стоит посреди холла, напротив распахнутой настежь двери, и провожает взглядом спину Джина, который не захотел забирать его отсюда. Ветер бушует на дворе, прогибая высокие деревья к земле, тёмные густые тучи нависли над зданием, лишив действительность ярких красок, молнии сверкают на небе, разрезая его светящимися всполохами, дождь большими каплями лупит по земле, и страшная тоска, боль наполняют душу омеги, которого не забрали с собой, а оставили здесь.       Он выбегает за альфой, который уходит, не оборачиваясь, с криком и плачем. Бежит, бежит, но никак догнать не может, будто вовсе не передвигает ногами, спотыкается, падает, разбивая маленькие коленки, и снова кричит. Плачет и зовёт отца. Столько сил вкладывает в попытку звучать громче, но не получается. Отчаявшись, всхлипывает и шепчет себе под нос с надрывом: «Отец!»       Тэхён, очнувшись ото сна, чувствует, что он в комнате не один, соскакивает с кровати и, включив свет, с удивлением обнаруживает в комнате мальчика-альфу, устроившегося на краю постели и внимательно его разглядывающего полными слёз глазами.       — Малыш, ты в порядке? — потихоньку приближается к ребёнку, стараясь не пугать его резкими движениями.       — Ты кто? И почему ты спишь в отцовской комнате в его одежде? — обиженно лепечет альфочка, сжимая губы в попытках сдержать рвущиеся наружу слёзы.       — Я друг твоего папы, малыш. Прости, пожалуйста, меня разместили здесь на ночь, но утром я уйду...       — Сейчас уходи. Ты не можешь здесь спать. Отец вернётся и тебя отругает, понял? Он никого сюда не пускает, только меня. Это наша с ним комната, тебе здесь делать нечего, — сверкает своими глазками, стараясь изобразить страшный гнев.       Мальчик так сильно похож на своего папу. Те же глаза, губы, такой же нос. Если бы Тэхён не знал по умолчанию, что этот альфа тот самый Кибом, то по внешности никогда бы не понял, что это сын Чонгука. Красивый мальчик, но не такой опасной, жгучей красотой, как отец.       — Чего так разглядываешь? Не слышишь, что я тебе говорю? Уходи отсюда. Я думал, что отец приехал, когда увидел твою машину во дворе с окна. Прибежал с ним поздороваться. А тут ты, — видно, что мальчик сильно расстроился своей находке. — Забери свою машину и уезжай…       — Но мне разрешили здесь переночевать, твой папа и дядя Джефф, — мягко возражает Тэхён.       Мальчик совсем расклеивается. Подбородок трясётся, и слёзы, которые он сдерживал до сих пор, ползут по щекам.       — Папа ничего не решает в этой комнате. А дядя Джефф нехороший, потому что как только он приехал к нам — папа всё время плачет. Ты тоже плохой? Ты хочешь забрать комнату отца? Но он тогда не приедет, — мальчик, уже не сдерживаясь, рыдает, хотя видно, что слёз своих стесняется неимоверно. — Не забирай, пожалуйста, — смотрит так умоляюще, руки складывает вместе, — уходи, пожалуйста, прошу тебя...       Тэхён заполошно хватается за свою одежду, не знает, как правильно поступить — то ли, одевшись, сбежать отсюда, то ли попытаться успокоить альфу.       — Не плачь, малыш, я обещаю… я сейчас же уйду, только не плачь, я не заберу комнату, твой отец вернётся и будет тут с тобой жить, хорошо? Я ничего у тебя не заберу…       Мольбу Тэхёна прерывает няня, которая выбежала вслед за дезертиром, когда не обнаружила его в комнате и пустилась на поиски по дому.       — Боми, ты что тут делаешь? Пойдём спать, ещё очень рано, пожалуйста…       — Извините, пожалуйста, — очнувшись, тараторит Тэхён, — он расстроился, что я лёг в этой комнате. Я сейчас же переоденусь и уеду. Простите.       — Ну что вы? Ночь на дворе, куда вы поедете? Отдыхайте. Боми, ну же, пошли…       Тэхён убегает в ванную и переодевается, словно метеор. Объясняет няне, которая никак не может уговорить мальчика идти спать, что ему необходимо подняться в комнату Чимина за ключом от автомобиля. Вбежав наверх и обыскав вещи Феликса, обнаруживает ключи в куртке, брошенной прямо на полу, и, попрощавшись с няней и насупившимся ребёнком, второпях покидает дом Чонгука с разбитым сердцем.       Несётся по ночному городу в квартиру Феликса, сам не понимая почему, беззвучно рыдает, не в силах остановить поток слёз, рвущихся наружу по щекам, и угомонить боль, разрывающую всё существо. Слишком много переживаний на сегодня. Слишком много эмоций и вопросов в голове. Слишком много противоречивых чувств. И как последний гвоздь в гроб выдержки Тэхёна — полные слёз и мольбы слова сына Чонгука: «Не забирай!»       Тэхён ведь тоже не железный…       Именно в этот момент Тэхён понимает, какую страшную ошибку совершил. Именно в этот момент приходит к окончательному решению, что дальше никогда не подпустит Чонгука к себе. Слишком большую цену он платит за возможность быть с Вороном.       Ворон и Колибри не могут быть вместе.

🩸🩸🩸

      Утро встречает Чимина жуткой головной болью и ощущением, будто по телу проехался огромный бульдозер. Кости ломит, неимоверно тошнит, а на душе всё так же скребутся кошки. Он с трудом отрывает себя от кровати и направляется в ванную принять прохладный душ, чтобы хоть как-то прийти в себя. После душа причёсывается и смотрит на себя в отражении зеркала — опухшие веки и нос, потрескавшиеся губы от вечной привычки жевать их в моменты страха или напряжения, красные, с лопнувшими капиллярами белки глаз и серый цвет лица.       Чимин с отвращением отворачивается от зеркала и, вернувшись в комнату, хватается за телефон. Ничего. Ни одного сообщения или известия от Воронов. Тревога вновь нарастает. Он не трогал телефон с утра, убеждая себя, что вот сегодня точно получит весточку, если не будет как вчера, и позавчера, и за день до этого, как только открыл глаза, с трясущимися руками мониторить все возможные социальные сети в поисках хоть какой-то новости.       Ничего. Полная тишина.       Чимин спускается вниз и за кухонным столом обнаруживает Джеффа, уставившегося в телевизор и внимательно слушающего диктора новостного канала о ситуации в Феде.       Омега с экрана вещает о зверствах, которые боевики учинили с мирными жителями, не желающими прогнуться под новое правительство, и молодыми солдатами, попавшими к ним в плен. На экран выводятся изображения разрушенного города, и Чимин замечает на снимках трупы, которые социальные службы, видимо, ещё не успели увезти с улиц и которые валялись на разбитом асфальте, словно мешки картошки. Джефф, обнаруживший реакцию Чимина на эти кадры, тут же выключает телевизор, с сожалением вглядываясь в лицо расстроившегося омеги.       — Нет, так больше продолжаться не может, — шепчет будто сам себе Чимин, — и никто из знакомых Воронов не берёт телефон...       Какая-то догадка светится пару секунд в глазах парня, и он решительно заявляет:       — У меня есть вопросы к Лидеру. И ответы на них я сегодня получу, во что бы то ни стало. Ты со мной, Джефф?       — Конечно, милый! Предупредим прислугу о Феликсе, Тэхён уехал ночью, и поедем, куда скажешь, — с готовностью отвечает Джефф.       Чимин за рулём на протяжении всего пути не проронил ни слова. Как только они добрались до закрытой территории, где располагалась куча административных зданий, куда их беспрепятственно пропустили, Чими выскочил из автомобиля и направился к самой крайней, похожей на жилой дом постройке. Джефф не отставал, не понимая, куда они приехали, для чего и почему Чимин сюда до сих пор ни разу не являлся, если здесь могли развеять его сомнения. Поднявшись по лестнице, они свободно, несмотря на огромное количество охраны, добрались до крайней двери коридора, которую Чимин с грохотом буквально снёс, врываясь в огромный кабинет, где за письменным столом сидел немолодой альфа, разглядывая что-то в мониторе ноутбука.       — Чимин? Что случилось? С Бомом беда? — поднялся с места, по всей видимости, хозяин всего, что Джефф видел вокруг себя.       — Что случилось? — растерянно возмутился Чимин. — Мой сын в полном порядке, Намджун, а как же твои дети? Что вы от меня все скрываете? Что происходит? Ты же в курсе, что Юнги пропал давно, правда? Что Чонгук и Хосок поехали за ним, но от них уже столько времени нет вестей? Почему ты не берёшь на меня трубку? Что от меня скрываешь?       Чимин в момент, когда начал свою тираду, выглядел нерешительным, но с каждым произнесённым словом смелость будто наполняла его существо, гнев словно придавал силы, блокируя всяческую осторожность. Джефф теперь прекрасно понял, что сейчас они находятся в кабинете Лидера Воронов. Того самого, о котором Чонгук, Хосок и Юнги — самые сильные и смелые альфы, которых Джефф знал — говорили с придыханием и трепетом.       Омега не на шутку испугался за Чимина, за реакцию Ворона на такой наглый, требовательный тон. Вот сейчас Лидер выйдет из себя и прикажет охране вышвырнуть их вон, не позабыв надавать хороших тумаков. Омега схватил Чимина за рукав и попытался одёрнуть, но реакция альфы, которая последовала за словами Пака, совсем ввела в ступор.       — Чими, малыш, ну чего ты развёл, а?! — высокий и, несмотря на свой возраст, невероятно стройный и подтянутый мужчина направился к ним навстречу с распростёртыми объятиями. — Иди сюда, милый, ну что ты думаешь с ними станет, а?! Они сейчас…       — Я уже давно не малыш, отец, — не унимается Чимин, впервые позволяя себе такой тон с Намджуном. — Давно не тот мальчишка, которого вы с Чонгуком когда-то решили разыскать и нашли беременным, не тот, кого ты выдал замуж, просто чтобы защитить, я вырос. В конце концов, у меня у самого уже есть сын, и не нужно ко мне относиться, как к маленькому, оберегая от жизни. Я имею право знать! Юнги, да? Он погиб? Чоны отправились за его телом? Отец, прошу тебя, я твой сын, уже взрослый сын, я прошу, скажи…       Чимин не выдерживал, стоял с полными слёз глазами и трясущимся подбородком, умоляя одним взглядом прекратить мучения от неведения. Намджун, нахмурившись, наблюдал за тем, кто стал свидетелем их разговора, а Джефф Сатур просто охуел от всего услышанного. Теперь всё встало на свои места. Последние вопросы в голове омеги получили своё объяснение…       Не успел Намджун что-либо ответить, как во дворе началась суматоха. Несколько внедорожников въехали на территорию, и альфы из ангаров и офисов высыпали кучками встретить прибывших. Намджун выглянул в окно, обогнув растерявшегося Чимина и Джеффа, и со словами: «Ну, вот и всё, сынок! Твоим переживаниям пришёл конец! Вороны вернулись!» вышел из кабинета.       Чимин, словно ошпаренный, рванул с места вслед за ним. Ну и Джефф не стал оставаться в кабинете.       Хосок с перевязанной рукой, Чонгук и Юнги стояли посреди двора и принимали поздравления с успешной операцией и возвращением. Хоби морщился от каждого неосторожного прикосновения чествующих. Чонгук стоял чуть в стороне, считая, что братья больше достойны всяческих похвал. А Юнги не мог сдержать ухмылки, когда альфы, заметив рядом с ним красивого омегу, тут же подобрались и, выискивая в закромах сознания галантность, пытались произвести впечатление радушных хозяев гостю Республики.       Заметив несущегося к ним на всех парах парня, Юнги шагнул было навстречу, но, одёрнув себя, взглянул на Чонгука — не заметил ли он его порыва, ведь Чимин наверняка бежал к мужу. Однако, когда Пак ринулся именно к нему, крепко сжимая в своих объятиях, потом, чуть отстранившись, осмотрел его с ног до головы и вновь прижался со словами: «Живой... Юнги... Господи, живой!» — альфа готов был прямо здесь свалиться замертво. Захотел на глазах мужа этого потрясающего омеги, до боли в сердце и покалывания на губах, жгуче и безудержно впиться в те, что сейчас напротив. Припечатать к себе это столько времени желанное тело и никогда больше не отпускать, крикнуть во всеуслышанье, что душу его рвёт от любви, и никакое ранение не может причинить большей боли, чем необходимость сейчас же оторваться от любви всей своей жизни.       — Чими, а чё это? Значит, целый и невредимый Юнги у тебя вызывает больше беспокойства, чем раненый и страдающий я?! — обиженно насупился Хосок и улыбнулся лишь тогда, когда и его осторожно обняли.       — Тебя я не видел лишь три дня, — парировал Пак, — а Юнги уже сколько? Сколько времени от него не было вестей? Я же уже сто раз его похоронил и воскресил, вот и вся разница, — неловко переминаясь с ноги на ногу, проворчал Чим.       Чонгук с улыбкой наблюдал за приветствием любимых людей, когда рядом с ним произнесли:       — Сегодня я окончательно понял всю хуйню, в которой ты варишься уже столько лет, Гуки.       — Ты и половины не знаешь, Джефф, — не отводя взгляда от альф, которые подобрались перед подошедшим к ним Намджуном, выдал Чонгук.       — Я в душе не ебу, как ты это сделаешь, но ты справишься. Я в вас с Тэхёном верю.       — Я справлюсь, — без тени сомнения, твёрдым голосом. — Ты его видел? Как он?       — Ночевал сегодня в твоём доме, спал в твоей кровати, но это я организовал, а не потому, что он жутко по тебе скучал, хотя и это не исключено. А ночью он испарился.       — Я хочу его видеть.       — Он сейчас живёт у Феликса… и ещё…       Джефф не успел договорить. Чими и Намджун оказались рядом, Чимин крепко обнял альфу и поприветствовал с улыбкой, на что Чонгук щёлкнул его по носу со словами: «Малыш распереживался, как я смотрю?»       Чимин, как всегда недовольный такому обращению, фыркнул на эти слова, поморщившись после слов Намджуна, что он ждёт Воронов в своём кабинете, попрощался со всеми и вместе с Джеффом отправился домой, не замечая ненавидящего острого взгляда жгуче-чёрных глаз омеги, который всё это время стоял рядом с Юнги и наблюдал за ним с той самой секунды, как заметил, с каким выражением лица и трепетом Юнги обнимает Чимина.

🩸🩸🩸

      — Я вас слушаю, что произошло? — Намджун уселся в кресло в кабинете, а молодые Вороны расселись вокруг него.       — В принципе, всё прошло так, как мы и планировали, — роль рассказчика взял на себя Чонгук, — единственной неожиданностью было то, что когда мы добрались до Юнги — нас застукал отряд боевиков из Феде. Они закидали нас взрывчаткой, первая взорвалась прямо рядом с нами, и меня оглушило. Я рухнул и очнулся от тяжести тела Хоби.       — Да, бля, если бы Хоби вовремя тебя не прикрыл — сейчас бы оплакивали твоё хладное… Ебать! Хо, я не устану повторять: как твоя черепушка устроена, а?! — Юнги с восхищением разглядывал Хосока. — Как ты, вояка, блять, прирождённая, так резко собираешься в таких ситуациях и выдаёшь свои эти правильные приказы? Мы пиздец как растерялись... Я уже прощался с Чонгуком, когда услышал вопль Хосока. Но он чётко всё оценил в секунду. Как кукловод нами управлял, а мы, как ёбнутые, даже не задумываясь, просто выполняли чёткие приказы. Красавчик, Хо, я того рот наоборот!       — Да, такой красавчик, что чуть не пропустил пулю этого гандона. И одну же пропустил, бля. Благо, Гук сориентировался и выстегнул того урода одним выстрелом, — недовольно пробурчал Хосок.       — Мы уничтожили весь отряд во главе с братом Мижона. Именно он ими руководил. Я эту гниду сразу узнал, бля, — поморщился Юнги.       — Это точно был брат Мижона, вы уверены? — Намджун сидел задумчивый и переваривал рассказ Воронов об их последней стычке в лесу.       — Точно, Нам, помимо того, что я видел его с Мижоном и слышал их обращение друг к другу, Ясин подтвердил мои догадки. Это был его брат, — Юнги понимал, куда клонит Намджун, но в той ситуации, в которую они попали в лесу, иначе было невозможно. — Чонгук выстрелил в упор в этого подонка, чтобы защитить Хоби, в которого тот целился.       — Какие между ним и Мижоном были взаимоотношения? — продолжал выспрашивать Нам.       — По словам Ясина, это был единственный человек, которому он безоговорочно доверял. Между ними была хорошая разница в возрасте, но старшему брату Мижона не нужна была власть, практически полное отсутствие амбиций. Единственная страсть — охота. Он кайфовал с этого. Бывали ситуации, когда устраивал охоту на живых людей, для развлечения. Выпускал жертву в лес, давал фору в несколько часов и потом шёл за ней по пятам как, сука, охотничья псина. Я уверен, что он сам вызвался найти наш след, просто просчитался. Решил, что я двинусь в сторону Фоссы, и рыскал там.       — Мы его не встретили на пути к тебе. Это странно, — Хосок старался не опускать раненую руку, так как она ныла неимоверно.       — У него была конкретная задача: найти именно меня. Просто не стал вступать в схватку и поднимать лишний шум, может решил, что вы федералы...       — Да уж… это была его последняя охота, — констатировал Намджун. — В этой ситуации нам нужно иметь ввиду лишь одно — Мижон попытается отомстить за брата. В Феде такое не прощают — кровная месть.       — У него сейчас нет никаких вариантов. В Фоссу он сунуться не решится — слишком много проблем в своём доме. Намджун, — Чонгук опустил голову, стараясь правильно подобрать слова, — там творится пиздец. Мижон просто вырезал всех, кто ему был неугоден. Я думаю… Правильно ли мы поступили, когда сделали ставку на Мижона? Это не человек, это, сука, животное, которое не жалеет никого… ни стариков, ни детей, — Чонгук осёкся, в кабинете повисла гнетущая тишина, пока не заговорил Лидер.       — А ты хотел, чтобы такое творилось в Фоссе? Мы говорили об этом, Чонгук. Федеральные власти прекрасно понимали, что Вороны просто так не откажутся от своих позиций. Я разговаривал с Джином, они предлагают условия, в которых мы, Вороны, становимся никем. Ноль. Полное зеро. Я никогда не соглашусь на те позиции, которые мне озвучили. Они бы играли грязно, мы бы отвечали тем же. Боролись бы. И Фосса снова превратилась бы в яму, в поле битвы, где убивали бы уже наших братьев. А сейчас они не могут допустить, чтобы на теле государства было два гнойника. Они будут осторожничать. Кроме того, мы Мижона не призывали к зверствам, насколько я понял, он давно готовил план захвата. По сути, мы просто ускорили неизбежное.       Чонгук не возражал Лидеру. В его словах был смысл. Всё, за что они боролись столько лет, всё, к чему стремились и чего достигли, могло рухнуть, прояви они слабость.       — Юнги, что касается альф и омеги, которые помогли тебе сбежать. Ты им доверяешь? — поинтересовался Намджун.       — Все, кому я доверяю, находятся сейчас в этой комнате, — не раздумывая, отвечал Юнги. — Альфы, что ушли со мной, надолго тут не задержатся. Ночь они проведут на военной базе под присмотром наших, а завтра получат крупную сумму денег и возможность уехать туда, куда захотят. Они уже озвучивали свои планы. Практически все рассчитывают оказаться за кордоном, тем более бабки мы предлагаем не маленькие. Что касается омеги — тут посложнее. Я не могу его выкинуть в свободное плавание сейчас. Пусть немного привыкнет быть самостоятельным. Чонгук, я хотел попросить тебя и поселить его у вас. Жить один он не сможет, хотя бы пару недель, пока не освоится, а со мной жить не вариант. Омеге жить с альфой, не имеющему к нему никакого отношения, какая-то пиздецовая ситуация. А Чимин и, я так понимаю, Джефф, который сейчас у вас поселился, смогут помочь ему немного раскрепоститься и выдохнуть.       — Без проблем. Я подготовлю всё и поселю его в домике для гостей, — согласился Чонгук.       — И пусть за ним присматривают. Как я сказал, я не особо ему доверяю, — предостерёг Юнги. — Он прекрасно понимает, что назад к Мижону для него путь закрыт, предательства ему не простят. А он его реально предал. Тот рассчитывал, что Ясин будет шпионить за мной для него, но омега мне в этом признался и докладывал хозяину только то, что я ему говорил, я проверял, и не раз, — объяснял Юнги внимательно слушающему его Чонгуку, — моё недоверие не основано на каких-то событиях. Просто, бля, не доверяю, и всё.       — А теперь к новостям Фоссы, — хлопнул по бёдрам Намджун. — В президенты Фоссы избрали Сокджина, сегодня огласили результаты, буквально час назад. Неожиданно, правда? — усмехнулся Лидер. — Мы получили приглашение на инаугурацию. Будем слушать клятву нового президента. Она состоится послезавтра днём. После нас позвали на закрытый банкет. Кстати, Чонгук, они сказали быть со своей парой. И учитывая, что пара здесь только у тебя, ты пойдёшь с Чимином. Ну и вы, — хитро глянул на Хосока и Юнги, — если у вас есть пара, действительно пара, а не те, кто… ну вы поняли — прошу огласить эту новость сейчас…       Юнги и Хосок сконфуженно промолчали. Ну, не было у них того, кого они могли бы назвать парой…

🩸🩸🩸

      После того как Вороны наметили ближайшие планы, Чонгук, Хосок и Юнги направились к первому, потому что Чимин без конца трезвонил всем троим и угрожал, что устроит головомойку, если они к ужину не явятся все к нему домой. Юнги должен был помочь устроиться Ясину, Хосок, когда услышал, что Феликс тоже сейчас у Чимина, не стал возражать, даже обрадовался, что пообщается с «веснушкой» — прозвище, которым наделил Хоби Феликса, после целой ночи болтовни перед отъездом в Феде.       Хоби понравилось общаться с Феликсом. С ним было легко и комфортно, как-то по-свойски, уютно. Хотелось улыбаться, шутить, дурачиться, рассказывать всякие смешные истории из детства и слушать истории омеги в ответ. Впервые Хосок провёл ночь с омегой не в постели, а вот так. И ему это нравилось. Впервые не потащил красивого парня в койку после пяти минут общения. Не то, чтобы Хосок этого не хотел... Феликс был неимоверно соблазнительным в своей пижамке с нежного цвета розочками, подчеркивающей все плавные изгибы стройного тела, но Хоби не желал терять то, что приобрёл — чуткого, нежного, искреннего друга, коим Хосок определил для себя Феликса.       Они шумной компанией заявились в дом, и Ясин с завистью наблюдал за тем, как легко и просто, на равных, омеги общаются с альфами. Он внимательно следил за каждым их движением, каждым словом и понимал, что сам он — молчаливый, осторожный и замкнутый — никак не вписывается в эту компанию. Чонгук, который всё своё внимание уделял кружившему рядом с ним сыну, не забыл об обещании, данном Юнги, и когда прислуга сообщила, что домик для гостей готов, шепнул ему, что тот может проводить туда своего нового знакомого, который среди них явно чувствовал себя не в своей тарелке. Мин тут же озвучил предложение Ясину, и они направились в соседнее небольшое помещение, чтобы омега мог удобно расположиться.       — Ты останешься со мной здесь? — неуверенно спросил Ясин, когда Юнги показал ему домик и обозначил, что тот всегда может обратиться к нему или Чимину, а в крайнем случае к Джеффу, если ему что-то понадобится.       — Конечно нет, Ясин. Ты больше не зависишь ни от одного альфы, ты свободен. Это временное жильё. Мы обязательно купим тебе твоё собственное, и своё обещание по поводу учёбы я тоже сдержу. Не думай, что ты мне что-то должен, ты мне помог — и я благодарен тебе за это, — приветливо улыбнулся Юнги и, попрощавшись, направился обратно к друзьям.       — А если я хочу этого? Если я хочу быть зависимым именно от тебя? — шепнули Юнги в спину, но альфа этого уже не услышал.

🩸🩸🩸

Джефф: «Он уже дома. Ворон в абсолютном порядке. И не пизди, что тебе это не интересно».